Страница:
Опасаться разоблачения нечего). Но потом пошли сложности, пришлось уйти... Я вам тут кое-что принесла, если подойдет... И выложила поверх бумаг творение Глеба. Хрумкина, видимо, вспомнив на минутку о профессиональном долге, принялись бегло проглядывать сокращенный перевод французской статьи, украшенный выдуманной фамилией. И поневоле вчиталась. Лажа была, что ни говори, весьма привлекательная с точки зрения индивидуума, испытывающего симпатию к сатанизму - парижский автор в рамках плюрализма и свободомыслия гневно порицал инквизицию за преследование ведьм (при этом лихо приписывая инквизиции все зверства, учиненные протестантами), проливал слезы над горькой судьбиной несчастных альбигойцев и Джордано Бруно и уверял, что современный цивилизованньш человек вправе выбирать себе любою кумира - а потому поклонение Сатане с точки зрения либерализма и демократии столь же свято и неприкосновенно, как поклонение "так называемому Господу". Даша, правда, прошла у Глеба кое-какой инструктаж с широким привлечением исторических источников. И прекрасно помнила: альбигойцы навлекли на себя преследования как раз за то, что отправляли самый разнузданный сатанинский культ (как водится, параллельно со столь же разнузданной педерастией), а бедняжка Джордано Бруно получил высшую меру не за проповеди о множественности обитаемых миров, а за активное участие в "работе" чуть ли не всех существовавших тогда в Западной Европе тайных сатанистских обществ... - Прекрасно! - подняла голову Хрумкина. - Отлично просто, Дашенька... можно, я буду попросту? Даша со смущенным видом пожала плечиком - в том смысле, что почему бы и нет? И скромно поинтересовалась: - Значит, вам подходит? - Ну разумеется! - воскликнула Хрумкина, глядя на нее, как ребеночек-сластена на нетонущий "Милки Уэй". - Вы просто молодец, Дашенька, сразу вам скажу - есть все шансы на долгое и, я надеюсь, приятное сотрудничество... И одарила таким взглядом, что Даша забеспокоилась, ожидая немедленного приглашения в расположенный совсем неподалеку дамский туалет. Обошлось, однако. Хрумкина, похоже, из тех, кто в подобных делах обожают комфорт и уют, а значит, какое-то время удастся уворачиваться... Завязался обычный вроде бы разговор, исполненный, тем не менее, скользко-блудливого подтекста практически в каждой фразе - усатенькая дамочка хотела окончательно удостовериться, что столкнулась со своего поля ягодкой, а Даше следовало ни в коей мере не разуверять собеседницу, но светских приличий ради дать, понять, что девушка она скромная и в первую попавшуюся постель очертя голову не прыгает. Завоевывать ее следует, Дашу Шелгунову, вот что, ибо цену себе она знает, в зеркало смотрится ежедневно, да к тому же она - дитя двадцатого, насквозь циничного века и готова отдать свое стройное тело исключительно той, что одарит ее в ответ на любовь вполне ощутимыми благами... Одним словом, отточено лицедействовала, создавая образ хоть и провинциальной, но неглупой и весьма практичной лесбиюшки. Судя но взглядам и репликам Хрумкиной, та ничегошеньки не заподозрила, со своей стороны, недвусмысленно намекая, что пути к житейским благам лежат через постель. Провинциалочка с милым вздохом согласилась с этой нехитрой теоремой, мягко и ненавязчиво в то же время дав понять, что в своем захолустье истосковалась но духовному общению с друзьями но интересам, а поскольку слухами земля полнится, ей прекрасно известно, что именно вокруг "Бульварного листка" коловращаются, словно электроны вокруг атома, свободомыслящие плюралисты особого рода... Хрумкина сие горячо подтвердила. Через минуту выяснилось, что шеф-редакторша "Листка" ближайшие двое суток занята до предела (ибо завтра следует сдать очередной номер, а послезавтра блистать распорядителем очередного конкурса, вручая лауреатам корейские кофеварки и голландские вибраторы). Кстати, не посетит ли Дашенька это мероприятие? Увы, Дашенька никак не могла - так уж сложилось, что именно послезавтра ей следовало перевезти контейнер с домашними вещичками - зато послепослсзавтра она в полном распоряжении звезды шантарской журналистики (многозначительный взгляд), в особенности если рандеву состоится там, где будет побольше друзей по интересам (ресницы трепещут, словно крылышки примостившейся на цветке бабочки). А в общем, Дашенька сама позвонит, у нес-то телефона нет пока... Расстались задушевными подругами, честное слово. Выйдя на улицу, под темнеющее вечернее небо, Даша пару минут брела без всякой цели, борясь с легким отвращением к себе самой и к работе. С одной стороны - несчастная баба, которой все труднее и труднее находить себе смазливых девочек, но с другой... С другой - отнюдь не самый привлекательный объект оперативной разработки, попавший в поле зрения сыскарей вовсе не безвинно. Именно со страниц ее газетки хлещет сатанинская гнусь - а потом два скота в черных балахонах бесчинствуют в Манске чуть ли не два месяца, и при обыске изымается огромная стопа вырезок из того же "Листка"... Именно ее газетка который год за хорошую денежку снабжает читателя телефонами девочек но вызову - правда, когда в очередной раз подопрет, и общественное мнение слабо вякнет, чуткая к таким вещам Хрумкина разразится очередной душещипательной статеечкой на темы морали, заверяя, что уж своей-то дочке она участи телефонной проститутки, безусловно, не хочет, а потому эту порочную практику решительно прекращает. (Зарекалась свинья в грязи валяться. Через пару недель колонки похабных телефонов появляются вновь.) Словом, никакой тут лирики и никакого сочувствия, решила для себя Даша, махая кстати подвернувшемуся такси. Вопрос стоит предельно утилитарно: сколько удастся продержаться среди этой шпаны, если заранее известно, что усатая Екатерина будет подступать со страшной силой? Ох, чуется, недолго... ...Она решительно позвонила в дверь - железную, но весьма мастерски замаскированную под обычную, фанерную. Глазок, слабо светившийся изнутри, почти сразу же потемнел - Дашу разглядывали изнутри и открывать, конечно же, не торопились. Чтобы не терять времени, вынула удостоверение и продемонстрировала в закрытом виде, но так, чтобы внутри хорошо рассмотрели золотое тиснение. Почти сразу же дверь распахнулась - доверительно, довольно широко. За дверью стояла женщина лет сорока, несмотря на позднее время, одетая так, словно сию минуту собиралась уходить - платье, джемпер, застегнутые зимние сапоги, шарф уже на шее. Глаза припухшие, лицо грустное, но и злое, надменное, будто не успевшее остынуть от недавнего скандала. Где-то в глубине квартиры надрывалась музыка. А дочку-то они только три дня назад похоронили, машинально отметила Даша. Это что - такие поминки? Три дня? - Опять? - резко спросила женщина. К чему такая реплика, Даша не совсем поняла, но решила не тратить время на загадки: - Простите, Артемьева Нина Павловна? Капитан Шевчук, уголовный розыск... Я все понимаю, но мне необходимо... - Заходите, - столь же неприязненно бросила женщина (или все же - дама?). - А к вытрезвителям вы отношения не имеете? - Боюсь, что нет, - сказала Даша осторожно. - Что, есть такая необходимость? Артемьева оглянулась в сторону источника музыки: - А, впрочем, черт с ним. все равно ухожу... Но если он с сигаретой спать завалится и квартиру спалит... - Муж? - когда последовал машинальный кивок, Даша сказала как можно мягче: - Но ведь горе... - Горе... - повторила женщина с непонятной интонацией. - Горе как раз там и сидит... - Простите... - Даша стояла в прихожей, чувствуя себя крайне неловко. Я... - Ну да, теперь еще и вы. Не принимала ли она наркотиков, не спала ли с соседом со второго этажа, не хранила ли дома пулемета... Вы нас оставить в покое можете? Лучше бы искали как следует... На душе у Даши стало вовсе уж мерзко. Ясно было, Как дважды два, что разговора не получится вовсе. - Извините... - сказала она, поворачиваясь к двери. Грохнул отлетевший стул, некстати подвернувшийся под ноги изрядно пьяному мужику, зигзагом выбравшемуся в прихожую. Он тупо обозрел Дашу: - Что, подружку в свидетели, сучка, позвала? Ну, пусть посмотрит, как я тебе сейчас... Лева отмажет, он свои бабки отработает туго... И шагнул вперед, неловко занося кулак: Даша ловко поймала его двумя пальцами за запястье, крутанула, заломила руку от души, с чувством, чтобы от боли малость протрезвел. Оглянулась на хозяйку - та смотрела вполне одобрительно, ухмыльнулась и спросила: - А посадить его за сопротивление работнику милиции можно? - Увы... - сказала Даша, все еще удерживая разошедшегося супруга в прочном захвате. - Я ему, простите, не представлялась, так что он и не знал... - Тьфу ты! Так двиньте ему хотя бы коленом но морде, как в кино показывают... - Нинка, сука, киллершу наняла? - прохрипел мужчина, вовсе и не пытаясь вырваться. Не так уж он и был пьян, на происходящее, как выражаются психиатры, реагировал адекватно. И потому Даша, отпустив его, спокойно сказала; - А теперь представлюсь. Капитан Шевчук, уголовный розыск. Вот мои документы. Дергаться будете? - Ну дернись, бизнесмен доморощенный... - мечтательно сказала супруга. - Я в свидетели пойду моментально... - Не подначивайте, пожалуйста, - сказала Даша твердо. Ей уже стало ясно, что скорбью тут и не пахнет - идет рядовой скандальчик. - Гражданин Артемьев, мне хотелось бы кое-что выяснить, но, боюсь, не время... - А это почему? - преувеличенно наивно вопросил гражданин Артемьев (стоя, впрочем, смирнехонько). - Самое время. Я и выпил-то сущих пустяков... - Вы одессит? - хмуро спросила Даша. - Нет, а что? - Тогда не стоит и изображать... Вы в самом деле в состоянии сейчас со мной разговаривать? - Дорогая, да просто-таки горю желанием! - сообщил Артемьев. - Давайте сядем и вдумчиво побеседуем, если только вы мне тут пресловутую бабскую солидарность не разведете... - А что, я должна? - спросила Даша спокойно. - Почему? - Потому что я надрался, а эта сучка - трезвая... И я заранее получаюсь кругом неправ, а эта блядь... - Ну-ну, - сказала Даша недобро. - Тихо. Без матов. А то и в самом деле вызову сейчас машину, посидите до отрезвления, и утречком поговорим но всей форме... Он внял, точно. Примолк. Чуть покачивался, сопя. Потом спросил тоном ниже: - Пришли поговорить об усопшем ангелочке? - Ах ты... - супруга ринулась было мимо Даши, но Даша поймала ее за локоть. Сказала; - Вы, пожалуйста, тоже держитесь в рамках... - А я вообще ухожу. - Она принялась снимать с вешалки шубу, но как-то замедленно, словно ждала, что ее опять остановят. - Что же вы так? - спросила Даша обоих сразу. - А вот так, - сказал Артемьев неожиданно трезво, - Мы тут, понимаете ли, решали извечный вопрос: "Чье воспитание?" Я уверяю, что Нинкино, а Нинка говорит, что она тут и ни при чем. Да твое это воспитание, стерва! У самой не оказалось то ли таланта, то ли удачною случая, чтобы пойти в профессиональные бляди, так она девку угробила своим, понимаете ли, видением мира... Даша все еще держала супружницу за локоть, стоя меж распаленными дуэлянтами. Ничего толком не понимая, но по профессиональной привычке решив ковать железо, пока горячо, спросила, умышленно не закончив фразу: - Вы хотите сказать, Артемьев?.. - Я хочу сказать, что девка стала эскортницсй из-за маминого воспитания. И ни хрена я больше не хочу сказать... - Он вдруг повернулся и ушел в комнату. Парой секунд позже там явственно зазвенело горлышко о край стакана. - Ну, все! - супруга сорвала-таки с вешалки шубу, набросила на голову пуховую шаль и рванула из квартиры. Дата хотела кинуться вслед, но передумала в Последний миг. Аккуратно притворила за Артемьевой Дверь, прошла в комнату, выключила магнитофон и спросила: - Вы серьезно? Насчет того, что ваша дочь была эскортннцей? - Правду, одну правду, и ни хрена, окромя правды... - ответил Артемьев, не глядя на нее. Потом налил стакан до краев и выхлебал, как воду (Даша невольно отвернулась, судя но этикетке, это было сорокапятиградусное виски). Рухнул в кресло и, уставясь на Дашу мутнеющими глазами, пробормотал: - Хотите - пейте, а хотите - катитесь к матери. Мертвым уже все равно, а Нинку я так и так уработаю... Последние слова он выговорил, едва работая языком. После такой дозы вырубиться мог в любую секунду, голова уже клонилась. Не было никакого смысла продолжать разговор - и Даша просто стояла, глядя, как у него понемногу слипаются веки. Когда он захрапел, унесла в другую комнату сигареты и зажигалку, чтобы и в самом деле не наделал спьяну пожара, вышла на площадку и захлопнула за собой тяжелую дверь - замок оказался автоматическим и звонко защелкнулся сам. Она еще постояла возле подъезда, оглядываясь, но Нина Артемьева как сквозь землю провалилась. И разыскивать ее было бессмысленно,
Глава седьмая. Номер третий.
В Шантарске наконец-то выпал первый снег - довольно поздно отчего-то, да и настоящие холода еще не подступали, так что белый, рыхлый, влажноватый ковер моментально распахали шинами и подошвами, превратив почти везде в сероватое месиво. Но этому месиву, старательно завывая сиреной, и летел бело-синий "Форд". Водитель попался классный - обходил попутные машины, манипулируя лишь педалью газа, почти не прикасаясь к тормозам. Машины, впрочем, послушно шарахались вправо, освобождая осевую, потому что купленная в Штатах электронная сирена завывала на редкость мерзко и пронзительно. Временами Дашу бросало к дверце, и она хваталась за широкий подлокотник, давясь горьким дымком первой утренней сигареты. Эскулапы могли тихонько радоваться. Третий труп. Деталей она еще не знала, а милиционеров расспрашивать бесполезно - это был обычный экипаж батальона ППС, получивший приказ незамедлительно извлечь ее из дома и в темпе забросить на место происшествия. Разрисованный цифрами, гербами России и Шантарска, телефонами дежурной части "Форд" пронесся но бетонному железнодорожному виадуку. Справа мелькнула Ольховка, где горели лишь редкие окна. Вверх но Каландаришвили. Машина, отключив сирену, мигая двумя синими маячками, медленно въезжает во двор, свет фар отблескивает в 01ромных, от пола до крыши, витринах кафе "Шантарские пельмени" - излюбленном месте оттяжек мафиозных мальчиков "сержантского состава". Кафе занимает первый этаж "штучной" двенадцатиэтажки, белой с розовым - недешевый домик, возведенный одним махом за каких-то полгода (квартиры улучшенной планировки, продавались за весьма приличную денежку). Вокруг все старательно и на совесть обустроено - качели и прочие забавы для детишек, путаница по-европейски качественно заасфальтированных дорожек. аккуратный ряд гаражей. Столпотворение именно там, возле гаражей, - впечатляющий табунок машин, главным образом "обмундированных", в лучах фар мелькают деловитые фигуры, сизые шинели и сизые бушлаты, пятнистые комбезы, провели овчарку, вспыхнул блиц, все почти так же, как в прошлый раз. Кошмарный сон порой повторяется. Кошмарная действительность - тоже... Здоровенный омоновец с коротышкой-автоматом на плече посторонился без дискуссий - видел, как Даша вылезала из резко затормозившего "Форда". И тут же ей самой пришлось посторониться - чтобы ее ненароком не протаранил на всем ходу генерал Трофимов, шагавший к машине в сопровождении свиты. Генерал, однако, ее ухватил взглядом и, чуть приостановившись, бросил истинно генеральским, властным тоном: - Искать, искать. Нужно будет батальон - дадим... И сел в машину - выполнив бессмысленный, в общем-то, ритуал, уехал вновь взвалить на плечи, словно Атлас в сизом, Шантарскую область. "Интересно, зачем мне батальон?" - мельком подумала Даша. Высмотрела неширокий промежуток в шеренге сомкнувшихся вокруг маленькой белой "Хонды" милицейских спин и втиснулась туда, словно идущий на прорыв регбист. Кто-то машинально матернулся, кто-то покосился - она не обратила внимания. Встала рядом с Воловиковым, на сей раз оказавшимся в штатском. Сзади громко докладывали, что собака след не берет - очень уж натоптано... Сзади трещали рации и кто-то громко распоряжался: - Семеренко, Юров - шестой этаж. Коля, бери Косова - и на седьмой. На втором-третьем уже городские, учтите. Так, кто на восьмой? Районщпки, машинально отметила Даша. Начали в темпе обход. Интересно, сколько здесь квартир? Даже если но четыре - нехило получается... И, поймав себя на том, что подсознательно оттягивает встречу, решительно повернулась к маленькой двухдверной машинке, пронизанной с трех сторон лучами мощных фонарей, словно схваченный прожекторами бомбардировщик. В глаза прежде всего бросился красный шарф, даже не повязанный а просто намотанный вокруг поднятого воротника светло-серой, почти белой шубки ("снова шубка" - произнес в мозгу холодным тоном исправного бухгалтера кто-то чужой, незнакомый)... Девушка сидела с открытыми глазами, слегка завалившись влево из-за руля, светлые волосы (похоже, крашеные), длинные, ухоженные, роскошные, перевесились налево мягкой волной - и на левую же щеку, на левое плечо стекла полоса уже подсохшей крови из порезов на лбу, напоминавших перевернутое распятие. Кровь залепила левый глаз, но большая часть лица осталась чистой - смазливое, чуть кукольное личико, отчего-то вдруг показавшееся знакомым. Белая шапка лежала на сиденье рядом с убитой словно бы аккуратно положенная, вовсе не падавшая с головы. Из-под нее выглядывала белая, в тон, сумочка. Кто-то разогнулся, выпрямляясь после тщательного осмотра дверцы: - На ручке отпечатков пальцев нет. - Вытащите ее, - сказал Воловиков. Трое, мешая друг другу, завозились у дверцы - японская тачка, в общем, неплохая, отнюдь не была приспособлена к тому, чтобы извлекать из нее труп, и дело шло мешкотно. Наконец вытащили, опустили прямо во влажный снег под ногами. Вновь вспыхнул блиц, - Положительно, я ее где-то видела... - сказала Даша, всматриваясь. - Вот и у меня такое впечатление, - пробурчал Воловиков, нагнувшись под углом в сорок пять градусов. И добавил громче: - Сумку достаньте. Абсолютно спокойное личико - беззаботная кукла, сломанная внезапным ударом... Эксперт нагнулся, стянул перчатку, указательным пальцем раздвинул рваную дырочку на шубе, потом вторую. Кивнул: - Аналогично первым двум... Два удара. И шейные позвонки сломаны. - Товарищ подполковник, - растерянно позвали с другой стороны машины. Воловиков направился туда. Даша оглянулась на дом - горела примерно половина окон, ранним вставаньем здешним обитателям себя не было нужды утруждать, не на завод к семи, в самом деле. Зато лестничные марши освещены все до единого, сквозь узкие окна, горизонтальные прямоугольники, похожие на бойницы, видно, что на площадках снуют люди, в форме и в штатском, кое-где распахнуты входные двери, вовсю идет опрос. Ее вдруг, словно удар тока, пронзило острое сознание собственной беспомощности - и тут же схлынуло. - Ну, Дарья, имеем груз на плечи... - сказал подошедший подполковник с расстегнутой сумочкой в руке. - Кто? - Ольга Ольминская, - сказал Воловиков с наигранным безразличием. Ведущая семнадцатого канала. Студия "Алмаз-ТВ". "Алмаз-ТВ - друг дома для каждого"... Чего будет... "Ну да, вот откуда я ее знаю", - подумала Даша. В самом деле, вскоре начнется. Одна из самых популярных частных студий Шантарска, принадлежащая к тому же зятю представителя президента. Очаровательная Олечка Ольминская, получавшая но мешку любовных писем в неделю, невольная виновница июльской потасовки с пальбой - когда заезжий горный человек, увешанный золотом, что твой негритянский вождь, узрел Олечку на экране, приперся активно знакомиться прямо на студию а его шестерки схлестнулись с охраной, причем к последней примкнули "булики" одного из ближайших сподвижников Фрола (сподвижник держал офис в том же доме и терпеть не мог, когда всякие гастролеры "ломают пальцы"). - Да уж, поимеем... - сказала Даша. Такую новость не утаить, и уже к вечеру, если не раньше, о случившемся будет толковать весь Шантарск. Начальство, прокуратура, общественное мнение, газетчики и ТВ - все будут сотрясать воздух, требовать крови злодея, немедленных результатов, явления маньяка в сверкающих наручниках и хрустком целлофане с розовой ленточкой. Убийство известного человека, любой сыскарь согласится, - это полметра сгоревших нервных клеток и клочья седых волос у всего оперативного состава... - Ага, - сказал Воловиков, копаясь в сумке. - По паспорту-то она, оказывается, Губанова. Псевдоним, значит. Ну что, красиво - Ольга Ольминская. Это тебе не Ольга Губанова... - Что там еще? Подполковник аккуратно высыпал содержимое на скошенный капот "Хонды", придержал левой ладонью, чтобы мелочевка не скатилась вниз: - Кошелек. Косметичка, - каждую поименованную вещь он клал назад, Помоги, подержи. Ага, так... Сигареты-зажигалка... Ключи... Презерватив... - Он цепко глянул на Дашу и через ее плечо громко приказал, почти крикнул стоявшим у трупа: - Живо, карманы посмотрели! Шоколадка... А это что? - Это собачий свисток, - уверенно сказала Даша. - Бесшумный. Человек не слышит, собака слышит. Ну да, у нее ж бассет, весь Шантарск знает... Подошел сыскарь-районщик, протягивая за короткий ствол черный револьверчик: - Газовый, товарищ подполковник. В правом кармане. И больше там ничего... Номера на стволе нет. - Ага, и разрешения я что-то не вижу, - сказал подполковник сквозь зубы. Ну да Олечка Ольминская, общая любимица, себя такой канцелярщиной могла и не утруждать... Ты бы у нее ствол конфисковал, капитан? - Да неудобно было бы как-то. Попросил бы вежливо выправить бумажку, и все... - О то-то. Это, конечно, не криминал. - он повернулся к Даше, понизил голос. - Это просто тот же набор, разве вот она была не пешком, а на колесах, и стволик без разрешения... А в паспорте, между прочим, штампик насчет прописки - на совершенно другой адрес. Пусть ищут хахаля... слышал, капитан? Давай в дом. Ну да, движок у машины, ребята говорят, был совершенно холодный, и снег на крыше, сама видишь... От хахаля она утречком выходила. Это уже, как в анекдоте - тенденция, однако... - Мои где, в доме? - спросила Даша. - Ага. - Кто сообщил? - Сержант говорит, женский голосок. Определенно испуганный. Прочирикали, что во дворе такого-то дома отирается опасный хулиган - и бросили трубку. Хулиган, мол, с поднятым воротом и вроде бы со шрамом на неприятной морде. Ну. патрули нынче дерганые, они и рванули во двор без особых вопросов. А когда въезжали, полоснули фарами аккурат но "Хонде" - и узрели... Она еще теплая была. Ты что оглядываешься? - Домик стоит наособину, - сказала Даша. - Соседние далековато. Весьма далековато, а? Отсюда должны были звонить, ручаюсь, из этой роскошной свечки... - Она отвернулась, прошла три шага и громко сказала: - Шубку ей расстегните. Кто-то громко присвистнул. Засверкала фотовспышка. Под шубой на убитой был аккуратный, отглаженный мундирчик в обтяжку, с короткой юбкой, задравшейся. когда тело вытаскивали и перекладывали. Даша хотела распорядиться, но двое в штатском и без команды присели на корточки, высвобождая руки из рукавов. Светловолосая головка безжизненно моталась. Полная офицерская форма нового образца, смахивающая малость на бундесверовскую - нашивка с трехцветным флагом на левом рукаве, золотые, парадные полковничьи погоны, эмблемы воздушно-десантных войск на уголках воротника - как нынче и принято, без петличек... - Ну нет, - сказала Даша шефу. - Я готова поверить в любые чудеса, но только не в то, что Олечка Ольминская была полковником десанта... - Какая-нибудь передача? - судя но лицу, ему очень хотелось выругаться, но он держался. - Значит, мы на сегодняшний день имеем одну "пионерку" и одну "полковника". В бога душу мать. но ведь должно же это что-то означать... - Артемьев мне вчера сказал, что его доченька якобы была эскортницей, сказала Даша. - Правда, она-то как раз единственная среди трех оказалась не ряженой... - Ну-ка, подробнее! - А нету никаких подробностей, - призналась Даша. - Я до него добралась вчера уже поздним вечером, он там увлеченно цапался с женой, возвестил громогласно, что в результате ее воспитания девка подалась в эскортницы, заглотнул ударную дозу и тут же вырубился... - Пошли машину. Я ни сам займусь. Вон там, в "семерке", мои хлопцы. - Не надо. а? - сказала Даша. - Привезут его в состоянии жуткого бодуна, начнет блевать или гнать истерику - возись с ним... Я лучше к нему отправлю сейчас Славку, он у меня умеет с похмельными контакт устанавливать. А? - Ладно. Славка сейчас работает на четвертом, там и ищи. А заодно проинспектируй, как там опрос продвигается. "Алмаз-ТВ" работает с шести утра, я туда сам поеду. В конторе встретимся. Марш. Все равно нечего тебе тут больше делать... Он был прав. Даша, еще раз оглянувшись на распластанную фигурку в неожиданном, нелепом мундирчике, направилась к дому. У оцепления местах в трех имели место перебранки - омоновцы никого не подпускали к гаражам, и обитатели "свечки", неожиданно оказавшись отрезанными от любимых стальных коней, пытались бунтовать - но безрезультатно, конечно. Дом внутри напоминал ожившие кадры из американского боевика - разве что форма на действующих лицах была отечественная. На каждой площадке торчал поставленный на всякий случаи милиционер в форме. На каждой площадке суетились сыскари в форме и в штатском, большей частью совершенно незнакомые, - звонили в двери, махали корочками перед боязливо выглядывавшими в щелочку хозяевами, где-то так и беседовали через дверь, где-то толковали в прихожей. Суета стояла, как на вокзале. Уже на втором этаже Даша, перехватив опера меж двумя квартирами, узнала, что обитатели той, откуда он только что вышел, несколько раз видели в лифте... "кого бы вы думали? Саму Ольгу Ольминскую". Мечту мужиков, оказалось, не единожды лицезрели и жители четвертого этажа - это уже сообщил запаленный Слава. Даша решительно сняла его с задания, благо успел обойти три квартиры из четырех (их и в самом деле оказалось по четыре на площадке) и отправила к Артемьеву, настрого приказав превзойти в хитрой дипломатии и галантерейности самого себя.
Глава седьмая. Номер третий.
В Шантарске наконец-то выпал первый снег - довольно поздно отчего-то, да и настоящие холода еще не подступали, так что белый, рыхлый, влажноватый ковер моментально распахали шинами и подошвами, превратив почти везде в сероватое месиво. Но этому месиву, старательно завывая сиреной, и летел бело-синий "Форд". Водитель попался классный - обходил попутные машины, манипулируя лишь педалью газа, почти не прикасаясь к тормозам. Машины, впрочем, послушно шарахались вправо, освобождая осевую, потому что купленная в Штатах электронная сирена завывала на редкость мерзко и пронзительно. Временами Дашу бросало к дверце, и она хваталась за широкий подлокотник, давясь горьким дымком первой утренней сигареты. Эскулапы могли тихонько радоваться. Третий труп. Деталей она еще не знала, а милиционеров расспрашивать бесполезно - это был обычный экипаж батальона ППС, получивший приказ незамедлительно извлечь ее из дома и в темпе забросить на место происшествия. Разрисованный цифрами, гербами России и Шантарска, телефонами дежурной части "Форд" пронесся но бетонному железнодорожному виадуку. Справа мелькнула Ольховка, где горели лишь редкие окна. Вверх но Каландаришвили. Машина, отключив сирену, мигая двумя синими маячками, медленно въезжает во двор, свет фар отблескивает в 01ромных, от пола до крыши, витринах кафе "Шантарские пельмени" - излюбленном месте оттяжек мафиозных мальчиков "сержантского состава". Кафе занимает первый этаж "штучной" двенадцатиэтажки, белой с розовым - недешевый домик, возведенный одним махом за каких-то полгода (квартиры улучшенной планировки, продавались за весьма приличную денежку). Вокруг все старательно и на совесть обустроено - качели и прочие забавы для детишек, путаница по-европейски качественно заасфальтированных дорожек. аккуратный ряд гаражей. Столпотворение именно там, возле гаражей, - впечатляющий табунок машин, главным образом "обмундированных", в лучах фар мелькают деловитые фигуры, сизые шинели и сизые бушлаты, пятнистые комбезы, провели овчарку, вспыхнул блиц, все почти так же, как в прошлый раз. Кошмарный сон порой повторяется. Кошмарная действительность - тоже... Здоровенный омоновец с коротышкой-автоматом на плече посторонился без дискуссий - видел, как Даша вылезала из резко затормозившего "Форда". И тут же ей самой пришлось посторониться - чтобы ее ненароком не протаранил на всем ходу генерал Трофимов, шагавший к машине в сопровождении свиты. Генерал, однако, ее ухватил взглядом и, чуть приостановившись, бросил истинно генеральским, властным тоном: - Искать, искать. Нужно будет батальон - дадим... И сел в машину - выполнив бессмысленный, в общем-то, ритуал, уехал вновь взвалить на плечи, словно Атлас в сизом, Шантарскую область. "Интересно, зачем мне батальон?" - мельком подумала Даша. Высмотрела неширокий промежуток в шеренге сомкнувшихся вокруг маленькой белой "Хонды" милицейских спин и втиснулась туда, словно идущий на прорыв регбист. Кто-то машинально матернулся, кто-то покосился - она не обратила внимания. Встала рядом с Воловиковым, на сей раз оказавшимся в штатском. Сзади громко докладывали, что собака след не берет - очень уж натоптано... Сзади трещали рации и кто-то громко распоряжался: - Семеренко, Юров - шестой этаж. Коля, бери Косова - и на седьмой. На втором-третьем уже городские, учтите. Так, кто на восьмой? Районщпки, машинально отметила Даша. Начали в темпе обход. Интересно, сколько здесь квартир? Даже если но четыре - нехило получается... И, поймав себя на том, что подсознательно оттягивает встречу, решительно повернулась к маленькой двухдверной машинке, пронизанной с трех сторон лучами мощных фонарей, словно схваченный прожекторами бомбардировщик. В глаза прежде всего бросился красный шарф, даже не повязанный а просто намотанный вокруг поднятого воротника светло-серой, почти белой шубки ("снова шубка" - произнес в мозгу холодным тоном исправного бухгалтера кто-то чужой, незнакомый)... Девушка сидела с открытыми глазами, слегка завалившись влево из-за руля, светлые волосы (похоже, крашеные), длинные, ухоженные, роскошные, перевесились налево мягкой волной - и на левую же щеку, на левое плечо стекла полоса уже подсохшей крови из порезов на лбу, напоминавших перевернутое распятие. Кровь залепила левый глаз, но большая часть лица осталась чистой - смазливое, чуть кукольное личико, отчего-то вдруг показавшееся знакомым. Белая шапка лежала на сиденье рядом с убитой словно бы аккуратно положенная, вовсе не падавшая с головы. Из-под нее выглядывала белая, в тон, сумочка. Кто-то разогнулся, выпрямляясь после тщательного осмотра дверцы: - На ручке отпечатков пальцев нет. - Вытащите ее, - сказал Воловиков. Трое, мешая друг другу, завозились у дверцы - японская тачка, в общем, неплохая, отнюдь не была приспособлена к тому, чтобы извлекать из нее труп, и дело шло мешкотно. Наконец вытащили, опустили прямо во влажный снег под ногами. Вновь вспыхнул блиц, - Положительно, я ее где-то видела... - сказала Даша, всматриваясь. - Вот и у меня такое впечатление, - пробурчал Воловиков, нагнувшись под углом в сорок пять градусов. И добавил громче: - Сумку достаньте. Абсолютно спокойное личико - беззаботная кукла, сломанная внезапным ударом... Эксперт нагнулся, стянул перчатку, указательным пальцем раздвинул рваную дырочку на шубе, потом вторую. Кивнул: - Аналогично первым двум... Два удара. И шейные позвонки сломаны. - Товарищ подполковник, - растерянно позвали с другой стороны машины. Воловиков направился туда. Даша оглянулась на дом - горела примерно половина окон, ранним вставаньем здешним обитателям себя не было нужды утруждать, не на завод к семи, в самом деле. Зато лестничные марши освещены все до единого, сквозь узкие окна, горизонтальные прямоугольники, похожие на бойницы, видно, что на площадках снуют люди, в форме и в штатском, кое-где распахнуты входные двери, вовсю идет опрос. Ее вдруг, словно удар тока, пронзило острое сознание собственной беспомощности - и тут же схлынуло. - Ну, Дарья, имеем груз на плечи... - сказал подошедший подполковник с расстегнутой сумочкой в руке. - Кто? - Ольга Ольминская, - сказал Воловиков с наигранным безразличием. Ведущая семнадцатого канала. Студия "Алмаз-ТВ". "Алмаз-ТВ - друг дома для каждого"... Чего будет... "Ну да, вот откуда я ее знаю", - подумала Даша. В самом деле, вскоре начнется. Одна из самых популярных частных студий Шантарска, принадлежащая к тому же зятю представителя президента. Очаровательная Олечка Ольминская, получавшая но мешку любовных писем в неделю, невольная виновница июльской потасовки с пальбой - когда заезжий горный человек, увешанный золотом, что твой негритянский вождь, узрел Олечку на экране, приперся активно знакомиться прямо на студию а его шестерки схлестнулись с охраной, причем к последней примкнули "булики" одного из ближайших сподвижников Фрола (сподвижник держал офис в том же доме и терпеть не мог, когда всякие гастролеры "ломают пальцы"). - Да уж, поимеем... - сказала Даша. Такую новость не утаить, и уже к вечеру, если не раньше, о случившемся будет толковать весь Шантарск. Начальство, прокуратура, общественное мнение, газетчики и ТВ - все будут сотрясать воздух, требовать крови злодея, немедленных результатов, явления маньяка в сверкающих наручниках и хрустком целлофане с розовой ленточкой. Убийство известного человека, любой сыскарь согласится, - это полметра сгоревших нервных клеток и клочья седых волос у всего оперативного состава... - Ага, - сказал Воловиков, копаясь в сумке. - По паспорту-то она, оказывается, Губанова. Псевдоним, значит. Ну что, красиво - Ольга Ольминская. Это тебе не Ольга Губанова... - Что там еще? Подполковник аккуратно высыпал содержимое на скошенный капот "Хонды", придержал левой ладонью, чтобы мелочевка не скатилась вниз: - Кошелек. Косметичка, - каждую поименованную вещь он клал назад, Помоги, подержи. Ага, так... Сигареты-зажигалка... Ключи... Презерватив... - Он цепко глянул на Дашу и через ее плечо громко приказал, почти крикнул стоявшим у трупа: - Живо, карманы посмотрели! Шоколадка... А это что? - Это собачий свисток, - уверенно сказала Даша. - Бесшумный. Человек не слышит, собака слышит. Ну да, у нее ж бассет, весь Шантарск знает... Подошел сыскарь-районщик, протягивая за короткий ствол черный револьверчик: - Газовый, товарищ подполковник. В правом кармане. И больше там ничего... Номера на стволе нет. - Ага, и разрешения я что-то не вижу, - сказал подполковник сквозь зубы. Ну да Олечка Ольминская, общая любимица, себя такой канцелярщиной могла и не утруждать... Ты бы у нее ствол конфисковал, капитан? - Да неудобно было бы как-то. Попросил бы вежливо выправить бумажку, и все... - О то-то. Это, конечно, не криминал. - он повернулся к Даше, понизил голос. - Это просто тот же набор, разве вот она была не пешком, а на колесах, и стволик без разрешения... А в паспорте, между прочим, штампик насчет прописки - на совершенно другой адрес. Пусть ищут хахаля... слышал, капитан? Давай в дом. Ну да, движок у машины, ребята говорят, был совершенно холодный, и снег на крыше, сама видишь... От хахаля она утречком выходила. Это уже, как в анекдоте - тенденция, однако... - Мои где, в доме? - спросила Даша. - Ага. - Кто сообщил? - Сержант говорит, женский голосок. Определенно испуганный. Прочирикали, что во дворе такого-то дома отирается опасный хулиган - и бросили трубку. Хулиган, мол, с поднятым воротом и вроде бы со шрамом на неприятной морде. Ну. патрули нынче дерганые, они и рванули во двор без особых вопросов. А когда въезжали, полоснули фарами аккурат но "Хонде" - и узрели... Она еще теплая была. Ты что оглядываешься? - Домик стоит наособину, - сказала Даша. - Соседние далековато. Весьма далековато, а? Отсюда должны были звонить, ручаюсь, из этой роскошной свечки... - Она отвернулась, прошла три шага и громко сказала: - Шубку ей расстегните. Кто-то громко присвистнул. Засверкала фотовспышка. Под шубой на убитой был аккуратный, отглаженный мундирчик в обтяжку, с короткой юбкой, задравшейся. когда тело вытаскивали и перекладывали. Даша хотела распорядиться, но двое в штатском и без команды присели на корточки, высвобождая руки из рукавов. Светловолосая головка безжизненно моталась. Полная офицерская форма нового образца, смахивающая малость на бундесверовскую - нашивка с трехцветным флагом на левом рукаве, золотые, парадные полковничьи погоны, эмблемы воздушно-десантных войск на уголках воротника - как нынче и принято, без петличек... - Ну нет, - сказала Даша шефу. - Я готова поверить в любые чудеса, но только не в то, что Олечка Ольминская была полковником десанта... - Какая-нибудь передача? - судя но лицу, ему очень хотелось выругаться, но он держался. - Значит, мы на сегодняшний день имеем одну "пионерку" и одну "полковника". В бога душу мать. но ведь должно же это что-то означать... - Артемьев мне вчера сказал, что его доченька якобы была эскортницей, сказала Даша. - Правда, она-то как раз единственная среди трех оказалась не ряженой... - Ну-ка, подробнее! - А нету никаких подробностей, - призналась Даша. - Я до него добралась вчера уже поздним вечером, он там увлеченно цапался с женой, возвестил громогласно, что в результате ее воспитания девка подалась в эскортницы, заглотнул ударную дозу и тут же вырубился... - Пошли машину. Я ни сам займусь. Вон там, в "семерке", мои хлопцы. - Не надо. а? - сказала Даша. - Привезут его в состоянии жуткого бодуна, начнет блевать или гнать истерику - возись с ним... Я лучше к нему отправлю сейчас Славку, он у меня умеет с похмельными контакт устанавливать. А? - Ладно. Славка сейчас работает на четвертом, там и ищи. А заодно проинспектируй, как там опрос продвигается. "Алмаз-ТВ" работает с шести утра, я туда сам поеду. В конторе встретимся. Марш. Все равно нечего тебе тут больше делать... Он был прав. Даша, еще раз оглянувшись на распластанную фигурку в неожиданном, нелепом мундирчике, направилась к дому. У оцепления местах в трех имели место перебранки - омоновцы никого не подпускали к гаражам, и обитатели "свечки", неожиданно оказавшись отрезанными от любимых стальных коней, пытались бунтовать - но безрезультатно, конечно. Дом внутри напоминал ожившие кадры из американского боевика - разве что форма на действующих лицах была отечественная. На каждой площадке торчал поставленный на всякий случаи милиционер в форме. На каждой площадке суетились сыскари в форме и в штатском, большей частью совершенно незнакомые, - звонили в двери, махали корочками перед боязливо выглядывавшими в щелочку хозяевами, где-то так и беседовали через дверь, где-то толковали в прихожей. Суета стояла, как на вокзале. Уже на втором этаже Даша, перехватив опера меж двумя квартирами, узнала, что обитатели той, откуда он только что вышел, несколько раз видели в лифте... "кого бы вы думали? Саму Ольгу Ольминскую". Мечту мужиков, оказалось, не единожды лицезрели и жители четвертого этажа - это уже сообщил запаленный Слава. Даша решительно сняла его с задания, благо успел обойти три квартиры из четырех (их и в самом деле оказалось по четыре на площадке) и отправила к Артемьеву, настрого приказав превзойти в хитрой дипломатии и галантерейности самого себя.