Дункан потянулся к сосуду. Тэйз пододвинул его ближе, и Дункан стал с удовольствием вдыхать дым. Ньюн тоже почувствовал, что жжение у него в горле прекращается. Дусу дым не понравился, и зверь с негодующим фырканьем отвернул косматую голову. И вдруг Ньюн почувствовал, что мысленные импульсы дуса связали воедино мри Кутат и мри Кесрит.
— Яй! — резко сказал Ньюн и лица кел'ейнов отвернулись в замешательстве. Ньюн посмотрел на Дункана, вдыхающего дым и затем устремил взгляд на Хлила, пока тот не поднял глаз.
— С'сочил, — спокойно сказал Ньюн. — Я благодарю тебя. Забудь, что я говорил раньше.
— Ай, — пробормотал Хлил.
В дверях возник дус Ньюна. Он наконец решил зайти в палатку из тьмы. Кел'ейны пропустили его, и дус тяжелой поступью прошел к Ньюну и лег рядом с дусом Дункана.
Ньюн положил руку на ухо дуса, боясь, что тот своим мысленным излучением свяжет вместе его и Хлила. Он долго смотрел в лицо Хлила, покрытое шрамами, а рядом лежал Дункан, вдыхая дым, отгоняющий боль.
Ньюн снял один из своих Знаков Чести и протянул его Хлилу. Он был уверен, что тот отвергнет его, сочтя это оскорблением и нанеся оскорбление Ньюну. Но Хлил не отверг.
— За какую службу? — спросил он.
— За то, что ты хорошо охранял племя в мое отсутствие. Ты и Сэйрас.
Сэйрас тоже принял Знак Чести. Оба эти Знака в свое время принадлежали Мирею, по которому они все еще скорбели.
— Мы выставили часовых, — сказал Хлил. — Мы знаем, что ты не искал столкновения с хао'нат. Это не было твоей целью.
— Нет, — согласился Ньюн.
Глаза Хлила коротко взглянули на Дункана.
— Они преследовали его, — подтвердил Ньюн.
Хлил кивнул, еще раз взглянул на Дункана, поднялся, показывая, что ему больше нечего сказать, и отошел. За ним — остальные. Тэйз задержался. Он достал из складок мантии несколько кореньев и пучок травы и положил это рядом с сосудом.
— Я могу найти еще, если понадобится, — сказал он. После этого он тоже удалился. Ньюн хотел спросить у Дункана, как тот себя чувствует, но увидел, что глаза Дункана закрыты и дыхание стало ровным.
Ньюн прислонился к теплому боку дуса и стал смотреть, как келы укладываются на ночь. Они ложились на циновки, расстеленные на полу. Все лампы, кроме одной, были погашены. Из сосуда, стоящего возле Дункана, исходило красноватое сияние, и над ним клубился дым.
Лишь Рас по-прежнему сидела на своем месте, но вот и она шевельнулась. Ньюн подумал, что Рас ищет свою циновку, чтобы лечь. Но та поднялась и, как тень, подошла к Ньюну, и положила что-то рядом с ним. Это был длинный сверток.
— Что это? — спросил он. — Кел Рас?
Она ничего не ответила… растаяла в полумраке; немного погодя тоже улеглась спать.
Ньюн развернул сверток и увидел чо-шелк — то были ножны от его меча, которые он оставил в Ан-ихоне и был уверен, что потерял их навсегда. Он нежно коснулся их пальцами, вложил меч, с удовольствием слушая тихий шелест.
Наконец Ньюн положил меч возле себя и прислушался к дыханию Дункана. У того все еще клокотало в груди, и он кашлял, но все-таки землянин спал. В наступившей тишине особенно отчетливо слышались хрипы и, когда они прекратились, Ньюн встревожено поднялся — но грудь Дункана поднималась и опускалась ритмично, и на губах больше не пузырилась кровь.
Ньюн некоторое время сидел возле Дункана, но вскоре к нему подошел Тэйз.
— Я посмотрю за ним, — сказал он.
Ньюн был тронут. Он еще раз посмотрел на спокойно спящего Дункана, затем голова его опустилась на плечо дуса, он посмотрел на спящих Келов и закрыл глаза.
Лампа давала слишком мало света для чтения. Мелеин положила золотистый хрупкий листок на колени и развернула второй. Замысловатые письмена тянулись вдоль листка, как будто начертанные огненным тонким пером. Она читала написанные много сотен лет назад описания путешествий Народа. Это были неполные описания, многое пропало, а эти спасли она, Ньюн и Дункан. Скоро придет время, когда она нанесет на тонкие золотистые листы рассказ о последнем Путешествии Народа.
И она вздрогнула, подумав об этом.
Руки ее опустились на колени. Она думала о Настоящем, глядя на мерцающий свет лампы.
«Куда ей идти?» — это уже решено.
«Что ей делать?» — это она тоже знала.
Но ответов на многие другие вопросы она не знала. Некоторые из этих вопросов касались землян, регулов и мертвых миров, другие — самой Кутат… и, тем не менее, все это был один, главный вопрос, на который у нее не было ответа.
Кто-то коснулся ее плеча. Она вздрогнула и, повернувшись, увидела мягкое лицо Кэйлис, юной сен'е'ен, что прислуживала ей. Ее руки одевали и раздевали Мелеин, ее глаза видели всю ее жизнь.
— Госпожа… Совет Сенов ждет. Ты посылала за ними, госпожа.
Она улыбнулась.
— Я жду их, — сказала она, и осторожно собрала золотистые листки, и уложила их в футляр.
Шевельнулся занавес и вошли члены Совета — сены первого и второго рангов — вошли и стали размещаться на циновках. Большинство из них были очень стары, со впалыми щеками, лбы были изрезаны морщинами. Жили они гораздо дольше, чем кел'ейны. Но была среди них и Тэйнас, которая, как и она, прежде была кел'е'ен, и на лице ее виднелись шрамы касты Келов. Шрамы были и на лице Сатаса, сен'анта; он всегда был угрюмым, но сегодня хмурился больше, чем обычно.
— Сены хотят что-то спросить?
— Мы видим нависшую над нами опасность, — сказал Сатас. — Об этом мы и хотим предупредить тебя, госпожа.
— Да.
— Это тебя не волнует?
— Волнует. Хотела бы я, чтобы это было не так. Но выбирать не нам. Это и есть ваш вопрос?
— Госпожа знает наши вопросы. Они касаются ци'мри.
— У нас есть выбор, сен'ейны, и принес его нам кел Дункан.
— Ты посылала его за этим?
Она взглянула в глаза Сатаса, где таился тщательно скрываемый вызов и слегка улыбнулась, подняв руку ладонью вверх.
— Он пошел сам. Но я позволила ему идти.
Глаза сверкнули затаенной страстью.
— Ты серьезно рассматриваешь их предложение?
— Мы рассмотрим его… и отберем нужное нам. Но о присутствии Дункана здесь можешь не думать. Он принес нам возможность выбора и понимание того, что висит над нашими головами. Он служит Народу. Его жизнь нужна нам. Ты меня понимаешь?
— Понимаю.
— Но тебе это не подходит?
— Мы всего лишь твое оружие, госпожа. А ты — наше оружие. Ты свернула в сторону?
— От нашего курса? Нет. Нет, поверьте мне, сен'ейны. Я ПОКА ЕЩЕ НЕ
СВЕРНУЛА.
Все молчали. В глазах светилось ожидание. «Верь мне», — так говорила Интель, прежняя госпожа, которая могла убедить Совет во всем, в чем только хотела, опутывая членов Совета словами, мягкими, как шелковые нити, но крепкими, как канаты. Мелеин училась у госпожи этому, и, судя по всему, постигла немало.
Может, все Матери знают это и обладают этим даром. Мелеин не знала. Ведь Матери никогда не встречаются, только в тот момент, когда старая госпожа умирает, а на ее место становится молодая.
Интель и в самом деле умела сдерживать своих детей, когда те пытались бунтовать, она умела переубеждать старейшин, которые и сами обладали немалой властью в племени. В ее глазах светилась такая сила, которая вызывала мурашки на теле, заставляя непокорных отводить глаза… а потом они следовали за ней… и сила эта была такова, что даже в ее отсутствие никто не мог найти аргументов, которые смогли бы поставить под сомнение правильность ее решения.
Интель все еще властвовала над Мелеин, а Мелеин… властвовала над племенем.
— Яй! — резко сказал Ньюн и лица кел'ейнов отвернулись в замешательстве. Ньюн посмотрел на Дункана, вдыхающего дым и затем устремил взгляд на Хлила, пока тот не поднял глаз.
— С'сочил, — спокойно сказал Ньюн. — Я благодарю тебя. Забудь, что я говорил раньше.
— Ай, — пробормотал Хлил.
В дверях возник дус Ньюна. Он наконец решил зайти в палатку из тьмы. Кел'ейны пропустили его, и дус тяжелой поступью прошел к Ньюну и лег рядом с дусом Дункана.
Ньюн положил руку на ухо дуса, боясь, что тот своим мысленным излучением свяжет вместе его и Хлила. Он долго смотрел в лицо Хлила, покрытое шрамами, а рядом лежал Дункан, вдыхая дым, отгоняющий боль.
Ньюн снял один из своих Знаков Чести и протянул его Хлилу. Он был уверен, что тот отвергнет его, сочтя это оскорблением и нанеся оскорбление Ньюну. Но Хлил не отверг.
— За какую службу? — спросил он.
— За то, что ты хорошо охранял племя в мое отсутствие. Ты и Сэйрас.
Сэйрас тоже принял Знак Чести. Оба эти Знака в свое время принадлежали Мирею, по которому они все еще скорбели.
— Мы выставили часовых, — сказал Хлил. — Мы знаем, что ты не искал столкновения с хао'нат. Это не было твоей целью.
— Нет, — согласился Ньюн.
Глаза Хлила коротко взглянули на Дункана.
— Они преследовали его, — подтвердил Ньюн.
Хлил кивнул, еще раз взглянул на Дункана, поднялся, показывая, что ему больше нечего сказать, и отошел. За ним — остальные. Тэйз задержался. Он достал из складок мантии несколько кореньев и пучок травы и положил это рядом с сосудом.
— Я могу найти еще, если понадобится, — сказал он. После этого он тоже удалился. Ньюн хотел спросить у Дункана, как тот себя чувствует, но увидел, что глаза Дункана закрыты и дыхание стало ровным.
Ньюн прислонился к теплому боку дуса и стал смотреть, как келы укладываются на ночь. Они ложились на циновки, расстеленные на полу. Все лампы, кроме одной, были погашены. Из сосуда, стоящего возле Дункана, исходило красноватое сияние, и над ним клубился дым.
Лишь Рас по-прежнему сидела на своем месте, но вот и она шевельнулась. Ньюн подумал, что Рас ищет свою циновку, чтобы лечь. Но та поднялась и, как тень, подошла к Ньюну, и положила что-то рядом с ним. Это был длинный сверток.
— Что это? — спросил он. — Кел Рас?
Она ничего не ответила… растаяла в полумраке; немного погодя тоже улеглась спать.
Ньюн развернул сверток и увидел чо-шелк — то были ножны от его меча, которые он оставил в Ан-ихоне и был уверен, что потерял их навсегда. Он нежно коснулся их пальцами, вложил меч, с удовольствием слушая тихий шелест.
Наконец Ньюн положил меч возле себя и прислушался к дыханию Дункана. У того все еще клокотало в груди, и он кашлял, но все-таки землянин спал. В наступившей тишине особенно отчетливо слышались хрипы и, когда они прекратились, Ньюн встревожено поднялся — но грудь Дункана поднималась и опускалась ритмично, и на губах больше не пузырилась кровь.
Ньюн некоторое время сидел возле Дункана, но вскоре к нему подошел Тэйз.
— Я посмотрю за ним, — сказал он.
Ньюн был тронут. Он еще раз посмотрел на спокойно спящего Дункана, затем голова его опустилась на плечо дуса, он посмотрел на спящих Келов и закрыл глаза.
Лампа давала слишком мало света для чтения. Мелеин положила золотистый хрупкий листок на колени и развернула второй. Замысловатые письмена тянулись вдоль листка, как будто начертанные огненным тонким пером. Она читала написанные много сотен лет назад описания путешествий Народа. Это были неполные описания, многое пропало, а эти спасли она, Ньюн и Дункан. Скоро придет время, когда она нанесет на тонкие золотистые листы рассказ о последнем Путешествии Народа.
И она вздрогнула, подумав об этом.
Руки ее опустились на колени. Она думала о Настоящем, глядя на мерцающий свет лампы.
«Куда ей идти?» — это уже решено.
«Что ей делать?» — это она тоже знала.
Но ответов на многие другие вопросы она не знала. Некоторые из этих вопросов касались землян, регулов и мертвых миров, другие — самой Кутат… и, тем не менее, все это был один, главный вопрос, на который у нее не было ответа.
Кто-то коснулся ее плеча. Она вздрогнула и, повернувшись, увидела мягкое лицо Кэйлис, юной сен'е'ен, что прислуживала ей. Ее руки одевали и раздевали Мелеин, ее глаза видели всю ее жизнь.
— Госпожа… Совет Сенов ждет. Ты посылала за ними, госпожа.
Она улыбнулась.
— Я жду их, — сказала она, и осторожно собрала золотистые листки, и уложила их в футляр.
Шевельнулся занавес и вошли члены Совета — сены первого и второго рангов — вошли и стали размещаться на циновках. Большинство из них были очень стары, со впалыми щеками, лбы были изрезаны морщинами. Жили они гораздо дольше, чем кел'ейны. Но была среди них и Тэйнас, которая, как и она, прежде была кел'е'ен, и на лице ее виднелись шрамы касты Келов. Шрамы были и на лице Сатаса, сен'анта; он всегда был угрюмым, но сегодня хмурился больше, чем обычно.
— Сены хотят что-то спросить?
— Мы видим нависшую над нами опасность, — сказал Сатас. — Об этом мы и хотим предупредить тебя, госпожа.
— Да.
— Это тебя не волнует?
— Волнует. Хотела бы я, чтобы это было не так. Но выбирать не нам. Это и есть ваш вопрос?
— Госпожа знает наши вопросы. Они касаются ци'мри.
— У нас есть выбор, сен'ейны, и принес его нам кел Дункан.
— Ты посылала его за этим?
Она взглянула в глаза Сатаса, где таился тщательно скрываемый вызов и слегка улыбнулась, подняв руку ладонью вверх.
— Он пошел сам. Но я позволила ему идти.
Глаза сверкнули затаенной страстью.
— Ты серьезно рассматриваешь их предложение?
— Мы рассмотрим его… и отберем нужное нам. Но о присутствии Дункана здесь можешь не думать. Он принес нам возможность выбора и понимание того, что висит над нашими головами. Он служит Народу. Его жизнь нужна нам. Ты меня понимаешь?
— Понимаю.
— Но тебе это не подходит?
— Мы всего лишь твое оружие, госпожа. А ты — наше оружие. Ты свернула в сторону?
— От нашего курса? Нет. Нет, поверьте мне, сен'ейны. Я ПОКА ЕЩЕ НЕ
СВЕРНУЛА.
Все молчали. В глазах светилось ожидание. «Верь мне», — так говорила Интель, прежняя госпожа, которая могла убедить Совет во всем, в чем только хотела, опутывая членов Совета словами, мягкими, как шелковые нити, но крепкими, как канаты. Мелеин училась у госпожи этому, и, судя по всему, постигла немало.
Может, все Матери знают это и обладают этим даром. Мелеин не знала. Ведь Матери никогда не встречаются, только в тот момент, когда старая госпожа умирает, а на ее место становится молодая.
Интель и в самом деле умела сдерживать своих детей, когда те пытались бунтовать, она умела переубеждать старейшин, которые и сами обладали немалой властью в племени. В ее глазах светилась такая сила, которая вызывала мурашки на теле, заставляя непокорных отводить глаза… а потом они следовали за ней… и сила эта была такова, что даже в ее отсутствие никто не мог найти аргументов, которые смогли бы поставить под сомнение правильность ее решения.
Интель все еще властвовала над Мелеин, а Мелеин… властвовала над племенем.
10
Шеф Службы безопасности вернулся снова, чтобы нарушить покой в лаборатории. Эверсон со страхом воззрился на него: этот человек всегда так настойчив и придирчив. Он взглянул на бумаги, лежащие перед ним и инстинктивно прикрыл их рукой, когда Дегас взял одну из них и стал читать.
— Есть какие-нибудь успехи в расшифровке передач регулов? — спросил Дегас. — Это срочно.
Эверсон протянул руку за бумагой и получил ее обратно. Дегас сардонически усмехнулся, глядя, как Эверсон прячет ее.
— Это не шифровка, — сказал Эверсон. — Это идиомы. Их можно понять, если знать язык Нурага.
— Нурага?
— Это планета регулов, где говорят на этом языке, — ответил сухо Эверсон и ощутил дискомфорт, когда Дегас присел на край маленького столика перед ним. Дегас положил перед ним одну за другой несколько кассет, вынув их из кармана.
— Все остается по-прежнему, доктор Эверсон. Мы теряем время. Наши люди на планете решили сделать вылазку. Есть шанс, что они что-нибудь найдут. Но, возможно, все закончится для них плохо. Только что мы получили официальную просьбу от регулов: они хотят посадить свой челнок рядом с «Флауэром».
Эверсон закусил губу.
— Решение принимает контр-адмирал, — сказал Дегас.
Возможно, Дегас ждал, что Эверсон сделает какие-либо замечания по этому поводу. Эверсону не нравилось соседство с регулами, но он не знал, что тут можно было бы предпринять.
— Из ваших сообщений, — сказал Дегас, — контр-адмирал понял, что регулы могут совершить посадку и без нашего разрешения.
— Могут, — согласился Эверсон. — Они знают, что мы не станем ничего предпринимать, чтобы остановить их.
Дегас перегнулся через стол к Эверсону. Шеф Службы безопасности носил темную одежду, и знаки отличия на нем сверкали, как и оружие; впрочем, манеры его были довольно вульгарны. Как у кел'ейнов, — подумал Эверсон.
— Доктор Эверсон, вы нас парализовали своими «да» и «нет». Вы не говорите ничего, кроме того, что нельзя предпринимать никаких действий. Вы все время уговариваете нас ждать. А как вы относитесь к регулам?
— Я уже ничего не могу сказать с полной уверенностью.
— Но предположения?
— Без достаточной информации…
— Предположения, доктор. Часто они более ценны, чем тщательно обдуманное и взвешенное мнение.
— Нет, — возразил Эверсон. — Это опасно.
— Выскажитесь.
— Я считаю, что возможно… возможно у регулов не один взрослый. Один из них останется на корабле, второй спустится на челноке.
Дегас с шумом выдохнул сквозь зубы.
— Голова гидры, — сказал Эверсон. Дегас с недоумением взглянул на него. — Старая легенда, — пояснил Эверсон. — Очень старая. Отруби гидре голову и на ее месте вырастут две. Убей взрослого регула, и в результате метаморфозы появятся двое. Шок… некий биологический триггер…
Дегас нахмурился.
— Меня беспокоит одно, — проговорил Эверсон. — Как они учатся?
— Это уже вопрос ученого, — сказал Дегас, поднимаясь. — Решите это в свободное время. Как насчет остальных материалов, которые вы получили?
— Нет, — заговорил Эверсон. — Выслушайте меня, это очень важно. Ведь они ничего не записывают.
Дегас пожал плечами.
— Я уверен, что вы решите эту проблему.
— Нет! Нет! Слушайте! Они помнят… они помнят. Эйдетическая память. То, что умерло с бай Шарн, умерло для них. Перевоплотившиеся регулы стали взрослыми без всякого влияния извне, без информации от взрослых.
— Тем легче общаться с ними. По-моему, для паники нет причин.
Эверсон в отчаянии покачал головой:
— Совсем не обязательно. Вы требовали предположений, милый полковник Дегас. Я их высказал. Сейчас перед нами регулы, у которых нет связи с домом, нет прошлого, которые не могут представить себе своей миссии, которые могут действовать совсем не так, как регулы, и это опасно. На Кесрит регулы нападали, и эти регулы могли научиться нападать. — Докажите это.
Эверсон махнул рукой; он не понимал поведения этого человека, его упрямства. Он понимал регулов, но не мог понять землянина, и внезапно начал сомневаться во всем, даже в том, что знал наверняка.
Дегас наклонился к нему:
— Докажите мне, ведь наши аналитики ничего не смогли выяснить. Что вы знаете? Скажите мне.
Эверсон покачал головой.
— У меня мало времени, доктор. Когда вы все обдумаете, сообщите моему помощнику. Но мне все равно придется рассматривать все возможности. Кассеты, доктор, получены со сбитого челнока. Пилот погиб. Как это укладывается в вашу схему?
— Я бы сказал, если бы вы слушали.
— Я буду слушать, когда вы будете полностью уверены в своих словах. — Дегас взял одну кассету. — Это обзор планеты. Вы можете сами ее расшифровать, или лучше отправить на «Флауэр»?
— Вообще-то я не специалист в этом вопросе. Но я хочу посмотреть. Отправите потом.
— Это плохо, что вы, ученые, находитесь не в одном месте.
— Что поделаешь…
— А теперь, — Дегас достал лист бумаги и положил перед Эверсоном, — подпишите.
— Прямо сейчас? — Эверсон сделал глубокий вдох, стараясь сдержать раздражение. — Я тоже занятый человек, полковник. Вы можете подождать?
— Подпишите.
Он не любил Дегаса. Слишком неприятный и напористый тип. Но если подписать, то он покинет лабораторию. Эверсон взял ручку и написал:
«Отправить кассету на рассмотрение специалистам."
Он посмотрел на Дегаса:
— У меня тоже есть кое-какие материалы, которые я хотел отправить на «Флауэр».
— Если будет возможность, — Дегас показал на бумагу. — Напишите «срочно» и поставьте свою подпись.
Эверсон с недоумением смотрел на Дегаса. Нет, ему не понять мотивов поведения этого человека.
— Я должен проконсультироваться с контр-адмиралом, — запротестовал он.
— Делайте свое дело. Если не можете его делать, передайте тому, кто может. Подпишите и поставьте гриф «Срочно». Челнок отправится через час, — он наклонился совсем близко к Эверсону. — Вы понимаете, что происходит, доктор Эверсон? Наши челноки летают над старыми городами, и мы теряем их. Вы же, ученые, только предостерегаете нас. Мы и сами не забываем об осторожности. Но нам нужна информация. Ведь мы находимся в пределах досягаемости оружия регулов. Вы понимаете? Подпишите и поставьте «Срочно».
Эверсон подписал. Руки его дрожали. Он не понимал, причем здесь Служба безопасности, но он понимал, что сам он находится в непосредственной опасности. Дегас собрал бумаги и кассеты.
— Благодарю, — сказал он с изрядной долей ехидства.
— Есть какие-нибудь успехи в расшифровке передач регулов? — спросил Дегас. — Это срочно.
Эверсон протянул руку за бумагой и получил ее обратно. Дегас сардонически усмехнулся, глядя, как Эверсон прячет ее.
— Это не шифровка, — сказал Эверсон. — Это идиомы. Их можно понять, если знать язык Нурага.
— Нурага?
— Это планета регулов, где говорят на этом языке, — ответил сухо Эверсон и ощутил дискомфорт, когда Дегас присел на край маленького столика перед ним. Дегас положил перед ним одну за другой несколько кассет, вынув их из кармана.
— Все остается по-прежнему, доктор Эверсон. Мы теряем время. Наши люди на планете решили сделать вылазку. Есть шанс, что они что-нибудь найдут. Но, возможно, все закончится для них плохо. Только что мы получили официальную просьбу от регулов: они хотят посадить свой челнок рядом с «Флауэром».
Эверсон закусил губу.
— Решение принимает контр-адмирал, — сказал Дегас.
Возможно, Дегас ждал, что Эверсон сделает какие-либо замечания по этому поводу. Эверсону не нравилось соседство с регулами, но он не знал, что тут можно было бы предпринять.
— Из ваших сообщений, — сказал Дегас, — контр-адмирал понял, что регулы могут совершить посадку и без нашего разрешения.
— Могут, — согласился Эверсон. — Они знают, что мы не станем ничего предпринимать, чтобы остановить их.
Дегас перегнулся через стол к Эверсону. Шеф Службы безопасности носил темную одежду, и знаки отличия на нем сверкали, как и оружие; впрочем, манеры его были довольно вульгарны. Как у кел'ейнов, — подумал Эверсон.
— Доктор Эверсон, вы нас парализовали своими «да» и «нет». Вы не говорите ничего, кроме того, что нельзя предпринимать никаких действий. Вы все время уговариваете нас ждать. А как вы относитесь к регулам?
— Я уже ничего не могу сказать с полной уверенностью.
— Но предположения?
— Без достаточной информации…
— Предположения, доктор. Часто они более ценны, чем тщательно обдуманное и взвешенное мнение.
— Нет, — возразил Эверсон. — Это опасно.
— Выскажитесь.
— Я считаю, что возможно… возможно у регулов не один взрослый. Один из них останется на корабле, второй спустится на челноке.
Дегас с шумом выдохнул сквозь зубы.
— Голова гидры, — сказал Эверсон. Дегас с недоумением взглянул на него. — Старая легенда, — пояснил Эверсон. — Очень старая. Отруби гидре голову и на ее месте вырастут две. Убей взрослого регула, и в результате метаморфозы появятся двое. Шок… некий биологический триггер…
Дегас нахмурился.
— Меня беспокоит одно, — проговорил Эверсон. — Как они учатся?
— Это уже вопрос ученого, — сказал Дегас, поднимаясь. — Решите это в свободное время. Как насчет остальных материалов, которые вы получили?
— Нет, — заговорил Эверсон. — Выслушайте меня, это очень важно. Ведь они ничего не записывают.
Дегас пожал плечами.
— Я уверен, что вы решите эту проблему.
— Нет! Нет! Слушайте! Они помнят… они помнят. Эйдетическая память. То, что умерло с бай Шарн, умерло для них. Перевоплотившиеся регулы стали взрослыми без всякого влияния извне, без информации от взрослых.
— Тем легче общаться с ними. По-моему, для паники нет причин.
Эверсон в отчаянии покачал головой:
— Совсем не обязательно. Вы требовали предположений, милый полковник Дегас. Я их высказал. Сейчас перед нами регулы, у которых нет связи с домом, нет прошлого, которые не могут представить себе своей миссии, которые могут действовать совсем не так, как регулы, и это опасно. На Кесрит регулы нападали, и эти регулы могли научиться нападать. — Докажите это.
Эверсон махнул рукой; он не понимал поведения этого человека, его упрямства. Он понимал регулов, но не мог понять землянина, и внезапно начал сомневаться во всем, даже в том, что знал наверняка.
Дегас наклонился к нему:
— Докажите мне, ведь наши аналитики ничего не смогли выяснить. Что вы знаете? Скажите мне.
Эверсон покачал головой.
— У меня мало времени, доктор. Когда вы все обдумаете, сообщите моему помощнику. Но мне все равно придется рассматривать все возможности. Кассеты, доктор, получены со сбитого челнока. Пилот погиб. Как это укладывается в вашу схему?
— Я бы сказал, если бы вы слушали.
— Я буду слушать, когда вы будете полностью уверены в своих словах. — Дегас взял одну кассету. — Это обзор планеты. Вы можете сами ее расшифровать, или лучше отправить на «Флауэр»?
— Вообще-то я не специалист в этом вопросе. Но я хочу посмотреть. Отправите потом.
— Это плохо, что вы, ученые, находитесь не в одном месте.
— Что поделаешь…
— А теперь, — Дегас достал лист бумаги и положил перед Эверсоном, — подпишите.
— Прямо сейчас? — Эверсон сделал глубокий вдох, стараясь сдержать раздражение. — Я тоже занятый человек, полковник. Вы можете подождать?
— Подпишите.
Он не любил Дегаса. Слишком неприятный и напористый тип. Но если подписать, то он покинет лабораторию. Эверсон взял ручку и написал:
«Отправить кассету на рассмотрение специалистам."
Он посмотрел на Дегаса:
— У меня тоже есть кое-какие материалы, которые я хотел отправить на «Флауэр».
— Если будет возможность, — Дегас показал на бумагу. — Напишите «срочно» и поставьте свою подпись.
Эверсон с недоумением смотрел на Дегаса. Нет, ему не понять мотивов поведения этого человека.
— Я должен проконсультироваться с контр-адмиралом, — запротестовал он.
— Делайте свое дело. Если не можете его делать, передайте тому, кто может. Подпишите и поставьте гриф «Срочно». Челнок отправится через час, — он наклонился совсем близко к Эверсону. — Вы понимаете, что происходит, доктор Эверсон? Наши челноки летают над старыми городами, и мы теряем их. Вы же, ученые, только предостерегаете нас. Мы и сами не забываем об осторожности. Но нам нужна информация. Ведь мы находимся в пределах досягаемости оружия регулов. Вы понимаете? Подпишите и поставьте «Срочно».
Эверсон подписал. Руки его дрожали. Он не понимал, причем здесь Служба безопасности, но он понимал, что сам он находится в непосредственной опасности. Дегас собрал бумаги и кассеты.
— Благодарю, — сказал он с изрядной долей ехидства.
И вышел.
Эверсон стиснул руки и заметил, что они вспотели. Подобные люди во время войн с мри получили огромную власть. Некоторые же до сих пор считают, что она у них есть. Вот как этот. Он не понимает, что сейчас у них ужасное положение: мри внизу, регулы наверху, а земляне посередине.
Он взял лист бумаги.
«Эмиль, Боаз права. В этом каким-то образом замешана Служба безопасности. Либо политика, либо что-то личное. Я не знаю. Следи за регулами. Не пускай их на корабль. Пожалуйста, будь осторожен. Будьте все осторожны. И пошли сюда Дэнни, если сможешь обойтись без него.
Кажется, я все начинаю понимать. Но не могу сделать так, чтобы эти солдафоны понимали простую логику.
Сим."
Он сложил листок, положил его в конверт, запечатал его. «Луису, — написал он. — Лично в руки руки."
Затем он сел и стал размышлять.
Кассеты. Внезапно он пожалел, что отправил одну из них. Он потерял информацию, которая была на ней. Он начал просматривать остальные кассеты: сплошь что-то специальное, биосканирование планеты. Все, что он видел на экране, ничего ему не говорило. Он торопливо сменил кассету. Еще непонятнее.
Он выключил плейер и откинулся на спинку кресла. Дегас сказал, что человек погиб. Он знал его имя: Ван. Погиб пилот. А теперь Дегас потребовал его подпись, благодаря которой еще один челнок и еще один человек подвергнутся опасности. Дегас играет в свою игру, и он, Эверсон, помогает ему. Скорее всего, Дегас понимает, что в этих кассетах не содержится ничего интересного и оставил их Эверсону, как насмешку.
Гаррис. Он вспомнил о пилоте Гаррисе. Это был хороший пилот. Он прекрасно знал аппаратуру, установленную на челноках, и мог бы помочь в расшифровке кассет. Эверсон включил интерком.
Ему ответил оператор.
— Здесь доктор Симеон Эверсон. Прошу отыскать пилота Гарриса и направить его ко мне в лабораторию.
— Хорошо, сэр.
Он поблагодарил, выключил интерком и снова стал думать, постукивая кулаком по колену.
Через некоторое время вспыхнул экран.
— Доктор Эверсон?
— Да.
— Доктор Эверсон, говорит лейтенант Службы безопасности Мак-Грэй. Полковник Дегас отклонил вашу просьбу, так как она нарушает план операции.
— Какую просьбу?
— Относительно Гарриса. Полковник считает, что разговор с Гаррисом нежелателен. Лейтенант Гаррис выполняет другое задание.
— Его нет на корабле?
— Он выполняет задание, сэр.
— Благодарю, — он резко отключил связь и снова стиснул руки.
Немного погодя он собрал кассеты, записи, подошел к двери и открыл ее.
За дверью, в коридоре, стоял юноша в форме Службы безопасности. Неизвестно, стоял ли он на посту или просто случайно оказался здесь.
Эверсон тут же вернулся, чувствуя, что весь обливается потом и сердце его бешено колотится. Он снова положил на стол кассеты и бумаги, достал из кармана пузырек с таблетками, пососал одну и сердцебиение утихло.
Затем он снова включил интерком.
— Доктор Эверсон. Соедините с контр-адмиралом.
— Для этого нужно переключить канал, сэр.
— ПЕРЕКЛЮЧИТЕ.
Экран на мгновение погас.
— Доктор Эверсон, — послышался голос Дегаса. — Вы чем-то не довольны?
— Соедините меня с контр-адмиралом, немедленно! — Эверсон с шумом втянул воздух и выдохнул.
Возникла пауза. Сердце болело все сильнее. Он сам был родом с Хэйвена. В ту войну такие люди обладали властью, абсолютной властью. Он знал это.
— Немедленно, — повторил он.
Пауза.
— Свидание с контр-адмиралом требует предварительного согласования, — сказал наконец Дегас. — Я попробую это устроить.
— Немедленно!
— Я встречу вас в приемной контр-адмирала. Если вопрос касается деятельности Службы безопасности, мое присутствие необходимо.
Снова сильная боль в сердце, более сильная, чем при взлете.
— Должен сообщить вам, что больше нет необходимости в полетах на планету. Это теперь более рискованно, чем тогда, когда мы пришли сюда. Я не могу рисковать людьми.
— Слышу, — отозвался на пределе дыхания Эверсон.
— Может, у вас есть новая информация? Я хотел бы знать ее.
— Жалоба. Жалоба на твердолобую тактику Службы безопасности. Я хочу, чтобы от моего кабинета убрали часового. Я хочу разговаривать лишь с теми, кого я сам выберу, я хочу говорить с контр-адмиралом.
— Короче говоря, вы хотите, чтобы деятельность всех нас, всего корабля была приспособлена к вашим требованиям. Я пытаюсь быть вам полезным, доктор Эверсон.
— Вы забрали информацию, которая могла быть полезной мне.
— Вы получите копию. И, кроме того, у меня есть ваше заявление о том, что вы не специалист в расшифровке. Скажите, в каком направлении вы сейчас работаешь? Контр-адмирал хотел бы узнать это.
— Я протестую против подобной постановки вопроса.
— Оставайтесь в лаборатории, доктор Эверсон.
Паника охватила Эверсона. Он сидел и слышал, как щелкнула разрываемая связь. Неужели ему нельзя связаться ни с кем, помимо этого человека в коридоре? Он понимал, что против него не будет применено насилие, если он пожелает выйти из кабинета. Но само ощущение слежки, надзора было для него неприятно, противно. И он не осмелился бы выйти.
Он сидел и ждал.
Вскоре вошел человек, закрыл за собой дверь, пересек комнату и подошел к нему, спокойно глядя ему в глаза.
— Мы не понимаем друг друга, — сказал Дегас. — Нужно объясниться.
— Уберите человека от моей двери.
— Там никого нет.
Эверсон перевел дыхание.
— Я протестую против подобного надзора.
— Ваше право протестовать, мое — поступать так, как необходимо в сложившейся ситуации.
— Но в чем дело? — воскликнул Эверсон. — Мы с вами по разные стороны?
— Возможно, у нас разные мнения о ситуации. — Дегас снова уселся на столе. — Мы оба люди с совестью, доктор. Ваше мнение окрашено паникой. Мое — основано на реальности. Вы встречали мри, доктор? Вы видели агента, который стал мри?
— Мы все с Хэйвена. Мы все… помним… но…
— Сейчас интересы дела требуют, чтобы мы пошли на конфликт с регулами ради защиты мри. Вы понимаете это?
Эверсон раскрыл рот от изумления. Политика снова коснулась его.
— Я… я не знаю… Нет, это сумасшествие…
— Это необходимость.
Доктор поднял руку, чтобы вытереть пот со лба и взглянул на Дегаса.
— Вы не советуете этого делать? — спросил тот.
— Нет. С ними трудно иметь дело, но можно, это я знаю. Но в нынешней ситуации не просто трудно, а опасно.
— Вы действительно понимаете положение дел? Сейчас мы должны блюсти интересы мри. Миссия на планете пришла к такому выводу. Лидер миссии, доктор Боаз, хочет войти в контакт с мри. Регулы не угрожают нам. Это не агрессивная раса, они не являются угрозой. Вы согласны с этим?
— Но мы в крайне опасном положении. Вы сами сказали…
— Доктор Эверсон, мы должны рассмотреть все возможности, чтобы правильно вести политику. Сейчас получены новые данные, удостоверяющие, что города на планете живы. Мри не хотят вступать с нами в контакт. Поэтому мы послали группу с миссией мира на планету. Наши союзники действуют сейчас независимо… либо вследствие изменения нашей политики по отношению к мри, либо из-за убийства их лидера агентом мри. Вы можете сказать, каковы их намерения? Как надо нам действовать?
Эверсон сидел молча. Затем он медленно скомкал конверт с письмом Луису и сунул его в карман.
— Значит, жизнь в старых городах существует и, тем не менее, группа вышла?
— Мы узнали об этом только сегодня утром. И у нас нет связи с группой.
— Их нельзя вернуть?
— Можно, но тогда регулы поймут, чего мы добиваемся. Как регулы воспримут это? Какой реакции нам ждать? Доктор, вы должны знать это. Что вы можете сказать о них?
— Мы не должны терять их. Нет. Мы не должны допустить, чтобы это произошло.
— Объяснитесь. — Дегас поудобнее устроился на столе. — Нам нужны письменные рекомендации, которые возможно использовать на практике. Ведь мы сейчас слепы и перед оружием мри, и перед оружием регулов. Мы пытаемся защитить мри, заплатив за это нашим договором с регулами. Мы становимся врагами расы, от которой можно было бы получить громадную пользу. Я думаю, доктор, что нам предстоит подробно поговорить по этому поводу.
— Хорошо, я подумаю.
— Прямо сейчас, не откладывая, — жестко сказал Дегас.
Он взял лист бумаги.
«Эмиль, Боаз права. В этом каким-то образом замешана Служба безопасности. Либо политика, либо что-то личное. Я не знаю. Следи за регулами. Не пускай их на корабль. Пожалуйста, будь осторожен. Будьте все осторожны. И пошли сюда Дэнни, если сможешь обойтись без него.
Кажется, я все начинаю понимать. Но не могу сделать так, чтобы эти солдафоны понимали простую логику.
Сим."
Он сложил листок, положил его в конверт, запечатал его. «Луису, — написал он. — Лично в руки руки."
Затем он сел и стал размышлять.
Кассеты. Внезапно он пожалел, что отправил одну из них. Он потерял информацию, которая была на ней. Он начал просматривать остальные кассеты: сплошь что-то специальное, биосканирование планеты. Все, что он видел на экране, ничего ему не говорило. Он торопливо сменил кассету. Еще непонятнее.
Он выключил плейер и откинулся на спинку кресла. Дегас сказал, что человек погиб. Он знал его имя: Ван. Погиб пилот. А теперь Дегас потребовал его подпись, благодаря которой еще один челнок и еще один человек подвергнутся опасности. Дегас играет в свою игру, и он, Эверсон, помогает ему. Скорее всего, Дегас понимает, что в этих кассетах не содержится ничего интересного и оставил их Эверсону, как насмешку.
Гаррис. Он вспомнил о пилоте Гаррисе. Это был хороший пилот. Он прекрасно знал аппаратуру, установленную на челноках, и мог бы помочь в расшифровке кассет. Эверсон включил интерком.
Ему ответил оператор.
— Здесь доктор Симеон Эверсон. Прошу отыскать пилота Гарриса и направить его ко мне в лабораторию.
— Хорошо, сэр.
Он поблагодарил, выключил интерком и снова стал думать, постукивая кулаком по колену.
Через некоторое время вспыхнул экран.
— Доктор Эверсон?
— Да.
— Доктор Эверсон, говорит лейтенант Службы безопасности Мак-Грэй. Полковник Дегас отклонил вашу просьбу, так как она нарушает план операции.
— Какую просьбу?
— Относительно Гарриса. Полковник считает, что разговор с Гаррисом нежелателен. Лейтенант Гаррис выполняет другое задание.
— Его нет на корабле?
— Он выполняет задание, сэр.
— Благодарю, — он резко отключил связь и снова стиснул руки.
Немного погодя он собрал кассеты, записи, подошел к двери и открыл ее.
За дверью, в коридоре, стоял юноша в форме Службы безопасности. Неизвестно, стоял ли он на посту или просто случайно оказался здесь.
Эверсон тут же вернулся, чувствуя, что весь обливается потом и сердце его бешено колотится. Он снова положил на стол кассеты и бумаги, достал из кармана пузырек с таблетками, пососал одну и сердцебиение утихло.
Затем он снова включил интерком.
— Доктор Эверсон. Соедините с контр-адмиралом.
— Для этого нужно переключить канал, сэр.
— ПЕРЕКЛЮЧИТЕ.
Экран на мгновение погас.
— Доктор Эверсон, — послышался голос Дегаса. — Вы чем-то не довольны?
— Соедините меня с контр-адмиралом, немедленно! — Эверсон с шумом втянул воздух и выдохнул.
Возникла пауза. Сердце болело все сильнее. Он сам был родом с Хэйвена. В ту войну такие люди обладали властью, абсолютной властью. Он знал это.
— Немедленно, — повторил он.
Пауза.
— Свидание с контр-адмиралом требует предварительного согласования, — сказал наконец Дегас. — Я попробую это устроить.
— Немедленно!
— Я встречу вас в приемной контр-адмирала. Если вопрос касается деятельности Службы безопасности, мое присутствие необходимо.
Снова сильная боль в сердце, более сильная, чем при взлете.
— Должен сообщить вам, что больше нет необходимости в полетах на планету. Это теперь более рискованно, чем тогда, когда мы пришли сюда. Я не могу рисковать людьми.
— Слышу, — отозвался на пределе дыхания Эверсон.
— Может, у вас есть новая информация? Я хотел бы знать ее.
— Жалоба. Жалоба на твердолобую тактику Службы безопасности. Я хочу, чтобы от моего кабинета убрали часового. Я хочу разговаривать лишь с теми, кого я сам выберу, я хочу говорить с контр-адмиралом.
— Короче говоря, вы хотите, чтобы деятельность всех нас, всего корабля была приспособлена к вашим требованиям. Я пытаюсь быть вам полезным, доктор Эверсон.
— Вы забрали информацию, которая могла быть полезной мне.
— Вы получите копию. И, кроме того, у меня есть ваше заявление о том, что вы не специалист в расшифровке. Скажите, в каком направлении вы сейчас работаешь? Контр-адмирал хотел бы узнать это.
— Я протестую против подобной постановки вопроса.
— Оставайтесь в лаборатории, доктор Эверсон.
Паника охватила Эверсона. Он сидел и слышал, как щелкнула разрываемая связь. Неужели ему нельзя связаться ни с кем, помимо этого человека в коридоре? Он понимал, что против него не будет применено насилие, если он пожелает выйти из кабинета. Но само ощущение слежки, надзора было для него неприятно, противно. И он не осмелился бы выйти.
Он сидел и ждал.
Вскоре вошел человек, закрыл за собой дверь, пересек комнату и подошел к нему, спокойно глядя ему в глаза.
— Мы не понимаем друг друга, — сказал Дегас. — Нужно объясниться.
— Уберите человека от моей двери.
— Там никого нет.
Эверсон перевел дыхание.
— Я протестую против подобного надзора.
— Ваше право протестовать, мое — поступать так, как необходимо в сложившейся ситуации.
— Но в чем дело? — воскликнул Эверсон. — Мы с вами по разные стороны?
— Возможно, у нас разные мнения о ситуации. — Дегас снова уселся на столе. — Мы оба люди с совестью, доктор. Ваше мнение окрашено паникой. Мое — основано на реальности. Вы встречали мри, доктор? Вы видели агента, который стал мри?
— Мы все с Хэйвена. Мы все… помним… но…
— Сейчас интересы дела требуют, чтобы мы пошли на конфликт с регулами ради защиты мри. Вы понимаете это?
Эверсон раскрыл рот от изумления. Политика снова коснулась его.
— Я… я не знаю… Нет, это сумасшествие…
— Это необходимость.
Доктор поднял руку, чтобы вытереть пот со лба и взглянул на Дегаса.
— Вы не советуете этого делать? — спросил тот.
— Нет. С ними трудно иметь дело, но можно, это я знаю. Но в нынешней ситуации не просто трудно, а опасно.
— Вы действительно понимаете положение дел? Сейчас мы должны блюсти интересы мри. Миссия на планете пришла к такому выводу. Лидер миссии, доктор Боаз, хочет войти в контакт с мри. Регулы не угрожают нам. Это не агрессивная раса, они не являются угрозой. Вы согласны с этим?
— Но мы в крайне опасном положении. Вы сами сказали…
— Доктор Эверсон, мы должны рассмотреть все возможности, чтобы правильно вести политику. Сейчас получены новые данные, удостоверяющие, что города на планете живы. Мри не хотят вступать с нами в контакт. Поэтому мы послали группу с миссией мира на планету. Наши союзники действуют сейчас независимо… либо вследствие изменения нашей политики по отношению к мри, либо из-за убийства их лидера агентом мри. Вы можете сказать, каковы их намерения? Как надо нам действовать?
Эверсон сидел молча. Затем он медленно скомкал конверт с письмом Луису и сунул его в карман.
— Значит, жизнь в старых городах существует и, тем не менее, группа вышла?
— Мы узнали об этом только сегодня утром. И у нас нет связи с группой.
— Их нельзя вернуть?
— Можно, но тогда регулы поймут, чего мы добиваемся. Как регулы воспримут это? Какой реакции нам ждать? Доктор, вы должны знать это. Что вы можете сказать о них?
— Мы не должны терять их. Нет. Мы не должны допустить, чтобы это произошло.
— Объяснитесь. — Дегас поудобнее устроился на столе. — Нам нужны письменные рекомендации, которые возможно использовать на практике. Ведь мы сейчас слепы и перед оружием мри, и перед оружием регулов. Мы пытаемся защитить мри, заплатив за это нашим договором с регулами. Мы становимся врагами расы, от которой можно было бы получить громадную пользу. Я думаю, доктор, что нам предстоит подробно поговорить по этому поводу.
— Хорошо, я подумаю.
— Прямо сейчас, не откладывая, — жестко сказал Дегас.
11
Кто-то шевельнулся рядом. Ньюн вздрогнул, поднял голову, в панике вспомнив о Дункане… Он посмотрел на него и увидел, что тот спокойно спит.
Кел Рас сидела на корточках возле него, опираясь на меч и глядя на него из темноты.
— Они тут, — шепотом сказала она. — Кел'ант, я думаю, что тебе нужно выйти и посмотреть самому.
Келы стали просыпаться от шепота. Вот уже приблизились Хлил, Сэйрас, Десаи, Мирин, юные Тэйз, Диас, остальные… холодок пробежал по телу Ньюна, он ощутил глубокое одиночество. Он взглянул еще раз на Дункана, который спал, зарывшись лицом в шерсть дуса и отгородившись сном от суровой реальности.
Чтобы ни произошло, они должны оставить Дункана в мире, ведь он был кел'ен с Кесрит, что само по себе означало высокую честь. Что же касается его самого и Мелеин…
Он поднялся на ноги, отбросив в сторону все сомнения и беспокойства, взял меч, перекинул его через плечо. Затем вышел из палатки. Рас, Хлил и Десаи вышли за ним. Было раннее утро.
— Госпоже сообщили? — спросил он. Никто не ответил, и Ньюн жестом отправил Десаи к палатке госпожи. Необходимо забыть обо всем, сосредоточиться на том, что ему предстоит сделать. Он не ощущал рядом с собой друзей. Это были только свидетели, и ощущение одиночества снова нахлынуло на него.
В слабом свете наступающего утра еще ничего нельзя было рассмотреть. Полутьма обманывала глаза, заставляя их видеть то, чего не было на самом деле. Вероятно, тысячи врагов укрылись в мягких складках песчаной равнины. Рас подняла руку, указывая на северо-восток, где монотонность равнины нарушала каменная гряда.
Но никого не было видно.
К кел'ейнам присоединились и каты. Видимо, весть уже разнеслась по всему лагерю. Появились и сен'ейны, но детей-катов не было видно. Они укрылись.
Кат'ен, которую он помнил, принесла ему сосуд с напитком. Он вспомнил то утро, когда эта кат'ен с мягким приятным лицом подарила ему свои ласки, и тогда у него впервые возникла иллюзия любви и безопасности.
— Анарас, — прошептал он ее имя, взял у нее сосуд, отпил немного и вернул назад, снова ощутив одиночество. Еще большее, чем раньше. Он боялся, и это ощущение было ново для него.
Кат'ейны исчезли. Этой касте не было места в том, что должно произойти. Сен'ейны остались, и Ньюн, обернувшись, увидел среди них белую фигуру Мелеин, поймал ее взгляд. Она не сказала ему ни слова, только ободряюще кивнула. Он подошел к ней, и она коснулась губами его лба. После этого он направился за круг палаток, и все келы последовали за ним.
Пройдя немного, кел остановились, и он пошел дальше один, остановившись на краю склона, за которым простиралась пока еще пустынная равнина. Холодный ветер гулял над ней.
Конечно, он поступил неправильно, когда после долгого и трудного путешествия не заставил себя отдохнуть как следует, а вместо этого провел бессонную ночь возле Дункана. Ньюн накинул вуаль, так как Келы не могли оказаться без вуали перед чужими. Он перестал быть собой, Ньюном с'Интель, он передал себя в руки Закона, в руки госпожи, в руки племени, в руки Богов.
Кел Рас сидела на корточках возле него, опираясь на меч и глядя на него из темноты.
— Они тут, — шепотом сказала она. — Кел'ант, я думаю, что тебе нужно выйти и посмотреть самому.
Келы стали просыпаться от шепота. Вот уже приблизились Хлил, Сэйрас, Десаи, Мирин, юные Тэйз, Диас, остальные… холодок пробежал по телу Ньюна, он ощутил глубокое одиночество. Он взглянул еще раз на Дункана, который спал, зарывшись лицом в шерсть дуса и отгородившись сном от суровой реальности.
Чтобы ни произошло, они должны оставить Дункана в мире, ведь он был кел'ен с Кесрит, что само по себе означало высокую честь. Что же касается его самого и Мелеин…
Он поднялся на ноги, отбросив в сторону все сомнения и беспокойства, взял меч, перекинул его через плечо. Затем вышел из палатки. Рас, Хлил и Десаи вышли за ним. Было раннее утро.
— Госпоже сообщили? — спросил он. Никто не ответил, и Ньюн жестом отправил Десаи к палатке госпожи. Необходимо забыть обо всем, сосредоточиться на том, что ему предстоит сделать. Он не ощущал рядом с собой друзей. Это были только свидетели, и ощущение одиночества снова нахлынуло на него.
В слабом свете наступающего утра еще ничего нельзя было рассмотреть. Полутьма обманывала глаза, заставляя их видеть то, чего не было на самом деле. Вероятно, тысячи врагов укрылись в мягких складках песчаной равнины. Рас подняла руку, указывая на северо-восток, где монотонность равнины нарушала каменная гряда.
Но никого не было видно.
К кел'ейнам присоединились и каты. Видимо, весть уже разнеслась по всему лагерю. Появились и сен'ейны, но детей-катов не было видно. Они укрылись.
Кат'ен, которую он помнил, принесла ему сосуд с напитком. Он вспомнил то утро, когда эта кат'ен с мягким приятным лицом подарила ему свои ласки, и тогда у него впервые возникла иллюзия любви и безопасности.
— Анарас, — прошептал он ее имя, взял у нее сосуд, отпил немного и вернул назад, снова ощутив одиночество. Еще большее, чем раньше. Он боялся, и это ощущение было ново для него.
Кат'ейны исчезли. Этой касте не было места в том, что должно произойти. Сен'ейны остались, и Ньюн, обернувшись, увидел среди них белую фигуру Мелеин, поймал ее взгляд. Она не сказала ему ни слова, только ободряюще кивнула. Он подошел к ней, и она коснулась губами его лба. После этого он направился за круг палаток, и все келы последовали за ним.
Пройдя немного, кел остановились, и он пошел дальше один, остановившись на краю склона, за которым простиралась пока еще пустынная равнина. Холодный ветер гулял над ней.
Конечно, он поступил неправильно, когда после долгого и трудного путешествия не заставил себя отдохнуть как следует, а вместо этого провел бессонную ночь возле Дункана. Ньюн накинул вуаль, так как Келы не могли оказаться без вуали перед чужими. Он перестал быть собой, Ньюном с'Интель, он передал себя в руки Закона, в руки госпожи, в руки племени, в руки Богов.