Дайер Дебра. Возлюбленная колдуна

   Привыкнет ли она когда-нибудь к ярлыку, который общество прилепило ей на лоб? Хотя в юности Софи получала немало предложений, она выбрала жизнь без брака. Но все же она читала во взгляде Филиппа, так же, как во взглядах многих других людей, предположение, что она была недостаточно хорошей партией, чтобы перейти мост свадьбы и превратиться из девушки в замужнюю женщину.
   — Я очень надеюсь, что вы понимаете, как важно сохранить репутацию Лауры незапятнанной. — Губы Филиппа искривила самодовольная улыбка. — Нам бы не хотелось видеть ее в том же положении, в каком находитесь вы.
   — Я хочу, чтобы Лаура удачно вышла замуж. За достойного человека.
   — И я тоже.
   Самодовольный осел! О, как бы ей хотелось сбить с него эту спесь! Софи пристально смотрела на фарфоровую чашку, которую Филипп поднимал к своему ухмыляющемуся рту. Слушай меня, белый фарфор, наклонись чуть-чуть, когда он сделает глоток.
   Филипп отхлебнул из чашки; в это же мгновение чайник на чайном столике рядом с Софи опрокинулся, разливая чай во все стороны.
   — О Господи! — Она подхватила чайник и поставила его прямо.
   — Странно. — Филипп смотрел на чайник, как будто это был только что обнаруженный им редкий образец малахита. — Не понимаю, почему он опрокинулся.
   — Действительно, странно. — Софи вытирала лужу салфеткой, чувствуя себя гораздо большей неудачницей, чем ей бы хотелось признать.
   Коннор сложил руки на груди, глядя на бронзовую статую Лейфа, сына Эрика, которую жители Бостона воздвигли на одном из бульваров.
   — Ну, разве не интересно?!
   — Не делай такое самодовольное лицо, — сказала Лаура.
   — Но я действительно доволен! — Коннор взглянул в ее нахмурившееся лицо. — Здесь, в сердце Бостона, я вижу статую норманна! Похоже, что в вашем городе все же найдется место для викингов.
   — Да, найдется. — Лаура улыбнулась. Ее зеленые глаза блестели от гнева. — Для сделанных из бронзы и стоящих на пьедестале!
   — Именно это ты бы хотела сделать со мной, Лаура? Превратить меня в кусок гранита?
   — Я бы хотела вернуть тебя назад, в твое время.
   — Это только слова.
   — Нет, истинная правда! — возразила она, но в ее голосе не прозвучала уверенность.
   Она направилась прочь от статуи, ступая по скрипящему снегу, и Коннор пошел вслед за ней. Они шли по широкой аллее, делившей бульвар на две части, по которым в ту и другую сторону проезжали экипажи.
   Коннор разглядывал ее нежное лицо, изящную линию носа, недовольно выпяченную нижнюю губу.
   — Скажи мне, что бы ты сейчас делала, если бы меня не было здесь?
   — Я бы… — Лаура помолчала, нахмурив лоб и глядя прямо вперед, как будто ответ был написан на снегу, который намело между деревьями, растущими вдоль бульвара. — Обычно во второй половине дня я читаю.
   Он подозревал, что она всю свою жизнь провела за чтением книг.
   — И ты злишься из-за того, что я оторвал тебя от твоего любимого занятия?
   — Я не злюсь. — Лаура остановилась на дорожке, бросив на Коннора такой испепеляющий взгляд, словно собиралась придушить его. Однако ее голос оставался сдержанным. — И не надо намекать, что я вела унылую жизнь.
   — Неужели я на это намекал?
   — Как ни странно, я люблю читать. Чтение расширяет кругозор.
   — Конечно. Книги в вашем столетии просто потрясающие.
   — И тот факт, что я провела большую часть жизни дома, за чтением, вовсе не означает, что я совсем не знаю окружающего мира, — она отвела от него взгляд и обиженно вздернула подбородок. — С помощью книг я побывала в разных странах.
   Он хотел для нее гораздо больше, чем жизнь, которую она проживала вместе с героями любимых книг. Холодный ветер шумел в голых ветвях вязов, теребя локоны, выбивающиеся у нее из-под шапочки и искушая его. Он снял с руки перчатку и прикоснулся к шелковистым кудрям Лауры. Она бросила на него быстрый взгляд.
   — Если бы в такой великолепный день тебе предложили исполнить любое твое желание, что бы ты загадала?
   Лаура отстранила его руку.
   — Что ты нашел великолепного в этом дне?
   — Посмотри вокруг, — сказал Коннор. — Посмотри на окружающую нас аллею, засыпанную снегом. Разве не красиво?
   Она отвела от него взгляд, устремив его поверх нетронутых сугробов, где экипажи прокладывали грязные колеи на занесенной снегом мостовой.
   — Я вижу снег. Холодный, неуютный снег. Коннор вздохнул, пытаясь отыскать путь к сердцу женщины из его снов, женщины, скрывающейся в глубине души Лауры под толстым слоем льда.
   — Посмотри, какие сугробы ветер намел среди деревьев! Смотри — вон гребень набегающей волны, а там — силуэт чайки, взлетающей в небо.
   — Я вижу только сугробы, и не нахожу в них ничего особенного.
   Коннор вдохнул полные легкие холодного воздуха.
   — Смотри, как солнце блестит на снегу, превращая его в россыпь алмазов.
   Она нахмурилась, как будто он прикоснулся к открытой ране, и крепко стиснула челюсти.
   — Только дети могут принять снег за россыпь алмазов.
   — Не только дети, но и взрослые, которые не забыли очарование детства.
   — Ты хочешь сказать — взрослые, которые так и не стали уважаемыми и почтенными людьми.
   — Неужели такой тяжкий грех — видеть красоту окружающего мира?
   Лаура взглянула на него, и сквозь изумрудно-зеленые глаза он увидел в ее душе глубокие шрамы, оставленные родительской холодностью.
   — Тяжкий грех — слоняться по улицам, когда нас ждут важные дела.
   Он хотел обнять ее, крепко прижать к себе и согреть теплом и светом, пока она не улыбнется. Но он знал, что она не станет улыбаться ему — пока.
   — Какие еще важные дела, Лаура?
   — Ты должен выучиться тысяче вещей, прежде чем появиться на балу у Гарднеров.
   Коннор натянул перчатку, чтобы защитить руку от мороза.
   — Ты права.
   Лаура нахмурилась, с подозрением прищурив глаза.
   — Права?
   — Мне нужно учиться. Мне нужно многое увидеть. — Коннор показал рукой на здания, возвышающиеся по обе стороны бульвара. — Мне не хватит одних только книг, чтобы понять ваш век.
   Изо рта Лауры вырвалось облачко пара. Она взглянула на Коннора.
   — Это верно, тебе нужно было подойти к паровозу и дотронуться до него, хотя я говорила тебе, что так делать нельзя.
   — У нас же не произошло никаких неприятностей?
   — Могли произойти.
   — Но не произошли.
   — На этот раз — нет. — Она обхватила себя руками за талию, как будто замерзла. — Но в следующий раз нам может не столь повезти.
   — Я не хочу ничем огорчать тебя. — Он положил руки ей на плечи, чувствуя, как напряглось ее тело, охваченное вихрем чувств — злобы, страха, желания, борющихся между собой и сбивающих ее с толка. — Но ты не можешь запереть меня в доме.
   — Даже не знаю, что с тобой делать. — Она отстранилась от него, как будто прикосновение его рук могло обжечь ее сквозь одежду. — Ты ворвался в мою жизнь и перевернул ее вверх ногами.
   — Неужели ты так боишься перемен?
   — Нет, просто мне хорошо жилось. — Лаура отступала от него, как будто он приближался с обнаженным мечом. — И мне не нужно, чтобы ты менял мою жизнь.
   Он смотрел в ее зеленые глаза, видя в них неуверенность, неохотно уступающую место убежденности, которой Лауре явно не хватало.
   — Ты уверена?
   — Да, разумеется.
   Она отвернулась от него, расправив спину и плечи, как генерал перед сражением. Он шел за ней следом и размышлял — удастся ли ему когда-нибудь найти дорогу к сердцу любимой женщины?
   Лаура набрала полные легкие холодного воздуха, пытаясь ослабить напряжение, сдавливающее ей грудь. Этот человек способен усложнить все на свете. Ей казалось, что он продолжает нападать на нее, прорываясь сквозь ее оборону и оставляя ее беззащитной перед его натиском. Она не могла взглянуть на него, не вспомнив его рук, прижимающих ее к своему теплому телу. А его губы! Боже милосердный, она снова хотела почувствовать их прикосновение. Что с ней творится?!
   Краем глаза она заметила справа от себя какое-то движение. Остановившись, она повернула голову — у ствола дерева стоял огромный зверь, уставившийся на нее бледными глазами.
   — Это волк! — У нее по спине побежали мурашки. Она потянулась к Коннору, инстинктивно ища защиту в его силе. — Откуда в Бостоне мог оказаться волк?
   — Не волк, а собака! — Коннор обхватил ее рукой за плечи, прижав к себе. — Не пугайся.
   Она вцепилась рукой в лацкан его пальто. Собака наклонила голову, глядя на Лауру бледно-голубыми глазами.
   — Кажется, она голодна.
   — Да, похоже, она уже давно ничего не ела. — Коннор протянул руку к собаке. — Иди сюда.
   — Что ты делаешь? — воскликнула Лаура, едва не оторвав ему лацкан, когда собака приблизилась к ним.
   — Она не собирается нападать. Лаура удержалась от вопроса, почему он так уверен в этом, когда собака опустила голову, глядя на Коннора и Лауру так, как будто боялась, что ее могут ударить.
   — Кажется, она нас боится. Коннор осторожно убрал руку Лауры со своего лацкана.
   — Трудно сказать, когда ее в последний раз приласкали.
   Когда собака оказалась рядом, Лаура увидела, что от нее остались только шерсть, кости и большие бледные глаза. Она смотрела в эти большие умные глаза и чувствовала, как тает в ней страх.
   — Все в порядке, милая, — прошептал Коннор, опускаясь на одно колено. Собака нерешительно сделала шаг вперед, и Коннор смог дотронуться до ее головы. — Никто тебя не обидит.
   Когда ее собственный страх исчез, Лаура почувствовали, как под ласковой рукой Коннора исчезает и боязнь животного.
   — Ошейник на ней есть? Коннор погладил шею собаки, погрузив руку в ее густую белую шерсть.
   — Нет.
   Собака подняла голову и лизнула Коннора в щеку длинным розовым языком.
   — Похоже, ты нашел себе друга.
   — Нам всем нужны друзья. — Коннор улыбнулся Лауре. Его щеки покраснели от мороза. — А ей нужен дом.
   — О нет! — Лаура сделала шаг в сторону. — Мы не можем взять ее с собой. — Но ей некуда идти.
   — Собаки приносят в дом блох, грязь и заразу, — сказала Лаура, вспомнив спор с матерью, когда она просила купить щенка. Коннор нахмурился.
   — У тебя же никогда не было собаки, верно?
   Лаура приготовилась к обороне.
   — Какое это имеет значение?
   — Если бы у тебя когда-нибудь была собака, ты бы знала, что они способны на преданность и верность, весьма редкие среди людей качества.
   Собака недружелюбно посмотрела на нее. Лаура могла бы поклясться, что пес понял все, о чем они только что говорили.
   — У нее должны быть хозяева.
   — Посмотри, Лаура. — Коннор погладил собаку по шее. — От нее остались только кожа да кости.
   — Я не думаю, что мы… — Лаура заколебалась, глядя в умные глаза собаки. — Мы не можем взять ее с собой.
   — Сомневаюсь, что она долго протянет, если оставить ее на произвол судьбы. — Коннор смотрел на Лауру умоляюще.
   Лаура содрогнулась, представив себя на месте этой собаки — холод, голод, попытки выжить в мире, где ты предоставлен сам себе.
   — Не уверена, что мой отец одобрит наш поступок.
   — Твой отец — из тех людей, которые не захотят облегчить страдания живой твари?
   — Конечно, нет. — Лаура обхватила себя руками, пытаясь представить, что на самом деле скажет отец обо всем этом. — Думаю, что она может пожить у нас, но только до тех пор, пока мы не найдем ее хозяев.
   Коннор улыбнулся, как будто она только что вручила ему чудесный подарок — его вера в нее оправдалась. Лаура прижала пальцы к губам, пряча невольную улыбку. Она не могла не улыбнуться, видя счастье в глазах Коннора.
   — Пошли, милая, — сказал Коннор, поднимаясь на ноги. — Моя леди разрешила взять тебя с собой.
   Лаура пыталась не замечать тепло, медленно разливающееся по всему телу, когда она взглянула в лицо Коннора.
   — Я не твоя леди!
   Коннор подмигнул ей, широко улыбаясь.
   — Это только вопрос времени.

Глава 15

   По шее Коннора побежали мурашки; кожу опалило, точно огнем. Он оглянулся через плечо. За его спиной, спускаясь по склону, тянулась Бикон-стрит, с домами изящной архитектуры по одной стороне улицы, и Общинным Лугом по другой. Улица была пустынна. На занесенных снегом тротуарах не было ни одного человека. Но Коннор не мог избавиться от ощущения, что за ним следят.
   — Странно, что она идет за нами. — Лаура взглянула на собаку, которая шла рядом с Коннором. — Я считала, что пса может удержать только повод.
   — Я никогда не надевал поводок ни на одну из своих собак. — Коннор погладил собаку по голове, подумав, сколько пройдет времени, прежде чем Лаура осмелится прикоснуться к ней. — И еще ни одна от меня не сбежала.
   Лаура глядела на пса так, как будто это было редкое существо, никогда не встречавшееся ей раньше.
   — Наверно, она чувствует, что ты любишь животных.
   — Она чувствует, что я ее друг. — Коннор взъерошил густую шерсть на шее пса, улыбнувшись, когда собака посмотрела на него с обожанием. — Я очень люблю собак за то, что с ними легко подружиться.
   — Правда? — Лаура остановилась — они дошли до ворот дома. Она смотрела на трехэтажное здание, как будто боялась, что гранитные стены обрушатся ей на голову, если она посмеет войти.
   — Тебя тревожит, что твоему отцу не понравится гость?
   Лаура взглянула на Коннора и усмехнулась.
   — Какой именно?
   — Четвероногий, — сказал Коннор. Собака сидела на дорожке около Коннора, прислонившись к его ноге. Ее белая голова доставала ему до колена.
   — По правде говоря, понятия не имею, что скажет отец. Я знаю, что мать даже не подпустила бы собаку к дому. — Лаура вздохнула, и ее теплое дыхание вырвалось на холодный воздух облачком пара. — У меня такое чувство, будто я поступаю против ее желания.
   «Это должно быть оттого, что в детстве Лаура испытала мало радости», — подумал Коннор с горечью.
   — Лаура, твоей матери больше нет на свете. Решение принимать должна ты. — Он опустил руку на голову пса, почесывая его за ухом. — Ты можешь либо выгнать собаку, либо предложить ей убежище.
   Лаура смотрела на пса, нахмурившись. Собака подняла голову, встретившись взглядом с Лаурой, молча предлагая ей свое общество.
   — Ты действительно очень милая. — Лаура подняла руку, и Коннору показалось, что сейчас она прикоснется к собаке. Но вместо этого она сжала ладонь в кулак и уперла его в бедро, как будто внезапно вспомнила правило, запрещающее прикасаться к бродячим животным. — Ты можешь оставаться. Но я надеюсь, что ты станешь вести себя прилично.
   — Ты можешь обучить ее хорошим манерам. — Коннор усмехнулся, когда Лаура взглянула на него. — Если ты способна научить варвара быть джентльменом, то подумай, что тебе удастся сделать с ней!
   Лаура улыбнулась, и в ее изумрудных глазах зажглись озорные искорки.
   — Если мне удастся научить тебя быть джентльменом, то ее я смогу заставить прочесть Геттисбергскую речь.
   — Итак, похоже, вы, наконец, решили вернуться домой.
   Лаура подпрыгнула при звуке голоса Филиппа Гарднера. Обернувшись, она увидела, что он стоит на крыльце перед входной дверью. Филипп смотрел на Коннора так, как будто викинг был змеей, которую нужно убить.
   — Филипп! — Лаура схватилась за шляпку, надеясь, что она сидит прямо. — Я не знала, что вы сегодня собирались зайти.
   — Надеюсь, что действительно не знали. — Филипп спустился с крыльца, холодно улыбаясь. — Моя гордость ужасно пострадала бы, если бы оказалось, что вы пошли гулять, зная, что я приду.
   — Коннор хотел посмотреть город. — Лаура взглянула на Коннора, безмолвно прося его удалиться. Чем меньше времени этот человек попадается на глаза Филиппу, тем лучше. — И я решила быть его провожатым.
   Коннор прислонился к железным воротам, улыбаясь ей. Нет, он вовсе не собирался незамедлительно удалиться.
   Филипп остановился около Лауры, бросая на Коннора огненные взгляды.
   — Кажется, вы преодолели свой страх перед парикмахерами.
   Коннор провел рукой по волосам, оставляя глубокие борозды в густой черной шевелюре.
   — Лаура оказывает на меня положительное влияние:
   — Похоже на то. — Филипп нахмурился, заметив пса, сидящего рядом с Коннором. — Боже мой, что эта тварь здесь делает?
   — Мы подобрали ее, — объяснил Коннор, гладя собаку по голове.
   — И вы собираетесь навязать эту тварь вашим хозяевам, злоупотребляя их гостеприимством? — Филипп смотрел на бедного зверя так, как будто тот был болен проказой.
   — Она замерзла и голодна. — сказала Лаура, чувствуя, что ей нужно защитить бродячего пса и свои собственные поступки. — Ей нужен дом.
   — Самое подходящее место для этой твари — пруд. — Гарднер дотронулся до плеча Лауры. — Не беспокойтесь, я пришлю одного из своих слуг, и он все сделает.
   — Не беспокойтесь. Я уже пообещала ей, что она может остаться.
   Филипп, подняв черные брови, смотрел на Лауру, и ее окоченевшие щеки начали наливаться краской.
   — Вы сказали собаке, что она может остаться?
   Лаура переступила с ноги на ногу, понимая, как глупо все это звучит.
   — Да.
   — Вы собираетесь пригреть эту дворнягу?
   — Я хочу, чтобы Ридли дал объявления во все газеты. Я уверена, что мы найдем ее хозяина.
   Филипп покачал головой.
   — Вы действительно полагаете, что кто-нибудь захочет взять себе это животное?
   Лаура посмотрела на собаку, в ее умные глаза, полные доверия.
   — Да, вполне могу себе представить, что кто-нибудь захочет ее взять.
   — У вас доброе сердце, Лаура, — сказал Филипп, взяв ее за руку. — Даже когда его доброта направляется не туда, куда следовало бы.
   У Лауры возникло тревожное чувство, что Гарднер собирается направить ее на путь истинный, если она согласится выйти за него замуж.
   — Мы с мисс Лаурой приготовили тебе сюрприз. — Коннор взял Меган за руку и повел ее к собаке, устроившейся в углу кухни. Он остановился рядом с собакой и поднес к ней руку Меган. У него сжалось сердце, когда он почувствовал полное доверие девочки к нему.
   — Что это? — спросила Меган, погружая маленькую ладошку в мягкий мех.
   — Собака.
   — Собака! — Меган обняла руками пса за шею и прижала лицо к густой белой шерсти. Животное перенесло прилив нежности со стоическим спокойствием. — Я никогда в жизни не дотрагивалась до собаки. Она такая мягкая и теплая!
   Лаура стояла в тени дверного проема, как будто сторонилась дневного света, лившегося сквозь окна в комнату.
   — Меган, может быть, эта собака не останется у нас.
   — Почему? — спросила Меган, поворачивая встревоженное личико к Лауре.
   — Возможно, она принадлежит кому-нибудь. — Лаура обхватила себя руками. — И нам придется вернуть ее хозяевам.
   — Но до тех пор мне можно играть с ней?
   — Конечно. — Лаура взглянула на Коннора, и он увидел сомнение и страх в ее глазах, — но ты должна помнить, солнышко, что, возможно, она не останется у нас.
   — Хорошо. — Меган повернулась к собаке. Выражение ее лица было слишком серьезным для семилетней девочки. — Мы с тобой будем играть, пока тебя не заберут.
   — Сейчас нам не удастся поиграть с ней, Меган, — сказал Коннор, поднимая девочку на руки. — Она хочет есть.
   — Бедная тварь, похоже, не ела много дней, — произнесла Софи, стоявшая в дверном проеме рядом с Лаурой и смотревшая на Меган и их мохнатого гостя.
   — Как вы думаете, я правильно поступила? — спросила Лаура, не отводя взгляда от пса.
   — Конечно, правильно. — Софи похлопала Лауру по руке. — Я уверена, что Дэниэл найдет ее очаровательной.
   — Если только она не станет есть мясо, предназначенное для стола хозяина, — заметила Фиона, поставив перед зверем миску с нарезанным кусками мясом. — Я пошлю кого-нибудь из мальчиков на рынок, чтобы купили ей нормальную еду. Кроме того, я думаю, что нашу маленькую леди нужно помыть, прежде чем она станет у нас жить.
   Собака подняла глаза от миски, доверху наполненной кусками мяса, глядя на Фиону так, как будто она понимала каждое слово экономки, и ей вовсе не улыбалась мысль о предстоящем купании.
   — Я вымою ее, — сказал Коннор, сидевший у стола с Меган на коленях.
   — Что вы, сэр, зачем вам заботиться! — Фиона открыла духовку, и кухню наполнил аромат свежеиспеченного имбирного пряника.
   Коннор улыбнулся пожилой женщине.
   — Я могу отведать пряника, а затем искупать ее.
   — Как вы думаете, собака сможет остаться у нас? — спросила Меган, подняв на него большие голубые глаза, которые видели только очертания предметов. Такие красивые глаза, и такие бесполезные!
   — Не знаю. — Коннор погрузил руку в темные мягкие волны волос девочки, дотронувшись пальцами до кожи на ее шее. — Но даже если она здесь ненадолго, вы можете стать друзьями.
   Меган радостно улыбнулась.
   — Да, конечно, мы можем подружиться, правда?
   — Да, можете. — пальцы Коннора двигались вверх, ощупывая ее головку и определяя больное место — след, нанесенный лихорадкой. Все обстояло так, как он подозревал.
   — У меня есть кое-что для тебя, Меган. — Коннор опустил руку в карман и достал пакетик с леденцами. — Мисс Лаура говорит, что ты очень любишь лимонные леденцы.
   — Люблю! — девочка прижала пакетик к груди. — Спасибо!
   Коннор чувствовал доверие Меган, такое же светлое и теплое, как солнечные лучи, проникающие сквозь оконные стекла и ласкающие ему спину. Глядя, как она открывает пакетик с леденцами, он затаил дыхание, поняв, какое решение должен принять: он сможет исцелить Меган, он сможет вернуть Меган зрение.
   Коннор поднял глаза, встретившись взглядом с Лаурой. Она следила за ним, улыбаясь, и никакой злобы не осталось в зеленых глубинах глаз, смотревших на него теплым взглядом, ради которого он преодолел тысячу лет.
   Будет ли она смотреть на него с таким же радушием, когда узнает, кто он такой? Если он прибегнет к своему дару и сотворит то, что эти люди сочтут чудом, не станет ли Лаура бояться его еще больше, чем боится сейчас?
   — Я не уверена, что мы должны были это сделать. — Лаура стояла в дверях ванной Кон-нора, наблюдая, как он втирает мыло в густую белую шерсть собаки, наполняя воздух острым ароматом сосен и трав.
   — Ты думаешь, что ей не нужна ванна? — Коннор с закатанными до локтей рукавами рубашки стоял на коленях рядом с ванной в луче света, струившегося через окно комнаты. Его черные волосы курчавились во влажных волнах пара, поднимающегося над ванной.
   — Я не думаю, что собак стоит купать в тех же ваннах, которыми пользуются люди.
   Коннор взглянул на нее, и его губы искривились в дьявольской усмешке.
   — Ничего нет в этом страшного. Собака спокойно сидела в ванной, глядя на Лауру своими добрыми глазами.
   — Откуда ты знаешь, какая зараза может скрываться под этой густой шерстью?
   — Фиона уверяла меня, что это мыло убьет всех блох, которые могут на ней быть. — Коннор тер руками спину и бока собаки, взбивая густую пену. — и пахнуть она будет, как «Лесное дыхание».
   Собака была настолько худой, что выглядела скелетом, обтянутым кожей, с брюхом, отвисшим под тяжестью съеденного мяса.
   — Почему ты не захотел, чтобы ее помыл кто-нибудь из слуг?
   — Я решил, что она будет чувствовать себя спокойнее, если в первый раз это сделаю я, — ответил Коннор, продираясь пальцами сквозь густую шерсть собаки. — И вообще мне это нравится.
   Лаура положила руки на поясницу. Слова матери эхом отдавались в ее мозгу: «Собаки — грязные животные, Лаура. В нашем доме никогда не будет собаки».
   — Я думала, что собаки не любят мыться. А ей, похоже, это нравится.
   — Теплая вода, массаж спины. — Коннор поднял глаза на Лауру и улыбнулся. — Конечно, ей это нравится.
   Лаура наблюдала за движениями его рук. Такие большие руки, но их прикосновение такое нежное. Ее терзали непрошеные воспоминания — как эти сильные пальцы расстегивают мокрый шелк ее платья, ласкают голую кожу…
   Лаура прислонилась к дверному косяку. Горячий пар ванной проникал сквозь зеленую ткань платья, согревая ей грудь. Она представила, как пальцы Коннора скользят по ее коже, ласкают шею, плечо, изгиб ее…
   — Как ты хочешь ее назвать? Лаура нахмурилась, встретив взгляд синих глаз Коннора.
   — Что?
   Он усмехнулся, и у Лауры появилось чувство неловкости, словно он прочел ее тайные мечты.
   — Собаке нужна кличка. Как ты хочешь ее назвать?
   — Она же не нам принадлежит. Коннор зачерпнул ковшом воды и вылил ее на спину собаки, смывая белую пену.
   — Но мы не можем звать ее просто Собакой.
   — Я попросила Ридли дать объявления во все газеты. Ее хозяин наверняка скоро найдется.
   — Возможно. — Коннор отвернул кран, подставил под струю ковш. — А возможно, мы никогда не найдем ее владельца.
   Лаура смотрела на несчастное, изнуренное существо, которому Коннор лил воду на спину; ребра собаки выступали из-под кожи, позвоночник шел вдоль спины горным хребтом, и ее глаза говорили о доверии и лишениях.
   Собаки — грязные животные, Лаура. В нашем доме никогда… Лаура не замечала далекого голоса, эхом отдающегося в ее мозгу. Собаке нужен дом. Ей нужен кто-то, кто любил бы ее.
   — Цыган. Мы назовем ее Цыган.
   — Цыган? — Коннор поднял глаза на Лауру.
   — Потому что она бродила по улицам. — Лаура обхватила себя руками за талию. — Тебе не нравится?
   — Нравится. — Он улыбнулся. — Это имя ей идет.
   — Да. — Лаура позволила его теплой улыбке проникнув, глубоко в свою душу, но собственную улыбку скрывала. — Ей идет, верно?
   Цыган выбрал этот момент, чтобы выскочить из ванны, и принялся отряхиваться, подняв вокруг себя тучи брызг. Коннор закрыл лицо руками, защищаясь от неожиданного ливня. Лаура отскочила, чтобы не попасть под потоп. Когда собака, наконец, остановилась, вода стекала по мраморным стенам, с потолка, и с Коннора, прижавшегося к ванне.