Дайер Дебра. Возлюбленная колдуна

   «Берегись! — кричал ее разум. — Этот поцелуй опасен! Этот человек опасен!» Он грозил украсть ее из мира, который она понимала. Он угрожал незаметно изменить ее, сделать другой личностью.
   Но… она всю жизнь ждала объятий этого, человека. И вот он здесь, в ее мире, обнимает ее и того, что происходило с ней сейчас, Лаура не могла себе вообразить ни в каком сне.
   Она разжала пальцы, прижавшись ладонями к его плечам, чувствуя крепкие мышцы, напрягшиеся под белой тканью, стремясь дотронуться до его кожи. Его губы скользили по ее губам, его щетина колола ей подбородок в восхитительной пытке. По ее спине побежали мурашки, когда Коннор прикоснулся кончиком языка к ее губам, заставляя их открыться.
   Чародей, оплетающий ее магией, окутывающий золотым заклинанием, очаровывающий ее, — вот кем был Коннор, мужчина, который знал ее лучше чем кто-либо другой. Из ее рта вырвался стон, когда она поддалась его чарам, впитывая свет и тепло с его губ.
   Его пальцы забирались ей в волосы, освобождая их от заколок и гребней, чтобы те мягкими потоками окутывали его руки. Лаура вздохнула, когда тяжелая масса волос упала ей на спину.
   — Прекрасная… — пробормотал Коннор, прикасаясь ртом к ее дубам. Он еще крепче обнял ее, и ее мягкие груди прижались к его крепкому телу. Лаура никогда не подозревала, какое удовольствие можно получить от физического общения.
   Его язык проник ей в рот, пробуя ее на вкус, и позволяя ей отведать свой пряный аромат. Скользкое и теплое, влажное и твердое прикасалось к ее зубам, языку, дразня ее, искушая присоединиться к нему в этой чувственной игре.
   Ее руки заскользили вверх, по гладкой ткани, покрывающей его широкие плечи. Она запустила пальцы в его длинные волосы; черные шелковистые пряди оказались на ощупь мягче чем она себе представляла.
   Запах его кожи — острый и интригующе-пряный, принадлежавший только ему, — соблазнял ее. Она глубоко вбирала в себя его запах. Ее губы скользили по его губам, она прижималась к его сильному телу, желая, чтобы он еще крепче обнял ее.
   — Скажи мне, что чувствуешь то же самое, когда тебя целует Гарднер, — прошептал Коннор, сжимая руками ее талию. — Скажи мне о страсти, пылающей между вами.
   — Ох! — Она отступила на шаг, вырываясь из его теплых объятий. Его слова хлестнули ее, как пощечина. — Как ты осмелился думать, что я позволю Филиппу или кому-либо другому такие вольности?
   Коннор лениво улыбнулся, как будто она уже принадлежала ему.
   — Однако же ты целовала меня так, как будто высасывала из меня воздух.
   — Ну ты… — Лаура прижала ладонь к губам, оборвав свои язвительные слова до того, как они были произнесены. Этот человек обладал совершенно сверхъестественной способностью внушать ей желание закричать, как базарная торговка. — Я никогда не встречала более наглого человека!
   — А я никогда не встречал более соблазнительной женщины!
   Лаура обернулась к Софи.
   — Тетя Софи, вы видели, что позволял себе это человек?
   — Да, дорогая. — Софи стояла в нескольких футах от них и с улыбкой следила за их перебранкой. — Видимо, в его время мужчины куда решительнее выражали свои чувства.
   Лаура провела рукой по волосам, вытащив из них несколько оставшихся заколок.
   — Вы должны что-то сделать с этим викингом!
   — Я думаю, что следует послать за парикмахером твоего отца.
   Лаура удивленно выпучила глаза.
   — За парикмахером?
   — Опять вы пугаете меня своим парикмахером!
   Софи отмахнулась от слов Коннора.
   — Боюсь, что Филипп всего лишь пытался пошутить. Парикмахер — это человек, который причешет и побреет тебя. И ничего больше.
   Коннор провел рукой по волосам, оставляя борозды в их густых волнах.
   — И тогда я буду больше походить на современного человека?
   — Да. — Уголки рта Софи уныло поползли вниз. — Но должна признать, мне очень не хочется видеть, как эти чудесные волосы обкорнают. А тебе, Лаура?
   Лаура бросила на Коннора презрительный взгляд и нагнулась в поисках заколок, рассыпавшихся по сложному узору из листьев и цветов, покрывавшему ковер.
   — Стричь ему волосы не придется, если вы отправите этого негодяя назад в его время.
   — Да. — Софи постучала пальцем по подбородку. — Но, боюсь, у меня ничего не выйдет.
   Коннор опустился рядом с сидевшей на корточках Лаурой.
   — Тебе к лицу распущенные волосы, — сказал он, поднимая пригоршню растрепанных локонов. — Они слишком красивые, чтобы заплетать их в тугие косы.
   Лаура вырвала волосы из его руки.
   — Леди никогда не станет ходить растрепанной!
   Коннор усмехнулся, и в его глазах зажегся озорной огонек.
   — Даже ночью?
   Лаура с яростью глядела на него, пытаясь не замечать огня, который разжигал в ней его взгляд.
   — Это тебя не касается! Он встал и подмигнул ей. — Пока не касается.
   — Ах ты… — Она обернулась к Софи, и волосы рассыпались по ее плечам. — Филипп напомнил мне о дне рождения его матери, на который мы на следующей неделе приглашены. Кроме того, он передал приглашение и этому викингу.
   Софи кивнула.
   — Конечно, Филипп — надутый зануда, но в хороших манерах ему не откажешь.
   Лаура напряглась, внезапно ощутив желание защитить Филиппа от этого разбойника-викинга.
   — Филипп — вовсе не надутый зануда. Глаза Софи округлились.
   — По его мнению, самое лучшее времяпрепровождение — разглядывать собрание камней.
   — Камней? — Коннор взглянул на Лауру. — Этот человек собирает камни? Лаура вздернула подбородок.
   — Его очень интересует геология.
   — Собирает камни! — Коннор только усмехнулся.
   Лаура заплела волосы в тугую косу.
   — А я нахожу его коллекцию камней очень интересной.
   — Да, — кивнул Коннор, сложив губы в широкую, насмешливую улыбку. — Конечно, это очень интересно.
   Лаура отвернулась от него и принялась разглядывать большие золотые снежинки, стройными колоннами марширующие по шелковым обоям цвета слоновой кости. Может быть, Филипп скучен, но он по крайней мере джентльмен. Ему даже в голову не придет поцеловать ее. От ее поясницы поднялась новая волна жара, опаляя ей грудь, шею и щеки.
   Кто-то постучался в дверь, и Лаура стиснула зубы. Хватит c нее одного гостя. По приглашению Софи дверь отворилась, и вошла Фиона.
   — Я подумала, что, может быть, вам хочется чаю, — сказала Фиона, переводя пристальный взгляд с Лауры на Коннора.
   — Не сейчас, Фиона, — нетерпеливо отказалась Лаура. Нужно, наконец, найти способ избавиться от этого викинга! — Я позвоню, когда нам будет что-нибудь нужно.
   Фиона кивнула, продолжая смотреть на Коннора.
   — А вы, должно быть, мистер Пакстон?
   Коннор улыбнулся.
   — А вы — та милосердная леди, которая прислала мне тоник?
   — Ну да, это я, Фиона Келли. Рада видеть, что мой тоник поставил вас на ноги. Вы с виду совершенно здоровы, честное слово!
   — Да, я чувствую себя гораздо лучше, спасибо.
   — Не за что, не за что, — Фиона стояла, улыбаясь Коннору, как будто собиралась глазеть на него весь день.
   — Фиона, у вас нет никаких дел на кухне? — осведомилась Лаура.
   — Да, да, конечно, есть, — откликнулась Фиона, но не сдвинулась с места. Глядя на Коннора, она сияла от удовольствия. — Что бы вы хотели на обед, сэр?
   — Я уверен, что все, приготовленное вами, будет восхитительно. Фиона захихикала.
   — Да, надеюсь, что вы будете довольны. Думаю, что на обед приготовлю жареного барашка с капелькой малинового соуса, — Фиона направилась в коридор, в дверях обернувшись и еще раз улыбнувшись Коннору. — И еще я испеку шоколадный пирог. Пальчики оближете!
   — Буду ждать обеда с нетерпением. Когда Фиона вышла из комнаты, Лаура бросила на Коннора яростный взгляд. Неужели он способен очаровать любую женщину? Впрочем, конечно, да. Какая женщина смогла бы спокойно смотреть в эти озорные синие глаза и не чувствовать сердцебиения? Без сомнения, этот человек давно потерял счет своим победам.
   — Тетя Софи, как вы полагаете, удастся ли вам отправить нашего дорогого гостя обратно в его время, пока он не выставил нас на посмешище?
   Софи глубоко вздохнула.
   — Боюсь, мы должны быть готовы к тому, что мне не удастся отправить его назад.
   Лауре захотелось закричать. Она закрыла глаза и медленно досчитала до десяти, потом до двадцати. Это не помогло, и она продолжала считать, добравшись до сотни в надежде подавить огромное желание сорваться на крик.
   — Лаура, еще ничего не известно наверняка, — успокоила ее Софи, прикоснувшись к ее руке. — Я много над этим размышляла. Возможно, заклинание действует только в полнолуние. Коннор явился в полнолуние; возможно, в следующее полнолуние он покинет нас.
   Лаура подумала о снах, о ночах, когда Коннор приходил к ней. Это всегда случалось в полнолуние.
   — А если я не смогу отправить его назад, придется ему стать моим кузеном.
   Лаура посмотрела на улыбающееся лицо тети, пытаясь отыскать надежду в ее темно-синих глазах, оптимизм, на который она сама была не способна.
   — Неужели вы надеетесь, что удастся выдать этого викинга за джентльмена? Он даже ест пальцами!
   — Это нехорошо? — спросил Коннор. Лаура взглянула на него. Он стоял, облокотившись на ручку кресла-качалки, скрестив руки на широкой груди, и его черные кожаные штаны резко выделялись на фоне светло-зеленой бархатной обивки. Ни один современный человек не сможет выглядеть столь привлекательно. По ее коже побежали мурашки при воспоминании о прикосновении к его телу.
   — Да, нехорошо, как и все твое поведение. Коннор кивнул, смиренно соглашаясь с ее словами.
   — Я научусь есть так, как принято.
   — Ты должен научиться еще тысяче других вещей.
   Он усмехнулся.
   — И научусь.
   — Дорогая, все, чего ему не хватает, — немножко тренировки, — сказала Софи, встав рядом с Коннором. — Если его правильно одеть, подстричь и обучить этикету, он великолепно приживется в нашем столетии.
   — Обучение займет многие годы, а отец вернется сегодня вечером.
   — Лаура, твой отец проводит в этом доме так мало времени, что даже не заметит Коннора. — Софи старалась произнести это помягче, но ее слова пронзили Лауру, точно раскаленным железом. — Я не удивлюсь, если прямо с вокзала он отправится к себе в контору.
   — Отец — занятой человек, но это не значит, что он не заметит викинга в доме, — возразила Лаура. «Отец любит меня. Правда любит, — уверяла себя Лаура. — У него есть более важные дела, только и всего. Бизнес есть бизнес. Постоянно приходится решать неожиданно возникающие проблемы». — И даже если отец не заметит его, все равно остается бал у Гарднеров. Всего через неделю мы должны будем представить Коннора высшему свету. Это же бал. Боже милосердный, бал миссис Гарднер!
   — Почему ты боишься этой женщины? — спросил Коннор.
   Лаура выпрямилась, пораженная его догадливостью.
   — Кто боится?
   — Ты говоришь о ней так, будто она — королева, которая может отсечь голову взмахом руки.
   — Ничего подобного! — Лаура отвернулась от него, поглядев на Софи в поисках поддержки. — Правда, тетя?
   — Коннор прав, дорогая. Ты говоришь об Эстер Гарднер так, как будто она королева. Лаура вздохнула.
   — Что ж, возможно.
   — А я думал, что Бостон не входит ни в какое королевство, — сказал Коннор.
   — Ты не понимаешь. — Лаура, подойдя к окну, принялась смотреть на Общинный Луг. — Мой отец — ирландец, а это значит, что находятся люди, которые смотрят на него как на мужлана.
   — Эти люди просто невежды. — Коннор обернулся к ней. — Они не понимают, что ирландцы — гордый народ. Им была знакома любовь к искусству и истории, у них были великие писатели и поэты, когда почти весь остальной мир пребывал во тьме.
   — А им все равно. Для них история началась тогда, когда первые поселенцы высадились на Плимут-Рок. — Лаура прижала ладонь к стеклу, впитывая кожей ледяной холод. — И да поможет Бог твоим предкам, если они не смогут проследить свои корни в нашей стране по крайней мере до начала этого века.
   — Почему тебя заботит, что думают эти глупцы? — спросил Коннор.
   — По линии матери моя семья — одна из самых старых и самых уважаемых в Бостоне. Мы с тетей Софи — последние из Чандлеров. Мой отец хочет, чтобы я заняла должное место в обществе. — Лаура повернулась к нему лицом. — А бостонское общество — это миссис Гарднер. Если она примет тебя, ты будешь достойно вознагражден. Если она отвергнет тебя, ты навсегда станешь изгоем.
   Коннор покачал головой:
   — Судя по тому, что ты рассказываешь про бостонское общество, я предпочитаю быть изгоем.
   Лаура вздернула подбородок.
   — Я так и знала, что ты не поймешь.
   — Но я все понял. — Коннор разглядывал ее так, как будто читал ее мысли.
   «Царственный» — Лаура только сейчас до конца поняла значение этого слова. Этот человек излучал власть, абсолютную власть, которая решает судьбы наций.
   — Я — сын короля и ирландской принцессы. И все же меня считали бы не более чем мужланом с сомнительной родословной, если бы Софи не назвала меня именем ее английских родственников.
   — Только не в моих глазах, — возразила Софи.
   Коннор улыбнулся:
   — Спасибо.
   Лаура почувствовала себя отвратительной грубиянкой.
   — Я не говорила, что это правильно.
   — Конечно. — Коннор пристально смотрел на нее. — Но ты сказала, что хочешь быть частью этого общества.
   — Ты не понимаешь. — Лаура снова посмотрела в окно. На Общинный Луг ложился снег, деревья умоляюще поднимали ветви к солнцу. — Моему отцу очень важно, чтобы я была принята в обществе. Он считает своей главной обязанностью найти мне мужа из хорошей семьи.
   — В мое время тоже многие браки заключались не по любви. Но они редко бывали счастливыми.
   — Сейчас не твое время, Коннор. — Лаура обхватила себя руками, почувствовав, как при мыслях о будущем в ее кровь проникает холодок тревоги. — Я не собираюсь разочаровывать отца.
   Коннор мгновение молчал. Когда он заговорил, его глухой голос ничем не выдавал его чувств.
   — Я с нетерпением жду встречи с твоим отцом.
   — Дэниэл должен вернуться вечером. — Софи посмотрела на Коннора и улыбнулась. — У меня есть предчувствие, что вы с ним отлично поладите.
   — Коннор, ты не должен идти с нами на бал к Гарднерам. Мы можем сказать, что ты заболел.
   — Но я себя отлично чувствую. — Коннор ухмыльнулся. — И мне очень хочется познакомиться с королевой Бостона. Лаура застонала от отчаяния.
   — Тетя Софи, расскажите ему о людях, которые будут там. Обо всех подругах миссис Гарднер. Вы знаете, что собой представляют эти женщины! — Она потерла ладони, пытаясь справиться с мурашками, побежавшими по коже, когда она представила, как миссис Гарднер и ее приятельницы будут разбирать Коннора по косточкам. Пусть ей не нравится этот человек, но у нее не было никакого желания видеть, как его унижают. — Ему нельзя там показываться!
   — Я научусь всему, чему нужно научиться, — упрямо заявил Коннор, — и пойду с тобой на этот бал.
   — Мы сможем удержать его от появления на балу, только связав и заперев в доме. — Софи взглянула на Коннора и улыбнулась. — Я думаю, будет проще научить его хорошим манерам.
   Лаура вздохнула, понимая, что у них нет выбора. Коннор появится на балу, чего бы это ему ни стоило.
   — Я пошлю Ридли за портным твоего отца, а пока что отправим кого-нибудь из слуг в магазин готового платья. — Софи похлопала Коннора по руке. — Я уверена, что все будет отлично.
   Коннор улыбнулся.
   — Я постараюсь им соответствовать. Лаура нахмурилась, опасаясь, что отныне двери дома Гарднеров для них будут навсегда закрыты. Ведь ей никогда не сделать джентльмена из дикаря.
   — Невероятно! — Генри Тэйер сжал рукоятку распылителя, окатив водяной пылью одну из дюжин орхидей, растущих в горшках в его теплице. — Туата-Де-Дананн в Бостоне! Ум заходит за разум!
   Остин Синклер стоял у одной из прозрачных стен, глядя сквозь влагу, оседающую на стеклах, на Общинный Луг, и размышляя о юном чародее, оказавшемся по соседству.
   — Согласно сообщению, полученному мной утром, он остановился у Салливенов, — сказал Генри.
   — Очевидно, он прибыл сюда ради Лауры Салливен.
   — Не понимаю, как такое могло случиться! — У Остина была своя теория о том, как это произошло, но он не собирался делиться ею с Тэйером. Он провел ладонью по лбу, вытирая влагу и откидывая назад мокрые черные пряди.
   — Просто невероятно… — еще раз пробормотал Генри.
   Краем глаза Остин видел, как Генри движется вдоль узорной железной решетки, которая вилась среди пальм и банановых деревьев, теснившихся в оранжерее, упираясь зелеными листьями в стеклянные стены и потолок. Генри наклонялся над орхидеями в горшках, выстроившимися вдоль решетки, как солдаты перед генералом.
   — Откуда он вообще узнал про Лауру Салливен.
   — Это мы и должны выяснить, — пожал плечами Остин. Возможно, Коннор прибыл сюда, чтобы найти свою Эдайну? Могут ли быть связаны две души, разделенные временем? Остин подумал о Саре, своей жене. Хотя ему не пришлось путешествовать сквозь время, чтобы найти ее, он нарушил все законы своего народа, добиваясь ее руки.
   Генри нажал на рукоятку, и из металлического наконечника вырвалось облако тумана, добавив влаги в душном помещении.
   — Вы думаете, что он может представлять опасность?
   По шее Остина стекали струйки пота.
   — Так некоторые считают.
   — Да, знаю. Несколько часов назад я разговаривал с Фрейзером Беннеттом. — Распылитель опять зашипел в руках Тэйера. — А что думаете лично вы?
   — Я думаю, что узнаю более точно, когда встречусь с этим юношей.
   — Вы знаете, что правящий совет предоставил мне полномочия предпринимать любые шаги, какие я сочту необходимыми в создавшейся ситуации?
   Остин стиснул зубы. Он не слишком доверял суждениям Тэйера.
   — Да.
   — Если я сочту, что этот человек опасен, то уничтожу угрозу.
   Остин повернулся лицом к эмиссару. Генри стоял рядом с банановым деревом, следя за его реакцией. Его карие глаза не потускнели от времени, седые брови хмуро сдвинуты.
   — Я не думаю, что нам понадобится уничтожить его, — сказал Остин.
   — Уверяю вас, я уничтожу его только в том случае, если не останется иного выхода. Но не забывайте, я — по-прежнему эмиссар в этом городе, — Генри сорвал розовую орхидею с увядшими краями лепестков. Хмуро посмотрев на погибший цветок, он бросил его на серые плиты, которыми был выложен пол. — Я знаю, есть люди, считающие, что я слишком стар, чтобы справиться с этой проблемой, но они заблуждаются. Пусть вы — английский маркиз и эмиссар в Нью-Йорке, но не забывайте, здесь вы всего лишь мой помощник. Операцию провожу я.
   — Конечно. И я уверен, что вы примете самое разумное решение, — сказал Остин. Он намеревался приложить все усилия, чтобы его слова оказались правдой.

Глава 10

   Коннор видел, что Лаура расстроилась из-за отца, хотя она очень умело скрывала свои чувства. Это читалось в ее глазах всякий раз, когда она бросала взгляд на пустое место во главе стола. Что он за человек, если отправляется в свою контору, даже не навестив дочь?
   — Я уверена, что у Дэниэла возникли неотложные дела, — сказала Софи, как будто тоже видела скрытое разочарование Лауры.
   — Конечно! — Лаура посмотрела через стол на Коннора, пряча обиду и разочарование за ледяной маской. — Бизнес есть бизнес.
   — И этот бизнес мешает ему проводить с тобой время? — спросил Коннор, оттягивая пальцем белый накрахмаленный воротничок рубашки, натиравший ему шею.
   — Оставь в покое воротничок, — сказала Лаура, не замечая его вопроса.
   Он решил смириться с тем, что разговор сменил направление, чувствуя ее нежелание говорить о своем отце.
   — В этом воротничке я чувствую себя с петлей на шее, — пожаловался он. Лаура нахмурилась.
   — Ты не можешь ходить с расстегнутым воротом. Это неприлично.
   — Кажется, в вашем веке общество требует от человека, чтобы он был застегнут на все пуговицы. — Коннор развязал белый галстук и расстегнул несколько верхних запонок на рубашке, затем вздохнул, потирая шею.
   — Джентльмен не станет ходить, выставляя себя напоказ. — Лаура прикоснулась пальцами к коже под ключицей. — Уверяю тебя, что ни одна леди не захочет любоваться голой мужской грудью.
   — Хотя мне безразличен покрой мужской одежды в вашем столетии, — Коннор усмехнулся, глядя на гладкую белую кожу над корсажем ее платья из бордового шелка, — мне нравится, как твое платье открывает изгиб твоих плеч и намекает на прочие прелести.
   Мерцающие свечи в серебряном канделябре осветили грудь Лауры, которая залилась краской, поднявшейся по ее шее к щекам. Она обернулась к Софи, сидевшей слева от нее, во главе стола.
   — Это невозможно! Этот человек никогда не научится соблюдать приличия! Софи погладила ее по руке.
   — Дай ему время, чтобы привыкнуть ко всему. Мы весь день забивали ему голову разными правилами.
   — У нас нет времени! — Лаура резко вздохнула и с яростью посмотрела на Коннора. — Мистер Пакстон, если вы не научитесь вести себя в обществе, то выставите меня и тетю Софи на посмешище. Вы именно этого добиваетесь?
   Коннор поморщился при мысли о жестком белом воротничке. Но он знал, что должен приспособиться к привычкам и манерам того общества, в котором живет Лаура, если хочет добиться ее расположения. Он медленно застегнул рубашку.
   — Спасибо, — чопорно произнесла Лаура. Коннор вертел в руках шелковый галстук, пытаясь завязать его аккуратным узлом, таким же, какой завязала Софи перед обедом.
   — Я не сделаю ничего, что унизило бы вас, миледи.
   — Сознательно — нет. — Лаура нахмурилась, глядя, как он возится с галстуком. Через несколько секунд она отложила салфетку и встала из-за стола. — Дай сюда, — приказала она, забирая галстук из его рук.
   — С удовольствием. — Аромат весенних цветов окутал его теплым туманом, когда она наклонилась над ним, опаляя его щеки теплом своей кожи.
   Нахмурив брови, Лаура перекрестила концы галстука и принялась исправлять те безобразия, которые он сотворил с куском шелка.
   — Ты должен научиться завязывать галстуки. Мужчины в Бостоне стараются не прибегать к помощи лакеев, как делают в Англии.
   Коннор усмехнулся, глядя в ее нахмурившееся лицо.
   — Но считается, что я англичанин. Лаура сжала губы в тонкую линию.
   — Похоже, что на пути сюда ты потерял своего лакея.
   Он смотрел на ее мягкие округлые груди, поднимающиеся над корсажем, туго облегающем ее формы, когда она наклонилась над ним, на соблазнительную долинку всего в нескольких дюймах от его губ.
   — Отсюда я вижу, как мне повезло, что я потерял лакея, каким бы замечательным он ни был.
   Лаура выпрямилась, прикрыв грудь рукой.
   — Джентльмен никогда не воспользуется такой гнусной возможностью! Коннор подмигнул ей.
   — И будет дураком.
   — А ты — грубиян. — Она рассерженно удалилась. Бордовый шелк платья развевался в такт негодующе покачивающимся бедрам.
   Коннор улыбнулся ей, когда она вернулась на свое место напротив него.
   — Может быть, продолжим, учитель? Она глубоко вздохнула. Коннор видел, каких трудов ей стоит держать себя в руках. В известном смысле ему хотелось, чтобы она проиграла этот бой, взорвавшись в великолепной вспышке ярости. Но когда Лаура заговорила, он понял, что она снова спрятала свои чувства в глубине души.
   — Ты должен держать вилку вот так, — показала она, поднимая одну из лежавших около ее тарелки вилок, поблескивавших серебром в пламени свечей. — Убери локти со стола и не обращайся с вилкой, как с лопатой. Кроме того, не ешь такими большими кусками. Мы не хотим, чтобы люди считали тебя вульгарным.
   — Конечно, нет. — Он с тоской смотрел на груды фарфора, серебра и хрусталя, разложенного перед ним на белой скатерти, покрывавшей стол: полдюжины бокалов для воды и вина, маленький нож и вилка для рыбы, маленькая вилка для устриц, три большие вилки, три ножа, две ложки. — Зачем люди в вашем веке выдумали столько приспособлений для еды?
   — Потому что… — Лаура замешкалась, глядя на собственные столовые приборы. — Не знаю.
   — Возможно, все законы общества были придуманы богатыми и могущественными людьми, как барьер, разделяющий классы.
   Лаура недоуменно взглянула на него.
   — Это же нелепость!
   Коннор поднял вилку и крутил ее в пальцах, пока не превратился в олицетворение этикета.
   — Неужели?
   Лаура взглянула на Софи, но ее тетя придерживалась собственного мнения.
   — Бостонское общества известно своим радушием.
   — Да, пока мужлан помнит свое место, — кивнул Коннор.
   Лаура бросила на него яростный взгляд.
   — А в твое время было по-другому?
   — Только законы были другими. Но люди мало изменились за тысячу лет. — Он подцепил устрицу той, какой нужно, вилкой. — Я выучу ваши законы и стану своим человеком в бостонском обществе.
   Лаура проглотила комок. Глаза выдавали ее мысли — неуверенность, страх и желание.
   «Ты — моя», — беззвучно прошептал Коннор.
   Она откинулась на спинку стула, не спуская с него взгляда. Ее губы раскрылись, как будто он крепко поцеловал ее, но слишком быстро отпустил.
   — Ты что-то сказал?
   Коннор покачал головой и улыбнулся.
   Она нахмурилась, постукивая пальцем по ножке бокала для воды. В ее взгляде смешались желание и ярость, заставившие Коннора представить, что случится, если все накопившиеся в ней чувства вырвутся наружу.
   Ничто не помешает ему добиться этой женщины, даже идиотские причуды бостонского общества!