Дайер Дебра. Возлюбленная колдуна

   — Это чудо, вот что это такое, — прошептала Фиона.
   — Чудо! — Лаура почувствовала, как на ее глаза наворачиваются слезы. — Когда это случилось? Как?
   — Ночью. Ко мне прикоснулся ангел, и я стала видеть.
   Лаура нахмурилась.
   — Ангел? Меган кивнула.
   — Боже, но это же чудо! Настоящее чудо! — Фиона обняла Меган и прижала ее к себе. — Если вы не возражаете, мисс, мне бы хотелось показать Меган моей сестре, поделиться с ней радостью.
   Лаура глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями.
   — Конечно.
   — Спасибо, мисс. Вы очень добры! Лаура застыла на месте, глядя, как Фиона уводит Меган по коридору. Она все еще смотрела им вслед, когда они уже исчезли за поворотом, ведущим к главной лестнице.
   — Ангел… — прошептала она. Неужели Софи сумела найти способ вылечить Меган? От этой мысли ее передернуло. Какие силы подвластны Софи?
 
   — Как досадно, что большинство мужчин в Бостоне либо танцуют плохо, либо вовсе не танцуют, — Софи сжала в горсти алую парчу с золотыми-полосками и раздвинула шторы на окне музыкального зала, отчего на медном стержне заскрипели кольца. В продолговатое окно хлынул свет, падая на лакированный дубовый паркет.
   Лаура стояла у двери, глядя на тетю и пытаясь побороть подозрение, преследовавшее ее все утро.
   Коннор раздвинул шторы на следующем окне. Лучи света заиграли на его лице, как будто им не терпелось прикоснуться к нему.
   — Неужели умение танцевать имеет такое значение?
   — Разумеется. Я всегда восхищаюсь при виде человека, который изящно ведет свою партнершу по переполненному танцевальному залу. Сразу видно, что он хорошо воспитан. — Софи раздвинула шторы на следующем окне. — И всегда ужасно видеть, как множество юных леди томятся у стен зала. Они сразу начинают чувствовать себя ужасно непривлекательными.
   Коннор подмигнул ей.
   — Мне кажется, что вы-то никогда не томились.
   — Почти никогда. — Софи медленно повернулась на танцевальном полу, взмахнув подолом зеленой плиссированной юбки. — Я очень любила танцевать.
   Лаура обхватила себя руками за пояс. Было трудно поверить, что эта очаровательная леди с прелестным лицом и светлой улыбкой могла быть колдуньей, излечившей слепоту маленькой девочки. Почему-то ей казалось, что для этого чуда нужно обладать гораздо большим могуществом, чем для того, чтобы перенести викинга через тысячелетие, или заставить часы крутиться в обратную сторону, или делать перья из пустоты. И это пугало ее гораздо больше.
   — Кажется, в этом зале не проводилось балов со дня моего восемнадцатилетия. — Софи обернулась к Лауре. — Верно, Лаура?
   Лаура покачала головой.
   Софи нахмурилась, подходя к своей племяннице.
   — Лаура, ты едва притронулась к завтраку. Ты больна?
   — Нет. — Лаура глубоко вздохнула. — Немножко озадачена, вот и все.
   — В чем дело, дорогая?
   Лаура взглянула мимо Софи на Коннора. Он стоял в солнечном свете, льющемся в окна, и смотрел на нее. Однако она знала, что нет смысла держать свои подозрения в тайне от этого человека.
   — Тетя Софи, это вы сделали? Вы вернули Меган зрение?
   — Я? — Софи изумленно посмотрела на Лауру. — Лаура, милая, хотелось бы, чтобы это была я. Но я даже не могу починить часы. Как я могла бы излечить маленькую девочку?
   — Я и не думала, что это вы. — Лаура выдохнула из груди воздух. — Но Меган говорила, что прошлой ночью к ней приходил ангел.
   — Да. — Софи потерла ладони. — У меня мурашки по коже побежали, когда Фиона мне рассказывала.
   — Как это могло случиться?
   — Не знаю. — Софи прижала палец к губам. — Врачи говорили, что зрение может вернуться к Меган.
   — После стольких лет?
   — Это чудо. — Софи положила руки на плечи Лауры. — А чудо никак не объяснишь.
   — Наверно, вы правы. Врачи действительно говорили, что к Меган может вернуться зрение.
   — По-прежнему цепляешься за логику, дорогая?
   — Самыми кончиками пальцев. Софи кивнула, и на ее губах появилась улыбка.
   — Ну ладно, дорогая. Я буду играть, а ты научи Коннора танцевать.
   Лаура бросила взгляд на Коннора. Солнечный свет скользил по его черным, как смоль, волосам.
   Языческий бог, повелевающий светом. Принц, сошедший со страниц волшебной сказки. Человек, который мог затронуть своим теплом самые глубины ее существа. Вот кем был Коннор. Если бы только она могла броситься в его жаркие объятия… Но это невозможно. Для них обоих лучше, если она будет держаться от него на расстоянии.
   — Играть буду я, а вы учите его.
   — Но, Лаура…
   — Пожалуйста! — Лаура смотрела в нахмурившееся лицо тетушки, надеясь, что она все поймет. — Вы гораздо лучше меня танцуете.
   Софи вздохнула.
   — Ну хорошо, дорогая.
 
   * * *
   — Прыжок, три скользящих шага и короткая пауза, — объясняла Софи, улыбаясь Кон-нору, пока он шаг за шагом разучивал с ней мазурку. — Прыжок, три скользящих шага и короткая пауза. Этот веселый танец, с его быстрыми движениями, доставлял гораздо больше удовольствия, чем любой танец его времени.
   — Отлично, Коннор! Вы прекрасный ученик.
   — Спасибо моему учителю.
   Софи усмехнулась, двигаясь вместе с Коннором по полу музыкального зала, и ее каблуки стучали о лакированный дубовый паркет.
   Такая прелесть — эти танцы и эта музыка. Он никогда не слышал инструмента с таким чудесным звуком, как пианино. Коннор бросил взгляд на Лауру, игравшую на большом, блестящем черном инструменте. Солнца запускало золотые пальцы ей в волосы, лаская ее щеки мягким светом. Как ему сейчас хотелось, чтобы Лаура была в его объятиях.
   Она сидела на мягкой скамеечке за пианино, холодная, как статуя, и ее лицо было точно высечено из гладкого белого мрамора. Но ее чувства изливались из ее души вместе с живой музыкой, позволяя Коннору видеть ту женщину, которую она пыталась скрыть внутри себя.
   Лаура была полна контрастов: в одно мгновение она пылала огнем в его объятиях, опаляющих кожу, в следующее — была прекрасной ледяной статуей, замораживающей одним взглядом. Однако Коннор чувствовал, что в глубине ее существа таится пламя, которое может испепелить его. И он был готов сгореть в нем.
   — Я совсем лишилась сил! — Софи опустилась, на скамью рядом с Лаурой, не забирая руки у Коннора. — Коннор, вы измотали меня до полусмерти.
   Коннор учтиво поклонился, прикоснувшись губами к руке Софи.
   — Вы — совершенно очаровательный партнер.
   Софи вспыхнула, как школьница.
   — Лаура, дорогая, может быть, ты обучишь Коннора вальсу?
   — Я?
   — Да, дорогая. Я чересчур устала. Лаура взглянула на Коннора, как пугливая лань, глядящая в глаза льва.
   — Вы выучили с ним немецкий танец, галоп, кадриль и польку. Зачем ему еще учить вальс?
   — Лаура, на балах чаще всего танцуют вальс.
   — Но я сама обучилась вальсу всего несколько месяцев назад. — Лаура теребила белый кружевной воротник своего бледно-голубого платья. — Вряд ли из меня выйдет хороший учитель.
   — Чепуха, дорогая, — сказала Софи, похлопывая Лауру по руке. — Ты справишься прекрасно. Верно, Коннор?
   — Возможно. — Коннор улыбнулся, вызывая Лауру на бой. — Но, может быть, она действительно плохо танцует?
   У Лауры дернулся уголок рта.
   — И еще, возможно, она просто боится находиться рядом со мной, боится, что может пасть жертвой моего очарования.
   В зеленых глазах Лауры вспыхнул огонь.
   — Я паду жертвой твоих сомнительных чар тогда, когда у лошадей вырастут крылья и они станут летать, как Пегас!
   Лошади с крыльями? Коннор попытался представить, что она скажет, если он сообщит ей, что это вполне в пределах его возможностей.
   — Ну что, Лаура? — Коннор положил руки на пианино и нагнулся, пока его лицо не оказалось на одном уровне с ее лицом. — Боишься, что я могу растоптать твою ледяную броню?
   Она сложила руки на коленях, как будто пыталась сдержать закипающие в ней чувства.
   — Я тебя не боюсь!
   Он усмехнулся.
   — Докажи.
   — Отлично.
   Она вышла на середину зала, и Коннор последовал за ней. Лаура повернулась лицом к нему, в ее глазах блестел изумрудный огонь.
   — Положи руки мне на талию, — скомандовала она, взявшись рукой за его предплечье и поднимая его правую руку. — Возьми меня за руку.
   Коннор почувствовал, как все ее тело напряглось, едва он прикоснулся к ней. Он ощущал, как она изо всех сил намеревалась противиться естественному влечению, которое чувствовала к нему. Но как раз этого он не намеревался позволять ей делать.
   — Это танец в темпе три четверти. — Она стояла на расстоянии вытянутой руки от него, как марионетка на натянутых ниточках. — Ты должен изящно вести свою партнершу, стараясь не сталкиваться с другими танцующими. Сумеешь?
   Коннор бросил взгляд на пустой танцевальный зал.
   — Думаю, что сумею.
   — В переполненном зале это будет трудно. Ты должен быть уверен, что не поднимаешь свою партнершу в воздух, иначе ей придется танцевать на цыпочках. С твоим ростом это будет нелегко.
   — Если только женщина не подходит так прекрасно, как ты, к моим объятиям. Она облизала губы.
   — Поскольку мы с тобой будем танцевать не все время, ты должен приспосабливаться к женщинам, которые ниже меня ростом. Я, разумеется, не смогу танцевать с тобой больше двух раз.
   — Так мало?
   — Нам с тобой было бы чрезвычайно неприлично танцевать больше двух раз. — Она обхватила пальцами его руку, уставившись на его подбородок, как будто боялась взглянуть ему в глаза. — Ты не должен просить ни одну женщину танцевать с тобой больше двух раз.
   — На свете есть только одна женщина, которую я хочу держать в своих объятиях.
   Она закрыла глаза, и длинные ресницы коснулись ее щек.
   — Ты должен приглашать на танец и других женщин.
   — Если ты хочешь, чтобы я танцевал с другими женщинами, я буду это делать.
   — Конечно, хочу. — Она сжала ему руку, почувствовав ядовитый укол ревности. — Так требуют приличия.
   — А мы должны их соблюдать. Она взглянула на него, вызывающе задрав подбородок.
   — Каждый твой шаг должен быть плавным и изящным.
   — А ты не веришь, что викинг способен на то и другое.
   Лаура пожала плечами.
   — Кажется, с другими танцами ты вполне справлялся.
   — Я уверен, что под твоим руководством так пойдет и дальше. Она нахмурилась.
   — Тетя Софи, мы готовы.
   — Да, дорогая. — Софи начала играть, и прекрасные звуки вальса наполнили комнату солнечным светом.
   Лаура смотрела Коннору в лицо, сжав губы в узкую линию. — Следи за мной, пока не уловишь ритм.
   — Веди меня, мой прекрасный учитель. Она повела его шаг за шагом, стараясь держаться от своего партнера на расстоянии вытянутой руки. Коннор был уверен, что вальс нужно танцевать совсем не так. Подобная музыка требовала тесного союза между мужчиной и женщиной, изящных поворотов, летящих движений.
   Коннор раскрыл свою душу музыке, вливающейся в него сверкающим потоком. Он смотрел в изумрудную зелень глаз Лауры, читая в них неуверенность, беспокойство и желание, искрящееся, как ручей под весенним солнцем.
   «Забудь свои страхи, Лаура. Тебе ничего не причинит вреда».
   Она нахмурилась, глядя на него. Но Коннор все же чувствовал, как ее покидает напряжение. Он привлекал ее к себе все ближе, постепенно улавливая ритм, и каждый его шаг был таким же естественным и непринужденным, как его дыхание.
   Лаура, потупив взор, смотрела на его губы. Коннор чувствовал, как ее томят воспоминания о поцелуях, которые они делили, как мягко соприкасались их губы, перемешивалось дыхание. И еще сны. Преследовавшие его видения о чудесных мгновениях, проведенных вместе.
   Он опустил глаза, глядя на нее, на ее стройную шею, красивую грудь, скрытую под бледно-голубой тканью. Мысленно он видел ее такой, как тогда, на озере, с головой, откинутой назад, солнечным светом, пылающим на ее мокрой коже. Он вспомнил вкус ее кожи. У него в животе напряглись мышцы, желание к этой женщине пульсировало во всем теле.
   Он прижал ладонь к ее талии, недовольный тем, что ткань не дает ему возможности дотронуться до ее кожи. Лаура вцепилась пальцами в его руку и чуть приоткрыла рот, глядя на него.
   — Я хочу тебя! — беззвучно произнес он.
   Лаура сделала глубокий вдох. Желание струилось в ней сверкающим золотистым потоком. Он чувствовал, как оно поглощает его вместе с музыкой. Ее платье на каждом шагу прикасалось к его ногам нежной, дразнящей лаской.
   Он смотрел на нее, едва удерживаясь от поцелуя.
   Музыка взмывала к небесам, мелодия становилась все громче и громче, пока не взорвалась в финальном крещендо. Последние ноты эхом отразились от стен залы. Вальс закончился, но Коннор все еще держал в руках свою прекрасную партнершу. Она смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова.
   — Коннор, вы просто чудо.
   При звуке голоса Софи Лаура выскользнула из объятий Коннора и отступила от него на шаг, нахмурившись, как будто внезапно вспомнила, где они находятся.
   — Коннор, можно поверить, что вы рождены для вальса, — сказала Софи.
   Коннор усмехнулся, глядя в широко раскрытые глаза Лауры.
   — Может быть, я просто нашел партнера, с которым был рожден танцевать.
   Сомнение, которое поблескивало в прекрасных глазах Лауры, сменилось уверенностью.
   — Тогда скажи мне, почему ты был рожден на тысячу лет раньше, чем нужно?
   Коннор пожал плечами. — Это неважно. Я здесь, и здесь я останусь. — Как ты можешь быть столь уверен? — Лаура смотрела на него, и глаза ее наполнились слезами. — Откуда ты знаешь, что в следующее полнолуние тебя не унесет назад, в твое родное время?
   — Ты из-за этого сторонишься меня? — Коннор провел пальцами по гладкому изгибу ее щеки. — Ты боишься, что я исчезну?
   Она отступила на шаг, прижимая руку к щеке.
   — Ты не сможешь жить в этом времени!
   — Я смогу жить там, где есть ты.
   — Пожалуйста, не надо, — прошептала Лаура. — Пожалуйста, не говори мне таких слов!
   Коннор боролся с желанием броситься вслед за ней, когда она выскочила из комнаты, взметнув синими юбками и шурша какими-то таинственными женскими одеяниями, скрытыми под верхним слоем ткани. Он закрыл глаза, вдыхая запах весенних цветов, оставшийся после ее ухода. Он чувствовал, как поддается броня.
   «Скоро, любовь моя, — мысленно прошептал он, обращаясь к ней. — Скоро ты будешь моей».
   Нервы у Лауры были взвинчены до предела. Софи видела напряжение племянницы, вслед за которой она вошла в холл театра. И у нее были причины для волнения. С обоих боков от бедняжки шествовали Коннор и… Филипп Гарднер. Спасибо Дэниэлу!
   Софи замечала любопытные взгляды, бросаемые в ее сторону, когда они с Дэниэлом пробирались по переполненному залу. Она не могла позволить себе выказать свои чувства, сколь бы сильно ей ни хотелось повернуться и дать человеку, идущему рядом с ней, пощечину.
   Она оказалась глупой, романтичной старой девой, подумав, что Дэниэл действительно решил пойти с ними в театр, чтобы провести время с ней. Софи взглянула на высокого, темноволосого человека, рядом с которым она шла. Электрический свет отражался от стеклянного потолка, бросая золотые лучи на улыбающееся лицо Дэниэла. Ох, он выглядел таким самодовольным!
   Она замедлила шаги, отстав от молодых людей на несколько футов.
   — Вы не сказали, что пригласили Филиппа присоединиться к нам. — Она говорила так тихо, что Дэниэлу пришлось нагнуться, чтобы расслышать ее, и ей в нос ударил резкий запах лавровишневой воды.
   — Я решил, что он заслуживает равных шансов завоевать расположение Лауры.
   — А если она предпочтет Коннора?
   — Она всего лишь увлечена Коннором. — Дэниэл нахмурился, взглянув на Коннора. — Посмотрите на него! Он красив как черт, очарователен, как змей, соблазнивший Еву! Им увлечется любая девушка.
   Софи задержалась в холле, когда Лаура и два ее кавалера проскользнули за золотые бархатные портьеры в ложу.
   — А если это больше, чем просто увлечение?
   — Не может быть.
   — Но все-таки? Что вы тогда будете делать?
   Дэниэл сжал губы в тонкую линию.
   — Я уверен, что в конце концов Лаура сделает верный выбор.
   — То есть станет женой Филиппа Гарднера.
   Он кивнул.
   — Я уверен, сравнив обоих, она увидит все преимущества Филиппа.
   Софи покачала головой. Дэниэл становился слеп, когда речь заходила об этом самодовольном снобе.
   — Вы должны понимать, что ставите ее в весьма неловкое положение.
   Дэниэл улыбнулся, взяв ее за руку, чтобы отвести в ложу.
   — В конце концов она поблагодарит меня за мои старания.

Глава 19

   «Отец выжил из ума», — думала Лаура. Только этим можно было объяснить то, что она попала в такое положение. Она бросила взгляд на Филиппа, сидевшего слева от нее. Филипп смотрел на Коннора так, как будто обдумывал способы расчленить его на мелкие кусочки.
   Коннор, сидевший справа от нее, делал вид, что не замечает Филиппа. Его гораздо больше интересовали шесть люстр, висевшие гроздьями сверкающих льдинок под высоким потолком; люди, заполняющие кресла из золотого бархата в партере; сцена — причудливые узоры, украшающие арку просцениума, и занавес из золотой парчи, закрывающий помост.
   Когда музыканты начали настраивать инструменты, и по залу полетели звуки, перемешиваясь с разговорами и смехом бурлящего людского потока, все его внимание оказалось приковано к оркестру, как будто он никогда не видел ничего более поразительного.
   Лаура улыбнулась, глядя на Коннора, заметив радость в его глазах. Рядом с ним все обыкновенные вещи начинали видеться в другом свете. Обыденное становилось чудесным.
   — Что вы такого интересного здесь нашли, мистер Пакстон? — спросил Филипп, наклонив голову и посмотрев на Коннора. — Вы оглядываетесь с таким видом, как будто никогда раньше не бывали в театре.
   Коннор встретил ледяной взгляд Филиппа с улыбкой.
   — Возможно, потому, что никогда раньше не бывал в театре.
   Лаура сжала руки на коленях, молясь, чтобы Коннору не пришло в голову открыть правду. В поисках помощи она оглянулась на Софи, сидевшую позади нее. Софи улыбалась, не имея ничего против того, чтобы Коннор погубил их обеих.
   — Вы никогда не были в театре? — Филипп поднял брови, глядя на Коннора так, будто был уверен, что его заманивают в ловушку. — Как странно!
   — Неужели? — Коннор спокойно встретил взгляд Филиппа, молчаливо бросая ему вызов. Повинуясь силе воли Коннора, Филипп поступил взгляд, как мужлан перед принцем. «Даже в этом столетии люди склоняются перед могущественной волей, — подумала Лаура. — А женщина расстанется со всем, чем обладает, лишь бы быть рядом с властелином». Она сделала глубокий вдох, понимая, что ей самой недолго до этого осталось.
   — Смотрите, Лаура! — Филипп дотронулся до ее руки, показывая на мужчину и женщину, входивших в ложу, находящуюся точно напротив них. — Там лорд Остин Синклер и леди Сара Синклер.
   Лорд Синклер был высоким, широкоплечим и таким же черноволосым, как Коннор, человеком, и черты его лица были достаточно красивыми, чтобы заставить женщин, сидевших внизу, повернуться и смотреть на него. Прелестная женщина, которую он сопровождал, едва доставала ему до плеча, и ее золотисто-каштановые волосы густыми локонами были красиво уложены на голове.
   — Какая чудесная пара, — сказала Софи.
   — Потрясающе! — Лаура смотрела, как рука лорда Синклера задержалась на плече жены, когда он помогал ей сесть. Леди Синклер улыбнулась ему, и в этот момент Лаура поняла, что для них двоих в мире больше никого не существует; их любовь была даже на расстоянии настолько сильной и настолько очевидной.
   Лаура сжала руки на коленях. Глубоко внутри нее заныла боль желания — настолько сильного, что казалась открытой раной. Она понимала, что такое настоящая любовь, и сама стремилась к ней. Но доступно ли ей это?
   Она взглянула на Коннора и обнаружила, что он смотрит на нее, улыбаясь, как будто способен прочесть каждую ее мысль. Боже, помоги ей, но ей хотелось наклониться и прикоснуться своими губами к его губам!
   «Он может исчезнуть в любое мгновение», — напомнила она себе. Есть тысячи причин, по которым она не могла подарить свою любовь этому человеку. И все же она пыталась представить, что почувствует, когда его руки будут обнимать ее, когда она поддастся магии, которую чувствовала, когда прикасалась к нему.
   — Лорд Остин Синклер — представитель одной из самых уважаемых семей в Англии. Он обладает титулом маркиза Сомерсетского. Его отец— герцог Давентри. — Филипп смотрел на супругов так, как будто они могли встать и благословить собрание. Он взглянул на Лауру, и на его губах заиграла самодовольная улыбка. — И завтра вечером они посетят бал у моей матери.
   — Правда? — Лаура бросила взгляд на лорда и леди Синклер, и ее охватил озноб, когда она подумала, что они захотят побеседовать со своим соотечественником-англичанином.
   Выходя из театра вместе с Лаурой, Коннор напевал одну из множества мелодий, которые услышал сегодня вечером. Ах, что за музыка! Скрипки, флейты, барабаны и прочие — пели дивными голосами, проникая в его душу, как солнечные лучи в воду.
   И рядом с ним была Лаура, разделяя каждое мгновение радости, улыбаясь ему так, что зима превращалась в самое жаркое лето. Это был вечер, который следовало запомнить, заложить между страницами памяти и хранить до самой смерти.
   Когда они спускались по широкой каменной лестнице главного входа, из темноты в круг желтого света от зажженного фонаря вступила старая женщина. Даже в нелепой соломенной шляпе с ярко-красными вишнями на полях, она достигала Коннору всего лишь до середины груди.
   Она улыбнулась ему, и вокруг ее светло-серых глаз разбежались морщинки.
   — Не хотите ли купить пирожков, сэр? — спросила она, поднимая корзину, покрытую выцветшим полотенцем в красно-белую полоску. — Всего по пенни за штучку.
   — Убирайся. — Филипп отмахнулся от старухи, как от надоедливой мухи. — Как ты смеешь докучать господам!
   — Ну вот! — Старуха расправила плечи, глядя на Филиппа и сжимая обеими руками ручку корзины, как будто боялась, что ее могут отобрать. — Я только хочу продать вам пирожков.
   Филипп свысока посмотрел на нее.
   — Продавай их где-нибудь в другом месте.
   Лаура нахмурилась и бросила взгляд на отца, как будто надеялась, что он вмешается. Дэниэл стоял с Софи на нижней ступеньке, недовольно глядя на старуху.
   Коннор посмотрел на маленькую женщину, на ее рваные серые перчатки, из которых вылезали тощие пальцы. Ее пальто, висевшее мешком на худой фигуре, было залатано в нескольких местах, и на темно-серой шерсти выделялись белые, зеленые и красные пятна. Даже в век железных дорог, экипажей и театров нищета все так же побирается по улицам. Коннор полез в карман, вытащив одну из золотых монеток, которые дала ему Софи.
   — Я возьму пять штук.
   Старуха смотрела на монету, блестевшую в свете фонаря, и выдохнув на морозный воздух облачко пара, облизала губы.
   — Ох, но у меня не будет сдачи, сэр.
   — Поскольку мне очень хочется попробовать ваших пирожков, а других денег у меня нет, — Коннор взял ее за руку и положил золотую монету ей на ладонь, согнув костлявые пальцы старухи вокруг монетки, — придется вам взять эту.
   — Спасибо, сэр. — Старуха улыбнулась ему, показывая гнилые зубы. — Вы просто святой! Берите все, сэр. Забирайте всю корзину.
   Коннор улыбнулся, понимая, что оскорбит женщину, если не примет ее предложение.
   — Я уверен, что они мне очень понравятся.
   — У них райский вкус, вот вам крест. — Старушка подмигнула ему. — Хотя, может,
   мне не стоит это говорить.
   Коннор улыбнулся, глядя вслед торговке в потрепанной соломенной шляпе. Дэниэл взглянул на Коннора, проходя мимо него с Софи под руку, и направился к ожидавшему их экипажу. В его темных глазах был любопытный взгляд, как будто он увидел в Конноре нечто, чего никак не ожидал увидеть.
   — Вам не следовало бы поощрять таких, как она, — заметил Филипп, когда они шли к экипажу. Он смотрел на Коннора с таким видом, как будто отчитывал слугу. — Весь Бостон полон этих грязных ирландцев-иммигрантов. Скоро на улице нельзя будет пройти, не наткнувшись на них.
   Коннор почувствовал, как нахмурилась рядом с ним Лаура. Дэниэл Салливен оглянулся через плечо на Филиппа с ошеломленным выражением лица. Но Гарднер ничего не заметил. Филипп Гарднер был человеком, привыкшим, что все его распоряжения молниеносно выполняются.
   — Но бедная женщина всего лишь старается заработать на жизнь. — Коннор приостановился на засыпанном снегом тротуаре, глядя, как Дэниэл помогает Софи подняться в экипаж, и заметив, что отец Лауры держит одетую в перчатку руку Софи так, как будто та сделана из бесценного фарфора.
   — Старая карга должна была оставаться в Ирландии. — Лицо Филиппа скривилось от отвращения, как будто ему попалось гнилое яблоко. — Непостижимо, на что надеются эти люди, покидая свое ирландское болото.
   Дэниэл сделал глубокий вздох. Мгновение он смотрел на Филиппа, как будто собирался что-то сказать, затем обернулся к Лауре, помог ей подняться в экипаж, и залез сам. Он уселся на черном кожаном сиденье между Софи и Лаурой, стиснув зубы. Лаура опустила взгляд на свои сложенные на коленях руки. Ее щеки густо покраснели.
   «Имел ли Гарднер представление, насколько оскорбительны его слова были для Лауры и ее отца?» — думал Коннор. Он боролся с желанием схватить Гарднера за уши и швырнуть его в канаву, где ему было самое подходящее место.