Страница:
– Есть малость.
– Как всегда. Так что там опять у Ниса с Керриджем? Из-за чего сыр-бор на этот раз?
Уэбберли бросил взгляд на часы.
– У них там в Йоркшире очередное убийство. Они снова не сошлись во мнениях и направили к нам гонца со всеми бумагами. Знаешь кого? Священника.
– Священника? Господи, это еще почему? Уэбберли только плечами пожал.
– Видишь ли, это единственный человек, которому доверяют и Нис, и Керридж.
– Но какое он имеет отношение к делу?
– Похоже, это он первым наткнулся на труп.
2
– Как всегда. Так что там опять у Ниса с Керриджем? Из-за чего сыр-бор на этот раз?
Уэбберли бросил взгляд на часы.
– У них там в Йоркшире очередное убийство. Они снова не сошлись во мнениях и направили к нам гонца со всеми бумагами. Знаешь кого? Священника.
– Священника? Господи, это еще почему? Уэбберли только плечами пожал.
– Видишь ли, это единственный человек, которому доверяют и Нис, и Керридж.
– Но какое он имеет отношение к делу?
– Похоже, это он первым наткнулся на труп.
2
Хильер отошел к окну. Послеполуденное солнце ударило ему в лицо, резко подчеркнув и морщины, красноречиво говорившие о многих бессонных ночах, и оплывшие розовые щеки, столь же красноречиво свидетельствовавшие об избытке жирной пищи и хорошей выпивки.
– Да уж, такого еще не бывало. Керридж что, совсем умом тронулся?
– Нис твердит об этом вот уже несколько лет.
– Но посылать к нам свидетеля, нашедшего тело, человека, не имеющего никакого отношения к полиции! О чем он только думает?
– И Нис, и Керридж уверены в его абсолютной честности. – Уэбберли снова нетерпеливо взглянул на часы. – Он скоро к нам явится. Поэтому-то я тебя и позвал.
– Выслушать рассказ священника? Да мне-то зачем его слушать?
Уэбберли медленно покачал головой. Теперь нельзя горячиться, чтобы не насторожить Хильера.
– Дело не в самой истории. У меня есть план.
– Я тебя слушаю.
Хильер вернулся к бару за очередным глотком хереса. Выразительно махнул бутылкой в сторону Уэбберли, но тот только головой помотал. Вернувшись к своему креслу, Хильер устроился поудобнее, закинув ногу на ногу, стараясь, однако, не смять острую, как бритва, стрелку на великолепных и весьма недешевых брюках,
– Итак? – поторопил он.
Уэбберли упорно смотрел на груду папок, скопившихся на его столе.
– Я бы хотел послать туда Линли, – пробормотал он.
Хильер иронически изогнул бровь.
– Линли против Ниса – матч-реванш? Тебе мало прежних неприятностей, Малькольм? К тому же у Линли на эти выходные отгул.
– Это мы уладим. – Уэбберли замялся, нерешительно поглядывая на Хильера. – Ты бы мог мне помочь, Дэвид, – вымолвил он наконец.
Хильер усмехнулся:
– Извини. Хотелось посмотреть, как ты попытаешься заступиться за нее.
– Чтоб тебя, – беззлобно ругнулся Уэбберли. – Ты же меня знаешь.
– Я знаю одно – ты чересчур добр, себе же во вред. Послушай, Малькольм, ты сам направил Хейверс в патрульные – пусть она там и остается.
Уэбберли вздрогнул и, чтобы скрыть смущение, притворился, будто пытается прихлопнуть назойливую муху.
– Меня совесть гложет.
– Ты не просто чертов дурень – ты еще и сентиментальный дурень. За все время своего пребывания в следственном отделе Барбара Хейверс не сумела сработаться ни с одним напарником. Восемь месяцев назад ты перевел ее в патрульные, и там она отлично справляется. Забудь о ней.
– Я не пробовал дать ей в напарники Линли.
– Ты бы еще принца Уэльского дал ей в напарники! В твои обязанности не входит перемещать сержантов с места на место, пока не подберешь им подходящую должность, чтобы они могли счастливо устроиться до самой старости. Твоя обязанность – обеспечить, чтоб дело двигалось, а если в это дело встрянет Хейверс, следствие никогда не кончится. И хватит об этом.
– Мне кажется, этот опыт кое-чему ее научил.
– Чему именно? Что наглость и бабье упрямство нисколько не помогают делать карьеру?
Слова Хильера неуловимо переменили тон беседы. Уэбберли готов был сдаться.
– В том-то все и дело, верно? – пробормотал он.
Хильер почувствовал, как дрогнул голос приятеля. Он всегда близко к сердцу принимал поражения Малькольма. В этом и впрямь было все дело – в карьере. Господи, какой же он неуклюжий болван – сказать такое!
– Извини, Малькольм. – Хильер поспешно проглотил херес, стараясь не глядеть в глаза своему свояку. – Мое место должен был бы занимать ты. Мы оба знаем, что ты этого заслуживаешь, ведь так?
– Глупости.
– Я подпишу вызов для Хейверс, – сказал Хильер.
Сержант полиции Барбара Хейверс захлопнула за собой дверь кабинета суперинтенданта, с гордо поднятой головой прошествовала мимо секретаря и направилась в коридор. Лицо ее побелело от ярости.
Как они посмели! Господи, как они посмели! Барбара столкнулась с кем-то из служащих – да так, что молодой человек выронил из рук целую стопку бумаг, но Барбара не остановилась помочь ему. Словно заведенная, продолжала свой путь. За кого они ее принимают? Или считают дурочкой, которая не в состоянии разгадать их замысел? Чтоб они все горели в аду! Чтоб они в аду горели!
Барбара сморгнула. Она не заплачет, ни за что не заплачет, она не позволит им довести себя до слез. Наконец из тумана перед ней выплыла дверь женского туалета. Барбара ринулась в это убежище. Там никого не было. Спокойно, прохладно. Почему в кабинете Уэбберли было так жарко? Или ей так показалось из-за душившей ее ярости? Барбара рванула узел галстука, распустила его, добралась до раковины, дрожащими пальцами повернула кран. Слишком сильно. Холодная вода мощной струей обрушилась на форменную юбку и белую блузку. Это доконало сержанта Хейверс. Поглядев на себя в зеркало, женщина разразилась слезами.
– Корова! – кричала она самой себе. – Тупая, уродливая корова!
Хейверс плакала очень редко, собственные слезы казались ей горячими и горькими, странно было ощущать их вкус во рту, странно было чувствовать, как они стекают по щекам, оставляя противные грязные ручейки на таком заурядном, таком неинтересном лице.
– Только посмотри на себя, Барбара! – продолжала она издеваться над собственным отражением. – Красотка, да и только.
Всхлипывая, Барбара отстранилась от раковины, уперлась пылающим лбом в холодный кафель стены.
Барбаре Хейверс исполнилось тридцать лет. От природы не слишком привлекательная, она и сама словно назло уродовала себя. Она могла бы уложить свои прекрасные, блестящие, каштановые волосы в прическу, выигрышно обрамляющую лицо, но вместо этого Барбара стригла их коротко и грубо, открывая уши, и выглядело это как деревенская стрижка «под горшок». Косметикой сержант Хейверс но пользовалась. Густые – их не мешало бы выщипать – брови нависали над маленькими глазками, скрывая сверкавший в них ум. Узкие губы, которых никогда не касалась помада, навеки сложились в сердитую гримасу. В общем, Барбара выглядела решительной, недоступной и напрочь лишенной женственности,
– Итак, они подсунули мне нашего чудо-мальчика! – фыркнула она. – Что же ты не пляшешь от радости, Барб? Восемь месяцев тянула лямку, а теперь они отозвали тебя из патрульных и «предоставили еще один шанс». В паре с Липли! Я не стану! – яростно всхлипывала она. – Не стану! Не буду работать с этим самонадеянным фатом!
Оттолкнувшись от стены, Барбара проковыляла обратно к раковине. На этот раз она наливала холодную воду осторожно, склонилась над ней, умывая разгоряченное лицо, яростно стирая уличавшие ее следы слез.
– Я хочу предоставить вам еще один шанс поработать в следственном отделе, – сказал Уэб-берли, поигрывая ножом для разрезания бумаги. В этот миг Барбара заметила развешанные на стене фотографии жертв Потрошителя, и сердце ее радостно подпрыгнуло. Выслеживать Потрошителя! Да, о, господи, да, да! Когда приступать к работе? С Макферсоном или с кем-то еще?
– Это странное убийство в Йоркшире, в нем замешана молодая женщина, – продолжал суперинтендант. Стало быть, речь идет не о Потрошителе. Не важно, главное – участвовать в следствии. Замешана девушка? Значит, я смогу помочь. Наверное, моим напарником будет Стюарт? Он часто выезжает в Йоркшир. Мы с ним непременно сработаемся! – Всю информацию мы получим примерно через час. Вам следует присутствиевать при разговоре, если вы собираетесь заняться этим делом.
Если я собираюсь им заняться! За три четверти часа я успею переодеться. Перекушу наскоро. Вернусь сюда. На последней электричке помчусь в Йорк. Интересно, мы с напарником поедем прямо отсюда? Машина нужна?
– Боюсь, мне придется попросить вас предварительно заехать в Челси.
Воцарилось подозрительное молчание.
– В Челси, сэр?
Почему вдруг Челси? Какая связь?
– Да, – словно между делом пояснил Уэбберли, бросив нож на стол. – Вам предстоит работать вместе с инспектором Линли. К сожалению, нам придется вытащить его прямо со свадьбы Сент-Джеймса. Это в Челси. – Начальник быстро глянул на часы. – Венчание началось в одиннадцать, сейчас у них уже вовсю идет веселье. Мы пытались вызвать его по телефону, но, похоже, там кто-то сбросил трубку с аппарата, да так и оставил. – Уэбберли вгляделся в потрясенное лицо Барбары и нехотя спросил: – В чем дело, сержант?
– Инспектор Линли?! – Ей все стало ясно. Она знала, почему ее вызвали, почему именно она понадобилась на этот раз.
– Да, инспектор Линли. Вы что-то имеете против?
– Нет, я не против. – Запнувшись, она нехотя добавила: – Сэр.
Проницательные глазки Уэбберли оценивающе сощурились.
– Хорошо. Рад это слышать. Работа с Линли может многому вас научить. – Глазки все еще пристально следят за ней. – Постарайтесь вернуться как можно скорее. – Суперинтендант вновь погрузился в какие-то документы на своем столе. Барбара могла идти.
Посмотрев на себя в зеркало, сержант Хейверс принялась искать в кармане юбки расческу. Безжалостно разодрала острыми пластмассовыми зубцами спутавшиеся волосы, царапая кожу и радуясь этой боли. Линли! ЕЙ было так ясно, так унизительно ясно, почему ее вдруг повысили из патрульных. Следствие они хотят поручить Линли, но напарником его должна быть женщина, а всем и каждому на Виктория-стрит известно, что ни одна женщина не может чувствовать себя в безопасности рядом с Линли. Он переспал со всеми возможными дамами – и не только в их отделе, путь его был усыпан разбитыми сердцами. У него была репутация жеребца-производителя, и, говорят, его выносливость вполне соответствовала этим слухам. Барбара сердито запихала расческу обратно в карман.
Ну, каково тебе это – оказаться той единственной счастливицей, которая может не опасаться за свою честь даже в присутствии всех покоряющего Линли? Да уж, нашу Барб никто не станет щупать в машине. Никто не пригласит ее поужинать вдвоем и «сверить записи». Инспектор Линли не повезет ее в свое поместью в Корнуолл «подумать вместе над запутанным случаем». Тебе нечего бояться, Барбара! Всем известно, что работа с Линли тебе ничем не грозит. За пять лет службы в одном отделе она убедилась, что красавчик инспектор избегает даже называть ее по имени, не то что похотливо касаться ее. Можно подумать, учеба в государственной школе и акцент простолюдинки – это заразное заболевание, которое может передаться Линли, если тот не сумеет тщательно избегать любых контактов с сержантом Хейверс.
Выйдя из уборной, Барбара побрела к лифту. В Скотленд-Ярде не было ни одного человека, к которому она испытывала бы такую ненависть, как к Линли. Этот человек словно по волшебству соединил в себе все то, что Барбара глубоко презирала: он учился в Итоне, был первым по истории в Оксфорде, выговаривал слова как положено выпускнику частной школы, а семейное древо уходило корнями в глубокую древность – чуть ли не к битве при Гастингсе. Светский человек. Блестящий ум. Очарователен – очарователен настолько, что все преступники Лондона готовы сами отдаться ему в руки, лишь бы душка инспектор не расстраивался.
Она в жизни не поверит, будто он и впрямь работает в Скотленд-Ярде потому, что хочет сделать свой вклад, хочет приносить пользу. Курам на смех! Его послушать, так карьера в городской полиции привлекает Линли больше, чем роскошная жизнь в поместье. Подумать только!
Двери лифта растворились, Барбара яростно устремилась в гараж. А ведь эту карьеру ему на блюдечке поднесли – все устроено, все схвачено, все обеспечено, с такими-то родителями и такими деньгами. Он купил себе эту должность, просто купил, он еще сделается и шефом полиции. Графский титул, с которым они все столько носятся, отнюдь не повредил его шансам на успех: за рекордно короткий срок Лиыли повысили в должности, и всем ясно, почему этот сержант так быстро стал инспектором.
Барбара направилась к своей машине, старенькой ржавой «мини», приткнувшейся в дальнем конце гаража. Хорошо быть богатым, титулованным, работать лишь ради забавы, возвращаться домой в особняк в Белгравии, а еще лучше – на уик-энд в Корнуолл, где ждут тебя дворецкие и горничные, повара и лакеи.
Подумай хорошенько, Барбара! Вообрази себя в подобном дворце! Как бы ты себя почувствовала? Сразу грохнулась бы в обморок или сперва тебя бы вырвало?
Швырнув сумку на заднее сиденье машины, Барбара с грохотом захлопнула дверь и включила зажигание. Колеса заскользили по бетонному полу. Добравшись до ворот гаража, Барбара неприветливо кивнула дежурному офицеру и выехала на улицу.
В выходные транспорта в центре мало. За несколько минут Барбара добралась с Виктория-стрит до набережной, а там легкий октябрьский ветерок охладил ее гнев, успокоил нервы, и женщина начала забывать о нанесенной ей обиде. Приятно было проехаться по этой дороге – прямо к дому Сент-Джеймса.
Барбаре нравился Саймон Алкурт-Сент-Джеймс, она почувствовала к нему симпатию в первый же день, когда увидела его на службе, десять лет назад. Двадцатилетняя девушка, только что получившая должность констебля с испытательным сроком, чувствовала себя крайне неуютно в этом сугубо мужском мире. Коллеги-полицейские, приняв пару рюмок, именовали своих сослуживиц «бабьим батальоном». А уж самой Барбаре за ее спиной давали прозвища и похлеще, и она это знала. Чтоб им всем гореть в аду! Всякую женщину, пытавшуюся проникнуть в следственный отдел, они считали отпетой идиоткой и «ставили на место». И только Сент-Джеймс, всего двумя годами старше Барбары, относился к ней как к равному напарнику, даже как к другу.
Теперь Сент-Джеймс имеет частную практику в качестве медицинского эксперта, но свою карьеру он начинал в Скотленд-Ярде. К двадцати четырем годам он считался одним из лучших специалистов по осмотру места происшествия, он был расторопным, наблюдательным, проницательным. Он мог выбрать любую специальность – работу следователя, патологоанатомический отдел, административную службу, но все оборвалось восемь лет назад, когда он вместе с Линли отправился в ту безумную поездку по сельским дорогам Суррея. Оба приятеля были вдрызг пьяны, и Сент-Джеймс не пытался затушевать этот малоприглядный факт. Однако, как всем было известно, Линли, сидевший в ту роковую ночь за рулем и потерявший управление на крутом повороте, счастливчик Линли не получил и царапины, а его ближайший друг, Саймон, превратился в калеку. Сент-Джеймс мог бы тем не менее продолжать службу в Скотленд-Ярде, но после катастрофы он предпочел уединиться в родовом особняке в Челси, где и провел отшельником целых четыре года. Запишем это на счет Линли, с угрюмым удовлетворением подумала Барбара.
Просто не верится, что Сент-Джеймс сохранил дружеские отношения с этим человеком, но так оно и было, а пять лет назад некое странное событие еще больше укрепило их отношения, вынудив Сент-Джеймса вернуться к любимой профессии. Запишем и это на счет Линли, нехотя отметила Барбара.
Для «мини» нашлось свободное местечко на Лоренс-стрит, а оттуда Барбара прошла пешком по Лордшип-плейс до Чейн-роу. Здесь, поблизости от реки, белая лепнина и резные наличники украшали дома из темного кирпича, и черная краска подновляла старое железо оконных и балконных решеток. Когда-то Челси был деревней, улицы здесь остались узкими, нависающие своды платанов и вязов превращались осенью в красочный свод. Дом Сент-Джеймса стоял на углу, примыкая к высокой кирпичной стене, ограждавшей сад. Барбара уже различала шум веселой вечеринки. Чей-то голос, перекрывая другие звуки, надсаживался в тосте. Загремели приветственные клики. Старинная дубовая дверь в проеме стены была наглухо закрыта. Тем лучше, Барбара вовсе не хотела вторгаться на праздник в полицейской форме, точно она явилась произвести арест.
Завернув за угол, она обнаружила, что другая дверь высокого старинного особняка открыта навстречу дневному солнцу. Сюда тоже доносились отзвуки смеха, чистый звон серебра и фарфора, легкие хлопки пробок, вылетавших из бутылок шампанского, а где-то в глубине сада играли на скрипке и флейте. Повсюду справляли свой праздник цветы – и вдоль крыльца, перила которого оплели розовые и белые розы, источавшие опьяняющий аромат, и даже на балконах вился вьюнок, раскидывая во все стороны разноцветные цветы-граммофончики.
Затаив дыхание, Барбара поднялась по ступенькам. Стучать не стоило: хотя кое-кто из гостей, толпившихся у двери, одарил удивленным взглядом запоздавшую гостью, топтавшуюся у крыльца в столь неуместном здесь наряде, никто из них ее не окликнул.
Чтобы отыскать Линли, догадалась Барбара, ей придется проникнуть в парадный зал. От этой мысли у нее все сжалось внутри.
Она готова была уже потихоньку ретироваться к своей машине и прихватить оттуда старый плащ в надежде замаскировать форменную одежду, слишком туго облегавшую бедра, натягивавшуюся на плечах и у ворота, но тут совсем рядом послышались шаги и смех. Сержант Хейверс посмотрела на лестницу, которая вела в зал. Женщина, спускавшаяся по ступенькам, продолжала оживленную беседу с кем-то, остававшимся на верхнем этаже.
– Только мы вдвоем. Можем и тебя с собой прихватить. Повеселимся, Сид! – Обернувшись, она заметила Барбару и замерла на месте, опустив одну руку на перила, словно позируя. Такая женщина может кое-как обмотать вокруг себя десять ярдов яркого шелка, и это будет выглядеть как новинка «от кутюр». Не слишком высокая, удивительно изящная, масса темных волос обрамляет безукоризненный овал лица. Она не раз приезжала за Линли в Скотленд-Ярд. Барбара сразу же опознала прекрасное видение – леди Хелен Клайд, любовница Линли и по совместительству лаборантка Сент-Джеймса. Леди Хелен двинулась вниз по лестнице и, миновав холл, приблизилась к двери. Как она уверена в себе, позавидовала Барбара, как владеет ситуацией!
– У меня ужасное предчувствие – вы явились за Томми, – с ходу заговорила та, приветливо протягивая руку. – Здравствуйте, я – Хелен Клайд.
Барбара назвалась и с удивлением ощутила крепкое, почти мужское рукопожатие. Вот только ладонь узкая и слишком прохладная.
– Да, его вызывают в Ярд.
– Бедняга! Какая жалость! Это просто несправедливо. – Казалось, леди Хелен обращается к самой себе, а не к Барбаре. Впрочем, она тут же извинилась за это ослепительной улыбкой. – Но вы же в этом не виноваты, верно? Пойдемте, я вас провожу.
Не дожидаясь ответа, Хелен направилась по коридору к двери в сад, предоставив Барбаре следовать за ней. Правда, при первом взгляде на множество покрытых белыми скатертями столов, за которыми болтали и хохотали нарядные, модно одетые гости, Барбара торопливо попятилась назад, в спасительный сумрак прихожей. Неуклюжим движением ладони она попыталась прикрыть ворот блузы.
Леди Хелен остановилась, в глазах ее отразилось сочувствие.
– Вызвать к вам Томми сюда? – предложила она, вновь коротко и дружелюбно улыбнувшись. – Очень уж там людно.
– Спасибо, – натянуто ответила Барбара, и леди Клайд заскользила по лужайке к группе мужчин, собравшихся вокруг высокого красавца, выглядевшего так, словно он и родился в визитке.
Леди Хелен коснулась его руки и что-то произнесла. Красавец обернулся к дому, явив Барбаре лицо, отмеченное несомненными признаками аристократического происхождения, лицо греческой статуи, прекрасное в любом столетии. Откинув со лба светлые волосы, поставив бокал с шампанским на ближайший стол и обменявшись шуточкой с кем-то из друзей, Линли неторопливо направился к дому. Леди Хелен неотступно сопровождала его.
Укрывшись в тени, Барбара следила за его приближением – грациозная, плавная, почти кошачья походка. Самый красивый человек на свете. Как же она его ненавидела!
– Сержант Хейверс! – Он приветствовал ее кивком. – У меня в эти выходные отгул.
Барбара прекрасно понимала, что означают эти слова. «Вы досаждаете мне, Хейверс».
– Меня прислал Уэбберли, сэр. Вы можете позвонить ему. – Отвечая, Барбара не смотрела инспектору в глаза, сосредоточив взгляд чуть повыше его левого плеча.
– Но он же знает, что сегодня свадьба! – возмутилась леди Хелен.
Линли сердито фыркнул:
– Конечно, знает, черт его побери! – Он окинул рассеянным взглядом лужайку и резко повернулся к Барбаре. – Дело Потрошителя? Я слышал, Макферсону дают в помощь Джона Стюарта.
– Насколько мне известно, это какое-то расследование в северных графствах. В деле замешана молодая девушка. – Барбара надеялась, что последняя информация ие пройдет мимо его ушей. Добавим перчику, это он любит. Вкусная приманка. Она ожидала, что инспектор спросит о подробностях, о тех деталях, которые только и интересуют его – возраст, замужем или нет, объем выпуклостей той девицы, на помощь которой он поспешит.
– На севере? – Глаза Линли подозрительно сузились.
Леди Хелен печально улыбнулась:
– Прощайте наши планы отправиться вечером на танцы. А я-то уговорила и Сидни пойти с нами.
– Видимо, тут уж ничего не поделаешь, – сказал Линли, выходя из тени на хорошо освещенное место. Внезапность этого движения и проступившая на его лице гримаса лучше всяких слов поведали Барбаре о том, как он раздражен.
Не укрылось это и от глаз леди Хелен, и она постаралась ободрить приятеля:
– Конечно, мы с Сидни можем и сами пойти на танцы. При нынешней моде на унисекс одну из нас все равно примут за мужчину, как бы мы ни оделись. К тому же у нас в резерве есть Джеффри Кусик. Придется позвонить ему. – Это прозвучало как привычная шутка между старыми приятелями. Хелен добилась своего – Линли ответил ей улыбкой, перешедшей в суховатый смешок.
– Позвать Кусика? Боже, до чего мы дожили!
– Смейся, смейся. – Леди Хелен и сама уже улыбалась. – Зато он возил нас в Аскот, когда ты с головой погрузился в какое-то кровавое дело на Сент-Панкрасе. У выпускников Кембриджа есть свои преимущества.
Линли громко расхохотался: – Главное их достоинство – умение даже в смокинге выглядеть сущими пингвинами.
– Злюка! – Леди Хелен наконец решила переключить свое внимание на Барбару. – Можно я хотя бы угощу вас чудным крабовым салатом, пока вы не потащили Томми в Ярд? Меня там как-то раз кормили гнуснейшими сэндвичами с яйцом. Если питание у вас с тех пор не улучшилось, не упускайте единственного шанса нормально поесть.
Барбара глянула на часы. Она-то хорошо понимала, что инспектору было бы очень кстати, если бы она приняла это приглашение, предоставив ему еще несколько минут для общения с друзьями. Однако Барбара не собиралась ни в чем идти ему навстречу.
– К сожалению, встреча назначена через двадцать минут.
Леди Хелен только вздохнула.
– Что ж, у вас не хватит времени как следует распробовать салат. Томми, мне ждать тебя или позвонить Кусику?
– Не вздумай звонить, – предупредил ее Линли. – Твой отец ни за что не разрешит тебе вверить свою судьбу парню из Кембриджа.
– Хорошо, – улыбаясь, промолвила Хелен. – А теперь, раз ты спешишь, я позову невесту с женихом, чтобы они с тобой попрощались.
Лицо его странно изменилось.
– Нет, Хелен! Просто передай мои извинения. Они обменялись взглядом более выразительным, чем любые слова.
– Ты должен попрощаться, Томми, – прошептала леди Хелен. Вновь повисла пауза, оба искали выход из положения. – Я скажу им, что ты ждешь в кабинете. – И она быстро выскользнула из комнаты, не оставив Линли времени на раздумье.
Он еле слышно пробормотал что-то, следя глазами за тем, как Хелен пробирается между гостями.
– Вы на машине? – резко обернулся он к
Барбаре, отводя глаза от праздничной толпы.
– У меня «мини», – покорно ответила она. – В таком наряде вы будете странно в ней смотреться.
– Ничего, я сольюсь с обстановкой, как хамелеон. Какого она цвета?
Этот вопрос сбил Барбару с толку. Неужели чудо-мальчик пытается поддержать светскую беседу?
– В основном ржавого.
– Мой любимый цвет. – Распахнув дверь, Линли жестом пригласил Барбару пройти в темную комнату.
– Мне бы лучше подождать в машине, сэр. Она припаркована у.,.
– Оставайтесь здесь, сержант! – Его слова прозвучали как приказ.
Барбара против воли вошла в комнату. Шторы на окнах были задернуты, свет проникал только через открытую ими дверь, но Барбара сразу увидела, что это сугубо мужское помещение, богато отделанное темным дубом, заполненное книжными шкафами и отнюдь не новой мебелью. Здесь уютно пахло кожей комфортных кресел и, самую малость, шотландским виски.
Линли небрежно прислонился к стене, которую украшали фотографии в рамках, и молча разглядывал центральный снимок. Он был сделан на кладбище; человек на фотографии склонился над могильной плитой, пытаясь разобрать давно стертую временем надпись. Удачная композиция отвлекала внимание зрителя от уродливого ортопедического приспособления, удерживавшего ногу этого человека, заставляя взгляд сосредоточиться на худом, но полном жизни лице. Линли всматривался в портрет, забыв, по-видимому, о присутствии Барбары.
Этот момент не хуже любого другого годился для ее сообщения.
– Да уж, такого еще не бывало. Керридж что, совсем умом тронулся?
– Нис твердит об этом вот уже несколько лет.
– Но посылать к нам свидетеля, нашедшего тело, человека, не имеющего никакого отношения к полиции! О чем он только думает?
– И Нис, и Керридж уверены в его абсолютной честности. – Уэбберли снова нетерпеливо взглянул на часы. – Он скоро к нам явится. Поэтому-то я тебя и позвал.
– Выслушать рассказ священника? Да мне-то зачем его слушать?
Уэбберли медленно покачал головой. Теперь нельзя горячиться, чтобы не насторожить Хильера.
– Дело не в самой истории. У меня есть план.
– Я тебя слушаю.
Хильер вернулся к бару за очередным глотком хереса. Выразительно махнул бутылкой в сторону Уэбберли, но тот только головой помотал. Вернувшись к своему креслу, Хильер устроился поудобнее, закинув ногу на ногу, стараясь, однако, не смять острую, как бритва, стрелку на великолепных и весьма недешевых брюках,
– Итак? – поторопил он.
Уэбберли упорно смотрел на груду папок, скопившихся на его столе.
– Я бы хотел послать туда Линли, – пробормотал он.
Хильер иронически изогнул бровь.
– Линли против Ниса – матч-реванш? Тебе мало прежних неприятностей, Малькольм? К тому же у Линли на эти выходные отгул.
– Это мы уладим. – Уэбберли замялся, нерешительно поглядывая на Хильера. – Ты бы мог мне помочь, Дэвид, – вымолвил он наконец.
Хильер усмехнулся:
– Извини. Хотелось посмотреть, как ты попытаешься заступиться за нее.
– Чтоб тебя, – беззлобно ругнулся Уэбберли. – Ты же меня знаешь.
– Я знаю одно – ты чересчур добр, себе же во вред. Послушай, Малькольм, ты сам направил Хейверс в патрульные – пусть она там и остается.
Уэбберли вздрогнул и, чтобы скрыть смущение, притворился, будто пытается прихлопнуть назойливую муху.
– Меня совесть гложет.
– Ты не просто чертов дурень – ты еще и сентиментальный дурень. За все время своего пребывания в следственном отделе Барбара Хейверс не сумела сработаться ни с одним напарником. Восемь месяцев назад ты перевел ее в патрульные, и там она отлично справляется. Забудь о ней.
– Я не пробовал дать ей в напарники Линли.
– Ты бы еще принца Уэльского дал ей в напарники! В твои обязанности не входит перемещать сержантов с места на место, пока не подберешь им подходящую должность, чтобы они могли счастливо устроиться до самой старости. Твоя обязанность – обеспечить, чтоб дело двигалось, а если в это дело встрянет Хейверс, следствие никогда не кончится. И хватит об этом.
– Мне кажется, этот опыт кое-чему ее научил.
– Чему именно? Что наглость и бабье упрямство нисколько не помогают делать карьеру?
Слова Хильера неуловимо переменили тон беседы. Уэбберли готов был сдаться.
– В том-то все и дело, верно? – пробормотал он.
Хильер почувствовал, как дрогнул голос приятеля. Он всегда близко к сердцу принимал поражения Малькольма. В этом и впрямь было все дело – в карьере. Господи, какой же он неуклюжий болван – сказать такое!
– Извини, Малькольм. – Хильер поспешно проглотил херес, стараясь не глядеть в глаза своему свояку. – Мое место должен был бы занимать ты. Мы оба знаем, что ты этого заслуживаешь, ведь так?
– Глупости.
– Я подпишу вызов для Хейверс, – сказал Хильер.
Сержант полиции Барбара Хейверс захлопнула за собой дверь кабинета суперинтенданта, с гордо поднятой головой прошествовала мимо секретаря и направилась в коридор. Лицо ее побелело от ярости.
Как они посмели! Господи, как они посмели! Барбара столкнулась с кем-то из служащих – да так, что молодой человек выронил из рук целую стопку бумаг, но Барбара не остановилась помочь ему. Словно заведенная, продолжала свой путь. За кого они ее принимают? Или считают дурочкой, которая не в состоянии разгадать их замысел? Чтоб они все горели в аду! Чтоб они в аду горели!
Барбара сморгнула. Она не заплачет, ни за что не заплачет, она не позволит им довести себя до слез. Наконец из тумана перед ней выплыла дверь женского туалета. Барбара ринулась в это убежище. Там никого не было. Спокойно, прохладно. Почему в кабинете Уэбберли было так жарко? Или ей так показалось из-за душившей ее ярости? Барбара рванула узел галстука, распустила его, добралась до раковины, дрожащими пальцами повернула кран. Слишком сильно. Холодная вода мощной струей обрушилась на форменную юбку и белую блузку. Это доконало сержанта Хейверс. Поглядев на себя в зеркало, женщина разразилась слезами.
– Корова! – кричала она самой себе. – Тупая, уродливая корова!
Хейверс плакала очень редко, собственные слезы казались ей горячими и горькими, странно было ощущать их вкус во рту, странно было чувствовать, как они стекают по щекам, оставляя противные грязные ручейки на таком заурядном, таком неинтересном лице.
– Только посмотри на себя, Барбара! – продолжала она издеваться над собственным отражением. – Красотка, да и только.
Всхлипывая, Барбара отстранилась от раковины, уперлась пылающим лбом в холодный кафель стены.
Барбаре Хейверс исполнилось тридцать лет. От природы не слишком привлекательная, она и сама словно назло уродовала себя. Она могла бы уложить свои прекрасные, блестящие, каштановые волосы в прическу, выигрышно обрамляющую лицо, но вместо этого Барбара стригла их коротко и грубо, открывая уши, и выглядело это как деревенская стрижка «под горшок». Косметикой сержант Хейверс но пользовалась. Густые – их не мешало бы выщипать – брови нависали над маленькими глазками, скрывая сверкавший в них ум. Узкие губы, которых никогда не касалась помада, навеки сложились в сердитую гримасу. В общем, Барбара выглядела решительной, недоступной и напрочь лишенной женственности,
– Итак, они подсунули мне нашего чудо-мальчика! – фыркнула она. – Что же ты не пляшешь от радости, Барб? Восемь месяцев тянула лямку, а теперь они отозвали тебя из патрульных и «предоставили еще один шанс». В паре с Липли! Я не стану! – яростно всхлипывала она. – Не стану! Не буду работать с этим самонадеянным фатом!
Оттолкнувшись от стены, Барбара проковыляла обратно к раковине. На этот раз она наливала холодную воду осторожно, склонилась над ней, умывая разгоряченное лицо, яростно стирая уличавшие ее следы слез.
– Я хочу предоставить вам еще один шанс поработать в следственном отделе, – сказал Уэб-берли, поигрывая ножом для разрезания бумаги. В этот миг Барбара заметила развешанные на стене фотографии жертв Потрошителя, и сердце ее радостно подпрыгнуло. Выслеживать Потрошителя! Да, о, господи, да, да! Когда приступать к работе? С Макферсоном или с кем-то еще?
– Это странное убийство в Йоркшире, в нем замешана молодая женщина, – продолжал суперинтендант. Стало быть, речь идет не о Потрошителе. Не важно, главное – участвовать в следствии. Замешана девушка? Значит, я смогу помочь. Наверное, моим напарником будет Стюарт? Он часто выезжает в Йоркшир. Мы с ним непременно сработаемся! – Всю информацию мы получим примерно через час. Вам следует присутствиевать при разговоре, если вы собираетесь заняться этим делом.
Если я собираюсь им заняться! За три четверти часа я успею переодеться. Перекушу наскоро. Вернусь сюда. На последней электричке помчусь в Йорк. Интересно, мы с напарником поедем прямо отсюда? Машина нужна?
– Боюсь, мне придется попросить вас предварительно заехать в Челси.
Воцарилось подозрительное молчание.
– В Челси, сэр?
Почему вдруг Челси? Какая связь?
– Да, – словно между делом пояснил Уэбберли, бросив нож на стол. – Вам предстоит работать вместе с инспектором Линли. К сожалению, нам придется вытащить его прямо со свадьбы Сент-Джеймса. Это в Челси. – Начальник быстро глянул на часы. – Венчание началось в одиннадцать, сейчас у них уже вовсю идет веселье. Мы пытались вызвать его по телефону, но, похоже, там кто-то сбросил трубку с аппарата, да так и оставил. – Уэбберли вгляделся в потрясенное лицо Барбары и нехотя спросил: – В чем дело, сержант?
– Инспектор Линли?! – Ей все стало ясно. Она знала, почему ее вызвали, почему именно она понадобилась на этот раз.
– Да, инспектор Линли. Вы что-то имеете против?
– Нет, я не против. – Запнувшись, она нехотя добавила: – Сэр.
Проницательные глазки Уэбберли оценивающе сощурились.
– Хорошо. Рад это слышать. Работа с Линли может многому вас научить. – Глазки все еще пристально следят за ней. – Постарайтесь вернуться как можно скорее. – Суперинтендант вновь погрузился в какие-то документы на своем столе. Барбара могла идти.
Посмотрев на себя в зеркало, сержант Хейверс принялась искать в кармане юбки расческу. Безжалостно разодрала острыми пластмассовыми зубцами спутавшиеся волосы, царапая кожу и радуясь этой боли. Линли! ЕЙ было так ясно, так унизительно ясно, почему ее вдруг повысили из патрульных. Следствие они хотят поручить Линли, но напарником его должна быть женщина, а всем и каждому на Виктория-стрит известно, что ни одна женщина не может чувствовать себя в безопасности рядом с Линли. Он переспал со всеми возможными дамами – и не только в их отделе, путь его был усыпан разбитыми сердцами. У него была репутация жеребца-производителя, и, говорят, его выносливость вполне соответствовала этим слухам. Барбара сердито запихала расческу обратно в карман.
Ну, каково тебе это – оказаться той единственной счастливицей, которая может не опасаться за свою честь даже в присутствии всех покоряющего Линли? Да уж, нашу Барб никто не станет щупать в машине. Никто не пригласит ее поужинать вдвоем и «сверить записи». Инспектор Линли не повезет ее в свое поместью в Корнуолл «подумать вместе над запутанным случаем». Тебе нечего бояться, Барбара! Всем известно, что работа с Линли тебе ничем не грозит. За пять лет службы в одном отделе она убедилась, что красавчик инспектор избегает даже называть ее по имени, не то что похотливо касаться ее. Можно подумать, учеба в государственной школе и акцент простолюдинки – это заразное заболевание, которое может передаться Линли, если тот не сумеет тщательно избегать любых контактов с сержантом Хейверс.
Выйдя из уборной, Барбара побрела к лифту. В Скотленд-Ярде не было ни одного человека, к которому она испытывала бы такую ненависть, как к Линли. Этот человек словно по волшебству соединил в себе все то, что Барбара глубоко презирала: он учился в Итоне, был первым по истории в Оксфорде, выговаривал слова как положено выпускнику частной школы, а семейное древо уходило корнями в глубокую древность – чуть ли не к битве при Гастингсе. Светский человек. Блестящий ум. Очарователен – очарователен настолько, что все преступники Лондона готовы сами отдаться ему в руки, лишь бы душка инспектор не расстраивался.
Она в жизни не поверит, будто он и впрямь работает в Скотленд-Ярде потому, что хочет сделать свой вклад, хочет приносить пользу. Курам на смех! Его послушать, так карьера в городской полиции привлекает Линли больше, чем роскошная жизнь в поместье. Подумать только!
Двери лифта растворились, Барбара яростно устремилась в гараж. А ведь эту карьеру ему на блюдечке поднесли – все устроено, все схвачено, все обеспечено, с такими-то родителями и такими деньгами. Он купил себе эту должность, просто купил, он еще сделается и шефом полиции. Графский титул, с которым они все столько носятся, отнюдь не повредил его шансам на успех: за рекордно короткий срок Лиыли повысили в должности, и всем ясно, почему этот сержант так быстро стал инспектором.
Барбара направилась к своей машине, старенькой ржавой «мини», приткнувшейся в дальнем конце гаража. Хорошо быть богатым, титулованным, работать лишь ради забавы, возвращаться домой в особняк в Белгравии, а еще лучше – на уик-энд в Корнуолл, где ждут тебя дворецкие и горничные, повара и лакеи.
Подумай хорошенько, Барбара! Вообрази себя в подобном дворце! Как бы ты себя почувствовала? Сразу грохнулась бы в обморок или сперва тебя бы вырвало?
Швырнув сумку на заднее сиденье машины, Барбара с грохотом захлопнула дверь и включила зажигание. Колеса заскользили по бетонному полу. Добравшись до ворот гаража, Барбара неприветливо кивнула дежурному офицеру и выехала на улицу.
В выходные транспорта в центре мало. За несколько минут Барбара добралась с Виктория-стрит до набережной, а там легкий октябрьский ветерок охладил ее гнев, успокоил нервы, и женщина начала забывать о нанесенной ей обиде. Приятно было проехаться по этой дороге – прямо к дому Сент-Джеймса.
Барбаре нравился Саймон Алкурт-Сент-Джеймс, она почувствовала к нему симпатию в первый же день, когда увидела его на службе, десять лет назад. Двадцатилетняя девушка, только что получившая должность констебля с испытательным сроком, чувствовала себя крайне неуютно в этом сугубо мужском мире. Коллеги-полицейские, приняв пару рюмок, именовали своих сослуживиц «бабьим батальоном». А уж самой Барбаре за ее спиной давали прозвища и похлеще, и она это знала. Чтоб им всем гореть в аду! Всякую женщину, пытавшуюся проникнуть в следственный отдел, они считали отпетой идиоткой и «ставили на место». И только Сент-Джеймс, всего двумя годами старше Барбары, относился к ней как к равному напарнику, даже как к другу.
Теперь Сент-Джеймс имеет частную практику в качестве медицинского эксперта, но свою карьеру он начинал в Скотленд-Ярде. К двадцати четырем годам он считался одним из лучших специалистов по осмотру места происшествия, он был расторопным, наблюдательным, проницательным. Он мог выбрать любую специальность – работу следователя, патологоанатомический отдел, административную службу, но все оборвалось восемь лет назад, когда он вместе с Линли отправился в ту безумную поездку по сельским дорогам Суррея. Оба приятеля были вдрызг пьяны, и Сент-Джеймс не пытался затушевать этот малоприглядный факт. Однако, как всем было известно, Линли, сидевший в ту роковую ночь за рулем и потерявший управление на крутом повороте, счастливчик Линли не получил и царапины, а его ближайший друг, Саймон, превратился в калеку. Сент-Джеймс мог бы тем не менее продолжать службу в Скотленд-Ярде, но после катастрофы он предпочел уединиться в родовом особняке в Челси, где и провел отшельником целых четыре года. Запишем это на счет Линли, с угрюмым удовлетворением подумала Барбара.
Просто не верится, что Сент-Джеймс сохранил дружеские отношения с этим человеком, но так оно и было, а пять лет назад некое странное событие еще больше укрепило их отношения, вынудив Сент-Джеймса вернуться к любимой профессии. Запишем и это на счет Линли, нехотя отметила Барбара.
Для «мини» нашлось свободное местечко на Лоренс-стрит, а оттуда Барбара прошла пешком по Лордшип-плейс до Чейн-роу. Здесь, поблизости от реки, белая лепнина и резные наличники украшали дома из темного кирпича, и черная краска подновляла старое железо оконных и балконных решеток. Когда-то Челси был деревней, улицы здесь остались узкими, нависающие своды платанов и вязов превращались осенью в красочный свод. Дом Сент-Джеймса стоял на углу, примыкая к высокой кирпичной стене, ограждавшей сад. Барбара уже различала шум веселой вечеринки. Чей-то голос, перекрывая другие звуки, надсаживался в тосте. Загремели приветственные клики. Старинная дубовая дверь в проеме стены была наглухо закрыта. Тем лучше, Барбара вовсе не хотела вторгаться на праздник в полицейской форме, точно она явилась произвести арест.
Завернув за угол, она обнаружила, что другая дверь высокого старинного особняка открыта навстречу дневному солнцу. Сюда тоже доносились отзвуки смеха, чистый звон серебра и фарфора, легкие хлопки пробок, вылетавших из бутылок шампанского, а где-то в глубине сада играли на скрипке и флейте. Повсюду справляли свой праздник цветы – и вдоль крыльца, перила которого оплели розовые и белые розы, источавшие опьяняющий аромат, и даже на балконах вился вьюнок, раскидывая во все стороны разноцветные цветы-граммофончики.
Затаив дыхание, Барбара поднялась по ступенькам. Стучать не стоило: хотя кое-кто из гостей, толпившихся у двери, одарил удивленным взглядом запоздавшую гостью, топтавшуюся у крыльца в столь неуместном здесь наряде, никто из них ее не окликнул.
Чтобы отыскать Линли, догадалась Барбара, ей придется проникнуть в парадный зал. От этой мысли у нее все сжалось внутри.
Она готова была уже потихоньку ретироваться к своей машине и прихватить оттуда старый плащ в надежде замаскировать форменную одежду, слишком туго облегавшую бедра, натягивавшуюся на плечах и у ворота, но тут совсем рядом послышались шаги и смех. Сержант Хейверс посмотрела на лестницу, которая вела в зал. Женщина, спускавшаяся по ступенькам, продолжала оживленную беседу с кем-то, остававшимся на верхнем этаже.
– Только мы вдвоем. Можем и тебя с собой прихватить. Повеселимся, Сид! – Обернувшись, она заметила Барбару и замерла на месте, опустив одну руку на перила, словно позируя. Такая женщина может кое-как обмотать вокруг себя десять ярдов яркого шелка, и это будет выглядеть как новинка «от кутюр». Не слишком высокая, удивительно изящная, масса темных волос обрамляет безукоризненный овал лица. Она не раз приезжала за Линли в Скотленд-Ярд. Барбара сразу же опознала прекрасное видение – леди Хелен Клайд, любовница Линли и по совместительству лаборантка Сент-Джеймса. Леди Хелен двинулась вниз по лестнице и, миновав холл, приблизилась к двери. Как она уверена в себе, позавидовала Барбара, как владеет ситуацией!
– У меня ужасное предчувствие – вы явились за Томми, – с ходу заговорила та, приветливо протягивая руку. – Здравствуйте, я – Хелен Клайд.
Барбара назвалась и с удивлением ощутила крепкое, почти мужское рукопожатие. Вот только ладонь узкая и слишком прохладная.
– Да, его вызывают в Ярд.
– Бедняга! Какая жалость! Это просто несправедливо. – Казалось, леди Хелен обращается к самой себе, а не к Барбаре. Впрочем, она тут же извинилась за это ослепительной улыбкой. – Но вы же в этом не виноваты, верно? Пойдемте, я вас провожу.
Не дожидаясь ответа, Хелен направилась по коридору к двери в сад, предоставив Барбаре следовать за ней. Правда, при первом взгляде на множество покрытых белыми скатертями столов, за которыми болтали и хохотали нарядные, модно одетые гости, Барбара торопливо попятилась назад, в спасительный сумрак прихожей. Неуклюжим движением ладони она попыталась прикрыть ворот блузы.
Леди Хелен остановилась, в глазах ее отразилось сочувствие.
– Вызвать к вам Томми сюда? – предложила она, вновь коротко и дружелюбно улыбнувшись. – Очень уж там людно.
– Спасибо, – натянуто ответила Барбара, и леди Клайд заскользила по лужайке к группе мужчин, собравшихся вокруг высокого красавца, выглядевшего так, словно он и родился в визитке.
Леди Хелен коснулась его руки и что-то произнесла. Красавец обернулся к дому, явив Барбаре лицо, отмеченное несомненными признаками аристократического происхождения, лицо греческой статуи, прекрасное в любом столетии. Откинув со лба светлые волосы, поставив бокал с шампанским на ближайший стол и обменявшись шуточкой с кем-то из друзей, Линли неторопливо направился к дому. Леди Хелен неотступно сопровождала его.
Укрывшись в тени, Барбара следила за его приближением – грациозная, плавная, почти кошачья походка. Самый красивый человек на свете. Как же она его ненавидела!
– Сержант Хейверс! – Он приветствовал ее кивком. – У меня в эти выходные отгул.
Барбара прекрасно понимала, что означают эти слова. «Вы досаждаете мне, Хейверс».
– Меня прислал Уэбберли, сэр. Вы можете позвонить ему. – Отвечая, Барбара не смотрела инспектору в глаза, сосредоточив взгляд чуть повыше его левого плеча.
– Но он же знает, что сегодня свадьба! – возмутилась леди Хелен.
Линли сердито фыркнул:
– Конечно, знает, черт его побери! – Он окинул рассеянным взглядом лужайку и резко повернулся к Барбаре. – Дело Потрошителя? Я слышал, Макферсону дают в помощь Джона Стюарта.
– Насколько мне известно, это какое-то расследование в северных графствах. В деле замешана молодая девушка. – Барбара надеялась, что последняя информация ие пройдет мимо его ушей. Добавим перчику, это он любит. Вкусная приманка. Она ожидала, что инспектор спросит о подробностях, о тех деталях, которые только и интересуют его – возраст, замужем или нет, объем выпуклостей той девицы, на помощь которой он поспешит.
– На севере? – Глаза Линли подозрительно сузились.
Леди Хелен печально улыбнулась:
– Прощайте наши планы отправиться вечером на танцы. А я-то уговорила и Сидни пойти с нами.
– Видимо, тут уж ничего не поделаешь, – сказал Линли, выходя из тени на хорошо освещенное место. Внезапность этого движения и проступившая на его лице гримаса лучше всяких слов поведали Барбаре о том, как он раздражен.
Не укрылось это и от глаз леди Хелен, и она постаралась ободрить приятеля:
– Конечно, мы с Сидни можем и сами пойти на танцы. При нынешней моде на унисекс одну из нас все равно примут за мужчину, как бы мы ни оделись. К тому же у нас в резерве есть Джеффри Кусик. Придется позвонить ему. – Это прозвучало как привычная шутка между старыми приятелями. Хелен добилась своего – Линли ответил ей улыбкой, перешедшей в суховатый смешок.
– Позвать Кусика? Боже, до чего мы дожили!
– Смейся, смейся. – Леди Хелен и сама уже улыбалась. – Зато он возил нас в Аскот, когда ты с головой погрузился в какое-то кровавое дело на Сент-Панкрасе. У выпускников Кембриджа есть свои преимущества.
Линли громко расхохотался: – Главное их достоинство – умение даже в смокинге выглядеть сущими пингвинами.
– Злюка! – Леди Хелен наконец решила переключить свое внимание на Барбару. – Можно я хотя бы угощу вас чудным крабовым салатом, пока вы не потащили Томми в Ярд? Меня там как-то раз кормили гнуснейшими сэндвичами с яйцом. Если питание у вас с тех пор не улучшилось, не упускайте единственного шанса нормально поесть.
Барбара глянула на часы. Она-то хорошо понимала, что инспектору было бы очень кстати, если бы она приняла это приглашение, предоставив ему еще несколько минут для общения с друзьями. Однако Барбара не собиралась ни в чем идти ему навстречу.
– К сожалению, встреча назначена через двадцать минут.
Леди Хелен только вздохнула.
– Что ж, у вас не хватит времени как следует распробовать салат. Томми, мне ждать тебя или позвонить Кусику?
– Не вздумай звонить, – предупредил ее Линли. – Твой отец ни за что не разрешит тебе вверить свою судьбу парню из Кембриджа.
– Хорошо, – улыбаясь, промолвила Хелен. – А теперь, раз ты спешишь, я позову невесту с женихом, чтобы они с тобой попрощались.
Лицо его странно изменилось.
– Нет, Хелен! Просто передай мои извинения. Они обменялись взглядом более выразительным, чем любые слова.
– Ты должен попрощаться, Томми, – прошептала леди Хелен. Вновь повисла пауза, оба искали выход из положения. – Я скажу им, что ты ждешь в кабинете. – И она быстро выскользнула из комнаты, не оставив Линли времени на раздумье.
Он еле слышно пробормотал что-то, следя глазами за тем, как Хелен пробирается между гостями.
– Вы на машине? – резко обернулся он к
Барбаре, отводя глаза от праздничной толпы.
– У меня «мини», – покорно ответила она. – В таком наряде вы будете странно в ней смотреться.
– Ничего, я сольюсь с обстановкой, как хамелеон. Какого она цвета?
Этот вопрос сбил Барбару с толку. Неужели чудо-мальчик пытается поддержать светскую беседу?
– В основном ржавого.
– Мой любимый цвет. – Распахнув дверь, Линли жестом пригласил Барбару пройти в темную комнату.
– Мне бы лучше подождать в машине, сэр. Она припаркована у.,.
– Оставайтесь здесь, сержант! – Его слова прозвучали как приказ.
Барбара против воли вошла в комнату. Шторы на окнах были задернуты, свет проникал только через открытую ими дверь, но Барбара сразу увидела, что это сугубо мужское помещение, богато отделанное темным дубом, заполненное книжными шкафами и отнюдь не новой мебелью. Здесь уютно пахло кожей комфортных кресел и, самую малость, шотландским виски.
Линли небрежно прислонился к стене, которую украшали фотографии в рамках, и молча разглядывал центральный снимок. Он был сделан на кладбище; человек на фотографии склонился над могильной плитой, пытаясь разобрать давно стертую временем надпись. Удачная композиция отвлекала внимание зрителя от уродливого ортопедического приспособления, удерживавшего ногу этого человека, заставляя взгляд сосредоточиться на худом, но полном жизни лице. Линли всматривался в портрет, забыв, по-видимому, о присутствии Барбары.
Этот момент не хуже любого другого годился для ее сообщения.