Екшибарова Лола. Сны Зачаровня

   *
   - Что из всего, - Делаю широкий жест, охватывающий все вокруг, - Создано лично тобой?
   Эллорн, прищурившись, без улыбки, оборачивается. Чувствую себя, словно сморозила величайшую глупость. Впрочем, здесь, во Дворцах, я себя часто именно так чувствую.
   - По-моему, лестница. Верхние залы, крытый пруд... некоторые бордюры вдоль балконов. Сейчас уже трудно определить, кое-что могу вспомнить, но не все. - Отвечает сдержанно. - Моей была общая идея: Дворец из гранита и живых цветов, без строго выдержанного стиля... К тому времени, как решился на возведение Дворца, уже Четвертые Дети в моем роду вошли в пору взрослости. Видишь ли, мы все просто делали то, что у кого получалось лучше. Так всегда, Элирен, во всех народах существуют Мастера и Подмастерья, и каждый - первый в чем-то своем.
   Вспоминая арсенал под крышей, предполагаю, что догадываюсь в каком именно искусстве преуспевает господин принц. От серьезного взгляда становится неуютно, сразу замечаю, насколько сегодня ветрено. Эллорн без вопросов притягивает меня ближе, прикрывая полами плаща. Жест, долженствующий бы заставить сердце женщины биться чаще, и заставляет его участить ритм, но несколько по иной причине.
   - Каждый следует своему призванию. Я. Ты. Дети моего рода и других родов. Никакой предвзятости, Элирен, никакой предопределенности: я горжусь поэтами в собственной семье так же, как воинами. Первых меньше, вторых больше. Что из того?
   'Ничего'. Осторожно высвобождаясь, отхожу к колоннам у самого входа, подпирающим резной свод. Над ними балкончик без ограждения, делаю вид, что разглядываю его внимательно. Не вижу, но чувствую, как Эллорн непонимающе смотрит мне вслед. Очень хорошо, что ты не понимаешь, мой принц. Я и сама не хочу кое-чего понимать.
   - То есть, каждый творит что хочет?
   - Можно сказать и так, хоть это и не правильно.
   - А как правильно?
   - Каждый творит, как может, каждый вносит посильный вклад в гармонию.
   Я провела кончиками пальцев по резьбе серебряных колонн. Рисунок, доступный взгляду, жил, непрестанно изменяясь. Искусно выполненная гравировка внесла частицу жизни в металл, наполнила его холодный белый оттенок дыханием. А на ощупь - шершавая поверхность, бездушная. Леденящая пальцы.
   Жар широких ступеней совершенно не окрашивал подножия колонн, алые волны и серебряные искры взаимопроникая, оставались незапятнанными; два цвета существовали совершенно отдельно, но, при этом, вместе.
   - Что ты чувствуешь? - Требовательный эльф, уловив мой настрой, тут же заинтересовался. - Пожалуйста, кроме слов 'красиво', 'восхитительно'. Конкретно.
   - Смятение. Тревогу. И, - уж прости, пожалуйста, за банальность, но - восхищение.
   Эллорн отвернулся.
   'Кто создал колонны, принц?' - 'Эйльфлёр Маррир, из Первых Детей рода принца Бринона'. - 'Он соединил несоединимое. Металл и жизнь, огонь и лед... еще есть его произведения?' - 'Мы говорим 'работа'. Впрочем, для тебя, наверное, различие неуловимо?.. Не сердись, Элирен. Его другие работы находятся не в Розовом Дворце, здесь он бывает крайне редко. Эта чеканка - м-м... подарок. Напоминание. Впрочем, не важно'.
   Как хочешь, я не настаиваю на излишней откровенности. Если о чем такой 'подарок' и напоминал бы мне, то только об относительности признанных канонов.
   *
   Приглядываясь к жизни эйльфлёр изнутри, невольно проникалась к ним все большим уважением. Искусные в ремеслах, умеренные в удовольствиях, дисциплинированные в деле, изящные в жизни. Дружные в семье, неутомимые в труде, бесстрашные в бою. Преданные в дружбе, беспощадные во вражде. Выдержанные, предельно вежливые, умные. Очень красивые. Совершенные.
   И постоянно, каждую минуту - деятельные.
   Рядом с ними трудно не замечать собственные промахи, резче проявляется неумение, недогадливость, несообразительность человека. Преимущества долгой жизни, не слишком ясные для взгляда со стороны, раскрывались во всей полноте, бесстыдно подчеркивая людскую ограниченность. Мою собственную ограниченность.
   Эллорн, сдержанный, совершенно отстраненный, доводил меня своими достоинствами до зубовного скрежета. Невозможность соответствовать высоким запросам поначалу не слишком трогала. Я есть то, что я есть. Но дни проходили, ничего вокруг не менялось. Каждую мою оплошность сопровождали соответственные взгляды, понимающие улыбки. Мне не прощали ничего, любая мелочь была замечена, отмечена, оценена, вежливо осуждена. Все реже удавалось не обращать внимание на надменность.
   В дополнение к остальным трудностям, со стороны Эллорна не было абсолютно никакой поддержки. Эльфы совсем не признавали снисходительности даже к невольным промахам, ни собственным, ни у других. Иногда такая категоричность меня восхищала, иногда - сердила. Конечно, жалость, проявленная бы ко мне, оскорбила б безмерно, заставила почувствовать себя униженной. Но некоторое чувство сострадания мне самой все же было не чуждо. Всё, на что способны эйльфлёр - вежливо-высокомерное презрение.
   Единственно, к кому они благоволили бесконечно - природа, их окружающая. Зверье и растения платили тем же. Всё, что эльфы сажали, росло прекрасно, всяческая живность наполняла каждый закуток их домов, свирепые хищники, и те относились к ним с почтительным уважением.
   Эльфы одновременно вызывали столько различных чувств, что иногда я никак не реагировала на них, так как не могла выбрать, какое же чувство уместнее.
   *
   - Не понимаю! - Решительно согласилась я. - Вот именно, очень точно: не 'не знаю', не 'не могу сказать', а не понимаю своего места. Не проникаюсь, безусловно, присутствующей идеей собственного нахождения здесь, не нахожу оправдания. Просто не вижу данную идею, если угодно.
   'Это удобно - не видеть. Снимается обвинение в лености натуры'. - 'Вы сами не допускаете меня к делам, эльф!' - 'Хлопоты на кухне не в счет, среди эйльфлер достаточно тех, что умеют и любят приготовление пищи. Ты ведь про это думаешь?' - 'Частично. Но меня никуда не пускают, Эллорн. Покажи, чем бы я могла заняться, приведи меня в такое место - и я приложу все старания...' - 'Я тебя уже привел. Здесь, во Дворце, в твоем распоряжении громадный потенциал - используй его. Ты ведь даже не пытаешься, Элирен...'
   - Пытаюсь! - Упрямо возразила, чувствуя себя задетой обвинением в лени тем более, что некоторая доля правды в том присутствовала. - Только не совсем понимаю, какого результата ты ожидаешь от моих попыток. Да, красота вокруг меня завораживает, очаровывает, временами - тревожит. Но не несет практической реализации, да? Ты ведь в этом меня постоянно укоряешь, в том, что восторг не перерождается ни во что большее?
   - Я не укорил тебя ни разу. Я лишь указываю на бессмысленность пустого восхищения. Нет на свете ничего более низкого, чем бессмысленное существование, Элирен.
   Вот так, как всегда, наотмашь. Взобравшись на перила, идущие по периметру крыши, заставила себя пройтись по ним до следующей лестницы, и вернуться обратно.
   - Ну, хорошо, ты разрядила бешенство на собственном страхе высоты, ты его просто побила. - Насмешливо поклонился Эллорн, когда я спрыгнула рядом. - Догадываюсь, что побить ты хотела не его. Между прочим, в оружейную тебе доступ не заказан. Почему бы ни попытаться реализовать хоть одно горячее желание?..
   - Это мысль. - Согласилась, вдохновленная открывающейся перспективой. Эллорн, не стирая насмешки, поклонился еще раз. - Не радуйся раньше времени, эльф, мне понадобиться наставник. Терпеливый и снисходительный. Знаешь, мне тебя уже заранее жаль.
   - Ты умеешь отомстить. - Согласился Эллорн, под локоть подводя меня к еще одной не замеченной на второй площадке арке. - Здесь ближе.
   *
   В Розовом Дворце Эллорна эйльфлер было немного. Они приходили, задерживаясь на несколько дней, и уходили снова. Некоторые жили настолько уединенно, что я и не подозревала про существование за стенкой, пока мы не сталкивались. Как-то утром в комнату с бассейном, из ниши, которую я считала просто украшением, вошла белокурая эльфийка с огромными серыми глазами. Я в это время втайне училась плавать, и чуть не утонула от неожиданности.
   - Прошу прощения, - Улыбнувшись, эльфийка отшагнула назад, и ниша вновь обрела вид непроницаемой стены. Эллорн появился почти немедленно, присел на край бассейна, пока я одевалась за ширмой, сказал:
   - Принцесса Эрриль приносит извинения. Она не хотела нарушать твое одиночество, она просто не знала, что здесь кто-то есть.
   - Извиняюсь взаимно, поскольку явно помешала ее планам. Передай высокородной принцессе, что любая из занимаемых мною комнат в ее полном распоряжении, да не смутит ее мое присутствие.
   Эллорн лишь пожал плечами, и я удивилась. Обычно мне крепко доставалось за насмешки над соблюдением приличий.
   На следующий же день я познакомилась с эльфом по имени Дейлин, необычным тем, что имел не присущие эльфам кудри. После попытки спуститься по плющу в первый день, я не поглядывала на стены, и каково же было удивление, когда однажды, выйдя на балкон, столкнулась с эльфом в самом невозможном для эльфов виде: всего засыпанного штукатуркой с головы до ног. Он удобно сидел на щите статуи, изображающей героя, увитого венками и гирляндами. Эльф, в отличие от меня, совсем не удивился, похоже, что и не заметил сразу моего появления, поскольку был занят.
   - Доброго утра. - Поздоровалась я, решив, что терраса, над которой устроился художник, все же общая, и могу взглянуть на работу мастера, раз уж он решил работать публично.
   - И тебе здоровья, Элирен. - Не сразу отозвался он, кончиками пальцев размешивая в плошке серебристо-зеленую массу. - Ты не возражаешь против моего присутствия? Я так и предположил, что нет. Вы, люди, очень чувствительны к пониманию естественного цвета. Посмотри, эта гирлянда совсем не соответствует природной, так ведь?
   Я приложила все силы, чтобы сосредоточиться. Гирлянда состояла из переплетенных ветвей речной ивы, как мне показалось. И выглядела довольно похоже. Разве что медный оттенок...
   - Да, именно так. - Согласился эльф, и не пытаясь скрыть, что прослушивал меня в ментале. - Ее листья нежно-бирюзового цвета. Иногда по краю есть красноватый отлив, но лишь местами. А эти вопиюще оранжевые. Они нарушают гармонию.
   Крохотный узкий клинок срезал краску тончайшим слоем, ни разу не задев каменное кружево. Эльф не торопился, не отвлекался, и вообще, казалось, забыл обо всем вокруг. 'Освободив' очередной листок, эльф с той же аккуратностью легкими касаниями пальцев покрывал его краской, не прибегая к кистям, придирчиво рассматривал, и если оставался доволен результатом, брался за следующий. Если же нет, - а подобное случалось в каждом третьем случае, просто стирал не застывшую зелень длинным полотном, перекинутым через шею, которое я сначала приняла за интересный шарф.
   Наблюдать за работой мастера всегда удовольствие, я решила не отказывать себе в нем. Подвинула ближе плетеное кресло, села поудобнее, и не заметила, как наступил вечер. Волшебство развеял приход Эллорна, эльфы раскланялись, и художник, подхватив свои инструменты, птицей спорхнул прямо через перила. Ничего себе! Я кинулась к бортику, перегнувшись, разглядывала балкон ниже.
   - Юность... - Странным голосом произнес за спиной Эллорн. Я оглянулась: он с непонятным выражением рассматривал результаты работы художника.
   *
   - Интересно, во что ты целилась?
   Странно, но с левой руки я попадала точнее.
   - Знаешь, Элирен, настоящая перестрелка - это, как правило, два стука сердца. Потом остается кто-то один. Тот же поединок, но на расстоянии.
   Если мишень передвинуть ближе... Или подойти к ней...
   - Нет, так не пойдет. На таком расстоянии не стоит натягивать лук, им можно просто стукнуть.
   Вновь собираю разбросанные по всей поляне стрелы, убеждая себя, что все дело в ветреном дне. Вот если бы суровый наставник согласился поупражняться в стрельбе в оружейной... 'Суровый наставник', аккуратно всадивший свои стрелы в центр второй мишени впритык друг к другу, просто выдернул все разом, стоит, ждет меня, со странным проблеском в глазах.
   - Первый стук сердца - на подготовку. Конечно, есть вероятность промедлить, но увеличивается вероятность попасть точнее.
   Нет, это безнадежно. За все время ни одна моя стрела даже просто не пролетела рядом с мишенью.
   - Второй стук - на прицеливание и сам выстрел. Дольше тянуть опасно, меньше - не у всех выходит. Я имею в виду эйльфлёр, конечно... с людьми все еще проще.
   - Ты нарочно говоришь гадости? - Не выдержала после пары часов изощренных измывательств.
   - Я?!
   Стрела, на излете царапнув край мишени, упала рядом, вызывающе блеснув серебристым хвостом.
   - Наверное, теперь ты скажешь, что на сегодня довольно?
   - Ну что ты, мой принц.
   - Да, я тоже считаю, что лучше продолжить завтра. Кстати, завтра в Хрустальном Дворце собираются читать поэты. Пойдем послушать?
   С удовольствием. Очень люблю фонтаны, наполняющие Хрустальный Дворец, обилие струящейся воды меня очаровывает. Только ты, верно, опять забыл, что я не настолько хорошо понимаю по-эльфийски.
   Вечером, слепляя из очередного огарка смешного трехлапого кота, подумалось: может, все дело не во временной забывчивости, а в чем-то, не столь безобидном?
   Лепка животных из остатков воска превратилась со временем в своеобразную разрядку: фигурки получались совершенно непохожие на модель, но несли в себе черты определенных личностей, видимые, впрочем, только мне. Данное обстоятельство нисколько не смущало, наоборот, маленькая месть обычно позволяла прекрасно успокоиться.
   *
   Насколько суровым наставником может оказаться пристрастный эльф, я прочувствовала на себе в полной мере. Он так же, как в лесу, приводил меня в строго определенные им места, заставляя вникать в то, что как он сам считал, мне необходимо. Я спорила, грубила, игнорировала - все напрасно. Эльфы, сами по себе искусные спорщики в силу обретаемой с неисчислимыми годами мудрости, никогда не оставляли последнее слово за другими. В конце концов, я сдалась, стараясь изо всех сил, но, что уж там говорить, получалось не очень. В кузнице, граверной и других мастерских я засматривалась на изящные безделицы, либо внушительные ужасные орудия, не видя главного - предметов, лишенных лоска, удобных, надежных. Которыми так гордились эльфы, и гордились не зря. Если изделия гномов отличались прямо-таки вопиющим великолепием, переходящим в безвкусицу, то вещи, произведенные эйльфлёр, были до аскетизма скромны. Но оттого еще более внушительны, если приглядеться внимательно. А вот этого-то мне никак и не удавалось! Если Эллорн приказывал - я смотрела, иногда даже со смыслом. Но я не умела видеть истинное величие в наносной мишуре.
   *
   Утро началось с неожиданностей. Я только-только успела вылезти из бассейна. Просушивая волосы огромным мягким полотенцем, раздумывала о возможности перенести столик с завтраком в комнату из ниши на общей террасе.
   'Элирен!' - отчетливо прозвенело в воздухе. Я вздрогнула, оглядываясь, уверенная совершенно, что не ментальное поле принесло зов. Обошла комнату по кругу, заглянула в обе арки: никого. Со смутным подозрением подошла к серебряной пластинке на стене, приглядываясь к подрагивающей гладкой поверхности. 'Элирен!' - тут же позвала она голосом, спутать который не могла бы ни с каким другим.
   - Да. - Откликнулась, весьма растерянная. Он сам предупредил вчера: до полудня занят, потом, возможно, прогуляемся к конюшням на западной окраине.
   Пластинка молчала, успокаиваясь. Захватив меховую накидку, решительно направилась в правое крыло Дворца. Да, раньше я никогда не ходила туда одна, даже имея максимально вежливое приглашение, только в сопровождении самого принца. Раз и навсегда сказала себе и ему: ни к чему двусмысленные ситуации. Но сейчас, спускаясь со всей возможной неспешной поспешностью, стараясь избежать, как мне казалось, устремленных со всех сторон взглядов, вспоминала первый вечер во Дворце. Эллорн сказал: 'Позови меня, и я приду', и почему-то еще тогда подумалось, что имелось в виду не совсем то, что обычно имеется в виду в подобной ситуации.
   Три широких лестничных марша вниз, потом, через бесконечный холл - столько же вверх. Присматриваясь к уже не внушающим доверия якобы глухим аркам на площадках между пролетами лестниц, решила выяснить при случае самый короткий путь. Должен существовать такой, обязательно должен.
   - А-а! - Радостно пошел мне навстречу Росни, без стеснения обнимая. - Привет, принцесса!
   Показалось, наверное, но у Эллорна слегка дрогнули губы. Не в улыбке.
   - Приглашаю к завтраку. - Со всей возможной радушностью тут же позвал эльф, жестом подзывая в арку, в которую я еще ни разу не входила. - Надеюсь, Элирен к нам присоединится? Именно поэтому я позволил себе смелость воспользоваться столь неформальным способом позвать тебя, мне хотелось успеть, пока ты ни куда не упорхнула.
   Ну конечно, не поверила я, не раз ловя пролетающие над столом взгляды. Было смешно и досадно, обычно такие разумные мужчины вели себя не совсем... разумно. А я оказывалась вообще в дурацком положении.
   'Прекрати. - Попросила, когда Эллорн в очередной раз продемонстрировал существование несуществующих отношений. - Ты меня оскорбляешь'. - 'Я не хочу, что бы он догадывался о твоей свободе'. - 'Не понимаю'. - 'Естественно'.
   'Я не уйду с Охотником, если ты опасаешься этого'. - Не веря догадке, пообещала, ожидая в ответ нечто насмешливое, вроде: 'никого не держу' или чего-то подобного.
   'Опасаюсь. - Ответил его взгляд честно. - Именно потому не прекращу. Я не доверяю вам, смертные'.
   Если бы не серьезность предыдущего признания, точно бы буркнула вслух нечто грубое.
   Так, втроем, мы провели весь день. Росни пришел по просьбе принца Сейлина: не так давно патруль из Детей его рода принес гномьи памятки. Теперь Охотник должен был унести их на Трабб. Обычное дело для Охотника.
   - Всего хорошего, принцесса. - Радушнее, чем требовала искренность, попрощался Росни. И, едва лишь Эллорн отвернулся за какой-то надобностью, с предельной серьезностью, очень тихо, одними губами, мне: - Если понадобится помощь, ты знаешь к кому обратиться.
   - Обязательно, Росни. - Растерявшись, как и в первый раз, поблагодарила, старательно отворачиваясь от слишком пристальных взглядов вернувшегося принца.
   Росни ушел, мы проводили его до самых рубежей Города. Возвращаясь в сумерках, горько поддела Эллорна, когда тот попытался поправить рвущуюся с моих плеч под порывами ледяного ветра накидку:
   - Расслабься, эйльфлёр. Представление окончено.
   - Вежливость никому не вменялась в вину. - Спокойно возразил тот.
   Хотелось спросить: 'а лицемерие?', но не спросила, и даже не позволила мысли выплеснуться в ментал. Лицемерием было бы утверждать, что мне неприятна его забота. Всё равно никто никого не обманул, как ни старался, - так мне казалось.
   *
   Он несколько раз уводил меня дальше в Зачаровень, к восхитительному водопаду. Места вокруг восхищали, как, впрочем, все места в Зачаровне: огромная масса воды, падая с головокружительной в прямом смысле высоты, красиво разбивалась внизу, навевая мысли о немирности мира. Река, прежде чем отпустить воды в свободное падение, ныряла в узкий канал, обрывавшийся отвесно. Широкие каменные насыпи совершенно точно искусственного происхождения по обеим сторонам вверху, у начала водопада манили неудержимо; забыв про страх перед высотой, влезла по огромным валунам в первый же раз, но долго остаться у ревущей бездны не смогла: задрожали руки и голос, сдавило виски. Эллорн просто на руках унес меня оттуда - глянув сверху, поняла, что вряд ли смогу спуститься самостоятельно.
   - Зачем там эти столбы со ступеньками? Они почерневшие, наверное, в грозу в них часто ударяют молнии? - Спросила, в общем-то, просто затем, чтобы хоть что-то сказать. Каждый раз, когда нам случалось оказываться в опасной близости, появлялось желание сделать глупость. Приходилось прикладывать серьезные усилия, чтобы взять себя в руки.
   Принц резко наклонился, приглядываясь - я была ни в чем не повинна, потому смутилась не слишком.
   - Для разговора с совестью. - Ответил непривычно отрывисто. Мне не понравился ответ, еще больше - тон, и насторожил взгляд. Благоразумно решила промолчать. В конце концов, меня действительно не касаются их внутренние обычаи.
   Эльф нырял в ледяную воду со страстью истинного ценителя, я скромно отсиживалась на берегу, удовлетворяясь доступной мне радостью созерцания. Эллорн, много раз пытавшийся уговорить меня разделить с ним купание, в конце концов просто перестал туда ходить со мной.
   Он редко водил меня к полям, на фермы, и в конюшни. Табу, распространявшееся на личную жизнь эйльфлёр, не распространялось на искусство и развлечения, и их-то я и насмотрелась вдоволь.
   Иногда мы забредали на открытые ровные поляны, где собирались временами эльфы, состязаясь в ремесле. Женщины поражали искусством наравне с мужчинами. Смотреть на них было истинным наслаждением. Эллорн, как и я, предпочитал наблюдение участию, даже когда дело касалось воинских навыков. На мой вопрос 'почему?', ответил разумно: 'мне хватает упражнений в жизни, Элирен'. Так, случайно, я узнала, насколько часто он уходит с пограничными патрулями. Я, совершенное ничтожество в военном деле, отказывалась наотрез даже учиться публично. Где-нибудь в одиночестве, один на один с наставником - другое дело; фехтование, стрельба из короткого лука, метание в цель, даже просто приемы защиты без оружия - эльфы знали так много, что хватило бы на долгие годы. У меня не было этих лет, от многого приходилось отказываться добровольно, от чего-то под мягким давлением Эллорна. Он сказал: 'Ты все равно не достигнешь высот, предоставь ремесло тем, кто им владеет' - и я согласилась, но не смирилась. К примеру, владение мечом нравилось мне не за возможность достигнуть чего-либо, а за удовольствие, что приносило само занятие. За чувство защищенности, за ощущение себя свободной. Эллорн не понимал, и не принимал такой позиции. 'К чему тратить время, если главное - умение видеть сущность, замечать смысл? Ты не сможешь владеть оружием так, что бы гармония внутреннего и внешнего слилась в единении. Но ты сможешь наслаждаться пониманием этой красоты в умении других, тех, кто действительно достиг мастерства, и, если сильно постараешься, действительно сможешь проявить себя. В чем-то другом, я думаю'.
   *
   Эльфы внутреннюю гармонию мира с легкостью переводили в красоту внешнюю, их поклонение красоте сочеталось с действием, либо данную красоту охраняющим, либо воплощающим в предмет. Мое пустое восхищение, не перерожденное ни во что практическое не находило понимания среди эйльфлёр.
   И так получалось практически всегда. Однажды Эллорн оставил меня на весь день в кузнице со строгим наказом: рассказать о том, что понравилось более всего. Я пожала плечами, и честно старалась весь день. Мне самой всегда нравился процесс изготовления, когда из невзрачной заготовки формируется постепенно произведение искусства, обретает душу и имя. Вечером, возвращаясь во Дворец, взлетала по лестницам в приподнятом настроении, и вдруг с разбегу ударилась о его взгляд.
   - Ты поранилась? - Заботливо спросил он, разглядывая аккуратно перемотанные ладони. Почему-то я сразу убрала их за спину.
   Мы поужинали, мило о чем-то беседуя, потом вышли на верхний балкон, как раз над комнатами, куда поселили меня.
   - Что происходит? - Требовательно вопросил Эллорн. - Если бы ты сама слышала, что ты только что мне ответила, ты бы очень удивилась. И такой ты вернулась из кузницы. Не прячь глаза!
   - Почему мне нельзя было браться за железо?.. - Растерянно удивлялась, стараясь не дать волю нервам. - Почему ты никогда не бываешь мною доволен?..
   - Кто сказал, что нельзя?.. - Еще больше меня удивился он, и я совсем смешалась.
   Вторую часть вопроса он проигнорировал. Ночью, оставшись одна, поняла, что не стала настаивать на прояснении ситуации не из внутренней щепетильности. Из страха. Осознание собственной зависимости ранило больше, чем зависимость сама по себе. 'Ты превращаешься в мотылька' - попыталась строго сказать себе, но получилось как-то неубедительно. Разглядывая пламя витиеватой зеленой свечки в изголовье, уснула расстроенной.
   *
   Как чувствовала, что ничем хорошим это не закончится!
   Поначалу мы с лошадью еще пытались понимать друг друга, с некоторой заминкой совместно выбрав направление: на юг, вдоль канала. Я никогда не бывала в той стороне, если раньше с Эллорном нам и случалось выехать на выложенную белым камнем широкую дорогу, доезжали строго до первых ажурных мостиков, и сразу поворачивали назад. Как-то не задумывалась - почему, а зря, как оказалось.
   Первой ошибкой была попытка пересечь канал по мосту. Первой, если не считать саму идею сесть верхом. Возможно, у лошади существовали особые причины не любить узкие переходы, а возможно, у нее, как и у меня кружилась голова от текучей воды. Как бы то ни было, на середине моста седло подо мной дернулось, и я поняла: только чудо позволит мне не слететь в воду.
   Даже не помню, во что вцепилась. Нервное животное несколько раз поменяло плоскость и направление движения, наконец, выбрало, как видно, самую подходящую сторону света, и помчалось, не разбирая дороги. То, что я инстинктивно пригнулась, несколько раз спасло мне жизнь, и предопределило будущие неприятности. Если бы низко торчащая ветка повстречалась раньше...