Энок Сюзанна. Покоренная любовью

   – Что объясняет? – спросил Куин, следуя за ним.
   – Мэдди была в слезах, когда увидела тебя сегодня утром.
   – Вы имеете в виду, когда увидела вас, – поправил он дядю.
   – Нет, когда увидела тебя. А все имена, которыми Рейф называл тебя, с тех пор как мы вернулись… – Малькольм замолчал, потом взглянул на племянника. – Он все равно собирался навестить Мэдди сегодня. – Он улыбнулся. – Думаю, он тоже влюблен в нее, У девочки поразительный талант завоевывать сердца.
   – Талант?
   – Она становится неотразимой в глазах каждого, кто не боится ее. Теперь не беспокой меня, пока не позовут к обеду. Я чертовски устал, ковыляя повсюду.
   Рейф не вернулся, но прислал на обрывке бумаги записку, что проведет ночь в Бэнкрофт-Хаусе, а также сообщил утешительное: «Она ответила "нет"». То, что он добровольно остался под одной крышей с его светлостью, свидетельствовало о том, что он очень рассердился на брата.
   Даже получив ободряющую новость, Куин радовался, что Рейфел остался у родителей: желание придушить брата становилось все сильнее, по мере того как он обдумывал слова Малькольма о том, что Рейф влюблен в Мэдди. С другой стороны, отсутствие Рейфа не позволяло ему узнать, почему Мэдди отвергла Данфри.
   Всю ночь Куин прошагал перед камином в спальне, всячески стараясь побороть желание отправиться в Уиллитс-Хаус и выяснить, что случилось. Единственное, что останавливало его, – это то, что он еще не порвал с Элоизой, и Мэдди будет достаточно взглянуть на него, чтобы догадаться об этом.
   Куин знал: она не верила, что он сдержит данное ей слово и осмелится нарушить четырехсотлетнюю традицию семейства Бэнкрофтов, чтобы жениться на отвергнутой обществом девушке, что он рискнет потерять свое наследство и свой титул, только чтобы иметь возможность просыпаться каждое утро и спорить с рыжеволосой лесной феей.
   Итак, до двух часов ночи Куин измерял шагами свою комнату, а затем пошел вниз в гостиную и крепко напился.
   – Черт побери, – произнес он, падая в кресло и поднимая бокал с бренди, – не такой уж я безмозглый.
   Элоиза явно решила прибегнуть к обману и уверткам, чтобы устроить свой брак с ним. Куин улыбнулся. Пока Элоиза занята тем, что обхаживает его, ей будет не до Мэдди. А после «Олмакса» со сделкой будет покончено.
 
   Мэдди сидела на краешке постели, глядя на платье цвета слоновой кости, лежащее на покрывале. Десять дней пролетели так быстро, что она едва могла поверить в это. И после вечера в «Олмаксе» со сделкой будет покончено.
   В последнюю неделю Рейф посещал ее каждый день, так же как и мистер Бэнкрофт и, как ни удивительно, герцогиня Хайбэрроу. Это не только подняло дух Мэдди, но присутствие Бэнкрофтов вдохновило ее отца, и он позволил Мэдди оставаться в Уиллитс-Хаусе, несмотря на ее решительный отказ выйти замуж за Чарлза Данфри. Однако ничего не было слышно о Куине Бэнкрофте.
   Она потеряла сон и аппетит. Если бы Мэдди была такой, какой хотел ее видеть отец, она оттбросила бы все чувства и привязанности и любезно сообщила бы Чарлзу Данфри, что передумала и, конечно, станет его женой.
   Но ей была ненавистна мысль, что можно выйти замуж без любви, и она не была готова связать свою судьбу с кем-то, кроме Куина Бэнкрофта. Однако после их последней ссоры он, очевидно, решил порвать с ней и вернуться к Элоизе. И видимо, был счастлив. Она старалась не слышать, но, казалось, каждый, кого она встречала, видел Куина всего пять минут назад и в обществе Элоизы Стоуксли.
   Рейф мог объяснить поведение брата лишь холодным: «Должно быть, соблюдает приличия, вы же понимаете». Но Мэдди знала, что братья не разговаривают, и Рейф опять перебрался в Бэнкрофт-Хаус, где проявлял такой дурной нрав, что даже герцог предпочитал держаться от него подальше.
   Мэдди искренне переживала, что причинила столько боли и страданий. Но после сегодняшнего вечера все будет кончено. У Бэнкрофтов не будет больше повода быть милыми с ней, а она выполнит обещание, данное Малькольму. Самым лучшим и одновременно самым худшим, если она захочет, будет возвращение с ним в Лэнгли. Мысль не была бы столь тяжелой, если бы Мэдди могла перестать думать о поцелуях Куина, его смехе и прикосновениях.
   Мэри осторожно постучала в дверь.
   – Мисс Мэдди, я должна начать готовить вас к вечеру, – мягко сказала она.
   – Входи, – ответила Мэдди, пытаясь скрыть нервное возбуждение. – Мне самой хочется поскорее покончить с этим.
   Когда час спустя Мэдди спустилась вниз, все признали, что она выглядит восхитительно – за исключением отца, который не сказал ей ни слова после того, как она отказала Чарлзу. Как жаль, что она еще раньше не поняла, как мало он заботился о ней. Это значительно облегчило бы прошедшие пять лет: она могла бы написать матери или Клэр и сообщить им, где находится, и они могли бы переписываться. Мэдди не совершит подобной ошибки снова, но и не останется здесь.
   – Ты готова, Мэдди? – поинтересовалась ее мать. – Ее светлость должна встретить нас в «Олмаксе».
   – Да, давно готова.
   Несмотря на ее бравое заявление, ей казалось, что карета ехала слишком быстро. Она даже предпочла бы компанию отца, сидящего рядом с ней с холодным каменным лицом, обращению к патронессам «Олмакса». То, что она заранее ненавидела их, не помогало. Ей было непонятно, как дюжина дородных скучных дам может обладать такой властью над равными себе, это было так несправедливо.
   Их ждала не только герцогиня – Рейф и Малькольм были рядом. Когда Мэдди взглянула на зал, где собралось, казалось, несколько сотен гостей, готовых поддержать и присоединиться к суждению патронесс, ее сердце едва не остановилось. Куин тоже пришел. Он танцевал с Элоизой Стоуксли, но, по крайней мере, он был здесь. Мэдди сможет смотреть на него, возможно, даже поговорит с ним в последний раз.
   Она знала, что будет сердиться на него, но частое биение сердца, жар щек и то, как ей хотелось сбросить туфли и пробежать через комнату, чтобы обнять и целовать его, проясняло лишь одно: что бы она ни сказала ему и как бы громко ни кричала и ни топала ногами, пытаясь доказать, что он ей не нравится, она любила Куина Бэнкрофта.
   – Мэдди, – прошептала герцогиня, – перестаньте смотреть на моего сына.
   Девушка вздрогнула.
   – Я смотрела? – дрожащим голосом спросила она, немедленно переводя глаза на вереницу девушек, одетых в белые и цвета слоновой кости платья, нервно дефилировавших перед рядом патронесс. Конечно, на сегодняшнюю ассамблею собрались все самые чопорные и льстивые леди.
   – Да, и еще как. Хотя, боюсь, сейчас он точно так же смотрит на вас. Раньше он не поступил бы так. Вы оказываете на него плохое влияние.
   Мэдди взглянула на свою покровительницу. Несмотря на ее слова, она не выглядела рассерженной. Напротив, казалось, ее это забавляло.
   – Извините, ваша светлость.
   – Хм… Ну что ж, нам пора пройти сквозь строй.
   – Ваша светлость, – неуверенно сказала Мэдди, взяв старшую женщину за руку, – благодарю вас за все, что вы сделали для меня.
   Леди Хайбэрроу засмеялась.
   – Думаю, будет мудрее приберечь изъявления благодарности. Вечер еще не окончен.
 
   Куин наблюдал за Мэдди, не в состоянии оторвать от нее взгляд. Он не знал, когда перестал рассматривать это собрание как триумф Мэдди, и ощущал его как погребальный колокол по тем мгновениям, которые он мог провести с ней. Но пока его мать представляла ее каждой из патронесс и она вежливо приседала и получала столь важный кивок головы, напряжение в его желудке превратилось в узел страха и страдания, так что ему стало трудно дышать.
   После сегодняшнего вечера Мэдди сможет уехать. Если он совершит один неверный шаг, если он допустит, чтобы она еще на секунду усомнилась в нем, он потеряет ее. И это, он был убежден, убьет его.
   – Куин, я думала, ты покончил с ней, – пробормотала Элоиза, пробегая пальцами по его рукаву.
   – Так и есть, – легко ответил он, поворачиваясь к своей нареченной. – Ее успех отразится и на Бэнкрофтах, ты не думаешь?
   Элоиза взглянула на Мэдди.
   – Полагаю, это только благодаря тебе. Ты и твоя семья легко могли бы отдалить ее в любое время.
   – Это было бы бесчестно. – Куин рискнул бросить еще один взгляд в сторону Мэдди, которая триумфально завершила свое хождение по мукам. Ему хотелось зааплодировать, но еще больше ему хотелось подбежать к ней и обнять, прежде чем она скроется в ночи.
   Оркестр заиграл вальс. В своих мыслях с самого начала Куин был единственным, кто должен был танцевать с Мэдди вальс. Вместо этого Рейф поклонился, взял ее за руку и повел в танце.
   – Он не пропускает ни одной возможности оказаться рядом, не так ли? – заметила Элоиза. – Ты будешь танцевать со мной, любимый?
   – Конечно, – ответил Уэрфилд.
   Они кружились в вальсе, потом он пригласил свою мать на кадриль. Затем последовала череда других танцев, пока вновь не заиграли вальс. Увидев нескольких мужчин, направляющихся к Мэдди, теперь, когда она вновь была принята в обществе, Куин быстро извинился перед приятелями.
   – Надеюсь, этот вальс – мой, – прошептал он, подходя к ней сзади.
   Мэдди порывисто обернулась к нему.
   – Как пожелаете, милорд. – Ее щеки горели от жары в зале, а глаза блестели, когда он повел ее в танце.
   – Поздравляю, – улыбаясь, сказал он. – Вы одержали победу.
   – Разве могло быть иначе, если меня представляла герцогиня Хайбэрроу? Вам бы следовало послушать ее. Она буквально угрожала тем женщинам, если они откажутся меня принять. – Мэдди засмеялась. – Это было прекрасно. Рейф сказал, что если ее светлость принимает решение в отношении чего-то, она становится страшнее стада буйволов.
   – В последние дни вы часто виделись с Рейфом, не так ли? – ревниво спросил Куин.
   Она перестала улыбаться.
   – Я вижусь с теми, кто приходит меня навестить, – ответила она. – Очевидно, вы были заняты где-то еще. – Мэдди выразительно взглянула на Элоизу, танцевавшую с Томасом Дансоном.
   Он прищурился.
   – Это так, благодарю вас.
   – Элоиза – не моя ошибка, – огрызнулась Мэдди. – Это вы обещаете жениться на каждой женщине, попадающей в поле вашего зрения.
   – Ничего подобного! – запротестовал Куин.
   – Я хочу, чтобы вы сказали мне все прямо. Вы никому не повредите, Куин, поступая правильно и женясь на Элоизе.
   – Самое правильное будет не жениться на Элоизе, – продолжил он. – Именно поэтому я и занимался ею всю последнюю неделю.
   Ему захотелось засмеяться при виде подозрительного выражения на лице Мэдди.
   – Что вы имеете в виду под «занимались ею»? Она – ваша невеста, глупый вы человек.
   – Недавно я обнаружил, что эта идея никогда меня не вдохновляла, – мягко сообщил он, держа ее так близко, как только осмеливался на этой чертовой консервативной ассамблее. – Но я решил, что, пока она проводит время со мной, она не сможет создавать проблемы для вас.
   – О, вы необычайно галантны, – скептически заметила Мэдди.
   – Думаю, да.
   – Так. И, полагаю, вы будете так же галантно стоять рядом с ней в Вестминстерском аббатстве через две недели?
   И тогда, услышав ревность в ее голосе, Куин улыбнулся.
   – Я не хочу жениться на Элоизе, – прошептал он, памятуя о других кружащихся вокруг них парах и понимая, какой вред это может нанести ее репутации. – И я не намерен это делать. Я люблю тебя, Мэдди.
   Она буквально споткнулась о его ногу, и Куин с улыбкой прижал ее к своей груди, пока она не восстановила равновесие.
   – С тобой все в порядке? – спросил он, чувствуя себя гораздо увереннее, чем минуту назад.
   – Что… что вы сказали? – прошептала она, обратив к нему побледневшее лицо.
   – Я сказал, что люблю тебя. Почему это вызвало такое удивление?
   – Да, но, Куин, вы не можете любить меня – вы ведь все еще помолвлены с Элоизой.
   – Только до завтрашнего утра. Она больше не опасна для тебя, а я не уверен, что смогу вынести еще день с ней. И вообще я нахожу, что вокруг меня вертится несколько неприятных знакомых – очень высокомерных.
   Мэдди усмехнулась, ее глаза блестели.
   – Ты – идиот, – прошептала она.
   – И все равно я тебя люблю. Я начинаю верить, что тебя нельзя не любить.
   – Ты в меньшинстве. – Мэдди глубоко вздохнула. – Тебе не следовало говорить мне об этом, теперь положение еще больше усложнится. Ты скоро придешь в себя.
   – Будь со мной сегодня ночью, Мэдди, – прошептал Куин. – Мы все обдумаем завтра.
   – Но Элоиза…
   – К черту Элоизу, я хочу тебя.
   – Это низко, – тихо сказала она.
   Но в ее голосе Куин отчетливо услышал желание. Только этого он и добивался.
   – Твоя репутация уже погублена, – настаивал он, – благодаря мне. Пожалуйста, Мэдди, что бы ни случилось, я хочу…
   – Тихо, – сказала она. – И каким же образом вы собираетесь все устроить, милорд? Мы что, проберемся в библиотеку и запрем дверь? Но, Боже, мы уже делали это, не так ли?
   Куин засмеялся, довольный собой. Он выиграл – по крайней мере, на данный момент.
   – Там была гостиная. Когда танец окончится, иди за мной.
   Как только смолкли последние звуки вальса, гости стали строиться для контрданса. Куин отступил назад, Мэдди следовала за ним. Оркестр вновь заиграл, и он проскользнул на темный балкон. Мэдди выглянула из-за угла, и он втянул ее за собой. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но она шагнула в сторону, оттолкнув его.
   – В чем дело? – спросил Куин, подводя ее к перилам балкона.
   Мэдди показала ему кулак.
   – Все повторяется, – прошипела она, – как с тем проклятым Спенсером. Не хочу, чтобы кто-то увидел, как ты пытаешься поцеловать меня. Тем более после того, как я вновь завоевала уважение света.
   – Я сначала проверю, – сказал Куин и двинулся мимо нее в тень балкона.
   При сложившихся обстоятельствах ему повезло, что она не ударила его; единственное объяснение, которое он мог дать своей глупости и неосторожности, – это то, что он не мог думать ни о чем, кроме теплого обнаженного тела, прижатого к нему.
   – Вокруг никого, – сообщил он, возвращаясь к ней. – Теперь ты поцелуешь меня?
   Бросив вокруг еще один нерешительный взгляд, Мэдди поднялась на цыпочки. Положив руки ему на грудь, Мэдди коснулась его губ своими. Куин закрыл глаза при этом теплом прикосновении. Обнимая ее за тонкую талию, он думал о том, как далеко она зашла в своем доверии к нему. Если бы он оказался преданным и оклеветанным близкими ему по положению, он вряд ли смог бы поступить, как она.
   Мэдди вздохнула:
   – О, это было очень приятно. – Через мгновение ее тело расслабилось. – А что теперь? – прошептала она около его рта, легкими поцелуями покрывая его губы, линию скул и щеки.
   Куин еле сдерживал накатившее желание.
   – Нам лучше поскорее предпринять что-то, – пробормотал он, – потому что я чувствую себя не в своей тарелке.
   – Здесь? – скептически спросила она, дыхание ее стало неровным.
   Куин подошел к перилам и заглянул вниз в сад. Толстая решетка, обвитая виноградной лозой, поднималась вверх по стене. Они могли спуститься по ней вниз, но там только неясные тени листвы защитят их от любопытных глаз. А таких глаз вокруг было великое множество.
   – Черт! – В отчаянии стукнув кулаком по перилам, он наклонился ниже и взглянул наверх. – Сюда. – Он улыбнулся, указывая на-темное окно футах в двадцати над их головами. – Чердак.
   – Ты сумасшедший, – заявила Мэдди, но не смогла подавить нервный смешок. – Куин, ты не можешь говорить серьезно. Чердак в «Олмаксе»?
   – Именно. Я полезу первым?
   – Куин, я не смогу туда вскарабкаться. Я порву платье.
   – Тогда, полагаю, мы должны заняться любовью прямо здесь. – Он нежно улыбнулся, пробегая пальцем по ее щеке. – Это будет не впервые, если мы разорвем одно из твоих очаровательных платьев, Мэдди.
   – О, проклятие, – простонала она, судорожно сглатывая. – Если бы я еще не была погублена, ты позаботился бы об этом. Полезай по этой чертовой решетке.
   Ему это удалось достаточно легко. К счастью, окно не было закрыто изнутри, он распахнул его и перекинул ногу через подоконник. Когда он посмотрел вниз, то увидел, что Мэдди, заправив подол платья в декольте, решительно карабкается наверх.
   – Ты боишься высоты? – мягко спросил он, вводя ее в высокое узкое помещение.
   – Не верится, что я это делаю, – выдохнула она, освобождая подол платья. – Я совсем потеряла рассудок. Это так глупо.
   Куин приник к ее губам, остановив ее жалобы глубоким страстным поцелуем. Он не мог поверить, что она пошла на это, но у него не было намерения позволить ей тут же спуститься вниз.
   Все вокруг было устлано пылью, но, по счастью, лишнюю мебель закрыли простынями. Куин отпустил Мэдди, только чтобы раскрыть инкрустированный сервировочный столик с гладкой поверхностью. Подняв Мэдди за талию, он посадил ее на полированный дуб.
   – Куин, мы не можем это делать, – сумела произнести она, сжимая его плечи и поднимая подбородок, пока он прокладывал губами путь вниз по ее нежной шее.
   – Перестань повторять одно и то же. Я хочу быть с тобой.
   – И я хочу быть с тобой. Но…
   Он отклонился настолько, чтобы взглянуть ей в глаза.
   – Ты не выйдешь замуж ни за кого, кроме меня, и я никогда не женюсь на Элоизе. Ясно?
   Мэдди нахмурилась:
   – Ты не можешь мне приказывать…
   – И я не женюсь на Элоизе Стоуксли, – повторил Куин, прежде чем она превратила их беседу в битву: у них было слишком мало времени.
   Ее рот приоткрылся.
   – Не женишься? Правда?
   – Правда. – Куин взял ее за локти, затем медленно заскользил руками по ее ногам, поднимая при этом юбку. Он наклонился и провел губами по ее обнаженному бедру, мускулы которого дрогнули.
   – А как же твоя семья? – резко спросила Мэдди.
   – Я сообщу им завтра. – Он вновь жадно нашел ее губы. Она застонала, когда он нежно коснулся ее заветного местечка между бедрами.
   – Но как насчет того…
   – Пожалуйста, – прошептал он, – не спрашивай больше ни о чем.
   Намеревалась Мэдди спросить о чем-нибудь или нет, она занялась тем, что начала нежно покусывать его губы, затем ухо. Его сердце застучало как колокол. Куин положил ее ноги на свои бедра, притянув ее как можно ближе к себе. Казалось невозможным, что такая огненная, страстная женщина не имела до него любовников, но он знал, что это было именно так. Он был ее первым мужчиной, и, если все пойдет так, как он планировал, как он мечтал, он будет ее единственным возлюбленным.
   Руки Мэдди вытащили рубашку из его брюк. Сдавленно засмеявшись, она поцеловала его, а ее серые глаза горели страстью. Она боролась с его застежками, затем освободила его от бриджей. Куин застонал, когда она сложила ноги вокруг его бедер. Он медленно вошел в нее, наслаждаясь ощущением ее теплой тугой плоти вокруг него.
   Мэдди откинула голову, когда он начал движение вперед и назад, обняв его руками за шею и тесно прижимаясь к нему. Куин положил руки ей на ягодицы, притягивая ее к себе с каждым движением бедер. Он хотел запомнить все – очарование лунной ночи, приглушенные звуки контрданса внизу, запах лаванды, исходивший от кожи Мэдди, и блеск ее глаз, когда она смотрела на него.
   Они достигли наивысшей точки наслаждения одновременно, и Куин спрятал лицо у нее на плече, когда вздрогнул и оставил внутри ее свое семя. Мэдди закинула руки ему за плечи, крепко прижимаясь к нему. Через какое-то время он поднял голову и снова нежно поцеловал ее.
   – Что ж, теперь ты окончательно погубил меня, – сказала она, пытаясь отдышаться.
   – Кажется, это вошло у меня в привычку, – согласился Куин. – Ничего не могу с собой поделать – ты неотразима. Но скоро мы с тобой разделим настоящую постель, и вся ночь будет только для нас двоих.
   Мэдди улыбнулась ему и, медленно подняв руку, потрепала его по щеке.
   – Это будет прекрасно, – прошептала она.
   Он не мог не улыбнуться. Мэдди не сказала, что любит его, но он явно не был ей безразличен. Степенью доверия, оказанного ему, она сделала это очевидным. Он не имел представления, скажет ли она когда-либо эти слова. Но он готов был ждать.
   – Я люблю тебя, Мэдди; Я полюбил тебя, как только увидел.
   Она сразу протрезвела.
   – Что мы теперь будем делать?
   Он удрученно усмехнулся.
   – Мы спустимся вниз по решетке. Затем ты и я отправимся по домам. Утром я заеду к твоим родителям. Сначала я заеду к Элоизе, потом – к тебе. Я желаю тебя всем сердцем, Мэдди, ты заставляешь меня чувствовать себя живым. Нет ничего более важного, чем наше совместное счастье.
   – А твоя семья, честь или твой титул? Что, если отец лишит тебя наследства?
   Он взял ее руки и прижал их к своему сердцу.
   – Я заеду к вам завтра утром, – решительно и твердо повторил Куин. – Доверься мне.
   – Обещаешь?
   – Обещаю, любовь моя.
   После последнего медленного поцелуя Куин помог ей спуститься со стола. Ей хотелось, чтобы он вновь заключил ее в объятия, но громкий смех из бального зала внизу напомнил ей, что она не могла вечно прятаться на чердаке «Олмакса», как бы ей этого ни хотелось.
   Куин заправил рубашку в брюки и попытался привести волосы в относительный порядок, так как Мэдди основательно растрепала их. Она поправила платье и нижнюю юбку, чувствуя, что тоже растрепана. Это было безумием. И помрачение рассудка оставалось единственным объяснением поведению с тех пор, как она встретила Куинлана Улисса Бэнкрофта.
   Она слышала о мужчинах, которые, начав пить крепкие напитки, уже не могут остановиться. День и ночь они жаждут их снова и снова, не обращая внимания ни на что иное, пока наконец не упиваются до смерти. Она впервые поняла подобное пристрастие.
   Мэдди жаждала Куина каждой клеточкой своего тела, каждым ударом сердца. Никто не знал ее так, как он, и никто не заботился о ней, как он. Они совсем не подходили друг другу, но весь смысл ее жизни состоял в том, чтобы быть с ним. В лунном свете его волосы казались серебряными, а зелень глаз – чернотой.
   – На что ты смотришь? – спросил он.
   – На тебя, – ответила она. – Я не могу понять тебя.
   Он усмехнулся:
   – Я думал, что весь как на ладони.
   – Нет, не это. – Мэдди покраснела, хотя не могла представить, что ее смущало. У нее определенно не было секретов от него.
   Куин накинул старую простыню на стол.
   – Что же тогда?
   – С тех пор как ты встретил меня, ты чуть было не утонул и не был подстрелен, на тебя напала сумасшедшая свинья и наорал отец, и…
   – Мой отец орет все время, – перебил он ее, – к тебе это не имеет никакого отношения.
   – Я просто не понимаю, как после всего этого ты решил, что любишь меня.
   Куин долго смотрел на нее, затем медленно подошел и заправил выбившуюся из прически прядь волос.
   – Я не тупой и не скучный, – спокойно заявил он.
   – Я знаю об этом, – согласилась Мэдди. – Это только раньше я сердилась на тебя.
   Он нежно коснулся пальцем ее губ.
   – Скучный не я, а моя жизнь. Сколько себя помню, я знал, что однажды стану герцогом Хайбэрроу. Я знал, кого считать другом, а кого врагом, не потому, что я лично встречал их, а из-за их предков. Я знал, на ком женюсь, практически с момента ее рождения. Ты же… такая непредсказуемая, это редчайшая ценность там, откуда я пришел. – Куин засмеялся. – Право, до тебя никто не пытался утопить меня.
   Она искала его взгляд, и то, что увидела в нем, были тепло и страсть под стать ее собственным.
   – Что произойдет, когда ты пресытишься мной?
   Куин засмеялся, и она прикрыла ему рот рукой, чтобы не услышали снизу.
   – Тихо, – приказала Мэдди.
   Куин отвел ее руку, задержав в своей.
   – Не думаю, что ты можешь мне наскучить, даже если захочешь, дорогая. – Он тихо засмеялся, в глазах его плясали огоньки, и он наклонился, чтобы снова поцеловать ее.
   За этим последовали новые поцелуи, пока музыка внизу не прекратилась. Мэдди бросила взгляд в окно.
   – О нет.
   – Это всего-навсего перерыв, Мэдди, – сказал он, притягивая ее ближе к себе и обнимая руками за плечи так, словно намеревался никогда не отпускать. И она не имела ничего против. – Подождем, когда начнется следующий танец, а затем спустимся вниз.
   Мэдди с сомнением посмотрела на него.
   – Полагаю, ты не хочешь, чтобы мы тайком выбрались с чердака…
   – Мы вернемся тем же путем, каким поднялись, – спокойно объяснил Куин.
   – Но у меня нет такого же мощного стимула спускаться вниз, как когда я карабкалась наверх, – шутя пожаловалась Мэдди. – Это чертовски длинный путь, Куин.
   – Я полезу первым, так что можешь упасть на меня, если захочешь.
   Освободив ее, он направился к окну, осторожно выглядывая наружу.
   – В саду, похоже, никого нет, – сообщил Куин и наклонился, чтобы осмотреть балкон.
   – Ух! – Он нырнул обратно. – Очевидно, мы не единственная влюбленная пара этим вечером. Должен сказать, что нравы в «Олмаксе» безнадежно падают.
   Теперь, когда она не была так… погружена в Куина, ночной воздух из окна холодил ее обнаженные руки. Мэдди обхватила себя руками.
   – Тогда, подозреваю, нам придется выбраться отсюда другим путем.
   – Нет, подождем еще несколько минут. – Куин посмотрел вниз, затем на нее. – Не хочешь узнать, кто там?
   – Нет, кто бы там ни был, они хотят уединения, иначе они не вышли бы на балкон.
   Куин выпрямился и повернулся к ней.
   – Хочешь мой фрак? – Он начал снимать его.
   – Нет, мне не нужен ваш фрак, мистер Галантность, – ответила она, останавливая его. – Ты все равно должен будешь снова надеть его через пару минут. – Он выглядел таким теплым и приятным, что Мэдди обняла его за тонкую талию под фраком.