Энтони Пирс. Волшебный коридор

   Обыкновены что-то потеряли, но пострадал и Ксанф. Со временем стало ясно, что людской части обитателей Ксанфа необходим приток свежих сил. Когда прекратились нашествия, среди бывших обыкновенов, а ныне ксанфян начали множиться странные явления. У людей старшего поколения, проживших большую часть жизни в Обыкновении, развивались волшебные таланты. Их дети, то есть второе поколение, нередко рождались волшебниками. Многие женились или выходили замуж за животных, от чего на свет появлялись промежуточные существа — гарпии, фавны, водяные. Были и такие, которые просто превращались — в гномов, огров, нимф. И вот однажды король — это был Трент — решился и снял магическую преграду между Ксанфом и Обыкновенией. Король Трент привел в Ксанф поселенцев из Обыкновении, но предупредил их, что в случае необходимости они будут призваны на защиту своей новой родины от вторжений извне. Обыкновены, правда, вторгались в Ксанф раз в столетие, не чаще. Когда Трент снял щит, людям в Ксанфе зажилось лучше.
   Дор понимал, как не терпелось умному, любознательному архивариусу Арнольду занести в каталог очередные диковинки из Обыкновении, страны, так долго казавшейся сплошной загадкой. Трудно поверить, что есть земля, где нет волшебства, а жизнь все-таки существует.
   Они пошли дальше по узкому коридору. Компас — Дор украдкой взглянул на стрелку — указывал... на кабинетик Арнольда!
   Неужели этот сухарь и есть тот самый волшебник-кентавр, та самая угроза благополучию Ксанфа, то важнейшее дело, ради которого прибыл сюда Дор? Нет, что-то здесь не так. Начнем с того, что за скучным архивариусом Арнольдом никто никогда никаких волшебных способностей не замечал. Потом, эта близорукая книжная моль явно из тех, кто поддерживает порядок, а не разрушает его. К тому же близорукому архивариусу Арнольду... да, сколько ему лет? Наверняка очень много. Если сравнить с людьми, то он попросту древний старик. А волшебный талант, как известно, качество врожденное, хотя его могут открыть в ребенке чуть позже, в отрочестве, допустим. Но Арнольд уже не отрок, ему сто лет, не меньше! Волшебный талант не может таиться так долго. Нет, Арнольд не волшебник. Компас ошибается. Надо искать молодого кентавра, даже, пожалуй, младенца.
   Дор продолжал осматривать музей, а СТРЕЛКА ПРОДОЛЖАЛА УКАЗЫВАТЬ НА АРНОЛЬДА! То есть на его кабинет.
   А может... может, Арнольд женат, у него есть ребенок, то есть кентавренок, и этот кентавренок ползает сейчас там, среди бумаг и археологических редкостей? Может, именно на него, играющего сейчас в каморке в свои детские игры, и показывает компас? Дор очень хотел, чтобы именно так все и оказалось.
   — Очнись, а то старейшина обратит внимание, — шепнула Айрин, толкнув его в бок.
   Дор взял себя в руки и даже стал прислушиваться к рассказу Джерома.
   Осмотр музея наконец завершился.
   — Не желаешь ли ознакомиться с чем-нибудь еще, король Дор? — поинтересовался Джером.
   — Благодарю тебя, старейшина Джером, я увидел достаточно.
   — Наверняка ты хочешь поскорее оказаться в замке Ругна. Мы можем тебе помочь. Свяжемся с придворным волшебником-переносчиком...
   Любезная услуга, но совсем не ко времени. Дору надо во что бы то ни стало отыскать кентавра-волшебника, так что покидать остров он пока не собирался. Но кентавры наверняка не обрадуются, если узнают об истинной цели его визита. Он не может, однако, подойти к старейшинам и сказать: «Помогите мне отыскать волшебника, который прячется здесь, у вас на острове». Старейшины сразу же отвернутся от него; теплое гостеприимство сменится ледяным безразличием.
   А не потому ли кентавры так приветливы и щедры, что давно догадались об истинной цели его появления на их острове? Догадались и теперь следят за ним, прикрываясь гостеприимством. Ему так любезно показали все достопримечательности острова, что большего требовать просто неприлично. А теперь, король, тебе пора назад, во дворец; государственные дела не ждут...
   — Прежде чем отправиться назад, я хотел бы еще раз переговорить с Четом.
   — Пожалуйста, пожалуйста. Он твой друг.
   Подчеркнутая любезность старейшины Джерома заставляла еще больше волноваться короля-практиканта Дора. Теперь он почти не сомневался: кентавры следят за ним.
   — Еще я хотел бы обсудить кое-что со своими друзьями.
   Джером вежливо кивнул.
   После полудня все пятеро собрались в прелестном садике, где за ними никто не мог подсматривать и никто не мог подслушивать.
   — Задание вам известно, — обратился Дор к собравшимся. — Мы должны отыскать среди кентавров волшебника и определить, какой у него талант. Если получится, доставить его в замок Ругна. Но кентавры с ненавистью относятся к волшебным талантам своих собратьев, для них это просто непристойность. Ну как если бы кто-нибудь из нас... ну... скажем, заглянул Айрин под юбку.
   — Про юбки не надо! — слегка покраснела Айрин. — Недавно я такое пережила... Мне казалось, что весь мир глядит мне под юбку...
   — Заимела такие ножки, так плати, — пояснил Гранди. Айрин тут же угостила нахального крошку пинком, но тот успел увернуться. Дор заметил, что Айрин не очень рассердилась.
   — Поскольку я кентавр, но и твой друг, Дор, я сочувствую и вам, и кентаврам, — сказал Чет. Его левая рука висела на перевязи, а на груди болтался мешочек с обезболивающим зельем. Он бодрился, хотя был еще очень слаб. — И люди, и кентавры не всегда мыслят разумно. Кентаврам следовало бы гордиться своими талантливыми сородичами, как Айрин — своими прелестными ножками...
   — Ой, хватит, — отмахнулась Айрин и снова покраснела. — Все ясно. На острове Кентавров о нашем деле надо помалкивать. За наши поиски здесь нас по головке не погладят.
   Дор обрадовался, что его поняли и поддержали.
   — Я хочу вам кое-что сообщить, — сказал он. — Кажется, я... отыскал кентавра-волшебника. У архивариуса Арнольда есть ребенок. Этот ребенок и есть тот самый волшебник.
   — Архивариус Арнольд? — переспросил Чет. — Я его знаю. Он служит в музее уже лет пятьдесят. Мне про него мать рассказывала. Так вот, Арнольд холостяк, и детей у него нет. Его интересуют древние амфоры и каталоги, а не женщины и семейная жизнь.
   — Если у Арнольда нет детей, значит, волшебник САМ АРНОЛЬД] — с нажимом сказал Дор. — Компас показывал на него. Я сам ничего не могу понять, потому что раньше в Ксанфе таких волшебников не было. Но компас мне передал Хамфри, а магические приспособления доброго волшебника всегда работают безупречно.
   — А какой талант у этого самого Арнольда? — поинтересовалась Айрин.
   — Не знаю. Я не успел выяснить.
   — Давайте я разведаю, — предложил Гранди. — Если вокруг дома этого очкарика водятся животные и растет трава, они наверняка расскажут...
   — Я и сам могу расспросить, — вздохнул король. — Всяких неодушевленных там, наверное, тоже предостаточно. Сложность не в этом. Старейшины хотят отправить нас домой, а у меня нет подходящего предлога, чтобы задержаться. А нам бы только на ночь остаться. Но как мне упросить старейшин? Я не хочу лгать или настраивать их против нас. Король Трент перед отъездом сказал мне: «Не хитри, будь прям». А как тут не схитрить — просто не знаю.
   — И снова я смотрю как бы с двух точек зрения, — сказал Чет. — Надо быть честным всегда... но не сейчас, не с кентаврами. Кентавры становятся на дыбы, когда сталкиваются с тем, что им не по нраву. Не хочу осуждать собственного отца, но...
   Остальные поняли, что он хотел сказать. Кентавр Честер решал все споры очень простым способом — хватал перечившего ему за горло и тряс, словно мешок с мусором. Здешние кентавры более воспитаны, но не менее упрямы.
   — Скажи кентаврам, что у тебя есть еще дела на острове и ты хочешь пробыть еще день, — предложила Айрин. — Ведь это чистейшая правда. Дело у тебя есть, и очень важное.
   — Просто, но гениально! — обрадовался Чет. — Именно так объясни кентаврам, а ночью потихоньку выберешься — и на поиски! Но сначала Гранди должен разведать дорогу, а то ты начнешь блуждать и вызовешь подозрения. Таким образом ты, не дразня кентавров, сделаешь дело и завтра отправишься домой.
   — А вдруг нам придется забрать его, волшебника то есть, в замок Ругна? Могущественный волшебник обязательно должен побывать в резиденции короля.
   — Об этом можешь и не мечтать, — покачал головой Чет. — Даже если Арнольд и в самом деле окажется волшебником, он все равно никуда не поедет. Служба в музее для него превыше всего.
   — Достаточно будет выяснить одно — какой у него талант, — сказала Айрин. — Когда Совет старейшин обо всем узнает, он сам решит, что делать.
   — Ну вот и выяснили, — с облегчением вздохнул король. — Значит, сегодня ночью. Я пойду один.
   — Как бы не так, — возразила Айрин, а Загремел понимающе хмыкнул. — Вместе эту кашу заварили, вместе и расхлебывать будем. Один ты не справишься.
   — Я в восторге от того, насколько высоко ценят мои силы, — криво усмехнулся Дор. Но потом понял, что поддержка и в самом деле не повредит.
   Он боялся совершить промах, но сам не хотел просить о помощи, чтобы не втягивать друзей в дело, не совсем, как он считал, честное и чистое.
   В эту ночь они занялись осуществлением плана. Первым вышел Гранди. Темная фигурка растворилась во мраке. Гранди принес хорошие вести, и тогда все остальные покинули уютные постели — не было только Чета, он ночевал в другом месте и не мог выскользнуть незамеченным — и двинулись сквозь залитую лунным светом ночь. Приближалось полнолуние, так что света хватало.
   Музей отыскали легко. Дор предполагал, что ночью он будет закрыт, но в окошке, увы, горел свет.
   — Кто там, внутри, сидит? — спросил он у земли под ногами.
   — Архивариус Арнольд, — ответила земля. — А вы, должно быть, круглые невежды, если не знаете, что господин архивариус всю неделю работает допоздна, заносит в каталоги новые обыкновенские экспонаты. Одного не пойму — что интересного он находит в этом хламе...
   — В чем состоит его волшебный талант?
   — Его что? — удивилась земля.
   — Так ты не знаешь о его волшебном таланте? — удивился Дор.
   — Шутить изволите, юноша, — глухо ответила земля. — Кентавры вообще сторонятся всего волшебного.
   — Кажется, придется зайти и спросить самого Арнольда, — вздохнул Дор.
   Они вошли в музей. Арнольд сидел у стола. Перед ним лежали экспонаты. Кентавр прикреплял к ним этикетки и делал записи. Обломки камней... какие-то черепки... ржавые железки...
   — Поскорей бы археологи все разобрали, — ворчал старик. — Днем стол вечно занят... приходится клеить этикетки по ночам... — Тут он заметил гостей и от удивления выпучил глаза: — Что вы здесь делаете? Музей ночью не работает.
   Дор прикинул, не рассказать ли обо всем без утайки, но решил, что пока рано. Сначала надо получше познакомиться с Арнольдом. А вдруг и он из тех, что становятся на дыбы?
   — Господин Арнольд, я должен обсудить с тобой одно важное дело, — сказал Дор. — Днем, в присутствии посторонних, я просто не мог этого сделать.
   — Ума не приложу, чем могу быть полезен королю Ксанфа, — пожал плечами Арнольд. — Держись подальше от экспонатов, и я выслушаю что угодно. Обыкновенские вещицы мы добываем с величайшим трудом.
   — Я в этом не сомневаюсь, — согласился Дор. — Мы прибыли сюда по воздуху, верхом на облаке, и едва не оказались за пределами области магии. Нам повезло, что мы не упали с неба. Да, Обыкновения — неподходящее место для нас, ксанфян.
   Кентавр пробормотал что-то невнятное.
   — Вы видели остров южнее острова Кентавров? — спросил он.
   — Нет. Так далеко на юг нас, к счастью, не занесло. Мы обрушились в море рядом с островом Кентавров.
   — На том острове, что южнее острова Кентавров, должно быть, очень сильная концентрация магии. Мой плот плавает при помощи двигательного заклинания, и это заклинание ни разу меня не подвело. Остров принадлежал Обыкновении, но теперь он насквозь волшебный.
   Арнольд продолжал свой труд — наклеивал этикетки, делал записи в большой тетради. Он любил эту скучную работу и выполнял ее чрезвычайно аккуратно.
   — Мы не долетели до того острова, о котором ты упомянул, но неприятностей и без этого хватило, — сказал Дор. — Впрочем, была гроза. Гроза могла ослабить магию.
   — Вполне возможно, — кивнул Арнольд. — Грозам это свойственно.
   Архивариус любезно поддерживал разговор, ведь гости не мешали ему попутно выполнять положенную работу, но Дор чувствовал себя не в своей тарелке.
   — Старейшина Джером упоминал о некоем соглашении, которое заключили между собой кентавры и люди в давние времена. А есть ли в твоей коллекции вещи из тех времен?
   — Конечно, есть, — заметно оживился Арнольд. — Кости, наконечники стрел, рукоятка железного меча... Вещей немного, они из разных эпох, но все равно бесценны, как немые свидетели прошлого. Минувшее скупо делится своими сокровищами, но кое-что до нас все же доходит.
   — Хочу тебе сказать, уважаемый Арнольд... я ведь волшебник, — признался Дор. — Я умею беседовать с неодушевленными предметами. Если тебе захочется поговорить с какой-нибудь из этих старинных штуковин...
   — Неужели такое возможно! — воскликнул Арнольд, явно обрадованный. — Ах, я забыл. Ты ведь человек, магия для тебя в порядке вещей. Но я, признаться, горжусь тем, что, подобно большинству моих ближайших соплеменников, подвергаю магические явления сомнению, разумному сомнению. С историческими экспонатами, однако, хотел бы поговорить. А знаешь ли ты, король, легенду о происхождении рода кентавров?
   — Знаю, но очень поверхностно, — сознался Дор. — Выслушаю с удовольствием. Это пойдет на пользу будущей беседе с обыкновенскими достопримечательностями. Мои вопросы к ним обретут больший вес.
   — В седой древности, — с трепетом начал архивариус, — тысяча восемьсот примерно лет назад, первый человек и первая лошадь... А знаешь ли ты, как выглядит лошадь? — спросил вдруг Арнольд. — Я тебе опишу. Представь себе слитую в единое тело переднюю часть морского коня с... гм... хвостом кентавра...
   — Я знаю. Лошади похожи на кобыл-страшил, только они не приходят к спящим.
   — Совершенно верно. Так вот, тысяча восемьсот лет назад первый человек и первая лошадь пришли в Ксанф, насколько нам известно, из Обыкновении. Но Ксанф уже тогда был волшебной страной. Магия Ксанфа насчитывает не одно тысячелетие. Ксанфские растения к тому времени уже успели пройти путь эволюции... Ты знаком с этим термином, король?
   — Знаю. «Сначала жили сушки, сушки переродились в коклюшки, а потом появились полушки», — припомнил Дор фразу из учебника.
   — Гм, да, — кашлянул архивариус. — Эволюция — это так называемая теория, согласно которой отдельные виды изменяются с течением времени. Ах да, королей в Ксанфе учат именно кентавры, так что ты, я думаю, отчасти посвящен. Раньше, когда на суше властвовали драконы — назовем этот период периодом рептилий, — не было в Ксанфе ни людей-помесей, ни карликов, ни троллей, ни гоблинов, ни эльфов. Тот первый, пришедший из Обыкновении человек понял, что Ксанф — не самое плохое место для жизни. Ум и сообразительность подсказали ему, что надо держаться подальше от хищных растений и драконов. Первый человек был воином. Он владел луком, мечом, копьем, дубинкой. Он был отважен и смел.
   Ксанф оказался восхитительной страной, но человек был одинок. Он пришел в Ксанф, как мы, ученые, предполагаем, потому что бежал от своих обыкновенских сородичей. Хочется думать, что он был благородным бунтарем, решившим найти в Ксанфе спасение от какого-нибудь коварного и злого властелина, — и бунтари, и злые правители в Обыкновении не редкость. Он не мог вернуться в Обыкновению, ведь там его ждала смерть. И в самом деле, через какое-то время по его следам в Ксанф нагрянул отряд воинов. Они намеревались найти того человека и убить. Существует неясность в вопросе, каким образом обыкновенам удалось проникнуть в Ксанф. Есть закон: обыкновены, принадлежащие к одной исторической эпохе, могут войти в Ксанф только группой, а не по отдельности, но те первые обыкновены проникли сюда так — сначала один, то есть преследуемый, потом отряд, то есть преследователи. Не знаю, как это им удалось, а может, последующие века просто исказили правду, но предание гласит, что они вошли именно так. Но преследователям повезло меньше: Ксанф уничтожил их. Да, наша страна может быть жестокой. Спастись удалось только двоим. Они выжили лишь потому, что тот, кого они явились убить, — в истории он остался под именем Альфа, но почему так, хроники не объясняют, — спас их и врачевал их раны. Излечившись, бывшие преследователи покаялись перед своим спасителем и поклялись ему в вечной дружбе. Наши предки блюли свою честь. И современные кентавры в том, что касается чести, весьма щепетильны.
   Итак, их стало трое. К тому же им удалось сохранить своих лошадей. Никто из этих обыкновенов не мог покинуть Ксанф, потому что слух об их измене каким-то образом достиг Обыкновении. Возвращение грозило смертью. Но есть мнение, что они остались в Ксанфе не только из-за боязни наказания. Они не вернулись потому, что сама обыкновенская культура вдруг стала им чужой. Это, конечно, только предположение, но ученые его допускают. Один из вариантов предания повествует о попытке вернуться на родину. Там же упоминается о постройке Вавилонской башни. Башню, как известно, не достроили, потому что строящие перестали понимать друг друга. Соседствуя с легендой о наших предках, сказание о Вавилонской башне будто подсказывает, что обыкновены позабыли родной язык и родная земля стала для них чужой. Один из этих троих был в свое время наемным солдатом, то есть получал деньги за службу в войске. Там, в Обыкновении, наемник говорил на обыкновенском наречии, малопонятном прочим служивым. Но стоило ему оказаться в Ксанфе, и речь его стала понятна всем. Такова особенность Ксанфа: все культуры, все наречия, устные и письменные, сливаются здесь в один общий язык, понятный всем — и людям, и драконам. М-да, так вот... Эти трое, оказавшись в волшебной стране, вполне в ней освоились, узнали свойства магии, научились ею пользоваться. Их лошади паслись на сочных лугах. И тут... Всем нам хочется, чтобы история текла ровным, гладким потоком, но она нас не слушает, она ветвится, подчас "весьма прихотливо, хотя в каждом ее ответвлении всегда содержится предпосылка, позволяющая включить и этот фрагмент во всеобщий процесс... Так вот, наши предки ни в чем не знали нужды, но со временем затосковали... по женской ласке. Обыкновенские женщины остались далеко, за границей, которую они перейти не могли и не хотели. А им, этим новоиспеченным ксанфянам, хотелось укорениться здесь, а не просто дожить свой срок и умереть.
   Первоксанфяне узнавали новую землю все лучше и лучше. Однажды они оказались на каком-то прибрежном острове, очень красивом. Им захотелось пить. Они увидели ручей, и напились из него, и напоили своих кобылиц. Они ведь не знали, что это не просто ручей, а источник любви, что напившийся из него мгновенно вспыхивает любовной страстью к первой встречной особе прекрасного пола, будь то рыба, будь то птица, будь то КОБЫЛИЦА! Да, уважаемые слушатели, и взглянули они на кобылий, своих, и поняли, что они прекрасны. И кобылицы взглянули на хозяев своих, и сердца их взыграли. Так было положено начало роду кентавров. Вот вам и еще одно потрясающее отличие нашей страны от Обыкновении.
   В Обыкновении брак человека с... ну, допустим, с птицей не дает потомства, а в Ксанфе — сколько угодно; хотя и у нас птицы предпочитают птиц, рыбы — рыб, драконы — драконов.
   Итак, обыкновены вступили в союз с кобылицами, и от союза этого вскоре родилось потомство. Дети видели, что их родители сильно отличаются друг от друга. Главными были отцы, то есть люди: они были умны, но и матери, то есть кобылицы, тоже обладали достоинством, и немалым — они были сильны. Поэтому дети научились уважать как ум, так и силу. Люди обучили своих детей всему, что знали, и взамен потребовали одного — права управлять Ксанфом. Со временем кобылицы умерли, оставив многочисленное потомство. Следом умерли и люди. На острове осталось быстро увеличивающееся племя кентавров. Кентавры помнили уговор: Ксанфом должны управлять люди. И когда столетия спустя пришли новые обыкновены — на этот раз они привели с собой настоящих женщин, — кентавры вручили им бразды правления королевством. Так длится и по сей день.
   — Прекрасная легенда, — вздохнула Айрин. — Теперь я понимаю, почему вы, кентавры, всегда нас поддерживаете, даже если мы того не заслуживаем, и почему вы становитесь нашими учителями. Вы обладаете большей силой воли, нежели мы, люди.
   — Люди приходят в Ксанф, а кентавры живут здесь от века. В этом наше преимущество, — сказал Арнольд. — Но то, что я рассказал вам, всего лишь легенда. Мы верим ей, хотя не имеем доказательств.
   — Теперь я бы хотел поговорить с каким-нибудь древним предметом, — напомнил Дор. Рассказанное кентавром очень тронуло его. Сам он отнюдь не собирался жениться на драконше, но знал, что потомки самых причудливых браков в Ксанфе действительно существуют. Гарпии, водяные, бандикуты, оборотни, летучие мыши-вампиры — вот она, эта компания. Среди их предков — и люди, и животные. Сочетались между собой в Ксанфе не только люди и животные, но и животные разных видов. Химеры и грифоны — дети от этих браков. Существа они, конечно, малосимпатичные, но без них Ксанф не был бы Ксанфом. — Поговорив с древним предметом, я, вполне возможно, получу долгожданное доказательство...
   Но кентавр почему-то сразу поскучнел.
   — Да, — сказал он, — я всю жизнь мечтал иметь более веские подтверждения; нечто более солидное, нежели эта красивая легенда. Но теперь я боюсь... боюсь, что факты уничтожат мой возлюбленный вымысел. Прекрасная сказка сменится правдой, быть может грубой и жестокой. А вдруг окажется, что наши предки были не такими уж и симпатичными? Сейчас я впервые понял, что неведение бывает куда слаще знания. Умоляю тебя, оставим в покое и нерушимости древнее предание рода кентавров.
   — Ладно, оставим, — согласился Дор, хотя в душе сомневался. Он понял, что пришло время открыть истинную цель их странного ночного визита. — Кентавры, получается, произошли от людей, а люди обладают... волшебными талантами... — осторожно начал он.
   — Я считаю, что и у некоторых кентавров есть таланты, — наставительно заметил Арнольд. — Но здесь, среди нас, вы таких точно не встретите. Магия, равно как и управление страной, — это ваше, людское дело.
   — Но среди кентавров встречаются очень сильные таланты.
   — О, ты подразумеваешь Германа-отшельника, — догадался Арнольд. — Он действительно умел вызывать манящие огоньки. Я считаю, что с ним обошлись несправедливо. Герман спас Ксанф от нашествия вжиков восемнадцать лет назад и пожертвовал при этом своей жизнью. Да, некоторые разновидности магии кентавры признали, вынуждены были признать, но если среди нас появится новый кентавр-волшебник, он тоже будет изгнан. Мы, кентавры, презирали и впредь будем презирать непристойные явления, а магия с ними в родстве.
   Чем дальше, тем меньше этот разговор нравился Дору. Он знал, что Чери считала магию среди кентавров делом непристойным, хотя ее супруг Честер обладал магическим талантом. Чери смирилась с этим скрепя сердце.
   — Но кентавр-волшебник есть, — брякнул Дор, — среди вас.
   — Кентавр-волшебник?.. — Брови Арнольда поползли вверх и сошлись поверх очков. — Ты уверен?
   — Почти. Во всяком случае, на его присутствие указывали знамения в замке Ругна и в других местах.
   — Мне жаль этого кентавра. Кто же он? Дор многозначительно промолчал. Арнольд пристально смотрел на Дора. Он начал догадываться.
   — Неужели ты думаешь, что этот волшебник... я?
   Дор кивнул с довольно жалким видом. Кентавр недоуменно усмехнулся: — Что за глупости? И какой же магией я владею?
   — Не знаю.
   — В таком случае как ты посмел сделать столь оскорбительный намек! — возмутился кентавр, разгневанно взмахнув хвостом.
   Дор вытащил компас.
   — Господин архивариус, ты знаешь, как называется этот предмет? — спросил Дор.
   — Знаю, — ответил Арнольд и взял компас. — Это волшебный компас. И он указывает на тебя. Поскольку ты волшебник.
   — Когда ты держишь компас, он в самом деле указывает на меня. Но стоит мне взять его, он начнет указывать... на тебя.
   — Невероятно! — воскликнул Арнольд. — А ну-ка, возьми компас и подойди к зеркалу. Я хочу увидеть, куда повернется стрелка.
   Дор выполнил просьбу архивариуса. Стрелка указала на него. Арнольд побледнел: — Это ошибка! Я не волшебник! Если это так, то мне придется распрощаться со службой! Нет, это ошибка.
   — Я удивлен не меньше, — согласился Дор. — Но особое устройство в замке доброго волшебника Хамфри указало, что волшебник живет именно здесь, на острове Кентавров. Поэтому мы и прибыли сюда.