Эйлат Гидеон. Бич Нергала

   Ответом ему было злобное рычание, вырвавшееся из двух глоток. Пятерня вана потянулась к кинжалу на блюде, длинные руки его приятеля — к горлу агадейца. И вдруг застыли, точно обратились в камень.
   — Ну, — будничным тоном спросил горногвардеец у вана, — и что же мы там видим?
   — Нулан цел и невредим, — ответил ван с интонациями Луна. Его глаза смотрели на руку, повисшую над кинжалом, в глубине бесцветных зрачков разгорался страх. — Этот парень — Флад по прозвищу Кровосток, он действительно из Ванахейма. Искатель приключений. Биография на добрую сагу. Но друзья недолюбливают его за подловатый нрав, а врожденная тупость не дает выбиться в вожаки. Его десятника кличут Евнухом, это он дрыхнет во дворе под телегой, и наш Флад точит на него зуб. Зависть, понимаешь ли.
   — Давай-ка по существу, — сухо попросил Лун.
   — Да ну тебя к Митре! — обиделся ван. — Видел бы ты эти закостенелые амбиции в пыльной паутине посредственности. А в целом, конечно, тухлятина и муть. Ладно, к делу. Главарь шайки — киммериец по имени Тарк, беглый наемник из отряда Конана. Наш приятель отзывается о нем следующим образом: «недоношенная сопля, но дело знает». Тарк и Нулан, а с ними еще человек пятьдесят, отправились в Даис, можно сказать, для торговли. Вот только продавать они собираются не добычу, а свои услуги. Хотят устроиться в городскую стражу, а еще лучше, конечно, в личную гвардию красотки Зивиллы, новой когирской правительницы. Мечтают охранять закон и порядок. Флад искренне считает, что лучшая овчарка — это волк в каракулевой шубе. Обоз решили до поры подержать здесь, а то вдруг Зивилла пронюхает о сокровищах и, нуждаясь в денежных средствах, потребует у Тарка доказательства лояльности.
   — Стало быть, удел неприкаяных бродяг их не устраивает. — Лун понимающе кивнул. — Узнаю руку Нулана. Он мне сразу глянулся, этот плешивый храбрец. Дельный мужик. Правильно сориентировался. Еще что-нибудь интересное?
   — Они прикончили гонца мятежной знати, — с готовностью ответил Флад Кровосток. — Парнишка скакал к Токтыгаю с неприятными новостями, но сдуру напоролся на Тарка. Клянусь равнодушием Эрешкигали, не хотел бы я оказаться на его месте!
   Лун безрадостно улыбнулся.
   — Что ж, нам это на руку. Гонец к Токтыгаю должен прибыть от новой когирской королевы, а не от заговорщиков. Все?
   — Все. Жаль, тут, вообще-то, занятно — такие навороты! Не подозревал, что у бандита-дикаря может такое в башке твориться. Ладно, ну его к Митре, стирай меня.
   Лун отрицательно покачал головой.
   — Нет? Почему?
   — Побудь здесь. Чует мое сердце, скоро тут что-то произойдет. В случае чего, позаботься об обозе. Он может пригодиться.
   Ван опустил глаза на блюдо, несколько мгновений посидел в задумчивости, затем кивнул.
   — Мое тоже чует.
   Лун встал и направился к хозяину постоялого двора. Флад Кровосток и его товарищ проводили агадейца ничего не выражающими глазами и вернулись к еде.
   — Конь оседлан? — деловито осведомился Лун у потного толстяка.
   — Во дворе, ваша честь. Лучший рысак в этих краях, от такого сам герцог Эдийский, да упокоит Митра его светлую душу, не отказался бы.
   — Если к вечеру, — грозно произнес Лун, — твой хваленый рысак не привезет меня в столицу, то пеняй на себя, когда я вернусь.

* * *

   — Да, верные клинки мне нужны до зарезу, — кивнула новоявленная королева Когира, — и это не просто дурной каламбур. Вам не придется жалеть, что решили встать под мои знамена. — Она жестом подозвала капитана дворцовой гвардии. — Распорядись, чтобы людей Нулана и Тарка выпустили из тюрьмы и вернули им оружие и коней. — Молодая женщина повернулась к киммерийцу и хмуро спросила: — Ты понял? Здесь ты больше не Конан. Изволь припомнить настоящее имя.
   «Тут и одного самозванца, — мысленно договорила она, — более чем достаточно».
   Тарк пожал плечами и уступчиво склонил голову.
   — Как прикажете, ваше величество.
   — Вы зачисляетесь в городскую стражу. Как отдельный отряд, подчиняющийся непосредственно мне. Получите жалованье на месяц вперед, обмундирование, приличные доспехи. Можете обновить оружие, этого добра у меня вволю. С лошадьми дело обстоит похуже, но их много в конюшнях у мятежных дворян. Ты понимаешь намеки, Тарк?
   Тарк кивнул и ухмыльнулся.
   — Мы раздобудем коней, ваше величество. — Он посмотрел на Нулана, стоявшего рядом с умиротворенным выражением на лице. — Сотник Нулан умеет договариваться с бунтарями. Это и граф Саромо подтвердил бы, кабы не преставился при задушевной беседе.
   На изувеченном лице королевы сдвинулись брови.
   — Я знала графа Саромо. Мне жаль, что он не внял голосу разума. Впредь, Тарк и Нулан, никаких «задушевных бесед» ни с кем из когирских дворян. Никаких зверств и грабежей, ясно вам? Зарубите на своих чужеземных носах: за произвол буду карать! Бес-по-щад-но! Вы — регулярная армия свободного государства Когир, служите закону, порядку и королеве. Мятежные вассалы нужны мне живыми и здоровыми. Каждый замученный дворянин — пятно на моем добром имени.
   Синеглазый киммериец счел необходимым возразить:
   — Ваше величество, они ж не ягнята безобидные. У них замки, войска. Выходит, дворянам можно нас резать, а нам их по головке гладить прикажете? Да и на что они вам, живые-то? Разве есть вера тому, кто хоть раз предал?
   — Об этом, Тарк, — скривила в улыбке распухшие губы самозванная королева, — лучше спроси себя и Нулана.
   Апиец не знал, что его атаман способен так краснеть.
   — Ваше величество, вас просит об аудиенции господин, не пожелавший представиться, — доложил от входной двери гвардеец.
   На лице Лжезивиллы отразилось недоумение. Господам, не желающим представляться, вход в бывший губернаторский, а ныне королевский дворец был наистрожайше заказан. Королевская гвардия имела приказ хватать всех подозрительных.
   — Задержать! — спохватилась королева. — Может, это подосланный убийца! Кто осмелился его пропустить?
   Гвардеец выскочил за дверь, а в следующее мгновение, пятясь и отвешивая подобострастные поклоны, вернулся в тронный зал и распахнул высокие золоченые створки перед угловатым человеком в скромной дорожной одежде. Лун кивнул королеве из дверного проема, весело блеснув глазами, а на лице Лжезивиллы появилась довольная улыбка.
   — Вот и ответ на твой вопрос, тысяцкий Тарк. — Она насмешливо поглядела на киммерийца. — Теперь на любого бывшего изменника я смогу положиться, как на саму себя.

Глава 11

   Ворота постоялого двора были распахнуты настежь, перед ними во дворе гарцевали шестеро всадников на сытых конях. Лица дезертиров, переодетых нехремскими купцами, были мрачны, на черных щеках десятника блестели слезы. Отряд тяжелой когирской конницы находился уже в пяти-шести бросках копья от гостиницы. Надо было бежать. И бросать все: золото, серебро, самоцветы. Даже доспехи и сбрую — лишь бы уйти от погони.
   Ямба твердо знал: лучше не попадаться живым в руки темноволосому загорелому северянину, едущему во главе когирского отряда.
   Кушит заметил когирцев с плоской гостиничной крыши, когда они были еще очень далеко. Заметил, но не особо встревожился — в этой стране регулярная армия зря не обижает купеческий люд. Он неторопливо спустился во внутренний двор, велел людям разойтись по своим комнатам и не попадаться военным на глаза, особо предупредил Флада Кровостока, чья злодейская физиономия могла в ком угодно пробудить подозрения. Сам Ямба, вылитый южный торговец, с виду воплощенные угодливость и подобострастие, решил встретить когирцев у ворот и рассыпаться бисером. Они не заподозрят обмана, в этом он ничуть не сомневался. Главное — усыпить бдительность, не допустить, чтобы обыскивали телеги, тыкали копьями и мечами в ячмень, купленный у трактирщика и щедро насыпанный поверх добычи.
   Просто от нечего делать кушит еще раз поднялся на крышу и бросил взгляд на приближающуюся кавалькаду. И обмер от ужаса, разглядев знакомый силуэт, узнав своего бывшего командира.
   Чуть оправясь от потрясения, он глянул вниз, во двор, и зубы сами по себе заскрежетали от бессильной злости и отчаяния. Кони из повозок выпряжены, верховые не оседланы. Невозможно даже сжечь обоз, чтобы не достался Конану.
   «Может, всю гостиницу подпалить?» — мелькнула свирепая мысль.
   Нет. Тоже не успеть.
   Он спрыгнул с крыши на стог соломы, истерическими воплями созвал своих людей и вскочил на коня. На востоке рос дробный топот копыт.
   Шестеро всадников хлестнули коней и понеслись вскачь, поднимая над дорогой желтую пыль. На гребне невысокого холма они остановились и повернулись к подворью. Когирцы неотвратимо приближались к разбойничьему обозу, громадные сокровища падали к ним в руки, как спелые сливы. Ямба обливался слезами, разглядывая серый прямоугольник постоялого двора и недлинную колонну сверкающих конников. Передний, с непокрытой головой и черными волосами, рассыпанными по широченным плечам, смотрел на гребень холма.
   «Узнал! — догадался Ямба. — Ну и глаза!»
   Когирский отряд уже вливался в ворота постоялого двора, а бусарский иноходец киммерийца топтался на обочине дороги — видимо, Конана одолевал соблазн преследовать дезертиров. Но Ямба чувствовал: не будет горячей погони. Под когирцами усталые лошади, да и сами воины выглядят не слишком бодро, видать, немалый путь проделали. Непременно задержатся. «Что ж, сволочи, — беззвучно обратился к ним кушит, и по щекам снова потекла влага, — вас ждет царский подарок».
   — Пожалуй, я вернусь, — произнес вдруг хрипловатый голос слева от Ямбы.
   Кушит в изумлении оглянулся. Флад Кровосток задумчиво ерошил гриву коня — у него была привычка теребить повод, сидя в седле, но сбруя осталась на постоялом дворе.
   — И я.
   Кушит оглянулся направо. Сахим, худощавый угрюмый афгул, видимо, тоже не шутил.
   — Да вы что, парни?! Рехнулись? Он же вам задницы на головы напялит!
   — Надо с ним поговорить, — нехотя объяснил Флад. — Может, все-таки согласится перейти на нашу сторону. Или хоть обоз вернет.
   — Чего? Обоз вернет? Командир? Да ты точно свихнулся, Кровосток! Всегда был маленько чокнутый, а теперь совсем доехал.
   Ван поморщился.
   — Мне не нравится прозвище Кровосток. Я вообще терпеть не могу клички. И я не тот, за кого ты меня принимаешь. Я могу договориться с Конаном. Мог бы с самого начала это сделать, но не решился. У нас с Конаном одинаково сложные мозги. Знаком тебе принцип «чем сложнее устройство, тем выше вероятность сбоя»? Скажешь да — ни за что не поверю. Наложение копии чужого разума всегда повышает вероятность сбоев в деятельности мозга. В случае с Фладом или Сахимом, даже с Дазаутом, это не так уж опасно, однако Конан — совсем иного склада человек. Но сейчас выбирать не приходится. Короче говоря, ты, Ямба, поезжай в Даис и ни о чем не тревожься. Передай Тарку, что мы с Сахимом все уладим, Конан приведет обоз в целости и сохранности.
   Флад ударил коня пятками и двинулся вниз по склону, афгул — за ним. Чернокожий десятник и остальные трое бандитов, раскрыв рты, провожали их округлившимися глазами.
   — Как думаешь, получится? — спросил Сахим товарища, когда они спустились с холма.
   — Вторая копия? А Митра его знает. — Флад пожевал в задумчивости губами. — Погрешность, конечно, будет неимоверная… Без опытов, без вывода общей закономерности… Ладно, поживем — увидим.
   — Лун бы не одобрил.
   — Лун? — Флад рассмеялся. — Да, Лун бы не одобрил. Если бы имел выбор.
   У ворот постоялого двора они спешились перед сумрачным голубоглазым всадником, побросали оружие на дорогу, подняли, ухмыляясь, руки.
   — Мы — не мы, — откровенно предупредил Флад. — Мы от Бен-Саифа. Не спеши нас казнить, Конан. Надо потолковать.
   Киммериец хмуро усмехнулся.
   — Все о том же?
   Краем глаза Флад заметил слева худого всадника на породистом коне — что-то в его облике показалось знакомым. Но ван не стал оборачиваться, он смотрел на Конана, пытался прочесть его мысли. Пока — по выражению лица. Худой всадник легонько тронул коня шпорами, подъехал к другому когирцу, о чем-то зашептался с ним. Флад почувствовал, как в его душе растет тревога. Все-таки он где-то видел раньше этого человека.
   — Нельзя ли, — хрипло спросил он Конана, — нам с тобой поговорить с глазу на глаз?
   Конан снова усмехнулся.
   — Как с дамой Когира?
   Тревога вздыбилась, точно вода, прорвавшая плотину. В мглистом уголке захваченного разума обреченно завыл искатель приключений из далекого Ванахейма. Он явственней, чем новый обладатель его тела, уловил могильный холодок в голосе киммерийца.
   «Пора!» — сказал себе ван и устремил взор в голубые зрачки Конана. И вмиг покрылся холодным потом. Безмятежно улыбаясь, Конан смотрел в небо. Любовался птицами, плывущими в вышине.
   За спиной раздались торопливые шаги. Флад не успел обернуться — свет померк перед глазами, в ноздри ударил запах ячменного зерна и мешковины. И пыль. Он закашлялся и услыхал крик и хруст ломаемой кости. Сахим повернуться успел. А зря.
   — Успокойте его, — произнес позади тонкий, но твердый голос, и Флад вспомнил, наконец, тощего всадника, замеченного уголком глаза. Барон Ангдольфо. Нет! Зивилла, неукротимая когирская дворянка, в теле изменника. Сзади вана крепко держали за шею. Он задыхался, кашлял, крутил головой и размахивал руками, пытался стащить с головы или, на худой конец, разорвать толстое рядно. Вотще. Он обмяк от страшного удара в лицо. Втроем или вчетвером мускулистые когирцы скрутили его в считанные мгновения.
   — Флад ты или Лун, — услышал он равнодушный голос киммерийца, — мне с тобой разговаривать не о чем. Ни с тобой, ни с Тарном, ни с Бен-Саифом. Я не любитель толковать с предателями, по которым веревка плачет.
   Флад вытолкнул языком изо рта мякину и выбитые зубы и ощутил, как по подбородку течет струйка крови и слюны.
   — Но у тебя есть шанс. Слышь, Флад?
   Ван приподнял голову.
   — Мне даром не нужна твоя вшивая шкура, — пояснил киммериец, — но ты обидел женщину. Если сумеешь добиться ее прощения, катись на все четыре стороны. Юйсары, иди сюда. Это Кровосток из отряда Тарка, он был в твоей деревне. По мне, так справедливее всего отдать его тебе. Что скажешь, красавица? Есть у него возможность загладить перед тобой вину?
   — Есть. — Флад задрожал, услыхав счастливый девичий смех. — И еще какая!

* * *

   Воин, похожий на медведя, угрюмо озирал руины храма Митры. По ним гулял вялый пожар, из груд обломков то и дело выныривали змеиные языки пламени. Вокруг храма полегли десятки апийцев — дорого дался им последний очаг сопротивления в богатейшем и красивейшем городе Нехрема. Еще больше степняков лежало на алтаре Митры вперемешку с обломками стен и беломраморных статуй, и безжизненными телами защитников.
   Мутный взор Кай-Хана рассеянно обежал уцелевших апийцев, которые уже грабили по своему обыкновению мертвецов, и остановился на двух последних жителях Бусары. Один из них, сказали Каи-Хану, зарубил четырех лучших воинов, а другой, совсем еще мальчишка, после первого, неудачного, приступа догадался выползти из храма на площадь и набрать у павших степняков агадейского оружия — ослепляющих стрел, плюющих ядом «жал» и бутылей с «нектаром Мушхуша». Защитники храма быстро научились обращаться с диковинами, и после третьего кровопролитного штурма Каи-Хану стоило огромного труда бросить людей в решающую атаку.
   — Как зовут? — спросил Каи-Хан старшего, запрокинувшего к небу безглазое лицо. Храбреца вытащили из-под обломков и привели в чувства только для того, чтобы предать мучительной смерти. Ему успели выколоть глаза и непременно убили бы, если б не вмешался соправитель Апа.
   — Сафар, — сипло ответил бусарец и схватился за отбитую грудь. — Командир… пешей городской стражи.
   — Хорошо потрудился, Сафар. — Соправитель Апа снова мазнул взглядом по ковру мертвецов. — Но плетью обуха не перешибешь. Ты готов уйти на серые равнины?
   — Я уйду… — Сафар на мгновение умолк, дернул кадыком, изо рта вывалился кровавый сгусток, — …к светлому престолу Митры. Серые… равнины… для таких шелудивых псов, как ты.
   Каи-Хан одобрительно хмыкнул. Перед ним стоял настоящий воин — не только храбрый, но и умный.
   — Ты хочешь разозлить меня, — сказал он. — Угадал? Чтобы я сгоряча тебя прикончил. И то сказать, кому охота умереть в мучениях.
   Сафар промолчал. Рядом с ним смуглый отрок потухшим взором упирался в мостовую.
   — Нужен человек, — сказал Каи-Хан, — который передаст мои слова Токтыгаю. Возьмешься?
   На лице слепого бусарца что-то дрогнуло, и Каи-Хану показалось, будто Сафар улыбнулся с облегчением. Нет, понял апиец через миг-другой. Не с облегчением. С презрением.
   — Это цена моей жизни? — спросил Сафар. — Да.
   — Она чересчур высока.
   Кай-Хан кивнул.
   — Я хочу, чтоб Токтыгай знал: мы не пойдем на Самрак, — невозмутимо проговорил он. — Я выгнал из армии агадейских колдунов, они слишком хитры для нашего брата. Вольному Апу не по нутру чужеземный хомут. Я не круглый болван, Сафар, я понимаю, что после Нехрема должен прийти наш черед. В Бусаре мы возьмем большую добычу и повернем домой. Передай своему царю, что я не советую якшаться с Абакомо. Парнишка мягко стелет, да вот только спать жестковато. Нехрем должен быть свободным, Сафар. И богатым. Иначе мы передохнем с голоду. Ну что, смельчак? Согласен?
   Сафар рассмеялся и поднес ладони к окровавленным глазницам. Каи-Хан снова кивнул и улыбнулся.
   — Слепому нужен поводырь. — Он хлопнул по плечу смуглого подростка. — Очнись, заморыш. Жизнь продолжается.

* * *

   Над головами всадников громадной хищной птицей промчался округлый кусок базальта — посланец крепостной катапульты. Люди пригнули головы, заржали испуганные кони. Снаряд едва не снес верх кареты покойного Гегридо, разукрашенной гербами герцогства Эдийского, и выбил изрядную рытвину на мощенной булыжниками дороге. Мятежный замок Парро не слишком гостеприимно встречал всадников королевы.
   — Граф, — обратился к степенному старцу угловатый человек в скромном дорожном костюме, — постарайтесь управиться побыстрее. Времени у нас в обрез, а замков еще добрых полторы дюжины. Чем скорее бунтари отворят ворота, тем больше шансов уладить это дельце полюбовно.
   — И опять трястись в проклятой колымаге, — проворчал тысяцкий Тарк, одетый в роскошное платье знатного когирца, в чьих владениях бывшая разбойничья шайка потеряла добрые полсуток. Даже всемогущий Лун там оказался бессилен — на все призывы к переговорам замок отвечал гробовым безмолвием, никто не появлялся на высоких стенах. Наконец, потеряв терпение, Тарк приказал срубить в ближайшем лесу большое дерево и разнести ворота в щепки; основательно попотев, его люди справились с этой задачей. И не нашли в стенах ни единой души! Прихватив оружие и съестное, обитатели замка до последнего челядинца ушли подземным ходом в лес, предварительно забаррикадировав ворота. Тарка это открытие привело в неистовый гнев, и лишь непреклонность Луна и хладнокровие Нулана спасли усадьбу и близлежащее село от грабежа и пожаров. Агадеец упорно не желал обзаводиться новыми злопамятными врагами.
   Степенный старец покивал и сказал, забавно плямкая:
   — Тогда, мням, я лучше сейчас сойду, благородные господа. Вы, мням, оставайтесь тут, дайте отдых лошадям и вашим, мням, замечательным солдатам, а я постараюсь договориться побыстрей. Мням. В замке сейчас командует мой внучатый племянник, мням, юноша, мням, пылкий и увлекающийся, но пока я сидел в замечательной, мням, темнице нашей обожаемой королевы, он, мням, конечно, не успел утратить почтения к моим, мням, сединам. Я уверен, господа, все закончится благополучно. Мням.
   Лун отвесил учтивый поклон. Тарк угрюмо сверкнул синими зрачками. Нулан сосредоточенно кивнул, шевельнув кустистыми бровями. Граф выбрался из кареты и засеменил к своему родовому гнезду.
   — Уф, сучья духотища. — Тарк достал из парчового рукава белый батистовый платок и вытер квадратный подбородок. — Долго еще тут париться? — спросил он Луна.
   Агадеец невозмутимо указал на дверцу кареты.
   Раздраженно крякнув, Тарк выбрался на обочину, уселся прямо на пыльную траву. Некоторое время спустя точно так же поступили Нулан и Лун. Тысяча (точнее, восемьсот девяносто солдат конной городской стражи, остальных еще предстояло нанять), не дожидаясь разрешения, спешилась и разбрелась по сторонам дороги. Возница на козлах кареты, малый самого что ни на есть злодейского облика, полез в котомку за лепешкой и говяжьим окороком.
   — Ну, и до каких пор трухлявый пень будет испытывать наше терпение? — осведомился Тарк, когда жара резко пошла на убыль, предвещая скорые сумерки. — Клянусь силищей Крома, мне скоро надоест сюсюкать с проклятыми бунтарями.
   — А вот и ответ. — Нулан вскинул руку в сторону замка, над которым взлетело черное пятнышко.
   — По нам! — Тарк вмиг узнал в черном пятнышке снаряд катапульты. — Бежим!
   Они бросились в сторону от дороги, что не мешало бы сделать и громадному вознице. Отесанный гранитный валун в полтора обхвата угодил точнехонько в козлы, превратив стражника в кровавую лепешку под днищем кареты. Шестерка перепуганных коней пустилась вскачь, понесла в сторону замка пробитый насквозь экипаж; через бросок копья карета, оставшаяся без задних колес, с грохотом завалилась набок.
   Тарк, Лун и Нулан вернулись на дорогу. Киммериец злобно пнул испятнанный человеческой кровью говяжий окорок и взглянул на агадейца.
   — И как прикажешь понимать?
   Лун недоуменно смотрел на замок.
   — Ума не приложу. Говорят, нынешняя молодежь не слишком любит, когда старики лезут с советами. Но ведь граф Парро не простой старик. В его мозгу моя копия, достаточно убедительная, чтобы склонить кого угодно к чему угодно. Нет, я не возьмусь объяснить.
   — Лучше бы все-таки взялся, — прорычал Тарк. — Иначе я сожгу этот поганый дворянский улей. У моих парней давно кулаки чешутся.
   — Не так-то просто взять эти стены, — Лун подбородком указал на замок. — Там наверняка солидное войско. Только людей зря положишь.
   Оскалив крепкие белые зубы, Тарк скользнул взором по высоким гранитным стенам и темным прямоугольникам бойниц. На вид — грозная цитадель. Его тысяча заняла уже четыре таких замка, нигде не встретив отпора. Колдовство Луна всегда срабатывало безукоризненно. А защитники четвертой усадьбы и вовсе сбежали, как последние трусы. Не устоит и эта.
   Завтра утром, решил Тарк, прибегнем к запасному плану. Лун в непробиваемых серых доспехах подъедет к крепости и, не обращая внимания на стрелы, позаботится о лучниках. У нас появятся две-три дюжины воинов в замке, они откроют стрельбу по своим и поднимут панику. Лишь бы выломать ворота, тогда, считай, замок наш. В нем от силы две-три сотни защитников. В других было не больше.
   «Не завидую этим упрямым болванам», — подумал Тарк.
   — Нулан, — сказал он своей «правой руке», самому толковому из девяти сотников, — отведи людей немного назад и разбей лагерь. Прямо на виду у этих благородных ублюдков. Возьми наших «старичков», добавь полсотни новобранцев и выставь секреты на всех дорогах и тропках. По три-четыре человека, пусть меняются ночью, как сами договорятся. Может быть, наши друзья и тут попытаются смазать пятки. Твоя задача простая: не упустить их из виду, но и не спугнуть раньше времени, а то забьются обратно в крепость, выковыривай их потом.
   — Будет сделано, Тарк. — Нулан повернулся, но киммериец удержал его за плечо.
   — И вот еще что. — Тарк опустил под ноги хмурый взгляд. — Негоже оставлять беднягу на дороге. Он кто был, иракзай? Скажи его землякам, пусть подметут останки и предадут огню, как полагается. Кое-кто, — добавил он с ненавистью, глянув на замок, — дорого за это заплатит.

Глава 12

   С запада к благословенному Нехрему тянулся дым далеких пожаров. На набережной полноводной реки, что подарила имя городу, грузный старый монарх, опираясь обеими руками на мраморный парапет, понуро глядел вслед заходящему солнцу.
   Токтыгая окружал прекрасный город — золото куполов, невосточная прямизна и ширь улиц, затихающий гомон торговых галерей, чарующий сумрак парков. По дряблым щекам старика текли слезы и срывались на розоватый камень.
   — О величайший среди великих, мы в безвыходном положении, — потерянно бубнил Виджа, бывший посол Нехрема в Агадее. — Наверное, сам Митра прогневался на нас, неразумных чад своих, и придумал суровое испытание. Нехрем не погибнет, если вы, мой обожаемый повелитель, не соблаговолите внять призыву агадейского монарха. Но Нехрем лишится древней династии, столь дорогой сердцам ваших подданных. Ибо таково условие Абакомо, честолюбивейшего среди честолюбивых, ставящего свои прихоти над судьбой всего мира. Либо вы склоняете голову перед ним, либо на ваш трон восходит какой-нибудь простолюдин без чести и совести с городских окраин или того хуже, алчный до наших богатств чужеземный наместник, второй Сеул Выжига.