Фазли Герай. Семизвездное небо

   Айхану показалось, что голос прозвучал будто из пустой бочки. Поразмыслив о чем-то, он медленно вернулся обратно и становился у двери с надписью "Главный бухгалтер". Когда очередь дошла до него, перед ним предстал Насиб, который, отложив в сторону ручку, с необычайным интересом уставился на него.
   - Ты ли это, земляк Айхан? Входи, садись... Чем кончилась твоя беседа с нашим уважаемым председателем? О чем вы так оживленно говорили? Ведь разговор с Аждаром-гага - сам по себе лучшая школа. Человек он понимающий, заботливый, приветливый, который...
   - Я пришел, чтобы мою трудовую книжку обме... - Айхан, не кончил фразы, Насиб его перебил:
   - Говоришь, обменять трудовую книжку... В каком смысле? Да ладно тебе, садись... Куда торопиться? Здесь тебе не город, спешить некуда. На пять дней раньше, на пять дней позже - какая разница? Только бы трудодни писались правильно. Я Мардану поручу, чтобы он за тобой присматривал.
   Айхан попал в тяжелое положение. Главный бухгалтер, как видно, искал собеседника. Как же от него отделаться?
   - Нет, Мардану не нужно ничего говорить! - сказал он тихим, но твердым голосом. - Если сейчас у вас нет времени, я могу зайти в другой раз. - Он повернулся, чтобы уйти.
   - Ну, зачем ты так, земляк Айхан? - Насиб проворно вскочил и взял его за руку. - Посиди немного. Ты же еще не успел узнать Насиба-гага. Я тоже, как и ты, прошел огонь и воду. С Эльдаром Абасовым... ты, наверное, видел памятник ему в саду Эльдара... мы вместе ушли на фронт. Там, на фронте, нас разлучили. Не то кто знает, может быть, и я бы вернулся героем.
   Айхан чуть не рассмеялся ему прямо в лицо. А ведь действительно - в смерти и воскрешении есть немало удивительного и забавного. Интересно, о чем еще поведает ему Толстяк Насиб? Что еще сочинит?
   - Земляк Айхан, говорят, ты поселился в доме Эльдара Абасова... Правда, мне известно, что так посоветовал председатель, но как ты будешь там жить? Дом совсем обрушился. - Увидев, что Айхан задумался, Насиб совсем осмелел. Послушай меня, давай-ка лучше перебирайся ко мне. Какая комната тебе понравится, ту и занимай... Представь себе, что это твой дом. В центре села, и правление рядом, вдруг захочешь сходить в магазин, аптеку, на почту- все в двух шагах.
   Айхан даже вздрогнул, услышав все это. Уж не хочет ли Насиб лишить его главного сокровища - соседства с Шахназ? Может, в этом есть какой-то злой умысел? Но именно в этот момент тот произнес:
   - По вечерам мы - два фронтовика - будем сидеть друг против друга, и играть в нарды!
   Айхан рассердился: в последнее время он сделался таким подозрительным.
   - Ну, как ты на это смотришь? Чего тут мелочиться? Переходи ко мне - и все тут!
   - Большое спасибо, Насиб... - все еще не разгадав его умысла, вежливо отказался Айхан. - Мне надо жить там, в доме Эльдара Абасова. - Затем со скрытой иронией добавил: - И потом, как я могу ослушаться приказа председателя? Ты же знаешь, я человек пришлый.
   Внимательно посмотрев ему в глаза, Насиб покачал головой. Кто знает, кого он сегодня потерял - тихого квартиранта или партнера по игре в нарды, кто знает? Затем вдруг неожиданно спросил:
   - Земляк Айхан, твоя фамилия, кажется, Мамедов, не так ли? Айхан Мамедов?
   - Да, Айхан Мамедов.
   Насиб, подозрительно сдвинув брови, пробормотал себе под нос:
   - Айхан Мамедов... Гм... Я ведь, кажется, где-то слышал эту фамилию... Айхан... очень знакомое имя...
   От этих медленно, с намеком произнесенных слов сердце Айхана тоже наполнилось подозрениями.
   - Возможно... Я тоже не раз встречал людей по имени Насиб, - насмешливо произнес он.
   - Послушай! А ты не был на фронте вместе с нашим Эльдаром Абасовым?
   Мысль Айхана с быстротой молнии метнулась в прошлое и возвратилась обратно. Вспомнил он и свое последнее письмо в Чеменли, а также ответ, написанный Толстяком Насибом. Какая хорошая память, оказывается, у Толстяка Насиба! Ведь он запомнил имя, которое прочитал в обычном письме пятнадцать лет назад. К добру ли это или нет - раздумывать было некогда, надо было ему отвечать.
   - Нет, я услышал это имя впервые только здесь, в Чеменли.
   - Услышал впервые?.. В каком смысле, земляк Айхан? - обиженно переспросил Насиб. - Неужели ты никогда не слыхал о нашем Эльдаре Абасове?.. Он ведь знаменитый герой.
   Как случилось, что до сих пор он ничего не знал о Герое Советского Союза Эльдаре Абасове? Но это ведь действительно так, истинная правда, возразить было нечем.
   - Я уж не говорю о том, что Эльдар Абасов был моим другом, даже родственником, - продолжал Насиб. - Ну, раз ты не хочешь жить под одной крышей со мной - старым фронтовиком, это твое личное дело, живи там... Ведь Эльдар тоже был своим парнем.
   Только теперь Айхан понял, что в свое время допустил ошибку. Оказывается, он указал Толстяку Насибу одну, возможно самую тонкую, нить, навсегда соединившую Айхана с Эльдаром. Хорошо, что эта нить так тонка, что Насиб не в силах ее размотать. Теперь ясно: Толстяк Насиб либо ищет квартиранта, либо партнера по игре в нарды. И ничего более.
   - Знаешь, кого я ищу, земляк Айхан? - Веселый, беззаботный смех будто положил конец всем его подозрениям. Насиб сам ответил на свой вопрос: - Ищу того, кто изобрел нарды.
   - Его найти не так просто, Насиб (он чуть не сказал: "Толстяк Насиб"). - так же весело ответил Айхан.
   - Говоришь, не просто? В каком смысле, земляк Айхан?
   - Запрятался куда-то... Стесняется показываться людям.
   - Почему запрятался? В каком смысле стесняется?
   - Знаешь почему? Говорят, он сам в нарды играть не умеет. Изобрел только для того, чтобы другие играли.
   Насиб хоть и выслушал его очень внимательно, но так ничего и не понял.
   - Возможно, возможно... - И он принялся перебирать бумаги на своем столе.
   * * *
   - Шахназ-ханум, ладите ли вы с новым соседом? - поинтересовался председатель, повстречав директора школы. - Не ошибся ли я, послав к вам такого соседа?
   - Напротив, очень правильно поступили, я этому весьма рада. Очень спокойный, воспитанный человек.
   - И к тому же умный, многое повидавший! - добавил председатель. Совсем недавно приехал в эти края, а кажется, будто здесь родился и всю жизнь провел в Гаяалты. Вчера мы с ним очень долго разговаривали.
   - Не будет ли нескромным, если я спрошу - о чем?
   - О многом. Чуть ли не всю историю Чеменли перелистали. И об отце Эльдара Абасова, и о камне Алмардана, и о селе, что низвергается с Карадага, о чем только не говорили!.. - Внезапно он сменил тему разговора. - Но когда я поинтересовался, откуда он все это так хорошо знает, он назвал вас.
   - Меня? Я ему об этом ничего не говорила. Об этом у нас ни одной беседы не было.
   - Тут уж вы сами разберитесь, Шахназ-ханум. Но меня обрадовало, что в лице Айхана я нашел столь мудрого человека и столь глубокого.
   - Верно, я тоже это почувствовала, - в раздумье произнесла Шахназ. - Но в таком случае кроме мудрости требуются и научные знания.
   - Наверно, и без этого не обошлось. Конечно же он образован. Мне по душе все, что бы этот человек ни говорил, а говорит он всегда от души. Вот поэтому я ему верю.
   Лицо Шахназ озарилось улыбкой.
   - Я этому очень рада, - сказала она и собралась уходить. Аждар свернул налево, к Гаяалты, а Шахназ продолжала свой путь, анализируя про себя только что услышанное об Айхане.
   Теперь Шахназ решила под любым предлогом повидать соседа.
   - Айхан-гардаш, вы дома? - окликнула она его со своей веранды. Прошло какое-то время, прежде чем она услышала ответ:
   - Сейчас, Шахназ-ханум!
   Голос его ей показался мрачным. Уж не заболел ли он? А вдруг я его разбудила?
   Айхан, отряхивая пыль с одежды, вышел на веранду, и она раскаялась, что побеспокоила его.
   - Сосед, я вас, кажется, оторвала от дела?
   - Ничего, Шахназ-ханум, дело не убежит... Я вас слушаю.
   - У меня нет ничего спешного, просто я хотела узнать - дома ли вы? А вы, оказывается, трудитесь. Так нельзя, Айхан-гардаш. Отдыхать тоже нужно.
   - Да вот хочу восстановить окно Гюльназ с горшочками. Как вы на это смотрите?
   - Очень положительно. Тогда мне не придется справляться, дома ли вы.
   Хотя Айхан из-за горшочков не мог разглядеть ее лица, но по голосу догадался, что у Шахназ сегодня хорошее настроение.
   - Айхан-гардаш, бросайте работу. Как вы сами справедливо заметили, дело не убежит. Спускайтесь, я приготовлю чай, да к тому же с вареньем из свежей черешни.
   "Свежее черешневое варенье. Неужто ты считаешь, что, едва услышав эти слова, я спрыгну с веранды и помчусь в ваш сад? Нет, дорогая, больше ты не сможешь обмануть меня".
   - Спасибо, Шахназ-ханум, я только что пил чай.
   - Ну и что ж? Можно выпить и со мной. Прямо здесь, на веранде, у этой обвитой вьюнкам опоры поставим стол.
   "У обвитой вьюнком опоры? Может быть, ты хочешь снова услышать о том, как маленький вьюнок влюбился в большое солнце?"
   Увидев, что Шахназ все-таки вынесла стол на веранду, Айхан был вынужден прервать работу. Хозяйка дома на этот раз приняла его с особой сердечностью. Исподтишка наблюдая за нею, Айхан пришел к выводу, что Шахназ возвратилась мечтами в свою юность. Она хочет повернуть время вспять, оживить давно забытые обычаи тех дней. Это угадывалось по тому, как она расстилала на столе скатерть, как расставляла стаканы. "Для чего она все это делает, интересно? Неужто Шахназ о чем-то догадывается? Может, хочет показать мне, что я напрасно от нее прячусь, узнала меня в первый же день, как только увидела в саду Эльдара? Но ведь может случиться, что у нее нет никакого умысла. Разве такое не бывает?"
   - Айхан-гардаш, как быстро вы принялись за ремонт дома, никому ничего не сказав.
   - А что было делать?
   - Посоветоваться сначала. Запастись строительным материалом... Вы об этом сказали что-нибудь Аждару-киши?
   - Нет, а что я должен был сказать?
   - Вот видите... Он говорит о вас с такой симпатией, а вы...
   - А что делаю я? - поинтересовался Айхан, заметив, что Шахназ неожиданно смолкла.
   - Аждар-киши говорит, что вы придумали план преградить путь селевым потокам с Карадага...
   Рассеченная губа Айхана дрогнула. Шахназ не поняла - то ли он смеется, то ли иронизирует?
   - Это я - то? Кто я такой, чтобы преградить путь селю? Я предложил сделать это всем вместе.
   - Вы хотите заложить лес в Гаяалты? А можно поинтересоваться, Айхан-гардаш, откуда это пришло вам в голову?
   - Во-первых, здесь нет никакой великой мудрости. Всем известно, что путь селю преграждают лесом. А во-вторых, вы должны знать это лучше меня: в свое время отец Эльдара Абасова, Алмардан-киши, уже начал сажать там деревья. Но война все остановила. А посаженные деревья, видимо, унесло селем.
   Шахназ на мгновение застыла. Айхан, стараясь не смотреть ей в лицо, осторожно сунул ложку в одну из ваз с вареньем. Хорошо, что это было не черешневое варенье. На столе вообще не было такого варенья. Шахназ, видимо, забыла про то, чем только что так хвасталась.
   Помолчав, Шахназ спросила слегка дрожащим голосом:
   - А откуда вам это известно?
   Давно понимая, куда она клонит, он уверенно произнес:
   - Из тех дневников, которые вы мне дали. Вы что, забыли о том, что передали мне дневники и письма Гюльназ, сестры Эльдара Абасова?
   Шахназ облегченно вздохнула, а Айхан, почувствовав это, тоже успокоился,
   - А я все думаю... - у Шахназ даже голос изменился, - когда Аждар-киши сказал мне, что Айхан-гардашу прекрасно известна история Чеменли, я обомлела.
   - Отчего же, Шахназ-ханум? Если ты выбрал себе место для жилья, не подобает ли тебе в первую очередь узнать его историю? Разве не так?
   - Конечно, так... - Шахназ на полуслове вдруг поднялась. - Извините, Айхан-гардаш, я сейчас...
   Она ушла в комнату и тут же возвратилась с цветной хрустальной вазой в руках.
   - Я совсем забыла, обещала свежее черешневое варенье... А вы и не спрашиваете.
   Теперь она уже говорила совершенно спокойно, без всяких намеков. Айхан тоже успокоился. Все вернулось на круги своя.
   Он пил уже остывший чай, следя за ее несколько скованными движениями. Шахназ задумалась. В каждом жесте этого малоразговорчивого, сдержанного человека было такое изящество, такая гармония! Даже искалеченная черная рука его, державшая стакан, была какой-то странно привлекательной. Хотя сам Айхан молчал, эта израненная рука его будто просила прощения за свою грубость. А левая, в которой он держал чайную ложку, полную черешневого варенья, напоминала ей руку Эльдара. Может, поэтому она и не могла отвести от нее глаз. Но Шахназ с присущей женскому сердцу тонкостью чувствовала, что эта гармоничность принадлежит только Айхану, она является простым отражением его внутреннего совершенства. И взгляд его, и жесты естественны и привлекательны, как бескорыстно благородство, прячущееся где-то в глубине души. Аждар правильно говорит, что Айхан по отношению ко всем безотказен и бескорыстен.
   Она вспомнила первую встречу с Айханом там, в саду Эльдара, когда она уподобила его заблудшему путнику, какому-то таинственному существу, в оболочку которого вселился дух Эльдара Абасова, и, сопоставляя тогдашний его образ с теперешним просветленным, подумала: "Нет, Айхан не из тех, кто хотел бы принять чужой облик". И, придя к такому выводу, сама же ему обрадовалась.
   Айхан поставил стакан на блюдечко.
   - Большое спасибо, Шахназ-ханум. Да будет ваш стол всегда накрытым!
   - На здоровье... И да будете всегда вы за этим столом!
   Произнеся эти слова, она с нежной лаской посмотрела Айхану в лицо. У того слегка задрожала нижняя губа со шрамом и рука непроизвольно поднялась, чтобы ее прикрыть. Ее чувства возобладали над разумом. Айхан тоже растерялся. Шахназ во все глаза смотрела на него. Слетевшие с языка Шахназ слова могли обнаружить пробудившиеся в его сердце ответные чувства. К счастью, это длилось всего одно мгновение.
   - Вы знаете, Айхан-гардаш, на кого вы мне раньше показались похожим? как бы извиняясь, улыбнулась Шахназ.
   - На кого? - спросил он сдержанно.
   - На Эльдара Абасова.
   Айхан знал, что услышит эти слова, но не понимал, зачем Шахназ их произносит. Чего она хочет этим добиться?
   - Не смейтесь надо мной, Шахназ-ханум.
   - Я не смеюсь, напротив, открываю вам самую сокровенную тайну моего сердца...
   - Такого же не может быть.
   - Почему? На войне случались еще более невероятные, непостижимые вещи.
   Тревожные мгновения миновали. Шахназ хотела налить ему еще стакан чая, но Айхан, отказавшись, поднялся.
   - Одну минуту, Айхан-гардаш. - Она снова скрылась в комнате. - У меня есть для вас подарок, - с этими словами она протянула ему завернутую в прозрачную белую бумагу шелковую рубашку. - Если не примете, я на вас обижусь.
   Айхан узнал ее сразу, более тридцати лет она пролежала в бумажном пакете, но была такой же белоснежной, как и прежде. Нежная вышивка нисколько не изменилась. У него дрогнуло сердце.
   - Шахназ-ханум... - непроизвольно прошептал он.
   - Я же сказала, что обижусь. Айхан-гардаш, разве можно отказываться от подарка сестры?
   В искренности этих слов он не сомневался. Но что она хотела этим сказать? Проверить его память? Тогда напрасно она себя утруждает, напрасно мучает и себя и его. "Поздно, дорогая, очень поздно... Я уже никогда не смогу стать прежним Эльдаром. Может, только ради тебя я мог бы изменить Айхану, моему спасителю, он бы понял меня и простил. Но ведь в мире мы не одни. Что мне скажет ущелье Агчай, жители Чеменли? Пожалей меня, любимая... не превращай в посмешище. Я же ровно двадцать восемь лет Айхан Мамедов. В те дни я как пшеничное зернышко упал в землю, чтобы взойти колосом. И имя этому колосу теперь - Айхан... Ты хоть понимаешь, что существованием этого колоска я обязан тебе... Той пощечине, которая до сих пор еще пылает у меня на щеке, превратившись в звезду над Карадагом. Если бы ее не было, если бы отец в свое время не показал бы мне ее, кто знает, в каком аду я пребывал бы теперь".
   Так думал он, глядя на шелковую рубашку в руках Шахназ, на ее нежный узор. Другого выхода у него не было, надо было исполнить просьбу Шахназ принять подарок.
   С растревоженными мыслями Айхан вернулся домой. Еще раз перебрал в памяти все ступени своего мучительного жизненного пути, постоянный страх превратиться в дьявола, пути, который все-таки привел его к вершине благородства. Подумал, что в течение стольких лет он ни разу не свернул с этого пути, и за это он благодарен только Шахназ. На этих трудных дорогах Шахназ всегда была его неизменным спутником, начиная с первой шуточной тюрьмы Чеменли, и по сей день. Но с того дня, как в саду Эльдара был воздвигнут памятник, он превратился в ее жизни в сандаловое дерево.
   А теперь его очередь, теперь не Шахназ - его, а он будет преследовать ее, вздрагивать от звука ее шагов, просыпаться от присутствия ее дыхания; каждое доброе слово, каждый ласковый взгляд будет встречать признательностью. Все это даровано было ему судьбой. Это она пожелала осветить его одинокую жизнь сиянием глаз Шахназ, наполнить его бездетную жизнь общением с Эльдаром.
   Мысли его, то грустные, то радостные, сменяли друг друга. Забывшись наконец, он тихо запел:
   Я - остров в безбрежном море,
   Не спрашивай меня ни о чем.
   Я - в приятном, сладком сне.
   Боюсь, сель придет, вода заберет меня,
   Не спрашивай меня ни о чем...
   Его разбудил протяжный гул и грохот, доносившиеся неведомо откуда, из какого-то далека. Еще не проснувшись, он попытался понять, что бы это значило. Ему почудилось, что это гул самолета, доносившийся из необозримых просторов неба. Он встал, подошел к окну: нет, это не были далеко слышные раскатистые звуки - он ошибся, - это грохотал трактор. За всю жизнь он привык к гулу пропеллеров, шуму двигателей. Он привык засылать под эти звуки и просыпаться вместе с ними. Эти звуки сопровождали его и днем и ночью, его сердце сделалось их вместилищем. Что же случилось сегодня? Почему же сегодня, проснувшись, он не смог сразу определить, что это работает трактор? Он должен был узнать его по ритму, по эху, отражавшемуся от склонов Бабадага. Должен был определить не глядя, на каком участке Гаяалты и какой трактор пашет.
   Надев сатиновую куртку, он вышел из дому.
   По извилистым ступеням медленно поднялся на Гаяалты. Первых, кого он увидел, были председатель, а с ним Шахназ. А она-то здесь зачем?
   В самом узком русле селевого потока, на небольшой галечной лепешке у только что пробуренной артезианской скважины, собралось несколько человек, а рядом стоял трактор. Люди о чем-то спорили. Он неторопливо направился туда, поздоровался и начал прислушиваться к их разговору. Вскоре он понял, что трактор испортился, не хочет слушаться молодого механизатора по имени Хасай. Тот позвал на помощь других трактористов, все вместе они вертелись вокруг машины, давали советы, перебивая друг друга.
   Они ходили вокруг мотора, каждый садился за руль, но никак не могли унять его тарахтенье. Наконец решили, что надо вывести машину с участка и отправить на ремонтную станцию.
   Айхан медленно подошел к трактору.
   - Ребята, - сказал он, - разрешите мне взглянуть, в свое время я разбирался в этих машинах.
   Он долго возился с вибрирующим мотором, искал причину каприза двигателя, затем как-то застенчиво произнес:
   - Кажется, я понял, в чем дело! - И неожиданно для всех взобрался в кабину и сел за руль. - Сейчас посмотрим...
   Он запустил мотор. Трактор двинулся с места.
   - Молодец, дядя Айхан.
   - У этого человека действительно золотые руки. Видно, на фронте был танкистом.
   - Все в порядке, Хасай, с тебя причитается.
   Айхан, сидя за рулем, радовался как ребенок, ведь у него в руках снова был штурвал, а пальцы, которые он считал помертвевшими, ожили, вертя этот железный обруч. Перед ним ожила удобная кабина "железного орла". Ах, какая дорогая, какая святая вещь этот металлический круг! В последний раз его руки, обхватив этот кусок железа, тоже стали железными. С тех пор он навсегда разлучился со штурвалом. На обгоревших, покрытых рубцами руках остались только его следы.
   Оборачиваясь, он следил за перемещением пятизубцового плуга, который был прицеплен к трактору. А тот двигался вперед, сотрясая все вокруг своим грохотом. Позади остлалась черная полоса, проложенная его руками.
   У скалы Кеклик он повернул трактор вправо. Теперь надо было повести его вдоль скалы.
   Плуг наткнулся на крупнокаменистую породу, мотор взревел. Плуг, дергаясь, вырвался из каменных объятий. Айхан повернул руль и повел машину к артезианской скважине. Шахназ, стоя рядом с Аждаром-киши, давно уже следила за ним глазами. Хасай и пожилой механизатор что-то говорили председателю. Увидев приближающийся трактор, они заулыбались.
   Мардан тоже был здесь.
   Айхан заглушил мотор, спустился на землю. Все удивленно его разглядывали.
   - Во всей долине Агчай не найдешь такой машины, сынок, - обратился он к Хасаю.
   Благодарно взглянув на него, Хасай поспешно взобрался в кабину. Только после этого председатель обратился к Айхану:
   - Айхан-гардаш, что же ты скрывал, что обладаешь столь ценной профессией? Давай-ка мы сразу пошлем тебя в бригаду механизаторов! - При этих словах он искоса посмотрел на Мардана, как отнесется к этому бригадир садоводов? Но вместо него заговорила Шахназ:
   - Во время войны ты, наверное, танкистом был, Айхан-гардаш?
   Айхан не успел ответить, как почувствовал, что Шахназ еще о чем-то хочет его спросить. Интересно, будет ли конец этим вопросам?
   - Да, был и танкистом, - неохотно ответил он, мысленно прося прощения за эту "маленькую ложь".
   Глубокие борозды в пахнущей влагой земле были такими же каменистыми, как жизнь самого Айхана, и черными, как следы от ожогов на его руках. Эти камни и кочки, черные расщелины, трещины, опускающиеся с Карадага, были освещены солнцем. Когда же оно проглянет для него?
   * * *
   Откуда-то сверху, из потустороннего мира, где грохотали трактора, донесся знакомый голос:
   - Добрый вечер, дядя Айхан!
   Как только сквозь ветви ивы, нависшей над родником Шахназ, он увидел Эльдара, у него сразу улучшилось настроение. Эльдар одной рукой размахивал портфелем, а другой - приглаживал только что намокший в холодной родниковой воде чуб.
   - Эльдар, это ты? Рад видеть тебя. Где ты пропадал, я соскучился, лаоково проговорил Айхан.
   - Ужасно устал. От самой школы бежал.
   Эльдару не терпелось выложить все школьные новости. Из них Айхан мог заключить, что их учительница географии Фарида-муэллима - самый прекрасный человек на земле. А сегодня с ним произошла очень смешная история. Фарида-муэллима вызвала его к доске и попросила рассказать, что они проходили на прошлом уроке. Но он молчал. Тогда Фарида-муэллима велела ему подойти к карте. "Ты можешь показать на карте, где Азовское море?" Эльдар взял у нее из рук указку и показал на Азовское море. И при этом хотел добавить: чего же тут трудного, ведь в Азовское море упал самолет Эльдара Абасова. Фарида-муэллима открыла журнал и поставила ему пятерку.
   - Дядя Айхан, ну что вы на это скажете?
   Айхан мысленно перекинулся в свое детство, оставшееся там, на том берегу военной грозы. "Профессору естествознания" с того берега хотелось проникнуть в сердце "ученого географа" на этом берегу, поднять его и прижать к груди. Какой все же странный этот мир! Вместилище таких разных людей, но вместе с тем и таких родственных душ.
   - Дядя Айхан, - вдруг осмелел Эльдар, - вы были артистом? Какой у вас хороший голос!
   - Артистом? У меня?
   - Я проходил мимо сада Эльдара и услышал, что кто-то поет. Я постоял, послушал, потом вижу - это вы поете, и мелодия мне запомнилась и запала вот сюда, - и он указал себе на грудь. - Честное слово, я правду говорю, дядя Айхан.
   Ах, как хорошо понимал его Айхан, как в эту минуту был ему близок этот мальчишка!
   - Когда я услышал вашу песню...
   - Это не песня, сынок, это мугам.
   - А как этот мугам называется?
   - "Шахназ".
   - Как "Шахназ"? Ой, как хорошо! Это же мамин мугам, правда?
   - Да, это мугам и твоей мамы, и твоей бабушки, и твоей прабабушки.
   - Моей прабабушки? Как это? Вы ее видели?
   - Нет, она жила очень давно.
   - А тогда откуда же вы знаете, что это мугам моей прабабушки?
   - Я узнал это из самого мугама. Ведь и у мугама есть свой язык.
   - Правда? Вы научите меня этому языку?
   - Конечно, научу. Я хочу, чтобы ты понимал язык всего на свете: камней, ветра, лесов, водопадов.
   - Научите меня, дядя Айхан, научите. Тогда я и по маминому предмету получу пятерку.
   - Научу, но с одним условием. Ты должен запомнить: чтобы чему-то научиться, надо это крепко любить.
   - А я и люблю травы, деревья, цветы, нашего Алабаша.
   Айхан улыбнулся.
   - Все это хорошо, а теперь послушай мое второе условие. Надо любить, еще не ведая секрета того, что ты любишь.
   - Правильно.
   - Ну, раз ты согласен, делаем такой вывод: чтобы полюбить, надо изучать, чтобы изучать, надо полюбить. Ясно?
   - Ясно, - неохотно согласился Эльдар, и Айхан понял, что ему пока еще ничего не ясно. - Дядя Айхан, вы говорите, и у камня есть свой язык? А раз так, значит, и у Гылынджгая тоже есть свой язык?
   - Конечно, а как же?
   - И вы знаете этот язык?
   - Немного знаю. А что?
   - Вы понимаете, дядя Айхан... - Эльдар вдруг заволновался. - Несколько раз, когда я проходил мимо Гылынджгая, мне что-то чудилось. Однажды я так испугался, что бежал бегом до самого дома. И маме от страха ничего не сказал.
   - Напрасно ты испугался, сынок, ты не должен ничего в мире бояться...
   - Не то чтобы испугался... дядя Айхан.
   - Знаю, ты не трусишка... наверное, тебе показалось. В общем, все это потому, что ты не знаешь языка тех скал,
   - А когда же вы меня научите?
   - Когда захочешь.
   - Прямо сейчас...
   - Во-первых, человек не может в одну минуту, да притом одновременно, постичь язык и скал, и рек, и селя, и гор... С ними надо чаще видеться, подружить. А во-вторых, ты идешь из школы, вот и пойди домой, поешь, потом попроси у мамы разрешение, и мы вместе поднимемся на Гылынджгая. Договорились?