Страница:
— Вот какая ты, Вашана — ни ваша, ни наша!..
Только уселись «перекурить это дело», как из небольшого леска метрах в трехстах от них застрочили два автомата и пули смачно зашлепали вокруг ребят.
— В машину! — крикнул сорвавшийся с места Орлов. — Леха, давай напрямую!
Взревев, «уазик» тяжело проскребся по льду и с натугой вылез на другой берег. Из прицепа что-то выпало, да было не до того — лишь бы уйти!
Машина нырнула за дорожную насыпь, став невидимой для стрелявших, и набрала скорость; изнутри салона видны были две пробоины в ее борту. Пули, к счастью, никого не задели и увязли в мешке с крупой, струйками сыпавшейся из маленьких дырочек.
Когда лесок скрылся из виду, остановились и заткнули отверстия тряпками; просыпавшуюся крупу собрали в платок девочки.
— Ну, ты гляди, что творится: шагу не ступишь — везде стреляют! — возмущался Леха. — Откуда они повылазили-то?.. Как еще в бункере нас не достали — мы же ведь и не таились!
Александр задумчиво отвечал:
— Да-а, не одни мы выжили!.. Они жрать хотят, вот и лезут везде. По-моему, Леша, они от частей отбились и «шарашатся» теперь, где ни попадя.
— Ясен дух — дезертиры!
— Но как же они выжили?
— Да по подвалам сидели, как и мы! «Жрачка» кончилась, и пошли блукать.
— А в Москву не идут. Невдомек им: там бы к делу пристроились.
— Ну кому, Саня, охота под начальство? Казачья вольница — это дело такое!.. Гуляй да лохов «бомби» — сам себе хозяин.
— Что верно, то верно! Много же, видать, вы — эмчеэсники, еды не успели собрать: эти «черти» почти три года в подвалах отсидели, как и мы с тобой.
— Ой, да от еды тогда все ломилось!.. Полно всего было: мы грузовиками отправляли.
— Зато мы в отступлении голодухи нахлебались.
— А не хрен было отступать! Воевали бы нормально, так и мы бы вас досыта кормили. Я, Саша, раньше слушать не мог, как старые липовые фронтовики хвалились: мы!.. воевали! Да кто по-настоящему воевал — все в сорок первом году так и остались! А эти в тылу ошивались, зад свой обороняли.
— Ты тоже в тылу был.
— А я-то что?.. Где приказали, там и был. Думаешь, на фронте сплоховал бы? Не надо «грязи»!
— Ну, не знаю, не знаю…
— Хорьков — боец надежный, ты не думай!
— Да я верю! Стреляешь хорошо. Это ж ты двоих тогда подбил?
— А то, кто?.. Ну, вы с Пашкой тоже попали.
— Паша молодец: спокойный, не суетится. Гранатометчики — мужики серьезные!..
Помолчали, закурили; дымок легко выносило в форточку. Лешка спросил Александра:
— А ты че стрелял тот раз — ты же гуманист?..
— Да брось ты!
— Демократы все «екнутые»: круть, верть — то так, то этак! На одном месте не уе… это… не «упечешь» — перетаскивать надо.
— Спокойней, дети здесь!..
— Ладно, ладно.
— Че это я вдруг демократ-то?
— А кто же? Ты за Ельцина, за Горбачева был — помнишь, разговаривали?
— Да что я, «с дуба рухнул»?..
— Ну ты же демократию защищал!
— Мало ли что! Не думай, что ты один патриот.
— Я за то, чтобы народу хорошо жилось!..
— А я за что?
— Ох, ты и скользкий какой: никогда прямо не скажешь! Я же говорю — демократ. Демократы все такие: скользкие как пиявки!
— Ну, демократ, демократ!.. Угомонись.
— А я че говорил!
— Ну все, хватит! Давайте лучше знакомиться, товарищи пассажиры.
В коротком разговоре выяснили, что мать девочек зовут Ольга Павловна Кузнецова, а дочек — Наташа и Таня: Наталья старшая, Татьяна младшая. Родом они были из Воронежа — ушли оттуда всей семьей перед отступлением наших войск; так и шли до Тулы пешком — лишь кое-где солдаты подвозили их на попутках. Намучились… страшно!
В Туле работали в эвакогоспитале, а когда уже надо было уезжать вместе с персоналом, Таня так сильно заболела пневмонией, что транспортировать ее было невозможно. А оставлять одну нельзя — боялись потерять; поэтому получили лекарства и остались вместе с еще двумя семьями, которые так же вот из-за больных детей не могли двигаться дальше. Зимовали в подвале бывшей плодоовощной базы, где осталось много корнеплодов — ими и питались в основном. До самых сильных морозов отцы семейств с двумя их сыновьями-подростками заготавливали топливо и собирали провиант в брошенных домах.
Сильно голодали, но все же выжили до этой весны. Те семьи ушли в Москву раньше, а они не успели вместе с ними: у самой Ольги открылось обострение хронического холецистита, да так, что не могла встать с постели. Никто уже и не ждал новой беды, поэтому легко распрощались с друзьями, оставшись ждать, пока больная поправится; кто бы знал, что так все обернется!
Пришли мародеры и стали издеваться над ними — ладно, хоть бы просто забрали еду, но еще полезли к старшей дочке. Ольга Павловна тогда подняться не могла, а муж — Александр — вмешался, его и убили.
— Это звери какие-то! — говорила Ольга. — Видят же, что дети и все равно лезут. Били всех… и за что? Не знаю: они все пьяные были и какие-то дикие — наркотиками обкололись, что ли? Нашли же ведь где-то!.. Тут раньше не было бандитов, вот мы и не боялись остаться. А оказалось, что их много! Сашеньку так жалко, боже мой… вы бы знали, какой он хороший человек был: так детей любил! Не знаю, как теперь жить будем.
Орлов старался успокоить их, утешал:
— Мы вас в обиду не дадим: довезем до Москвы, а там люди помогут; как-нибудь наладится все. Не переживайте, что ж теперь поделать! Вы же знаете, что многие миллионы людей погибли… это ни с какой войной не сравнить. Еще никогда не было стольких жертв — настоящее светопреставление!..
Мать и девочки тихо всхлипывали в ответ.
Ночевать остановились в брошенном доме на окраине поселка Пахомово. Сначала долго прислушивались к вечерней тишине, потом, успокоившись, приготовили еду, поужинали и легли спать. Солдаты по очереди стояли на часах с оружием наготове.
2
3
4
Только уселись «перекурить это дело», как из небольшого леска метрах в трехстах от них застрочили два автомата и пули смачно зашлепали вокруг ребят.
— В машину! — крикнул сорвавшийся с места Орлов. — Леха, давай напрямую!
Взревев, «уазик» тяжело проскребся по льду и с натугой вылез на другой берег. Из прицепа что-то выпало, да было не до того — лишь бы уйти!
Машина нырнула за дорожную насыпь, став невидимой для стрелявших, и набрала скорость; изнутри салона видны были две пробоины в ее борту. Пули, к счастью, никого не задели и увязли в мешке с крупой, струйками сыпавшейся из маленьких дырочек.
Когда лесок скрылся из виду, остановились и заткнули отверстия тряпками; просыпавшуюся крупу собрали в платок девочки.
— Ну, ты гляди, что творится: шагу не ступишь — везде стреляют! — возмущался Леха. — Откуда они повылазили-то?.. Как еще в бункере нас не достали — мы же ведь и не таились!
Александр задумчиво отвечал:
— Да-а, не одни мы выжили!.. Они жрать хотят, вот и лезут везде. По-моему, Леша, они от частей отбились и «шарашатся» теперь, где ни попадя.
— Ясен дух — дезертиры!
— Но как же они выжили?
— Да по подвалам сидели, как и мы! «Жрачка» кончилась, и пошли блукать.
— А в Москву не идут. Невдомек им: там бы к делу пристроились.
— Ну кому, Саня, охота под начальство? Казачья вольница — это дело такое!.. Гуляй да лохов «бомби» — сам себе хозяин.
— Что верно, то верно! Много же, видать, вы — эмчеэсники, еды не успели собрать: эти «черти» почти три года в подвалах отсидели, как и мы с тобой.
— Ой, да от еды тогда все ломилось!.. Полно всего было: мы грузовиками отправляли.
— Зато мы в отступлении голодухи нахлебались.
— А не хрен было отступать! Воевали бы нормально, так и мы бы вас досыта кормили. Я, Саша, раньше слушать не мог, как старые липовые фронтовики хвалились: мы!.. воевали! Да кто по-настоящему воевал — все в сорок первом году так и остались! А эти в тылу ошивались, зад свой обороняли.
— Ты тоже в тылу был.
— А я-то что?.. Где приказали, там и был. Думаешь, на фронте сплоховал бы? Не надо «грязи»!
— Ну, не знаю, не знаю…
— Хорьков — боец надежный, ты не думай!
— Да я верю! Стреляешь хорошо. Это ж ты двоих тогда подбил?
— А то, кто?.. Ну, вы с Пашкой тоже попали.
— Паша молодец: спокойный, не суетится. Гранатометчики — мужики серьезные!..
Помолчали, закурили; дымок легко выносило в форточку. Лешка спросил Александра:
— А ты че стрелял тот раз — ты же гуманист?..
— Да брось ты!
— Демократы все «екнутые»: круть, верть — то так, то этак! На одном месте не уе… это… не «упечешь» — перетаскивать надо.
— Спокойней, дети здесь!..
— Ладно, ладно.
— Че это я вдруг демократ-то?
— А кто же? Ты за Ельцина, за Горбачева был — помнишь, разговаривали?
— Да что я, «с дуба рухнул»?..
— Ну ты же демократию защищал!
— Мало ли что! Не думай, что ты один патриот.
— Я за то, чтобы народу хорошо жилось!..
— А я за что?
— Ох, ты и скользкий какой: никогда прямо не скажешь! Я же говорю — демократ. Демократы все такие: скользкие как пиявки!
— Ну, демократ, демократ!.. Угомонись.
— А я че говорил!
— Ну все, хватит! Давайте лучше знакомиться, товарищи пассажиры.
В коротком разговоре выяснили, что мать девочек зовут Ольга Павловна Кузнецова, а дочек — Наташа и Таня: Наталья старшая, Татьяна младшая. Родом они были из Воронежа — ушли оттуда всей семьей перед отступлением наших войск; так и шли до Тулы пешком — лишь кое-где солдаты подвозили их на попутках. Намучились… страшно!
В Туле работали в эвакогоспитале, а когда уже надо было уезжать вместе с персоналом, Таня так сильно заболела пневмонией, что транспортировать ее было невозможно. А оставлять одну нельзя — боялись потерять; поэтому получили лекарства и остались вместе с еще двумя семьями, которые так же вот из-за больных детей не могли двигаться дальше. Зимовали в подвале бывшей плодоовощной базы, где осталось много корнеплодов — ими и питались в основном. До самых сильных морозов отцы семейств с двумя их сыновьями-подростками заготавливали топливо и собирали провиант в брошенных домах.
Сильно голодали, но все же выжили до этой весны. Те семьи ушли в Москву раньше, а они не успели вместе с ними: у самой Ольги открылось обострение хронического холецистита, да так, что не могла встать с постели. Никто уже и не ждал новой беды, поэтому легко распрощались с друзьями, оставшись ждать, пока больная поправится; кто бы знал, что так все обернется!
Пришли мародеры и стали издеваться над ними — ладно, хоть бы просто забрали еду, но еще полезли к старшей дочке. Ольга Павловна тогда подняться не могла, а муж — Александр — вмешался, его и убили.
— Это звери какие-то! — говорила Ольга. — Видят же, что дети и все равно лезут. Били всех… и за что? Не знаю: они все пьяные были и какие-то дикие — наркотиками обкололись, что ли? Нашли же ведь где-то!.. Тут раньше не было бандитов, вот мы и не боялись остаться. А оказалось, что их много! Сашеньку так жалко, боже мой… вы бы знали, какой он хороший человек был: так детей любил! Не знаю, как теперь жить будем.
Орлов старался успокоить их, утешал:
— Мы вас в обиду не дадим: довезем до Москвы, а там люди помогут; как-нибудь наладится все. Не переживайте, что ж теперь поделать! Вы же знаете, что многие миллионы людей погибли… это ни с какой войной не сравнить. Еще никогда не было стольких жертв — настоящее светопреставление!..
Мать и девочки тихо всхлипывали в ответ.
Ночевать остановились в брошенном доме на окраине поселка Пахомово. Сначала долго прислушивались к вечерней тишине, потом, успокоившись, приготовили еду, поужинали и легли спать. Солдаты по очереди стояли на часах с оружием наготове.
2
Ночь прошла спокойно. Утром обнаружили, что из прицепа выпал бочонок с горючим, когда под обстрелом форсировали речку.
— Вот и первая потеря, — отметил Павел.
— Да чепуха! — бодро ответил Леха. — Еще насшибаем.
Орлов сказал уверенно:
— Нам и этого за глаза хватит: «уазик» двадцать литров на сто километров «жрет», а нам ехать-то всего двести кэмэ!
Лешка добавил:
— Главное, спиртяга цел… это «горючее» нам ценнее любого бензина!
Посмеялись и пошли к колодцу умываться.
Войдя в дом, увидели, что Ольга уже накрыла стол найденными в жилище чашками и кружками; ребята сходили за провиантом, и скоро все было готово к завтраку. Ели консервы: печка в избе разрушилась, а костер разводить было некогда; так что с горячим пришлось потерпеть: даже чаю не попили!.. Ольга Павловна к пище едва притронулась, а девочки кушали охотно. Наташа уже вполне пришла в себя, но о происшедшем ее не расспрашивали, чтобы не вредить рассудку ребенка.
Позавтракав, погрузились на машину и двинулись вперед. Куда ехать, толком не знали: карты местности не было; просто держали путь на север по направлению стрелки компаса. Понимали, что Тула южнее Москвы.
Перед городом Серпухов их продвижение остановила разлившаяся река Ока. Мост через нее, конечно, был разрушен, стали искать объезд правее. У поселка Липицы нашли второй мост — по нему и переправились.
За городом Чехов остановились на проселочной дороге пообедать. Когда сели курить после трапезы, Хорьков тронул Александра за локоть, спросил:
— Не обиделся?..
— За что?
— За то, что демократом «обзываю».
— Да это не обидно… не «голубым» же!
— Во-во! Хочешь, скажу, почему вы отступали?..
— Ну, скажи.
— Потому, что старых надежных солдат мало было! Я видал пополнение: молодняк подряд, «поколение пепси». Обалдуи, наркоманы, геи, рэперы всякие — пальцы гнут, все на «понтах»!.. Они за Родину умирать не собирались: наслушались демократической трепотни о правах человека, и червоточина в них завелась. При мне таких десятка два расстреляли за трусость… разве это бойцы? В сорок первом году немцы таких одним щелчком прибили бы!.. А вот эту войну такие, как ты «сломали»: дураки, но готовые страну защищать до последней капли крови. Я же помню, как ты на вокзал рвался!.. Благо, что тогда уже отвоевались, а то б ты и дальше поперся со своими. За это я тебя сильно уважаю!
— Ты, Леша, преувеличиваешь: у нас были молодые пацаны, нормально воевали. Кавказцев только в плен не брали; резали сразу — нацисты сплошь!
— Ты бы резать не стал…
— Конечно!
— Воспитание разное.
— Ну да. Оно, может, и лучше, как при новой власти было: не вечно же нам воевать!
— А я думаю, что вечно…
— Сплюнь три раза! Поехали, давай.
— Поехали.
Ночевали теперь в поселке Романцево. Орлов за ужином сказал:
— Где-то тут должен уже быть Подольск, а что-то нет его: все едем и едем. Я был раньше и в Чехове, и в Подольске, когда «красками» занимался — в Подольске большое предприятие по выпуску художественных материалов размещалось, называлось «Артсервис». И вот никак не доедем до этого города; наверное, завтра там будем. Оттуда до Москвы уже рукой подать — километров двадцать-тридцать. Между прочим, где-то здесь уже должны убежища располагаться, а их тоже не видно. Ладно, завтра разберемся.
Близился конец пути. Осмелели совсем, воодушевились, но ночью все равно по очереди дежурили на улице; все было тихо.
Утром кушали наспех, торопились ехать: навскидку, до столицы оставалось километров пятьдесят — к вечеру рассчитывали быть уже там.
Что такое для машины полста километров?.. Ничего! Но дорога стала просто отвратительной — по всему протяжению усыпанной кочками, ямами и трещинами грунта; даже не верилось, что раньше здесь проходили скоростные шоссе. Лешке нельзя было выпускать руль из рук, постоянно объезжая все новые и новые препятствия; много раз уже форсировали мелкие речки, ручейки и канавы — где-то лед уже растаял, а где-то стоял до самого дна.
На въезде в Подольск их машину опять обстреляли. Хорьков быстро повернул назад и бросил «уазик» за дорожную насыпь, скрывая его от пуль; мотор стал работать с перебоями, и вскоре заглох. Вышли из машины, стали рассматривать ее нутро, открывшееся под капотом.
Оказалось, что пуля вдребезги разнесла карбюратор, из которого лился теперь бензин. Исправить наскоро такой дефект было невозможно, поэтому Орлов приказал срочно брать продукты — кто сколько сможет — и отходить к ближнему лесу, черневшему в двухстах метрах. Видно было, как от развалин домов в их сторону движется десяток фигур вооруженных людей.
Лешка и Павел схватили за разные концы мешок с консервами и побежали к лесу. Орлов и женское племя сунули в карманы еще несколько банок и двинулись вслед за ними; Александр тащил на плече не слишком тяжелый мешок с сухарями. Бежали неловко, запинаясь и подпрыгивая, но довольно быстро — уже достигли опушки леса, как преследователи вновь открыли огонь.
Хорьков и Галстян, бросив мешок среди деревьев, выскочили обратно и с колена стали бить по бандитам короткими очередями из автоматов, прикрывая товарищей. Мародеры сразу залегли и поползли обратно: захваченной машины с припасами им хватало, а огневой отпор сразу охладил пыл.
С полчаса еще беглецы брели по лесу, спотыкаясь о кочки и проваливаясь в ямки, скрытые уже успевшей подняться травой; собачка Тяпа бежала впереди будто проводник. Наконец сели передохнуть; Орлов наказал им ждать, и пошел обратно. Пройдя метров сто, три минуты стоял и слушал: шума погони не было — тогда только вернулся к своим.
Опешившие от неожиданности, люди избегали смотреть друг на друга: только что они были хозяевами положения и вдруг сразу оказались на мели. Так хорошо развивавшееся путешествие прервалось внезапно и до боли обидно — ведь совсем немного оставалось до его завершения!
Мужчины курили, Ольга всхлипывала, девочки успокаивали Тяпу, норовившую продолжить очень веселую для нее «игру» с беготней. Как хорошо, что у солдат было свое оружие — не то все могло закончиться очень печально!..
Леха стал сокрушаться по поводу брошенной машины:
— Мы же отбиться могли… зачем все оставили?
Александр ответил:
— Ты сам пойми: мы своей шкурой могли рисковать, а жизнью детей нет! Да и новый карбюратор уже не найти было — слишком опасно.
Хорьков подумал и согласился. Стали держать совет, что делать дальше; общим было то мнение, что в город идти нельзя, рискованно. Но куда же тогда?.. Орлов сказал:
— Знаете что? Восточнее Подольска должен уже находиться бывший аэропорт «Домодедово», а рядом с ним могут быть и убежища; надо идти туда — навстречу людям. Компас есть, он нам поможет; где-то обязательно остались дорожные указатели, по ним еще сориентируемся. Пока что предлагаю идти по лесу на восток с полчаса-час — там отдохнуть, пообедать и двигаться дальше северо-восточнее.
На том и порешили. На часах Александра было два часа пополудни.
После отдыха и обеда лесом шли недолго: вышли на попутную дорогу и к вечеру оказались в поселке Константиново, где заночевали, как обычно, в брошенном доме. После ужина Галстян пошел, было дежурить на улицу, но Орлов остановил его окриком:
— Стой! Часы возьми… вон — в «эрдэшке».
Павел взял часы и вышел, а Таня поинтересовалась:
— Эрдэшка, это кто… барабашка?
Александр засмеялся и ответил:
— Видишь, на стульчике висит мой жилет с карманчиками для боеприпасов?.. Это и есть «эрдэшка» — разгрузка десантная.
Покурили еще с Лешкой, и уже тот спросил перед сном:
— Сань, долго еще идти?..
— Не-ет. Я думаю, мы где-то рядом с аэропортом — отсюда и до Москвы уже чуть-чуть, ты же сам представляешь. А что, устал?
— Не-е, девчонки вон устали: спят без задних ног.
— Пускай отдыхают. Неизвестно, встретим ли еще завтра кого-нибудь? Может, опять на каких-то «уродов» наткнемся — не дай-то бог!..
— Да уж свят, свят!
— А охота, Леша, с людьми встретиться?..
— Конечно!
— Соскучились мы по ним, дуракам.
— Ага!
— Это Юра Шевчук из группы «ДДТ» так сказал, когда к нам в Кемерово приезжал. На телевидении его спросили, как относится к людям, он и ответил: «Люблю я их… дураков!»
— Я Шевчука сильно уважаю — как тебя! Только тебя сильнее.
— Ну, ты мне еще цветы подари!.. Часы у Павла возьмешь, он тебя разбудит. А к утру я заступлю — толкнешь меня.
— Ладно, гы-гы!..
— Давай спать.
— Давай.
— Вот и первая потеря, — отметил Павел.
— Да чепуха! — бодро ответил Леха. — Еще насшибаем.
Орлов сказал уверенно:
— Нам и этого за глаза хватит: «уазик» двадцать литров на сто километров «жрет», а нам ехать-то всего двести кэмэ!
Лешка добавил:
— Главное, спиртяга цел… это «горючее» нам ценнее любого бензина!
Посмеялись и пошли к колодцу умываться.
Войдя в дом, увидели, что Ольга уже накрыла стол найденными в жилище чашками и кружками; ребята сходили за провиантом, и скоро все было готово к завтраку. Ели консервы: печка в избе разрушилась, а костер разводить было некогда; так что с горячим пришлось потерпеть: даже чаю не попили!.. Ольга Павловна к пище едва притронулась, а девочки кушали охотно. Наташа уже вполне пришла в себя, но о происшедшем ее не расспрашивали, чтобы не вредить рассудку ребенка.
Позавтракав, погрузились на машину и двинулись вперед. Куда ехать, толком не знали: карты местности не было; просто держали путь на север по направлению стрелки компаса. Понимали, что Тула южнее Москвы.
Перед городом Серпухов их продвижение остановила разлившаяся река Ока. Мост через нее, конечно, был разрушен, стали искать объезд правее. У поселка Липицы нашли второй мост — по нему и переправились.
За городом Чехов остановились на проселочной дороге пообедать. Когда сели курить после трапезы, Хорьков тронул Александра за локоть, спросил:
— Не обиделся?..
— За что?
— За то, что демократом «обзываю».
— Да это не обидно… не «голубым» же!
— Во-во! Хочешь, скажу, почему вы отступали?..
— Ну, скажи.
— Потому, что старых надежных солдат мало было! Я видал пополнение: молодняк подряд, «поколение пепси». Обалдуи, наркоманы, геи, рэперы всякие — пальцы гнут, все на «понтах»!.. Они за Родину умирать не собирались: наслушались демократической трепотни о правах человека, и червоточина в них завелась. При мне таких десятка два расстреляли за трусость… разве это бойцы? В сорок первом году немцы таких одним щелчком прибили бы!.. А вот эту войну такие, как ты «сломали»: дураки, но готовые страну защищать до последней капли крови. Я же помню, как ты на вокзал рвался!.. Благо, что тогда уже отвоевались, а то б ты и дальше поперся со своими. За это я тебя сильно уважаю!
— Ты, Леша, преувеличиваешь: у нас были молодые пацаны, нормально воевали. Кавказцев только в плен не брали; резали сразу — нацисты сплошь!
— Ты бы резать не стал…
— Конечно!
— Воспитание разное.
— Ну да. Оно, может, и лучше, как при новой власти было: не вечно же нам воевать!
— А я думаю, что вечно…
— Сплюнь три раза! Поехали, давай.
— Поехали.
Ночевали теперь в поселке Романцево. Орлов за ужином сказал:
— Где-то тут должен уже быть Подольск, а что-то нет его: все едем и едем. Я был раньше и в Чехове, и в Подольске, когда «красками» занимался — в Подольске большое предприятие по выпуску художественных материалов размещалось, называлось «Артсервис». И вот никак не доедем до этого города; наверное, завтра там будем. Оттуда до Москвы уже рукой подать — километров двадцать-тридцать. Между прочим, где-то здесь уже должны убежища располагаться, а их тоже не видно. Ладно, завтра разберемся.
Близился конец пути. Осмелели совсем, воодушевились, но ночью все равно по очереди дежурили на улице; все было тихо.
Утром кушали наспех, торопились ехать: навскидку, до столицы оставалось километров пятьдесят — к вечеру рассчитывали быть уже там.
Что такое для машины полста километров?.. Ничего! Но дорога стала просто отвратительной — по всему протяжению усыпанной кочками, ямами и трещинами грунта; даже не верилось, что раньше здесь проходили скоростные шоссе. Лешке нельзя было выпускать руль из рук, постоянно объезжая все новые и новые препятствия; много раз уже форсировали мелкие речки, ручейки и канавы — где-то лед уже растаял, а где-то стоял до самого дна.
На въезде в Подольск их машину опять обстреляли. Хорьков быстро повернул назад и бросил «уазик» за дорожную насыпь, скрывая его от пуль; мотор стал работать с перебоями, и вскоре заглох. Вышли из машины, стали рассматривать ее нутро, открывшееся под капотом.
Оказалось, что пуля вдребезги разнесла карбюратор, из которого лился теперь бензин. Исправить наскоро такой дефект было невозможно, поэтому Орлов приказал срочно брать продукты — кто сколько сможет — и отходить к ближнему лесу, черневшему в двухстах метрах. Видно было, как от развалин домов в их сторону движется десяток фигур вооруженных людей.
Лешка и Павел схватили за разные концы мешок с консервами и побежали к лесу. Орлов и женское племя сунули в карманы еще несколько банок и двинулись вслед за ними; Александр тащил на плече не слишком тяжелый мешок с сухарями. Бежали неловко, запинаясь и подпрыгивая, но довольно быстро — уже достигли опушки леса, как преследователи вновь открыли огонь.
Хорьков и Галстян, бросив мешок среди деревьев, выскочили обратно и с колена стали бить по бандитам короткими очередями из автоматов, прикрывая товарищей. Мародеры сразу залегли и поползли обратно: захваченной машины с припасами им хватало, а огневой отпор сразу охладил пыл.
С полчаса еще беглецы брели по лесу, спотыкаясь о кочки и проваливаясь в ямки, скрытые уже успевшей подняться травой; собачка Тяпа бежала впереди будто проводник. Наконец сели передохнуть; Орлов наказал им ждать, и пошел обратно. Пройдя метров сто, три минуты стоял и слушал: шума погони не было — тогда только вернулся к своим.
Опешившие от неожиданности, люди избегали смотреть друг на друга: только что они были хозяевами положения и вдруг сразу оказались на мели. Так хорошо развивавшееся путешествие прервалось внезапно и до боли обидно — ведь совсем немного оставалось до его завершения!
Мужчины курили, Ольга всхлипывала, девочки успокаивали Тяпу, норовившую продолжить очень веселую для нее «игру» с беготней. Как хорошо, что у солдат было свое оружие — не то все могло закончиться очень печально!..
Леха стал сокрушаться по поводу брошенной машины:
— Мы же отбиться могли… зачем все оставили?
Александр ответил:
— Ты сам пойми: мы своей шкурой могли рисковать, а жизнью детей нет! Да и новый карбюратор уже не найти было — слишком опасно.
Хорьков подумал и согласился. Стали держать совет, что делать дальше; общим было то мнение, что в город идти нельзя, рискованно. Но куда же тогда?.. Орлов сказал:
— Знаете что? Восточнее Подольска должен уже находиться бывший аэропорт «Домодедово», а рядом с ним могут быть и убежища; надо идти туда — навстречу людям. Компас есть, он нам поможет; где-то обязательно остались дорожные указатели, по ним еще сориентируемся. Пока что предлагаю идти по лесу на восток с полчаса-час — там отдохнуть, пообедать и двигаться дальше северо-восточнее.
На том и порешили. На часах Александра было два часа пополудни.
После отдыха и обеда лесом шли недолго: вышли на попутную дорогу и к вечеру оказались в поселке Константиново, где заночевали, как обычно, в брошенном доме. После ужина Галстян пошел, было дежурить на улицу, но Орлов остановил его окриком:
— Стой! Часы возьми… вон — в «эрдэшке».
Павел взял часы и вышел, а Таня поинтересовалась:
— Эрдэшка, это кто… барабашка?
Александр засмеялся и ответил:
— Видишь, на стульчике висит мой жилет с карманчиками для боеприпасов?.. Это и есть «эрдэшка» — разгрузка десантная.
Покурили еще с Лешкой, и уже тот спросил перед сном:
— Сань, долго еще идти?..
— Не-ет. Я думаю, мы где-то рядом с аэропортом — отсюда и до Москвы уже чуть-чуть, ты же сам представляешь. А что, устал?
— Не-е, девчонки вон устали: спят без задних ног.
— Пускай отдыхают. Неизвестно, встретим ли еще завтра кого-нибудь? Может, опять на каких-то «уродов» наткнемся — не дай-то бог!..
— Да уж свят, свят!
— А охота, Леша, с людьми встретиться?..
— Конечно!
— Соскучились мы по ним, дуракам.
— Ага!
— Это Юра Шевчук из группы «ДДТ» так сказал, когда к нам в Кемерово приезжал. На телевидении его спросили, как относится к людям, он и ответил: «Люблю я их… дураков!»
— Я Шевчука сильно уважаю — как тебя! Только тебя сильнее.
— Ну, ты мне еще цветы подари!.. Часы у Павла возьмешь, он тебя разбудит. А к утру я заступлю — толкнешь меня.
— Ладно, гы-гы!..
— Давай спать.
— Давай.
3
Утром долго шли по дороге на северо-восток. Вдоль трассы тянулся лес; в нем готовы были скрыться в случае опасности, но никого больше не встречали. К обеду достигли поселка Востряково; в рощице рядом с ним перекусили и, обогнув жилой сектор слева, пошли вдоль железной дороги — опять лесом. Идти было тяжело, но подбадривали друг друга тем, что скоро встретятся с людьми; встреча с ними и правда затягивалась. Александр стал явно нервничать: да что это такое, неужели все вымерли?.. Ну не может этого быть!
Еще во время их отступления ходили слухи, что вокруг Москвы сосредоточено огромное количество убежищ, а в них располагается масса народа. Здравый смысл подсказывал, что так и должно быть, и вот теперь они никого не находят, кроме бандитов! Ну, как же так: куда еще идти, кроме Москвы?..
Уже около шести часов вечера вышли к развилке дорог и во время отдыха увидели сзади от себя идущих им вслед людей. Сразу метнулись за деревья по команде Орлова и оттуда стали наблюдать за приближающейся колонной численностью не меньше двухсот человек.
Достаточно было хорошо разглядеть хотя бы нескольких из них, чтобы тут же понять, что это не представляющие опасности гражданские жители. Охрана, однако, с ними была — около десятка автоматчиков; двое шли в сотне метров впереди колонны, а остальные вместе с ней. Очевидно было, что это именно охрана, а не конвой, потому что люди разговаривали и шутили с военными, а один из них обнимал девушку. Конца колонны еще не было видно за поворотом дороги.
Орлов приказал в случае возникновения перестрелки Ольге Павловне и детям убегать вглубь леса, а Лешке и Павлу прикрыть его. Те залегли и приготовились к бою.
Александр закинул автомат за спину и, придерживая его рукой за ремень, вышел на трассу; к нему быстро двинулись ближние автоматчики с оружием наперевес. Один спросил, подойдя вплотную:
— Ты кто?
— Я свой, мы из Тулы в Москву идем.
— А кто еще с тобой?
— Нас несколько тут.
— Дезертиры?
— Не-ет! С зимовки идем. А эти кто, в колонне?
— С работы люди возвращаются, мы их сопровождаем.
— Ты старшему доложи о нас.
— Доложу. Автомат давай!
— На, держи.
Тем временем приблизились другие солдаты. Расспрашивавший Орлова пошел к ним, кому-то козырнул, и они стали разговаривать; вскоре он махнул рукой, подзывая Александра.
Орлов подошел и, увидев звездочки на погончиках камуфляжа начальника конвоя, представился:
— Сержант Орлов, старший группы в количестве шести человек. Следуем с зимовки на соединение со своими.
Офицер потребовал у него документы, внимательно рассмотрел их; спросил, глядя на владельца бумаг с подозрением:
— Сводный отряд Нижегородского УВД?.. Что-то не слышал я о таком. Ну, доложу по команде, выясним; кто еще с вами?
— Двое бойцов и женщина с детьми.
— Зовите их сюда.
Александр повернулся к лесу и замахал рукой товарищам. Те вышли из-за деревьев, и подошли к начальнику. Старший лейтенант посмотрел уже на Лешкины документы, удовлетворенно кивнул:
— Да, эмчеэсовцев у нас много. Шофер?.. Пригодишься!
Удостоверение офицера, принадлежащее Павлу, вызвало у него нескрываемое удивление.
— Это что такое, ты кто?..
— Капитан Галстян, командир гранатометного взвода третьего батальона Второй Ереванской бригады.
— Да это… это же враг!
Глаза начальника конвоя забегали, он стал быстро переводить их с одного лица на другое.
— Ну какой он враг?.. Война-то давно кончилась! Он ранен был, а мы его спасли, — отвечал Орлов, стараясь сгладить остроту ситуации.
— Что-то не чисто тут у вас! — стал «заводиться» старлей. — А вы не мародеры?.. Разберемся. Ну-ка, сдать оружие!
Павел и Лешка послушно отдали автоматы, вывернули карманы «эрдэшек», достав оттуда гранаты и запасные магазины с патронами. Солдаты обыскали их, забрали ножи и компас; офицер скомандовал:
— Становитесь в колонну, пойдете с нами! — на документы женщины и девочек он уже и не взглянул.
Группа Орлова заняла места в колонне, и все двинулись дальше. Лешка волновался:
— Сань, а они нам статью не «припечатают»?
— За что?
— За дезертирство!
— Че ты городишь? Война же кончилась… да и не сталинское время сейчас!
— А кто их знает? Дураков-то везде полно!
— Не бойся, все нормально будет!
Уже прошли с километр, когда Орлов спохватился:
— Леха, а продукты-то там бросили?..
— Ага!
— Тьфу ты, еш твою медь!
— Ты же ниче не сказал!
— Да я разве об этом тогда думал?.. Ну, черт с ними, пускай там лежат! Потом заберем: они не пропадут, сухари только отсыреют. Еще неизвестно, как нас там «угощать» будут!
Вскоре ребята увидели земляные крыши убежищ — на огромной расчищенной площадке среди леса они располагались ровными рядами, и было их, пожалуй, не меньше двадцати. Посреди на флагштоках развевались Государственный флаг России и флаг МЧС, рядом с ними стояли армейские палатки, ходили люди, урчали грузовики. Огорожено все было колючей проволокой на столбах, по углам ограды на вышках дремали пулеметчики, над воротами у въезда на территорию висел фанерный щит с надписью «Эвакуационный лагерь „Домодедово“.
Леха зря беспокоился: никто им ничего не «припечатывал»; сводили только на допрос к офицеру особого отдела и отпустили. Майор МЧС — начальник лагеря, приказал стать на довольствие в хозчасти и получить ордер на размещение.
На допросе у «особиста» Александр поинтересовался, что с ними будет дальше — они же должны еще числиться в штабных списках своих частей. Тот ответил, что ничего не будет: армия, мол, распущена. По ним проведут короткие проверки, выдадут документы о демобилизации, а там — «чеши», куда хочешь: военкоматов-то еще нет!
— Ну, слава богу! — радовался Хорьков. — Только куда нам теперь «чесать», когда везде бандюки рыщут? Мне до Курска никак не добраться: враз словят. Да и голодуха там!.. А здесь вон паек есть — давай, Сашка, здесь устраиваться!
— Давай. До Курска тебе, и правда, никак не дойти — он еще морем залит.
— Ну, я и говорю: надо здесь быть! Паша, а тебе что сказали?..
— По моему удостоверению оформят вид на жительство в России, а потом присвоят гражданство и выдадут паспорт.
— Ну, заработала «канцелярия»… сейчас справками задолбают!
— Что ж поделать? Мне ведь в Армению тоже никак не добраться.
— Это точно!..
Оружие их изъяли, ножи, компас и документы вернули.
Ольгу Павловну и девочек разместили в убежище для женщин с детьми, а бойцов — в таком же солдатском. Здесь под землей на участке длиной пятьдесят метров и шириной тридцать располагались двухъярусные нары из дерева с количеством мест на них не менее двухсот; людей в помещении почти не было.
— Где народ-то? — спросил Орлов у дневального?
— На объектах.
— А начальство где?
— Тоже там. Через часик все «нарисуются»!
— Нам куда помещаться?
— Вон слева угол свободный — занимайте любые места.
Ребята подошли к нарам первого яруса и сели отдохнуть: ноги гудели от долгой ходьбы. Лешка опять заволновался, было:
— Щас вошек нахватаем: где толпа, там и насекомые. Ух, не люблю я эту сволочь — совершенно бесполезное «животное», а столько мороки с ним!..
Дневальный услышал его и, засмеявшись, успокоил:
— Не ссы в трусы, мы постоянно прожарки делаем!.. И душ у нас в любое время, так что тут везде чисто.
— Ну, слава богу! — успокоился Хорьков.
Посидели на нарах, огляделись: в подземной казарме стоял полумрак, дальний конец убежища вообще был едва различим. Под потолком висели четыре керосиновые лампы, которые давали совсем мало света — лишь бы только видеть, куда идешь; они освещали четыре прохода между опорными сваями и рядами нар — на них спали вразбивку человек двадцать, укрытые одинаковыми темно-синими одеялами без постельного белья. Пол был земляным, плотно утоптанным сапогами, с дощатым настилом в проходах; стены облицованы листовым пенопластом-утеплителем с приколотыми к нему фотографиями родных солдатам людей, лохматых рок-певцов и пышнотелых красавиц. Все — как «в лучших домах»!..
Рядом с тумбой дневального слева от входа находилось какое-то отгороженное досками и фанерой помещение с дверью в него, закрытой на висячий замок; похоже было, что это каптерка старшины подразделения. Справа — большая оружейная комната, огороженная решетками, рядом с ней большой питьевой бак с кружкой на нем.
— А умывальник где? — спросил Леха у дневального. — И «очко»?..
— На улице! Раньше здесь все было, а теперь убрали.
— Много тут народу?
— Было много, а сейчас меньше — человек сто. Тех на другие объекты перевели.
— «Душняк» здесь ночью, да?
— Да конечно, душно!.. Если тяжко станет, вентиляция вон есть: ручку покрути, когда не лень, и спать ложись. Ты как будто в казарме не жил, портянок не нюхал!..
— Нюхал, нюхал — как все!
Посидели еще немного, и Орлов позвал на улицу:
— Пошли, покурим!
Еще во время их отступления ходили слухи, что вокруг Москвы сосредоточено огромное количество убежищ, а в них располагается масса народа. Здравый смысл подсказывал, что так и должно быть, и вот теперь они никого не находят, кроме бандитов! Ну, как же так: куда еще идти, кроме Москвы?..
Уже около шести часов вечера вышли к развилке дорог и во время отдыха увидели сзади от себя идущих им вслед людей. Сразу метнулись за деревья по команде Орлова и оттуда стали наблюдать за приближающейся колонной численностью не меньше двухсот человек.
Достаточно было хорошо разглядеть хотя бы нескольких из них, чтобы тут же понять, что это не представляющие опасности гражданские жители. Охрана, однако, с ними была — около десятка автоматчиков; двое шли в сотне метров впереди колонны, а остальные вместе с ней. Очевидно было, что это именно охрана, а не конвой, потому что люди разговаривали и шутили с военными, а один из них обнимал девушку. Конца колонны еще не было видно за поворотом дороги.
Орлов приказал в случае возникновения перестрелки Ольге Павловне и детям убегать вглубь леса, а Лешке и Павлу прикрыть его. Те залегли и приготовились к бою.
Александр закинул автомат за спину и, придерживая его рукой за ремень, вышел на трассу; к нему быстро двинулись ближние автоматчики с оружием наперевес. Один спросил, подойдя вплотную:
— Ты кто?
— Я свой, мы из Тулы в Москву идем.
— А кто еще с тобой?
— Нас несколько тут.
— Дезертиры?
— Не-ет! С зимовки идем. А эти кто, в колонне?
— С работы люди возвращаются, мы их сопровождаем.
— Ты старшему доложи о нас.
— Доложу. Автомат давай!
— На, держи.
Тем временем приблизились другие солдаты. Расспрашивавший Орлова пошел к ним, кому-то козырнул, и они стали разговаривать; вскоре он махнул рукой, подзывая Александра.
Орлов подошел и, увидев звездочки на погончиках камуфляжа начальника конвоя, представился:
— Сержант Орлов, старший группы в количестве шести человек. Следуем с зимовки на соединение со своими.
Офицер потребовал у него документы, внимательно рассмотрел их; спросил, глядя на владельца бумаг с подозрением:
— Сводный отряд Нижегородского УВД?.. Что-то не слышал я о таком. Ну, доложу по команде, выясним; кто еще с вами?
— Двое бойцов и женщина с детьми.
— Зовите их сюда.
Александр повернулся к лесу и замахал рукой товарищам. Те вышли из-за деревьев, и подошли к начальнику. Старший лейтенант посмотрел уже на Лешкины документы, удовлетворенно кивнул:
— Да, эмчеэсовцев у нас много. Шофер?.. Пригодишься!
Удостоверение офицера, принадлежащее Павлу, вызвало у него нескрываемое удивление.
— Это что такое, ты кто?..
— Капитан Галстян, командир гранатометного взвода третьего батальона Второй Ереванской бригады.
— Да это… это же враг!
Глаза начальника конвоя забегали, он стал быстро переводить их с одного лица на другое.
— Ну какой он враг?.. Война-то давно кончилась! Он ранен был, а мы его спасли, — отвечал Орлов, стараясь сгладить остроту ситуации.
— Что-то не чисто тут у вас! — стал «заводиться» старлей. — А вы не мародеры?.. Разберемся. Ну-ка, сдать оружие!
Павел и Лешка послушно отдали автоматы, вывернули карманы «эрдэшек», достав оттуда гранаты и запасные магазины с патронами. Солдаты обыскали их, забрали ножи и компас; офицер скомандовал:
— Становитесь в колонну, пойдете с нами! — на документы женщины и девочек он уже и не взглянул.
Группа Орлова заняла места в колонне, и все двинулись дальше. Лешка волновался:
— Сань, а они нам статью не «припечатают»?
— За что?
— За дезертирство!
— Че ты городишь? Война же кончилась… да и не сталинское время сейчас!
— А кто их знает? Дураков-то везде полно!
— Не бойся, все нормально будет!
Уже прошли с километр, когда Орлов спохватился:
— Леха, а продукты-то там бросили?..
— Ага!
— Тьфу ты, еш твою медь!
— Ты же ниче не сказал!
— Да я разве об этом тогда думал?.. Ну, черт с ними, пускай там лежат! Потом заберем: они не пропадут, сухари только отсыреют. Еще неизвестно, как нас там «угощать» будут!
Вскоре ребята увидели земляные крыши убежищ — на огромной расчищенной площадке среди леса они располагались ровными рядами, и было их, пожалуй, не меньше двадцати. Посреди на флагштоках развевались Государственный флаг России и флаг МЧС, рядом с ними стояли армейские палатки, ходили люди, урчали грузовики. Огорожено все было колючей проволокой на столбах, по углам ограды на вышках дремали пулеметчики, над воротами у въезда на территорию висел фанерный щит с надписью «Эвакуационный лагерь „Домодедово“.
Леха зря беспокоился: никто им ничего не «припечатывал»; сводили только на допрос к офицеру особого отдела и отпустили. Майор МЧС — начальник лагеря, приказал стать на довольствие в хозчасти и получить ордер на размещение.
На допросе у «особиста» Александр поинтересовался, что с ними будет дальше — они же должны еще числиться в штабных списках своих частей. Тот ответил, что ничего не будет: армия, мол, распущена. По ним проведут короткие проверки, выдадут документы о демобилизации, а там — «чеши», куда хочешь: военкоматов-то еще нет!
— Ну, слава богу! — радовался Хорьков. — Только куда нам теперь «чесать», когда везде бандюки рыщут? Мне до Курска никак не добраться: враз словят. Да и голодуха там!.. А здесь вон паек есть — давай, Сашка, здесь устраиваться!
— Давай. До Курска тебе, и правда, никак не дойти — он еще морем залит.
— Ну, я и говорю: надо здесь быть! Паша, а тебе что сказали?..
— По моему удостоверению оформят вид на жительство в России, а потом присвоят гражданство и выдадут паспорт.
— Ну, заработала «канцелярия»… сейчас справками задолбают!
— Что ж поделать? Мне ведь в Армению тоже никак не добраться.
— Это точно!..
Оружие их изъяли, ножи, компас и документы вернули.
Ольгу Павловну и девочек разместили в убежище для женщин с детьми, а бойцов — в таком же солдатском. Здесь под землей на участке длиной пятьдесят метров и шириной тридцать располагались двухъярусные нары из дерева с количеством мест на них не менее двухсот; людей в помещении почти не было.
— Где народ-то? — спросил Орлов у дневального?
— На объектах.
— А начальство где?
— Тоже там. Через часик все «нарисуются»!
— Нам куда помещаться?
— Вон слева угол свободный — занимайте любые места.
Ребята подошли к нарам первого яруса и сели отдохнуть: ноги гудели от долгой ходьбы. Лешка опять заволновался, было:
— Щас вошек нахватаем: где толпа, там и насекомые. Ух, не люблю я эту сволочь — совершенно бесполезное «животное», а столько мороки с ним!..
Дневальный услышал его и, засмеявшись, успокоил:
— Не ссы в трусы, мы постоянно прожарки делаем!.. И душ у нас в любое время, так что тут везде чисто.
— Ну, слава богу! — успокоился Хорьков.
Посидели на нарах, огляделись: в подземной казарме стоял полумрак, дальний конец убежища вообще был едва различим. Под потолком висели четыре керосиновые лампы, которые давали совсем мало света — лишь бы только видеть, куда идешь; они освещали четыре прохода между опорными сваями и рядами нар — на них спали вразбивку человек двадцать, укрытые одинаковыми темно-синими одеялами без постельного белья. Пол был земляным, плотно утоптанным сапогами, с дощатым настилом в проходах; стены облицованы листовым пенопластом-утеплителем с приколотыми к нему фотографиями родных солдатам людей, лохматых рок-певцов и пышнотелых красавиц. Все — как «в лучших домах»!..
Рядом с тумбой дневального слева от входа находилось какое-то отгороженное досками и фанерой помещение с дверью в него, закрытой на висячий замок; похоже было, что это каптерка старшины подразделения. Справа — большая оружейная комната, огороженная решетками, рядом с ней большой питьевой бак с кружкой на нем.
— А умывальник где? — спросил Леха у дневального. — И «очко»?..
— На улице! Раньше здесь все было, а теперь убрали.
— Много тут народу?
— Было много, а сейчас меньше — человек сто. Тех на другие объекты перевели.
— «Душняк» здесь ночью, да?
— Да конечно, душно!.. Если тяжко станет, вентиляция вон есть: ручку покрути, когда не лень, и спать ложись. Ты как будто в казарме не жил, портянок не нюхал!..
— Нюхал, нюхал — как все!
Посидели еще немного, и Орлов позвал на улицу:
— Пошли, покурим!
4
Не успели закурить, как в лагерь повалил рабочий люд — пешими колоннами и на машинах; с ними прибывали и бойцы охраны, сразу проходившие в убежище, возле которого сидели Орлов и его товарищи. На часах Александра была половина восьмого вечера.
— Поздненько прибывают! — обратил внимание своих друзей Леха. — С утра до вечера «пашут».
Те молча смотрели на входивших в помещение. Одежда на чужих солдатах была потрепанная и самая разнообразная: большей частью камуфляж, но попадались на глаза и старинное пехотное х/б, и танкистские комбинезоны, и даже части гражданского «гарнитура»: у кого брюки на подтяжках, у кого пиджак или свитер с нарукавной повязкой «Конвойн. рота». Кто был обут в сапоги, кто в ботинки на шнуровке.
— Чисто — «партизаны»! — усмехнулся Хорьков.
— Да… служба у них, видно, не сахар! — поддержал Александр. — И странно, что так много охраны: мародеры, похоже, дают им «жару»!..
Появились, наконец, два офицера и прапорщик — Орлов обратился к ним, представил себя и соратников, показал документы. Усталый пожилой майор посмотрел на каждого исподлобья, сказал:
— У вас два варианта: хотите «балду гонять» — в роту конвоя, хотите жрать нормально — на работу. Выбирайте!
Друзья переглянулись, и Александр ответил за всех:
— Мы лучше работать будем.
— Вот и отлично, а то много у нас тут «косарей» всяких!.. Идите распределяться к начальнику работ вон в ту палатку.
Ребята забрали документы, и пошли туда, куда указал майор. Встретивший их грузный темноволосый подполковник несказанно обрадовался, узнав, что Павел инженер.
— Строитель?.. А может, механик? — сразу спросил он.
— Нет, электронщик.
— А-а, жаль!.. Электронщики сейчас не нужны, строители нужны. А впрочем, в управлении связи — я слышал — есть вакансия; сегодня в радиосеансе выясню это, и мы вас устроим, будьте спокойны!
Он записал данные Галстяна и велел ему идти отдыхать, пообещав вызвать позже. Павел отошел в сторону и стал ждать остальных.
— Поздненько прибывают! — обратил внимание своих друзей Леха. — С утра до вечера «пашут».
Те молча смотрели на входивших в помещение. Одежда на чужих солдатах была потрепанная и самая разнообразная: большей частью камуфляж, но попадались на глаза и старинное пехотное х/б, и танкистские комбинезоны, и даже части гражданского «гарнитура»: у кого брюки на подтяжках, у кого пиджак или свитер с нарукавной повязкой «Конвойн. рота». Кто был обут в сапоги, кто в ботинки на шнуровке.
— Чисто — «партизаны»! — усмехнулся Хорьков.
— Да… служба у них, видно, не сахар! — поддержал Александр. — И странно, что так много охраны: мародеры, похоже, дают им «жару»!..
Появились, наконец, два офицера и прапорщик — Орлов обратился к ним, представил себя и соратников, показал документы. Усталый пожилой майор посмотрел на каждого исподлобья, сказал:
— У вас два варианта: хотите «балду гонять» — в роту конвоя, хотите жрать нормально — на работу. Выбирайте!
Друзья переглянулись, и Александр ответил за всех:
— Мы лучше работать будем.
— Вот и отлично, а то много у нас тут «косарей» всяких!.. Идите распределяться к начальнику работ вон в ту палатку.
Ребята забрали документы, и пошли туда, куда указал майор. Встретивший их грузный темноволосый подполковник несказанно обрадовался, узнав, что Павел инженер.
— Строитель?.. А может, механик? — сразу спросил он.
— Нет, электронщик.
— А-а, жаль!.. Электронщики сейчас не нужны, строители нужны. А впрочем, в управлении связи — я слышал — есть вакансия; сегодня в радиосеансе выясню это, и мы вас устроим, будьте спокойны!
Он записал данные Галстяна и велел ему идти отдыхать, пообещав вызвать позже. Павел отошел в сторону и стал ждать остальных.