Страница:
Между прочим, в процессе объединения земель часто будет востребовано военное давление на непокорных, и это — норма, как ни крути! В отсутствие мобильной связи и средств скорого передвижения войск к пограничным областям объединенной державы (наш транспорт скоро выйдет из строя) она не может существовать в ином виде, чем союз феодальных государств с собственными предводителями в каждом. Таким образом, и наше государство по необходимости должно быть феодальным — наравне с другими.
Да, можно ограничиться одним нашим поселком, но тогда остальные люди просто вымрут без посторонней помощи; нам же нужно беречь теперь каждого человека как последнего! Да, можно плотину с генератором поставить в каждом хуторе, и мы это обязательно сделаем, но этот хутор так и останется затерянным вдали без объединяющего начала.
Мародеры сейчас большей частью погибли, но не за горами то время, когда из Азии придут орды кочевников-завоевателей: размножиться из уцелевших остатков им дело плевое — вспомните историю!.. В ближайшее время мы еще сможем защититься от набегов имеющимся оружием, но боеприпасы имеют свойство кончаться, а для их восполнения нужны усилия целых отраслей промышленности, восстановления которой на данном этапе новой истории нам не осилить. Рано или поздно мы вынуждены будем сесть на лошадей и взять в руки копья, мечи и луки со стрелами.
Нужно постепенно наращивать усилия и копить результаты государственного строительства. Нетрудно одним махом основать университет или оружейный завод, но где взять для них специалистов, оборудование, сырье, деньги?.. До развитого общества нам еще — как до Луны на четвереньках!
В нынешних условиях не стоит думать о большом и скором подъеме нации; важно накапливать людской потенциал и не растерять то знание, которым мы обладаем. Хоть смейтесь, но каждый грамотный человек сейчас должен сесть за стол и написать учебник о том, что умеет и знает! Сборник этих наставлений должен стать священной Библией для будущих поколений, пока они сами не придумают что-то взамен. Каждый из нас должен извлечь из себя все лучшее и сложить в общую копилку, что невозможно сделать без объединяющего начала.
Короче говоря, без жесткой феодальной системы управления нам никак не обойтись! Именно феодальной, поскольку об империи думать еще рано: сначала нужно свести воедино земли и людей. Создание империи, напомню — задача второго этапа общей стратегии.
Вообще-то феодализм предполагает зависимость крестьян — арендаторов земли от феодалов — земельных собственников, но мы земельный вопрос решим иначе. Наши крестьяне сразу станут собственниками как американские фермеры или столыпинские переселенцы в Сибирь начала прошлого века; с ростом населения проблемы землепользования отрегулируем позже. Между собственниками, а не арендаторами земли скорее сложится земельный рынок, что приблизит формирование промышленного капитализма, которому, как известно, требуется приток рабочей силы из деревень. Само собой, уделим внимание и развитию ремесленничества как начала промышленности, и ростовщичества как начала финансовой системы.
Термин «феодализм» я применяю почти условно, имея в виду не зависимость феодалов как собственников земельных наделов — феодов, друг от друга в одном государстве, но зависимость руководителей удельных государств-княжеств от великого князя — главы феодальной державы. В нашем объединенном государстве вообще не будет других собственников земли, кроме крестьян, а это как раз ускорит переход к капитализму, за счет чего будет достигнут выигрыш исторического времени на всех этапах развития.
При царях Иване Грозном или Алексее Михайловиче воевода-губернатор мог не иметь земельной собственности в подвластном ему регионе, но говорить о России как империи, состоящей из равноправных губерний, тогда еще не приходилось. И напротив — российские императоры являлись главными собственниками земли, но это не мешало им принимать имперский титул. Император — это всего лишь повелитель или, скажем проще, распорядитель, а над кем и чем — какая разница?.. Не важно, какого цвета кошка, лишь бы мышей ловила!
Все постепенно разберем, все рассудим… надо только поскорее начинать дело, не откладывая его надолго. Ну что, парни, возьмемся за нужное дело?..
Ответом было молчание. Александр забеспокоился:
— Сильно сложно для вас… не поняли что-то?
Его товарищи не отвечали. Орлов пытался развеять их сомнения:
— Да тут ничего трудного нет — стоит только начать! Первую и вторую субзадачи я беру на себя, а вторую и третью поручим выполнить Мише и тебе, Леша; мы с Пашей и Николаем будем вам помогать. Это несложно!.. Объедете на машинах область, найдете уцелевших людей, технику, горючку — все как обычно. Поставите народ в известность о создании нового государства, договоритесь о порядке связи с ними и все, на первый раз! Ну как?
Наконец Хорьков осознал простоту своих обязанностей по предложенному проекту и ответил:
— Ладно, Саня, я не против.
Его голос сразу стал решающим. Павел тоже поддержал:
— А давай попробуем... вдруг правда получится!
Рабинович замямлил, как всегда:
— Я, видите ли, разделяю ваш энтузиазм, Александр Николаевич! Я готов, готов поучаствовать. Не щадя, так сказать, этого… как его?.. вот-вот — живота своего!
— Ну, молодцы!.. Вот уж молодцы! — не стал скрывать свою радость Орлов. — Сегодня у нас шестое июня 2020 года, так что через пару дней и начнем: весенние работы завершены, сенокос еще не скоро, можно на время отвлечь людей. Собирайтесь в командировку, ребята!
12
13
Да, можно ограничиться одним нашим поселком, но тогда остальные люди просто вымрут без посторонней помощи; нам же нужно беречь теперь каждого человека как последнего! Да, можно плотину с генератором поставить в каждом хуторе, и мы это обязательно сделаем, но этот хутор так и останется затерянным вдали без объединяющего начала.
Мародеры сейчас большей частью погибли, но не за горами то время, когда из Азии придут орды кочевников-завоевателей: размножиться из уцелевших остатков им дело плевое — вспомните историю!.. В ближайшее время мы еще сможем защититься от набегов имеющимся оружием, но боеприпасы имеют свойство кончаться, а для их восполнения нужны усилия целых отраслей промышленности, восстановления которой на данном этапе новой истории нам не осилить. Рано или поздно мы вынуждены будем сесть на лошадей и взять в руки копья, мечи и луки со стрелами.
Нужно постепенно наращивать усилия и копить результаты государственного строительства. Нетрудно одним махом основать университет или оружейный завод, но где взять для них специалистов, оборудование, сырье, деньги?.. До развитого общества нам еще — как до Луны на четвереньках!
В нынешних условиях не стоит думать о большом и скором подъеме нации; важно накапливать людской потенциал и не растерять то знание, которым мы обладаем. Хоть смейтесь, но каждый грамотный человек сейчас должен сесть за стол и написать учебник о том, что умеет и знает! Сборник этих наставлений должен стать священной Библией для будущих поколений, пока они сами не придумают что-то взамен. Каждый из нас должен извлечь из себя все лучшее и сложить в общую копилку, что невозможно сделать без объединяющего начала.
Короче говоря, без жесткой феодальной системы управления нам никак не обойтись! Именно феодальной, поскольку об империи думать еще рано: сначала нужно свести воедино земли и людей. Создание империи, напомню — задача второго этапа общей стратегии.
Вообще-то феодализм предполагает зависимость крестьян — арендаторов земли от феодалов — земельных собственников, но мы земельный вопрос решим иначе. Наши крестьяне сразу станут собственниками как американские фермеры или столыпинские переселенцы в Сибирь начала прошлого века; с ростом населения проблемы землепользования отрегулируем позже. Между собственниками, а не арендаторами земли скорее сложится земельный рынок, что приблизит формирование промышленного капитализма, которому, как известно, требуется приток рабочей силы из деревень. Само собой, уделим внимание и развитию ремесленничества как начала промышленности, и ростовщичества как начала финансовой системы.
Термин «феодализм» я применяю почти условно, имея в виду не зависимость феодалов как собственников земельных наделов — феодов, друг от друга в одном государстве, но зависимость руководителей удельных государств-княжеств от великого князя — главы феодальной державы. В нашем объединенном государстве вообще не будет других собственников земли, кроме крестьян, а это как раз ускорит переход к капитализму, за счет чего будет достигнут выигрыш исторического времени на всех этапах развития.
При царях Иване Грозном или Алексее Михайловиче воевода-губернатор мог не иметь земельной собственности в подвластном ему регионе, но говорить о России как империи, состоящей из равноправных губерний, тогда еще не приходилось. И напротив — российские императоры являлись главными собственниками земли, но это не мешало им принимать имперский титул. Император — это всего лишь повелитель или, скажем проще, распорядитель, а над кем и чем — какая разница?.. Не важно, какого цвета кошка, лишь бы мышей ловила!
Все постепенно разберем, все рассудим… надо только поскорее начинать дело, не откладывая его надолго. Ну что, парни, возьмемся за нужное дело?..
Ответом было молчание. Александр забеспокоился:
— Сильно сложно для вас… не поняли что-то?
Его товарищи не отвечали. Орлов пытался развеять их сомнения:
— Да тут ничего трудного нет — стоит только начать! Первую и вторую субзадачи я беру на себя, а вторую и третью поручим выполнить Мише и тебе, Леша; мы с Пашей и Николаем будем вам помогать. Это несложно!.. Объедете на машинах область, найдете уцелевших людей, технику, горючку — все как обычно. Поставите народ в известность о создании нового государства, договоритесь о порядке связи с ними и все, на первый раз! Ну как?
Наконец Хорьков осознал простоту своих обязанностей по предложенному проекту и ответил:
— Ладно, Саня, я не против.
Его голос сразу стал решающим. Павел тоже поддержал:
— А давай попробуем... вдруг правда получится!
Рабинович замямлил, как всегда:
— Я, видите ли, разделяю ваш энтузиазм, Александр Николаевич! Я готов, готов поучаствовать. Не щадя, так сказать, этого… как его?.. вот-вот — живота своего!
— Ну, молодцы!.. Вот уж молодцы! — не стал скрывать свою радость Орлов. — Сегодня у нас шестое июня 2020 года, так что через пару дней и начнем: весенние работы завершены, сенокос еще не скоро, можно на время отвлечь людей. Собирайтесь в командировку, ребята!
12
Спустя два дня снарядили маршрут из трех грузовиков и отправили его в разведку по области — поехали Хорьков и Рабинович с приданным им взводом солдат. Александр напутствовал командированных перед отъездом:
— Сильно не торопитесь, осматривайте все повнимательнее: времени у нас много. Люди и лошади — это главное, а технику и позже соберем. Возьмите вот карту автодорог Центральной России, я в Ликино ее нашел; все результаты записывайте в тетрадь с зарисовкой схемы движения.
И вот что еще: я думаю, не надо там людей оставлять — везите их сюда; ни к чему им в одиночку загибаться, тут мы скорее всем поможем. Поняли?.. Везите всех сюда. Пусть осваивают окрестные деревни, а уж потом расселяются дальше; мы все равно это будем делать.
После отъезда экспедиции Орлов сам поехал во Владимир с отделением солдат. Едва въехав в город, они сразу повернули назад: разрушения от землетрясений оказались так велики, что не было смысла связываться с расчисткой.
Решили обосноваться в пригородном поселке Боголюбово, встретившемся по пути у места впадения реки Нерль в реку Клязьма. Этот поселок значительно меньше пострадал от природного катаклизма и лучше подходил для княжеской резиденции, поскольку был небольшим по сравнению с бывшим областным центром и застроен малоэтажными зданиями, из которых многие неплохо сохранились. Княжеским теремом выбрали бывший Дворец Культуры — солидного вида трехэтажное здание с большим количеством помещений. Оборудовать их печами не составляло проблемы: печник в Спасском был, кирпича в развалинах полным-полно. Привлекало то, что в помещении для киносеансов можно было устроить княжеский зал пиршеств и приемов, а в танцевальной студии трапезную для сотрудников администрации и штата обслуги; на втором этаже вполне хватало места для канцелярии и вспомогательных служб, на третьем — для княжеских покоев. Неподалеку располагалась и церковь.
Александру эта церковь была ни к чему, но кто мог знать, каким боком повернется к людям история? Орлов не был еще ярым противником религии и допускал, что и ему придется по большим праздникам «поработать подсвечником», как делали это бывшие президенты России в храме Христа Спасителя в Москве, сами не верящие ни в бога, ни в черта. Оригинальное было зрелище: бывший кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС или бывший глава ФСБ (КГБ) со свечкой в руке, осеняющий себя крестным знамением!
Определившись с выбором помещения, разведчики поехали обратно.
Теперь можно было заняться разработкой атрибутов государственной власти. Орлов не стал утруждать себя выдумыванием княжеских нарядов, решив обойтись стилем Фиделя Кастро: военной униформой с минимумом регалий. В будущем можно было придумать другие «прибамбасы», а пока что хватило бы и этого — скромно и со вкусом, как говорится. Выбрал для себя камуфляж поновее, портупею с кожаным хрустом, и попросил (пока еще попросил!) поселковых рукодельниц изготовить для него из попавшихся под руку золотых офицерских погон обшитые бахромой от скатерти эполеты с вензелем буквы «А» посередине. Все как положено!..
Никакой короны Александр готовить себе не стал, поскольку вовремя вспомнил, что «положена» она только правителю титулом не ниже Великого князя, то есть главе над другими, удельными князьями. Личная скромность подсказывала Александру, что не стоит связываться с излишней мишурой, тем более что не было и священника, который должен водружать корону на голову правителя от божеского имени. Он выбрал вариант попроще: на камуфлированное кепи с российской кокардой сам пришил по верхнему краю золотистый галун, найденный вместе с погонами, вставил внутрь картонный каркас — получилось нечто, похожее на фуражку французского жандарма. Это кепи стало головным убором главы государства, и кроме него Александр не стал больше ничего выдумывать. Созданный на скорую руку костюм должен был именоваться парадным, а в быту будущий князь решил обходиться привычной одеждой — тем же армейским камуфляжем без всяких галунов.
Можно было еще сделать княжеский посох, но решил обойтись без него: не до этого сейчас — пусть лучше его преемники ломают себе голову от безделья, чем бы еще «выпендриться»! Пока была свободная минутка, не упускал ее, и готовил учредительные грамоты, а также проекты государственных атрибутов.
С флагом случилась некоторая заминка: исторически логичным было бы принять привычный уже красно-сине-белый триколор, но Орлову — хоть лопни! — больше нравился революционный красный стяг Советского Союза с серпом, молотом и золотистой звездочкой. Решил не торопиться и дождаться возвращения Лешки и Михаила: нельзя принимать важные решения без совета товарищей.
С гербом и гимном было полегче: можно использовать уже устоявшиеся российские. Герб — двуглавый орел, Гимн — «Россия — священная наша держава». Конечно, для Владимирского княжества нужны были свои, собственные, но невелик грех использовать и старые: все равно ведь вектор движения нового государства был направлен в сторону создания Российской Империи.
Княжеским Штандартом выбрал старый императорский — золотистого двуглавого орла на черном поле; опять попросил мастериц изготовить его.
Государственными наградами для начала должны были стать крест и медаль Святого Георгия Победоносца за отличие в отражении внешней агрессии и крест с медалью в честь Святого Равноапостольного князя Владимира за заслуги во внутригосударственных делах. Сам нарисовал по памяти образцы, похожие на Георгиевский крест и орден Владимира разных степеней и попросил Николая Харитонова изготовить их в поселковой мастерской.
Больше уже не фантазировал, поскольку знал, что настоящую пышность монаршей власти придает лишь время.
Лешка и Михаил вернулись через две недели, хотя продуктов брали с собой на одну: подпитывались найденными по пути едой и горючим. С собой они привезли двенадцать человек, отыскавшихся в разных деревнях, а также их скотину: двух коров, несколько кур и поросят, козу с козлом и двумя козлятами. Назавтра стали готовиться к новой поездке, поскольку людей обнаружили немало, но всех забрать сразу не могли; отметили только, где их искать.
Александр очень радовался их возвращению, оживленно расспрашивал Хорькова о том, что видели. Лешка отмахивался от него, смеялся, говорил:
— Ой, Саня, мы столько дорог проехали, столько повидали!.. Ты знаешь, оказывается, много людей уцелело: на большую деревню хватит. Это мы только два района объездили — еще колесить и колесить; до осени бы хоть управиться!
— Вот тебе на!.. Да вы побудьте у нас хоть пару дней. Отдохните, заодно княжество учредим.
— Не до этого, Саня… давай до зимы отложим. Люди нас ждут как Бога, уж так намаялись в запустении! Хотят к обществу прибиться, надо поскорее собирать их.
— Хорошо, Леша, поедете!.. Княжество тогда четвертого ноября учредим — я уже думал об этом. А до зимы, и правда, надо всех собрать, кого найдем
— Так я и говорю: быстрее нужно.
— Ладно, ладно. Ты мне скажи, где они скотину-то нашли? Ведь без нее никто бы и не выжил!
— Хо-о! Когда казаки бункеры «бомбили», они половину сохранявшейся там скотины порезали и сожрали, а остальная по лесам разбежалась. Не знаю уж, как она там выживала, только многим удалось ее отловить и свое хозяйство завести; так вот и пробивались. Но погибло народу — видимо-невидимо!.. Вот заметно же кое-где, что пытались люди прижиться, но не смогли, перемерли с голоду; кости одни валяются.
— Да-а, подсыпали казачки нам соли под хвост!
— Не то слово: здорово дерьма наклали! Бандиты и есть бандиты. Да хоть кто-то уцелел — все не мы одни!
— Конечно, конечно!
— Ой, ты бы знал, как они обрадовались, что новая власть образовалась!.. Да позаботилась: за ними прислала. Аж скакали от радости, словно дети! Измучились они одни.
— Вот бедняги!
— Да-а. Ну, теперь всех наскоро вывезем!
— Давай-давай! Ты, Леша, у нас главный Спаситель теперь… прямо как Сергей Шойгу — российский министр МЧС. Где-то он теперь?.. Погиб, наверное. Вот благородный человек был! Я из всего бывшего руководства только троих уважал: его, Сергея Иванова и нашего губернатора Тулеева. Золотые люди!.. Окажись здесь любой из них, я бы сразу в тряпочку заткнулся: пусть бы он руководил.
— Ну, вот нет их! Придется нам все разгребать.
— Да, Леша, придется! Ну ладно… вы в баньку готовьтесь, а вечером поговорим еще.
— Ага, поговорим!
Вечером Хорьков долго рассказывал, как путешествовали по области. Сначала ездили наугад, но потом приноровились: увидят над какой-то деревушкой печной дымок, и туда!.. Встреченных людей расспрашивали о других: может быть, встречают те кого; наказывали всех предупредить. Видели и многих погибших.
По первым сведениям выходило, что разыскали они около двухсот беженцев в двух районах области. Можно было рассчитывать, что по всей Владимирщине отыщутся не меньше одной, а возможно, и две тысячи человек. Если получится собрать их вместе, то это станет большим успехом!
А сколько же можно было найти по всей стране?.. Да хоть бы тысяч двадцать-тридцать, и то бы уже неплохо для начала! Представить трудно: двадцать тысяч от десяти или даже двадцати миллионов выживших в катастрофе. Дикий ужас!..
Но если суметь дать людям правильное управление, надежду на верное выживание, помочь знаниями и специалистами, то это придаст им силы для роста и восстановления потерь. Самое главное теперь — чтобы знали, что вновь есть объединяющее начало: возрождается российская держава.
Как человеку жить без нее?.. Никак — ложись и помирай. А за державу можно любые горы свернуть, любые полчища одолеть!
Для вывоза обездоленных хотели сначала снарядить в путь весь транспорт, какой есть, чтобы по мере наполнения отправлять машину за машиной в Спасское, но вовремя опомнились. Нужно было дать людям успеть снять летний урожай, а только потом эвакуировать их, иначе рисковали обречь на голодную зиму.
Решили транспортировку начать с сентября, а до тех пор Хорькову и Рабиновичу следовало проехать по соседним областям и заложить там начала регионального управления. Действовать предстояло просто: в каждой области собрать на сход население хотя бы двух-трех деревень вблизи областного центра, объявить о существовании верховной власти во Владимире и назначить удельным князем кого-то из местных. Поручить ему затем известить о своих полномочиях народ в других ближних деревнях и ждать помощи и распоряжений из центра. Обещать, что до Покрова приедут еще и помогут, чем смогут (и на самом деле помочь — хотя бы инвентарем и скотиной, которых в Спасском набралось уже немало); убедить людей, чтобы любыми мерами продержались до весны, когда прибудет еще большая помощь.
Такие намерения были формальными, отдающими блефованием и фантазерством, но они вполне могли стать первыми и самыми важными шагами в объединении людей и земель: всегда и везде вновь образовавшаяся власть сначала заявляет о себе и лишь после этого начинает всерьез оценивать и укреплять свои возможности. Главное — поселить надежду в человеке, а там как получится! Любая новая власть начинает с нуля.
Лешка сначала взволновался тем, что Орлов нарушает собственный план, но тот успокоил его:
— Владимир Ленин вот что писал о революционной теории: «Марксизм — не догма, а руководство к действию». Мы, Леша, ничего не нарушаем, а только варьируем общий план по ходу его исполнения. Мы делаем не хуже задуманного, а лучше, примеряясь к реальной обстановке. Разве это плохо?..
Хорьков подумал и ответил, что нет, наверное. Рабинович неожиданно поддержал Орлова:
— Да-да, вы правы, Александр Николаевич: мы не можем свозить к себе население всех областей и таким образом оголять их. Конечно, людям будет тяжело, но кто-то ведь должен жить и на периферии страны: нельзя превращать ее в пустыню!
— Я об этом и говорю, — развеял сомнения остальных товарищей Александр. — Нам обязательно нужно опора в регионах; в самом деле, не оставлять же их необитаемыми. Пока в каком-то уголке нашей земли живет наш человек — это наша земля! И мы будем ее защищать.
— Вот это правильно! — одобрил Павел. — Советский Союз обрушился потому, что на людей просто наплевали и бросили их на произвол судьбы.
Все закивали головами, поддакивая. Орлов спросил ребят:
— А что думаете — какой государственный флаг нам выбрать?.. Я за флаг СССР!
Лешка стал возражать, выражая симпатию имперскому флагу России:
— Ты отсебятину не выдумывай! Мы же из лагеря российский флаг забрали — вот его, давай, и поднимем.
Но Александр настаивал на своем и пытался переубедить Хорькова:
— Чем плох тебе советский флаг? Он цвета крови, но ведь вся наша история была кровавой! Серп и молот на красном знамени — символы свободного труда, шитая золотом звездочка — символ воинской славы; эти символы великолепны, я не вижу в них ничего плохого!.. Пройдут века, забудут о коммунистической империи, но этот прекрасный стяг останется, соединяя наших потомков. Я хочу еще добавить в середину полотнища двуглавого орла, получится просто изумительно! Как считаете?..
Лешка улыбнулся и пошел навстречу:
— С орлом вообще-то неплохо будет… ладно, я не против!
Павел поддержал новую идею с видимой охотой:
— Я сразу был за флаг СССР — мне он дорог.
Рабинович и Харитонов тоже согласились.
— Ну что ж, други мои… быть посему! — подвел итог Александр.
Отряд Хорькова отдохнул в поселке два дня и вновь двинулся в путь.
— Сильно не торопитесь, осматривайте все повнимательнее: времени у нас много. Люди и лошади — это главное, а технику и позже соберем. Возьмите вот карту автодорог Центральной России, я в Ликино ее нашел; все результаты записывайте в тетрадь с зарисовкой схемы движения.
И вот что еще: я думаю, не надо там людей оставлять — везите их сюда; ни к чему им в одиночку загибаться, тут мы скорее всем поможем. Поняли?.. Везите всех сюда. Пусть осваивают окрестные деревни, а уж потом расселяются дальше; мы все равно это будем делать.
После отъезда экспедиции Орлов сам поехал во Владимир с отделением солдат. Едва въехав в город, они сразу повернули назад: разрушения от землетрясений оказались так велики, что не было смысла связываться с расчисткой.
Решили обосноваться в пригородном поселке Боголюбово, встретившемся по пути у места впадения реки Нерль в реку Клязьма. Этот поселок значительно меньше пострадал от природного катаклизма и лучше подходил для княжеской резиденции, поскольку был небольшим по сравнению с бывшим областным центром и застроен малоэтажными зданиями, из которых многие неплохо сохранились. Княжеским теремом выбрали бывший Дворец Культуры — солидного вида трехэтажное здание с большим количеством помещений. Оборудовать их печами не составляло проблемы: печник в Спасском был, кирпича в развалинах полным-полно. Привлекало то, что в помещении для киносеансов можно было устроить княжеский зал пиршеств и приемов, а в танцевальной студии трапезную для сотрудников администрации и штата обслуги; на втором этаже вполне хватало места для канцелярии и вспомогательных служб, на третьем — для княжеских покоев. Неподалеку располагалась и церковь.
Александру эта церковь была ни к чему, но кто мог знать, каким боком повернется к людям история? Орлов не был еще ярым противником религии и допускал, что и ему придется по большим праздникам «поработать подсвечником», как делали это бывшие президенты России в храме Христа Спасителя в Москве, сами не верящие ни в бога, ни в черта. Оригинальное было зрелище: бывший кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС или бывший глава ФСБ (КГБ) со свечкой в руке, осеняющий себя крестным знамением!
Определившись с выбором помещения, разведчики поехали обратно.
Теперь можно было заняться разработкой атрибутов государственной власти. Орлов не стал утруждать себя выдумыванием княжеских нарядов, решив обойтись стилем Фиделя Кастро: военной униформой с минимумом регалий. В будущем можно было придумать другие «прибамбасы», а пока что хватило бы и этого — скромно и со вкусом, как говорится. Выбрал для себя камуфляж поновее, портупею с кожаным хрустом, и попросил (пока еще попросил!) поселковых рукодельниц изготовить для него из попавшихся под руку золотых офицерских погон обшитые бахромой от скатерти эполеты с вензелем буквы «А» посередине. Все как положено!..
Никакой короны Александр готовить себе не стал, поскольку вовремя вспомнил, что «положена» она только правителю титулом не ниже Великого князя, то есть главе над другими, удельными князьями. Личная скромность подсказывала Александру, что не стоит связываться с излишней мишурой, тем более что не было и священника, который должен водружать корону на голову правителя от божеского имени. Он выбрал вариант попроще: на камуфлированное кепи с российской кокардой сам пришил по верхнему краю золотистый галун, найденный вместе с погонами, вставил внутрь картонный каркас — получилось нечто, похожее на фуражку французского жандарма. Это кепи стало головным убором главы государства, и кроме него Александр не стал больше ничего выдумывать. Созданный на скорую руку костюм должен был именоваться парадным, а в быту будущий князь решил обходиться привычной одеждой — тем же армейским камуфляжем без всяких галунов.
Можно было еще сделать княжеский посох, но решил обойтись без него: не до этого сейчас — пусть лучше его преемники ломают себе голову от безделья, чем бы еще «выпендриться»! Пока была свободная минутка, не упускал ее, и готовил учредительные грамоты, а также проекты государственных атрибутов.
С флагом случилась некоторая заминка: исторически логичным было бы принять привычный уже красно-сине-белый триколор, но Орлову — хоть лопни! — больше нравился революционный красный стяг Советского Союза с серпом, молотом и золотистой звездочкой. Решил не торопиться и дождаться возвращения Лешки и Михаила: нельзя принимать важные решения без совета товарищей.
С гербом и гимном было полегче: можно использовать уже устоявшиеся российские. Герб — двуглавый орел, Гимн — «Россия — священная наша держава». Конечно, для Владимирского княжества нужны были свои, собственные, но невелик грех использовать и старые: все равно ведь вектор движения нового государства был направлен в сторону создания Российской Империи.
Княжеским Штандартом выбрал старый императорский — золотистого двуглавого орла на черном поле; опять попросил мастериц изготовить его.
Государственными наградами для начала должны были стать крест и медаль Святого Георгия Победоносца за отличие в отражении внешней агрессии и крест с медалью в честь Святого Равноапостольного князя Владимира за заслуги во внутригосударственных делах. Сам нарисовал по памяти образцы, похожие на Георгиевский крест и орден Владимира разных степеней и попросил Николая Харитонова изготовить их в поселковой мастерской.
Больше уже не фантазировал, поскольку знал, что настоящую пышность монаршей власти придает лишь время.
Лешка и Михаил вернулись через две недели, хотя продуктов брали с собой на одну: подпитывались найденными по пути едой и горючим. С собой они привезли двенадцать человек, отыскавшихся в разных деревнях, а также их скотину: двух коров, несколько кур и поросят, козу с козлом и двумя козлятами. Назавтра стали готовиться к новой поездке, поскольку людей обнаружили немало, но всех забрать сразу не могли; отметили только, где их искать.
Александр очень радовался их возвращению, оживленно расспрашивал Хорькова о том, что видели. Лешка отмахивался от него, смеялся, говорил:
— Ой, Саня, мы столько дорог проехали, столько повидали!.. Ты знаешь, оказывается, много людей уцелело: на большую деревню хватит. Это мы только два района объездили — еще колесить и колесить; до осени бы хоть управиться!
— Вот тебе на!.. Да вы побудьте у нас хоть пару дней. Отдохните, заодно княжество учредим.
— Не до этого, Саня… давай до зимы отложим. Люди нас ждут как Бога, уж так намаялись в запустении! Хотят к обществу прибиться, надо поскорее собирать их.
— Хорошо, Леша, поедете!.. Княжество тогда четвертого ноября учредим — я уже думал об этом. А до зимы, и правда, надо всех собрать, кого найдем
— Так я и говорю: быстрее нужно.
— Ладно, ладно. Ты мне скажи, где они скотину-то нашли? Ведь без нее никто бы и не выжил!
— Хо-о! Когда казаки бункеры «бомбили», они половину сохранявшейся там скотины порезали и сожрали, а остальная по лесам разбежалась. Не знаю уж, как она там выживала, только многим удалось ее отловить и свое хозяйство завести; так вот и пробивались. Но погибло народу — видимо-невидимо!.. Вот заметно же кое-где, что пытались люди прижиться, но не смогли, перемерли с голоду; кости одни валяются.
— Да-а, подсыпали казачки нам соли под хвост!
— Не то слово: здорово дерьма наклали! Бандиты и есть бандиты. Да хоть кто-то уцелел — все не мы одни!
— Конечно, конечно!
— Ой, ты бы знал, как они обрадовались, что новая власть образовалась!.. Да позаботилась: за ними прислала. Аж скакали от радости, словно дети! Измучились они одни.
— Вот бедняги!
— Да-а. Ну, теперь всех наскоро вывезем!
— Давай-давай! Ты, Леша, у нас главный Спаситель теперь… прямо как Сергей Шойгу — российский министр МЧС. Где-то он теперь?.. Погиб, наверное. Вот благородный человек был! Я из всего бывшего руководства только троих уважал: его, Сергея Иванова и нашего губернатора Тулеева. Золотые люди!.. Окажись здесь любой из них, я бы сразу в тряпочку заткнулся: пусть бы он руководил.
— Ну, вот нет их! Придется нам все разгребать.
— Да, Леша, придется! Ну ладно… вы в баньку готовьтесь, а вечером поговорим еще.
— Ага, поговорим!
Вечером Хорьков долго рассказывал, как путешествовали по области. Сначала ездили наугад, но потом приноровились: увидят над какой-то деревушкой печной дымок, и туда!.. Встреченных людей расспрашивали о других: может быть, встречают те кого; наказывали всех предупредить. Видели и многих погибших.
По первым сведениям выходило, что разыскали они около двухсот беженцев в двух районах области. Можно было рассчитывать, что по всей Владимирщине отыщутся не меньше одной, а возможно, и две тысячи человек. Если получится собрать их вместе, то это станет большим успехом!
А сколько же можно было найти по всей стране?.. Да хоть бы тысяч двадцать-тридцать, и то бы уже неплохо для начала! Представить трудно: двадцать тысяч от десяти или даже двадцати миллионов выживших в катастрофе. Дикий ужас!..
Но если суметь дать людям правильное управление, надежду на верное выживание, помочь знаниями и специалистами, то это придаст им силы для роста и восстановления потерь. Самое главное теперь — чтобы знали, что вновь есть объединяющее начало: возрождается российская держава.
Как человеку жить без нее?.. Никак — ложись и помирай. А за державу можно любые горы свернуть, любые полчища одолеть!
Для вывоза обездоленных хотели сначала снарядить в путь весь транспорт, какой есть, чтобы по мере наполнения отправлять машину за машиной в Спасское, но вовремя опомнились. Нужно было дать людям успеть снять летний урожай, а только потом эвакуировать их, иначе рисковали обречь на голодную зиму.
Решили транспортировку начать с сентября, а до тех пор Хорькову и Рабиновичу следовало проехать по соседним областям и заложить там начала регионального управления. Действовать предстояло просто: в каждой области собрать на сход население хотя бы двух-трех деревень вблизи областного центра, объявить о существовании верховной власти во Владимире и назначить удельным князем кого-то из местных. Поручить ему затем известить о своих полномочиях народ в других ближних деревнях и ждать помощи и распоряжений из центра. Обещать, что до Покрова приедут еще и помогут, чем смогут (и на самом деле помочь — хотя бы инвентарем и скотиной, которых в Спасском набралось уже немало); убедить людей, чтобы любыми мерами продержались до весны, когда прибудет еще большая помощь.
Такие намерения были формальными, отдающими блефованием и фантазерством, но они вполне могли стать первыми и самыми важными шагами в объединении людей и земель: всегда и везде вновь образовавшаяся власть сначала заявляет о себе и лишь после этого начинает всерьез оценивать и укреплять свои возможности. Главное — поселить надежду в человеке, а там как получится! Любая новая власть начинает с нуля.
Лешка сначала взволновался тем, что Орлов нарушает собственный план, но тот успокоил его:
— Владимир Ленин вот что писал о революционной теории: «Марксизм — не догма, а руководство к действию». Мы, Леша, ничего не нарушаем, а только варьируем общий план по ходу его исполнения. Мы делаем не хуже задуманного, а лучше, примеряясь к реальной обстановке. Разве это плохо?..
Хорьков подумал и ответил, что нет, наверное. Рабинович неожиданно поддержал Орлова:
— Да-да, вы правы, Александр Николаевич: мы не можем свозить к себе население всех областей и таким образом оголять их. Конечно, людям будет тяжело, но кто-то ведь должен жить и на периферии страны: нельзя превращать ее в пустыню!
— Я об этом и говорю, — развеял сомнения остальных товарищей Александр. — Нам обязательно нужно опора в регионах; в самом деле, не оставлять же их необитаемыми. Пока в каком-то уголке нашей земли живет наш человек — это наша земля! И мы будем ее защищать.
— Вот это правильно! — одобрил Павел. — Советский Союз обрушился потому, что на людей просто наплевали и бросили их на произвол судьбы.
Все закивали головами, поддакивая. Орлов спросил ребят:
— А что думаете — какой государственный флаг нам выбрать?.. Я за флаг СССР!
Лешка стал возражать, выражая симпатию имперскому флагу России:
— Ты отсебятину не выдумывай! Мы же из лагеря российский флаг забрали — вот его, давай, и поднимем.
Но Александр настаивал на своем и пытался переубедить Хорькова:
— Чем плох тебе советский флаг? Он цвета крови, но ведь вся наша история была кровавой! Серп и молот на красном знамени — символы свободного труда, шитая золотом звездочка — символ воинской славы; эти символы великолепны, я не вижу в них ничего плохого!.. Пройдут века, забудут о коммунистической империи, но этот прекрасный стяг останется, соединяя наших потомков. Я хочу еще добавить в середину полотнища двуглавого орла, получится просто изумительно! Как считаете?..
Лешка улыбнулся и пошел навстречу:
— С орлом вообще-то неплохо будет… ладно, я не против!
Павел поддержал новую идею с видимой охотой:
— Я сразу был за флаг СССР — мне он дорог.
Рабинович и Харитонов тоже согласились.
— Ну что ж, други мои… быть посему! — подвел итог Александр.
Отряд Хорькова отдохнул в поселке два дня и вновь двинулся в путь.
13
До сентября Лешке и его бойцам удалось объехать все прилегающие к Подмосковью области. Везде люди с радостью встречали необычную экспедицию, в волнении расспрашивали, как обстоят дела в стране; Хорьков успокаивал их, говорил, что реализуется большой план восстановления державы, в котором и им отводится важная роль. Попросту дурил голову, но тем самым поселял в душах страдальцев ту надежду на выживание, которой им сейчас очень не хватало.
Происходило то же, что однажды случилось в лагере «Домодедово»: силой и убежденностью речи, улыбкой и приветливым обхождением с несчастными людьми Лешка немедленно вызывал их искреннюю симпатию к себе, а вслед за ней и доверие к обещаниям новой власти о будущей поддержке. Как и тогда в лагере, беженцы переставали чувствовать себя затерянными в дальней глуши и ощущали единство со всей страной. Так нужно было поступать с народом, поэтому Лешка так и поступал.
Даже большее впечатление, чем слова Хорькова, оказывали на селян подполковничьи звездочки на плечах Рабиновича: дело нешуточное, раз такой важный чин приехал — его-то, небось, генералы посылали!..
Аудитория всему верила и неожиданные визитеры, объехав с проводником еще несколько деревень вблизи очередного областного центра, быстро назначали местную власть, оставляли пару мешков сухарей, по мешку соли и консервов и двигались дальше. Важно было внушить людям, что государство существует, и о них не забыло: такое впечатление поддерживает веру в справедливость и очень крепко оседает в памяти.
На бандитов наткнулись лишь пару раз, но боя избежали. Лешка смело вступал в переговоры и быстро убеждал голодных разбойников сдать оружие, поехать в Спасское Городище и жить там в сытости, а не шляться по лесам в поисках чрезвычайно редкой добычи. Вести ему так себя было очень рискованно, но Хорьков превозмогал прошлую робость и смело говорил с мародерами, потому что какими бы они сейчас ни были, но оставались своими, русскими мужиками. Нельзя было бросать их здесь, когда каждый человек теперь на счету!
По результатам ознакомительных поездок по разным областям насчитали пока не более двухсот человек, но для первого итога и это было неплохо, потому что большая часть территорий так и осталась неисследованной ввиду нехватки времени и горючего. Главным стало то, что экспедиция заложила хоть какие-то начала местной власти, на которую можно было опереться в будущем. Ни о каком княжеском оброке речи пока идти не могло: люди жили в полной нищете, поэтому нужно было выждать и дать им время встать на ноги. Сорок два человека, оказавшихся в самом отчаянном положении ввиду гибели домашней скотины, вывезли в Спасское, а с другими договорились, что снова посетят их весной.
В сентябре и октябре отряд Хорькова возобновил вывоз собственного населения Владимирской области поближе к будущей столице. Прибывших определили на жительство в поселки Добрынское, Порецкое и Борисовское, расположенные между Суздалем и Владимиром. Людей доставляли вместе с их скотиной и запасами урожая на зиму, поэтому массивной помощи им не требовалось — помогли только в организации культурных и медицинских учреждений. Все поселения разместились на двадцатикилометровом участке вниз по течению Нерли от Спасского до Боголюбово.
К ноябрю предзимнюю разведку и эвакуацию завершили. Лешкин комендантский взвод, оставшийся в его отсутствие в распоряжении Орлова, времени тоже не терял. Солдаты расчистили подъездные пути и территорию вокруг будущего княжеского двора, вставили стекла в помещениях, помогли мастеру сложить печки внутри них, заготовили топливо и наладили колодезное водоснабжение. Мастерицы из Спасского помогли отремонтировать комнаты и покои, убрать их для новых хозяев. На крыше здания поставили мачту для государственного флага.
4 ноября, в День Народного единства свезли весь народ к зданию княжеской резиденции в Боголюбово, чтобы предложить для всеобщего обсуждения проект Орлова об учреждении Владимирского княжества.
Александр зачитал подготовленные им учредительные грамоты, напомнил, что за спинами бывших беженцев огромная страна, оставшаяся без призора, и попросил их высказаться по существу дела. Несколько человек выступили и одобрили предложение о создании собственного государства; они поняли, что новое княжество лишь недолго будет слабым, но скоро наберет силу, если всерьез займется объединением людей и земель. Еще двое ораторов стали спорить, но спорили они, скорее между собой и суть их разногласий была лишь в том, возможно ли нынче использование старых исторических терминов «князь», «княжество», «казна», «дружина» и им подобных. Ведь князь — это, между прочим, господин над народом! А нужны ли ему господа?..
Их разногласия исчерпались, когда Николай Харитонов сказал:
— Это вам, умникам, известно, что такие слова были обиходными в далекую-далекую старину. А вот наши потомки через сто лет будут думать, что так было всегда и у них мысли не возникнет критиковать уже устоявшиеся названия: просто привыкнут. Внесенное предложение считаю правильным и поддерживаю; давайте голосовать!
Голосовали руками и большинство согласилось учредить княжество; далее требовалось избрать князя. Александр внес на рассмотрение собрания свою кандидатуру, а также Хорькова, Галстяна, Рабиновича и Харитонова; спросил о других предложениях, но их не оказалось. Теперь голосовали иначе: каждый должен был написать на клочке бумаги фамилию предпочтительного кандидата и опустить ее в картонную коробку, послужившую избирательной урной. Орлов сразу набрал более половины голосов, и оспаривать его победу никто не решился.
Александр вошел на ступени Дворца культуры и громко спросил:
— Решено?.. не передумаете?
— Не-ет!.. — ответил хор голосов. — Правь, княже! — в толпе послышались смешки.
Священника, Библии и короны не было, поэтому Орлов приложил к сердцу правую руку, сжатую в кулаке и отчетливо произнес:
— Принимаю данную мне народом власть, титул Князя Владимирского и клянусь: жить и править для блага людей своих и защищать правду их до конца жизни моей, не щадя живота своего. А не способен буду власть нести — клянусь передать тому, на кого сам народ укажет. Клянусь, клянусь, клянусь!..
Происходило то же, что однажды случилось в лагере «Домодедово»: силой и убежденностью речи, улыбкой и приветливым обхождением с несчастными людьми Лешка немедленно вызывал их искреннюю симпатию к себе, а вслед за ней и доверие к обещаниям новой власти о будущей поддержке. Как и тогда в лагере, беженцы переставали чувствовать себя затерянными в дальней глуши и ощущали единство со всей страной. Так нужно было поступать с народом, поэтому Лешка так и поступал.
Даже большее впечатление, чем слова Хорькова, оказывали на селян подполковничьи звездочки на плечах Рабиновича: дело нешуточное, раз такой важный чин приехал — его-то, небось, генералы посылали!..
Аудитория всему верила и неожиданные визитеры, объехав с проводником еще несколько деревень вблизи очередного областного центра, быстро назначали местную власть, оставляли пару мешков сухарей, по мешку соли и консервов и двигались дальше. Важно было внушить людям, что государство существует, и о них не забыло: такое впечатление поддерживает веру в справедливость и очень крепко оседает в памяти.
На бандитов наткнулись лишь пару раз, но боя избежали. Лешка смело вступал в переговоры и быстро убеждал голодных разбойников сдать оружие, поехать в Спасское Городище и жить там в сытости, а не шляться по лесам в поисках чрезвычайно редкой добычи. Вести ему так себя было очень рискованно, но Хорьков превозмогал прошлую робость и смело говорил с мародерами, потому что какими бы они сейчас ни были, но оставались своими, русскими мужиками. Нельзя было бросать их здесь, когда каждый человек теперь на счету!
По результатам ознакомительных поездок по разным областям насчитали пока не более двухсот человек, но для первого итога и это было неплохо, потому что большая часть территорий так и осталась неисследованной ввиду нехватки времени и горючего. Главным стало то, что экспедиция заложила хоть какие-то начала местной власти, на которую можно было опереться в будущем. Ни о каком княжеском оброке речи пока идти не могло: люди жили в полной нищете, поэтому нужно было выждать и дать им время встать на ноги. Сорок два человека, оказавшихся в самом отчаянном положении ввиду гибели домашней скотины, вывезли в Спасское, а с другими договорились, что снова посетят их весной.
В сентябре и октябре отряд Хорькова возобновил вывоз собственного населения Владимирской области поближе к будущей столице. Прибывших определили на жительство в поселки Добрынское, Порецкое и Борисовское, расположенные между Суздалем и Владимиром. Людей доставляли вместе с их скотиной и запасами урожая на зиму, поэтому массивной помощи им не требовалось — помогли только в организации культурных и медицинских учреждений. Все поселения разместились на двадцатикилометровом участке вниз по течению Нерли от Спасского до Боголюбово.
К ноябрю предзимнюю разведку и эвакуацию завершили. Лешкин комендантский взвод, оставшийся в его отсутствие в распоряжении Орлова, времени тоже не терял. Солдаты расчистили подъездные пути и территорию вокруг будущего княжеского двора, вставили стекла в помещениях, помогли мастеру сложить печки внутри них, заготовили топливо и наладили колодезное водоснабжение. Мастерицы из Спасского помогли отремонтировать комнаты и покои, убрать их для новых хозяев. На крыше здания поставили мачту для государственного флага.
4 ноября, в День Народного единства свезли весь народ к зданию княжеской резиденции в Боголюбово, чтобы предложить для всеобщего обсуждения проект Орлова об учреждении Владимирского княжества.
Александр зачитал подготовленные им учредительные грамоты, напомнил, что за спинами бывших беженцев огромная страна, оставшаяся без призора, и попросил их высказаться по существу дела. Несколько человек выступили и одобрили предложение о создании собственного государства; они поняли, что новое княжество лишь недолго будет слабым, но скоро наберет силу, если всерьез займется объединением людей и земель. Еще двое ораторов стали спорить, но спорили они, скорее между собой и суть их разногласий была лишь в том, возможно ли нынче использование старых исторических терминов «князь», «княжество», «казна», «дружина» и им подобных. Ведь князь — это, между прочим, господин над народом! А нужны ли ему господа?..
Их разногласия исчерпались, когда Николай Харитонов сказал:
— Это вам, умникам, известно, что такие слова были обиходными в далекую-далекую старину. А вот наши потомки через сто лет будут думать, что так было всегда и у них мысли не возникнет критиковать уже устоявшиеся названия: просто привыкнут. Внесенное предложение считаю правильным и поддерживаю; давайте голосовать!
Голосовали руками и большинство согласилось учредить княжество; далее требовалось избрать князя. Александр внес на рассмотрение собрания свою кандидатуру, а также Хорькова, Галстяна, Рабиновича и Харитонова; спросил о других предложениях, но их не оказалось. Теперь голосовали иначе: каждый должен был написать на клочке бумаги фамилию предпочтительного кандидата и опустить ее в картонную коробку, послужившую избирательной урной. Орлов сразу набрал более половины голосов, и оспаривать его победу никто не решился.
Александр вошел на ступени Дворца культуры и громко спросил:
— Решено?.. не передумаете?
— Не-ет!.. — ответил хор голосов. — Правь, княже! — в толпе послышались смешки.
Священника, Библии и короны не было, поэтому Орлов приложил к сердцу правую руку, сжатую в кулаке и отчетливо произнес:
— Принимаю данную мне народом власть, титул Князя Владимирского и клянусь: жить и править для блага людей своих и защищать правду их до конца жизни моей, не щадя живота своего. А не способен буду власть нести — клянусь передать тому, на кого сам народ укажет. Клянусь, клянусь, клянусь!..