Страница:
К чему это он, интересно, клонит, подумала Кензи. Но выпытывать не стоит, надо набраться терпения, сам скажет, когда срок придет.
Почувствовав, что ей не по себе, Ханнес выпустил ее руку.
– Извини, мне вовсе не хотелось тебя пугать. Сейчас все объясню, и, надеюсь, ты меня поймешь.
Ханнес помолчал, наморщил лоб и почесал переносицу.
– Полагаю, ты не думаешь, что я всегда был таким циником или мизантропом, как сейчас? Было время, и мне дышалось легко и привольно. Тогда я был молод и уверен, что будущее в моих руках.
Кензи отхлебнула немного вина. Ровный ресторанный гул не мешал слушать, напротив, создавал приятный звуковой фон.
– Политологией, – продолжал Ханнес, – я занимался в Оксфорде, потом в Йеле. По окончании университета благодаря связям отца я получил место в Финском посольстве во Франции. И заметь, не просто место, мне посчастливилось работать в непосредственном окружении посла. Вскоре я сблизился с его семьей. Ну а дальше все понятно – я влюбился в его дочь. Ее звали Елена. По прошествии недолгого времени мы обвенчались.
– Она была красива? – Кензи почувствовала укол ревности.
– Елена? – Ханнес со вздохом прикрыл глаза. – О да... Настоящая красавица.
– Так что же?..
– Судьба, – горько сказал Ханнес. И сделался вдруг маленьким и беззащитным. – Господи, и как же я... – Голос у него сорвался, он остановился на середине фразы и поспешно отвел глаза.
И все же Кензи успела заметить в них не только боль, но и... скрытую угрозу. Она ласково погладила его по стиснутым в кулак рукам.
– Ну что ты, стоит ли так себя терзать?
– Стоит, – хрипло ответил он, – еще как стоит. И я скажу тебе почему. У тебя есть право это знать.
– Смотри, тебе виднее. Только знай, я не настаиваю...
Ханнес надсадно закашлялся – так трещит корабельный руль при шквальном порыве ветра.
– Это случилось семь лет три месяца и двенадцать дней назад. В день нашей свадьбы. И только потому, что Елена и мои родители оказались не там и не в том месте, где нужно.
Голос его сорвался, Ханнес отчаянно замотал головой и взъерошил волосы.
– Они направлялись в церковь на венчание и по дороге зашли в банк, где хранились наши драгоценности, – за ожерельем, которое по семейной традиции надевает невеста. Ты только подумай – они умерли из-за какой-то там безделушки!
Кензи ошеломленно посмотрела на него.
– Грабители! Вооруженные грабители...
Эти слова он прошептал так, что Кензи пришлось изо всех сил напрячься, чтобы расслышать их.
– Отец, мать и Елена столкнулись с ними совершенно неожиданно... И они расстреляли всех троих...
– И к чему их приговорили?
– Да ни к чему! Их до сих пор не нашли.
Кензи недоверчиво посмотрела на него. В ее сознании совершенно не укладывалось, как это вообще возможно – убить и скрыться как ни в чем не бывало.
«С детства, – подумала она, – нас приучают к мысли, что преступников неминуемо ловят и наказывают. Но оказывается, так бывает только в кино. В жизни все иначе. Жизнь жестока, несправедлива и уродлива».
Ханнес медленно поднял глаза. В них застыли слезы.
– Ты даже не можешь себе представить, Кензи, каково мне тогда было...
– Ну и как же... как же ты справился с этим? Что было потом?
– А что мне оставалось? – Ханнес понурился. – Я дал себе слово найти убийц. Вот и ищу до сих пор. Теперь ты все знаешь. Так я попал в полицию. Хотя, честно говоря, – криво улыбнулся он, – меньше всего я собирался заниматься поиском похищенных произведений искусства. Мне были нужны убийцы.
– А это как получилось?
– Начальство так решило. Но может, оно и к лучшему. Похоже, с этой работой я справляюсь.
Ханнес как будто немного успокоился.
– Ну все, довольно об этом, – решительно сказал он. – Не за тем я затеял этот ужин, чтобы напускать на тебя своих демонов. Что заказываем?
Кензи пробежала глазами меню, но мало что сумела разглядеть. Названия блюд расплывались у нее перед глазами. О еде она сейчас меньше всего думала – только о Ханнесе.
Да, наверное, нелегко ему было рассказывать все это. Он не из тех, кто привык откровенничать.
– Ну, выбрала? Что будешь есть?
– То же, что и ты.
Ханнес заказал рыбное ассорти и овощи.
«Смотри-ка, – радостно подумала Кензи, – не только в постели бесподобен, но и толк в еде понимает. Редкое сочетание».
У Кензи сладко заныло сердце. Теперь она точно знала, чем должен закончиться этот вечер. И хотела этого.
Судя по тому, как Ханнес внезапно расплылся в широкой улыбке, он тоже.
Ханнес остановил проезжающее такси и, не спрашивая у Кензи, дал водителю свой адрес.
Она довольно хмыкнула и уютно устроилась рядом с ним на заднем сиденье.
Скоро они будут в его постели.
Ханнес, надо отдать ему должное, умел обращаться с женщинами. Любовников (включая Чарли с Ханнесом) Кензи могла сосчитать по пальцам, но и того хватало, чтобы оценить его умение не только брать, но и давать. Обычно мужчинам надо только одно – получить удовольствие.
О Ханнесе этого не скажешь. Он понимал, что для танца нужны двое.
Сегодня он был в исключительной форме.
Улегшись на кровать, Кензи чувствовала, как он постепенно завладевает ею, как обвивают ее, подобно змеям, сильные мужские руки и ноги. Пальцы его порхали, легко прикасаясь к ее бархатистой коже, и вызывали своими прикосновениями сладостную дрожь.
Его поцелуи сводили ее с ума. Кензи откинулась на спину и закрыла глаза. Она принадлежала ему душой и телом, как и он ей, и за пределами этих четырех стен не существовало ничего.
Сон упорно не шел.
Час тянулся за часом, а Зандра все никак не могла справиться с нахлынувшими на нее мыслями.
Хоть ее комната выходила окнами во двор, городской шум доходил и сюда. Шелест автомобильных шин; пронзительные сигналы машин «скорой помощи»; звуки музыки из соседнего дома; взрывы смеха с лестничной площадки.
Но дело не в этом. Зандра отлично понимала, что именно мешает ей заснуть.
Дело в ней самой. Ее мозг сейчас подобен бесконечно разматывающейся ленте, запечатлевшей все подробности дня, начиная с обеда или, точнее, с того момента, когда в ресторан вошел Карл Хайнц и до той минуты, когда она рассталась с ним у входа в «Бергли».
Никак не могла она заставить себя забыть его, Карла Хайнца, своего кузена.
Зандра услышала, как поворачивается ключ в замке – вернулась Кензи. Она посмотрела на будильник. Половина второго.
Надо уснуть.
Да вот только никак не получается.
Карл Хайнц тоже не спал. Он беспокойно метался по комнате, время от времени подходя к окну. Некоторое время назад вид города напоминал висящую на стене фотографию Беренис Эббот. Но это было несколько часов назад.
А теперь мусорщики уже закончили свою работу в учреждениях, и свет в окнах погас. Точно так же, как и в жилых домах.
Но Карл Хайнц не замечал всего этого, городской пейзаж занимал его сейчас меньше всего.
Он думал о Зандре. В голове теснилось множество мыслей, вопросы наплывали один на другой. О чем она сейчас думает? Как она к нему относится? Есть у нее кто-нибудь или нет? Получится ли все, как задумала Бекки?
В кои-то веки его высочество принц Карл Хайнц фон унд цу Энгельвейзен пребывал в полной растерянности. Он любит Зандру, в этом нет сомнений. Он понял это еще в октябре, на дне своего рождения.
А вот Зандра – любит ли она его?
На этот счет у него не было ни малейшего представления. И не будет – по крайней мере в течение ближайших двух недель.
Карл Хайнц выглянул в окно, выходящее на север. Где-то там, за стенами одного из бесчисленных домов этого мегаполиса, пребывает сейчас Зандра. Наверняка она мирно спит.
Внезапно он почувствовал себя опустошенным и закрыл глаза.
«О Господи, помоги мне не сделать ей ничего дурного».
ЦЕЛЬ: «БЕРГЛИ»
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 32
Глава 33
Почувствовав, что ей не по себе, Ханнес выпустил ее руку.
– Извини, мне вовсе не хотелось тебя пугать. Сейчас все объясню, и, надеюсь, ты меня поймешь.
Ханнес помолчал, наморщил лоб и почесал переносицу.
– Полагаю, ты не думаешь, что я всегда был таким циником или мизантропом, как сейчас? Было время, и мне дышалось легко и привольно. Тогда я был молод и уверен, что будущее в моих руках.
Кензи отхлебнула немного вина. Ровный ресторанный гул не мешал слушать, напротив, создавал приятный звуковой фон.
– Политологией, – продолжал Ханнес, – я занимался в Оксфорде, потом в Йеле. По окончании университета благодаря связям отца я получил место в Финском посольстве во Франции. И заметь, не просто место, мне посчастливилось работать в непосредственном окружении посла. Вскоре я сблизился с его семьей. Ну а дальше все понятно – я влюбился в его дочь. Ее звали Елена. По прошествии недолгого времени мы обвенчались.
– Она была красива? – Кензи почувствовала укол ревности.
– Елена? – Ханнес со вздохом прикрыл глаза. – О да... Настоящая красавица.
– Так что же?..
– Судьба, – горько сказал Ханнес. И сделался вдруг маленьким и беззащитным. – Господи, и как же я... – Голос у него сорвался, он остановился на середине фразы и поспешно отвел глаза.
И все же Кензи успела заметить в них не только боль, но и... скрытую угрозу. Она ласково погладила его по стиснутым в кулак рукам.
– Ну что ты, стоит ли так себя терзать?
– Стоит, – хрипло ответил он, – еще как стоит. И я скажу тебе почему. У тебя есть право это знать.
– Смотри, тебе виднее. Только знай, я не настаиваю...
Ханнес надсадно закашлялся – так трещит корабельный руль при шквальном порыве ветра.
– Это случилось семь лет три месяца и двенадцать дней назад. В день нашей свадьбы. И только потому, что Елена и мои родители оказались не там и не в том месте, где нужно.
Голос его сорвался, Ханнес отчаянно замотал головой и взъерошил волосы.
– Они направлялись в церковь на венчание и по дороге зашли в банк, где хранились наши драгоценности, – за ожерельем, которое по семейной традиции надевает невеста. Ты только подумай – они умерли из-за какой-то там безделушки!
Кензи ошеломленно посмотрела на него.
– Грабители! Вооруженные грабители...
Эти слова он прошептал так, что Кензи пришлось изо всех сил напрячься, чтобы расслышать их.
– Отец, мать и Елена столкнулись с ними совершенно неожиданно... И они расстреляли всех троих...
– И к чему их приговорили?
– Да ни к чему! Их до сих пор не нашли.
Кензи недоверчиво посмотрела на него. В ее сознании совершенно не укладывалось, как это вообще возможно – убить и скрыться как ни в чем не бывало.
«С детства, – подумала она, – нас приучают к мысли, что преступников неминуемо ловят и наказывают. Но оказывается, так бывает только в кино. В жизни все иначе. Жизнь жестока, несправедлива и уродлива».
Ханнес медленно поднял глаза. В них застыли слезы.
– Ты даже не можешь себе представить, Кензи, каково мне тогда было...
– Ну и как же... как же ты справился с этим? Что было потом?
– А что мне оставалось? – Ханнес понурился. – Я дал себе слово найти убийц. Вот и ищу до сих пор. Теперь ты все знаешь. Так я попал в полицию. Хотя, честно говоря, – криво улыбнулся он, – меньше всего я собирался заниматься поиском похищенных произведений искусства. Мне были нужны убийцы.
– А это как получилось?
– Начальство так решило. Но может, оно и к лучшему. Похоже, с этой работой я справляюсь.
Ханнес как будто немного успокоился.
– Ну все, довольно об этом, – решительно сказал он. – Не за тем я затеял этот ужин, чтобы напускать на тебя своих демонов. Что заказываем?
Кензи пробежала глазами меню, но мало что сумела разглядеть. Названия блюд расплывались у нее перед глазами. О еде она сейчас меньше всего думала – только о Ханнесе.
Да, наверное, нелегко ему было рассказывать все это. Он не из тех, кто привык откровенничать.
– Ну, выбрала? Что будешь есть?
– То же, что и ты.
Ханнес заказал рыбное ассорти и овощи.
«Смотри-ка, – радостно подумала Кензи, – не только в постели бесподобен, но и толк в еде понимает. Редкое сочетание».
У Кензи сладко заныло сердце. Теперь она точно знала, чем должен закончиться этот вечер. И хотела этого.
Судя по тому, как Ханнес внезапно расплылся в широкой улыбке, он тоже.
Ханнес остановил проезжающее такси и, не спрашивая у Кензи, дал водителю свой адрес.
Она довольно хмыкнула и уютно устроилась рядом с ним на заднем сиденье.
Скоро они будут в его постели.
Ханнес, надо отдать ему должное, умел обращаться с женщинами. Любовников (включая Чарли с Ханнесом) Кензи могла сосчитать по пальцам, но и того хватало, чтобы оценить его умение не только брать, но и давать. Обычно мужчинам надо только одно – получить удовольствие.
О Ханнесе этого не скажешь. Он понимал, что для танца нужны двое.
Сегодня он был в исключительной форме.
Улегшись на кровать, Кензи чувствовала, как он постепенно завладевает ею, как обвивают ее, подобно змеям, сильные мужские руки и ноги. Пальцы его порхали, легко прикасаясь к ее бархатистой коже, и вызывали своими прикосновениями сладостную дрожь.
Его поцелуи сводили ее с ума. Кензи откинулась на спину и закрыла глаза. Она принадлежала ему душой и телом, как и он ей, и за пределами этих четырех стен не существовало ничего.
Сон упорно не шел.
Час тянулся за часом, а Зандра все никак не могла справиться с нахлынувшими на нее мыслями.
Хоть ее комната выходила окнами во двор, городской шум доходил и сюда. Шелест автомобильных шин; пронзительные сигналы машин «скорой помощи»; звуки музыки из соседнего дома; взрывы смеха с лестничной площадки.
Но дело не в этом. Зандра отлично понимала, что именно мешает ей заснуть.
Дело в ней самой. Ее мозг сейчас подобен бесконечно разматывающейся ленте, запечатлевшей все подробности дня, начиная с обеда или, точнее, с того момента, когда в ресторан вошел Карл Хайнц и до той минуты, когда она рассталась с ним у входа в «Бергли».
Никак не могла она заставить себя забыть его, Карла Хайнца, своего кузена.
Зандра услышала, как поворачивается ключ в замке – вернулась Кензи. Она посмотрела на будильник. Половина второго.
Надо уснуть.
Да вот только никак не получается.
Карл Хайнц тоже не спал. Он беспокойно метался по комнате, время от времени подходя к окну. Некоторое время назад вид города напоминал висящую на стене фотографию Беренис Эббот. Но это было несколько часов назад.
А теперь мусорщики уже закончили свою работу в учреждениях, и свет в окнах погас. Точно так же, как и в жилых домах.
Но Карл Хайнц не замечал всего этого, городской пейзаж занимал его сейчас меньше всего.
Он думал о Зандре. В голове теснилось множество мыслей, вопросы наплывали один на другой. О чем она сейчас думает? Как она к нему относится? Есть у нее кто-нибудь или нет? Получится ли все, как задумала Бекки?
В кои-то веки его высочество принц Карл Хайнц фон унд цу Энгельвейзен пребывал в полной растерянности. Он любит Зандру, в этом нет сомнений. Он понял это еще в октябре, на дне своего рождения.
А вот Зандра – любит ли она его?
На этот счет у него не было ни малейшего представления. И не будет – по крайней мере в течение ближайших двух недель.
Карл Хайнц выглянул в окно, выходящее на север. Где-то там, за стенами одного из бесчисленных домов этого мегаполиса, пребывает сейчас Зандра. Наверняка она мирно спит.
Внезапно он почувствовал себя опустошенным и закрыл глаза.
«О Господи, помоги мне не сделать ей ничего дурного».
ЦЕЛЬ: «БЕРГЛИ»
Обратный отсчет времени
Лонг-Айленд-Сити, 14 января
– Ну и долго мы еще будем здесь торчать? Или просто сменили одну тюрьму на другую?
Этот взрыв был ничем не спровоцирован, да и вообще подобное поведение непростительно. Надо бы, подумал человек в маске и резиновом костюме водолаза, с металлическим голосом, искаженным всякими техническими приспособлениями, поставить этого зарвавшегося ливийца на место, чтобы другим неповадно было.
Но пока придется ограничиться простым предупреждением. Это настоящий мастер своего дела, без него не обойтись.
– А ты что, предпочитаешь, чтобы тебя судили за угон самолета? Смотри, я могу это устроить.
Слова произвели желаемый эффект – ливиец смущенно затоптался на месте и опустил глаза на бетонный пол, тщательно избегая грозных взглядов восьми своих подельников.
Вот так-то, удовлетворенно подумал человек в маске. Так-то лучше.
Все они находились в надежном укрытии – дом, где раньше находилась кузня, стоял в заброшенном промышленном районе на Ист-Ривер со стороны Квинса. Все оборудование было давно убрано, остались лишь голые стены.
И тьма.
Еще до своего появления человек в маске велел выключить все лампы, и теперь сюда достигали лишь рассеянный свет с улиц Манхэттена да слабый блеск луны.
Даже днем здесь было неуютно и мрачно.
А ночью так и вовсе страшно.
Толстые бетонные балки, похожие на часовых, уходили куда-то вверх. В разбитые окна задувал холодный ветер. По полу бегали невидимые крысы.
Но хуже всего – шум. Он доносился откуда-то сверху и напоминал жужжание огромного пчелиного роя – то проносились по путепроводу, перекинутому через Пятьдесят девятую улицу, бесчисленные автомобили.
Человек в маске внимательно смотрел сквозь прорезь на свою тщательно подобранную команду. Тут было девять человек – восемь мужчин и женщина. Все – террористы, находящиеся в международном розыске.
Бывший израильский боевик, бесстрашный и чрезвычайно сообразительный, по сути дела, представлял собой армию, состоящую из одного человека; немец, классный электрик, не нуждался в схемах проводки, чтобы обрушить на землю дом или даже целый город; ливиец был специалистом по угону самолетов и ведению переговоров о выкупе; бывший моряк, человек чудовищной силы, способный в одиночку проломить стену; француз, выдающийся автогонщик, да и вообще умелец по части всего, что движется или плывет по воде; близнецы-колумбийцы – эти умом и способностями не блещут, но коль скоро надо спустить курок, не промахнутся. Японец Йоши Мори, которому нет равных в электронике. Узкая специальность – хакер, может взломать любую компьютерную защиту. Итальянка, некогда член «Красных бригад», неотразимая красавица, в деле была опаснее любого мужчины.
«Кроме меня, – подумал человек в маске. – Со мной никто не сравнится».
– Держи! – Он бросил в темноту продолговатую картонную коробку.
Немец подхватил ее на лету.
– Тут схемы. Заучите их так, чтобы во сне могли повторить. Это всех касается.
– Это и есть наша цель? – послышался хрипловатый женский голос с сильным акцентом.
– Да. Но все зашифровано. Точный адрес узнаете в свое время.
– А когда это будет?
«Когда удастся вызволить ирландца», – про себя ответил человек в маске, а вслух сказал:
– Скоро. Ну а пока, – он ткнул пальцем в грудь ливийцу, – научите своего приятеля умению терпеть. Запомните, от этого зависит ваша жизнь.
Он повернулся и бесшумно вышел наружу. Хлопнула дверца машины, и человек в маске отъехал.
Угнанный фургон он бросил на стоянке недалеко от Квинс-плаза, запихнув маскировочный костюм в сумку, прошел в дальний конец площадки, где его ожидала другая машина – на сей раз арендованная. К нему подошел закутанный в драное одеяло нищий.
– Эй, мистер, лишнего четвертака не найдется?
Мужчина полез было в карман за мелочью, но вспомнил Бенджамена Франклина: «К дурным рукам деньги не прилипают».
Он едва не рассмеялся. Дурные руки. Глупость. Вот уж в чем, в чем, а в этом его не упрекнешь.
К чему портить свой прекрасный послужной список?
– Убирайся! – Он отмахнулся от нищего и двинулся своим путем.
Не более чем через четверть часа он уже снова пересекал путепровод над Пятьдесят девятой, двигаясь в обратном направлении – на Манхэттен.
– Отдыхайте, ребята, – иронически пробормотал он, бросая взгляд на только что покинутое убежище. – Если, конечно, удастся.
Он зловеще улыбнулся.
– Ну и долго мы еще будем здесь торчать? Или просто сменили одну тюрьму на другую?
Этот взрыв был ничем не спровоцирован, да и вообще подобное поведение непростительно. Надо бы, подумал человек в маске и резиновом костюме водолаза, с металлическим голосом, искаженным всякими техническими приспособлениями, поставить этого зарвавшегося ливийца на место, чтобы другим неповадно было.
Но пока придется ограничиться простым предупреждением. Это настоящий мастер своего дела, без него не обойтись.
– А ты что, предпочитаешь, чтобы тебя судили за угон самолета? Смотри, я могу это устроить.
Слова произвели желаемый эффект – ливиец смущенно затоптался на месте и опустил глаза на бетонный пол, тщательно избегая грозных взглядов восьми своих подельников.
Вот так-то, удовлетворенно подумал человек в маске. Так-то лучше.
Все они находились в надежном укрытии – дом, где раньше находилась кузня, стоял в заброшенном промышленном районе на Ист-Ривер со стороны Квинса. Все оборудование было давно убрано, остались лишь голые стены.
И тьма.
Еще до своего появления человек в маске велел выключить все лампы, и теперь сюда достигали лишь рассеянный свет с улиц Манхэттена да слабый блеск луны.
Даже днем здесь было неуютно и мрачно.
А ночью так и вовсе страшно.
Толстые бетонные балки, похожие на часовых, уходили куда-то вверх. В разбитые окна задувал холодный ветер. По полу бегали невидимые крысы.
Но хуже всего – шум. Он доносился откуда-то сверху и напоминал жужжание огромного пчелиного роя – то проносились по путепроводу, перекинутому через Пятьдесят девятую улицу, бесчисленные автомобили.
Человек в маске внимательно смотрел сквозь прорезь на свою тщательно подобранную команду. Тут было девять человек – восемь мужчин и женщина. Все – террористы, находящиеся в международном розыске.
Бывший израильский боевик, бесстрашный и чрезвычайно сообразительный, по сути дела, представлял собой армию, состоящую из одного человека; немец, классный электрик, не нуждался в схемах проводки, чтобы обрушить на землю дом или даже целый город; ливиец был специалистом по угону самолетов и ведению переговоров о выкупе; бывший моряк, человек чудовищной силы, способный в одиночку проломить стену; француз, выдающийся автогонщик, да и вообще умелец по части всего, что движется или плывет по воде; близнецы-колумбийцы – эти умом и способностями не блещут, но коль скоро надо спустить курок, не промахнутся. Японец Йоши Мори, которому нет равных в электронике. Узкая специальность – хакер, может взломать любую компьютерную защиту. Итальянка, некогда член «Красных бригад», неотразимая красавица, в деле была опаснее любого мужчины.
«Кроме меня, – подумал человек в маске. – Со мной никто не сравнится».
– Держи! – Он бросил в темноту продолговатую картонную коробку.
Немец подхватил ее на лету.
– Тут схемы. Заучите их так, чтобы во сне могли повторить. Это всех касается.
– Это и есть наша цель? – послышался хрипловатый женский голос с сильным акцентом.
– Да. Но все зашифровано. Точный адрес узнаете в свое время.
– А когда это будет?
«Когда удастся вызволить ирландца», – про себя ответил человек в маске, а вслух сказал:
– Скоро. Ну а пока, – он ткнул пальцем в грудь ливийцу, – научите своего приятеля умению терпеть. Запомните, от этого зависит ваша жизнь.
Он повернулся и бесшумно вышел наружу. Хлопнула дверца машины, и человек в маске отъехал.
Угнанный фургон он бросил на стоянке недалеко от Квинс-плаза, запихнув маскировочный костюм в сумку, прошел в дальний конец площадки, где его ожидала другая машина – на сей раз арендованная. К нему подошел закутанный в драное одеяло нищий.
– Эй, мистер, лишнего четвертака не найдется?
Мужчина полез было в карман за мелочью, но вспомнил Бенджамена Франклина: «К дурным рукам деньги не прилипают».
Он едва не рассмеялся. Дурные руки. Глупость. Вот уж в чем, в чем, а в этом его не упрекнешь.
К чему портить свой прекрасный послужной список?
– Убирайся! – Он отмахнулся от нищего и двинулся своим путем.
Не более чем через четверть часа он уже снова пересекал путепровод над Пятьдесят девятой, двигаясь в обратном направлении – на Манхэттен.
– Отдыхайте, ребята, – иронически пробормотал он, бросая взгляд на только что покинутое убежище. – Если, конечно, удастся.
Он зловеще улыбнулся.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Специально для «Нью-Йорк таймс»
Нью-Йорк, 19 января
В последнее время Роберт А. Голдсмит у всех на виду. Неудача аукционной продажи картин старых мастеров, состоявшейся в минувший вторник в «Сотби», не произвела на него заметного впечатления. Небрежно отмахнувшись от вопросов о перспективах аналогичных торгов, намеченных на завтра в «Бергли», шестидесятилетний миллиардер объявил вчера о планах создания всемирного предприятия на основе слияния четырех существующих компаний.
Международный холдинг «Голдглоуб» объединит компании, в которых мистер Голдсмит владеет контрольными пакетами акций, – «Голдмарт инк.», «Бергли инк.», сеть ресторанов и, наконец, «Мистик косметикс».
«Нынешний рынок явно тяготеет к интеграции, чем бы вы ни торговали – хлопчатобумажными изделиями, картинами стоимостью в миллионы долларов или сандвичами, – заявил вчера на пресс-конференции мистер Голдсмит, рассказывая о планах проникновения на новые заморские рынки, включая республики бывшего СССР, страны Южной Америки и Восточной Европы. – Это объединение позволит нам использовать возможности всех четырех компаний на любом из вновь осваиваемых рынков».
Акции «Голдмарт» поднялись вчера на четыре процента, составив 25 долларов 85 центов за акцию. Акции «Бергли» выросли на 40,5 цента и достигли 18 долларов 25 центов; акции ресторанной сети остановились на отметке 12 долларов 20 центов.
Несколько особняком стоит «Мистик косметикс». Выкупить компанию планировалось еще в прошлом году, но переговоры были приостановлены из-за позиции, занятой инвестором...
Глава 32
Нью-Йорк, 20 января
—Завтра я переезжаю, – объявила Бэмби Паркер, поправляя макияж. – Хватит с меня соседок, я сняла отдельную квартирку. – Бэмби открыла золотую пудреницу и внимательно всмотрелась в зеркальце.
Развалившись на заднем сиденье своего громадного лимузина, Роберт А. Голдсмит немного приподнялся и натянул брюки.
– Выходит, у тебя будет новый телефон?
– Угу. – Бэмби подкрасила губы, захлопнула пудреницу и протянула ему листок бумаги: – Вот он. И новый адрес – тоже.
Роберт не глядя сунул записку в карман.
Честно говоря, Бэмби рассчитывала на больший интерес и надула губы:
– Ты что, даже не хочешь спросить, почему я переезжаю?
– Подумаешь, великое дело, – отмахнулся он, – ведь в городе-то ты остаешься, не так ли?
– Выслушай все же. Это из-за нас с тобой. Надоело заниматься любовью, – она неопределенно взмахнула рукой, – в этой чертовой берлоге!
– А что ты имеешь против этой машины? – Роберта явно удивила горячность Бэмби. – Места тут много, никто ничего не видит, все удобно.
– Для тебя – возможно. Но мне-то, хотя бы для разнообразия, хотелось бы иногда полежать в постели. И между прочим, там тоже удобно.
«Женщины... – про себя вздохнул Роберт. – И как это им всегда удается сделать проблему из элементарнейшей вещи?»
Что же касается его самого, то Бэмби права, на его вкус, лучше машины ничего не придумаешь. Только одно требуется – открыть дверь – и вот уже Бэмби тут как тут.
За каким же чертом нужна кровать?
– Ладно, в любом случае мне хотелось, чтобы ты посмотрел мою новую квартирку, – продолжала Бэмби. – Может, завтра заскочишь? И на часок задержишься?
Бэмби соблазнительно высунула кончик языка.
– Не пожалеешь, даю слово.
– Ладно, – проворчал Роберт, в глубине души надеясь, что действительно жалеть будет не о чем. Хотя, по правде говоря, в последнее время женщины постоянно обводят его вокруг пальца. – Но только смотри, чтобы мне не пришлось ехать к черту на куличики, – буркнул он.
– Не придется, – поспешно заверила его Бэмби.
– Так где ты устроилась?
– Здесь. – Бэмби ткнула пальцем в крышу машины.
– Как это?
– Я сняла квартиру в Аукционной башне, – как ни в чем не бывало объявила Бэмби.
– Где-е? – взорвался Роберт, мгновенно багровея от ярости. – Совсем спятила? Думаешь, мне хочется, чтобы меня видели, когда я иду к тебе? С таким же успехом можно было поместить объявление в Нью-Йорк таймс.
– Успокойся, – невозмутимо парировала Бэмби. – Неужели что-нибудь непонятно? Это здание принадлежит тебе, во всяком случае, те квартиры, что еще не проданы. К тому же в нем размещается одна из твоих компаний. Так кому же, как не тебе, приходить сюда?
– Если жена что-нибудь пронюхает, мне конец. – Роберту явно надоел этот спор. – Все, ноги моей у тебя не будет. И давай покончим с этим.
Бэмби незаметно вздохнула. У нее с самого начала было предчувствие, что Роберту не понравится ее переезд. Может, не надо было все затевать?
А впрочем, дело сделано, и отступать Бэмби не собиралась.
Роберт включил переговорное устройство, велел шоферу притормозить и, не говоря ни слова, открыл дверь.
Поколебавшись, Бэмби перевалилась через его вытянутые ноги и перед тем, как уйти, сунула голову внутрь.
– Номер квартиры на записке, – отчеканила она, стараясь говорить как можно увереннее. – Мы увидимся там – или нигде.
– По-моему, ты испытываешь мое терпение, – заметил Роберт обманчиво спокойным голосом. – Впрочем, что бы ты себе в голову ни вбила, ноги моей не будет в твоей квартире. Никогда.
– Ну а моей ноги больше не будет в твоей машине.
Они уставились друг на друга в ожидании, кто первый отведет взгляд. Воздух дрожал от напряжения.
– В таком случае, – спокойно сказал наконец Роберт, – все кончено.
Он потянул на себя дверь, но Бэмби ее удержала.
– Я готова сделать вид, что не слышала этих слов, Роберт, – напряженно сказала она. – Если передумаешь, позвони.
– Даже не надейся.
– Не буду. Ладно, хоть одно приятно – сберегу колготки, а то сколько я их уже изодрала в твоей колымаге.
С этими словами Бэмби изо всех сил хлопнула дверью, тряхнула головой и отправилась на работу.
– Если мадам позволит мне кое-что предложить... – негромко проговорил Сергей, парикмахер Бекки Пятой, который теперь обслуживал и Дину.
– Ну разумеется, милый, – великодушно кивнула головой Дина, – я готова выслушать любое предложение.
Разговор происходил у Дины дома – в комнате, сплошь увешанной зеркалами и заставленной креслами и столиками со всем необходимым для парикмахерской. Вместе с Сергеем, занятым волосами, над ее ногтями трудилась Мэй – симпатичная маникюрша-азиатка.
– Я подумал, может, мадам хотела бы выглядеть посовременнее? – продолжал Сергей.
– Посовременнее? – Дина всмотрелась в свои многочисленные зеркальные отражения. – И как же именно?
Сергей захватил ее волнистые волосы в ладони и перекинул на затылок.
– Вот так – в точности как у Клаудии Шиффер.
Дина критически оглядела себя и покачала головой:
– Пожалуй, не стоит. Получается... даже не знаю, как сказать...
– Но ведь так вы выглядите моложе.
– Допустим, и все равно это не мой стиль. Давайте оставим все как есть.
– Как мадам пожелает, – склонил голову Сергей.
Дина откинулась на спинку кресла. Отдаться в руки парикмахера – это одно, но следовать новейшей моде? Ни за что. Пусть Клаудии Шиффер и принцессе Ди подражают другие, те, что попроще. Ну а у нее, Дины Голдсмит, свой узнаваемый стиль, и от него она никогда не откажется.
Раздался стук в дверь, и в салон гренадерской походкой вошла секретарша Дины.
– Междугородний, – объявила Габи. – Италия. – Она водрузила на нос болтающиеся на шее очки и сверилась с записью: – Мон... джар... дини? Что-то в этом роде. Соединить?
– Ну конечно! – вскинулась Дина. – Я же вам говорила, что жду этого звонка. Живо! Подайте мне телефон!
– Кто я, по-вашему, – буркнула секретарша, – девочка на побегушках?
Надвигающийся скандал дипломатично погасил Сергей, с улыбкой протянувший Дине телефонную трубку.
– Спасибо, милый, – проворковала она и, бросив на Габи ледяной взгляд, добавила: – Слава Богу, хоть один воспитанный человек нашелся.
– Вот-вот, – криво ухмыльнулась Габи, – он и выглядит как настоящий джентльмен. – Она со значением посмотрела на его кудрявые волосы, гривой свисающие до самой поясницы, очки с желтыми стеклами и светлые ботинки ковбойского типа из змеиной кожи.
Но Дине было не до дурацких перепалок.
– Слу-у-у-шаю, – томно протянула она, прижимая трубку к уху. – Синьор Можардиано? Бекки Пятая вам звонила?.. Да, да, она говорила, что вы отошли от дел... Я ужасно расстроена, просто места себе найти не могу... Да неужели? Нет, правда? Сделаете исключение?.. Не знаю, как и благодарить!.. В следующий понедельник? Чудесно!.. Естественно, о деньгах можете не беспокоиться, это не проблема... Спасибо, синьор!
Удовлетворенно вздохнув, Дина вернула Сергею трубку и прикрыла глаза.
Вот это здорово, мечтательно подумала она, подставляя ладонь умелым рукам Мэй. Сам Можардиано! Теперь у нее дома будет не хуже, чем у Бекки! Кто бы мог подумать!
«Ну что ж, тогда все кончено...» От этих слов Бэмби сделалось не по себе. Настолько не по себе, что она вопреки обыкновению даже не пошла в туалет, чтобы посплетничать у зеркала. Только сплетен ей сейчас не хватало, тем более что вскоре она сама вполне может стать их объектом.
«Роберту достаточно взять трубку и позвонить в отдел кадров, – думала она. – Вот и все, что стоит между моим кабинетом и уведомлением об увольнении».
Такого унижения ей не пережить. Стоит только подумать, как мороз по коже дерет.
Лучше смерть.
Велев секретарше ни с кем ее не соединять, Бэмби заперлась в кабинете и принялась копаться в коробке с разными сортами чая.
Надо же быть такой дурой, чтобы предъявлять ультиматумы! Это прерогатива жен, но отнюдь не любовниц!
А ведь она вроде умеет все рассчитывать наперед. Так что же это на нее нашло?
Постепенно успокаиваясь, Бэмби стала прикидывать, как бы выйти из этого неловкого положения.
Может, послать к черту самолюбие, позвонить Роберту и извиниться? Или лучше подождать, пока он сам позвонит?
У Бэмби голова шла кругом. Дело в том, что она оказалась на совершенно неизведанной территории. Раньше именно она всегда была в центре внимания, именно под ее дудку плясали сначала молодые парни, а потом и зрелые мужи.
Но Роберт – иное дело.
Он не похож на других и, если оставить в стороне секс, представляет собой совершенную загадку, которую Бэмби никак не могла разгадать.
Несколько раз она ловила себя на том, что тянется к трубке, и лишь в самый последний момент отдергивала руку.
О Господи, хоть бы поговорить с кем, поплакаться в жилетку! Но с кем?
Уж точно не с приятельницами из других отделов. Стоит разоткровенничаться с одной, как все мигом станет известно всем, а там – как лесной пожар... Складывать два и два все умеют.
В конце концов Бэмби решила: она будет ждать звонка Роберта.
А если не позвонит?
Тогда пусть катится куда подальше.
Девизом Роберта было: «Не хочешь? Тебе же хуже».
Именно к такому заключению он пришел, думая о Бэмби. Но это было утром. А к полудню выяснилось, что он никак не может сосредоточиться: перед глазами то и дело вставала Бэмби в самых соблазнительных позах.
И вот он уже стал задумываться, а не стоит ли... просто так... в порядке исключения... может, он все же немного поторопился?
К половине второго у него уже буквально дым из ушей валил. А около двух он набрал ее номер в «Бергли».
Бэмби мгновенно схватила трубку.
– Роберт?
Черт, до чего же сексуальный у нее голосок.
Здравый смысл подсказывал Голдсмиту, что надо бросить трубку – немедленно! Пока еще не поздно.
Но вместо этого он услышал собственный голос:
– А почему ты решила, что это я?
– Потому что только ты знаешь этот номер.
– Ладно, – довольно пробурчал Роберт. – Знаешь, я тут подумал... Словом, почему бы не заглянуть к тебе сегодня на новоселье?
– Да, но грузчики появятся только завтра. Пока здесь совершенно пусто...
– Ну и что? Кому нужна мебель? Ключ-то у тебя есть?
Последовало короткое молчание.
– Когда бы ты хотел зайти? – спросила наконец Бэмби.
– Почему бы не прямо сейчас?
– Жду.
Здорово!
Пять минут спустя Голдсмит уже сидел в автомобиле, направляясь туда, где его запросто могли застукать.
—Завтра я переезжаю, – объявила Бэмби Паркер, поправляя макияж. – Хватит с меня соседок, я сняла отдельную квартирку. – Бэмби открыла золотую пудреницу и внимательно всмотрелась в зеркальце.
Развалившись на заднем сиденье своего громадного лимузина, Роберт А. Голдсмит немного приподнялся и натянул брюки.
– Выходит, у тебя будет новый телефон?
– Угу. – Бэмби подкрасила губы, захлопнула пудреницу и протянула ему листок бумаги: – Вот он. И новый адрес – тоже.
Роберт не глядя сунул записку в карман.
Честно говоря, Бэмби рассчитывала на больший интерес и надула губы:
– Ты что, даже не хочешь спросить, почему я переезжаю?
– Подумаешь, великое дело, – отмахнулся он, – ведь в городе-то ты остаешься, не так ли?
– Выслушай все же. Это из-за нас с тобой. Надоело заниматься любовью, – она неопределенно взмахнула рукой, – в этой чертовой берлоге!
– А что ты имеешь против этой машины? – Роберта явно удивила горячность Бэмби. – Места тут много, никто ничего не видит, все удобно.
– Для тебя – возможно. Но мне-то, хотя бы для разнообразия, хотелось бы иногда полежать в постели. И между прочим, там тоже удобно.
«Женщины... – про себя вздохнул Роберт. – И как это им всегда удается сделать проблему из элементарнейшей вещи?»
Что же касается его самого, то Бэмби права, на его вкус, лучше машины ничего не придумаешь. Только одно требуется – открыть дверь – и вот уже Бэмби тут как тут.
За каким же чертом нужна кровать?
– Ладно, в любом случае мне хотелось, чтобы ты посмотрел мою новую квартирку, – продолжала Бэмби. – Может, завтра заскочишь? И на часок задержишься?
Бэмби соблазнительно высунула кончик языка.
– Не пожалеешь, даю слово.
– Ладно, – проворчал Роберт, в глубине души надеясь, что действительно жалеть будет не о чем. Хотя, по правде говоря, в последнее время женщины постоянно обводят его вокруг пальца. – Но только смотри, чтобы мне не пришлось ехать к черту на куличики, – буркнул он.
– Не придется, – поспешно заверила его Бэмби.
– Так где ты устроилась?
– Здесь. – Бэмби ткнула пальцем в крышу машины.
– Как это?
– Я сняла квартиру в Аукционной башне, – как ни в чем не бывало объявила Бэмби.
– Где-е? – взорвался Роберт, мгновенно багровея от ярости. – Совсем спятила? Думаешь, мне хочется, чтобы меня видели, когда я иду к тебе? С таким же успехом можно было поместить объявление в Нью-Йорк таймс.
– Успокойся, – невозмутимо парировала Бэмби. – Неужели что-нибудь непонятно? Это здание принадлежит тебе, во всяком случае, те квартиры, что еще не проданы. К тому же в нем размещается одна из твоих компаний. Так кому же, как не тебе, приходить сюда?
– Если жена что-нибудь пронюхает, мне конец. – Роберту явно надоел этот спор. – Все, ноги моей у тебя не будет. И давай покончим с этим.
Бэмби незаметно вздохнула. У нее с самого начала было предчувствие, что Роберту не понравится ее переезд. Может, не надо было все затевать?
А впрочем, дело сделано, и отступать Бэмби не собиралась.
Роберт включил переговорное устройство, велел шоферу притормозить и, не говоря ни слова, открыл дверь.
Поколебавшись, Бэмби перевалилась через его вытянутые ноги и перед тем, как уйти, сунула голову внутрь.
– Номер квартиры на записке, – отчеканила она, стараясь говорить как можно увереннее. – Мы увидимся там – или нигде.
– По-моему, ты испытываешь мое терпение, – заметил Роберт обманчиво спокойным голосом. – Впрочем, что бы ты себе в голову ни вбила, ноги моей не будет в твоей квартире. Никогда.
– Ну а моей ноги больше не будет в твоей машине.
Они уставились друг на друга в ожидании, кто первый отведет взгляд. Воздух дрожал от напряжения.
– В таком случае, – спокойно сказал наконец Роберт, – все кончено.
Он потянул на себя дверь, но Бэмби ее удержала.
– Я готова сделать вид, что не слышала этих слов, Роберт, – напряженно сказала она. – Если передумаешь, позвони.
– Даже не надейся.
– Не буду. Ладно, хоть одно приятно – сберегу колготки, а то сколько я их уже изодрала в твоей колымаге.
С этими словами Бэмби изо всех сил хлопнула дверью, тряхнула головой и отправилась на работу.
– Если мадам позволит мне кое-что предложить... – негромко проговорил Сергей, парикмахер Бекки Пятой, который теперь обслуживал и Дину.
– Ну разумеется, милый, – великодушно кивнула головой Дина, – я готова выслушать любое предложение.
Разговор происходил у Дины дома – в комнате, сплошь увешанной зеркалами и заставленной креслами и столиками со всем необходимым для парикмахерской. Вместе с Сергеем, занятым волосами, над ее ногтями трудилась Мэй – симпатичная маникюрша-азиатка.
– Я подумал, может, мадам хотела бы выглядеть посовременнее? – продолжал Сергей.
– Посовременнее? – Дина всмотрелась в свои многочисленные зеркальные отражения. – И как же именно?
Сергей захватил ее волнистые волосы в ладони и перекинул на затылок.
– Вот так – в точности как у Клаудии Шиффер.
Дина критически оглядела себя и покачала головой:
– Пожалуй, не стоит. Получается... даже не знаю, как сказать...
– Но ведь так вы выглядите моложе.
– Допустим, и все равно это не мой стиль. Давайте оставим все как есть.
– Как мадам пожелает, – склонил голову Сергей.
Дина откинулась на спинку кресла. Отдаться в руки парикмахера – это одно, но следовать новейшей моде? Ни за что. Пусть Клаудии Шиффер и принцессе Ди подражают другие, те, что попроще. Ну а у нее, Дины Голдсмит, свой узнаваемый стиль, и от него она никогда не откажется.
Раздался стук в дверь, и в салон гренадерской походкой вошла секретарша Дины.
– Междугородний, – объявила Габи. – Италия. – Она водрузила на нос болтающиеся на шее очки и сверилась с записью: – Мон... джар... дини? Что-то в этом роде. Соединить?
– Ну конечно! – вскинулась Дина. – Я же вам говорила, что жду этого звонка. Живо! Подайте мне телефон!
– Кто я, по-вашему, – буркнула секретарша, – девочка на побегушках?
Надвигающийся скандал дипломатично погасил Сергей, с улыбкой протянувший Дине телефонную трубку.
– Спасибо, милый, – проворковала она и, бросив на Габи ледяной взгляд, добавила: – Слава Богу, хоть один воспитанный человек нашелся.
– Вот-вот, – криво ухмыльнулась Габи, – он и выглядит как настоящий джентльмен. – Она со значением посмотрела на его кудрявые волосы, гривой свисающие до самой поясницы, очки с желтыми стеклами и светлые ботинки ковбойского типа из змеиной кожи.
Но Дине было не до дурацких перепалок.
– Слу-у-у-шаю, – томно протянула она, прижимая трубку к уху. – Синьор Можардиано? Бекки Пятая вам звонила?.. Да, да, она говорила, что вы отошли от дел... Я ужасно расстроена, просто места себе найти не могу... Да неужели? Нет, правда? Сделаете исключение?.. Не знаю, как и благодарить!.. В следующий понедельник? Чудесно!.. Естественно, о деньгах можете не беспокоиться, это не проблема... Спасибо, синьор!
Удовлетворенно вздохнув, Дина вернула Сергею трубку и прикрыла глаза.
Вот это здорово, мечтательно подумала она, подставляя ладонь умелым рукам Мэй. Сам Можардиано! Теперь у нее дома будет не хуже, чем у Бекки! Кто бы мог подумать!
«Ну что ж, тогда все кончено...» От этих слов Бэмби сделалось не по себе. Настолько не по себе, что она вопреки обыкновению даже не пошла в туалет, чтобы посплетничать у зеркала. Только сплетен ей сейчас не хватало, тем более что вскоре она сама вполне может стать их объектом.
«Роберту достаточно взять трубку и позвонить в отдел кадров, – думала она. – Вот и все, что стоит между моим кабинетом и уведомлением об увольнении».
Такого унижения ей не пережить. Стоит только подумать, как мороз по коже дерет.
Лучше смерть.
Велев секретарше ни с кем ее не соединять, Бэмби заперлась в кабинете и принялась копаться в коробке с разными сортами чая.
Надо же быть такой дурой, чтобы предъявлять ультиматумы! Это прерогатива жен, но отнюдь не любовниц!
А ведь она вроде умеет все рассчитывать наперед. Так что же это на нее нашло?
Постепенно успокаиваясь, Бэмби стала прикидывать, как бы выйти из этого неловкого положения.
Может, послать к черту самолюбие, позвонить Роберту и извиниться? Или лучше подождать, пока он сам позвонит?
У Бэмби голова шла кругом. Дело в том, что она оказалась на совершенно неизведанной территории. Раньше именно она всегда была в центре внимания, именно под ее дудку плясали сначала молодые парни, а потом и зрелые мужи.
Но Роберт – иное дело.
Он не похож на других и, если оставить в стороне секс, представляет собой совершенную загадку, которую Бэмби никак не могла разгадать.
Несколько раз она ловила себя на том, что тянется к трубке, и лишь в самый последний момент отдергивала руку.
О Господи, хоть бы поговорить с кем, поплакаться в жилетку! Но с кем?
Уж точно не с приятельницами из других отделов. Стоит разоткровенничаться с одной, как все мигом станет известно всем, а там – как лесной пожар... Складывать два и два все умеют.
В конце концов Бэмби решила: она будет ждать звонка Роберта.
А если не позвонит?
Тогда пусть катится куда подальше.
Девизом Роберта было: «Не хочешь? Тебе же хуже».
Именно к такому заключению он пришел, думая о Бэмби. Но это было утром. А к полудню выяснилось, что он никак не может сосредоточиться: перед глазами то и дело вставала Бэмби в самых соблазнительных позах.
И вот он уже стал задумываться, а не стоит ли... просто так... в порядке исключения... может, он все же немного поторопился?
К половине второго у него уже буквально дым из ушей валил. А около двух он набрал ее номер в «Бергли».
Бэмби мгновенно схватила трубку.
– Роберт?
Черт, до чего же сексуальный у нее голосок.
Здравый смысл подсказывал Голдсмиту, что надо бросить трубку – немедленно! Пока еще не поздно.
Но вместо этого он услышал собственный голос:
– А почему ты решила, что это я?
– Потому что только ты знаешь этот номер.
– Ладно, – довольно пробурчал Роберт. – Знаешь, я тут подумал... Словом, почему бы не заглянуть к тебе сегодня на новоселье?
– Да, но грузчики появятся только завтра. Пока здесь совершенно пусто...
– Ну и что? Кому нужна мебель? Ключ-то у тебя есть?
Последовало короткое молчание.
– Когда бы ты хотел зайти? – спросила наконец Бэмби.
– Почему бы не прямо сейчас?
– Жду.
Здорово!
Пять минут спустя Голдсмит уже сидел в автомобиле, направляясь туда, где его запросто могли застукать.
Глава 33
Торги по продаже картин старых мастеров всегда устраиваются на протяжении одной недели. В «Сотби» они происходят во вторник, и к этому времени у всех – а в «Кристи» и «Бергли» особенно – перехватывает дыхание.
Зандра и Кензи отправились на аукцион вместе.
– Сейчас разнюхаем, разберемся, что к чему, тогда станет ясно, как у нас все пройдет в четверг, – зашептала Кензи, усаживаясь на свое место.
Зандра скептически огляделась.
– Что-то народу немного. И куда это все подевались?
Зандра и Кензи отправились на аукцион вместе.
– Сейчас разнюхаем, разберемся, что к чему, тогда станет ясно, как у нас все пройдет в четверг, – зашептала Кензи, усаживаясь на свое место.
Зандра скептически огляделась.
– Что-то народу немного. И куда это все подевались?