Страница:
подвинулся, -- споткнувшись на груде отброшенного песка --
Старайся захватывать пошире.
Джессика послушно копала Дыра медленно углублялась, но
никаких следов мешка не было видно "Может, я ошибся в своих
вычислениях? -- спросил себя Пол. -- Ведь именно я поддался
панике и допустил эту ошибку. Могло ли это повлиять на мои
способности?" Он посмотрел на паракомпас осталось меньше двух
унций кислоты.
Джессика стояла в яме и вытирала испачканные пеной щеки Ее
глаза встретились с глазами Пола.
-- Осторожно! -- Он добавил спайса в резервуар и направил
струю пены в верхний, твердый край ямы Джессика поспешно начала
ее расширять Не прошло и минуты, как она наткнулась на что-то
твердое -- это была лямка мешка.
-- Не трогай больше песок! -- предупредил ее Пол -- Пена
кончилась.
Не выпуская лямки, Джессика подняла к нему лицо Отшвырнув
бесполезный теперь паракомпас. Пол сказал.
-- Дай мне свою свободную руку! А теперь слушай меня: песок
сейчас осыпется. Главное -- береги голову и не отпускай лямку
Не бойся ничего, я тебя откопаю.
-- Я все поняла.
-- Ты готова?
-- Да -- Она изо всех сил вцепилась в лямку мешка.
Одним рывком Пол выдернул ее наполовину из ямы и прижал к
себе ее голову В ту же секунду пена отступила и песок хлынул в
яму Когда яму засыпало, Джессика оказалась по грудь в песке. Ее
опущенное левое плечо, придавленное песком, нестерпимо ныло от
напряжения.
-- Я держу ее, -- сказала она.
-- Только бы она не лопнула -- Пол осторожно запустил руку в
песок и нащупал лямку.
Пока они откапывали мешок, сверху ссыпалась еще порция песка
Когда лямка оказалась на поверхности. Пол отпустил ее и
освободил мать Вдвоем они вынули мешок и стащили его вниз по
склону.
Через несколько минут они уже стояли внизу, мешок лежал
между ними.
Пол посмотрел на мать: лицо ее было мокрым от пены, к нему
прилип песок. Она выглядела так, как будто ее забросали комьями
зеленого песка.
-- У тебя неважный вид, -- посочувствовал он.
-- Ты тоже далеко не красавец.
Оба от души рассмеялись.
-- Это случилось по моей оплошности, -- сказал Пол.
Она лишь повела плечами, чувствуя, как при малейшей движении
от ее плаща отлетают комья песка.
-- Я поставлю тент, -- сказал Пол. -- А ты сними плащ и
отряхни его. -- Ом наклонился и взялся за мешок.
Джессика устало кивнула.
-- В камне продолблены дыры, -- крикнул ей Пол. -- Кто-то
уже ставил здесь палатку.
Место было удобное, защищенное скалами. Оно было достаточно
высоко над пустыней, чтобы обеспечить защиту от червей, и в то
же время достаточно близко от песков, чтобы приютить их перед
решающим броском через пустыню.
Она обернулась и увидела, что сын уже установил тент и очень
удачно: его пологие края смыкались с каменными стенами
расщелины. Пол прошел мимо нее и поднес к глазам бинокль.
Быстро настроив его, он поймал в окуляры утес,
золотисто-коричневой стеной возвышающийся прямо напротив их
стоянки и отделенный от нее четырехкилометровой полосой песков.
Джессика наблюдала за тем, как ее сын изучает апокалиптический
пейзаж, будто ощупывая взглядом песчаные реки и каньоны.
-- Там что-то растет, -- сказал он.
Джессика нашла в мешке запасной бинокль и встала рядом с
Полом.
-- Вон там, -- сказал он, держа в одной руке бинокль, а
другой указывая вдаль.
Она посмотрела в том направлении.
-- Это -- сагуаро, -- сказала она. -- Сухое растение.
-- Поблизости от него могут быть люди.
-- А может быть, это остатки ботанической исследовательской
станции, -- возразила она.
-- Для станции слишком далеко.
Опустив бинокль, он потер место под фильтровой перегородкой,
чувствуя, как сухи и воспалены его губы, ощущая пыльный вкус
жажды во рту.
-- Похоже на стоянку Свободных, -- сказал он.
-- Ты уверен, что Свободные отнесутся к нам дружелюбно?
-- Кайнз обещал нам помощь.
"В людях этой пустыни есть отчаяние, -- подумала она. -- Я
почувствовала это сегодня в себе Отчаявшиеся люди могли бы нас
убить ради нашей воды". Она закрыла глаза, и, заслоняя собой
беспредельные пространства пустыни, в памяти ее возникли
картины Каладана. Однажды, еще до рождения Пола, она совершила
с герцогом Лето прогулку по Каладану Они пролетали над южными
джунглями, над бурыми зарослями сорной травы и рисовыми полями
в дельтах И они видели ползущих среди зелени муравьев-рабочих,
тащивших свой груз на суспензорных коромыслах. А на воде
покачивались белые монетки одномачтовых судов. Все это было --
и ушло...
Джессика открыла глаза и снова оказалась в тишине пустыни.
Потеплевший воздух указывал на приближение нового дня. Над
песком уже начали подниматься струйки нагретого воздуха И тут
они услышали звуки, которые, раз услышав, никогда не забудешь.
-- Червь, -- прошептал Пол.
Он появился справа с тем беззаботным величием, которое не
может не привлекать к себе внимание. Извивающаяся лента
движущегося песка появилась в поле их зрения. Лента то
поднималась, то опадала, как пена на воде. Она постепенно
смещалась влево, потом исчезла. Звук стал тише, пока не пропал
совсем.
-- Мне случалось видеть космические фрегаты меньших
размеров, -- прошептал Пол.
Она кивнула, продолжая смотреть в пустыню. Там, где прошел
червь, осталась глубокая колея. Она тянулась справа налево,
удручающе бесконечная, похожая на линию горизонта, перенесенную
ближе.
-- Когда мы отдохнем, -- сказала Джессика, -- нужно будет
продолжить наши занятия.
Сдерживая внезапный приступ гнева, он сказал.
-- Мама, не думаешь ли ты, что мы можем обойтись без...
-- Сегодня ты поддался панике. Пол. Возможно, что ты знаешь
свое сознание лучше, чем я, но о пранамускулатурной организации
своего тела тебе предстоит еще кое-что узнать. Иногда тело
действует независимо от сознания, само по себе, и здесь я могу
тебя кое-чему научить. Ты должен уметь контролировать каждый
мускул своего тела. Мы начнем с пальцев. -- Она повернулась. --
Идем под тент.
-- Изучать свои мускулы! -- Подумал он и посмотрел на свою
руку. Какой жалкой она показалась ему по сравнению с таким
существом, как червь!
Мы прилетели с Каладана, райского мира для нашей формы
жизни. На Каладане не нужно было строить физического и
умственного рая, достаточно было окружающей действительности. И
цена, которую мы уплатили за это, была обычной ценой, которую
люди платят за создание рая в собственной жизни -- мы стали
мягкими, мы потеряли свою остроту.
Принцесса Ирулэн.
Разговоры с Муаддибом.
-- Так, значит, ты и есть знаменитый Гурни Хэллек? --
спросил контрабандист.
Хэллек стоял в круглом помещении внутри пещеры Напротив него
за металлическим столом сидел человек в одежде Свободных, но
глаза его были лишь подсвечены голубым, и это означало, что в
его рацион входит и внепланетная еда.
Комната была устроена по типу рубки командира космического
фрегата: коммуникаторы и экраны вдоль изогнутой под углом в 30
градусов стены, дистанционно управляемые приборы и кресла
управления, письменный стол в форме настенного прожектора.
-- Я -- Стабан Туек, сын Эсмера Туека, -- сказал
контрабандист.
-- Значит, вы тот, кого я должен благодарить за оказанную
мне помощь, -- сказал Хэллек.
-- Садись.
Складное сиденье типа корабельного появилось из стены, и
Хэллек со вздохом облегчения опустился на него, вдруг поняв,
как он измучен. Теперь он мог видеть свое лицо, отражающееся в
гладкой темной поверхности за спиной контрабандиста. Морщины
усталости на бугристом лице заставили его нахмуриться. Хэллек
отвернулся от своего отражения и посмотрел на Туека. Он видел в
его лице разительное сходство с отцом -- темные, нависшие
брови, крупные щеки и нос.
-- Ваши люди сказали мне, что ваш отец убит Харконненами, --
сказал Хэллек.
-- Харконненами или предателями из ваших людей, -- возразил
Туек.
Гнев заставил Хэллека забыть про усталость. Он весь
подобрался:
-- Вы можете назвать имя предателя?
-- Мы не вполне уверены.
-- Зуфир Хават подозревает леди Джессику.
-- А, колдунью Бене Гессерит... возможно. Но Хават теперь в
плену у Харконненов.
-- Я слышал, -- Хэллек тяжело вздохнул. -- Похоже, что самое
страшное для нас еще впереди.
-- Мы не должны привлекать к себе внимание, -- сказал Туек.
Хэллек будто окаменел.
-- Ты и твои люди, которых мы спасли, можете найти убежище у
нас, -- сказал Туек. -- Ты говоришь о благодарности. Отлично.
Отработаете нам свои долги после, мы придумаем, как
использовать хороших людей. Но если вы открыто выступите против
Харконненов, мы вас уничтожим.
-- Но они убили твоего отца, дружище!
-- Возможно, но если это и так, то я отвечу словами моего
отца: "Камень тяжел, песок тоже весит немало, но ярость глупца
тяжелее того и другого".
-- Ты хочешь сказать, что оставишь все как есть? -- фыркнул
Хэллек.
-- Разве ты слышал, что я так говорил? Я сказал только, что
буду поддерживать наши контакты с Союзом. Союз требует, чтобы
мы вели себя осторожно. Есть другие способы уничтожить врага.
-- А-а...
-- Вот именно: а-а! Если ты хочешь разыскать колдунью,
можешь разыскивать. Но я хочу тебя предупредить, что, возможно,
ты опоздал... И потом, мы сомневаемся, что она -- именно та,
кто тебе нужен.
-- Хават редко ошибается.
-- Хават позволил себе попасть в лапы Харконненов.
-- Вы думаете, он предатель?
Туек пожал плечами.
-- Это только предположение. Мы думаем, что колдунья мертва.
По крайней мере так считают Харконнены.
-- Похоже на то, что вам много известно о Харконненах.
-- Одни только слухи...
-- Нас семьдесят четыре человека, -- сказал Хэллек. -- Если
вы серьезно хотите, чтобы мы завербовались к вам, то вы должны
верить в то, что герцог мертв.
-- Его тело видели.
-- И мальчика тоже?.. Юного мистера Пола? -- В горле у
Хэллека встал ком.
-- Согласно последнему полученному сообщению, он пропал со
своей матерью в пустыне, во время шторма. Вряд ли даже их кости
будут когда-нибудь найдены.
-- Значит, колдунья мертва... и все остальные тоже?
Туек кивнул.
-- И эта тварь, Раббан, как говорят, снова сядет на место
правителя Дюны.
-- Граф Раббан из Ланки вейля?
-- Да.
Нечеловеческим усилием Хэллек подавил приступ гнева. Тяжело
дыша, он проговорил:
-- С Раббаном у меня свои счеты. Я задолжал ему за убитых
членов моей семьи... -- Он тронул шрам на подбородке. -- И вот
за это...
-- Нельзя рисковать всем, чтобы уравнять счет, -- сказал
Туек Нахмурясь, он наблюдал, как дергаются мускулы на лице
Хэллека, и глаза его внезапно стали отчужденными.
-- Я это знаю... знаю, -- Хэллек глубоко вздохнул.
-- Ты и твои люди можете работать на нас за пределами
Арраки. Есть много мест...
-- Я освобождаю своих людей от каких-либо обязательств
передо мной. Они могут выбирать сами. Раз Раббан здесь, я
остаюсь.
-- Мы не уверены, что захотим этого, раз ты так настроен.
Хэллек пристально посмотрел на контрабандиста.
-- Вы сомневаетесь во мне?
-- Нет...
-- Вы спасли меня от Харконненов Я хранил верность герцогу
Лето бескорыстно. Я остаюсь на Арраки с вами... или со
Свободными.
-- Высказана мысль или нет, она существует и имеет свою
власть, -- сказал Туек. -- Ты можешь обнаружить однажды, что
грань между жизнью и смертью у Свободных слишком тонка.
Хэллек прикрыл глаза и почувствовал, как его захлестывает
теплая волна.
-- Где же тот бог, который поведет нас через пустыню? --
пробормотал он.
-- Двигайся не торопясь, и день твоего мщения придет, --
сказал Туек. -- Поспешность -- это изобретение шайтана. Охлади
свою печаль, у нас есть все для этого Три вещи способны вернуть
человеку покой вода, зеленая трава и женская красота.
Хэллек открыл глаза,
-- Я предпочел бы кровь Раббана Харконнена, струящуюся у
моих ног. -- Он посмотрел на Туека -- Ты думаешь, мой день
придет?
-- Мне мало известно о том, как ты встретишь свой завтрашний
день, Гурни Хэллек. Я могу лишь помочь тебе встретить
сегодняшний.
-- Тогда я останусь у тебя до того дня, когда ты велишь мне
отомстить за своего отца и остальных, которые...
-- Послушай меня, воин, -- сказал Туек. Он подался вперед,
глядя в упор на Хэллека. Лицо контрабандиста внезапно стало
похоже на иссеченный ветром камень. -- Вода моего отца... Я
верну ее сам, своим собственным ножом!
Хэллек ответил Туеку таким же пристальным взглядом. Лицо
контрабандиста напомнил ему в эту минуту лицо герцога Лето,
лицо вождя, смелого человека, уверенного в себе и своих целях.
Он был похож на герцога -- каким тот был до Ар рак и.
-- Ты хочешь, чтобы мой клинок был рядом с твоим? -- спросил
Хэллек.
Туек сел, молча изучая Хэллека.
-- Ты видишь во мне воина? -- настаивал Хэллек.
-- Ты -- единственный из лейтенантов герцога, кому удалось
спастись, -- сказал Туек. -- Враг действовал ошеломляюще, и все
же ты вырвался из его лап.
-- Ты сказал мне, что жизнь у Свободных может показаться мне
тяжелой. Они живут в пустыне, в открытых песках?
-- Один бог знает, где живут Свободные Мы считаем, что
центральное плато -- не место для человека Но я бы хотел
поговорить подробнее о...
-- Говорят, что Союз редко направляет спайсовые лихтеры в
пустыню, -- сказал Хэллек. -- Но ходят слухи, что и там можно
найти зеленые участки, если только знаешь, где искать.
-- Болтовня! -- фыркнул Туек. -- Ты что, хочешь выбирать
между мной и Свободными? Мы располагаем относительной
безопасностью. Наш сьетч врезается глубоко в скалы; наши базы
спрятаны. Мы живем жизнью цивилизованных людей. Свободные же --
это лишь несколько банд, которые мы используем для охоты за
спайсом.
-- Но они убивают Харконненов!
-- И в результате за ними сейчас охотятся, как за дикими
животными, с ласганами в руках, потому что у них нет защитных
полей. Они истребляются. А все потому, что они убивали
Харконненов.
-- А Харконненов ли они убивали?
-- Что ты имеешь в виду?
-- Разве ты не слышал, что с Харконненами были сардукары?
-- Еще один домысел.
-- Но погромы! Это не похоже на Харконненов Погром --
напрасная трата времени.
-- Я верю только тому, что вижу своими глазами. Ты должен
сделать выбор или мы, или Свободные Я обещаю тебе убежище и
возможность выпустить ту кровь, которую мы оба хотим выпустить
Ты можешь быть в этом уверен. Свободные же предложат тебе
только жизнь охотника,
Хэллек колебался. В словах Туека была мудрость и
притягательная сила, и все-таки что-то, чего он сам не мог
объяснить, вселяло в него тревогу.
-- Доверяй своему опыту, -- сказал Туек. -- Чьи решения
помогли твоим людям выстоять в битве? Вот и решай.
-- Герцог и его сын действительно мертвы? Это точно?
-- Так считают Харконнены. В таких вещах я склонен доверять
Харконненам, -- губы Туека тронула мрачная усмешка. -- Но это
единственное, в чем я им доверяю.
-- Значит, точно, -- повторил Хэллек. Он протянул руку и,
согласно обычаю, прижал палец к ладони. -- Я вручаю тебе мою
шпагу.
-- Я принимаю ее.
-- Ты хочешь, чтобы я убедил своих людей?
-- Стоит ли позволять им принимать самостоятельные решения?
-- До сих пор они следовали за мной, но большая их часть --
каланданцы. Арраки, по их мнению, совсем не то, что им нужно.
Здесь они потеряли все, кроме жизней. Теперь я предпочел бы,
чтобы они решали сами.
-- Сейчас не время колебаться, -- сказал Туск. -- Им надо и
сейчас следовать за тобой.
-- Они нужны тебе?
-- Мы всегда нуждались в опытных воинах, а сейчас -- больше,
чем когда-либо.
-- Ты принял мой клинок. Ты хочешь, чтобы я убедил их?
-- Я думаю, они пойдут за тобой, Гурни.
-- Будем надеяться.
Хэллек с трудом поднялся со своего места -- даже это
движение отняло у него много сил.
-- Пойду посмотрю, как они там устроились.
-- Поговори с моим квартирмейстером. Его зовут Дриск. Скажи
ему, что я хочу, чтобы вам были оказаны все почести. Я скоро и
сам к вам приду. Мне только нужно проследить за отгрузкой
спайса.
-- Удача ходит повсюду, -- сказал Хэллек.
-- Да, но промедление в нашем деле удачи не принесет.
Хэллек кивнул и тут же услышал слабое шипение и
почувствовал, как в спину ему ударила струя воздуха, когда
открылись спрятанные в стене двери. Он повернулся и вышел из
комнаты.
Он оказался в коридоре, по которому помощники Туека
проводили его людей. Это было длинное и очень узкое помещение,
переделанное из естественного углубления в пещере. Ровность
стен указывала на применение огневых установок. Потолок служил
продолжением изгиба скалы и был достаточно высок для того,
чтобы давать достаточно воздуха. Вдоль стен тянулись подставки
и шкафы для оружия. Хэллек с гордостью отметил, что те из его
людей, которые могли стоять, стояли словно не было усталости и
поражения. Среди них мелькали фигуры медиков, занимающихся
ранеными. Возле каждого раненого находился человек Атридесов.
Девиз Атридесов "Мы заботимся о своих людях!" стал вторым
"Я" этих людей.
К Хэллеку подошел один из его лейтенантов с бализетом в руке
и отдал салют:
-- Сэр, наш Маттаи очень плох. У них здесь нет хирургов,
только медицинский пункт. Врачи говорят, что он долго не
протянет... У него к вам просьба, сэр.
-- Какая?
-- Маттам хочет, чтобы мы спели ему песню, сэр. Его
любимую... Он говорит, что вы знаете. -- Голос у лейтенанта
дрогнул. -- Песня называется "Моя женщина", сэр. Если вам не
трудно...
-- Хорошо, -- Хэллек взял бализет и провел пальцами по
струнам. Кто-то из его людей уже позаботился настроить
инструмент.
Семеро воинов и один контрабандист склонились над умирающим.
Увидев Хэллека с бализетом в руках, один из них запел, печально
и нежно:
Ты стоишь у окна, моя женщина --
Легкий стаи за прозрачным стеклом.
Твои нежные руки повенчаны
С золотистого солнца теплом.
Приходи ко мне. Я хочу
Ощутить тепло твоих рук.
Для меня, для меня одного
Тепло твоих нежных рук
Хэллек взял последний аккорд и подумал. "Теперь нас осталось
семьдесят три."
Семейная жизнь королевских семей слишком трудна для того,
чтобы ее поняли простые смертные, но я постараюсь набросать вам
ее схему. Я думаю, что у моего отца был единственный друг --
граф Казимир Фен ринг, генетический евнух и один из самых
беспощадных бойцов в Империи. Граф, энергичный человек, внешне
уродливый и низкорослый, привез однажды моему отцу новую
рабыню-наложницу, и моя мать поручила мне шпионить за ней. Все
мы в целях самозащиты шпионили за отцом. Рабыня-наложница не
могла конечно, подарить нашему отцу наследника, но интриги
продолжались. Постепенно моя мать, сестра и я стали очень
сведущими в том, как избежать искусно поставленных смертельных
ловушек. Может быть, то, что я говорю, ужасно, но я уверена в
том, что мой отец не имел никакого отношения ко всему этому.
Семья императора не похожа в этом отношении на другие семьи
Потом появилась еще одна рабыня-наложница -- рыжеволосая, как и
мой отец, гибкая и грациозная. У нее были мускулы танцовщицы, и
она, вероятно, в совершенстве владела искусством обольщения Мой
отец долго рассматривал се, в то время как она стояла перед ним
обнаженная Наконец он сказал: "Она слишком прекрасна. Мы пошлем
ее в подарок. Вы не можете себе представить, сколь ужасно было
это императорское самообладание. Самоконтроль в сочетании с
коварством -- что может быть ужаснее.
Принцесса Ирулэн.
В доме моего отца.
Был ранний вечер. Пол стоял возле стилтента Расщелина, в
которой он поставил свою палатку, была в глубокой тени Он
смотрел на противоположный утес, возвышающийся за открытыми
песками, и думал, стоит ли ему будить спящую в палатке мать.
Дюны неровными складками убегали вдаль от их стоянки Самые
далекие из них казались такими темными, что походили на кусочки
ночи, хотя та еще не наступила.
Он поискал на этом однообразном ландшафте, на чем бы
задержаться глазу, но не увидел ничего -- ни одного, пусть даже
чахлого, деревца, которое могло бы движением своих ветвей
указать направление ветра... Только одни дюны и утес вдалеке
под пылающим серебристоголубым небом.
"Что, если там нет и в помине никаких Свободных, и растения,
которые мы видела, оказались там чисто случайно?" -- подумал
Пол.
Под тентом проснулась Джессика. Она повернулась на спину и
сквозь Прозрачный край тента посмотрела на Пола Он стоял к ней
спиной, и что-то в его позе напомнило ей его отца Она
почувствовала, как в ней Поднимается волна скорби, и поспешно
отвернулась.
Она привела в порядок свой стилсьют, освежила себя глотком
воды, вышла на песок и стряхнула с мускулов сонное оцепенение
Не оборачиваясь, Пол проговорил:
-- Здешняя тишина не доставляет мне удовольствие.
"Как это верно, что сознание приспосабливается к окружению,
-- подумала она и вспомнила аксиому Бене Гессерит. "Под
действием стресса сознание может двигаться в любом направлении
-- и к позитивному, и к негативному, туда и оттуда.
Рассматривайте эти состояния, как спектр, чья крайняя точка --
это потеря сознания в негативном направлении и гиперсознание --
в позитивном. Возможность познания в целом зависит от
тренированности в условиях стресса".
-- Но здесь можно было бы хорошо жить, -- добавил Пол.
Ома попыталась увидеть пустыню его глазами, ища все удобное
для жизни, что прятала в себе эта планета. Обнаруживая
какую-нибудь деталь, она спрашивала себя, обратил ли на это
внимание Пол.
Она прошла вперед, поднесла бинокль к глазам и принялась
изучать эскарп перед ней. Да, сагуаро и еще одно крошечное
растение... и кустики медной травы, желто-зеленой в сумерках.
-- Я сверну палатку, -- сказал Пол.
Джессика кивнула, подошла к краю расщелины, откуда была
видна вея пустыня, и направила окуляры бинокля влево. В той
стороне виднелся солончак, сияющий белым светом, но окаймленный
по краям грязно-коричневым. Значит, через это белое сияние
время от времени просачивалась вода! Джессика опустила бинокль
и поправила свой плащ, прислушиваясь к тому, что делает Пол.
Солнце опустилось еще ниже. Солончаковую котловину пересекли
тени, они становились все гуще, и вот уже ночь накрыла пустыню
черным отвалом.
Звезды!
Она посмотрела на них, чувствуя за спиной шаги Пола. Ночь
сделала небесный свод выше и значительнее. Ее лица коснулось
дуновение ветра.
-- Скоро взойдет луна, -- сказал Пол. -- Мешок собран.
"Мы могли бы навеки исчезнуть в этом адском месте, --
подумала она. -- И никто бы не узнал об этом".
Ночной ветер поднял в воздух рой песчинок и бросил их ей в
лицо. Она ощутила целый ливень запахов.
-- Чувствуешь? -- спросил Пол.
-- Я чувствую запах даже через фильтр, -- сказала она. --
Очень насыщенный. Но означает ли он близость воды? -- она
указала вдаль. -- Огней искусственных сооружений не видно.
-- Должно быть. Свободные скрываются в сьетче за этими
скалами.
Над горизонтом справа повис узкий серп луны, и Джессика
перевела взгляд на песок, заблестевший серебряным светом.
-- Я воткнул тампер в самую глубокую часть расщелины, --
сказал Пол. -- Перед уходом я введу его в действие, и он даст
нам тридцать минут форы.
-- Тридцать минут?..
-- Прежде чем начнет вызывать червя.
-- О, я готова идти!
Он отошел от нее, и она услышала звуки его шагов из
расщелины. "Ночь -- это туннель, -- подумала она. -- Это дыра в
завтра, если только оно наступит, это завтра". Она покачала
головой.
Вернувшись, Пол взял свой мешок и начал спускаться к первой
дюне. Достигнув ее, он остановился и прислушался к шагам
матери. Он услышал шуршание песка под ветром -- собственный шум
пустыни, сообщающий, что опасности нет.
-- Мы не должны соблюдать ритм ходьбы, -- сказал Пол. --
Смотри, как ходят по песку Свободные.
И он пошел вверх по дюне, шурша гравием.
Внимательно изучив его первые десять шагов, Джессика
последовала за ним, подражая его движениям. Она уловила их
суть: они должны имитировать шуршание песка, шум ветра. Но
мускулы противились неестественности этой походки: шаг...
подтягивание ноги, остановка; еще шаг... снова подтягивание.
Время тянулось медленно, обволакивая их словно паутиной.
Скала впереди, казалось, совсем не приближалась, а та, что
осталась позади, была по-прежнему рядом.
-- Ламп! Ламп! Ламп! -- Звуки, похожие на барабанный бой,
неслись с этой скалы.
-- Тампер! -- прошептал Пол.
Звуки повторялись с равными промежутками, и было очень
трудно не попасть в этот ритм.
-- Ламп... ламп... ламп...
Они двигались по залитой лунным светом равнине, поднимаясь и
спускаясь по распластанным дюнам Они все время ждали того
неповторимого, шелестящего звука Когда же он возник, то был
настолько слабым, что слился с шорохом их собственных шагов Не
останавливаясь, они повернули головы и увидели шевелящуюся
ленту.
-- Продолжай двигаться, -- прошептал Пол -- Не
оборачивайся!..
От оставленной ими слева скалы донесся вопль ярости,
подобный целой лавине звуков.
-- Продолжай двигаться, -- повторил Пол.
Он видел, что они достигли той точки, от которой оба утеса
были удалены на одинаковое расстояние. Издали продолжал
доноситься вопль, рвущий ночную тишину.
Они продвигались все дальше и дальше... Боль в мускулах
достигла той степени, когда каждое дальнейшее движение казалось
немыслимым, но Пол видел, как скала перед ними делается все
больше и больше.
Джессика двигалась чисто механически. Пересохшее горло
болело, но страшные звуки исключали даже короткую остановку
ради глотка воды.
-- Ламп... ламп... ламп... -- Шквал безумных звуков поглотил
звуки тампера. Наступило молчание.
-- Быстрее! -- прошептал Пол.
Джессика кивнула. Пол не видел ее кивка, но она сама
нуждалась в этом формальном подтверждении необходимости новых
усилий измученного тела.
Скала перед ними сделалась совсем высокой, убегая в небеса,
и Пол увидел у ее основания дорогу. Он ступил на нее, шатаясь
Старайся захватывать пошире.
Джессика послушно копала Дыра медленно углублялась, но
никаких следов мешка не было видно "Может, я ошибся в своих
вычислениях? -- спросил себя Пол. -- Ведь именно я поддался
панике и допустил эту ошибку. Могло ли это повлиять на мои
способности?" Он посмотрел на паракомпас осталось меньше двух
унций кислоты.
Джессика стояла в яме и вытирала испачканные пеной щеки Ее
глаза встретились с глазами Пола.
-- Осторожно! -- Он добавил спайса в резервуар и направил
струю пены в верхний, твердый край ямы Джессика поспешно начала
ее расширять Не прошло и минуты, как она наткнулась на что-то
твердое -- это была лямка мешка.
-- Не трогай больше песок! -- предупредил ее Пол -- Пена
кончилась.
Не выпуская лямки, Джессика подняла к нему лицо Отшвырнув
бесполезный теперь паракомпас. Пол сказал.
-- Дай мне свою свободную руку! А теперь слушай меня: песок
сейчас осыпется. Главное -- береги голову и не отпускай лямку
Не бойся ничего, я тебя откопаю.
-- Я все поняла.
-- Ты готова?
-- Да -- Она изо всех сил вцепилась в лямку мешка.
Одним рывком Пол выдернул ее наполовину из ямы и прижал к
себе ее голову В ту же секунду пена отступила и песок хлынул в
яму Когда яму засыпало, Джессика оказалась по грудь в песке. Ее
опущенное левое плечо, придавленное песком, нестерпимо ныло от
напряжения.
-- Я держу ее, -- сказала она.
-- Только бы она не лопнула -- Пол осторожно запустил руку в
песок и нащупал лямку.
Пока они откапывали мешок, сверху ссыпалась еще порция песка
Когда лямка оказалась на поверхности. Пол отпустил ее и
освободил мать Вдвоем они вынули мешок и стащили его вниз по
склону.
Через несколько минут они уже стояли внизу, мешок лежал
между ними.
Пол посмотрел на мать: лицо ее было мокрым от пены, к нему
прилип песок. Она выглядела так, как будто ее забросали комьями
зеленого песка.
-- У тебя неважный вид, -- посочувствовал он.
-- Ты тоже далеко не красавец.
Оба от души рассмеялись.
-- Это случилось по моей оплошности, -- сказал Пол.
Она лишь повела плечами, чувствуя, как при малейшей движении
от ее плаща отлетают комья песка.
-- Я поставлю тент, -- сказал Пол. -- А ты сними плащ и
отряхни его. -- Ом наклонился и взялся за мешок.
Джессика устало кивнула.
-- В камне продолблены дыры, -- крикнул ей Пол. -- Кто-то
уже ставил здесь палатку.
Место было удобное, защищенное скалами. Оно было достаточно
высоко над пустыней, чтобы обеспечить защиту от червей, и в то
же время достаточно близко от песков, чтобы приютить их перед
решающим броском через пустыню.
Она обернулась и увидела, что сын уже установил тент и очень
удачно: его пологие края смыкались с каменными стенами
расщелины. Пол прошел мимо нее и поднес к глазам бинокль.
Быстро настроив его, он поймал в окуляры утес,
золотисто-коричневой стеной возвышающийся прямо напротив их
стоянки и отделенный от нее четырехкилометровой полосой песков.
Джессика наблюдала за тем, как ее сын изучает апокалиптический
пейзаж, будто ощупывая взглядом песчаные реки и каньоны.
-- Там что-то растет, -- сказал он.
Джессика нашла в мешке запасной бинокль и встала рядом с
Полом.
-- Вон там, -- сказал он, держа в одной руке бинокль, а
другой указывая вдаль.
Она посмотрела в том направлении.
-- Это -- сагуаро, -- сказала она. -- Сухое растение.
-- Поблизости от него могут быть люди.
-- А может быть, это остатки ботанической исследовательской
станции, -- возразила она.
-- Для станции слишком далеко.
Опустив бинокль, он потер место под фильтровой перегородкой,
чувствуя, как сухи и воспалены его губы, ощущая пыльный вкус
жажды во рту.
-- Похоже на стоянку Свободных, -- сказал он.
-- Ты уверен, что Свободные отнесутся к нам дружелюбно?
-- Кайнз обещал нам помощь.
"В людях этой пустыни есть отчаяние, -- подумала она. -- Я
почувствовала это сегодня в себе Отчаявшиеся люди могли бы нас
убить ради нашей воды". Она закрыла глаза, и, заслоняя собой
беспредельные пространства пустыни, в памяти ее возникли
картины Каладана. Однажды, еще до рождения Пола, она совершила
с герцогом Лето прогулку по Каладану Они пролетали над южными
джунглями, над бурыми зарослями сорной травы и рисовыми полями
в дельтах И они видели ползущих среди зелени муравьев-рабочих,
тащивших свой груз на суспензорных коромыслах. А на воде
покачивались белые монетки одномачтовых судов. Все это было --
и ушло...
Джессика открыла глаза и снова оказалась в тишине пустыни.
Потеплевший воздух указывал на приближение нового дня. Над
песком уже начали подниматься струйки нагретого воздуха И тут
они услышали звуки, которые, раз услышав, никогда не забудешь.
-- Червь, -- прошептал Пол.
Он появился справа с тем беззаботным величием, которое не
может не привлекать к себе внимание. Извивающаяся лента
движущегося песка появилась в поле их зрения. Лента то
поднималась, то опадала, как пена на воде. Она постепенно
смещалась влево, потом исчезла. Звук стал тише, пока не пропал
совсем.
-- Мне случалось видеть космические фрегаты меньших
размеров, -- прошептал Пол.
Она кивнула, продолжая смотреть в пустыню. Там, где прошел
червь, осталась глубокая колея. Она тянулась справа налево,
удручающе бесконечная, похожая на линию горизонта, перенесенную
ближе.
-- Когда мы отдохнем, -- сказала Джессика, -- нужно будет
продолжить наши занятия.
Сдерживая внезапный приступ гнева, он сказал.
-- Мама, не думаешь ли ты, что мы можем обойтись без...
-- Сегодня ты поддался панике. Пол. Возможно, что ты знаешь
свое сознание лучше, чем я, но о пранамускулатурной организации
своего тела тебе предстоит еще кое-что узнать. Иногда тело
действует независимо от сознания, само по себе, и здесь я могу
тебя кое-чему научить. Ты должен уметь контролировать каждый
мускул своего тела. Мы начнем с пальцев. -- Она повернулась. --
Идем под тент.
-- Изучать свои мускулы! -- Подумал он и посмотрел на свою
руку. Какой жалкой она показалась ему по сравнению с таким
существом, как червь!
Мы прилетели с Каладана, райского мира для нашей формы
жизни. На Каладане не нужно было строить физического и
умственного рая, достаточно было окружающей действительности. И
цена, которую мы уплатили за это, была обычной ценой, которую
люди платят за создание рая в собственной жизни -- мы стали
мягкими, мы потеряли свою остроту.
Принцесса Ирулэн.
Разговоры с Муаддибом.
-- Так, значит, ты и есть знаменитый Гурни Хэллек? --
спросил контрабандист.
Хэллек стоял в круглом помещении внутри пещеры Напротив него
за металлическим столом сидел человек в одежде Свободных, но
глаза его были лишь подсвечены голубым, и это означало, что в
его рацион входит и внепланетная еда.
Комната была устроена по типу рубки командира космического
фрегата: коммуникаторы и экраны вдоль изогнутой под углом в 30
градусов стены, дистанционно управляемые приборы и кресла
управления, письменный стол в форме настенного прожектора.
-- Я -- Стабан Туек, сын Эсмера Туека, -- сказал
контрабандист.
-- Значит, вы тот, кого я должен благодарить за оказанную
мне помощь, -- сказал Хэллек.
-- Садись.
Складное сиденье типа корабельного появилось из стены, и
Хэллек со вздохом облегчения опустился на него, вдруг поняв,
как он измучен. Теперь он мог видеть свое лицо, отражающееся в
гладкой темной поверхности за спиной контрабандиста. Морщины
усталости на бугристом лице заставили его нахмуриться. Хэллек
отвернулся от своего отражения и посмотрел на Туека. Он видел в
его лице разительное сходство с отцом -- темные, нависшие
брови, крупные щеки и нос.
-- Ваши люди сказали мне, что ваш отец убит Харконненами, --
сказал Хэллек.
-- Харконненами или предателями из ваших людей, -- возразил
Туек.
Гнев заставил Хэллека забыть про усталость. Он весь
подобрался:
-- Вы можете назвать имя предателя?
-- Мы не вполне уверены.
-- Зуфир Хават подозревает леди Джессику.
-- А, колдунью Бене Гессерит... возможно. Но Хават теперь в
плену у Харконненов.
-- Я слышал, -- Хэллек тяжело вздохнул. -- Похоже, что самое
страшное для нас еще впереди.
-- Мы не должны привлекать к себе внимание, -- сказал Туек.
Хэллек будто окаменел.
-- Ты и твои люди, которых мы спасли, можете найти убежище у
нас, -- сказал Туек. -- Ты говоришь о благодарности. Отлично.
Отработаете нам свои долги после, мы придумаем, как
использовать хороших людей. Но если вы открыто выступите против
Харконненов, мы вас уничтожим.
-- Но они убили твоего отца, дружище!
-- Возможно, но если это и так, то я отвечу словами моего
отца: "Камень тяжел, песок тоже весит немало, но ярость глупца
тяжелее того и другого".
-- Ты хочешь сказать, что оставишь все как есть? -- фыркнул
Хэллек.
-- Разве ты слышал, что я так говорил? Я сказал только, что
буду поддерживать наши контакты с Союзом. Союз требует, чтобы
мы вели себя осторожно. Есть другие способы уничтожить врага.
-- А-а...
-- Вот именно: а-а! Если ты хочешь разыскать колдунью,
можешь разыскивать. Но я хочу тебя предупредить, что, возможно,
ты опоздал... И потом, мы сомневаемся, что она -- именно та,
кто тебе нужен.
-- Хават редко ошибается.
-- Хават позволил себе попасть в лапы Харконненов.
-- Вы думаете, он предатель?
Туек пожал плечами.
-- Это только предположение. Мы думаем, что колдунья мертва.
По крайней мере так считают Харконнены.
-- Похоже на то, что вам много известно о Харконненах.
-- Одни только слухи...
-- Нас семьдесят четыре человека, -- сказал Хэллек. -- Если
вы серьезно хотите, чтобы мы завербовались к вам, то вы должны
верить в то, что герцог мертв.
-- Его тело видели.
-- И мальчика тоже?.. Юного мистера Пола? -- В горле у
Хэллека встал ком.
-- Согласно последнему полученному сообщению, он пропал со
своей матерью в пустыне, во время шторма. Вряд ли даже их кости
будут когда-нибудь найдены.
-- Значит, колдунья мертва... и все остальные тоже?
Туек кивнул.
-- И эта тварь, Раббан, как говорят, снова сядет на место
правителя Дюны.
-- Граф Раббан из Ланки вейля?
-- Да.
Нечеловеческим усилием Хэллек подавил приступ гнева. Тяжело
дыша, он проговорил:
-- С Раббаном у меня свои счеты. Я задолжал ему за убитых
членов моей семьи... -- Он тронул шрам на подбородке. -- И вот
за это...
-- Нельзя рисковать всем, чтобы уравнять счет, -- сказал
Туек Нахмурясь, он наблюдал, как дергаются мускулы на лице
Хэллека, и глаза его внезапно стали отчужденными.
-- Я это знаю... знаю, -- Хэллек глубоко вздохнул.
-- Ты и твои люди можете работать на нас за пределами
Арраки. Есть много мест...
-- Я освобождаю своих людей от каких-либо обязательств
передо мной. Они могут выбирать сами. Раз Раббан здесь, я
остаюсь.
-- Мы не уверены, что захотим этого, раз ты так настроен.
Хэллек пристально посмотрел на контрабандиста.
-- Вы сомневаетесь во мне?
-- Нет...
-- Вы спасли меня от Харконненов Я хранил верность герцогу
Лето бескорыстно. Я остаюсь на Арраки с вами... или со
Свободными.
-- Высказана мысль или нет, она существует и имеет свою
власть, -- сказал Туек. -- Ты можешь обнаружить однажды, что
грань между жизнью и смертью у Свободных слишком тонка.
Хэллек прикрыл глаза и почувствовал, как его захлестывает
теплая волна.
-- Где же тот бог, который поведет нас через пустыню? --
пробормотал он.
-- Двигайся не торопясь, и день твоего мщения придет, --
сказал Туек. -- Поспешность -- это изобретение шайтана. Охлади
свою печаль, у нас есть все для этого Три вещи способны вернуть
человеку покой вода, зеленая трава и женская красота.
Хэллек открыл глаза,
-- Я предпочел бы кровь Раббана Харконнена, струящуюся у
моих ног. -- Он посмотрел на Туека -- Ты думаешь, мой день
придет?
-- Мне мало известно о том, как ты встретишь свой завтрашний
день, Гурни Хэллек. Я могу лишь помочь тебе встретить
сегодняшний.
-- Тогда я останусь у тебя до того дня, когда ты велишь мне
отомстить за своего отца и остальных, которые...
-- Послушай меня, воин, -- сказал Туек. Он подался вперед,
глядя в упор на Хэллека. Лицо контрабандиста внезапно стало
похоже на иссеченный ветром камень. -- Вода моего отца... Я
верну ее сам, своим собственным ножом!
Хэллек ответил Туеку таким же пристальным взглядом. Лицо
контрабандиста напомнил ему в эту минуту лицо герцога Лето,
лицо вождя, смелого человека, уверенного в себе и своих целях.
Он был похож на герцога -- каким тот был до Ар рак и.
-- Ты хочешь, чтобы мой клинок был рядом с твоим? -- спросил
Хэллек.
Туек сел, молча изучая Хэллека.
-- Ты видишь во мне воина? -- настаивал Хэллек.
-- Ты -- единственный из лейтенантов герцога, кому удалось
спастись, -- сказал Туек. -- Враг действовал ошеломляюще, и все
же ты вырвался из его лап.
-- Ты сказал мне, что жизнь у Свободных может показаться мне
тяжелой. Они живут в пустыне, в открытых песках?
-- Один бог знает, где живут Свободные Мы считаем, что
центральное плато -- не место для человека Но я бы хотел
поговорить подробнее о...
-- Говорят, что Союз редко направляет спайсовые лихтеры в
пустыню, -- сказал Хэллек. -- Но ходят слухи, что и там можно
найти зеленые участки, если только знаешь, где искать.
-- Болтовня! -- фыркнул Туек. -- Ты что, хочешь выбирать
между мной и Свободными? Мы располагаем относительной
безопасностью. Наш сьетч врезается глубоко в скалы; наши базы
спрятаны. Мы живем жизнью цивилизованных людей. Свободные же --
это лишь несколько банд, которые мы используем для охоты за
спайсом.
-- Но они убивают Харконненов!
-- И в результате за ними сейчас охотятся, как за дикими
животными, с ласганами в руках, потому что у них нет защитных
полей. Они истребляются. А все потому, что они убивали
Харконненов.
-- А Харконненов ли они убивали?
-- Что ты имеешь в виду?
-- Разве ты не слышал, что с Харконненами были сардукары?
-- Еще один домысел.
-- Но погромы! Это не похоже на Харконненов Погром --
напрасная трата времени.
-- Я верю только тому, что вижу своими глазами. Ты должен
сделать выбор или мы, или Свободные Я обещаю тебе убежище и
возможность выпустить ту кровь, которую мы оба хотим выпустить
Ты можешь быть в этом уверен. Свободные же предложат тебе
только жизнь охотника,
Хэллек колебался. В словах Туека была мудрость и
притягательная сила, и все-таки что-то, чего он сам не мог
объяснить, вселяло в него тревогу.
-- Доверяй своему опыту, -- сказал Туек. -- Чьи решения
помогли твоим людям выстоять в битве? Вот и решай.
-- Герцог и его сын действительно мертвы? Это точно?
-- Так считают Харконнены. В таких вещах я склонен доверять
Харконненам, -- губы Туека тронула мрачная усмешка. -- Но это
единственное, в чем я им доверяю.
-- Значит, точно, -- повторил Хэллек. Он протянул руку и,
согласно обычаю, прижал палец к ладони. -- Я вручаю тебе мою
шпагу.
-- Я принимаю ее.
-- Ты хочешь, чтобы я убедил своих людей?
-- Стоит ли позволять им принимать самостоятельные решения?
-- До сих пор они следовали за мной, но большая их часть --
каланданцы. Арраки, по их мнению, совсем не то, что им нужно.
Здесь они потеряли все, кроме жизней. Теперь я предпочел бы,
чтобы они решали сами.
-- Сейчас не время колебаться, -- сказал Туск. -- Им надо и
сейчас следовать за тобой.
-- Они нужны тебе?
-- Мы всегда нуждались в опытных воинах, а сейчас -- больше,
чем когда-либо.
-- Ты принял мой клинок. Ты хочешь, чтобы я убедил их?
-- Я думаю, они пойдут за тобой, Гурни.
-- Будем надеяться.
Хэллек с трудом поднялся со своего места -- даже это
движение отняло у него много сил.
-- Пойду посмотрю, как они там устроились.
-- Поговори с моим квартирмейстером. Его зовут Дриск. Скажи
ему, что я хочу, чтобы вам были оказаны все почести. Я скоро и
сам к вам приду. Мне только нужно проследить за отгрузкой
спайса.
-- Удача ходит повсюду, -- сказал Хэллек.
-- Да, но промедление в нашем деле удачи не принесет.
Хэллек кивнул и тут же услышал слабое шипение и
почувствовал, как в спину ему ударила струя воздуха, когда
открылись спрятанные в стене двери. Он повернулся и вышел из
комнаты.
Он оказался в коридоре, по которому помощники Туека
проводили его людей. Это было длинное и очень узкое помещение,
переделанное из естественного углубления в пещере. Ровность
стен указывала на применение огневых установок. Потолок служил
продолжением изгиба скалы и был достаточно высок для того,
чтобы давать достаточно воздуха. Вдоль стен тянулись подставки
и шкафы для оружия. Хэллек с гордостью отметил, что те из его
людей, которые могли стоять, стояли словно не было усталости и
поражения. Среди них мелькали фигуры медиков, занимающихся
ранеными. Возле каждого раненого находился человек Атридесов.
Девиз Атридесов "Мы заботимся о своих людях!" стал вторым
"Я" этих людей.
К Хэллеку подошел один из его лейтенантов с бализетом в руке
и отдал салют:
-- Сэр, наш Маттаи очень плох. У них здесь нет хирургов,
только медицинский пункт. Врачи говорят, что он долго не
протянет... У него к вам просьба, сэр.
-- Какая?
-- Маттам хочет, чтобы мы спели ему песню, сэр. Его
любимую... Он говорит, что вы знаете. -- Голос у лейтенанта
дрогнул. -- Песня называется "Моя женщина", сэр. Если вам не
трудно...
-- Хорошо, -- Хэллек взял бализет и провел пальцами по
струнам. Кто-то из его людей уже позаботился настроить
инструмент.
Семеро воинов и один контрабандист склонились над умирающим.
Увидев Хэллека с бализетом в руках, один из них запел, печально
и нежно:
Ты стоишь у окна, моя женщина --
Легкий стаи за прозрачным стеклом.
Твои нежные руки повенчаны
С золотистого солнца теплом.
Приходи ко мне. Я хочу
Ощутить тепло твоих рук.
Для меня, для меня одного
Тепло твоих нежных рук
Хэллек взял последний аккорд и подумал. "Теперь нас осталось
семьдесят три."
Семейная жизнь королевских семей слишком трудна для того,
чтобы ее поняли простые смертные, но я постараюсь набросать вам
ее схему. Я думаю, что у моего отца был единственный друг --
граф Казимир Фен ринг, генетический евнух и один из самых
беспощадных бойцов в Империи. Граф, энергичный человек, внешне
уродливый и низкорослый, привез однажды моему отцу новую
рабыню-наложницу, и моя мать поручила мне шпионить за ней. Все
мы в целях самозащиты шпионили за отцом. Рабыня-наложница не
могла конечно, подарить нашему отцу наследника, но интриги
продолжались. Постепенно моя мать, сестра и я стали очень
сведущими в том, как избежать искусно поставленных смертельных
ловушек. Может быть, то, что я говорю, ужасно, но я уверена в
том, что мой отец не имел никакого отношения ко всему этому.
Семья императора не похожа в этом отношении на другие семьи
Потом появилась еще одна рабыня-наложница -- рыжеволосая, как и
мой отец, гибкая и грациозная. У нее были мускулы танцовщицы, и
она, вероятно, в совершенстве владела искусством обольщения Мой
отец долго рассматривал се, в то время как она стояла перед ним
обнаженная Наконец он сказал: "Она слишком прекрасна. Мы пошлем
ее в подарок. Вы не можете себе представить, сколь ужасно было
это императорское самообладание. Самоконтроль в сочетании с
коварством -- что может быть ужаснее.
Принцесса Ирулэн.
В доме моего отца.
Был ранний вечер. Пол стоял возле стилтента Расщелина, в
которой он поставил свою палатку, была в глубокой тени Он
смотрел на противоположный утес, возвышающийся за открытыми
песками, и думал, стоит ли ему будить спящую в палатке мать.
Дюны неровными складками убегали вдаль от их стоянки Самые
далекие из них казались такими темными, что походили на кусочки
ночи, хотя та еще не наступила.
Он поискал на этом однообразном ландшафте, на чем бы
задержаться глазу, но не увидел ничего -- ни одного, пусть даже
чахлого, деревца, которое могло бы движением своих ветвей
указать направление ветра... Только одни дюны и утес вдалеке
под пылающим серебристоголубым небом.
"Что, если там нет и в помине никаких Свободных, и растения,
которые мы видела, оказались там чисто случайно?" -- подумал
Пол.
Под тентом проснулась Джессика. Она повернулась на спину и
сквозь Прозрачный край тента посмотрела на Пола Он стоял к ней
спиной, и что-то в его позе напомнило ей его отца Она
почувствовала, как в ней Поднимается волна скорби, и поспешно
отвернулась.
Она привела в порядок свой стилсьют, освежила себя глотком
воды, вышла на песок и стряхнула с мускулов сонное оцепенение
Не оборачиваясь, Пол проговорил:
-- Здешняя тишина не доставляет мне удовольствие.
"Как это верно, что сознание приспосабливается к окружению,
-- подумала она и вспомнила аксиому Бене Гессерит. "Под
действием стресса сознание может двигаться в любом направлении
-- и к позитивному, и к негативному, туда и оттуда.
Рассматривайте эти состояния, как спектр, чья крайняя точка --
это потеря сознания в негативном направлении и гиперсознание --
в позитивном. Возможность познания в целом зависит от
тренированности в условиях стресса".
-- Но здесь можно было бы хорошо жить, -- добавил Пол.
Ома попыталась увидеть пустыню его глазами, ища все удобное
для жизни, что прятала в себе эта планета. Обнаруживая
какую-нибудь деталь, она спрашивала себя, обратил ли на это
внимание Пол.
Она прошла вперед, поднесла бинокль к глазам и принялась
изучать эскарп перед ней. Да, сагуаро и еще одно крошечное
растение... и кустики медной травы, желто-зеленой в сумерках.
-- Я сверну палатку, -- сказал Пол.
Джессика кивнула, подошла к краю расщелины, откуда была
видна вея пустыня, и направила окуляры бинокля влево. В той
стороне виднелся солончак, сияющий белым светом, но окаймленный
по краям грязно-коричневым. Значит, через это белое сияние
время от времени просачивалась вода! Джессика опустила бинокль
и поправила свой плащ, прислушиваясь к тому, что делает Пол.
Солнце опустилось еще ниже. Солончаковую котловину пересекли
тени, они становились все гуще, и вот уже ночь накрыла пустыню
черным отвалом.
Звезды!
Она посмотрела на них, чувствуя за спиной шаги Пола. Ночь
сделала небесный свод выше и значительнее. Ее лица коснулось
дуновение ветра.
-- Скоро взойдет луна, -- сказал Пол. -- Мешок собран.
"Мы могли бы навеки исчезнуть в этом адском месте, --
подумала она. -- И никто бы не узнал об этом".
Ночной ветер поднял в воздух рой песчинок и бросил их ей в
лицо. Она ощутила целый ливень запахов.
-- Чувствуешь? -- спросил Пол.
-- Я чувствую запах даже через фильтр, -- сказала она. --
Очень насыщенный. Но означает ли он близость воды? -- она
указала вдаль. -- Огней искусственных сооружений не видно.
-- Должно быть. Свободные скрываются в сьетче за этими
скалами.
Над горизонтом справа повис узкий серп луны, и Джессика
перевела взгляд на песок, заблестевший серебряным светом.
-- Я воткнул тампер в самую глубокую часть расщелины, --
сказал Пол. -- Перед уходом я введу его в действие, и он даст
нам тридцать минут форы.
-- Тридцать минут?..
-- Прежде чем начнет вызывать червя.
-- О, я готова идти!
Он отошел от нее, и она услышала звуки его шагов из
расщелины. "Ночь -- это туннель, -- подумала она. -- Это дыра в
завтра, если только оно наступит, это завтра". Она покачала
головой.
Вернувшись, Пол взял свой мешок и начал спускаться к первой
дюне. Достигнув ее, он остановился и прислушался к шагам
матери. Он услышал шуршание песка под ветром -- собственный шум
пустыни, сообщающий, что опасности нет.
-- Мы не должны соблюдать ритм ходьбы, -- сказал Пол. --
Смотри, как ходят по песку Свободные.
И он пошел вверх по дюне, шурша гравием.
Внимательно изучив его первые десять шагов, Джессика
последовала за ним, подражая его движениям. Она уловила их
суть: они должны имитировать шуршание песка, шум ветра. Но
мускулы противились неестественности этой походки: шаг...
подтягивание ноги, остановка; еще шаг... снова подтягивание.
Время тянулось медленно, обволакивая их словно паутиной.
Скала впереди, казалось, совсем не приближалась, а та, что
осталась позади, была по-прежнему рядом.
-- Ламп! Ламп! Ламп! -- Звуки, похожие на барабанный бой,
неслись с этой скалы.
-- Тампер! -- прошептал Пол.
Звуки повторялись с равными промежутками, и было очень
трудно не попасть в этот ритм.
-- Ламп... ламп... ламп...
Они двигались по залитой лунным светом равнине, поднимаясь и
спускаясь по распластанным дюнам Они все время ждали того
неповторимого, шелестящего звука Когда же он возник, то был
настолько слабым, что слился с шорохом их собственных шагов Не
останавливаясь, они повернули головы и увидели шевелящуюся
ленту.
-- Продолжай двигаться, -- прошептал Пол -- Не
оборачивайся!..
От оставленной ими слева скалы донесся вопль ярости,
подобный целой лавине звуков.
-- Продолжай двигаться, -- повторил Пол.
Он видел, что они достигли той точки, от которой оба утеса
были удалены на одинаковое расстояние. Издали продолжал
доноситься вопль, рвущий ночную тишину.
Они продвигались все дальше и дальше... Боль в мускулах
достигла той степени, когда каждое дальнейшее движение казалось
немыслимым, но Пол видел, как скала перед ними делается все
больше и больше.
Джессика двигалась чисто механически. Пересохшее горло
болело, но страшные звуки исключали даже короткую остановку
ради глотка воды.
-- Ламп... ламп... ламп... -- Шквал безумных звуков поглотил
звуки тампера. Наступило молчание.
-- Быстрее! -- прошептал Пол.
Джессика кивнула. Пол не видел ее кивка, но она сама
нуждалась в этом формальном подтверждении необходимости новых
усилий измученного тела.
Скала перед ними сделалась совсем высокой, убегая в небеса,
и Пол увидел у ее основания дорогу. Он ступил на нее, шатаясь