Страница:
проскользнул холодок. -- У нас женщин не берут против их
воли... -- Он пожал плечами. -- Но с тобой и это правило
лишнее.
-- Не забывай, что я была женщиной герцога, -- сказала она
уже спкойнее.
-- Как пожелаешь... Пора закрывать это отверстие. Сегодня
люди нуждаются в отдыхе. Завтра у них будет трудный день.
Оба замолчали. Джессика смотрела на солнечный свет. Она
уловила в голосе Стилгара невысказанное предложение других
тношений, нежели просто расположение с его стороны. Нужна ли
ему жена? Она сознавала, что может перешагнуть эту грань с ним.
Это был один из способов положить конец спору об авторитете
Стилгара в племени -- женщина поделит свой авторитет с
мужчиной.
Но что тогда будет с Полом? Кто знает, какие здесь семейные
устои? И что будет с ее еще не рожденной дочерью, с дочерью
покойного герцога? Она полностью сконцентрировалась на своем
будущем ребенке и рассмотрела причины, по которым разрешила
себе зачатие. Она понимала суть происходящего -- она
уподобилась тем, кому угрожает смерть, и кто, желая достичь
бессмертия, делает это посредством зачатия новой жизни.
Инстинкт продолжения рода трудно преодолеть.
Джессика посмотрела на Стилгара и увидела, что тот изучает
ее и ждет. "Дочь, рожденная от женщины, вступившей в брак с
таким человеком... что ждет ее?" -- спросила она себя.
Стилгар прочистил горло и вдруг обнаружил, что понимает
некоторые мысли, вопросы, которые она себе задает.
-- Для вождя важнее всего то, что делает его вождем. Это
нужды народа. Если ты научишь меня твоей силе, придет время,
когда один из нас изменит другого. Я предпочел бы этот путь.
-- А есть и другие пути? -- спросила она.
-- Наша Преподобная мать, Сайадина, уже стара...
"Их Преподобная мать стара!"
Прежде, чем она осознала эти слова, он сказал:
-- Я не обязательно хочу предлагать себя, как мужчину. Ты
жеданна и прекрасна, но если бы ты стала одной из моих женщин,
то некоторые молодые мужчины начали бы думать, что я слишком
много думаю об удовольствиях плоти и слишком мало забочусь о
племени. Даже сейчас они слушают и наблюдают за нами.
"Он из тех, кто взвешивает свои решения и думает о
последствиях", -- пронеслось у нее в голове.
-- Среди молодых мужчин есть и такие, которые достигли
возраста дикого духа, -- сказал он. -- И нужно им обеспечить
этот преиод. Я не должен давать им повод сомневаться во мне,
потому что тогда среди них окажутся покалеченные и убитые.
Такое решение -- не лучший выбор для вождя, если есть
возможность предпочесть лучший. Ведь вождь -- это тот, кто
отличает толпу от собрания людей.
Его слова, глубина его знаний, тот факт, что он обращается
не только к ней, но и к тем, кто слушает его тайно, заставил ее
взглянуть на него по-другому. "Он, несомненно, фигура! --
подумала она. -- Где он научился сохранять такое внутреннее
достоинство?"
-- Закон, который требует нашей формы выбора вождя, -- это
только закон. Но из этого вовсе не следует, что справедливость
-- то, что требуется нашим людям. Что нам нужно сейчас, так это
время для роста наших сил и распространения их на большую
территорию.
"Кто его предки? -- подумала она. -- Откуда пошло их племя?"
А вслух она сказала:
-- Стилгар, я тебя недооценивала.
-- Каждый из нас, вероятно, недооценивал другого. Мне бы
хотелось, чтобы с этим было покончено и чтобы между нами
установились отношения дружбы и доверия. Мне бы хотелось
достичь того уважения, которое возникает без зова секса.
-- Я понимаю.
-- Ты доверяешь мне?
-- Я слышу искренность в твоем голосе.
-- У нас те, кто не является вождем по закону, занимают
почетное место. Они учат. Они сохраняют божественную силу
здесь, -- он коснулся своей груди.
"Я должна выведать у него тайну их Преподобной матери", --
подумала она.
-- Ты говорил о вашей Преподобной матери... Я что-то слышала
о легенде и пророчестве, -- сказала она.
-- Говорят, что школа Бене Гессерит и ее питомицы держат в
своих руках ключ к будущему.
-- Ты веришь, что я одна из них?
Она наблюдала за выражением его лица и думала: "Нежные
ростки доверия так легко погубить!"
-- Мы этого не знаем.
"Он -- честный человек, -- подумала она. -- Он хочет
получить от меня знак, но он не станет давать взятку судьбе и
говорить мне об другом".
Джессика обернулась и посмотрела на долину, окрашенную в
золотые тона. Внезапно она прониклась хитрым благоразумием. Она
знала лицемерие Защитной миссионерии, знала, как
приспосабливается техника легенды к условиям, но она
чувствовала здесь необычные изменения -- как будто кто-то из
Свободных извлекал из этого выгоду.
Стилгар прочистил горло. Она почувствовала его нетерпение.
Она понимала, что время идет и люди ждут, когда эта брешь будет
закрыта. Для нее настала пора смелого выступления, и она
сознавала, что ей нужно: школа правды, которая дала бы ей...
-- Адаб, -- прошептала она.
Ей показалось, что это слово заполнило все ее сознание. Она
полностью отдалась нахлынувшим чувствам, как бы пропуская это
слово сквозь себя.
-- Ибн киртаиба, -- сказала она. -- Место, где кончается
пыль. -- Она высвободила из-под плаща руку, видя, как
округляются глаза Стилгара. Она слышала в глубине пещеры шелест
многих плащей.
-- Я вижу Свободного со священной книгой в руках, --
заговорила она. -- Он читает ал-Лат, взывая к солнцу, чтобы оно
покарало врагов. Он читает Садус Триал: "Мои враги подобны тем
поникшим былинкам, что стояли на пути бури. Неужели вы не
видите деяний вашего Бога? Он наслал на них мор за то, что они
затеяли против нас недоброе. Их планы подобны отравленным
шарикам, от которых все отвращаются".
Дрожь прошла по ее телу. Она уронила руку. Из глубины пещеры
донесся шепот многих голосов:
-- Их дело потерпело поражение!
-- Огонь божий зажегся в моем сердце, -- произнесла она.
-- Запылал божий костер, -- пришел ответ.
-- Враги ждут, -- сказала она.
-- Би-ла кайфа, -- отозвались голоса людей.
Во внезапно наступившей тишине Стилгар склонился перед ней.
-- Сайадина! -- сказал он. -- Если позволит Шаи-Хулуд, то ты
сможешь пройти внутрь и стать Преподобной матерью.
Пол стоял рядом с Чани во внутренней пещере. Он все еще
чувствовал вкус еды, которой накормила его Чани, -- кусок
птичьего мяса и лепешка с примесью спайсового меда. По вкусу он
понял, что никогда раньше не ел такой еды с концентрированной
спайсовой эссенцией, и на мгновение почувствовал страх. Он
знал, что эта эссенция может привести к спайсовому изменению,
которое толкнет его сознание к предвидению.
-- Би-ла кайфа, -- прошептала Чани.
Он смотрел на нее, видя благоговейный страх, с которым
Свободные внимали голосу его матери. Лишь человек, которого
называли Джемизом, не принимал в этом никакого участия и
держался поодаль, скрестив руки на груди.
-- Дай якха хин манге, -- прошептала Чани. -- У меня два
глаза, у меня две ноги.
Она не сводила с Пола изумленных глаз.
Пол глубоко вздохнул, пытаясь унять в душе бурю. Слова его
матери оказались вовлеченными в ту работу, которую совершала
спайсовая эссенция, и теперь он чувствовал, как ее голос
возвышался и опадал в нем, словно тени огромного костра. И
несмотря на все это, он чувствовал в ней крайний цинизм -- он
так хорошо ее знал! Но ничто уже не могло остановить в нем
процесс, начатый кусочком пищи. Ужасное предназначение!
И снова он почувствовал в себе расовое сознание, от которого
не мог убежать. В его мозгу возникла удивительная ясность, он
наполнился потоком данных, несущих в себе холодную точность
знания.
Он опустился на пол, прислонился спиной к каменной стене и
целиком отдался своим ощущениям. Знания хлынули в те временные
напластования, которые позволяли ему видеть время, ветры
будущего...
Существовала опасность, он это чувствовал, перейти свои
границы, и он был вынужден сдерживать свои знания настоящего,
чувствуя, как расплывается угол познания.
Предвидение, как он это себе представлял, было освещением
объединенных пределов, которые его скрывали. Он видел временные
связи внутри этой пещеры, кипение сфокусированных возможностей.
Видение заставляло его искать полной неподвижности.
Бесчисленные временные линии разбегались от этой пещеры, и в
одной из них он увидел собственное мертвое тело, воткнутый в
него нож и кровь, льющуюся из раны.
Моему отцу, падишаху-императору, было семьдесят два года,
хотя он выглядел не старше, чем на 35 лет, когда он обрек на
смерть герцога Лето и отдал Арраки Харконненам. Он редко
показывался на люди одетым иначе, чем в форму сардукаров и в
черный шлем с имперским головным львом на кресте. Форма
являлась открытым указанием на то, где лежал источник его силы.
Но он не всегда был таким ужасным. Когда он хотел, он мог
излучать очарование и искренность, но в те последние дни я
часто задумывалась, был ли он таким на самом деле, или только
казался. Теперь я думаю, что это был человек, никогда не
перестававший сражаться, дабы избежать прутьев невидимой
клетки.
Принцесса Ирулэн.
В доме моего отца.
Джессика проснулась в темноте подземелья, чувствуя движение
Свободных вокруг нее. Кисло пахло стилсьютами. Внутреннее
чувство времени подсказало ей, что скоро ночь, но пещера была
погружена в темноту, защищенная от пустыни пластиковыми
чехлами, что позволяло сохранить влагу их тел.
Она осознала, что позволила себе расслабиться, признав тем
самым, что уверена в том, что со стороны людей Стилгара ей не
грозит никакая опасность. Она повернулась в гамаке, сделанном
из ее собственного плаща, спустила ноги на пол и сунула их в
башмаки. "Я должна узнать, что надо делать, чтобы во время
ходьбы движения тела помогали движениям ног, -- подумала она.
-- Как много всего нужно запомнить!"
Она все еще чувствовала во рту вкус утренней еды, и ей
пришло на ум, что время здесь использовалось в перевернутом
виде: ночь была наполнена деятельностью, а день -- время
отдыха.
Она отцепила свой стилсьют от крюков в нише скалы,
повозилась с ним в темноте, пока не нашла, где низ, а где верх,
и скользнула в него. "Как же передать сообщение Бене Гессерит?
-- раздумывала она. -- Следовало бы сообщить о двух отклонениях
в арракинском святилище".
В глубине пещеры загорелись глоуглобы. Она видела движущиеся
там фигуры людей, различила фигуру Пола, уже одетого, с
откинутым на спину капюшоном, что позволяло ей видеть его
орлиный профиль Атридесов. "Как странно он вел себя перед тем,
как они отправились на отдых! -- подумала она. -- Он был
подобен человеку, вернувшемуся к жизни, но не вполне еще
осознавшему свое возвращение. Глаза его были полуприкрыты, и
взгляд был устремлен в себя". Все это заставило ее вспомнить о
его предупреждении насчет спайсовой пищи.
Какой эффект дает ее употребление? Помнится, он говорил, что
здесь имеется какая-то связь с его способностью предвидения, но
он молчал о том, что видел.
Справа из тени вышел Стилгар и подошел к группе людей,
стоявших под глоуглобами. Она заметила, как он теребит свою
бородку, каким по-кошачьи вкрадчивым он выглядит. Внезапный
страх током прошел по спине Джессики, чувства ее снова
обострились, воспринимая напряжение в собравшихся вокруг Пола
людях -- скупые движения, ритуальные позы.
-- Они пользуются моей поддержкой! -- прогремел голос
Стилгара.
Джессика узнала человека, к которому обращался Стилгар, --
это был Джемиз! По неестественной напряженности плеч она
догадалась, что Джемиз в гневе. "Джемиз сердится, что Пол
одержал над ним верх", -- подумала она.
-- Ты знаешь закон, Стилгар? -- спросил Джемиз.
-- Кто знает его лучше? -- ответил Стилгар, и она услышала в
его голосе умиротворяющие нотки, попытку что-то смягчить.
-- Я выбираю единоборство, -- проворчал Джемиз.
Джессика подошла к Стилгару и схватила его за руку.
-- Джемиз требует своей доли в проверке легенды, -- сказал
Стилгар. -- Это закон амтал.
-- Она должна быть защищена, и если ее защитник побеждает,
тогда это -- правда, -- сказал Джемиз. -- Но... -- Он оглядел
напряженные лица людей. -- Ей не понадобится защитник из
Свободных, а это означает, что она приведет защитника с собой.
"Он говорит о битве с Полом один на один", -- подумала
Джессика. Она убрала руку с руки Стилгара и шагнула вперед.
-- Я всегда защищаю себя сама, -- сказала она. -- Значение
этих слов можно понять, если...
-- Ты не должен говорить о своих путях! -- воскликнул
Стилгар. -- Не говори о них, пока я не получу новых
доказательств!
-- Стилгар мог рассказать тебе утром, то, что можно сказать.
Он мог полностью изменить ход твоих мыслей, чтобы ты, как
птица, повторила его слова нам, надеясь посеять ложь среди нас!
-- сказал Джемиз, злобно глядя на Джессику.
"Я могу с ним справиться, но при их интерпретации легенды
это могло бы привести их к столкновению", -- подумала Джессика.
И снова она удивилась тому, какие причудливые всходы дали
семена, посеянные здесь Миссионерией.
Стилгар посмотрел на Джессику и тихо, но так, чтобы все
слышали, сказал:
-- Джемиз -- тот, кто несет в себе злобу, сайадина. Твой сын
одержал над ним верх и...
-- Это была случайность! -- проревел Джемиз. -- В долине
Туоно действовали чары колдуньи!
-- ...и я сам одержал над ним верх, -- продолжал Стилгар. --
Он жаждет, чтобы вызов обратился и на меня. В Джемизе слишком
много жестокости, чтобы из него когда-нибудь вышел хороший
вождь. Свой язык он отдает законам, а сердце -- ненависти. Нет,
из него никогда не выйдет хороший вождь. Я долго сдерживал его,
потому что он полезен в битвах, но когда он позволяет своему
гневу взять над собой верх, он становится опасен.
-- Стилгар! -- прохрипел Джемиз.
И Джессика поняла, что делает Стилгар: он пытается
переключить его злобу на себя, отвлечь внимание Джемиза от
Пола.
Стилгар посмотрел Джемизу прямо в лицо, и Джессика снова
услышала умиротворяющие нотки:
-- Джемиз, он ведь еще мальчик, он...
-- Ты сам назвал его мужчиной, -- сказал Джемиз. -- Его мать
говорит, что он прошел испытание Гомом Джаббаром. Его полная
воды плоть... Те, кто несли его мешок, говорят, что в нем
литерьон воды. Литерьон! А мы наполняем наши пакеты, когда
выпадает роса.
Стилгар посмотрел на Джессику.
-- Это правда? В вашем мешке есть вода?
-- Да.
-- Литерьон?
-- Даже два литерьона.
-- И что вы собираетесь делать с этим богатством?
Чувствуя холодок в его голосе, она покачала головой.
-- Там, где я родилась, вода падала с неба и бежала по земле
широкими реками, -- сказала она. -- Там были океаны, такие
огромные, что, стоя на одном берегу, вы не увидели бы другого.
Я не воспитывалась в законах вашей водной дисциплины, я никогда
раньше не думала о подобных вещах...
Вздох вырвался из груди стоявших рядом людей:
"Вода, падающая с неба, бегущая по земле..."
-- Разве ты не знаешь, что среди нас есть те, кто потерял
воду из-за несчастного случая и теперь будет томиться жаждой до
нашего возвращения в Табр?
-- Как же я могла это знать? -- Джессика покачала головой.
-- Если им нужно, дайте им воды из нашего мешка.
-- Ты так намеревалась распорядиться своим богатством?
-- Я намеревалась употребить его для спасения жизни людей.
-- Тогда мы принимаем твой дар, сайадина.
-- Ты не подкупишь нас водой, -- проворчал Джемиз. -- И тебе
не удастся озлобить меня против тебя самого, Стилгар. Я вижу,
ты пытаешься заставить меня бросить вызов тебе, прежде чем я
докажу свои слова.
Стилгар посмотрел на Джемиза.
-- Ты решил драться с ребенком? -- голос его был тихим, но
полным гнева.
-- Она должна быть защищена!
-- Даже при том, что она пользуется моим расположением?
-- Я взываю к закону, -- сказал Джемиз -- Это мое право.
Стилгар кивнул.
-- Тогда, если мальчик тебя не сразит, ты ответишь перед
моим ножом. И на этот раз я не отдерну клинка, как делал это
раньше.
-- Ты не можешь так поступить, -- сказала Джессика. -- Ведь
Пол совсем...
-- Ты не должна вмешиваться, сайадина, -- сказал Стилгар. --
О, я знаю, что ты можешь победить меня, но ты не можешь
победить всех. Это необходимо!
Джессика смотрела на него, видя в зеленом свете глоуглобов
непоколебимую твердость, застывшую на его лице. Она обернулась
к Джемизу, прочитала упрямство в его глазах и подумала: "Мне
следовало бы понять это раньше. Он из тех, кто не прощает. Он
из молчаливых, из тех, кто решает все про себя. Мне следовало
бы приготовиться".
-- Если ты причинишь вред моему сыну, -- сказала она, --
тебе придется иметь дело со мной. Я вызываю тебя заранее. Я
раздроблю тебя...
-- Мама, -- Пол подошел к ней и потянул за рукав. -- Может
быть, если я объясню Джемизу, как...
-- Объясню?! -- фыркнул Джемиз.
Пол ничего не ответил, лишь молча посмотрел на него. Он не
чувствовал страха: Джемиз казался таким неуклюжим, и тогда,
ночью, его удалось так легко обезоружить. Но Пол еще ощущал в
атмосфере присутствие временных связей, он еще помнил то
пророческое видение, в котором лежал мертвым на полу пещеры,
пораженный ножом. И чтобы избежать этого, в жизни существовало
несколько путей.
Стилгар сказал:
-- Сайадина, ты теперь должна отойти туда, где...
-- Перестань называть ее сайадиной! -- сказал Джемиз. -- Это
еще нужно доказать. Да, она знает молитву, ну и что? Ее знает у
нас каждый ребенок.
"Он сказал достаточно, -- подумала Джессика. -- У меня есть
к нему ключ. Я могла бы остановить его Голосом". Она
колебалась. "Но остановить их всех я не могу".
-- Ты мне за это ответишь, -- сказала Джессика, изменив
голос так, чтобы интонация его была жалобной в начале фразы и
твердой в ее конце.
Джемиз молча смотрел на нее. Лицо его выражало явный испуг.
-- Я научу тебя страдать, -- продолжала она тем же тоном. --
Помни об этом, когда будешь драться. Ты узнаешь такое
страдание, по сравнению с которым воспоминания о Гоме Джаббаре
покажутся тебе счастливыми. Все твое существо будет корчиться
от боли...
-- Она пытается меня околдовать! -- задыхаясь, проговорил
Джемиз. Он поднес к своему уху руку, сжатую в кулак. -- Пусть
на нее падет молчание!
-- Да будет так! -- сказал Стилгар и бросил на Джессику
предостерегающий взгляд.
-- Если ты, сайадина, заговоришь, мы подумаем, что ты
занимаешься колдовством, и ты за это поплатишься.
Он знаком велел ей отойти.
Джессика почувствовала, как чьи-то, далеко не дружеские руки
отталкивают ее в сторону. Она увидела, что Пол отделен от нее
толпой, что к нему склонилась Чани. Люди стали так, что в
центре их оказалась свободной круглая площадка. Были принесены
дополнительные глоуглобы, и все они светили на полную мощность.
Джемиз шагнул в круг, снял с себя плащ и кинул его кому-то в
толпе. Он оказался в плотном сером стилсьюте, запятнанном во
многих местах. На мгновение он припал ртом к трубке, глотнул
воды и тут же выпрямился. Потом он освободился по частям от
стилсьюта и, бережно передав его в толпу, застыл в ожидании с
крисножом в руке. Теперь на нем осталась лишь набедренная
повязка -- плотная ткань, опоясывающая чресла.
Джессика видела, что Чани помогает Полу: она сунула ему в
руку нож, а он взял его и примерился к его рукоятке. Она
подумала, что Пол владеет прана и бинду, нервными клетками, что
он прошел самую сложную школу борьбы, что его учителями были
такие люди, как Гурни Хэллек и Дункан Айдахо, люди, ставшие
легендой при жизни. Мальчику были известны хитроумные приемы
Бене Гессерит, и выглядел он довольно уверенно.
"Но ему только пятнадцать лет, -- подумала Джессика. -- И
при нем нет защитного поля. Я должна это прекратить! Должен же
быть какой-нибудь способ..." Она подняла голову и увидела, что
Стилгар зорко наблюдает за ней.
-- Ты не сможешь это остановить, -- сказал он.
Она закрыла себе рот рукой: "Я посеяла страх в уме
Джемиза... Если бы только я могла молиться! Молиться
по-настоящему..."
Теперь и Пол стоял в кругу. В руке он держал криснож, ноги
его были босы. На уроках борьбы Айдахо не уставал предупреждать
его: "Когда ты сомневаешься в поверхности, на которой стоишь,
лучше всего драться босиком".
Он повторил про себя слова, которые успела ему шепнуть Чани:
"После того как Джемиз уклоняется от удара, он делает выпад
вправо. Мы все знаем эту его привычку. И он будет стараться
ослепить тебя блеском своего ножа, чтобы после этого ударить.
Он умеет драться обеими руками, следи за сменой рук".
Но самым сильным ощущением Пола было ощущение инстинктивной
настройки, воссоздание того, что он постигал во время
тренировок день за днем, час за часом.
Память услужливо подсказала ему слова Гурни Хэллека: "Тот,
кто хорошо владеет ножом, должен знать возможности любой его
части: и острия, и лезвия, и щеки. Острие умеет и резать,
лезвие может и колоть, щека может поставить ловушку
противнику".
Пол посмотрел на криснож.
Джемиз стал продвигаться по кругу -- с тем чтобы встать
напротив Пола. Пол пригнулся, осознав, что он не защищен
защитным полем, хотя был приучен сражаться, окруженный его
невидимой пеленой, с неуловимой быстротой реагировать на его
изменения. Несмотря на постоянные предупреждения своих учителей
о том, что он не должен зависеть от влияния поля на скорость
атаки, ощущение присутствия поля, он это знал, вошло в его
плоть и кровь.
Джемиз выкрикнул ритуальный клич:
-- Нож может ломать и крушить!
"Тогда он затупится", -- подумал Пол. Он успокаивал себя
тем, что у Джемиза тоже нет защитного поля. Но он ведь и не был
приучен им пользоваться.
Пол пристально посмотрел на Джемиза. Его тело было похоже на
скелет, обтянутый узловатой веревочкой. В свете глоуглобов его
нож отливал молочно-желтым.
Страх пронизал все естество Пола. Внезапно он почувствовал
себя одиноким и голым в кольце чужих людей. Предвидение
обогатило его знания бесчисленными факторами, питаемыми
сильнейшими токами будущего. Над неопределенным числом
неизведанных путей висела смерть!
На будущее может повлиять все, что угодно, размышлял он.
Кашель кого-то из наблюдающих, отвлечение внимания, изменения в
освещении... "Я боюсь", -- сказал себе Пол.
Он двинулся по кругу, навстречу Джемизу, медленно повторяя
про себя заклинание Бене Гессерит против страха: "Страх убивает
разум..." Как будто струя холодной воды обмыла его тело, и он
почувствовал готовность к слаженным действиям мускулов.
-- Я окуну свой нож в твою кровь! -- выкрикнул Джемиз. В
середине последнего слова он сделал выпад.
Джессика видела это движение и едва не задохнулась от
внутреннего крика... Там, куда человек нанес удар, теперь была
пустота. Пол же стоял за спиной Джемиза, и эта спина перед ним
представляла собой отличную мишень.
"Ну же, Пол, ну!" -- мысленно выкрикнула Джессика.
Движения Пола были четкими и красивыми, но замедленными. Это
дало Джемизу возможность обернуться и отскочить в сторону. Пол
отдернул руку и низко пригнулся.
-- Сначала ты должен найти мою кровь!
Джессика узнала в движениях сына ту медлительность, которую
развивает защитное поле, и с горечью подумала о том, какой
двоякий смысл несет в себе это поле.
Реакция мальчика была реакцией юноши, а такой манеры вести
бой эти люди никогда не видели. Его тактика была отработана для
проникновения за барьер. Поле слишком быстро отбрасывало удар,
пропуская лишь медленное маневрирование. Чтобы пробиться за
поле, нужна была ловкость и самоконтроль.
"Понимает ли это Пол?" -- спросила она себя. -- Он должен
это понимать..."
И снова Джемиз, блестя угольно-черными глазами, ринулся в
атаку. Тело его в свете глоуглобов казалось желтым. И снова Пол
увернулся, чтобы нанести удар. Слишком медленно...
И снова...
Каждый раз Пол опаздывал на какую-то долю секунды.
И Джессика видела то, что, она надеялась, не увидел Джемиз.
Защитные движения Пола были автоматически быстрыми, но каждый
раз он совершал их под тем точным углом, который понадобился
бы, если бы часть удара Джемиза должна была помочь отклонить
защитное поле.
-- Твой сын что, играет с этим глупым беднягой? -- спросил
Стилгар.
Прежде чем она успела ответить, он знаком велел ей молчать.
-- Прости, ты не должна говорить.
Теперь обе фигуры крутились одна против другой. Джемиз
держал нож, чуть выдвинув его вперед и вверх, так что кончик
ножа казался приподнятым. Пол пригнулся и держал нож
направленным вниз. Джемиз снова прыгнул вперед, на этот раз
точно туда, где стоял Пол.
Вместо того, чтобы отпрянуть назад и в сторону, Пол отразил
удар лезвием своего ножа. Потом мальчик отпрянул влево,
мысленно благодаря Чани за предупреждение.
Джемиз отступил на край круга, потирая руку, в которой
держал нож. На мгновение из пореза показалась кровь и тотчас же
пропала. Глаза Джемиза были широко раскрыты и смотрели прямо
перед собой, не мигая. Два иссиня-черных провала изучали Пола с
появившейся только сейчас осторожностью.
-- Он ранен, -- пробормотал Стилгар.
Пол, пригнувшись и готовясь к новой атаке, крикнул, как
учили его учителя:
-- Будешь просить пощады?
-- Ха!
В толпе возник сердитый ропот.
-- Тише! -- крикнул Стилгар. -- Парнишка не знает наших
правил. -- Потом, повернувшись к Полу, он пояснил:
-- При тахадди пощады не бывает. Только смерть...
Джессика видела: Пол содрогнулся. "Ему никогда не
приходилось вот так убивать человека... горячим от крови
лезвием. Поднимется ли у него рука?" -- думала она.
Следуя движению противника, Пол повернулся вправо.
Предвидение возможного исхода вернулось к нему с прежней
навязчивостью. Его новое знание говорило ему, что для этой
борьбы существовало слишком много возможностей, мгновенно
сжимающихся решений, чтобы впереди открылся некий просвет.
воли... -- Он пожал плечами. -- Но с тобой и это правило
лишнее.
-- Не забывай, что я была женщиной герцога, -- сказала она
уже спкойнее.
-- Как пожелаешь... Пора закрывать это отверстие. Сегодня
люди нуждаются в отдыхе. Завтра у них будет трудный день.
Оба замолчали. Джессика смотрела на солнечный свет. Она
уловила в голосе Стилгара невысказанное предложение других
тношений, нежели просто расположение с его стороны. Нужна ли
ему жена? Она сознавала, что может перешагнуть эту грань с ним.
Это был один из способов положить конец спору об авторитете
Стилгара в племени -- женщина поделит свой авторитет с
мужчиной.
Но что тогда будет с Полом? Кто знает, какие здесь семейные
устои? И что будет с ее еще не рожденной дочерью, с дочерью
покойного герцога? Она полностью сконцентрировалась на своем
будущем ребенке и рассмотрела причины, по которым разрешила
себе зачатие. Она понимала суть происходящего -- она
уподобилась тем, кому угрожает смерть, и кто, желая достичь
бессмертия, делает это посредством зачатия новой жизни.
Инстинкт продолжения рода трудно преодолеть.
Джессика посмотрела на Стилгара и увидела, что тот изучает
ее и ждет. "Дочь, рожденная от женщины, вступившей в брак с
таким человеком... что ждет ее?" -- спросила она себя.
Стилгар прочистил горло и вдруг обнаружил, что понимает
некоторые мысли, вопросы, которые она себе задает.
-- Для вождя важнее всего то, что делает его вождем. Это
нужды народа. Если ты научишь меня твоей силе, придет время,
когда один из нас изменит другого. Я предпочел бы этот путь.
-- А есть и другие пути? -- спросила она.
-- Наша Преподобная мать, Сайадина, уже стара...
"Их Преподобная мать стара!"
Прежде, чем она осознала эти слова, он сказал:
-- Я не обязательно хочу предлагать себя, как мужчину. Ты
жеданна и прекрасна, но если бы ты стала одной из моих женщин,
то некоторые молодые мужчины начали бы думать, что я слишком
много думаю об удовольствиях плоти и слишком мало забочусь о
племени. Даже сейчас они слушают и наблюдают за нами.
"Он из тех, кто взвешивает свои решения и думает о
последствиях", -- пронеслось у нее в голове.
-- Среди молодых мужчин есть и такие, которые достигли
возраста дикого духа, -- сказал он. -- И нужно им обеспечить
этот преиод. Я не должен давать им повод сомневаться во мне,
потому что тогда среди них окажутся покалеченные и убитые.
Такое решение -- не лучший выбор для вождя, если есть
возможность предпочесть лучший. Ведь вождь -- это тот, кто
отличает толпу от собрания людей.
Его слова, глубина его знаний, тот факт, что он обращается
не только к ней, но и к тем, кто слушает его тайно, заставил ее
взглянуть на него по-другому. "Он, несомненно, фигура! --
подумала она. -- Где он научился сохранять такое внутреннее
достоинство?"
-- Закон, который требует нашей формы выбора вождя, -- это
только закон. Но из этого вовсе не следует, что справедливость
-- то, что требуется нашим людям. Что нам нужно сейчас, так это
время для роста наших сил и распространения их на большую
территорию.
"Кто его предки? -- подумала она. -- Откуда пошло их племя?"
А вслух она сказала:
-- Стилгар, я тебя недооценивала.
-- Каждый из нас, вероятно, недооценивал другого. Мне бы
хотелось, чтобы с этим было покончено и чтобы между нами
установились отношения дружбы и доверия. Мне бы хотелось
достичь того уважения, которое возникает без зова секса.
-- Я понимаю.
-- Ты доверяешь мне?
-- Я слышу искренность в твоем голосе.
-- У нас те, кто не является вождем по закону, занимают
почетное место. Они учат. Они сохраняют божественную силу
здесь, -- он коснулся своей груди.
"Я должна выведать у него тайну их Преподобной матери", --
подумала она.
-- Ты говорил о вашей Преподобной матери... Я что-то слышала
о легенде и пророчестве, -- сказала она.
-- Говорят, что школа Бене Гессерит и ее питомицы держат в
своих руках ключ к будущему.
-- Ты веришь, что я одна из них?
Она наблюдала за выражением его лица и думала: "Нежные
ростки доверия так легко погубить!"
-- Мы этого не знаем.
"Он -- честный человек, -- подумала она. -- Он хочет
получить от меня знак, но он не станет давать взятку судьбе и
говорить мне об другом".
Джессика обернулась и посмотрела на долину, окрашенную в
золотые тона. Внезапно она прониклась хитрым благоразумием. Она
знала лицемерие Защитной миссионерии, знала, как
приспосабливается техника легенды к условиям, но она
чувствовала здесь необычные изменения -- как будто кто-то из
Свободных извлекал из этого выгоду.
Стилгар прочистил горло. Она почувствовала его нетерпение.
Она понимала, что время идет и люди ждут, когда эта брешь будет
закрыта. Для нее настала пора смелого выступления, и она
сознавала, что ей нужно: школа правды, которая дала бы ей...
-- Адаб, -- прошептала она.
Ей показалось, что это слово заполнило все ее сознание. Она
полностью отдалась нахлынувшим чувствам, как бы пропуская это
слово сквозь себя.
-- Ибн киртаиба, -- сказала она. -- Место, где кончается
пыль. -- Она высвободила из-под плаща руку, видя, как
округляются глаза Стилгара. Она слышала в глубине пещеры шелест
многих плащей.
-- Я вижу Свободного со священной книгой в руках, --
заговорила она. -- Он читает ал-Лат, взывая к солнцу, чтобы оно
покарало врагов. Он читает Садус Триал: "Мои враги подобны тем
поникшим былинкам, что стояли на пути бури. Неужели вы не
видите деяний вашего Бога? Он наслал на них мор за то, что они
затеяли против нас недоброе. Их планы подобны отравленным
шарикам, от которых все отвращаются".
Дрожь прошла по ее телу. Она уронила руку. Из глубины пещеры
донесся шепот многих голосов:
-- Их дело потерпело поражение!
-- Огонь божий зажегся в моем сердце, -- произнесла она.
-- Запылал божий костер, -- пришел ответ.
-- Враги ждут, -- сказала она.
-- Би-ла кайфа, -- отозвались голоса людей.
Во внезапно наступившей тишине Стилгар склонился перед ней.
-- Сайадина! -- сказал он. -- Если позволит Шаи-Хулуд, то ты
сможешь пройти внутрь и стать Преподобной матерью.
Пол стоял рядом с Чани во внутренней пещере. Он все еще
чувствовал вкус еды, которой накормила его Чани, -- кусок
птичьего мяса и лепешка с примесью спайсового меда. По вкусу он
понял, что никогда раньше не ел такой еды с концентрированной
спайсовой эссенцией, и на мгновение почувствовал страх. Он
знал, что эта эссенция может привести к спайсовому изменению,
которое толкнет его сознание к предвидению.
-- Би-ла кайфа, -- прошептала Чани.
Он смотрел на нее, видя благоговейный страх, с которым
Свободные внимали голосу его матери. Лишь человек, которого
называли Джемизом, не принимал в этом никакого участия и
держался поодаль, скрестив руки на груди.
-- Дай якха хин манге, -- прошептала Чани. -- У меня два
глаза, у меня две ноги.
Она не сводила с Пола изумленных глаз.
Пол глубоко вздохнул, пытаясь унять в душе бурю. Слова его
матери оказались вовлеченными в ту работу, которую совершала
спайсовая эссенция, и теперь он чувствовал, как ее голос
возвышался и опадал в нем, словно тени огромного костра. И
несмотря на все это, он чувствовал в ней крайний цинизм -- он
так хорошо ее знал! Но ничто уже не могло остановить в нем
процесс, начатый кусочком пищи. Ужасное предназначение!
И снова он почувствовал в себе расовое сознание, от которого
не мог убежать. В его мозгу возникла удивительная ясность, он
наполнился потоком данных, несущих в себе холодную точность
знания.
Он опустился на пол, прислонился спиной к каменной стене и
целиком отдался своим ощущениям. Знания хлынули в те временные
напластования, которые позволяли ему видеть время, ветры
будущего...
Существовала опасность, он это чувствовал, перейти свои
границы, и он был вынужден сдерживать свои знания настоящего,
чувствуя, как расплывается угол познания.
Предвидение, как он это себе представлял, было освещением
объединенных пределов, которые его скрывали. Он видел временные
связи внутри этой пещеры, кипение сфокусированных возможностей.
Видение заставляло его искать полной неподвижности.
Бесчисленные временные линии разбегались от этой пещеры, и в
одной из них он увидел собственное мертвое тело, воткнутый в
него нож и кровь, льющуюся из раны.
Моему отцу, падишаху-императору, было семьдесят два года,
хотя он выглядел не старше, чем на 35 лет, когда он обрек на
смерть герцога Лето и отдал Арраки Харконненам. Он редко
показывался на люди одетым иначе, чем в форму сардукаров и в
черный шлем с имперским головным львом на кресте. Форма
являлась открытым указанием на то, где лежал источник его силы.
Но он не всегда был таким ужасным. Когда он хотел, он мог
излучать очарование и искренность, но в те последние дни я
часто задумывалась, был ли он таким на самом деле, или только
казался. Теперь я думаю, что это был человек, никогда не
перестававший сражаться, дабы избежать прутьев невидимой
клетки.
Принцесса Ирулэн.
В доме моего отца.
Джессика проснулась в темноте подземелья, чувствуя движение
Свободных вокруг нее. Кисло пахло стилсьютами. Внутреннее
чувство времени подсказало ей, что скоро ночь, но пещера была
погружена в темноту, защищенная от пустыни пластиковыми
чехлами, что позволяло сохранить влагу их тел.
Она осознала, что позволила себе расслабиться, признав тем
самым, что уверена в том, что со стороны людей Стилгара ей не
грозит никакая опасность. Она повернулась в гамаке, сделанном
из ее собственного плаща, спустила ноги на пол и сунула их в
башмаки. "Я должна узнать, что надо делать, чтобы во время
ходьбы движения тела помогали движениям ног, -- подумала она.
-- Как много всего нужно запомнить!"
Она все еще чувствовала во рту вкус утренней еды, и ей
пришло на ум, что время здесь использовалось в перевернутом
виде: ночь была наполнена деятельностью, а день -- время
отдыха.
Она отцепила свой стилсьют от крюков в нише скалы,
повозилась с ним в темноте, пока не нашла, где низ, а где верх,
и скользнула в него. "Как же передать сообщение Бене Гессерит?
-- раздумывала она. -- Следовало бы сообщить о двух отклонениях
в арракинском святилище".
В глубине пещеры загорелись глоуглобы. Она видела движущиеся
там фигуры людей, различила фигуру Пола, уже одетого, с
откинутым на спину капюшоном, что позволяло ей видеть его
орлиный профиль Атридесов. "Как странно он вел себя перед тем,
как они отправились на отдых! -- подумала она. -- Он был
подобен человеку, вернувшемуся к жизни, но не вполне еще
осознавшему свое возвращение. Глаза его были полуприкрыты, и
взгляд был устремлен в себя". Все это заставило ее вспомнить о
его предупреждении насчет спайсовой пищи.
Какой эффект дает ее употребление? Помнится, он говорил, что
здесь имеется какая-то связь с его способностью предвидения, но
он молчал о том, что видел.
Справа из тени вышел Стилгар и подошел к группе людей,
стоявших под глоуглобами. Она заметила, как он теребит свою
бородку, каким по-кошачьи вкрадчивым он выглядит. Внезапный
страх током прошел по спине Джессики, чувства ее снова
обострились, воспринимая напряжение в собравшихся вокруг Пола
людях -- скупые движения, ритуальные позы.
-- Они пользуются моей поддержкой! -- прогремел голос
Стилгара.
Джессика узнала человека, к которому обращался Стилгар, --
это был Джемиз! По неестественной напряженности плеч она
догадалась, что Джемиз в гневе. "Джемиз сердится, что Пол
одержал над ним верх", -- подумала она.
-- Ты знаешь закон, Стилгар? -- спросил Джемиз.
-- Кто знает его лучше? -- ответил Стилгар, и она услышала в
его голосе умиротворяющие нотки, попытку что-то смягчить.
-- Я выбираю единоборство, -- проворчал Джемиз.
Джессика подошла к Стилгару и схватила его за руку.
-- Джемиз требует своей доли в проверке легенды, -- сказал
Стилгар. -- Это закон амтал.
-- Она должна быть защищена, и если ее защитник побеждает,
тогда это -- правда, -- сказал Джемиз. -- Но... -- Он оглядел
напряженные лица людей. -- Ей не понадобится защитник из
Свободных, а это означает, что она приведет защитника с собой.
"Он говорит о битве с Полом один на один", -- подумала
Джессика. Она убрала руку с руки Стилгара и шагнула вперед.
-- Я всегда защищаю себя сама, -- сказала она. -- Значение
этих слов можно понять, если...
-- Ты не должен говорить о своих путях! -- воскликнул
Стилгар. -- Не говори о них, пока я не получу новых
доказательств!
-- Стилгар мог рассказать тебе утром, то, что можно сказать.
Он мог полностью изменить ход твоих мыслей, чтобы ты, как
птица, повторила его слова нам, надеясь посеять ложь среди нас!
-- сказал Джемиз, злобно глядя на Джессику.
"Я могу с ним справиться, но при их интерпретации легенды
это могло бы привести их к столкновению", -- подумала Джессика.
И снова она удивилась тому, какие причудливые всходы дали
семена, посеянные здесь Миссионерией.
Стилгар посмотрел на Джессику и тихо, но так, чтобы все
слышали, сказал:
-- Джемиз -- тот, кто несет в себе злобу, сайадина. Твой сын
одержал над ним верх и...
-- Это была случайность! -- проревел Джемиз. -- В долине
Туоно действовали чары колдуньи!
-- ...и я сам одержал над ним верх, -- продолжал Стилгар. --
Он жаждет, чтобы вызов обратился и на меня. В Джемизе слишком
много жестокости, чтобы из него когда-нибудь вышел хороший
вождь. Свой язык он отдает законам, а сердце -- ненависти. Нет,
из него никогда не выйдет хороший вождь. Я долго сдерживал его,
потому что он полезен в битвах, но когда он позволяет своему
гневу взять над собой верх, он становится опасен.
-- Стилгар! -- прохрипел Джемиз.
И Джессика поняла, что делает Стилгар: он пытается
переключить его злобу на себя, отвлечь внимание Джемиза от
Пола.
Стилгар посмотрел Джемизу прямо в лицо, и Джессика снова
услышала умиротворяющие нотки:
-- Джемиз, он ведь еще мальчик, он...
-- Ты сам назвал его мужчиной, -- сказал Джемиз. -- Его мать
говорит, что он прошел испытание Гомом Джаббаром. Его полная
воды плоть... Те, кто несли его мешок, говорят, что в нем
литерьон воды. Литерьон! А мы наполняем наши пакеты, когда
выпадает роса.
Стилгар посмотрел на Джессику.
-- Это правда? В вашем мешке есть вода?
-- Да.
-- Литерьон?
-- Даже два литерьона.
-- И что вы собираетесь делать с этим богатством?
Чувствуя холодок в его голосе, она покачала головой.
-- Там, где я родилась, вода падала с неба и бежала по земле
широкими реками, -- сказала она. -- Там были океаны, такие
огромные, что, стоя на одном берегу, вы не увидели бы другого.
Я не воспитывалась в законах вашей водной дисциплины, я никогда
раньше не думала о подобных вещах...
Вздох вырвался из груди стоявших рядом людей:
"Вода, падающая с неба, бегущая по земле..."
-- Разве ты не знаешь, что среди нас есть те, кто потерял
воду из-за несчастного случая и теперь будет томиться жаждой до
нашего возвращения в Табр?
-- Как же я могла это знать? -- Джессика покачала головой.
-- Если им нужно, дайте им воды из нашего мешка.
-- Ты так намеревалась распорядиться своим богатством?
-- Я намеревалась употребить его для спасения жизни людей.
-- Тогда мы принимаем твой дар, сайадина.
-- Ты не подкупишь нас водой, -- проворчал Джемиз. -- И тебе
не удастся озлобить меня против тебя самого, Стилгар. Я вижу,
ты пытаешься заставить меня бросить вызов тебе, прежде чем я
докажу свои слова.
Стилгар посмотрел на Джемиза.
-- Ты решил драться с ребенком? -- голос его был тихим, но
полным гнева.
-- Она должна быть защищена!
-- Даже при том, что она пользуется моим расположением?
-- Я взываю к закону, -- сказал Джемиз -- Это мое право.
Стилгар кивнул.
-- Тогда, если мальчик тебя не сразит, ты ответишь перед
моим ножом. И на этот раз я не отдерну клинка, как делал это
раньше.
-- Ты не можешь так поступить, -- сказала Джессика. -- Ведь
Пол совсем...
-- Ты не должна вмешиваться, сайадина, -- сказал Стилгар. --
О, я знаю, что ты можешь победить меня, но ты не можешь
победить всех. Это необходимо!
Джессика смотрела на него, видя в зеленом свете глоуглобов
непоколебимую твердость, застывшую на его лице. Она обернулась
к Джемизу, прочитала упрямство в его глазах и подумала: "Мне
следовало бы понять это раньше. Он из тех, кто не прощает. Он
из молчаливых, из тех, кто решает все про себя. Мне следовало
бы приготовиться".
-- Если ты причинишь вред моему сыну, -- сказала она, --
тебе придется иметь дело со мной. Я вызываю тебя заранее. Я
раздроблю тебя...
-- Мама, -- Пол подошел к ней и потянул за рукав. -- Может
быть, если я объясню Джемизу, как...
-- Объясню?! -- фыркнул Джемиз.
Пол ничего не ответил, лишь молча посмотрел на него. Он не
чувствовал страха: Джемиз казался таким неуклюжим, и тогда,
ночью, его удалось так легко обезоружить. Но Пол еще ощущал в
атмосфере присутствие временных связей, он еще помнил то
пророческое видение, в котором лежал мертвым на полу пещеры,
пораженный ножом. И чтобы избежать этого, в жизни существовало
несколько путей.
Стилгар сказал:
-- Сайадина, ты теперь должна отойти туда, где...
-- Перестань называть ее сайадиной! -- сказал Джемиз. -- Это
еще нужно доказать. Да, она знает молитву, ну и что? Ее знает у
нас каждый ребенок.
"Он сказал достаточно, -- подумала Джессика. -- У меня есть
к нему ключ. Я могла бы остановить его Голосом". Она
колебалась. "Но остановить их всех я не могу".
-- Ты мне за это ответишь, -- сказала Джессика, изменив
голос так, чтобы интонация его была жалобной в начале фразы и
твердой в ее конце.
Джемиз молча смотрел на нее. Лицо его выражало явный испуг.
-- Я научу тебя страдать, -- продолжала она тем же тоном. --
Помни об этом, когда будешь драться. Ты узнаешь такое
страдание, по сравнению с которым воспоминания о Гоме Джаббаре
покажутся тебе счастливыми. Все твое существо будет корчиться
от боли...
-- Она пытается меня околдовать! -- задыхаясь, проговорил
Джемиз. Он поднес к своему уху руку, сжатую в кулак. -- Пусть
на нее падет молчание!
-- Да будет так! -- сказал Стилгар и бросил на Джессику
предостерегающий взгляд.
-- Если ты, сайадина, заговоришь, мы подумаем, что ты
занимаешься колдовством, и ты за это поплатишься.
Он знаком велел ей отойти.
Джессика почувствовала, как чьи-то, далеко не дружеские руки
отталкивают ее в сторону. Она увидела, что Пол отделен от нее
толпой, что к нему склонилась Чани. Люди стали так, что в
центре их оказалась свободной круглая площадка. Были принесены
дополнительные глоуглобы, и все они светили на полную мощность.
Джемиз шагнул в круг, снял с себя плащ и кинул его кому-то в
толпе. Он оказался в плотном сером стилсьюте, запятнанном во
многих местах. На мгновение он припал ртом к трубке, глотнул
воды и тут же выпрямился. Потом он освободился по частям от
стилсьюта и, бережно передав его в толпу, застыл в ожидании с
крисножом в руке. Теперь на нем осталась лишь набедренная
повязка -- плотная ткань, опоясывающая чресла.
Джессика видела, что Чани помогает Полу: она сунула ему в
руку нож, а он взял его и примерился к его рукоятке. Она
подумала, что Пол владеет прана и бинду, нервными клетками, что
он прошел самую сложную школу борьбы, что его учителями были
такие люди, как Гурни Хэллек и Дункан Айдахо, люди, ставшие
легендой при жизни. Мальчику были известны хитроумные приемы
Бене Гессерит, и выглядел он довольно уверенно.
"Но ему только пятнадцать лет, -- подумала Джессика. -- И
при нем нет защитного поля. Я должна это прекратить! Должен же
быть какой-нибудь способ..." Она подняла голову и увидела, что
Стилгар зорко наблюдает за ней.
-- Ты не сможешь это остановить, -- сказал он.
Она закрыла себе рот рукой: "Я посеяла страх в уме
Джемиза... Если бы только я могла молиться! Молиться
по-настоящему..."
Теперь и Пол стоял в кругу. В руке он держал криснож, ноги
его были босы. На уроках борьбы Айдахо не уставал предупреждать
его: "Когда ты сомневаешься в поверхности, на которой стоишь,
лучше всего драться босиком".
Он повторил про себя слова, которые успела ему шепнуть Чани:
"После того как Джемиз уклоняется от удара, он делает выпад
вправо. Мы все знаем эту его привычку. И он будет стараться
ослепить тебя блеском своего ножа, чтобы после этого ударить.
Он умеет драться обеими руками, следи за сменой рук".
Но самым сильным ощущением Пола было ощущение инстинктивной
настройки, воссоздание того, что он постигал во время
тренировок день за днем, час за часом.
Память услужливо подсказала ему слова Гурни Хэллека: "Тот,
кто хорошо владеет ножом, должен знать возможности любой его
части: и острия, и лезвия, и щеки. Острие умеет и резать,
лезвие может и колоть, щека может поставить ловушку
противнику".
Пол посмотрел на криснож.
Джемиз стал продвигаться по кругу -- с тем чтобы встать
напротив Пола. Пол пригнулся, осознав, что он не защищен
защитным полем, хотя был приучен сражаться, окруженный его
невидимой пеленой, с неуловимой быстротой реагировать на его
изменения. Несмотря на постоянные предупреждения своих учителей
о том, что он не должен зависеть от влияния поля на скорость
атаки, ощущение присутствия поля, он это знал, вошло в его
плоть и кровь.
Джемиз выкрикнул ритуальный клич:
-- Нож может ломать и крушить!
"Тогда он затупится", -- подумал Пол. Он успокаивал себя
тем, что у Джемиза тоже нет защитного поля. Но он ведь и не был
приучен им пользоваться.
Пол пристально посмотрел на Джемиза. Его тело было похоже на
скелет, обтянутый узловатой веревочкой. В свете глоуглобов его
нож отливал молочно-желтым.
Страх пронизал все естество Пола. Внезапно он почувствовал
себя одиноким и голым в кольце чужих людей. Предвидение
обогатило его знания бесчисленными факторами, питаемыми
сильнейшими токами будущего. Над неопределенным числом
неизведанных путей висела смерть!
На будущее может повлиять все, что угодно, размышлял он.
Кашель кого-то из наблюдающих, отвлечение внимания, изменения в
освещении... "Я боюсь", -- сказал себе Пол.
Он двинулся по кругу, навстречу Джемизу, медленно повторяя
про себя заклинание Бене Гессерит против страха: "Страх убивает
разум..." Как будто струя холодной воды обмыла его тело, и он
почувствовал готовность к слаженным действиям мускулов.
-- Я окуну свой нож в твою кровь! -- выкрикнул Джемиз. В
середине последнего слова он сделал выпад.
Джессика видела это движение и едва не задохнулась от
внутреннего крика... Там, куда человек нанес удар, теперь была
пустота. Пол же стоял за спиной Джемиза, и эта спина перед ним
представляла собой отличную мишень.
"Ну же, Пол, ну!" -- мысленно выкрикнула Джессика.
Движения Пола были четкими и красивыми, но замедленными. Это
дало Джемизу возможность обернуться и отскочить в сторону. Пол
отдернул руку и низко пригнулся.
-- Сначала ты должен найти мою кровь!
Джессика узнала в движениях сына ту медлительность, которую
развивает защитное поле, и с горечью подумала о том, какой
двоякий смысл несет в себе это поле.
Реакция мальчика была реакцией юноши, а такой манеры вести
бой эти люди никогда не видели. Его тактика была отработана для
проникновения за барьер. Поле слишком быстро отбрасывало удар,
пропуская лишь медленное маневрирование. Чтобы пробиться за
поле, нужна была ловкость и самоконтроль.
"Понимает ли это Пол?" -- спросила она себя. -- Он должен
это понимать..."
И снова Джемиз, блестя угольно-черными глазами, ринулся в
атаку. Тело его в свете глоуглобов казалось желтым. И снова Пол
увернулся, чтобы нанести удар. Слишком медленно...
И снова...
Каждый раз Пол опаздывал на какую-то долю секунды.
И Джессика видела то, что, она надеялась, не увидел Джемиз.
Защитные движения Пола были автоматически быстрыми, но каждый
раз он совершал их под тем точным углом, который понадобился
бы, если бы часть удара Джемиза должна была помочь отклонить
защитное поле.
-- Твой сын что, играет с этим глупым беднягой? -- спросил
Стилгар.
Прежде чем она успела ответить, он знаком велел ей молчать.
-- Прости, ты не должна говорить.
Теперь обе фигуры крутились одна против другой. Джемиз
держал нож, чуть выдвинув его вперед и вверх, так что кончик
ножа казался приподнятым. Пол пригнулся и держал нож
направленным вниз. Джемиз снова прыгнул вперед, на этот раз
точно туда, где стоял Пол.
Вместо того, чтобы отпрянуть назад и в сторону, Пол отразил
удар лезвием своего ножа. Потом мальчик отпрянул влево,
мысленно благодаря Чани за предупреждение.
Джемиз отступил на край круга, потирая руку, в которой
держал нож. На мгновение из пореза показалась кровь и тотчас же
пропала. Глаза Джемиза были широко раскрыты и смотрели прямо
перед собой, не мигая. Два иссиня-черных провала изучали Пола с
появившейся только сейчас осторожностью.
-- Он ранен, -- пробормотал Стилгар.
Пол, пригнувшись и готовясь к новой атаке, крикнул, как
учили его учителя:
-- Будешь просить пощады?
-- Ха!
В толпе возник сердитый ропот.
-- Тише! -- крикнул Стилгар. -- Парнишка не знает наших
правил. -- Потом, повернувшись к Полу, он пояснил:
-- При тахадди пощады не бывает. Только смерть...
Джессика видела: Пол содрогнулся. "Ему никогда не
приходилось вот так убивать человека... горячим от крови
лезвием. Поднимется ли у него рука?" -- думала она.
Следуя движению противника, Пол повернулся вправо.
Предвидение возможного исхода вернулось к нему с прежней
навязчивостью. Его новое знание говорило ему, что для этой
борьбы существовало слишком много возможностей, мгновенно
сжимающихся решений, чтобы впереди открылся некий просвет.