Хейз Мэри-Роуз. Бумажная звезда

   — Она выдала чужого ребенка за моего, — закончил отец.
   — Значит, ты… не мой отец?
   — Мне кажется; что я все уже разжевал тебе, Слоун.
   Известие оглушило Сента. Все посторонние звуки моментально исчезли. Он видел жующие рты, блеск столового серебра, официантов, несущих поднос с горами грязной посуды на них, но привычный шум ресторана растворился в тишине, и лишь легкий звон неприятно отдавался в голове.
   — Почему же ты не отказался от меня? — наконец спросил он. — Почему ты все время делал вид, что я твой сын?
   Губы отца растянулись в холодной, презрительной усмешке.
   — В то время нельзя было допустить скандала, я не мог себе позволить стать посмешищем в глазах окружающих.
   Твоя мать поносила бы меня во всех бульварных газетах, пришлось принять неизбежное. Я сделал тебя своим наследником, дал свое имя, к которому ты, как я сильно подозреваю, всегда испытывал отвращение, но старался видеть тебя как можно реже. Скажу откровенно, это было выше моих сил. — Отец вздохнул и задумчиво посмотрел на Сента. — История не из приятных, но я чувствовал себя обязанным все рассказать тебе. Теперь ты понимаешь, почему все эти годы я уделял тебе так мало внимания.
   К столику подошел официант:
   — Что джентльмены закажут на десерт?
   — Слоун, — обратился к нему отец, хотя какой он теперь ему отец? — Сдобная ватрушка смотрится совсем неплохо.
   — Десерт? — Сент непонимающе посмотрел на него. — И после всего этого ты предлагаешь мне десерт?
   — У нас есть прекрасный клубничный мусс, — вмешался официант. — А ореховый торт — просто чудо.
   — Спасибо, нет, — ответил Сент, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.
   — Принесите мне кофе, — услышал он голос отца.
   Отца? — Без кофеина. Слоун?
   Сент покачал головой. Официант поклонился и исчез.
   — Тогда кто же он? — спросил Сент. — Кто мой отец?
   Человек, сидевший напротив, пожал плечами. На его лице появилось выражение брезгливости.
   — Не имею ни малейшего представления. Спроси об этом у своей матери, может, она сумеет вспомнить.
   «Ну ты, старик, просто превзошел себя, — подумал Сент. — Тебе мало было воткнуть в меня нож, так ты еще и повернул его. Молодец, ничего не скажешь».
   Он с сожалением посмотрел на него. Неужели можно быть таким расчетливо и мелочно жестоким? Это даже не жестокость, а подлость. «С этого момента, — подумал Сент с холодным презрением, — я тебе ничем не обязан. Я любил тебя, старался заслужить твое уважение. Но теперь хватит».
   — Может, я поступил жестоко, Слоун, но, думаю, ты должен знать правду.
   Сент скомкал розовую салфетку и аккуратно положил на тарелку для хлеба.
   — Никакой жестокости, — спокойно ответил он. — Просто тебе нужно было насладиться местью.
   — Местью? О чем ты говоришь? Не надо театральных жестов. Сейчас в тебе говорит твоя мать.
   «Несчастный человек, достойный сожаления, — с горечью подумал Сент, затем медленно поднялся, ухватился за спинку стула, прижавшись к нему коленями, так как ноги его дрожали. — Для полноты картины не хватает только группы официантов с именинным тортом и песней о счастливом дне рождения».
   — Почему ты не рассказал все это раньше? — спросил Сент. — Тогда не пришлось бы вводить меня в наследство.
   Не знаю, что тут скрывается, но определенно я не имею никакого права на эти деньги.
   Сент вспомнил тот давний холодный, морозный день, когда он разорвал перед носом мисс Геррити тысячу долларов и бросил к ее ногам. Какое удовлетворение он тогда испытал. Вот бы разорвать сейчас пять миллионов долларов, удовлетворение было бы в тысячу раз больше.
   — Ты как-никак мой законный наследник, Слоун. Эти деньги по праву твои.
   — Я уже сам начал зарабатывать себе на жизнь и не нуждаюсь в этих деньгах.
   — Не смеши меня. Аванс в десять тысяч долларов даже нельзя назвать деньгами.
   — Это только начало.
   Сент повернулся и направился к выходу.
   — Слоун, немедленно вернись, не валяй дурака. — Впервые голос Тредвелла-старшего звучал не так уверенно, как раньше. В нем чувствовались некоторая растерянность и даже страх. — Слоун, не забывай, кто ты есть!
   Сент бросил последний взгляд на человека, которого когда-то любил, чье уважение пытался заслужить все эти годы, и с грустью заметил:
   — Если бы знал, то, может быть, и не забыл.
   Сент быстрой походкой шел по улицам.
   Злость душила его. В голове непроизвольно вырисовывался сценарий:
   «Натура: улица, ночь. Воздух горячий и влажный. Толпы народа на улицах — влюбленные, люди, выгуливающие собак, зеваки, глазеющие на витрины магазинов. Молодой человек в модном итальянском спортивном пиджаке быстро шагает по улицам, кипя от злости.
   Перед ним мелькают знакомые очертания домов, пока он резко не сворачивает в Центральный парк на Девятнадцатой улице. Молодой человек с востока на запад пересекает темный пустынный парк в полной уверенности, что аура гнева, окружающая его, служит ему превосходной защитой от подстерегающей опасности…»
   Сент дошел до западной окраины города и на Амстердам-авеню резко развернулся и зашагал обратно в деловую часть города.
   Он бродил по улицам до тех пор, пока совершенно не вымотал себя, и, только немного успокоившись, пошел на квартиру к матери. Было два часа ночи.
   Пройдя в свою комнату, Сент хотел лечь спать, но скоро понял, что все равно не заснет: нервы слишком взвинчены. Решив не ждать до утра — да и матери к тому же не было дома, — он быстро сложил в сумку свои вещи, выскочил на улицу и, поймав такси, поехал в аэропорт Кеннеди.
   Купив билет, Сент первым же рейсом улетел в Сан-Франциско.
   Приземлившись, он забрал свой «ягуар», припаркованный возле аэропорта, и помчался по прибрежному шоссе в сторону утопающего в туманной дымке города. Все его тело болело, ныла каждая косточка.
   Как страшно узнать, что ты вовсе не Тредвелл, что твой отец никогда не был твоим отцом и что тетя Глория больше тебе не тетя, да и никогда ею не была. Как горько услышать все это, к тому же преподнесенное с таким холодным торжеством, но еще горше внезапно осознать, что твоя любовь, которую ты питал к человеку всю жизнь, ему совершенно не нужна. Сейчас Сент чувствовал себя последним дураком.
   Когда он добрался до города, все его эмоции сконцентрировались в одном неукротимом желании: поделиться с кем-нибудь своей болью.
   Машина как бы сама свернула в сторону Телеграф-Хилл.
   Сент знал, что есть на свете единственная душа, которая поймет его.
   Он припарковал машину и подошел к дому.
   Нажав на кнопку звонка, Сент слушал, надеясь и страшась.
   Джи Би открыла дверь.
   Позже он будет спрашивать себя, что бы случилось, если бы дверь открыла Вера, которая почти всегда оставалась дома, но именно сегодня ушла в прачечную, и поэтому дверь открыла Джи Би да так резко, что Сент чуть не упал на нее.
   — Что ты раззвонился, — начала она сварливо. — Я не глухая.
   — Джи Би, мне надо срочно поговорить с тобой.
   Пальцы Сента впились в ее голое плечо с такой силой, что девушка вскрикнула и отскочила.
   — Прекрати немедленно! Какая муха тебя укусила?
   Джи Би растирала плечо, на котором уже появились красные следы от его пальцев.
   — Мне же больно, Сент.
   — Ты мне очень нужна, Джи Би, — сказал он, не обращая внимания на ее замечание. — Можно я войду?
   — Ты уже вошел.
   Сент прошел в гостиную и чуть не споткнулся о раскрытый чемодан.
   — Что это значит? — спросил он.
   — Я собираю вещи.
   — Собираешь вещи? Ты что, уезжаешь?
   — Да, в Лос-Анджелес, в конце этой недели. Я переезжаю, я же тебе говорила, — добавила Джи Би, заметив его недоуменный взгляд.
   Все полетело в тартарары, Сент даже растерялся. Неужели судьба уготовила новый удар?
   — Ты не можешь уехать, я не хочу, чтобы ты уезжала.
   Ему не стоило этого говорить. Он сразу все понял по вспыхнувшему в ее глазах гневу, но уже не мог остановиться.
   — Я не хочу, чтобы ты уезжала.
   — Я не твоя собственность! — завопила Джи Би. — Я вольна делать что хочу.
   — Но ты мне сейчас нужна здесь, Джи Би, ты даже не представляешь, что со мной случилось… Господи, я же люблю тебя… ты мне так нужна…
   И Сент схватил ее, крепко прижал к груди, чувствуя, как напряглось ее тело, как оно сопротивляется его объятиям и девушка вертит головой, стараясь уклониться от поцелуев. В своей горячности он даже не почувствовал боли, когда она схватила его за волосы и что есть силы потянула назад.
   — Пожалуйста, Джи Би. Ради Бога, Джи Би. Ведь я знаю, что ты тоже любишь меня, ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя. Я это чувствую. Ты должна ко мне вернуться.
   Ты должна…
   Ей наконец удалось вырваться из его объятий. Лицо ее пылало от гнева.
   — Я тебе ничего не должна, я даже не люблю тебя. Не смей ко мне прикасаться.
   — Если ты уедешь в Лос-Анджелес, я последую за тобой. Я буду следовать за тобой повсюду.
   — Нет, Сент. В последний раз говорю тебе: оставь меня в покое. Я не желаю тебя видеть, не хочу и никогда не хотела тебя.
   — Нет, хотела. — Сент даже засмеялся. — Вспомни нашу последнюю ночь на яхте. Тогда ты впервые испытала желание. Я это говорю со всей определенностью. Попробуй сказать, что это не так.
   Джи Би тоже засмеялась, но ее смех звучал безрадостно и холодно.
   — Не обольщайся. Я и тогда притворялась, как притворялась все время, пока спала с тобой. Я просто использовала тебя, потому что тогда ты был мне нужен, но сейчас я больше не нуждаюсь в тебе. Прошу, ради всего святого, уходи и никогда не возвращайся снова. Оставь меня в покое. Я этого больше не вынесу.
   Сент по изнуряющей жаре мчался в сторону Траки и озера Тахо, знойный ветер хлестал ему в лицо. Ревя мотором, он обгонял дисциплинированных водителей, грубо подсекая их на поворотах и не обращая ни малейшего внимания на сигналы, выжимал скорость семьдесят, восемьдесят, а зачастую и сто миль в час, ожидая, что вот-вот раздастся вой полицейской сирены, и в то же время твердо веря, что аура гнева защищает его сейчас в тысячу раз сильнее, чем прежде, потому что последнее потрясение не шло ни в какое сравнение с преследованием полиции и прочими мелочами жизни. Никакая сила не могла его сейчас остановить.
   Не сбавляя скорости, Сент свернул на дорогу, ведущую к озеру Тахо, и поехал вдоль берега извилистой реки Траки, не замечая ни прохладной манящей тени прибрежных кустов, ни зеркальной, сверкающей глади воды.
   Открыв большие ворота, он подъехал к дому Арни и только тут увидел блестевшее сквозь деревья озеро и ощутил острый запах сосен.
   К счастью, здесь не было ни души.
   Арни уехал в Лос-Анджелес.
   У Евы и Вернона выходной.
   Сент резко затормозил, подняв столб пыли. Кинув на крыльцо сумку, он бросился к озеру и, ломая кусты, выскочил к пустынному причалу.
   Единственное, чего он сейчас хотел, — это плавать, плавать долго, до полного изнеможения, чтобы очистить себя от ненужных эмоций, забыть все, что накипело на душе.
   Сент сорвал с себя всю одежду и голым бросился в холодную воду. Вода обожгла разгоряченное тело, и он вынырнул, чтобы перевести дыхание. Размашистыми гребками Сент доплыл до середины озера, не щадя себя и не замечая холода, сковывавшего тело. Он плавал до тех пор, пока не заболели руки, затем перевернулся на спину и долго лежал, глядя в безоблачное голубое небо. Вода в озере оставалась неподвижной, в тишине можно было расслышать движение воздуха.
   Прошло пять минут, и он стал замерзать. Кожа на руках и ногах посинела, как у мертвеца.
   Сент быстро поплыл к причалу, с силой разгребая воду.
   Дрожащими от напряжения руками он ухватился за доски причала, подтянулся и вылез. Сент стоял, подставив лицо солнцу, вода капала с его тела и…
   — А ты прекрасно плаваешь, — произнесла Флетчер Мак-Гроу.
   Сент сжал ноги и согнулся. Отбросив с лица мокрые волосы, он оглянулся и увидел ее, сидевшую со скрещенными ногами на пляжной полосатой подстилке и с улыбкой смотревшую на него сквозь зеркальные солнцезащитные очки.
   — Какого черта ты здесь делаешь? — со злобой спросил Сент.
   — Я слышала, как ты приехал, и мне захотелось поболтать. Здесь ужасно скучно.
   — Оставь меня одного, Флетчер, — сказал он, опускаясь на одно колено. — Сегодня я неподходящий человек для компании.
   — Я все это время ужасно скучала, и к тому же отец сегодня уехал по делам в Сакраменто. — Девушка посмотрела на него бесстыдными голубыми глазами, протянула руку и дотронулась до плеча. — Как ты мог купаться в такой холодной воде?
   — Послушай, Флетчер…
   — Ты отличный пловец. — Она внимательно разглядывала его голую грудь, все еще вздымавшуюся после быстрого плавания, на его соски, затвердевшие от холода, затем на плоский живот и скрещенные мускулистые ноги. — Сдается мне, что ты все делаешь мастерски, — многозначительно добавила Флетчер.
   — Иди домой, — попросил Сент.
   — Почему?
   Кончиком розового языка она провела по губам и едва заметным движением спустила с плеча бретельку, так что ее грудь обнажилась до самого соска.
   — Потому что сегодня я не в настроении. — Сент посмотрел на нее. — Я говорю серьезно, уходи отсюда.
   Флетчер снова облизала губы, на сей раз полностью обнажив грудь — круглую, крепкую и белую с бледно-коричневым соском.
   — А ты, пожалуй, действительно злишься. Что случилось, Сент?
   Она зажала сосок между пальцами, затем нежно потерла его ладонью.
   — Не дразни меня, Флетчер. Мне сейчас не до этого.
   — Ты очень похож на дикого зверя, показавшего клыки…
   — Господи, да успокойся, ты меня нисколько не волнуешь.
   — Продолжай в том же духе, Сент. Мне это даже нравится.
   Она расстегнула верхнюю часть бикини и выставила грудь вперед.
   Сент окинул взглядом грудь, затем посмотрел Флетчер в лицо. Та уставилась на него, улыбаясь странной загадочной улыбкой.
   Сент подошел очень медленно и повалил ее на рассохшиеся щелястые доски причала. Оперевшись на ладони, он навис над ней, затем сорвал с нее дорогие темные очки и бросил их в воду. Голубые глаза Флетчер смотрели на него с выражением, которого Сент раньше ни у кого не видел, а потому не мог понять его; и опять розовый язычок пробежал по губам.
   — Твоя злость возбуждает меня, — сказала она.
   Сент полностью утратил возможность соображать. Все в нем кипело от злости, и только где-то далеко, глубоко в сознании билась мысль: остановись, остановись, пока не поздно.
   — Ты же хочешь меня, хотел с первого дня знакомства. Помнишь, тогда на лодке? Не притворяйся, что я не возбуждаю тебя. Кому, как не мне, знать… Я же вижу.
   Почти слово в слово то же самое, что он говорил Джи Би, Это было последней каплей. Сент со всей силой прижал ее к жестким доскам причала. Сейчас это была уже не Флетчер, это была Джи Би, и ему хотелось причинить ей боль.
   Сент хотел отомстить за все страдания, которые она ему причинила, Флетчер изворачивалась под ним, дралась, кричала, била его кулаками по спине, царапала лицо.
   — Ты, чертов мерзавец!
   Чтобы заставить ее замолчать, Сент впился ей в губы, кусая их до крови, после чего крики стали глуше, и так длилось до тех пор, пока он не кончил. Было ужасно, но Сент получил ни с чем не сравнимое удовольствие.
   Он почти без сознания рухнул на ее тело. Из-под полуоткрытых век Сент видел, как окружающая его природа теряет свои красные яркие краски и постепенно приобретает спокойные тона.
   — О Господи, — прошептал он распухшими губами.
   Флетчер тихо лежала под ним. Все тело ее было в красных кровоподтеках, которые назавтра превратятся в синяки.
   — О Господи, — снова повторил Сент. — Флетч, прости меня.
   Он скатился к краю причала, и его стошнило. Сент ничего не ел со вчерашнего дня, и во рту появился противный кислый вкус.
   — О Господи, — повторял он снова и снова. — Что я наделал? Почему не сдержался?
   Флетчер лежала на боку и смотрела на него. Она выглядела спокойной и умиротворенной и улыбалась ему. Сент не поверил своим глазам, но она действительно улыбалась — Все прекрасно, — услышал он. — Это было просто потрясающе. Я еще никогда не испытывала такого блаженства.
   Сент уткнулся лицом в ее мягкий живот и горько заплакал. Ему показалось, что Флетчер гладит его по голове.

Глава 12

   Позавтракав на скорую руку чашкой черного кофе и кусочком мускатной дыни. Вера убежала на работу.
   Теперь она в основном работала.
   Ее скудные сбережения быстро таяли. Джи Би предложила ей и дальше оплачивать квартиру, несмотря на то что сама она теперь будет жить в Лос-Анджелесе.
   — Мне приятно знать, что у меня здесь квартира и я могу в любое время вернуться, — говорила она Вере, — и кроме того, так мне кажется, что я участвую в проекте Старфайер.
   Предложение было заманчивым, и все же Вера отказалась: Старфайер с каждым днем все меньше принадлежала ей. К тому же не хотелось быть кому-либо обязанной. В конце концов они решили вносить арендную плату пополам.
   Старфайер ожидал большой успех.
   — Мы возлагаем большие надежды на Старфайер, — сказал ей при встрече Фил Солвей, — впрочем, как и на вас.
   Но надеждами не оплатишь квартиру. Девушка не получит ни цента, пока проект Старфайер не запустят в производство и она не появится во всех газетах, а на это уйдут долгие месяцы.
   Пока Вера не имела ни малейшего представления, когда она начнет получать деньги за свой труд.
   Представитель «Экспресс фичерз» планировал ознакомить с проектом владельцев газет, принадлежавших синдикату, только в начале следующего года, а это означало, что если тот их заинтересует, то публикация начнется не раньше марта.
   А пока Вера была вынуждена искать работу и желательно в вечернюю смену, чтобы иметь возможность рисовать днем. Но и тут возникала масса проблем: у нее не было разрешения на работу в стране, а значит, надо искать такое место, куда бы ее взяли без лишних вопросов и платили наличными. Именно это послужило одной из причин, почему Джи Би предложила ей полностью взять на себя арендную плату; уж кто-кто, а она-то прекрасно знала, что значит найти работу, не имея документов.
   К счастью, в это время в Америку вернулся доктор Уилер, который помог ей получить ссуду в Калифорнийском банке. Сначала Вера отказывалась от его помощи, но он был так настойчив, что девушка согласилась.
   — Очень мило с его стороны, — заметила Джи Би подозрительно. — Чего ради он так старался?
   — Просто доктор — хороший человек.
   — Сдается мне, что здесь он преследует свои цели, иначе никогда бы этого не сделал.
   Именно этого Вера и боялась, но старалась гнать от себя такие мысли.
   — Я выплачу ему все до последнего цента, — сказала она резко.
   — Тогда не о чем беспокоиться, — ответила Джи Би и как бы между прочим спросила:
   — Тебе что-нибудь известно о Сенте?
   — Нет. А почему он тебя вдруг заинтересовал?
   Джи Би открыла рот, чтобы ответить, но в последний момент передумала и, так ничего и не сказав, ушла в парикмахерскую.
   Вера вздохнула, заставила себя не думать ни о Сенте, ни о денежных затруднениях и, решительно отодвинув чашку с недопитым кофе, приступила к следующей серии рисунков о Старфайер.
   Она нарисовала ее с распущенными, покрытыми инеем волосами, с возмущением разглядывающую маслянистое нефтяное пятно, разлившееся вокруг затертой льдами скалы, усыпанной трупами птиц, тюленей, котиков, а также на плавающую вверх брюхом рыбу.
   — Кто посмел это сделать? — гневно спрашивала Старфайер. — Они за все поплатятся!
   Эти гневные слова Вера поместила вокруг головы Старфайер и разукрасила этот крут сосульками, чтобы показать арктический холод, который самой Старфайер был нипочем, и она могла ходить по морозу легко одетая.
   С улицы донесся громкий рев мощного мотора, но Вера, привыкшая к постоянному фырчанию мотоциклов на их улице, не обратила на него никакого внимания и продолжала увлеченно работать.
   Воображение рисовало ей удивительные картины: высокие горы, уходящие снежными вершинами в холодное серое небо, сталкивающиеся между собой льдины и окрашенный в черный цвет танкер, плывущий навстречу Старфайер, стоящей на плавучей льдине.
   Ближний план.
   Президент «Калко». Приятной наружности и обходительный, лет пятидесяти; во рту большая сигара, лицо лоснящееся. Обращается к группе исполнительных директоров:
   — Если мы правильно рассчитаем курс, то сумеем проплыть мимо, источая запах розы. Пусть вся ответственность возлагается на правительство.
   Крупный план.
   Старфайер командует танкеру:
   — Не приближайтесь, а то вам придется горько пожалеть.
   Рев мотора затих. Вера не выдержала и подошла к окну.
   Внизу стояла спортивная машина, капот покрывала дорожная пыль. Машина заехала на тротуар, где парковаться было запрещено. За рулем сидел Сент и через темные очки смотрел на их окна. Что-то странное виделось в повороте его головы, в опущенных плечах, горьких складках у рта, но Вера так обрадовалась, что решила не вдаваться в подробности и отложить все выяснения до более удобного случая.
   Достаточно того, что он приехал, хотя, как она прекрасно знала, Сент приехал не к ней, а к Джи Би.
   Сент наконец выключил мотор и взял с заднего сиденья нечто похожее на бутылку, завернутую в коричневую бумагу.
   — Привет, Вера, — сказал он, когда девушка открыла ему дверь, не подавая виду, что наблюдала за ним из окна. — Проезжал мимо и решил зайти. Джи Би дома?
   Вера сразу же почувствовала разочарование, но приказала себе не глупить.
   — К сожалению, нет.
   — Хорошо, — сказал Сент, закрывая за собой дверь. — Я приехал повидаться с тобой.
   Сердце Веры подпрыгнуло от радости.
   — Нам с тобой есть что отпраздновать, — продолжал Сент. — Не забыла? Права на мою книгу и твои рисунки Старфайер купили в одно и то же время. Счастливое стечение обстоятельств. — Сент снял темные очки, и Вера увидела белые круги вокруг глаз, образовавшиеся на фоне его покрытого пылью лица. — Она скоро вернется?
   Сердце Веры снова упало.
   — Нет, — ответила она. — Сегодня съемки, и Джи Би вернется поздно.
   — Чудесно, — с явным облегчением сказал Сент.
   Он выглядел очень усталым. Неверной походкой Сент прошел в гостиную, и у Веры даже мелькнула мысль, что он пьян, но, присмотревшись, девушка поняла, что это действительно сильная усталость. Да к тому же было всего одиннадцать часов утра.
   — Поздравляю, — сказал Сент. — Счастливого дня рождения.
   — У меня не было никакого дня рождения, — ответила Вера.
   — Я знаю, зато у меня был. Совсем недавно.
   Сент достал из сумки бутылку дорогого шампанского, встряхнул и стал открывать. Теплое и хорошо взболтанное шампанское рвануло из бутылки, выстрелив пробкой в потолок. Сент молча наблюдал, как пена стекает по его пальцам, а Вера бросилась за бокалами.
   — Мне уже двадцать один год, — напомнил ей Сент. — Представляешь — двадцать один год. Я могу ходить в бары и заказывать выпивку, а они обязаны меня обслуживать. И я сам могу платить за себя, теперь у меня куча денег.
   — Это же чудесно, — сказала Вера и спросила:
   — Как прошел обед с твоим отцом?
   Сент вскинул голову и внимательно посмотрел на нее. Взгляд его ничего не выражал.
   — Я ел утку, — ответил он после некоторого замешательства. — Дикую утку. Целых семь кусков. А мой… — Сент запнулся и нахмурился. — А он… он ел женскую грудь.
   Вере стало неприятно. Девушка решила, что ослышалась или Сент не расслышал ее вопроса и, задумавшись, сказал что-то невпопад. Однако она почувствовала, что ему почему-то неприятно говорить об обеде, и поспешила сменить тему разговора.
   — Расскажи мне о своей книге, — попросила Вера.
   Сент облегченно вздохнул. Рассказывая о книге, он стал более сосредоточенным и серьезным, ходил по комнате, пил шампанское и с увлечением рассказывал: ему нравится его редактор, он полностью ей доверяет, у нее полно идей, она просит кое-что изменить, но совсем немного, и он совершенно с ней согласен — эти изменения пойдут на пользу.
   — Они поставили ее в план на осень следующего года, — закончил Сент свой рассказ.
   — Октябрь — самый подходящий месяц, — согласилась Вера, удивляясь тому, как медленно здесь все двигается. — Что ты собираешься предпринять дальше? — спросила она.
   Сент с шумом поставил бокал на стол.
   — Сейчас я пишу сценарий, уже написал половину и считаю, что получилось совсем неплохо. Сценарий писать интереснее, особенно когда ты все себе живо представляешь. — Сент улыбнулся, глаза его заблестели, и молодой человек стал почти прежним. У Веры отлегло от сердца. — Теперь твоя очередь, — сказал он.
   Вера просияла и принялась рассказывать о своих переговорах в «Экспресс фичерз».
   — Все хорошо, только мне надо следить за языком, — заметила она.
   — Естественно. Ты ведь будешь писать для детей, их пап и мам и для тетушки Эдны. Никакое сквернословие здесь недопустимо.
   Вера искренне рассмеялась:
   — Нет, Сент, ты меня не правильно понял. Для них Старфайер уж очень смахивает на англичанку. Я никак не могу усвоить американский сленг.
   — Это твой контракт? — спросил Сент и, не ожидая разрешения Веры, стал его читать: «…договор между автором произведения и „Экспресс паблишинг компани“.
   — Ты его читала. Вера?
   — Конечно.
   — Ты должна прочитать его очень внимательно. Сейчас я просмотрю его.
   «…настоящим „Экспресс фичерз“ обязуется выплатить автору пятьдесят процентов (50%) от прибыли… полученной „Экспресс фичерз“ от продажи всех публикаций за вычетом расходов, связанных с затратами на публикацию».