Хейз Мэри-Роуз. Бумажная звезда

   — Где мы? — спросил Дональд.
   — Где-то, я точно не знаю.
   — Плохо. Мы все еще на курсе?
   — Более или менее.
   — Молодец, ты прирожденная морячка. А что с парусами?
   Джи Би посмотрела на главный парус, повисший, как тряпка.
   — Наверное, ветер затих, — ответила она.
   Дональд приподнялся на локте и посмотрел на спокойный безбрежный океан, простиравшийся до горизонта как зеркало.
   — Ты права, ветра нет. Хочешь поплавать?
   Джи Би научилась хорошо плавать, так как это требовалось по роли Старфайер. Ее обучали лучшие тренеры по плаванию, и сейчас девушка обрадовалась, что наука не пропала даром.
   Дональд спустил на воду надувной круг, затем приспустил паруса.
   — Мы же не хотим, чтобы лодка уплыла без нас, — сказал он.
   Дональд взял Джи Би за подбородок и поцеловал снова, затем в мгновение ока спустил джинсы, трусы и нырнул.
   — Прыгай ко мне, — позвал он. — Вода великолепная.
   «Почему бы и нет?» — подумала Джи Би. Она быстро сняла шорты и голая, с опаловым кулоном на шее, нырнула в воду.
   С прилипшими к лицу волосами она выплыла на поверхность и сразу оказалась в объятиях Дональда. Доктор поцеловал ее еще раз. Они ныряли, выныривали, поднимая вокруг себя мириады брызг, гонялись друг за другом вокруг лодки. Джи Би схватила Дональда за плечи и погрузила в воду. Он, в свою очередь, поймал ее за лодыжки и утащил за собой. Девушка почувствовала какое-то слабое натяжение на шее, а затем облегчение, но тогда не придала этому значения.
   Ухватившись за круг, Джо-Бет плавала по спокойной глади океана, ее волосы струились за ней серебряным ручьем. Какой чудесный день! Хорошо бы он длился вечно!
   — Эй, Джи Би, посмотри на меня!
   Джи Би повернула голову и посмотрела на Дональда.
   Он был уже в лодке — темный силуэт на фоне яркого солнца. Послышался щелчок, блеск линзы, и девушка инстинктивно закрыла лицо руками.
   — Опоздала, — смеясь, сказал Дональд. — Я уже тебя сфотографировал.
   — Послушай, не надо было этого делать.
   Джи Би влезла в лодку и, не обращая внимания на свою наготу, потянулась к камере.
   — Я не должна позволять людям фотографировать меня.
   — Так, значит, для тебя я один из людей?
   Дональд отдал ей камеру, и лицо его опечалилось.
   — Ты что, считаешь, что я нарочно тебя сфотографировал, чтобы потом шантажировать? Или продавать фотографии бульварным газетенкам?
   — Нет, конечно… я так не считаю, но…
   — Ты права, Джи Би. Прости меня. Пожалуйста, засвети пленку.
   Держа обеими руками камеру, Джи Би смотрела на него, не зная, что сказать, а Дональд тем временем продолжал:
   — Я сделал эту фотографию для себя, в память о сегодняшнем чудесном дне, в память о девушке, которую я…
   Джи Би продолжала внимательно смотреть на него.
   — Девушке, которую ты… что?
   — Девушке, которую я люблю.
   — Правда? — тихо спросила Джи Би и протянула ему камеру.
   Кивком головы он поблагодарил ее.
   — Обещаю тебе, что фотографию никто не увидит, кроме меня.
   Дональд спрятал камеру и протянул к ней руки. Джи Би упала в его объятия.
   Дональд скрутил ее волосы и выжал из них воду, затем намотал их ей на шею.
   Они стояли, глядя друг другу в глаза. Яхта тихо покачивалась, над головами едва слышно трепыхались паруса.
   — Как долго я о тебе мечтал, — тихо сказал Дональд. — Целых два года, с тех пор как впервые увидел на ранчо. Ты была такой прекрасной, такой таинственной, вся сверкала серебром, и в тебе все светилось, за исключением глаз.
   Джи Би слушала затаив дыхание.
   — А затем, — тихо продолжал Дональд, — я увидел эту девушку, топчущую виноград, с ногами, красными от сока.
   Потом она выпила и слегка захмелела, затем сидела за столом с виноградными листьями в волосах, весело смеялась, и ее глаза сияли. С тех пор я мечтаю сделать так, чтобы эти глаза сияли всегда.
   Продолжая держать Джи Би за волосы, Дональд склонился к ней и попросил:
   — Поцелуй меня.
   Джо-Бет даже не представляла себе, что поцелуй может быть таким сладким. Это был всепоглощающий поцелуй — поцелуй изголодавшихся друг по другу людей.
   Они упали на скамью, руки Дональда легли ей на груди, которые стали горячими и твердыми, Джо-Бет сомкнула ноги у него на спине, и тут началось такое, чего она раньше и вообразить не могла. Нет, не балет, поставленный хорошим хореографом, а дикий танец, безудержный и страстный. Никогда прежде девушка не испытывала такого удовольствия, такого доверия к партнеру, такого облегчения души и тела.
   Ей не нужно делать вид, что она испытывает удовольствие, притворяться, что достигла оргазма. Все получалось само собой. Дональд хотел ее, а Джо-Бет хотела его. Они оба жаждали друг друга, хотели снова и снова, и все было естественно и просто. Он вошел в нее последний раз, и ее унесла волна блаженства, такая сильная и прекрасная, что все поплыло перед глазами, а с губ сорвался стон.
   Дональд крепко прижал Джи Би к груди и поцеловал в закрытые глаза.
   — Теперь мои глаза сияют, — прошептала она.
   — Я мечтаю спать с тобой всю ночь, держа в объятиях, — сказал Дональд.
   — У нас нет такой возможности.
   — Но она непременно представится, и очень скоро.
   Джи Би хотелось верить ему.
   — Когда я увижу тебя снова? — спросил Дональд по дороге в Малибу.
   — Я не знаю.
   — Ты должна уйти от него.
   — Это непросто.
   — Люди всегда уходят друг от друга. Это в порядке вещей.
   — Но с Даймондом этот номер не пройдет.
   — Что держит тебя рядом с ним? Старфайер?
   — Нет, — ответила Джи Би, и девушка говорила правду.
   Старфайер уже утратила для нее всякое значение.
   — Тогда что же? Ведь ты не любишь его.
   — Не люблю, но пока не могу оставить. Пожалуйста, не заставляй меня рассказывать то, что я не хочу.
   — Ты не его собственность.
   «Но так оно и есть, — подумала Джи Би. — Я попала в ловушку, из которой мне никогда не выбраться. Он владеет не только мной, но и моей матерью и сестрой».
   Джи Би чувствовала, что Дональд внимательно наблюдает за ней, и опустила глаза.
   — Ты боишься его? — спросил он и, не дожидаясь ответа, заметил:
   — Ты не должна его бояться. Что он может сделать?
   Перед глазами Джи Би всплыла картина: мертвая Флетчер лежит на траве. Девушка видела жеребца и его железные подковы, и холодок пробежал у нее по спине. И внезапно Джо-Бет поняла, что смерть Флетчер не была несчастным случаем.
   Если она уйдет от него… Джи Би вспомнила мать, которая находилась где-то в Далласе и полностью зависела от Виктора, вспомнила Мелоди Рос… «У меня будет и моя работа, и внешность, и прочее…» Теперь она знала, чего можно ожидать от Даймонда.
   У него длинная рука, которая легко может дотянуться и до «Дубов».
   — Не приезжай больше ко мне, — взмолилась Джи Би. — И даже не звони. Обещай мне.
   — Нет. Я тебя люблю.
   — Если любишь, то сделай то, о чем я прошу. — Джи Би чувствовала, как стучат ее зубы. — Ты должен мне обещать.
   Они миновали здание охраны, ворота бесшумно открылись, Джи Би почувствовала, что кто-то наблюдает за ней.
   — Я буду ждать, когда ты вернешься из Мексики, и ни минуты больше, потом начну действовать. Если ты боишься Даймонда, то я его не боюсь.
   — Поживем — увидим, а сейчас уезжай; Прошу тебя…
   Уезжай поскорее.
   Джи Би наблюдала, как скрылась из виду черная машина, затем, сжавшись и опустив плечи, направилась к дому, дверь которого была широко открыта. Освещенная светом изнутри, на пороге стояла высокая фигура.
   Джи Би нисколько не удивилась, увидев Даймонда.
   — Где ты была? — последовал вопрос. Он внимательно посмотрел на ее загорелые лицо и плечи. — А где твой опал?
   Еще долго этот опал будет видеться ей в кошмарных снах: цепочка обрывается, и он медленно падает, блестя на солнце, в темные глубины океана. Его огненный блеск невыносимо режет глаза.

Глава 23

   В начале октября Даймонд и Старфайер прибыли в Ла-Плаиту на гидросамолете, который подрулил к новому «с иголочки» причалу, где их уже встречали представители влиятельных местных семей. Впереди стояли владельцы кантины, бакалейной лавки, винного магазина, за ними фермеры, торговцы рыбой и старый-престарый отец Игнасио. За спинами мужчин толпились женщины, а сзади них с криками и визгом в пыли возились ребятишки. В сторонке сидела на желтых пятках странная фигура с кинжалом на боку и из-под полей грязной шляпы с интересом наблюдала за происходящим.
   Первым на причал вышел Даймонд. Старый священник сделал в воздухе неопределенный жест рукой, который в равной степени мог означать и благословение, и что-нибудь другое. Даймонд кивком головы поприветствовал присутствующих, затем повернулся к Старфайер и протянул ей руку.
   Она сошла на причал в сиянии золота и серебра, такая высокая, такая бледная, похожая на лунный свет, что вокруг мгновенно наступила тишина. Кто-то из женщин тихо присвистнул, чем нарушил затянувшееся безмолвие. Отец Игнасио потянулся к тряпичному мешочку с травами, который вместе с крестом висел у него на шее и оберегал от дурного глаза.
   Неловкость момента сгладил Сальвадор Очоа, владелец кантины, который был слишком искушенным в житейских делах человеком, чтобы поддаваться суеверию, и который надеялся, что эта экзотическая пара за хорошие деньги арендует у него дом. Дом такой красивый, заверял он, такой простой и удобный, расположенный высоко на холме, откуда открывается потрясающий вид на океан, и хорошо проветриваемый всеми дующими с него ветрами.
   На самом деле шесть человек трудились весь день, пытаясь сделать его пригодным для жилья, тем более таких знаменитых гостей, но это уже детали, которые можно опустить. Женщины отмывали кафельный пол, выбивали из циновок скорпионов и тарантулов, в то время как мужчины ремонтировали туалет, удаляли сорную траву и посыпали золотистым песком внутренний дворик, чинили развалившуюся от старости мебель.
   Сальвадор прижал к груди видавшую виды соломенную шляпу и низко поклонился сначала Даймонду, потом Старфайер. Он махнул рукой, и двое парнишек подвели к ним пару упирающихся пони.
   Даймонд и Старфайер, окруженные толпой деревенских жителей, каждый из которых норовил быть к ним поближе и даже пытался до них дотронуться, двинулись по направлению к дому: через деревню, мимо кантины, церкви, винного магазина, бакалейной лавки, горсти жалких лачуг; по мосту через Рио-Верде, где копыта лошадей гулко стучали по новому настилу, затем стали взбираться по горной тропе, прошли через ветхие, скрипучие ворота и, наконец, увидели дом. Белый, сверкающий в лучах солнца, с яркими коврами на чистом кафельном полу, с вазами, полными живых цветов.
   — Очень красиво, — сказала Старфайер, улыбаясь тепло и приветливо, а про себя подумала: «Совсем неплохо для тюрьмы».
   Сент и Вера, заместитель директора, агенты по рекламе и еще несколько сотрудников разместились на «Десперадо», мощной моторной яхте с компьютерным центром, просмотровым залом и маленькими, но удобными спальными каютами.
   Арни Блейз не захотел жить на яхте и поселился в одном из трейлеров с кондиционером, в каких жили операторы, техники, актеры второго плана, костюмерша, осветители, снабженцы и где находился медицинский пункт.
   Виктор Даймонд мало общался с теми, кто жил на яхте или в трейлерах, предпочитая держать дистанцию, и строго следил за тем, чтобы такую же дистанцию соблюдала и Старфайер.
   Когда Джо-Бет не была занята в съемках, то сидела под домашним арестом. Деревенские принимали ее заточение как само собой разумеющееся, полагая, что именно так и должна жить богиня.
   Вечером третьего дня их пребывания в Ла-Плаита Джи Би сидела на крыльце дома и наблюдала, как ночь спускается на землю. В траве стрекотали невидимые насекомые, над деревьями кружили летучие мыши. У ее ног устроилась ящерица и, раздувая зоб до невероятных размеров, издавала звуки, похожие на удары гонга.
   Джо-Бет ждала, когда вернется Даймонд, проводивший собрание с кинооператорами. У нее почти не было свободного времени, чтобы вот так просто посидеть и подумать, вспомнить тот день, полный солнечного света, помечтать, как это сделала бы Джи Би, а не Старфайер, для которой мечтать и думать было опасно.
   Сколько раз она уговаривала себя, что это ерунда, что Даймонд не может знать, о чем думает Старфайер, что нечего его бояться, но неуверенность не покидала ее. По настоянию Даймонда она провела две последние недели одна, в темноте медитационной комнаты. Виктор без конца твердил, что не следует расценивать это как наказание, что просто он считает нужным, чтобы девушка очистилась от мыслей, внушенных ей Дональдом. И результатом медитации стало то, что Джо-Бет теперь ощущала себя Старфайер больше, чем раньше.
   Он не вспоминал о ее проступке, не упрекал за потерянный опал, что, по ее мнению, служило плохим предзнаменованием, не говоря уже о том, что потерять подарок Даймонда значило навлечь на себя большую беду.
   Поэтому она все время улыбалась Даймонду, вела себя очень послушно, старалась не думать о Дональде Уилере ради его же пользы, чтобы Даймонд не смог догадаться, что они делали в тот солнечный день, который провели вместе, и только ночью в страшных снах девушка видела вставшего на дыбы огромного жеребца с его железными копытами, а под ним на траве окровавленное тело, только на этот раз это было не тело Флетчер Мак-Гроу, а ее собственное.
   И хотя Даймонд больше не вспоминал о ее бегстве, он явно перестал доверять ей. Джо-Бет запрещалось входить в комнату для связистов и никогда не представлялась возможность перекинуться хотя бы словом с Верой, Сентом или Арни. Когда Даймонда не было дома, она находилась под наблюдением охранника, одного из деревенских жителей.
   «Это для твоей безопасности», — говорил Даймонд, но Джи Би отлично понимала, для чего его наняли. Сейчас охранник сидел у ворот, и Старфайер хорошо его видела, как видела и другие бродившие вдоль забора тени, а одну даже совсем рядом, недалеко от дома.
   Положив подбородок на скрещенные кисти рук, девушка выбросила из головы все ненужное и попыталась сосредоточиться на одной мысли.
   На какую-то долю секунды ей показалось, что она мысленно проникла в чужую черепную коробку и сумела дотронуться до мозга другого человека.
   За ней следило множество глаз, и Джо-Бет уже привыкла, что, где бы она ни появлялась, сразу же устанавливалась враждебная тишина, особенно со стороны женщин, и сотни пар глаз внимательно наблюдали за ней. Что же здесь странного, говорил Даймонд, при такой необычной наружности.
   Естественно, она вызывает восхищение мужчин и зависть женщин. Поэтому Джи Би привыкла, хотя и не смирилась с тем, что взгляды повсюду преследуют ее, но кто был этот единственный, проявлявший к ней повышенный интерес не из простого любопытства? Один из слуг Даймонда? Или второй невидимый охранник?
   Кто он такой? Что ему от нее надо?
   Пока Джи Би сидела на крыльце, погруженная в тяжелые раздумья, Сент, обходя валуны и перепрыгивая через рытвины, направлялся к кантине.
   Это было небольшое здание с бетонным полом, покрытое рифленым железом. Крыша хорошо выдерживала натиск дождя во время бурь. Внутри стояли восемь металлических столиков и несколько разномастных стульев. С потолка свисали гирлянды разноцветных лампочек, которые горели только по субботам, когда работал генератор и вся деревня собиралась в кантине, чтобы выпить вина и потанцевать, веселье затягивалось далеко за полночь.
   Сейчас здесь было почти пусто, если не считать Томаса Очоа, шестнадцатилетнего подростка, сидевшего возле стойки бара и тихо листавшего книгу комиксов «Бэтмен», Боррачо Пита, бывшего американского эмигранта, живущего в Ла-Плаите с 1968 года, да еще спрятавшейся под стулом тощей курицы, которая время от времени нарушала тишину заведения своим громким кудахтаньем.
   Сент заказал себе банку пива, маленький стаканчик текилы, лимонный сок и положил перед Томасом купюру в двадцать тысяч песо, который тут же сообщил, что у него нет сдачи.
   — Хорошо, — сказал Сент по-испански, — останется за тобой.
   Он сел за угловой столик лицом к гавани. Пахло тиной, нечистотами и протухшей рыбой. Посреди залива, мягко покачиваясь на волнах, дремала яхта «Десперадо».
   Сент смотрел на светящиеся иллюминаторы, пытаясь вычислить, где находится каюта Веры. Знать, что она рядом, было приятно и действовало успокаивающе, хотя в голове у него роились тревожные мысли.
   — Он хочет сделать из нее робота, — сказал по телефону взволнованный Дональд Уилер. — Даймонд пытается завладеть и ее душой, и телом.
   — Почему Джо-Бет не уйдет от него? — спросил тогда Сент. — Раньше она легко расставалась с людьми.
   — Она его боится, он чем-то привязал ее к себе.
   — Но чем?
   — Если бы я знал, мне было бы легче действовать. Послушай, Сент, ты все время будешь на съемках. Ты и Вера.
   Присмотрите за ней. В случае чего сразу звони мне, но только не из деревни. Лучше поехать в Пуэрто-Валларта и позвонить из какого-нибудь большого отеля. Этот телефон, по которому мы сейчас говорим, прослушивается. Господи, мне кажется, что у меня началась паранойя.
   Вот почему Сент наблюдал, выжидал и задавался вопросами, на которые не мог найти ответа.
   Может, действительно у Дональда паранойя и он все придумал? А может, доктор все-таки в чем-то прав? Скорее всего так оно и есть. Сенту было неприятно узнать, что почта Джи Би просматривается, что Даймонд заставляет ее часами сидеть в темноте медитационной комнаты, и, возвращаясь мыслями назад, он вспомнил, что ни он, ни Вера, ни даже Арни никогда не оставались с Джи Би наедине, что ли одна их встреча не обходилась без присутствия Даймонда. Продюсер всегда был рядом и никогда не выпускал ее из виду.
   Сент пришел к неутешительному выводу, что Джи Би стала заключенной.
   Личность Даймонда всегда окружали неопределенные слухи, и сейчас после звонка Дональда в голове Сента начали всплывать некоторые факты. Он вспомнил, что официальная версия смерти Флетчер показалась ему очень сомнительной. Конечно, она всегда была немного ненормальной, но не настолько, чтобы лезть под копыта жеребца, даже если была при этом пьяна. Сейчас Сент нутром чувствовал, что Даймонд каким-то образом подстроил это убийство. Возможно, он воспользовался услугами Джефа, бывшего «зеленого берета».
   Вера тоже никогда не верила в несчастный случай. «Уж слишком все гладко получилось», — говорила она.
   Сент знал, что Вера с самого начала невзлюбила Даймонда и никогда не доверяла ему. «Виктор абсолютно безжалостный, но тщательно скрывает это. Кажется, что он делает все правильно, но при этом руководствуется своими низменными желаниями. Даймонд никогда ничего не сделает без выгоды для себя».
   «Если Даймонд кого и боится, — думал Сент, — так это Веру. Она его насквозь видит, и тот хорошо это понимает».
   Вера была единственным человеком, который не обманывался на его счет, и Сент подозревал, что Даймонд в душе ненавидит ее, хотя, будучи человеком умным, открыто свою ненависть не проявляет. Он всегда ей приветливо улыбается, расточает комплименты, но девушка раздражает его, и именно поэтому Виктор решил отделаться от нее, отослав в другую страну, по ту сторону Тихого океана.
   Сент с грустью смотрел на ярко освещенный иллюминатор, за которым, по его подсчетам, была ее каюта, и ему нестерпимо захотелось оказаться там, захотелось упасть в ее объятия, такие уютные и надежные, захотелось положить голову ей на грудь и выплакать все, что накопилось в душе.
   Хотелось сказать: «Он страшный человек. Вера. Страшный и опасный. Он сам дьявол, но я многим ему обязан… и мне кажется, что он мой отец. Скажи, что мне делать?»
   Но Сент никогда не решится пойти к ней. Вера из тех людей, которые отдают себя другим, а он умеет только брать. Пора дать ей немного отдохнуть от него.
   Каюта Веры — маленькая, но удобная, со всеми жизненно необходимыми вещами: койкой, компактной ванной комнатой с раковиной, зеркалом, душем и туалетом; шкафом с вешалками и ящиками для размещения белья, прикрепленным к стене выдвижным пластмассовым столиком.
   Это помещение ей не предназначалось, так как Даймонд не хотел брать ее на съемки. Конечно же, она давно догадывалась, что Виктор преднамеренно держит ее подальше от себя. И главное, все делалось с доброжелательными улыбками, комплиментами, так что «комар носа не подточит». Все считали, что художнице крупно повезло, когда Даймонд предложил ей поработать в Японии, но Вера отлично знала, какую цель он при этом преследовал.
   Она вовсе не планировала приезжать сюда. От одной мысли, что придется провести рядом с Сентом целый месяц, Вере становилось невыносимо плохо. Но потом в ее квартире объявился Дональд Уилер, сильно изменившийся за последнее время, взволнованный и испуганный, и дрожащим голосом сказал:
   — Вера, мне нужна твоя помощь. Он держит ее в темной комнате… Он просматривает ее почту… Он сумасшедший, Вера. Она в опасности…
   Вера решила действовать. Она поехала к Даймонду на студию и, игнорируя возражения Ясона Брилла, который, словно Цербер, охранял вход в кабинет, ворвалась к нему.
   — Я изменила свое решение, — сказала девушка. — Мне надо лично посмотреть место, где будут проходить съемки фильма.
   — Ты все это сможешь увидеть из отснятого материала, — возразил Даймонд.
   — Этого недостаточно, я должна проникнуться самой атмосферой места, сделать определенные зарисовки.
   — Я хочу, чтобы Вера поехала, — поддержал ее Арни. — Мне необходима ее помощь.
   Даймонду пришлось капитулировать с улыбкой на лице, чему Вера совершенно не доверяла.
   Девушка решила не давать ему ни малейшего повода отослать ее обратно. Она будет вести себя очень тихо, послушно, постарается ни во что не вмешиваться, но она не бросит Джи Би на произвол судьбы. Ей пришлось продать «Старфайер», но она ни за что не оставит Джи Би в беде.
   Через открытый иллюминатор Вера смотрела на мерцающий в хижинах свет, на более ярко освещенную кантину, на жирный дым костров, на которых сжигали мусор. При иных обстоятельствах она, возможно, полюбила бы это место. Оно нравилось ей своей экстравагантностью, контрастами красоты и убогости, ей нравились лица людей, особенно детей, и, конечно же, нравился хаос, царивший на съемках.
   Стараясь держаться в тени и не попадаться Даймонду на глаза, Вера много и охотно рисовала. Она начала перелистывать свой новый альбом с рисунками последних дней.
   Первый день: прибытие. Встречать вышли местные жители: торговцы, священник, женщины с детьми, и все не спускают удивленных взглядов с Джи Би, которую принимают за богиню. Тогда Вера рисовала всех подряд, и ее карандаш так и порхал над листом бумаги.
   Сейчас же ей бросилась в глаза одна-единственная, хорошо выписанная фигура маленького человека, сидевшего в сторонке; надвинутая на лоб шляпа скрывала его лицо.
   Вера с удивлением рассматривала рисунок и не могла понять, чем именно он так заинтересовал ее?
   Вот рисунок Даймонда и Джи Би, путешествующих на пони. Их длинные ноги свисают до самой земли, деревенские жители следуют за ними по пятам. Маленький человечек плетется в хвосте процессии.
   Кто это?
   «Ла-Плаита — маленькое местечко, — подумала Вера, — и через несколько дней все само собой разъяснится».
   На следующем рисунке — Сент. Прислонившись к перевернутому каноэ, он разговаривает с местным рыбаком.
   Вера не сразу узнала его и несколько раз вглядывалась в рисунок, прежде чем убедилась, что на нем действительно изображен он. В белой с голубой полосочкой рубашке и потертых джинсах, непринужденно разговаривающий с рыбаком, Тредвелл-младший был самым настоящим Сентом и в то же время в нем появилось что-то новое.
   Он выглядел как местный житель, и, только в очередной раз всмотревшись в рисунок, Вера поняла почему: Слоун бегло изъяснялся по-испански, отчего лицо его приобрело новое выражение.
   Он не хотел ехать в Мексику, боясь, что его снова схватят или появятся неприятные воспоминания, но все обошлось, и Сент даже радовался, что приехал сюда.
   — Вот что значит настоящая свобода, — повторял он. — Самое худшее осталось позади, и ты можешь ничего не бояться.
   Вера еще раз внимательно посмотрела на этого нового, совсем незнакомого ей Сента, потом, тяжело вздохнув, вырвала рисунок из альбома и принялась писать на обратной стороне:
   «Дорогой Сент!
   Мы все приехали в Мексику, и одному Богу известно, что здесь с нами может случиться, но я не могу думать ни о чем другом, а только о тебе.
   Я люблю тебя. Сколько раз уговаривала себя не быть дурой, что ты меня не любишь, что я для тебя просто хороший товарищ, но, увы, ничего не могу с собой поделать. И все время вспоминаю ночь, когда мы с тобой были вместе и любили друг друга, а сейчас мне невыносимо думать, что ты спишь где-то рядом со мной. Я так сильно желаю тебя и так скучаю, что хочется плакать.
   Не могу передать тебе, как ужасно я чувствовала себя последние два года, пытаясь справиться с любовью к тебе, боясь отпугнуть тебя и тем самым потерять окончательно.
   Мне казалось, я все выдержу, лишь бы видеть тебя.
   Сейчас все изменилось. Я больше не могу выносить эту боль, поэтому решила принять предложение «Ониши корпорейшн» и уехать в Японию. Думаю, что поступаю правильно.
   Мне давно пора повзрослеть. Я вспоминаю и буду вспоминать те чудесные времена, когда мы много времени проводили вместе, работая над «Старфайер». Когда мы с полуслова понимали друг друга.