Хейз Мэри-Роуз. Бумажная звезда

   — До свидания, сеньор.
   Арни уходил, зная, что мальчик с удивлением смотрит ему вслед.

Глава 25

   В эти предрассветные часы на улице было сыро и прохладно, над заливом висел густой туман.
   Старфайер вместе с Даймондом отправились в путь с первой партией джипов. Сначала они тряслись по неровной дороге вдоль реки, затем свернули на недавно построенную, вымощенную камнем дорогу, проехали три мили по извилистой горной тропе, резко свернули налево и стали спускаться вниз, пока не оказались на прорубленной в джунглях дороге, которая привела их к реке и дальше к песчаной отмели, окруженной зеленой водой и дикой искусственной растительностью.
   Сцена держалась в строгом секрете; никто, кроме Даймонда и нескольких обязательных участников, не знал, что Старфайер будет сниматься обнаженной. Такие меры предосторожности приняли, чтобы в деревне не узнали об этой сцене, но все оказалось напрасным, ибо в деревнях всегда все знают.
   И хотя Джи Би волновалась по поводу своей наготы, в душе же она понимала, что такое волнение недопустимо для Старфайер, поэтому безропотно предоставила свое тело в чужие руки, которые сбрили с него все до единой волосинки и нанесли серебристо-зеленый грим. Она ехала сейчас с закрытыми глазами и представляла себе, как Старфайер летит во Вселенной, приближаясь все ближе к огромной бело-голубой планете, на которой ее единственное спасение.
   Джип двигался по крутому спуску, а Старфайер со свистом ракеты врезалась в первый слой атмосферы Земли.
   «Она сразу замечает, что со времени ее первого прилета на планете произошли коренные изменения, но пока не знает какие. Она, затерявшись во времени, вернулась в очень отдаленное прошлое, во время, когда одна могущественная цивилизация уже перестала существовать, а эра человека еще не наступила. Не знает она и о том, что враждебная сила распорядилась земными ресурсами по-своему.
   Она летит, и воздух свистит у нее в ушах, джунгли приближаются с бешеной скоростью, с обеих сторон мелькают руины, ее ударная волна расходится концентрическими кругами по тропической растительности, и та пригибается к земле».
   Полумрак рассеялся, и появились очертания гор, вершины которых сначала порозовели, а затем стали алыми. Наступил рассвет. Все живое просыпается.
   На деревьях запели птицы, насекомые завели свою бесконечную песню. Все гудело, жужжало, квакало. Люди же, наоборот, замолчали и напряглись.
   — Всем по местам, — приказал Даймонд.
   Старфайер сбросила с плеч халат и спустилась на берег реки. Она легла ничком в жидкую грязь. Девушка могла слышать звук голосов, журчание воды и тихое шуршание, словно кто-то осторожно крался.
   Последовала команда:
   — Свет.
   Яркая вспышка упала на ее серебристое плечо.
   — Мотор!
   Новые звуки, отдаленные, похожие на мужские голоса, но Старфайер уже не обращала на них внимания..
   «Последнее крещендо звука, кружение калейдоскопа цвета и тишина, в которой слышны тяжелое дыхание и стук сердца, сначала слабый, затем все сильнее и сильнее. Медленно появляются человеческие руки Старфайер, кости обрастают плотью, сначала прозрачной, постепенно она темнеет и уплотняется. Мы видим ее, лежащую в жидкой слизистой массе, в недоумении рассматривающую свои руки.
   Ошеломленная, Старфайер пытается подняться. У планеты более сильное гравитационное поле, чем то, которое она помнит. Девушка с трудом встает на колени, медленно откидывается назад и садится на пятки. Потрясенная, она осматривает заросли диких цветов, густую листву, покрытую каплями утренней росы. Старфайер подносит руки к лицу и внимательно изучает пальцы, трогает колени, бедра, стирает зеленую слизь с груди. Сцена проходит в обертонах зарождающейся жизни».
   Сент все время задавался вопросом, что почувствует, увидев Джи Би обнаженной. Он ждал этих утренних съемок со смешанными чувствами, но сейчас не испытывал к Джи Би никакой страсти, а просто беспокоился за Старфайер. «Бедняжка, — думал Сент с острой болью в сердце, — такая испуганная, одинокая. Но это же Джи Би, — пытался напомнить он себе. — Ты видишь игру Джи Би».
   Из джунглей за происходящим следила дюжина пар внимательных глаз, и голоса шептали друг другу по-испански, стараясь казаться смелыми и нахальными:
   — Теперь ты видишь? Это просто девчонка, я же говорил тебе.
   — Но у нее внизу живота нет волос.
   — И она зеленая.
   — Осел, она их сбрила, а зеленое — это грим.
   — Эль Локо говорит, что она Чириуатетл.
   — Эль Локо с приветом, и тебе это прекрасно известно.
   — Я просто думаю, что она…
   — Не хочешь ее пощупать? Может, ты хочешь попробовать ее?
   — Пробуй сам. Это у тебя инструмент, как у коня, ты только о том и думаешь.
   Конечно, Джи Би не была Чириуатетл, и они прекрасно это видели, ведь не слепые же они, но вдруг… всякое возможно…
   Вот о чем шептались и что рассматривали мальчики и юноши деревни. Одиннадцать пар глаз и еще (об этом не знали даже наблюдатели) одна пара желтых глаз.
   В ногу Старфайер впилась пиявка длиной в три дюйма и начала медленно высасывать кровь, разбухая на глазах.
   Этого в сценарии не было, Старфайер с любопытством рассматривала пиявку. Она попробовала оторвать ее от себя, но та крепко присосалась к телу. Тогда Старфайер потянула пиявку, но лишь разорвала ту пополам. Она с удивлением глядела на оставшийся в ее руках кусок, камеры работали.
   Но внутри Старфайер жила Джи Би, которая хорошо знала, что такое пиявки, и девушка с отвращением содрогнулась.
   — Кто-нибудь наконец поможет мне избавиться от этой гадости? — закричала Джи Би.
   — Стоп!
   Джи Би стремительно вскочила на ноги, словно стремясь выпрыгнуть из собственного тела.
   — Да уберите же ее!
   Один из техников зажег сигарету и приложил зажженным концом к оставшемуся куску пиявки, который тотчас же отвалился и шлепнулся в воду.
   Лицо Джи Би побелело.
   — Как все омерзительно, — сказала она и упала на колени. Ее тут же стошнило.
   В ближайших кустах раздался шепот:
   — Откуда ты знаешь, что ведьм не тошнит?
   — Знаю.
   — Ну и ладно. Как бы я хотел попробовать эту ведьму!
   — Готов поспорить, что ей от этого не станет хуже.
   Одиннадцать пар черных глаз вожделенно разглядывали измазанную грязью грудь Джи Би.
   Смотрела на нее и пара желтых глаз.
   Остаток дня Джи Би чувствовала себя плохо, а на следующий день ей стало еще хуже, она жаловалась на головную боль и тошноту.
   Предполагалось, что Старфайер и должна чувствовать себя плохо, так как в ее организм проникли вирусы; все это было в сценарии, но никому и голову не приходило, что Джи Би заболеет на самом деле и пропустит несколько дней съемок.
   Поначалу Даймонд волновался за бюджет, но когда состояние Старфайер ухудшилось, стал волноваться за ее здоровье. Он считал, что во всем виновата грязная вода Рио-Верде, в которую ей приходилось погружаться снова и снова.
   Доктор Шиффрин из студийной клиники, у которого голова шла кругом от нескончаемого потока пациентов, страдавших лихорадкой, поносом, ушибами и небольшими порезами, которые нагнаивались в местном климате из-за сырости и из-за несвоевременного обращения к врачу, осмотрел Старфайер и спросил Даймонда:
   — Она сделала все прививки, перед тем как ехать сюда?
   — Конечно. Мы все их сделали, и вы это прекрасно знаете.
   — Во всем виновата грязная вода, — мрачно заключил доктор, — и кроме того, в деревне гепатит.
   — Нету меня никакого гепатита, — возразила Старфайер. — Просто мой организм еще не приспособился к земным условиям. В этом все дело.
   Ее анализы крови и мочи направили на исследование в больницу Сан-Диего, но результаты оказались нормальными, между тем здоровье Старфайер ухудшалось с каждым днем.
   Сент арендовал у сеньора Очоа моторку и помчался в Пуэрто-Валларта, где из холла гостиницы «Эль камино реал» позвонил Дональду Уилеру.
   — У нее спазмы в желудке, и она плохо чувствует себя, но анализы показывают, что у нее все в норме, и никто не может сказать, в чем дело. Возможно, это покажется странным, но по сценарию она и должна чувствовать себя плохо.
   Может, она себе все внушила? Во всяком случае, дела обстоят не лучшим образом, и мы не знаем, что делать.
   — Я хотел бы приехать поскорее, но пока не могу. Мне нужно довести до конца одно дело. Я тут немного покопал, и, как выяснилось, Даймонд — мерзавец, каких свет не видел. Еще неделька-другая, и у меня на руках будет материал, который позволит мне покончить с ним раз и навсегда.
   — А как же быть с Джи Би?
   — Если ей будет совсем худо, позвони мне, я немедленно прилечу.
   Однако на следующее утро Старфайер почувствовала себя значительно лучше. Она объясняла это тем, что достаточно долго пробыла на Земле и ее организм привык к окружающей среде. Даймонд решил воспользоваться тем, что она значительно потеряла в весе и щеки ее ввалились, и снять вне очереди сцены болезни.
   В конце следующей недели, выходя из графика и за несколько дней до окончания съемок, они опять приехали на рассвете на песчаную отмель Рио-Верде, чтобы снять ключевую сцену фильма — знакомство Старфайер с Арни.
   В окончательном варианте этой сцене должна предшествовать сцена купания Старфайер, которую уже отсняли в бассейне в Голливуде. Это была сцена радости. Свет, пропускаемый через фильтры, пятнами ложился на ее тело; груди, ягодицы и длинные, раскинутые, словно ножницы, ноги покрывали полосы золотистого и изумрудного цветов. Она кувыркалась в воде, ныряла, извивалась, испытывая радость от своего невесомого тела.
   Сейчас серебристое сияние ее тела подчеркивалось утренними лучами солнца, что вместе с золотистым гримом делало Старфайер более реальной, живой и прекрасной.
   «Она бредет через реку по колено в воде туда, где ее ждет мужчина. Они соприкасаются телами. Мужчина вздрагивает, как от удара электрическим током. Он снова дотрагивается до нее, и Старфайер милостиво позволяет ему трогать свои плечи, груди, лицо, и наконец мужчина ее целует. Камера медленно наползает на их лица. Для Старфайер это первый поцелуй в жизни. Ее глаза загораются от любопытства, затем подергиваются дымкой. Лицо выражает смятение чувств, ей жалко этого мужчину за его слабость.
   Она сострадает всему человеческому роду за то, что тот не научился управлять своими чувствами, но внезапно ее охватывает радость: она способна разделить его эмоции. Мужчина снова целует ее в губы, его руки впиваются в ее плечи.
   Она запрокидывает голову назад, его пальцы погружаются в ее волосы, он целует ее шею, груди; они падают на мягкое ложе из речного ила, вода струится по их телам; они перекатываются со спины на спину, резвясь и играя, словно молодые животные, пока движения мужчины не становятся более грубыми, и, наконец, он распинает ее на земле. Их конвульсивные движения полускрыты исходящим от земли паром, темнотой неба, начавшимся дождем… Старфайер внезапно испускает дикий, звериный крик…»
   В этот вечер Арни и Вера обедали при свечах в саду гостиницы «Хойя эскондида». В соответствии со своим названием она действительно считалась местной жемчужиной. Укрывшись за отвесными скалами, она находилась в часе езды на лодке по пути в Пуэрто-Валларта.
   Гостиницу частично вырезали в скале, и номера располагались на разных уровнях под углом друг к другу, что обеспечивало полную интимность для проживающих. Каждый номер имел свою собственную террасу с видом на океан.
   После того как Даймонд объявил съемки законченными, Арни выглядел совершенно разбитым, что очень беспокоило Веру.
   — Мне нужно побыстрее уехать отсюда, — говорил он. — Я не могу оставаться здесь больше ни минуты.
   — Но, Арни, ты же не можешь вот так вот взять и уехать.
   — Плевать мне на все. Я должен исчезнуть, хотя бы на один вечер.
   — Но твоя страховка…
   — К черту страховку, к черту Даймонда. Если я останусь здесь еще хоть на минуту, то просто сойду с ума.
   Однако сейчас Арни выглядел вполне успокоившимся и чувствовал себя прекрасно в тени пальмовых деревьев, где воздух пропитался запахом цветов и моря.
   — Прости меня. Вера. Не знаю, что на меня нашло. Я тебе бесконечно благодарен, что ты согласилась поехать со мной. Ты настоящий друг. Кстати, ты сегодня потрясающе выглядишь.
   Вера надела свое лучшее платье. Она купила его три месяца назад в бутике Джордже Армани. Оно было сделано в виде мешка из черного шелка, и уже за одно это Вере никогда бы и в голову не пришло купить его. Когда Арни стал настаивать, чтобы она его примерила. Вера искренне удивилась, однако, надев его, поняла, что платье очень элегантно. Она не хотела брать его с собой, но сейчас радовалась, что в последнюю минуту изменила свое решение.
   «Кто бы мог себе представить, — думала она сейчас, — что я, Вера Браун, буду сидеть в элегантнейшем платье в одном из самых красивых мест на земле, с самым сексуальным мужчиной на свете. Миллионы женщин растерзали бы меня на месте, а для меня это просто обед со старым другом».
   Пока они пили вино и шампанское, Арни совещался с метрдотелем по поводу выбора блюд и подходящих к ним вин, в результате чего они заказали паштет из грибов, салат цикория с чесночной заправкой, а на горячее — жареного ягненка с розмарином.
   Когда подали кофе, лицо Арни порозовело, и глаза засветились веселым блеском.
   — Здесь, как в Париже, — сказала Вера.
   — Самое лучшее место на земле, — согласился Арни. — Оно как будто специально создано для влюбленных.
   — Кто-нибудь знает, что мы здесь? Если узнают, то урежут наши проездные. Ах как жалко, что нет фотографа. Можно было бы сфотографироваться.
   — Ну это легко организовать.
   Вера подняла свой бокал:
   — За лучшую в моей жизни еду. Буду надеяться, что не растолстею опять. И за тебя, Арни.
   — За нас, ты сегодня очень красива, Вера, и тебе идет это чудесное платье.
   — Это твой выбор. Неужели забыл?
   — Забыл. Неужели действительно забыл?
   После обеда они долго бродили по пляжу. В небе стояла полная луна, ярко светили огромные звезды. Песок приятно холодил ступни, волны с тихим шелестом накатывались на берег. Арни взял Веру за руку.
   — Спасибо, что поехала со мной. Без тебя я бы просто свихнулся.
   Они вернулись в гостиницу.
   — Я хочу попросить тебя кое о чем. Вера, об одном одолжении. Если ты не согласишься, я пойму.
   — Почему я не соглашусь? — рассмеялась Вера.
   — Ты не могла бы сегодня лечь со мной в постель? Мне просто необходимо, чтобы кто-нибудь был рядом. Мы просто полежим, и все.
   — Хорошо. — после минутного колебания согласилась Вера, — но только полежим.
   Это было самое неожиданное, что она могла сделать для друга.
   Арни не стал зажигать свет. Вера надела белую ночную рубашку, которую Джи Би подарила ей на день рождения', и легла с ним рядом. Снаружи трещали цикады, и поднявшийся ветер шелестел разлапистыми листьями пальм.
   Арни повернулся к Вере, заключил ее в объятия и поцеловал в губы. Его руки все крепче обнимали ее, и девушке стало трудно дышать.
   — Поцелуй меня как следует, Вера, — прошептал Арни.
   Слишком неожиданная просьба, но Вера была не в силах отказать ему. Но не успела она приоткрыть рот, как Арни ввел туда язык. Вера отдернула голову.
   — Что ты делаешь, Арни? Пожалуйста, не надо.
   — Прошу тебя. Вера. Разреши мне любить тебя.
   — Арни, нет… я…
   Но его губы уже прильнули к ее губам, пальцы больно защемили соски. На какое-то мгновение Веру захлестнула ответная страсть, но очень скоро она поняла, что Арни не испытывает к ней никакой нежности, просто он, как хороший актер, разыгрывает ее, исполняет роль страстного любовника.
   — Потрогай меня. — Арни опустил руку Веры в свой пах, его плоть была вялой. — Пожалуйста, Вера, — умолял Арни, — сделай так, чтобы все наладилось. Ну сделай же что-нибудь.
   Вера начала осторожно гладить его, и вскоре плоть шевельнулась под ее пальцами. Арни застонал и спрятал лицо у нее на шее.
   — Пожалуйста, поцелуй его, — услышала она сдавленный шепот.
   — Арни, я не могу…
   — Ну пожалуйста.
   Без всякого желания Вера нагнулась и стала водить языком, чувствуя, как с каждой секундой символ мужественности становится тверже. Арни лежал на спине, раскинув руки и откинув голову. Широко открытыми глазами он смотрел в потолок, где бесшумно крутился вентилятор. И умом, и сердцем он был где-то далеко, с кем-то другим, но только не с ней. Вера посмотрела на ночное небо, где ярко светили ночные звезды.
   Чуть позже она лежала на нем, заключив его в свои объятия, и пыталась успокоить. Арни плакал.
   — Прости меня. Вера. Мне казалось, что я…
   — Успокойся, Арни. Это не имеет никакого значения.
   Постепенно он успокоился, его дыхание стало ровным, и Вера уже решила, что он заснул, как вдруг Арни совершенно бодрым голосом сказал — Это все стресс. Вера. Завтра я буду в порядке.
   — Арни, нашел о чем волноваться.
   — Я люблю тебя. Вера.
   — Я тоже люблю тебя.
   — Мне кажется, что я всегда любил только тебя.
   Арни сел и посмотрел на Веру. В темноте его лицо выглядело расплывчатым белым пятном. Он долго молчал, потом неуверенно спросил:
   — Ты выйдешь за меня замуж. Вера?
   — Нет, Арни, — ни минуты не раздумывая, ответила она.
   — Почему нет? — спросил он голосом обиженного ребенка. — Мы ведь любим друг друга, и нам будет хорошо жить вместе.
   — Не сомневаюсь, но…
   — Я дам тебе все, что ты захочешь.
   Арни начал перечислять, что он может ей дать: роскошные дома, одежду, машины, драгоценности, всевозможные путешествия и даже игрушки.
   — Мне не нужна вся эта дребедень, — резко оборвала его Вера. — В жизни это не самое главное.
   — Другие женщины считают это главным.
   Вера медленно покачала в темноте головой.
   — Я не другая женщина, — ответила она, мысленно представив себе, что сказала бы маме: «Между прочим, тут одна кинозвезда просит меня выйти за него замуж. Что ты думаешь по этому поводу?»
   — Но ты нужна мне, Вера. Мне с тобой легко общаться, а мне так необходимо иногда с кем-нибудь поговорить.
   Вера почувствовала, что тело Арни содрогается от подступивших к горлу рыданий.
   — Сегодняшние съемки доконали меня. Люди увидят в кино, как мы с Джи Би занимаемся любовью, и опять будут считать меня секс-символом. Но ведь это не я! Неужели ты не понимаешь? Я просто не могу быть таким!
   Вера молча обняла Арни, давая ему возможность выговориться.
   — Так может продолжаться до бесконечности. Я так и слышу шепот у себя за спиной: «Кто его последняя подружка?»… А кто будет со мной рядом во время вручения «Оскара»?.. А если рядом со мной не будет девушки, все начнут спрашивать себя — почему? Всем будет казаться, что я чесоточный или, того хуже, что у меня СПИД. Уверен, студия подберет мне кого-нибудь и позаботится о том, чтобы повсюду появились наши фотографии. Мне придется целоваться с ней в публичных местах… дети будут таскать с собой ее фотографии… все будут говорить, что у меня новый роман, а что толку? Через неделю или даже раньше все закончится. И так будет повторяться снова и снова. Пожалуйста, Вера. Ты нужна мне.
   — Ты собираешься жениться на мне для отвода глаз.
   Нет, Арни, так дело не пойдет. Это совсем не то, что необходимо нам обоим.
   Арни спрыгнул с кровати и подбежал к окну. Он молча стоял там: обнаженный силуэт на фоне звездного неба.
   — Ты права. Вера, — сказал он наконец. — Прости, что давил на тебя.
   — Ничего страшного, для этого и существуют друзья.
   — Ты знаешь. Вера, ведь я девственник, — сказал Арни с ироническим смешком. — Я секс-символ, который никогда не занимался сексом. Интересно, правда? Мне казалось, что я стану увереннее, если займусь любовью с той, которую хорошо знаю, но даже с тобой у меня ничего не получилось. Прости меня. Вера.
   — Но ведь где-то существует человек, который тебе подходит, — сказала Вера и, глубоко вздохнув, выпалила:
   — Ты встретишь его, и в самое ближайшее время.
   Наступила пауза, затем Арни медленно повернулся к Вере и попросил:
   — Повтори, что ты сказала.
   — Я сказала «его». Не надо больше притворяться и терзать себя.
   — Что значит «притворяться»?
   — Арни, — решительно произнесла Вера, — ты не единственный мужчина на свете, который вдруг открывает для себя, что он гей.
   Ну, наконец она все ему сказала, пусть теперь сам решает. Вера видела, что Арни весь напрягся.
   — Тебе об этом рассказал Сент?
   — Не совсем так, я сама сопоставила некоторые факты.
   Догадаться было нетрудно.
   Арни вздохнул и снова посмотрел на звезды.
   — С тех пор я не могу смотреть Сенту в глаза, — сказал он. — Мы с ним едва разговариваем.
   — Дай ему прийти в себя, — успокоила его Вера. — Ты прекрасно знаешь, как трогательно Сент относится к людям. Ты мне об этом сам говорил не раз. Его не волнует их внешность, богаты они или бедны и кого любят.
   Ей послышалось, будто Арни шепотом согласился с ней.
   — Он много раз пытался сказать тебе, что вы остались друзьями.
   — Я старался избегать его.
   — Тогда нечего делать из этого проблему. Просто скажи ему, что вы по-прежнему друзья.
   — Что ты делаешь во время своих путешествий в Пуэрто-Валларта? — спросил Даймонд.
   Сент давно ждал этого вопроса, поэтому с готовностью ответил:
   — Сдаю воду на анализы, потом гуляю по городу, разбираясь в своих ощущениях.
   — Разве этого нельзя делать здесь?
   — Здесь не город с вооруженными полицейскими.
   — Что верно, то верно, — согласился Даймонд, удовлетворенный его ответом.
   Он выключил мотор «Зодиака». Их лодка стояла у входа в залив, покачиваясь на воде, в небе висела яркая луна.
   — Ну и каковы твои ощущения?
   — Лучше, чем я ожидал.
   — Я рад это слышать. — Даймонд посмотрел на небо. — Скоро полнолуние.
   — Ты для того привез меня сюда, чтобы узнать, что я делаю в Пуэрто-Валларта? — спросил Сент.
   — Нет. Мне надо поговорить с тобой.
   — О чем? — Сент нагнулся и по локоть погрузил руку в воду, а когда вытащил ее, она фосфоресцировала. — Посмотри-ка, — показал он.
   — Красиво, — согласился Даймонд. — Я хотел поговорить с тобой о моих планах. Но прежде всего мне бы хотелось рассказать о себе. Я хочу, чтобы между нами была полная ясность.
   — Хорошо, — согласился Сент.
   — Начну с самого начала. Ты знаешь, я никогда не видел своих родителей. Меня нашли завернутым в мешок в одной из аллей Бруклина. Я воспитывался в католическом приюте для сирот.
   Сент сочувственно кивнул.
   — Монахини невзлюбили меня. Я всегда был гордым ребенком, а для них гордыня — это грех. Они хотели выбить из меня эту гордость и сделать смиренным. Монахини без конца твердили, что их не удивляет тот факт, что меня выбросили на улицу, как мусор: кому охота иметь дело с таким чудовищным ребенком, от которого одни только неприятности? Они придумывали для меня бесконечные испытания, от которых я наотрез отказывался. Когда мне было шесть, я убежал, но вскоре меня поймали и поместили в воспитательный дом, затем в исправительную колонию. Уже не помню сейчас, сколько их было. Я был злым, но гордым, а такого ребенка трудно любить. Я убегал — меня ловили, и так без конца, так я научился искусству выживать.
   Сент молча слушал, водил рукой по воде и смотрел, как она фосфоресцирует. Он прекрасно понимал, что Даймонду не нужна его жалость, и потому не проронил ни слова.
   — Одним из слагаемых была ложь. Я возвел ее в степень искусства. К четырнадцати годам я пришел к заключению, что бесполезно бороться с системой и что я уже сам могу тем или иным способом заставлять людей делать то, что хочу. К шестнадцати годам я уже основательно подрос, стал высоким и в меру симпатичным. Я поменял имя и подался в актеры. Я был уверен, что сделаю хорошую карьеру, но вскоре понял, что актер мало чем отличается от простого служащего. У него нет власти, нет связей, а я уже понял, что власть — это все, я пришел к выводу, что должен сам контролировать свою жизнь и жизнь других людей.
   Сент выпрямился на сиденье и посмотрел на сверкающее кольцо Ориона.
   — Что же ты для этого сделал? — спросил Сент.
   — Я обосновался в Голливуде и стал вести свою игру.
   Все шло хорошо… Затем я встретил Вэнджи Селлорс.
   — Твою жену?
   — Не только жену. Она мое творение. До встречи со мной она была ничем, просто хорошенькая девушка из Техаса, которая получила приз на конкурсе красоты.
   — Я слышал, что Вэнджи была самой красивой женщиной в мире.
   — Возможно. Для нее я был богом. Со мной, сделавшим ей карьеру, она могла бы стать великой звездой, возможно, одной из величайших актрис в мире. У меня тогда была мечта, превратившаяся затем в навязчивую идею: я, Джо Смит, которого когда-то выбросили на улицу, как мусор, создам правящую династию в кинобизнесе, а потом мы с Вэнджи — самый могущественный мужчина и самая прекрасная женщина — нарожаем красивых, одаренных детей, которые унаследуют нашу империю.
   — Но этой мечте не суждено было сбыться, — устало продолжал Даймонд. — Я потерял ее. Ты уже знаешь эту историю. Династия умерла, так и не родившись, а я похоронил свою мечту, потому что знал, что второй такой Вэнджи не встречу. Я постарался убедить себя, что дети мне не нужны. Я был тогда еще молод, а когда ты молод, то тебе кажется, что жить будешь вечно. Но я ошибался, — добавил Даймонд с горькой усмешкой.
   — Какое все это имеет отношение ко мне? — спокойно спросил Сент.