Страница:
— Ну… впрочем, да.
Вера рассказала Дональду о планах Арни снять фильм по «Старфайер», о том, что она продала авторскую идею Даймонду, и о том, что Сент уже написал сценарий.
— И?..
— Что «и»?
— И какая здесь выгода?
— Никакой выгоды, за исключением того, что Виктор Даймонд сейчас наш главный партнер по постановке фильма, я продала ему все авторские права на «Старфайер», но это не имеет значения. Главное, что мы вытащили Сента из тюрьмы… К тому же я получила кучу денег.
— Не велика награда.
— Но Сент теперь на свободе.
Широкие рыжие брови Дональда сошлись на переносице.
— Да, да, конечно. Поздравляю.
— Спасибо. А сейчас расскажи мне о себе, — поспешно сказала Вера, не желая продолжать разговор о Сенте, Даймонде и Старфайер. — Хорошо снова появиться дома?
— Даже лучше, чем я ожидал. Сейчас я практикую домашним доктором в одной из клиник Сент-Хелен и рад, что порвал с Британской национальной системой охраны здоровья, хотя приобретенный опыт пойдет мне на пользу.
Да, мне нравится снова оказаться дома, особенно в это время года. Я как раз успел к осенней выжимке.
— К чему?
— В это время года у нас давят виноград. В субботу на следующей неделе пройдет ежегодный праздник сбора винограда. Все собираются и начинают давить виноград голыми ногами, изображая из себя итальянских крестьян. Именно по этой причине я и заскочил к тебе. Я хочу, чтобы ты присутствовала на этом празднике, я просто требую, чтобы ты там была.
— Думаю, мне надо обязательно присутствовать. Я смогу давить за десятерых.
— Вот уж не ожидал, что ты так легко согласишься.
— Тебя не потряс мой вид? — смущенно спросила Вера.
— Меня трудно чем-нибудь удивить.
— И ты даже не хочешь ничего сказать?
— Нет, просто ты несчастна. Надо подумать, что здесь можно сделать.
Вера промолчала. Дональд посмотрел на ее покрасневшее от смущения лицо, допил кофе и, поставив чашку на стол, принялся опять листать альбом.
— Прекрасно, Вера. Я же не тупица. Расскажи мне об этих людях. Кто они?
— Это Арни Блейз. Смотрит с террасы своего дома в Беверли-Хиллз на закат солнца.
— Я не узнал его. — Дональд перевернул страницу. — А это Старфайер.
— Не совсем так — это Джи Би. Она разглядывает себя в зеркало, после того как Арни загримировал ее.
— Что ты говоришь? — Дональд вгляделся в рисунок. — Она самая настоящая Старфайер. — Он перевернул страницу. — А это, конечно, Сент.
— Да.
На рисунке был Сент с двухдневной щетиной на лице, бейсбольной кепкой на голове и с биг-маком в руке.
Дальше Вера рисовала Арни на озере Тахо. Он стоял, склонившись над кем-то, держа в руке большое махровое полотенце. Этот кто-то — Сент, но его фигура лишь слабо очерчена. Видны только часть плеча и рука.
Дальше снова Сент, скрестив ноги, сидит на полу, и вокруг него разбросаны страницы сценария.
— Работает над рукописью, — объяснила Вера.
— Теперь я могу догадаться, кто есть кто, — сказал Дональд.
Он перевернул последнюю страницу, и у Веры перехватило дыхание. Она попыталась вырвать альбом, но было уже поздно.
Этот рисунок Вера сделала утром, и на нем снова был Сент.
В темноте девушка почти не видела его тела, ощущая его лишь руками. На рисунке он стоял, согнув колени, перенеся тяжесть тела на руки, как будто готовился к старту.
Он выглядел здесь, как живой, глаза полны решимости, рот превратился в жесткую линию. Рисунок отражал все, что произошло ночью.
— Да, — сказал Дональд ничего не выражающим голосом. — Тебе надо заняться анатомией. Вера.
Девушка выхватила у него альбом, готовая умереть от стыда. Ну почему не вырвала эту страницу? Зачем она вообще это нарисовала? И о чем только думала? Этот рисунок был абсолютно личным, он обнажал все ее чувства. Никто не должен видеть его, особенно Дональд.
К счастью, в этот момент за окном послышались топот бегущих ног, крики и ругань.
Дональд подошел к окну.
— Девушка в бюстгальтере из перьев только что вылила свое пиво на голову другой девушке, — сказал он равнодушно. — Такого в Орпингтоне не увидишь, я действительно отвык от дома.
Дональд продолжал смотреть в окно. Вера не видела выражения его лица. Шум затих, и доктор снова повернулся к ней:
— Послушай, Вера, тебе не надо мне ничего объяснять.
Для тебя всегда существовал только один Сент. Не забывай, что я знаю тебя с пятнадцати лет.
— Мне жаль…
— Не надо ни о чем жалеть. Я уже взрослый. Ты знаешь, мне сейчас пришла в голову отличная мысль.
Вера очень удивилась, когда он предложил ей пригласить к нему в гости Виктора Даймонда и провести там первую встречу всех участников проекта «Старфайер».
— Если хорошенько подумать, это совсем неплохая идея.
На природе вы почувствуете себя более непринужденно. Скажи, что я приглашаю его топтать виноград.
— Но что за причина? Почему ты вдруг решил его пригласить?
— Реклама нам не помешает, как ты считаешь? — спросил он с улыбкой и затем, посерьезнев, добавил:
— Мне бы самому хотелось узнать, что к чему. А если уж говорить честно, то я просто сгораю от любопытства. Я хочу увидеть Старфайер во плоти.
Глава 20
Вера рассказала Дональду о планах Арни снять фильм по «Старфайер», о том, что она продала авторскую идею Даймонду, и о том, что Сент уже написал сценарий.
— И?..
— Что «и»?
— И какая здесь выгода?
— Никакой выгоды, за исключением того, что Виктор Даймонд сейчас наш главный партнер по постановке фильма, я продала ему все авторские права на «Старфайер», но это не имеет значения. Главное, что мы вытащили Сента из тюрьмы… К тому же я получила кучу денег.
— Не велика награда.
— Но Сент теперь на свободе.
Широкие рыжие брови Дональда сошлись на переносице.
— Да, да, конечно. Поздравляю.
— Спасибо. А сейчас расскажи мне о себе, — поспешно сказала Вера, не желая продолжать разговор о Сенте, Даймонде и Старфайер. — Хорошо снова появиться дома?
— Даже лучше, чем я ожидал. Сейчас я практикую домашним доктором в одной из клиник Сент-Хелен и рад, что порвал с Британской национальной системой охраны здоровья, хотя приобретенный опыт пойдет мне на пользу.
Да, мне нравится снова оказаться дома, особенно в это время года. Я как раз успел к осенней выжимке.
— К чему?
— В это время года у нас давят виноград. В субботу на следующей неделе пройдет ежегодный праздник сбора винограда. Все собираются и начинают давить виноград голыми ногами, изображая из себя итальянских крестьян. Именно по этой причине я и заскочил к тебе. Я хочу, чтобы ты присутствовала на этом празднике, я просто требую, чтобы ты там была.
— Думаю, мне надо обязательно присутствовать. Я смогу давить за десятерых.
— Вот уж не ожидал, что ты так легко согласишься.
— Тебя не потряс мой вид? — смущенно спросила Вера.
— Меня трудно чем-нибудь удивить.
— И ты даже не хочешь ничего сказать?
— Нет, просто ты несчастна. Надо подумать, что здесь можно сделать.
Вера промолчала. Дональд посмотрел на ее покрасневшее от смущения лицо, допил кофе и, поставив чашку на стол, принялся опять листать альбом.
— Прекрасно, Вера. Я же не тупица. Расскажи мне об этих людях. Кто они?
— Это Арни Блейз. Смотрит с террасы своего дома в Беверли-Хиллз на закат солнца.
— Я не узнал его. — Дональд перевернул страницу. — А это Старфайер.
— Не совсем так — это Джи Би. Она разглядывает себя в зеркало, после того как Арни загримировал ее.
— Что ты говоришь? — Дональд вгляделся в рисунок. — Она самая настоящая Старфайер. — Он перевернул страницу. — А это, конечно, Сент.
— Да.
На рисунке был Сент с двухдневной щетиной на лице, бейсбольной кепкой на голове и с биг-маком в руке.
Дальше Вера рисовала Арни на озере Тахо. Он стоял, склонившись над кем-то, держа в руке большое махровое полотенце. Этот кто-то — Сент, но его фигура лишь слабо очерчена. Видны только часть плеча и рука.
Дальше снова Сент, скрестив ноги, сидит на полу, и вокруг него разбросаны страницы сценария.
— Работает над рукописью, — объяснила Вера.
— Теперь я могу догадаться, кто есть кто, — сказал Дональд.
Он перевернул последнюю страницу, и у Веры перехватило дыхание. Она попыталась вырвать альбом, но было уже поздно.
Этот рисунок Вера сделала утром, и на нем снова был Сент.
В темноте девушка почти не видела его тела, ощущая его лишь руками. На рисунке он стоял, согнув колени, перенеся тяжесть тела на руки, как будто готовился к старту.
Он выглядел здесь, как живой, глаза полны решимости, рот превратился в жесткую линию. Рисунок отражал все, что произошло ночью.
— Да, — сказал Дональд ничего не выражающим голосом. — Тебе надо заняться анатомией. Вера.
Девушка выхватила у него альбом, готовая умереть от стыда. Ну почему не вырвала эту страницу? Зачем она вообще это нарисовала? И о чем только думала? Этот рисунок был абсолютно личным, он обнажал все ее чувства. Никто не должен видеть его, особенно Дональд.
К счастью, в этот момент за окном послышались топот бегущих ног, крики и ругань.
Дональд подошел к окну.
— Девушка в бюстгальтере из перьев только что вылила свое пиво на голову другой девушке, — сказал он равнодушно. — Такого в Орпингтоне не увидишь, я действительно отвык от дома.
Дональд продолжал смотреть в окно. Вера не видела выражения его лица. Шум затих, и доктор снова повернулся к ней:
— Послушай, Вера, тебе не надо мне ничего объяснять.
Для тебя всегда существовал только один Сент. Не забывай, что я знаю тебя с пятнадцати лет.
— Мне жаль…
— Не надо ни о чем жалеть. Я уже взрослый. Ты знаешь, мне сейчас пришла в голову отличная мысль.
Вера очень удивилась, когда он предложил ей пригласить к нему в гости Виктора Даймонда и провести там первую встречу всех участников проекта «Старфайер».
— Если хорошенько подумать, это совсем неплохая идея.
На природе вы почувствуете себя более непринужденно. Скажи, что я приглашаю его топтать виноград.
— Но что за причина? Почему ты вдруг решил его пригласить?
— Реклама нам не помешает, как ты считаешь? — спросил он с улыбкой и затем, посерьезнев, добавил:
— Мне бы самому хотелось узнать, что к чему. А если уж говорить честно, то я просто сгораю от любопытства. Я хочу увидеть Старфайер во плоти.
Глава 20
На лужайке, где несколько обливавшихся потом поваров жарили туши двух ягнят, медленно вращая их на вертелах, воздух вибрировал от жара, но в тени под дубами, где сидели гости за праздничным столом, было прохладно. Вера, положив альбом на колени, быстро рисовала.
За соседним столом, на котором стояла целая батарея бутылок и стаканов, двое мужчин разливали вино. Одетые в одинаковые пурпурные майки с марками вин и дубовым листом на груди, эмблемой винодельни «Дубовый крест», они давали гостям дегустировать, вина. Черноволосый мужчина, лет за тридцать, был Джоном Барделучи, виноделом из «Дубов». Он разливал вино небольшими дозами, приговаривая при этом:
— Это наше шардоннэ, номер восемьдесят шесть, а это каберне, номер восемьдесят два. Прекрасное бархатистое вино, которым мы очень гордимся.
Второй мужчина, чьи рыжие волосы переливались на солнце, разливал вино более щедро, тоже называя марки вин:
— Это наш зинфандель, номер восемьдесят три, густой, как кровь.
Этим вторым мужчиной был кузен Джона, Дональд, доктор, только что вернувшийся из Англии.
На покрытой гравием дорожке стояла металлическая цистерна, полувагон для перевозки фруктов, заполненная свежесобранным виноградом «зинфандель». Около двадцати человек топтали виноград голыми ногами под музыку «Кантри-трио» Билла Шарпа. Все трое были большеусыми стариками, одетыми в широкие штаны и клетчатые рубашки. Двое из них играли на скрипках, третий — на банджо.
С того места, где сидела Вера, она могла видеть только верхние части их туловищ и черноволосые головки мексиканских ребятишек.
Она уже отработала свой ленч и поняла, что, несмотря на намерение давить виноград за десятерых, это ей не удалось — работа оказалась очень трудная. Все время приходилось высоко поднимать колени, затем снова погружать ноги в вязкое виноградное месиво, брызги от которого разлетались до самой головы, а полчища жужжащих пчел заставляли не переставая от них отбиваться.
Она ожидала, что Дональд посмеется над ней и скажет что-нибудь язвительное о ее весе и отсутствии силы, но, когда девушка вернулась к столу, он просто улыбнулся и заметил:
— Труднее, чем ты думала, не так ли? — И продолжал разливать вино.
Он отнесся к ней по-доброму, но скорее всего из жалости. Наверняка доктор вспоминал компрометирующий рисунок Сента и сейчас видел воочию, что Сент избегает ее. Она чувствовала себя омерзительно, но никак не могла понять, что сделала плохого. Вера пыталась успокоиться, напоминая себе, что будет еще обратная дорога домой, когда они смогут с Сентом поговорить и он объяснит ей все, что высказал в записке.
«Ты значишь для меня очень много. Вера. Как только я немного приду в себя и определюсь, я тебе обязательно позвоню, а может быть, и раньше».
Она верила, что так и будет, но Сент все не звонил, и каждое утро Вера просыпалась с надеждой в трепещущем сердце.
Она все время старалась напомнить себе, что он в Нью-Йорке и очень занят. Но, как Вера ни успокаивала себя, беспокойство росло, и когда Сент наконец позвонил, то оказалось, что он уже два дня как на морском побережье.
Их разговор начался с обвинения в ее адрес:
— Ты продала права на «Старфайер». Почему же мне ничего не сказала?
— Я ждала, пока ты…
— Как ты могла так поступить со мной? — прервал он ее.
Вера не поверила своим ушам — она ведь сделала это ради него.
— Захотела и продала, — ответила она грубо.
— Мне это совсем не нравится. Вера.
— Очень жаль. Не сделай я этого, ты бы до сих пор гнил в тюрьме.
— Может, еще не поздно все вернуть назад?
— Нет, ничего нельзя изменить.
— Тебе не следовало этого делать, Старфайер принадлежала тебе, нам.
Вере хотелось сказать, что им уже давно ничего не принадлежит, но не знала, как все ему объяснить, ведь Сент отсутствовал два года, а за это время многое изменилось.
Сент так и не зашел повидаться с ней. Он сказал по телефону, что им не о чем говорить и что, уж если она так хочет, они могут побеседовать по дороге к Дональду. Слава Богу, что хотя бы не отказался подвезти ее.
Они говорили о делах, пока не свернули на шоссе, ведущее к Силверадо-Трейл.
Меняя тему разговора, Сент сказал Вере, что собирается арендовать дом в Сидрифте, на берегу океана.
— Приезжай как-нибудь посмотреть его, — небрежно добавил он.
Эта небрежность больно ранила Веру. Таким тоном можно разговаривать со случайным знакомым, а не с близким другом.
«Ну скажи что-нибудь, — мысленно умоляла Вера. — Пожалуйста, скажи что-нибудь о той ночи, даже если сделаешь мне больно. Ну скажи же, только не молчи».
К концу путешествия, когда они ехали по извилистой горной дороге, Сент окончательно замолк, и его молчание было преднамеренным и даже агрессивным. И тут Вера внезапно все поняла.
«Ты настоящий друг, в лучшем понимании этого слова». Именно так он сказал в своем письме. Она для него не больше чем старый товарищ, удобное плечо, на котором можно поплакаться, и поскольку необходимость в ней отпала, потому что меньше чем через час он встретит Джи Би, Сент намеренно отталкивает ее.
Прибыв на место, Вера, истерзанная душевно, не была готова к встрече с Даймондом. Однако он, словно поняв ее состояние, был весьма любезен и расточал комплименты.
— Мне будет приятно работать с такой талантливой девушкой, как вы, мисс Браун. Этот проект — совершенно новое для меня дело, и мне очень интересно им заняться.
Они сели рядом на скамью, и он параграф за параграфом стал знакомить ее с договором. Вера кивала и улыбалась, но все плыло у нее перед глазами. Она слышала, как за ее спиной Джи Би обратилась к Сенту:
— Мне надо тебе кое-что сказать. Давай отойдем в сторонку.
И они, шагая в ногу, направились к дубу, где их никто не мог услышать, но все видели. Вера наблюдала, как Джи Би взяла Сента за плечи, а он нагнулся и поцеловал ее в лоб. Вера чувствовала, что Даймонд тоже следит за ними, хотя его взгляд скользил по документу и ее лицу.
Она механически отвечала на его вопросы, так как договор стал для нее обычной формальностью.
Его составили юридически точно, условия оказались щедрыми, гораздо выше общепринятых стандартов. Вера понимала, что на ее долю выпала большая удача, но это сейчас не радовало. Ей ничего не хотелось.
Вера пыталась сосредоточить свое внимание на документе и Викторе Даймонде, который пристально смотрел на нее, и его лицо было живым и привлекательным. Она понимала, что должна быть благодарна ему за посредничество, должна быть польщена его комплиментами и очарована им как личностью, но ничего этого девушка не чувствовала.
На какое-то мгновение Вера ощутила, что он ей физически неприятен и что она никогда не сможет доверять ему целиком. Она отодвинулась подальше. Нет, Даймонд ей никогда не понравится.
И в этом нет ничего удивительного. Как может понравиться человек, забравший у нее Старфайер в обмен на свободу Сента?
Вера догадывалась, что его щедрость — хорошо продуманный шаг, а лесть — легкий путь проникновения в душу и что он использует свою внешность как хорошее приложение к мозгам, чтобы очаровать человека, а потом им манипулировать.
Вернулись Сент с Джи Би, и Даймонд повел ее топтать виноград. Вера долго задумчиво смотрела им вслед, затем взяла в руки альбом и стала рисовать.
Она изобразила Даймонда с орлиными чертами лица, с гордой посадкой убеленной сединами головы, с широкими черными бровями и проницательными, глубоко сидящими глазами. Результат получился неожиданным: человек на рисунке завораживал, и одновременно чувствовалось что-то омерзительное, отталкивающее. С рисунка на нее смотрело лицо рептилии: тонкие, насмешливо изогнутые губы, тяжелый взгляд, скорее напоминающий взгляд хищника, чем человека.
Нет, он определенно ей не нравился, и Вера чувствовала, что Даймонд догадался об этом.
Несмотря на жару. Веру знобило.
Всю дорогу в машине Сент с нетерпением ждал, что Вера сама начнет разговор о проведенной вместе ночи. Должна же она сказать хоть что-нибудь, потому что сам он не знал, как начать разговор на эту тему.
С момента своего освобождения Сент все время находился во власти различных эмоций. Пока он был в тюрьме, жизнь текла по своим законам, без его участия в ней. Сейчас его собственная жизнь давала сбой, и он был не в силах себя контролировать. Временами Сент испытывал сильный приступ ностальгии по Санта-Пауле, где все было заранее известно.
«Наверное, Вера считает меня подонком, — думал Сент, — и она совершенно права. Сбежать, не сказав ни слова, отделаться короткой запиской».
Но правда состояла в том, что Сент чувствовал себя неловко, был смущен, стыдился себя за то, что воспользовался Верой и сбежал. Он боялся даже позвонить ей. Он оскорбил Джи Би, оскорбил Арни, Флетчер, и вот сейчас наступила очередь Веры.
Как можно так все испоганить? Сент знал, что должен извиниться, должен заставить ее понять, каким несчастным и смущенным он себя чувствует, сказать ей, как хороша она была в постели. Ведь это действительно правда: с ней ему было очень хорошо. Он и сам не ожидал. Сказать кому-нибудь — не поверят. Но не зная, с чего начать разговор, Сент предпочел молчать.
«Я поговорю с ней, когда мы будем возвращаться домой, — думал он. — Мы остановимся в какой-нибудь тихой маленькой гостинице, выпьем по стаканчику вина, закусим, и я скажу ей всю правду».
Они приехали на винный завод. Сент припарковался рядом с большой серебристой машиной, которая, как потом выяснилось, принадлежала Даймонду.
Их радушно встретили мать и сын Уилеры. Дональд обменялся с ним крепким рукопожатием и поцеловал Веру в щеку. Сент механически отвечал на приветствия, думая только о том, о чем мечтал все эти два года: сейчас он увидит Джи Би.
Сент не мог оторвать от нее взгляда.
Она выглядела… выше всяких похвал, других слов и не подберешь. На ней было короткое белое льняное платье, на ногах белые сандалии, на голове серебристый обруч, на груди огнем горел крупный опал.
— Спасибо тебе за все, — произнес он дежурную фразу, мысленно кляня себя за то, что ни разу не поблагодарил Веру за принесенную ею жертву. Она ради него продала свою «Старфайер», а он лишь обругал ее за это.
— Я очень рада, что ты вернулся, — ответила Джи Би, целуя его в щеку. — Мне надо сказать тебе кое-что. Давай отойдем в сторонку.
Они шли по дорожке в тени деревьев, и девушка говорила ему о том, что очень сожалеет, что все так получилось, что она тогда не отдавала себе отчета в том, что говорит, была на него очень сердита. Два года он мечтал услышать эти слова. Сент поцеловал Джи Би в прохладный лоб, и перед глазами его проплывали одна за другой картины: они на пляже в бухте Сэнд-Харбор, на яхте Джейка Планка, стоят на палубе и кормят чаек, танцуют в его доме в горах. Но в воспоминаниях его была совсем другая девушка, непохожая на стоявшую перед ним Джи Би. Он взял ее за руку и слегка пожал, ожидая, что по его телу промчится ток, что охватит прежний трепет, но ничего не произошло. Абсолютно ничего. И не потому, что она сейчас была с Виктором Даймондом и уже никогда не поедет с ним на озеро Тахо. Нет, здесь было что-то другое, а что, Сент пока понять не мог. Вопреки ожиданиям она не вызывала в нем прежних чувств.
Когда Джи Би с Даймондом ушли топтать виноград, Сент подсел к дегустационному столу, и Дональд Уилер налил ему стакан зинфанделя номер восемьдесят шесть.
— Каково твое впечатление от этой голливудской шишки? — спросил Дональд.
— Я не знаю, — сдержанно ответил Сент. — По-моему, он ничего.
По крайней мере Даймонд не носил костюмов из шелка, многочисленных перстней и золотых цепочек, как Сент представлял себе.
— Мне странно, что он согласился приехать сюда. Он как-то не вяжется с этим местом.
— Согласен, — ответил Дональд, — но я настоятельно просил Веру привезти его сюда. Она жертвует многим, и мне хотелось, чтобы их первое знакомство произошло там, где она чувствует себя уютно. И он пошел на это, наверное, решил показать себя с лучшей стороны.
— Вы поступили совершенно правильно, — сказал Сент, хотя в душе немного сомневался.
Джи Би, одетая в большую, не по размеру майку с эмблемой «Дубов» и такие же большие шорты цвета хаки, туго затянутые на талии кожаным ремнем, весело плясала в цистерне с виноградной массой.
— Где это она так вырядилась? — спросил Сент.
— Должно быть, мама так ее одела, — ответил Дональд, который тоже с интересом наблюдал за Джи б! — Не может же она работать в своей одежде.
К столу вернулся Даймонд. Он вытер с ног пятна виноградного сока и выглядел удивительно аккуратным.
Виктор отказался от предложенного ему Дональдом вина, посмотрел на Сента и сказал:
— Пора нам с тобой поговорить по душам.
Они стали подниматься по горной тропинке, по обеим сторонам которой росли столетние дубы и земляничные деревья. Шум праздника постепенно затихал, по мере того как они забирались все выше.
Даймонд шел бесшумно, как индеец, большими крадущимися шагами. Скоро стало совсем тихо, и эту тишину нарушали лишь стрекот кузнечиков в траве и шуршание опавших дубовых листьев под ногами. Сенту показалось, что именно так звенит жара.
Пройдя с полмили, они наткнулись на гряду поросших мхом камней, за которыми скрывался овраг, заполненный остовами ржавых машин и отработавшей свой срок сельскохозяйственной техники.
— Меня всегда удивляет, как деревенские жители относятся к природе, — заметил Даймонд. — Неужели нельзя придумать что-нибудь получше.
Он сел на камень и жестом пригласил Сеита последовать его примеру.
— Должны же они куда-то выбрасывать мусор, — мрачно ответил тот.
— Возможно, — ответил Даймонд, — но мы пришли сюда не за этим. Нам с тобой надо серьезно поговорить.
Сейчас мы стали деловыми партнерами, и я хочу получше узнать тебя. Я взял на себя определенный риск, поэтому прости мне мое любопытство.
— Вы хотите, чтобы я доказал вам, что я не торговец наркотиками? — спросил Сент, немного подумав.
— В этом меня убеждали все. Теперь я хочу узнать все из первых уст. Расскажи мне подробно, что случилось в Мексике.
К удивлению Сента, он легко и без утайки выложил Даймонду все: рассказал о своем несчастливом браке с Флетчер, о том, как та подбросила ему наркотик, о своем аресте, о похожем на пародию суде, о своем пребывании в Санта-Пауле и о том, как скрашивала его жизнь в тюрьме работа над сценарием к «Старфайер».
Даймонд слушал очень внимательно, лицо его выражало участие, поэтому Сент рассказал ему даже то, чего не рассказал бы никому другому.
— Я тебе верю, — сказал Даймонд. — А где сейчас твоя жена? Чем она занимается?
— Я не знаю.
— Сомневаюсь, чтобы твое освобождение ее обрадовало.
— Возможно.
— Похоже, она очень мстительная, неуправляемая женщина. От нее можно ожидать чего угодно.
— Постараюсь быть осмотрительным, — ответил Сент.
— Не вздумай ничего предпринимать, предоставь все мне.
Сент с удивлением посмотрел на него. Даймонд наблюдал за ящерицей, сидевшей на крыле ржавого автомобиля. Ее горло часто пульсировало от жары.
Даймонд поднял с земли камушек и бросил в ящерицу, та исчезла в мгновение ока.
— Держись от нее как можно дальше, — продолжал Даймонд. — Чем меньше она будет о тебе знать, тем лучше.
Сент заерзал на камне. Ему и в голову не приходило, что Флетчер может продолжать мстить ему. Он тоже подобрал камушек и сбросил его вниз, тот с глухим стуком отлетел от металла.
— Вы серьезно считаете, что она так опасна?
— Более опасна, чем ты думаешь.
— Ну тогда… Вы босс, вам и решать.
— Да, — согласился Даймонд. — Я сам с ней управлюсь.
Когда тема Флетчер была исчерпана, Даймонд неожиданно спросил:
— Как продвигаются у Арни дела с постановкой фильма «Выхода нет»? Я слышал, что он запущен в производство, но возникли какие-то сложности.
Сент кивнул.
— У вас финансовые затруднения?
— Да. Инвестор передумал, и весь проект находится под угрозой.
— Очень жаль, этот проект — лакомый кусочек. Я бы рекомендовал продать его нашей студии. Что вы с Арни на это скажете?
— Мне надо сначала поговорить с Арни.
— Я настоятельно рекомендую вам принять мое предложение.
— Вы хотите сказать, что у нас нет выбора?
— Почти никакого, если, конечно, вы не предложите эту пьесу театрам.
— Значит, нам остается только поблагодарить вас.
Исчерпали и эту тему.
— Мне кажется, тебе надо как можно скорее перебраться в Лос-Анджелес, — сказал Даймонд, продолжая разговор.
Сент покачал головой:
Нет, спасибо. В мои планы это не входит. Я хочу купить дом на побережье.
— Я совсем не против того, чтобы ты его купил. Ты сможешь проводить там выходные в то время, когда я не буду в тебе нуждаться на студии.
Сент почувствовал, что у него возникает неприязнь к этому человеку. «Мало того, что он отобрал у меня „Старфайер“, — подумал Сент, — сейчас он хочет отобрать у меня и право распоряжаться собственной жизнью. Какого черта он о себе возомнил?»
Сент сидел, слушая потрескивание плавящегося на жаре металла, а Даймонд тем временем, приняв его молчание за согласие, продолжал:
— Ты знаешь, у меня всегда была мечта создать единую рабочую команду, группу талантливых людей, которые с ходу понимают друг друга и совершенно равноправны. С такой командой можно свернуть горы. — Он помолчал и как бы вскользь спросил:
— Насколько мне известно, Спринг Кентфилд твоя мать?
Сент кивнул.
— И твои родители в разводе.
— Они развелись через полгода после моего рождения.
— Когда-то я был знаком с твоей матерью, правда, очень давно, примерно лет двадцать пять назад. Затем она познакомилась с твоим отцом. Прости, если скажу что-нибудь не так, но твоя мать пользовалась мужчинами, чтобы сделать карьеру.
— Возможно.
Сент смотрел на ажурные листья дубов, освещенные яркими солнечными лучами, и внезапно в листве на фоне безоблачного голубого неба увидел себя на собственной свадьбе, идущего рядом с матерью, одетой в костюм Скарлетт О'Хара.
Именно тогда он просил ее рассказать ему о его настоящем отце.
— Не притворяйся, что ты не помнишь, — сказал он тогда, и мать долго размышляла, прежде чем дать ответ. Во рту у Сента пересохло.
Даймонд внимательно посмотрел на него, хотел что-то спросить, но, похоже, передумал и лишь невнятно пробормотал:
— Хватит на сегодня, пора возвращаться.
Джи Би страшилась дня, когда вновь увидит Сента.
«Я даже ни разу не написала ему в тюрьму, — думала она, глядя на проплывавшую под крылом самолета горную гряду, переливающуюся различными оттенками от коричневого до серого, — а следовало бы».
«Возможно, но ты этого не сделала, и сейчас в твоей жизни перевернута еще одна страница».
Однако встреча с Сентом прошла на редкость легко. Было видно, что он давно простил ее. Он очень обрадовался встрече, но не волновался и не испытывал обычного напряжения. Девушка почувствовала себя с ним почти уютно.
« Вздохнув с облегчением, Джи Би решила, что должна полностью насладиться выпавшим на ее долю прекрасным днем, тем более что Даймонд выпустил ее из-под своего контроля, и она радовалась свободе. Сегодня не надо изображать из себя Старфайер, а можно быть просто одной из тех, кто живет в „Дубах“ и так же, как Уилеры, выращивает виноград.
Ей нравилось здесь все. Дом был таким, каким ему и положено быть в таком месте: просторный, прохладный, окруженный широкими террасами. За ухоженными лужайками и садом располагался винный завод, каменное здание, построенное восемьдесят лет назад, увитое плющом, который в это время года переливался оттенками рыжего и ярко-красного цветов, а дальше в идеальном порядке тянулись виноградники.
— Зинфандель, каберне, — перечисляла сорта мать Дональда, — пино-нуар, шардоннэ, — и еще множество названий, которые звучали для Джи Би, как прекрасные стихи.
Джи Би очень хотелось побывать на винном заводе и посмотреть виноградники, но Анна Барделучи Уилер хоть и обрадовалась ее желанию, но не могла покинуть гостей.
За соседним столом, на котором стояла целая батарея бутылок и стаканов, двое мужчин разливали вино. Одетые в одинаковые пурпурные майки с марками вин и дубовым листом на груди, эмблемой винодельни «Дубовый крест», они давали гостям дегустировать, вина. Черноволосый мужчина, лет за тридцать, был Джоном Барделучи, виноделом из «Дубов». Он разливал вино небольшими дозами, приговаривая при этом:
— Это наше шардоннэ, номер восемьдесят шесть, а это каберне, номер восемьдесят два. Прекрасное бархатистое вино, которым мы очень гордимся.
Второй мужчина, чьи рыжие волосы переливались на солнце, разливал вино более щедро, тоже называя марки вин:
— Это наш зинфандель, номер восемьдесят три, густой, как кровь.
Этим вторым мужчиной был кузен Джона, Дональд, доктор, только что вернувшийся из Англии.
На покрытой гравием дорожке стояла металлическая цистерна, полувагон для перевозки фруктов, заполненная свежесобранным виноградом «зинфандель». Около двадцати человек топтали виноград голыми ногами под музыку «Кантри-трио» Билла Шарпа. Все трое были большеусыми стариками, одетыми в широкие штаны и клетчатые рубашки. Двое из них играли на скрипках, третий — на банджо.
С того места, где сидела Вера, она могла видеть только верхние части их туловищ и черноволосые головки мексиканских ребятишек.
Она уже отработала свой ленч и поняла, что, несмотря на намерение давить виноград за десятерых, это ей не удалось — работа оказалась очень трудная. Все время приходилось высоко поднимать колени, затем снова погружать ноги в вязкое виноградное месиво, брызги от которого разлетались до самой головы, а полчища жужжащих пчел заставляли не переставая от них отбиваться.
Она ожидала, что Дональд посмеется над ней и скажет что-нибудь язвительное о ее весе и отсутствии силы, но, когда девушка вернулась к столу, он просто улыбнулся и заметил:
— Труднее, чем ты думала, не так ли? — И продолжал разливать вино.
Он отнесся к ней по-доброму, но скорее всего из жалости. Наверняка доктор вспоминал компрометирующий рисунок Сента и сейчас видел воочию, что Сент избегает ее. Она чувствовала себя омерзительно, но никак не могла понять, что сделала плохого. Вера пыталась успокоиться, напоминая себе, что будет еще обратная дорога домой, когда они смогут с Сентом поговорить и он объяснит ей все, что высказал в записке.
«Ты значишь для меня очень много. Вера. Как только я немного приду в себя и определюсь, я тебе обязательно позвоню, а может быть, и раньше».
Она верила, что так и будет, но Сент все не звонил, и каждое утро Вера просыпалась с надеждой в трепещущем сердце.
Она все время старалась напомнить себе, что он в Нью-Йорке и очень занят. Но, как Вера ни успокаивала себя, беспокойство росло, и когда Сент наконец позвонил, то оказалось, что он уже два дня как на морском побережье.
Их разговор начался с обвинения в ее адрес:
— Ты продала права на «Старфайер». Почему же мне ничего не сказала?
— Я ждала, пока ты…
— Как ты могла так поступить со мной? — прервал он ее.
Вера не поверила своим ушам — она ведь сделала это ради него.
— Захотела и продала, — ответила она грубо.
— Мне это совсем не нравится. Вера.
— Очень жаль. Не сделай я этого, ты бы до сих пор гнил в тюрьме.
— Может, еще не поздно все вернуть назад?
— Нет, ничего нельзя изменить.
— Тебе не следовало этого делать, Старфайер принадлежала тебе, нам.
Вере хотелось сказать, что им уже давно ничего не принадлежит, но не знала, как все ему объяснить, ведь Сент отсутствовал два года, а за это время многое изменилось.
Сент так и не зашел повидаться с ней. Он сказал по телефону, что им не о чем говорить и что, уж если она так хочет, они могут побеседовать по дороге к Дональду. Слава Богу, что хотя бы не отказался подвезти ее.
Они говорили о делах, пока не свернули на шоссе, ведущее к Силверадо-Трейл.
Меняя тему разговора, Сент сказал Вере, что собирается арендовать дом в Сидрифте, на берегу океана.
— Приезжай как-нибудь посмотреть его, — небрежно добавил он.
Эта небрежность больно ранила Веру. Таким тоном можно разговаривать со случайным знакомым, а не с близким другом.
«Ну скажи что-нибудь, — мысленно умоляла Вера. — Пожалуйста, скажи что-нибудь о той ночи, даже если сделаешь мне больно. Ну скажи же, только не молчи».
К концу путешествия, когда они ехали по извилистой горной дороге, Сент окончательно замолк, и его молчание было преднамеренным и даже агрессивным. И тут Вера внезапно все поняла.
«Ты настоящий друг, в лучшем понимании этого слова». Именно так он сказал в своем письме. Она для него не больше чем старый товарищ, удобное плечо, на котором можно поплакаться, и поскольку необходимость в ней отпала, потому что меньше чем через час он встретит Джи Би, Сент намеренно отталкивает ее.
Прибыв на место, Вера, истерзанная душевно, не была готова к встрече с Даймондом. Однако он, словно поняв ее состояние, был весьма любезен и расточал комплименты.
— Мне будет приятно работать с такой талантливой девушкой, как вы, мисс Браун. Этот проект — совершенно новое для меня дело, и мне очень интересно им заняться.
Они сели рядом на скамью, и он параграф за параграфом стал знакомить ее с договором. Вера кивала и улыбалась, но все плыло у нее перед глазами. Она слышала, как за ее спиной Джи Би обратилась к Сенту:
— Мне надо тебе кое-что сказать. Давай отойдем в сторонку.
И они, шагая в ногу, направились к дубу, где их никто не мог услышать, но все видели. Вера наблюдала, как Джи Би взяла Сента за плечи, а он нагнулся и поцеловал ее в лоб. Вера чувствовала, что Даймонд тоже следит за ними, хотя его взгляд скользил по документу и ее лицу.
Она механически отвечала на его вопросы, так как договор стал для нее обычной формальностью.
Его составили юридически точно, условия оказались щедрыми, гораздо выше общепринятых стандартов. Вера понимала, что на ее долю выпала большая удача, но это сейчас не радовало. Ей ничего не хотелось.
Вера пыталась сосредоточить свое внимание на документе и Викторе Даймонде, который пристально смотрел на нее, и его лицо было живым и привлекательным. Она понимала, что должна быть благодарна ему за посредничество, должна быть польщена его комплиментами и очарована им как личностью, но ничего этого девушка не чувствовала.
На какое-то мгновение Вера ощутила, что он ей физически неприятен и что она никогда не сможет доверять ему целиком. Она отодвинулась подальше. Нет, Даймонд ей никогда не понравится.
И в этом нет ничего удивительного. Как может понравиться человек, забравший у нее Старфайер в обмен на свободу Сента?
Вера догадывалась, что его щедрость — хорошо продуманный шаг, а лесть — легкий путь проникновения в душу и что он использует свою внешность как хорошее приложение к мозгам, чтобы очаровать человека, а потом им манипулировать.
Вернулись Сент с Джи Би, и Даймонд повел ее топтать виноград. Вера долго задумчиво смотрела им вслед, затем взяла в руки альбом и стала рисовать.
Она изобразила Даймонда с орлиными чертами лица, с гордой посадкой убеленной сединами головы, с широкими черными бровями и проницательными, глубоко сидящими глазами. Результат получился неожиданным: человек на рисунке завораживал, и одновременно чувствовалось что-то омерзительное, отталкивающее. С рисунка на нее смотрело лицо рептилии: тонкие, насмешливо изогнутые губы, тяжелый взгляд, скорее напоминающий взгляд хищника, чем человека.
Нет, он определенно ей не нравился, и Вера чувствовала, что Даймонд догадался об этом.
Несмотря на жару. Веру знобило.
Всю дорогу в машине Сент с нетерпением ждал, что Вера сама начнет разговор о проведенной вместе ночи. Должна же она сказать хоть что-нибудь, потому что сам он не знал, как начать разговор на эту тему.
С момента своего освобождения Сент все время находился во власти различных эмоций. Пока он был в тюрьме, жизнь текла по своим законам, без его участия в ней. Сейчас его собственная жизнь давала сбой, и он был не в силах себя контролировать. Временами Сент испытывал сильный приступ ностальгии по Санта-Пауле, где все было заранее известно.
«Наверное, Вера считает меня подонком, — думал Сент, — и она совершенно права. Сбежать, не сказав ни слова, отделаться короткой запиской».
Но правда состояла в том, что Сент чувствовал себя неловко, был смущен, стыдился себя за то, что воспользовался Верой и сбежал. Он боялся даже позвонить ей. Он оскорбил Джи Би, оскорбил Арни, Флетчер, и вот сейчас наступила очередь Веры.
Как можно так все испоганить? Сент знал, что должен извиниться, должен заставить ее понять, каким несчастным и смущенным он себя чувствует, сказать ей, как хороша она была в постели. Ведь это действительно правда: с ней ему было очень хорошо. Он и сам не ожидал. Сказать кому-нибудь — не поверят. Но не зная, с чего начать разговор, Сент предпочел молчать.
«Я поговорю с ней, когда мы будем возвращаться домой, — думал он. — Мы остановимся в какой-нибудь тихой маленькой гостинице, выпьем по стаканчику вина, закусим, и я скажу ей всю правду».
Они приехали на винный завод. Сент припарковался рядом с большой серебристой машиной, которая, как потом выяснилось, принадлежала Даймонду.
Их радушно встретили мать и сын Уилеры. Дональд обменялся с ним крепким рукопожатием и поцеловал Веру в щеку. Сент механически отвечал на приветствия, думая только о том, о чем мечтал все эти два года: сейчас он увидит Джи Би.
Сент не мог оторвать от нее взгляда.
Она выглядела… выше всяких похвал, других слов и не подберешь. На ней было короткое белое льняное платье, на ногах белые сандалии, на голове серебристый обруч, на груди огнем горел крупный опал.
— Спасибо тебе за все, — произнес он дежурную фразу, мысленно кляня себя за то, что ни разу не поблагодарил Веру за принесенную ею жертву. Она ради него продала свою «Старфайер», а он лишь обругал ее за это.
— Я очень рада, что ты вернулся, — ответила Джи Би, целуя его в щеку. — Мне надо сказать тебе кое-что. Давай отойдем в сторонку.
Они шли по дорожке в тени деревьев, и девушка говорила ему о том, что очень сожалеет, что все так получилось, что она тогда не отдавала себе отчета в том, что говорит, была на него очень сердита. Два года он мечтал услышать эти слова. Сент поцеловал Джи Би в прохладный лоб, и перед глазами его проплывали одна за другой картины: они на пляже в бухте Сэнд-Харбор, на яхте Джейка Планка, стоят на палубе и кормят чаек, танцуют в его доме в горах. Но в воспоминаниях его была совсем другая девушка, непохожая на стоявшую перед ним Джи Би. Он взял ее за руку и слегка пожал, ожидая, что по его телу промчится ток, что охватит прежний трепет, но ничего не произошло. Абсолютно ничего. И не потому, что она сейчас была с Виктором Даймондом и уже никогда не поедет с ним на озеро Тахо. Нет, здесь было что-то другое, а что, Сент пока понять не мог. Вопреки ожиданиям она не вызывала в нем прежних чувств.
Когда Джи Би с Даймондом ушли топтать виноград, Сент подсел к дегустационному столу, и Дональд Уилер налил ему стакан зинфанделя номер восемьдесят шесть.
— Каково твое впечатление от этой голливудской шишки? — спросил Дональд.
— Я не знаю, — сдержанно ответил Сент. — По-моему, он ничего.
По крайней мере Даймонд не носил костюмов из шелка, многочисленных перстней и золотых цепочек, как Сент представлял себе.
— Мне странно, что он согласился приехать сюда. Он как-то не вяжется с этим местом.
— Согласен, — ответил Дональд, — но я настоятельно просил Веру привезти его сюда. Она жертвует многим, и мне хотелось, чтобы их первое знакомство произошло там, где она чувствует себя уютно. И он пошел на это, наверное, решил показать себя с лучшей стороны.
— Вы поступили совершенно правильно, — сказал Сент, хотя в душе немного сомневался.
Джи Би, одетая в большую, не по размеру майку с эмблемой «Дубов» и такие же большие шорты цвета хаки, туго затянутые на талии кожаным ремнем, весело плясала в цистерне с виноградной массой.
— Где это она так вырядилась? — спросил Сент.
— Должно быть, мама так ее одела, — ответил Дональд, который тоже с интересом наблюдал за Джи б! — Не может же она работать в своей одежде.
К столу вернулся Даймонд. Он вытер с ног пятна виноградного сока и выглядел удивительно аккуратным.
Виктор отказался от предложенного ему Дональдом вина, посмотрел на Сента и сказал:
— Пора нам с тобой поговорить по душам.
Они стали подниматься по горной тропинке, по обеим сторонам которой росли столетние дубы и земляничные деревья. Шум праздника постепенно затихал, по мере того как они забирались все выше.
Даймонд шел бесшумно, как индеец, большими крадущимися шагами. Скоро стало совсем тихо, и эту тишину нарушали лишь стрекот кузнечиков в траве и шуршание опавших дубовых листьев под ногами. Сенту показалось, что именно так звенит жара.
Пройдя с полмили, они наткнулись на гряду поросших мхом камней, за которыми скрывался овраг, заполненный остовами ржавых машин и отработавшей свой срок сельскохозяйственной техники.
— Меня всегда удивляет, как деревенские жители относятся к природе, — заметил Даймонд. — Неужели нельзя придумать что-нибудь получше.
Он сел на камень и жестом пригласил Сеита последовать его примеру.
— Должны же они куда-то выбрасывать мусор, — мрачно ответил тот.
— Возможно, — ответил Даймонд, — но мы пришли сюда не за этим. Нам с тобой надо серьезно поговорить.
Сейчас мы стали деловыми партнерами, и я хочу получше узнать тебя. Я взял на себя определенный риск, поэтому прости мне мое любопытство.
— Вы хотите, чтобы я доказал вам, что я не торговец наркотиками? — спросил Сент, немного подумав.
— В этом меня убеждали все. Теперь я хочу узнать все из первых уст. Расскажи мне подробно, что случилось в Мексике.
К удивлению Сента, он легко и без утайки выложил Даймонду все: рассказал о своем несчастливом браке с Флетчер, о том, как та подбросила ему наркотик, о своем аресте, о похожем на пародию суде, о своем пребывании в Санта-Пауле и о том, как скрашивала его жизнь в тюрьме работа над сценарием к «Старфайер».
Даймонд слушал очень внимательно, лицо его выражало участие, поэтому Сент рассказал ему даже то, чего не рассказал бы никому другому.
— Я тебе верю, — сказал Даймонд. — А где сейчас твоя жена? Чем она занимается?
— Я не знаю.
— Сомневаюсь, чтобы твое освобождение ее обрадовало.
— Возможно.
— Похоже, она очень мстительная, неуправляемая женщина. От нее можно ожидать чего угодно.
— Постараюсь быть осмотрительным, — ответил Сент.
— Не вздумай ничего предпринимать, предоставь все мне.
Сент с удивлением посмотрел на него. Даймонд наблюдал за ящерицей, сидевшей на крыле ржавого автомобиля. Ее горло часто пульсировало от жары.
Даймонд поднял с земли камушек и бросил в ящерицу, та исчезла в мгновение ока.
— Держись от нее как можно дальше, — продолжал Даймонд. — Чем меньше она будет о тебе знать, тем лучше.
Сент заерзал на камне. Ему и в голову не приходило, что Флетчер может продолжать мстить ему. Он тоже подобрал камушек и сбросил его вниз, тот с глухим стуком отлетел от металла.
— Вы серьезно считаете, что она так опасна?
— Более опасна, чем ты думаешь.
— Ну тогда… Вы босс, вам и решать.
— Да, — согласился Даймонд. — Я сам с ней управлюсь.
Когда тема Флетчер была исчерпана, Даймонд неожиданно спросил:
— Как продвигаются у Арни дела с постановкой фильма «Выхода нет»? Я слышал, что он запущен в производство, но возникли какие-то сложности.
Сент кивнул.
— У вас финансовые затруднения?
— Да. Инвестор передумал, и весь проект находится под угрозой.
— Очень жаль, этот проект — лакомый кусочек. Я бы рекомендовал продать его нашей студии. Что вы с Арни на это скажете?
— Мне надо сначала поговорить с Арни.
— Я настоятельно рекомендую вам принять мое предложение.
— Вы хотите сказать, что у нас нет выбора?
— Почти никакого, если, конечно, вы не предложите эту пьесу театрам.
— Значит, нам остается только поблагодарить вас.
Исчерпали и эту тему.
— Мне кажется, тебе надо как можно скорее перебраться в Лос-Анджелес, — сказал Даймонд, продолжая разговор.
Сент покачал головой:
Нет, спасибо. В мои планы это не входит. Я хочу купить дом на побережье.
— Я совсем не против того, чтобы ты его купил. Ты сможешь проводить там выходные в то время, когда я не буду в тебе нуждаться на студии.
Сент почувствовал, что у него возникает неприязнь к этому человеку. «Мало того, что он отобрал у меня „Старфайер“, — подумал Сент, — сейчас он хочет отобрать у меня и право распоряжаться собственной жизнью. Какого черта он о себе возомнил?»
Сент сидел, слушая потрескивание плавящегося на жаре металла, а Даймонд тем временем, приняв его молчание за согласие, продолжал:
— Ты знаешь, у меня всегда была мечта создать единую рабочую команду, группу талантливых людей, которые с ходу понимают друг друга и совершенно равноправны. С такой командой можно свернуть горы. — Он помолчал и как бы вскользь спросил:
— Насколько мне известно, Спринг Кентфилд твоя мать?
Сент кивнул.
— И твои родители в разводе.
— Они развелись через полгода после моего рождения.
— Когда-то я был знаком с твоей матерью, правда, очень давно, примерно лет двадцать пять назад. Затем она познакомилась с твоим отцом. Прости, если скажу что-нибудь не так, но твоя мать пользовалась мужчинами, чтобы сделать карьеру.
— Возможно.
Сент смотрел на ажурные листья дубов, освещенные яркими солнечными лучами, и внезапно в листве на фоне безоблачного голубого неба увидел себя на собственной свадьбе, идущего рядом с матерью, одетой в костюм Скарлетт О'Хара.
Именно тогда он просил ее рассказать ему о его настоящем отце.
— Не притворяйся, что ты не помнишь, — сказал он тогда, и мать долго размышляла, прежде чем дать ответ. Во рту у Сента пересохло.
Даймонд внимательно посмотрел на него, хотел что-то спросить, но, похоже, передумал и лишь невнятно пробормотал:
— Хватит на сегодня, пора возвращаться.
Джи Би страшилась дня, когда вновь увидит Сента.
«Я даже ни разу не написала ему в тюрьму, — думала она, глядя на проплывавшую под крылом самолета горную гряду, переливающуюся различными оттенками от коричневого до серого, — а следовало бы».
«Возможно, но ты этого не сделала, и сейчас в твоей жизни перевернута еще одна страница».
Однако встреча с Сентом прошла на редкость легко. Было видно, что он давно простил ее. Он очень обрадовался встрече, но не волновался и не испытывал обычного напряжения. Девушка почувствовала себя с ним почти уютно.
« Вздохнув с облегчением, Джи Би решила, что должна полностью насладиться выпавшим на ее долю прекрасным днем, тем более что Даймонд выпустил ее из-под своего контроля, и она радовалась свободе. Сегодня не надо изображать из себя Старфайер, а можно быть просто одной из тех, кто живет в „Дубах“ и так же, как Уилеры, выращивает виноград.
Ей нравилось здесь все. Дом был таким, каким ему и положено быть в таком месте: просторный, прохладный, окруженный широкими террасами. За ухоженными лужайками и садом располагался винный завод, каменное здание, построенное восемьдесят лет назад, увитое плющом, который в это время года переливался оттенками рыжего и ярко-красного цветов, а дальше в идеальном порядке тянулись виноградники.
— Зинфандель, каберне, — перечисляла сорта мать Дональда, — пино-нуар, шардоннэ, — и еще множество названий, которые звучали для Джи Би, как прекрасные стихи.
Джи Би очень хотелось побывать на винном заводе и посмотреть виноградники, но Анна Барделучи Уилер хоть и обрадовалась ее желанию, но не могла покинуть гостей.