Карр Филиппа. Валет червей

   Улицы были полны людей, и никто не обращал на нас внимания, за исключением какого-то прохожего, бросившего на нас подозрительный взгляд.
   Лизетта, пользовавшаяся большей свободой, чем я, лучше знала эти улицы. Время от времени в сопровождении кого-нибудь из слуг она отправлялась по поручениям тети Берты. Теперь она могла продемонстрировать свои знания, рассказывая о лавках, мимо которых мы проходили.
   — Вот здесь, — сказала она, — лавка аптекаря-бакалейщика. Тут можно приобрести все, что угодно… бренди, румяна, сахар, лимонад, джемы всевозможных видов — и все это с мышьяком или aqua fortis Так что если тебе понадобится кого-либо отравить, то теперь ты знаешь, куда обращаться.
   — Неужели люди действительно…
   — Ну конечно же. Ты разве никогда не слышала о маркизе де Бринвийер, которая лет сто назад отравляла всех, кто пытался встать на ее пути? Обычно действие ядов она проверяла на пациентах больниц, она посещала их и раздавала бесплатное угощение. Потом она приходила еще раз, чтобы выяснить, как подействовало угощение и безопасно ли этим пользоваться.
   — Это просто дьявольская выдумка.
   — Иногда люди склонны поступать так, — жизнерадостно произнесла Лизетта.
   Она показала мне улочки, в которые нам ни в коем случае не следовало заходить, куда даже она никогда не решалась углубляться. Потом обратила мое внимание на женщину, назвав ее старой marcheuse, — ужасное маленькое существо, ковылявшее мимо нас, чье лицо было покрыто следами какой-то ужасной болезни.
   — Когда-то, — сказала Лизетта, — она была красавицей. Но грешная жизнь довела ее до болезни, и теперь она служит на побегушках у самых дешевых проституток. Урок для всех нас, — назидательно добавила она. — Он дает понять, сколь ужасные вещи могут случиться с женщиной.
   Тут она слегка загрустила — настроение у Лизетты вообще быстро менялось, — но вскоре вновь повеселела.
   — Ну вот и Гревская площадь. Сегодня здесь нет казни, ведь сегодня понедельник, а по понедельникам здесь торгуют подержанной одеждой.
   Я едва удержалась от того, чтобы не закричать от восторга, когда перед нашими глазами предстала шумная толпа, состоящая в основном из женщин, прогуливавшихся перед зеваками в самых разнообразных нарядах. На некоторых были надеты шляпы с перьями, у других поверх собственного платья были надеты те, что они выставляли на продажу. Они кричали, смеялись, перебрасывались шутками. Продавцы за прилавками выкрикивали: «Это просто чудо! Пошито прямо на вас! Боже, мадам, как это вам идет! В этом платье вы просто графиня!»
   — Ну, пойдем, — сказала Лизетта, и мы слились с толпой.
   Лизетта подобрала себе коричневое габардиновое платье. Оно было мрачноватым, зато прекрасно оттеняло ее великолепные светлые волосы. Я выбрала себе темно-фиолетовое простое платье, которое могла бы носить, скажем, жена лавочника.
   В хорошем настроении мы рассчитались с продавцами, и никто не обратил на нас особого внимания, когда мы возвращались в отель. Мы поднялись в мою комнату, чтобы примерить купленные платья, радостно крутились перед зеркалом, тем более, что никто, кажется, не заметил нашей отлучки.
   Мы с трудом дождались часа, когда можно было отправиться в решающий поход. Лизетта точно знала, куда идти. Служанка, рассказавшая ей о гадалке, накануне прошла вместе с ней мимо нужного дома.
   По пути мы миновали Бастилию, и я, как обычно, вздрогнула, вспомнив о людях, заточенных за этими стенами, людях, не виновных ни в каких преступлениях.
   Я попыталась заговорить об этом с Лизеттой. Она, конечно, кое-что слышала об lettres de cachet, но в данный момент ее интересовало лишь собственное будущее, скрытое от нее.
   Мы нашли нужный дом. Он стоял на узкой улочке с высокими домами. Мы поднялись по ступенькам и обнаружили, что тяжелая дверь не заперта Мы вошли в холл. В крохотной, похожей на ящик каморке со стеклянной стенкой, сквозь которую он мог видеть входящих, сидел консьерж.
   — Поднимитесь по лестнице, — сказал он. Мы поднялись. Обстановка здесь была совсем не такой, как я ожидала. Лестницу покрывал ярко-красный ковер, а обстановка носила на себе отпечаток дешевой роскоши.
   Девушка в синем платье с глубоким вырезом появилась из комнаты, выходившей на лестничную площадку. Она внимательно осмотрела нас и улыбнулась.
   — Я правильно поняла, — сказала она, — вы хотите узнать свое будущее?
   — Да, — подтвердила Лизетта.
   — Пройдите сюда.
   Она провела нас в небольшую комнату и предложила сесть. Лизетта хихикала. Мне показалось, что она немного нервничает. Я тоже нервничала, к тому же у меня появилось чувство, что за нами наблюдают. Я даже уже подумала, что мы совершили глупость, придя сюда. Я припомнила ту самую прогулку, во время которой неизвестные молодые люди попытались схватить нас, и задумалась, что могло бы произойти дальше, если бы нам на помощь не пришли прохожие.
   Я взглянула на Лизетту. Ее глаза сверкали, как всегда, когда она была возбуждена.
   — Почему нас заставляют ждать? — Шепнула я.
   — Возможно, у мадам Ружмон другой клиент. Появилась девушка, которая привела нас сюда.
   — Мадам Ружмон готова принять вас, — сказала она.
   Мы встали, и девушка сделала знак следовать за ней. Она проводила нас в комнату с большим окном, выходящим на улицу.
   Лицо мадам Ружмон было покрыто таким слоем грима и украшено таким количеством мушек, что трудно было угадать ее истинную внешность. На ней было платье из красного бархата — в цвет штор; на голове замысловатая прическа, большую часть которой, как мне показалось, составляли чужие волосы. Ее пухлые руки были унизаны кольцами; она производила впечатление богатой и вульгарной, а ее внешность пугала меня. Если бы я была здесь одна, я, видимо, немедленно повернулась и убежала из этого дома сломя голову.
   — А, мои дорогие, — произнесла она, фальшиво улыбаясь, — значит, вы хотите заглянуть в свое будущее?
   — Да, — ответила Лизетт.
   — А зачем же еще вам приходить к мадам Ружмон, верно? Ну, садитесь.
   Она уставилась на нас.
   — Две очень милые юные дамы. Ничего нет лучше, как предсказывать счастливое будущее хорошеньким дамам. А у вас есть деньги, чтобы оплатить сеанс? Лизетта сунула руку в карман и достала деньги. Мадам Ружмон взяла деньги и бросила их в ящик небольшого столика. Она внимательно посмотрела сначала на Лизетту, а потом на меня.
   — Ну, давайте, мои дорогие, садитесь за этот стол. Я погадаю вам вместе, верно? Сначала одной… потом другой… Если, конечно, не выявятся какие-то секреты. Их я, разумеется, расскажу с глазу на глаз… если будет такая необходимость. Но для начала поглядим, есть ли эти секреты. Ведь вы так молоды, верно? Скажите-ка мне ваш возраст, дорогие. Это немножко помогает.
   Лизетта сказала, что ей семнадцать. Я чуточку приврала, сказав, что мне шестнадцать.
   — И вы живете здесь… в Париже?
   — Мы здесь проводим часть своего времени, — ответила я.
   — Не все время. Вы ведь из богатой семьи, верно?
   — Да, — быстро подтвердила я, — да.
   — Я так и думала. Дайте-ка ваши руки. Первой она взяла мою руку.
   — Хорошенькая маленькая ручка, — проговорила она. — Беленькая и чистенькая. И как вам удается сохранять их такими беленькими… Руки леди. Вот они какие.
   Она вцепилась в мою руку, а выражение ее глаз встревожило меня. Я поняла, что нам не следовало приходить сюда. Я взглянула на Лизетту. Ей наше приключение все еще доставляло удовольствие.
   Мадам Ружмон взяла за руку и ее, так что теперь мы обе были в ее власти.
   — Еще одна чудная маленькая ручка, — сказала она. — О, я много чего здесь вижу. У вас обеих богатые мужья… дальняя дорога, много развлечений… Вам предстоит еще много счастья.
   Я спросила:
   — Вы хотите сказать, одно и то же для обеих?
   — Нет, конечно, различия есть, но вы, юные дамы, обе будете счастливы. Вы скоро встретите свою судьбу… А одна из вас прямо сегодня.
   — Которая из нас? — спросила Лизетта. Мадам Ружмон положила ладонь ей на голову и прикрыла глаза.
   — Мне кажется, — сказала она, — нам следует заглянуть в хрустальный шар. Сначала для светловолосой дамы.
   Она поставила перед собой хрустальный шар и снова прикрыла глаза. Затем начала говорить сонным мечтательным голосом:
   — Вижу, вижу его. Он высокий, темноволосый, красивый. Он близко, очень близко… Он будет нежно любить тебя. Ты будешь разъезжать в каретах. Опасайся сомнений. Если ты проявишь нерешительность, ты упустишь свою удачу, дорогая. — Потом она повернулась ко мне:
   — А теперь тебе, юная красавица. Ага, вот он снова. Перст судьбы. Твое будущее вскоре решится… и оно в твоих руках. Когда удача придет к тебе, ты не должна упускать ее. Из-за колебаний ты можешь потерять все. Это может показаться неожиданным, но если ты немедленно не воспользуешься дарами судьбы, ты будешь горько сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Я вижу, что твоя судьба переплетается с судьбой второй юной дамы, вот почему мне трудно говорить об этом более открыто. Но не отчаивайся. Если одной из вас счастье не подвернется сегодня, то это произойдет завтра.
   Я встала. С каждой минутой мне становилось все более и более не по себе, это место оказывало на меня какое-то угнетающее воздействие.
   — Нам пора идти, — сказала я. — Большое вам спасибо, мадам Ружмон.
   Лизетта тоже встала. Видимо, мое настроение передалось и ей.
   Мадам Ружмон сказала:
   — Вам следует несколько освежиться. Я никогда не отпускаю своих клиентов, не оказав им гостеприимства. У меня есть маленькая гостиная тут же в коридоре. Давайте, пройдем туда.
   — Нет, — ответила я, — нам пора идти. Но она крепко держала нас за руки.
   — Там мы подаем вино, — сказала она. — Небольшой салон с винами. Дамы и господа любят заходить туда, чтобы утолить жажду.
   Девушка, проводившая нас сюда, появилась вновь. Она открыла дверь, и нас едва не силой втянули в комнату, где стояли небольшие столики и кресла с красной плюшевой обивкой.
   За одним из столиков сидел мужчина. Он производил впечатление высокого, был определенно темноволос и красив.
   — Ах, месье Сен-Жорж, — произнесла мадам Ружмон, — как я рада видеть вас! Мы с этими юными дамами как раз собирались пропустить по стаканчику вина. Не откажитесь присоединиться к нам.
   Она подала знак, и появился лакей. Она кивнула ему, и он исчез.
   Месье Сен-Жорж отвесил нам поклон, поцеловал руку мне и Лизетте и сказал, что очень рад такому знакомству.
   Все мы сели за столик. Мои страхи почти исчезли. Что же касается Лизетты, то ей это приключение, несомненно, доставляло удовольствие.
   — Эти юные дамы живут в одном из лучших домов, — сообщила мадам Ружмон. — Ведь это так, мои дорогие?
   — И в каком же? — спросил молодой человек.
   Мы с Лизеттой быстро обменялись взглядами. Я почувствовала, что краснею. Будут большие неприятности, если выяснится, что мы ходили к этой гадалке. Тетя Берта всегда предупреждала Лизетту об опасностях, подстерегающих в Париже. Это был самый верный путь подтолкнуть Лизетту к активным действиям.
   Молчание затянулось на несколько секунд. Мы обе пытались вспомнить фамилию какой-нибудь богатой семьи, в которой мы, якобы, служили.
   Лизетта оказалась сообразительней, чем я. Она сказала:
   — Особняк д'Аржинсон.
   — Тот, что находится… — начал месье Сен-Жорж Вновь пауза, и снова Лизетта:
   — В Курселе…
   — Ах, в Курселе! Да вы проделали долгий путь.
   — Мы любим пешие прогулки, — сказала я.
   — Понимаю.
   Он залпом выпил вино, но я заметила, как он сделал какой-то знак мадам Ружмон, и она произнесла:
   — Извините, меня ждет клиент.
   Она наклонилась к Лизетте и что-то шепнула ей. Позже та рассказала, что слова были такие: «Смотри, вот он, твой темноволосый красавец».
   Месье Сен-Жорж подождал, пока мадам вышла, затем резко спросил:
   — Кто вы и что делаете в таком месте?
   — Что вы имеете в виду? — воскликнула я. — В каком таком месте?..
   — Вы хотите сказать, что понятия не имеете, куда попали? Мой Бог, невинные создания в Париже! А теперь сообщите мне, где живете. Но только говорите правду. Вы вовсе не служанки. Где вы раздобыли свою одежду?
   — Не Гревской площади, — ответила я. Я заметила, как его губы тронула улыбка.
   — И вы живете?..
   — На улице Сен-Жермен.
   — А в каком доме?
   — А ваше какое дело? — спросила Лизетта.
   — Мне есть до этого дело, так как я собираюсь доставить вас обеих домой.
   Я почувствовала огромное облегчение и благодарность к нему, поэтому, пока не вмешалась Лизетта, ответила:
   — Отель д'Обинье.
   Некоторое время он молчал. Мне показалось, что он сдерживается, чтобы не улыбнуться.
   — Вы — парочка весьма предприимчивых юных дам, — сказал он. — Собирайтесь. Вы отправляетесь домой.
   Он довел нас до двери, и в этот момент появилась мадам Ружмон. Она вежливо улыбалась.
   — Ну, месье Сен-Жорж, вы довольны? Он тихо произнес:
   — Я собираюсь доставить этих, дам домой. Они принадлежат к одной из лучших семей Франции. О Господи, неужели ты совсем спятила?
   Он был очень сердит на нее, но когда повернулся к нам, то весь сиял:
   — Ну что ж, — сказал он, — я собираюсь вывести вас на улицу. Там я посажу вас в карету, которая доставит вас в отель. Не вздумайте улизнуть по пути и больше никогда не делайте таких глупостей.
   — А разве обратиться за предсказанием судьбы — это такая глупость? — вызывающе спросила Лизетта.
   — Судьбу предсказывают жулики. Но это не все. Предсказание судьбы — не главное занятие этой женщины. Вы слишком молоды для того, чтобы понять все подробности, но не вздумайте повторять свой опыт. Если ослушаетесь — пеняйте на себя. Возвращайтесь домой и перестаньте делать глупости.
   Мы вышли на улицу. Он остановил экипаж, сообщил кучеру адрес и заранее расплатился с ним. Когда мы отъезжали, он отвесил нам низкий поклон.
   Мы чувствовали себя подавленными, пока не добрались до отеля. Там мы поднялись в мою комнату и сняли поношенные платья. Я вдруг почувствовала неожиданное отвращение к этой одежде и впервые задумалась, кто ее носил до меня.
   — Что за странное приключение! — воскликнула я. — В чем там дело?
   Умница Лизетта, конечно, уже успела все сообразить.
   — Мадам Ружмон — это так называемая сводница. Предсказания судьбы — лишь маскировка. Эти самые симпатичные темноволосые господа поджидали девушек, чтобы подпоить их вином и таким образом сделать их податливыми.
   — Это все твои предположения.
   — Нет. Теперь мне все понятно. Эта служанка встретила своего молодого человека, потому что он специально поджидал ее.
   — Ты хочешь сказать, что месье Сен-Жорж поджидал нас с тобой?
   — Он благородный господин. Поэтому ему предоставлялись две девушки на выбор.
   — Но он никого не выбрал.
   — Конечно, нет, поскольку понял, кто мы такие.
   Представь гнев графа, если бы что-нибудь случилось с тобой.
   Я с ужасом уставилась на нее. Лизетта задумалась, а затем сказала:
   — Интересно, а кого бы из нас он все-таки выбрал?
 
   В доме готовились к большому балу в честь обручения Софи, и подготовка шла уже несколько дней. Софи трепетала от возбуждения, и было приятно видеть ее счастье. Ее очень волновало новое бальное платье, которое сшили специально для этого случая. Мне тоже шили платье.
   — Ты понимаешь — это очень важное событие, — говорила она. — Ты познакомишься с Шарлем и сама увидишь, какой он чудесный человек.
   — Я хочу поскорее познакомиться с ним, — сказала я. — Мне кажется, что в нем есть что-то от волшебника.
   — Он вообще отличается от всех людей! — восторженно воскликнула она.
   Мы несколько раз побывали у портнихи, считавшейся самой модной в Париже. Платье Софи было бледно-голубого цвета с пышной юбкой из переливающегося шифона: лиф с глубоким декольте и туго затянутой талией делал ее почти стройной. Теперь ее полнота была почти незаметна из-за постоянно сияющего лица. Она и в самом деле стала довольно хорошенькой. Мне готовили похожее розовое платье, которое, по словам портнихи, очень подходило к моим темным волосам.
   — Теперь очередь за тобой, — сказала она во время примерки.
   Несмотря на всю эту суету, я сумела заметить, что Лизетта выглядит довольно удрученной, и решила, что она завидует нам сильнее, чем обычно. Я симпатизировала ей и считала, что это действительно было несправедливо — позволять ей учиться с нами, вместе ездить верхом, быть нашей близкой подругой, а затем на официальных приемах так явно давать понять, что она не относится к нашему кругу.
   Часто она уходила куда-то одна, и случалось так, что я искала ее и не могла найти. Если бы я была не так занята предстоящим балом, я, возможно, и решила бы, что происходит нечто странное. Она, видимо, что-то скрывала, и временами казалось, что она над чем-то втайне посмеивается. Обычно она всегда делилась со мной планами своих проказ. Но, объясняла я себе, видимо, меня, как это часто бывало, подводит мое воображение.
   В течение этих дней я много времени проводила с матерью, которая активно участвовала во всех приготовлениях.
   — Твой отец очень доволен этим браком, — сказала она. — Он рад тому, что с Софи все уладилось.
   — Я полагаю, де Турвили — весьма достойная семья?
   — Они не совсем ровня д'Обинье, — ответила мать с ноткой гордости, а я вдруг припомнила те долгие годы, которые она прожила как жена Жан-Луи, жизнью, так не похожей на ее нынешнюю жизнь графини.
   — Я думаю, что они польщены тем, что породнятся с нашей семьей, — продолжала она, — и, как я уже сказала, твой отец тоже очень доволен.
   — А Софи счастлива.
   — Это самое главное, и я тоже счастлива за нее. Девушка она не из легких… очень отличается от тебя, Лотти.
   — Ну, от меня будет не так легко избавиться. Она рассмеялась.
   — А тебе не кажется, что Софи очень счастлива потому, что мы — как ты выразилась — избавляемся от нее?
   — Софи влюблена.
   — Когда-нибудь то же самое будет и с тобой. Она говорила искренне, зная, что я продолжаю думать о Диконе. Ей бы хотелось, чтобы ничто не нарушало ту безмятежную жизнь, которую она обрела в доме графа.
   — Я никогда больше не полюблю.
   Она попыталась рассмеяться, как будто я отпустила какую-то шутку, затем обняла меня и крепко прижала к себе.
   — Мое милое, милое дитя, это все давным-давно прошло. Было вообще недопустимо позволить тебе ввязаться в это. Даже и сейчас ты еще слишком молода…
   — Этот бал должны бы были устраивать для нас обеих… для Софи и для меня… в честь нашего обручения.
   — Ты живешь в выдуманном мире. Ты бы никогда не была счастлива с Диконом. Это просто смешно. Он гораздо старше тебя, а раз уж ты была единственным ребенком, тебя было нетрудно ввести в заблуждение. Он хотел заполучить Эверсли, и, получив его, перестал даже думать о тебе.
   — Мне кажется, судить об этом лучше всех могла я.
   — Ребенок — скольких лет? — двенадцати. Все это не так. Это было преждевременно. Тебе бы следовало видеть его лицо, когда я предложила ему Эверсли. Он был циником, Лотти.
   — Я знала о том, что ему нужен Эверсли.
   — Ему нужен был только Эверсли.
   — Это не правда, ему нужна была и я.
   — Он принял бы тебя как необходимый пункт сделки. Ах, Лотти, это оскорбительно для тебя, но следует смотреть в лицо фактам. Когда узнаешь, что человек, делавший вид, что любит тебя, лжет, — это разрывает сердце. Но ты была всего лишь ребенком… И теперь со всем этим покончено. На самом-то деле ты уже не печалишься. Я же вижу, что ты светишься от счастья. Просто когда ты вспоминаешь об этом… ты искусственно пытаешься поддерживать воспоминания. Но они мертвы, Лотти, и ты знаешь об этом.
   — Нет, — спорила я, — мои чувства к Дикону никогда не умрут.
   Но она действительно не верила мне. Ее собственный опыт учил ее тому, что в конце концов все хорошо кончается.
   Наконец настал долгожданный день. Лизетта пришла в мою комнату, чтобы посмотреть на мое новое платье.
   — Ты просто красавица, Лотти, — сказала она, — ты затмишь собой невесту.
   — О нет. Софи выглядит действительно чудесно. Любовь способна творить чудеса.
   Лизетта казалась довольно задумчивой, но, признаюсь, мне так хотелось поскорее познакомиться с Шарлем де Турвилем, что я не очень-то задумывалась о Лизетте.
   На верхней площадке лестницы стоял граф. Он выглядел величественно в парчовом камзоле, украшенном бриллиантами, а завитой белый парик оттенял прекрасные черты его лица и живые темные глаза. Моя мать, стоявшая рядом с ним в платье цвета бледной лаванды, казалась красавицей — самой настоящей графиней. Увидев ее, я снова изумилась, вспомнив тихую даму из Клаверинга. Рядом с ней в бирюзово-голубом платье стояла Софи, светившаяся от счастья.
   Я была под опекой мадам де Гренуар, дальней родственницы графа, появлявшейся в доме по таким случаям и с готовностью исполнявшей роль компаньонки молодой девушки. Мне следовало сидеть смирно, как и положено девушке моих лет, под ее присмотром, а когда какой-нибудь джентльмен пригласит меня на танец, то принять приглашение, если он подходит, с ее точки зрения, если нет — мадам де Гренуар была специалисткой по улаживанию подобных проблем.
   Вновь мне давали понять, что я еще не стала взрослой. Но, по крайней мере, я была представлена королю, обратившему на меня внимание, хотя это было уже давно, и граф принял все меры к тому, чтобы я больше не попадалась королю на глаза.
   На сегодняшний бал были приглашены многие представители высшего света, съехавшиеся в Париж по случаю церемонии бракосочетания в королевском доме. Время было самым подходящим для устройства бала.
   Я сидела и наблюдала за прибывавшими гостями. Один или два джентльмена бросили на меня оценивающие взгляды. Видимо, они были неподходящими кавалерами, поскольку мадам де Гренуар так холодно посмотрела на них, что они поспешили удалиться. Вновь меня огорчила моя молодость, и я пообещала себе, что вскоре с этим будет покончено. Через год я буду считаться вполне взрослой.
   Мадам де Гренуар рассказывала мне о других балах и других девушках, которых ей доводилось опекать в качестве компаньонки.
   Я сказала:
   — У вас, должно быть, действительно очень богатая практика. Что за занятие! Компаньонка для девушки! Потрясающе интересно.
   А потом произошло то, к чему я была совершенно не подготовлена.
   Ко мне подошла Софи, которую сопровождал какой-то мужчина. Он был высоким, темноволосым, и я сразу же узнала его. В растерянности я встала. Рядом со мной стояла мадам де Гренуар, придерживая меня за руку.
   — Лотти, — сказала Софи, — позволь познакомить тебя с Шарлем де Турвилем. Шарль, это Лотти, о которой я тебе так много рассказывала.
   Я почувствовала, что краснею, — мужчина, бравший мою руку, чтобы поцеловать ее, был никем иным, как месье Сен-Жоржем, спасшим Лизетту и меня от мадам Ружмон.
   Он приложил губы к моим пальцам, а в глазах, которые он поднял на меня, таилось лукавство.
   — Я так мечтал познакомиться с вами, — произнес он. — Софи действительно много рассказывала о вас. Софи рассмеялась.
   — Никак ты встревожилась, Лотти. Я не рассказывала ему о тебе всего. Шарлю я рассказывала о тебе только хорошее.
   — И чем больше я слышал о вас, тем больше мне хотелось познакомиться с вами, — добавил он.
   Софи внимательно наблюдала за мной, ожидая, когда я начну проявлять свое восхищение. Я подыскивала слова, но, как ни странно, ничего не приходило мне в голову.
   — Сейчас объявят о том, что бал начинается, — сказала Софи. — Я думаю, что все приглашенные уже прибыли. Если они опоздали, то пусть пеняют на себя, правда?
   Я пробормотала:
   — Я… я очень рада познакомиться с вами.
   — Теперь мы будем часто видеться, — ответил он, — поскольку я становлюсь членом вашей семьи.
   — Шарль, — обратилась к нему Софи, — тебе будет нужно пригласить на танец графиню.
   — С удовольствием, — ответил он. — А позже, надеюсь, мне окажет честь мадемуазель Лотти.
   — Ну конечно же, правда, Лотти?
   — Благодарю вас, — сказала я.
   Софи повернулась, оглянулась на меня, хозяйским жестом взяла его под руку, и они отошли.
   Я была в такой растерянности, что могла лишь стоять и смотреть им вслед.
   — Как хорошо, когда удачный брак заключается к тому же по любви, — заметила мадам де Гренуар. — Эти двое… они так счастливы. Мне доводилось видеть и весьма несчастливые. Здесь совсем другое дело… очень-очень удачная пара.
   Как только начались танцы, меня немедленно стали приглашать. Приглашения следовали одно за другим, и все они, видимо, оказывались подходящими. Тем не менее, пока я танцевала, я постоянно ощущала на себе взгляд мадам де Гренуар.
   Мои партнеры пытались флиртовать со мной, выражали пылкое восхищение, но я едва слышала их. Я с нетерпением ждала момента, когда меня пригласит Шарль де Турвиль.
   Он улыбался улыбкой, которую я бы назвала озорной.
   — Я с нетерпением ждал этого момента, — сказал он, как только мы удалились от мадам де Гренуар на безопасное расстояние.
   — Неужели, — спросила я. — Почему?
   — Не собираетесь ли вы делать вид, что мы никогда не встречались до этого?
   — Нет, — ответила я.
   — Вы оказались весьма шаловливой девочкой, и мне удалось вас поймать, не так ли? И часто вы пускаетесь в такие приключения?
   — Это было единственным.
   — Надеюсь, вы получили урок.
   — Полагаю, мы поступили несколько рискованно.