Элизабет КЕЙЛИ
УБЕГАЯ ОТ ЛЮБВИ
1
Роуз сидела в холле больницы святого Патрика. Ее бабушка несколько дней находилась в коме, а два часа назад Роуз позвонили из больницы и сообщили, что бабушка приходит в себя и уже скоро сможет разговаривать.
Девушка волновалась: что ей скажет бабушка, когда очнется? Ей так хотелось, чтобы она сказала, что с ней все будет в порядке, что не нужно Делать операцию.
Пусть она хотя бы скажет, что благословляет мой брак с Луи! — молила Роуз небеса. Но они оставались глухи к ее мольбам.
Медсестра разрешила Роуз зайти к бабушке, но попросила не засиживаться слишком долго. Покой — это единственное, что сейчас действительно могло помочь миссис Коретц.
Роуз осторожно вошла в палату, где почти все пространство занимало громоздкое оборудование, призванное поддерживать жизнь в человеческом теле.
Миссис Роуз Коретц полулежала на кровати, опираясь на подушки. Роуз подумала, что бабушка, несмотря на возраст и болезнь, все еще поразительно красивая женщина. Морщины не портили черты лица, а все еще роскошные серебристые волосы были собраны в аккуратный тугой узел на затылке. Роуз с любовью смотрела на бабушку и чувствовала, как слезы застилают глаза.
— Здравствуй, внучка, — мелодичным, без тени старческого дребезжания голосом произнесла миссис Коретц.
— Здравствуй! — ответила Роуз и бросилась к ее постели, чтобы обнять женщину, которая подарила ей всю свою любовь и нежность.
— Ну-ну, милая, не плачь!
Бабушка гладила Роуз по голове, совсем как в детстве, когда неизвестно почему на девочку накатывала такая печаль, что ее не могли развеять ни книги, ни подруги, ни игры в залитом светом саду.
— Ты так напугала меня, бабушка!
Миссис Коретц улыбнулась.
— А что же ты такая трусиха?
— Бабушка, я так боялась, что ты не придешь в себя! Но теперь ты, слава богу, здесь, со мной. Пройдет всего неделя, ты восстановишь силы, и тебе сделают операцию. Я говорила с врачом.
Миссис Коретц покачала головой.
— Милая, ты молилась обо мне Богу? — спросила она.
— Да. — Голос Роуз дрогнул: она не могла поверить, что Господь все же внял ее молитвам и вернул бабушку.
— Значит, Он услышал твои молитвы. А я вновь здесь только для того, чтобы предупредить тебя. Не выходи замуж за этого Луи.
— Бабуль, — Роуз потерлась щекой о ее тонкую как лист пергамента руку, — мы уже ни раз говорили об этом. Это единственный способ спасти тебя. И потом Луи любит меня. А разве это не главное в браке?
— Нет, дорогая. — Миссис Коретц покачала головой. — Главное, чтобы вы оба любили друг друга.
— Я смогу полюбить его! — с жаром воскликнула Роуз. — Только прошу, не уходи от меня сейчас. Ты мне очень нужна.
— Когда-нибудь все мы уйдем, Роуз. Ты умная девочка, должна это понимать.
Миссис Коретц гладила внучку по голове, любуясь ею. Ее дочь, мать Роуз, была красавицей, и девочка похожа на нее. Те же зеленые глаза, та же белая кожа, те же черные как смоль волосы. Да, ее внучка настоящая красавица! Она, Роуз Коретц, не зря прожила свою жизнь, если вырастила такое сокровище.
— Нет, бабушка! — Роуз не замечала восторга в глазах своей опекунши. — Ты не можешь бросить меня сейчас. Ты так нужна мне! Ты же сильная. Ты самая сильная в нашей семье! Давай, ты должна встать. Ради меня.
Миссис Коретц вновь покачала головой.
— Нет, дорогая, тот, кто разрешил мне вернуться сюда, вовсе не за этим отсрочил неизбежное.
— О чем ты говоришь! Ты вышла из комы, теперь ты будешь рядом со мной еще много лет!
— Роуз, послушай меня, дорогая. Я буду с тобой еще несколько часов или минут, не мне это решать, так что не перебивай. Когда человек стоит на краю, он точно знает, что скоро настанет его черед. Так вот, Он отпустил меня для того, чтобы я закончила свои дела на земле и отдала последние долги. Сделай для меня то, что я попрошу, моя капелька. — Бабушка улыбнулась и крепко сжала ей руку.
Роуз знала, что ни в чем не сможет ей отказать.
Бабушка была единственным родным человеком для Роуз. Она вырастила маленькую сироту буквально с первых дней. Родители и дед Роуз попали в автомобильную катастрофу через неделю после появления девочки на свет.
Родители Роуз ехали в мэрию, чтобы оформить дочери метрику и заодно зарегистрировать свои отношения. Миссис Коретц иногда грустно шутила, что ее дочь — мать Роуз — так и осталась девушкой на выданье.
Еще до рождения Роуз родители решили назвать девочку в честь бабушки, а мальчика в честь дедушки. Так в семье оказалось сразу две Роуз. И теперь соседи и друзья, чтобы не перепутать о ком идет речь, к именам внучки и бабушки добавляли «младшая» или «старшая».
Роуз практически не скучала по родителям.
Она никогда не знала их, а потому и не могла сравнить жизнь с ними и жизнь без них. Для нее и матерью, и отцом стала Роуз Коретц-старшая.
Она решила оставить девочке свою фамилию, чтобы было проще оформить документы на опекунство. И хотя сорокапятилетняя старшая Роуз была еще полна сил, она прекрасно понимала, что пройдет не так уж много времени и она станет дряхлой старухой. А это значило, что Роуз-младшую следовало как можно быстрее научить жить самостоятельно. Была еще одна причина: первый инфаркт случился у Роуз-старшей слишком рано, в тридцать два года. Она знала, что ее сердце недолго сможет служить ей верой и правдой. Но ни разу Роуз не услышала от бабушки жалоб. Ирландка из богатой фермерской семьи, бежавшая из дому с польским эмигрантом, была слишком гордой и сильной, чтобы взваливать на плечи внучки еще и свои проблемы со здоровьем.
Бабушка крепилась, пока Роуз не исполнилось двадцать лет. Внучка окончила колледж и нашла себе работу. Не слишком прибыльную, но очень ей подходящую: Роуз стала учительницей младших классов.
Не о том мечтала бабушка для своей внучки.
Она видела Роуз актрисой, или программистом, или врачом-кардиологом. И непременно делающей головокружительную карьеру. Но к тому времени, когда девочке исполнилось десять лет, стало понятно, что Роуз-младшая сделана из совсем другого теста, чем ее бабушка.
Роуз не могла идти на пролом, переступая через людей. Она предпочитала уступить, если думала, что этим сможет помочь человеку. Миссис Коретц знала, что ее внучка безропотно делает домашние задания за отъявленных лентяев-одноклассников только потому, что ее об этом попросили. Она пыталась перевоспитать внучку, но сделала для себя удивительное открытие: не всегда ее Роуз тиха и безропотна.
Как только бабушка попыталась перековать ее характер, девочка проявила несгибаемую волю.
И Роуз-старшая поняла, что если что-то девочке от нее и досталось, так это упрямство. Она смирилась с тем, что «ее капелька» не будет такой, какой представлялась ей в мечтах.
Когда Роуз-младшая нашла себе работу, Роуз-старшая потребовала, чтобы внучка начинала самостоятельную жизнь. Теперь она была уверена в будущем своей девочки. Правда, миссис Коретц очень беспокоило то, что внучка никак не найдет достойного молодого человека.
Роуз не была синим чулком, но и ни одни отношения не поддерживала дольше нескольких месяцев. А Роуз-старшей так хотелось быть до конца уверенной в том, что ее внучка будет под надежной защитой и опекой! Миссис Коретц прекрасно понимала, что Роуз — сильная молодая женщина, но все же знала: без крепкого мужского плеча женщина не может жить по-настоящему спокойно.
Через полгода после того, Как Роуз переехала на собственную квартиру, произошло то, чего миссис Коретц боялась: у нее случился второй инфаркт.
Она смогла пережить и это испытание. Благодаря неукоснительному соблюдению советов врачей она потихоньку поправлялась. Ей очень не хватало внучки, но, когда Роуз заговорила о том, чтобы вернуться жить к бабушке, миссис Коретц так отчитала ее, что это был их первый и последний разговор на эту тему.
Однако, несмотря на то что миссис Коретц потратила все свои сбережения на лекарства и врачей, состояние ее только ухудшалось. Роуз помогала ей, как могла, но что можно выкроить из небольшой зарплаты учительницы в муниципальной школе?
Миссис Коретц не хотелось покидать внучку, пока та не устроила свою жизнь, но те крохи здоровья, которые удалось сохранить, стремительно таяли. Полгода назад миссис Коретц узнала, что ей необходима сложная операция на сердце. Это был ее единственный шанс, чтобы продолжать жить, но денег на операцию ни у нее, ни у внучки не было. Миссис Коретц была мудрой женщиной. Она знала, что не зря прожила свою жизнь, и была готова смириться с тем, что скоро уйдет. Но не зря фамильное упрямство ирландских фермеров передалось Роуз-младшей. Она добилась от лечащего врача своей бабушки правды о том, как ей помочь.
Когда Роуз услышала сумму, необходимую для операции, она поняла, что не сможет достаточно быстро достать столько денег. У нее не было собственности, а бабушка ни за что не позволит продать или заложить свой домик в спальном районе Сан-Франциско. Но даже он не мог спасти положение. Роуз понимала, что ей никогда не дадут кредит ни в одном банке, потому что она не сможет выплачивать проценты.
Девушка несколько дней металась: она понимала, что должна как-то помочь женщине, вырастившей ее, но не находила выхода. У Роуз совсем опустились руки, когда она случайно встретила своего давнего знакомого — Луи Фокнера.
Луи предложил сходить куда-нибудь и отметить встречу, но Роуз отказалась, сославшись на то, что при сложившихся обстоятельствах никуда идти не хочет. Луи настаивал, утверждая, что никакие обстоятельства не могут ему помешать встретиться с Роуз, тем более что они давно не виделись.
Он был чересчур настойчив, и Роуз уступила. Она согласилась, но только ради того, чтобы побыстрее отделаться от Луи.
Луи долго пытался разговорить ее, вспоминал о тех днях, что они провели вместе на берегу океана, куда Роуз еще студенткой ездила с друзьями отдыхать. Роуз казалось, что это было ужасно давно, но на самом деле прошло всего-то два года. Луи говорил, что еще тогда Роуз произвела на него неизгладимое впечатление, что он все эти годы мечтал с ней увидеться, поговорить.
Он казался таким близким и родным, а ей было так одиноко, что Роуз не выдержала и рассказала ему все, что случилось с ее семьей.
Она старалась никому не говорить ни слова о болезни бабушки, только самые близкие ей люди знали, как нелегко сейчас Роуз, а тут вдруг она поделилась своими переживаниями с малознакомым человеком. Роуз и сама себе удивлялась. Ей казалось, что она рассказывает о болезни бабушки только потому, что Луи ей нравится. Ведь встречалась же она с ним два года назад!
Луи выслушал историю Роуз. Он ни разу не перебил ее, просто молчал и смотрел ей в глаза. А потом неожиданно предложил выход, о котором она никогда не задумывалась. Луи сказал, что будет счастлив, если Роуз согласится стать его женой. Он достаточно богат, чтобы помочь ее бабушке. Разумеется, у него и в мыслях нет покупать Роуз, просто, оказывается, он давно ее любит.
Роуз знала, что она-то точно не любит Луи, но ради бабушки она была готова на любые жертвы. Она дала свое согласие, правда, сразу же предупредила Луи, что делает это вовсе не потому, что любит его, а потому, что должна помочь своей бабушке. Луи покорно принял это.
Ему была нужна Роуз, он был влюблен в нее.
Луи предложил начать подготовку к свадьбе немедленно. Роуз не возражала, рассудив, что чем быстрее состоится свадьба, тем скорее она получит деньги на операцию. Но и тут Луи проявил благородство: он уже на второй день после помолвки предложил Роуз сто тысяч долларов для оплаты операции и всех связанных с ней расходов, включая реабилитационный период.
Роуз было ужасно неудобно брать у него деньги, но она все же ради бабушки согласилась, хотя знала, что Роуз-старшая ни за что этого не одобрила бы, как не одобрила и идею внучки выйти замуж ради спасения ее жизни. Мудрая миссис Коретц знала, что ее внучка никогда не будет счастлива в браке с нелюбимым человеком, а в том, что Роуз не любит Луи, старушка не сомневалась. Ей вообще казалась подозрительной и их случайная встреча, и то, что Луи выбрал именно этот момент, чтобы предложить ее внучке руку и сердце, и даже то, что он вообще предложил их Роуз! Ведь жил же до сорока лет без жены и без детей, а тут вдруг…
Но Роуз не пожелала прислушаться к бабушкиным словам. Она была слишком счастлива оттого, что единственный человек, которого она любила и который любил ее, будет жить. А то, что ей пришлось принести для этого в жертву свою свободу, значило для Роуз не так уж много. Да и если уж на то пошло, ей самой пора было подумать о муже и детях.
Роуз казалось, что она смогла бы со временем полюбить Луи. Ему, конечно, уже довольно много лет, но зачем ей муж, за которым надо смотреть, как за несмышленым ребенком?
Спасибо, не надо — ей хватает несмышленышей и на работе.
Она знала, что сможет убедить и себя, и Луи, и даже бабушку, что полюбила его. Пусть только пройдет время. А сейчас самое главное то, что бабушка будет жить!
Роуз прибежала в больницу сразу же после помолвки, чтобы рассказать бабушке о том, что Луи уже завтра переведет деньги на счет клиники.
Но, как только Роуз увидела лицо сиделки, она сразу же поняла, что случилось что-то ужасное.
Миссис Коретц стало хуже ночью. Она потеряла сознание и так и не пришла в себя.
Врач сообщил ошеломленной Роуз, что ее бабушка в коме и неизвестно, сможет ли вообще из нее выйти. Но Роуз отказывалась верить, что ее бабушка, эта настоящая ирландка, характер которой был тверже скалы, не сможет справиться с болезнью, тем более теперь, когда деньги на операцию найдены. Врач успокаивал ее, говорил, что сейчас лучшее, что может сделать для бабушки Роуз, — помолиться о ее здоровье. А вот операцию придется пока отложить.
Пусть сначала миссис Коретц хотя бы придет в себя. А уж потом, оценив ее состояние, можно будет говорить об операции.
Роуз знала, что, пока ее бабушка дышит, у нее есть надежда. А значит, не стоит откладывать свадьбу. Она принялась с удвоенной силой готовиться к церемонии, только попросила Луи пока не переводить деньги. Все равно больница их не примет, пока у врачей не будет уверенности в стабильности состояния миссис Коретц.
На мгновение — только на мгновение! — Роуз показалось, что Луи обрадовался. Но она тут же устыдилась этого ужасного подозрения. Луи уже все объяснил. Он любит ее и хочет, чтобы она была счастлива, а если ее счастье в том, чтобы бабушка была жива и здорова, он готов отдать не только деньги, но даже свое сердце, лишь бы все закончилось благополучно.
— Милая моя девочка, я знаю, что тебе это будет нелегко. — Голос бабушки вернул Роуз к действительности. — Но постарайся меня понять.
Я знаю, что ты готова принести ради меня любую жертву. Так вот: я этого не хочу. Понимаешь, не хочу, чтобы ты приносила в жертву себя и свою жизнь. Пообещай мне, что ты не выйдешь замуж за Луи Фокнера.
— Бабушка, как же я могу пообещать тебе это, если уже дала ему согласие! Он сделает все, чтобы я была счастлива! А значит, оплатит твое лечение. Мы подписываем брачный контракт, согласно которому у нас все общее!
— Ты слушаешь, но не слышишь меня, Роуз. — Миссис Коретц укоризненно покачала головой. — Я не знаю, сколько мне еще осталось времени. Так что, если я тебе так дорога, ты исполнишь мою волю.
Роуз услышала в голосе бабушки те нотки, которые всегда заставляли ее беспрекословно слушаться всего, что бы ей ни приказывала бабушка. Но про себя она решила, что сейчас согласится со всем, что бабушка ни попросит, а уж потом, когда она поправится, поставит ее перед фактом своего замужества и перечисленных на счет больницы денег.
— Хорошо, — сказала Роуз и покорно кивнула.
— Я знала, что ты у меня умница! — Миссис Коретц нежно погладила внучку по щеке. Прозрачная, как капля росы, слезинка покатилась из уголка глаза.
— Я люблю тебя, бабушка, — прошептала Роуз.
— Я тоже люблю тебя. Как жаль, что твои родители ушли так рано. Они были бы счастливы видеть, какой красавицей выросла их дочь.
Я горжусь тобой, Роуз. Но мое время истекает.
Мы поговорим, когда встретимся там. А это будет, к счастью, еще не скоро.
— Вот, ты сама говоришь о том, что собираешься еще долго жить!
— Нет, моя капелька, я говорю о том, что ты будешь еще очень долго жить. Дай Бог, дольше, чем я.
— Бабушка, ну как ты можешь! — укоризненно воскликнула Роуз.
— Тише, я чувствую, как слабею. Слушай меня внимательно. У меня к тебе еще две просьбы. Во-первых, молись о моей душе. Я не могу сказать, что вела жизнь праведницы, но, когда Господь увидит, что за меня Его молит твоя душа, Он конечно же смилостивится ко мне.
— Хорошо, бабушка, я буду молиться о тебе еще усерднее.
— Вот и славно. Тогда слушай. Ты знаешь, что я бежала из дому с твоим дедом. Это была настоящая любовь. Когда к тебе придет это чувство, ты поймешь, что никогда не была бы счастлива с этим Луи. Но речь не об этом. Ты мне уже пообещала, что разорвешь свою помолвку. Так вот, о том, что я встречаюсь с Оскаром, случайно узнал мой брат Патрик. Он потребовал от Оскара, чтобы тот немедленно шел к нашим родителям просить моей руки.
Но мы-то знали, что они никогда не разрешат мне выйти за него замуж. Мы уже тогда готовились бежать в Америку, но Патрик мог все испортить, рассказав родителям о том, чему стал случайным свидетелем. Я упросила его пока что ничего не говорить ни матери, ни отцу. Он пообещал мне, что подождет, пока мы сами решимся на этот шаг, но дал нам сроку не больше недели. Он даже обещал поддержать меня. Мы исчезли за три дня до окончания отведенного срока. Патрик сразу же догадался, что я его обманула. Он честно рассказал родителям, с кем и куда я бежала. Он считал себя виноватым в том, что я вышла замуж за Оскара. Всего одно письмо пришло от него, где он рассказывал, как маме стало плохо, а отец потребовал, чтобы мое имя больше никогда не произносилось в их доме. У моего отца был такой же нрав, как и у меня, да и у тебя, моя дорогая. — Миссис Коретц улыбнулась так, будто фамильное упрямство Отлонов было для нее предметом особой гордости. — И я поняла, что дороги назад нет. А еще я поняла, что очень виновата перед братом. Я ведь сделала его невольным соучастником своего побега. А он был единственным, кто действительно мог остановить меня. Прошу тебя, Роуз, как только вступишь в права наследования, немедленно поезжай в Атлон — местечко, где я родилась. Слышишь, — с гордостью сказала миссис Коретц, — всего одна буква различает нашу фамилию и название города. Говорят, Отлоны были его основателями. Найди там Патрика и расскажи ему все обо мне. Он должен знать, что я до самой смерти не могла простить себе предательство. Пусть он помолится в нашей церкви на холме о душе своей сестры. Обязательно поезжай туда, Роуз, это самая прекрасная земля на свете. Город стоит на берегу озера Лох-Ри. Ах, какое оно красивое! Когда солнце садится, воды озера становятся золотыми. А летом оно синее, очень синее, как глаза моего Оскара. Я сейчас пойду туда и посмотрю еще раз на него.
Голос миссис Коретц становился все тише и тише, но Роуз не решалась перебить бабушку.
Она видела, как черты ее лица становятся острее, а кожа будто истончается на глазах. Лицо миссис Коретц как будто засветилось внутренним светом, — но почти сразу же это сияние стало меркнуть, и в тишине больничной палаты Роуз услышала, как отлетел последний вздох с губ ее бабушки.
— Бабушка, — тихо позвала Роуз, которой очень хотелось думать, будто Роуз-старшая просто утомилась и уснула. — Бабушка! — чуть громче сказала она.
И вдруг со всей отчетливостью поняла, что бабушки больше нет. Роуз выронила сухую старческую руку, сквозь тонкую кожу которой просвечивали синие полоски вен. Рука безвольно упала на кровать.
— Кто-нибудь! — закричала Роуз. — Помогите! Моя бабушка! Спасите ее! Она умирает! Ну где же вы!
Роуз кричала так громко, как ей позволяло горе, которое тесным обручем все сильнее сдавливало горло.
В палату вбежали сестра и врач. Врач тут же принялся проверять пульс на руке пациентки, а сестра постаралась вывести Роуз из палаты.
Но она не хотела уходить — ее бабушке должны помочь, хоть чем-то помочь!
Врач опустил хрупкую руку миссис Коретц, будто вылепленную из фарфора.
— Время смерти — тринадцать часов тридцать пять минут, — сказал он.
— Но вы же ничего для нее не сделали! — вне себя от горя выкрикнула Роуз.
— Она знала, что уходит.
— Мне все равно, что она знала! Все равно, что вы знаете! Сделайте для нее что-нибудь! — Роуз кричала во всю силу легких, по ее лицу текли слезы.
— Я бы не смог ее удержать. Поймите, она вернулась только для того, чтобы попрощаться с вами! — Врач крепко взял Роуз за плечи и несколько раз несильно встряхнул ее.
— Я хочу, чтобы она жила, — прошептала Роуз.
— Нет, — твердо ответил ей врач. — Не в нашей власти решать, когда кто уйдет.
— Она не могла меня оставить!
— Миссис Коретц очень любила вас. Она вышла из комы только ради вас! Никто не знает, чего ей это стоило. Это большая жертва.
— Я ведь тоже готова была сделать все, чтобы бабушка была жива и счастлива. И.., чтобы она была рядом со мной, — тихо добавила девушка.
— Она сейчас с теми, кто от нее ушел. Она сейчас счастлива. Не зовите ее обратно, не огорчайте ее, — посоветовал врач.
— Я не буду… — Роуз всхлипнула. — Я никогда не огорчала ее.
— Вот и славно. Вам дать что-нибудь успокаивающее?
— Нет, спасибо, я должна справиться с этим сама.
Врач увидел в глазах Роуз ту же твердость, что и во взгляде ее бабушки, когда этой пожилой женщине предстояли самые болезненные процедуры.
Эта девушка выдержит и не такое потрясение, подумал врач и сказал:
— Вам следует навестить нотариуса. Исполните последнюю волю миссис Коретц.
Роуз покачала головой и слабо улыбнулась.
— Ее последняя воля была не в завещании.
Она вернулась, чтобы сообщить мне о ней.
Девушка волновалась: что ей скажет бабушка, когда очнется? Ей так хотелось, чтобы она сказала, что с ней все будет в порядке, что не нужно Делать операцию.
Пусть она хотя бы скажет, что благословляет мой брак с Луи! — молила Роуз небеса. Но они оставались глухи к ее мольбам.
Медсестра разрешила Роуз зайти к бабушке, но попросила не засиживаться слишком долго. Покой — это единственное, что сейчас действительно могло помочь миссис Коретц.
Роуз осторожно вошла в палату, где почти все пространство занимало громоздкое оборудование, призванное поддерживать жизнь в человеческом теле.
Миссис Роуз Коретц полулежала на кровати, опираясь на подушки. Роуз подумала, что бабушка, несмотря на возраст и болезнь, все еще поразительно красивая женщина. Морщины не портили черты лица, а все еще роскошные серебристые волосы были собраны в аккуратный тугой узел на затылке. Роуз с любовью смотрела на бабушку и чувствовала, как слезы застилают глаза.
— Здравствуй, внучка, — мелодичным, без тени старческого дребезжания голосом произнесла миссис Коретц.
— Здравствуй! — ответила Роуз и бросилась к ее постели, чтобы обнять женщину, которая подарила ей всю свою любовь и нежность.
— Ну-ну, милая, не плачь!
Бабушка гладила Роуз по голове, совсем как в детстве, когда неизвестно почему на девочку накатывала такая печаль, что ее не могли развеять ни книги, ни подруги, ни игры в залитом светом саду.
— Ты так напугала меня, бабушка!
Миссис Коретц улыбнулась.
— А что же ты такая трусиха?
— Бабушка, я так боялась, что ты не придешь в себя! Но теперь ты, слава богу, здесь, со мной. Пройдет всего неделя, ты восстановишь силы, и тебе сделают операцию. Я говорила с врачом.
Миссис Коретц покачала головой.
— Милая, ты молилась обо мне Богу? — спросила она.
— Да. — Голос Роуз дрогнул: она не могла поверить, что Господь все же внял ее молитвам и вернул бабушку.
— Значит, Он услышал твои молитвы. А я вновь здесь только для того, чтобы предупредить тебя. Не выходи замуж за этого Луи.
— Бабуль, — Роуз потерлась щекой о ее тонкую как лист пергамента руку, — мы уже ни раз говорили об этом. Это единственный способ спасти тебя. И потом Луи любит меня. А разве это не главное в браке?
— Нет, дорогая. — Миссис Коретц покачала головой. — Главное, чтобы вы оба любили друг друга.
— Я смогу полюбить его! — с жаром воскликнула Роуз. — Только прошу, не уходи от меня сейчас. Ты мне очень нужна.
— Когда-нибудь все мы уйдем, Роуз. Ты умная девочка, должна это понимать.
Миссис Коретц гладила внучку по голове, любуясь ею. Ее дочь, мать Роуз, была красавицей, и девочка похожа на нее. Те же зеленые глаза, та же белая кожа, те же черные как смоль волосы. Да, ее внучка настоящая красавица! Она, Роуз Коретц, не зря прожила свою жизнь, если вырастила такое сокровище.
— Нет, бабушка! — Роуз не замечала восторга в глазах своей опекунши. — Ты не можешь бросить меня сейчас. Ты так нужна мне! Ты же сильная. Ты самая сильная в нашей семье! Давай, ты должна встать. Ради меня.
Миссис Коретц вновь покачала головой.
— Нет, дорогая, тот, кто разрешил мне вернуться сюда, вовсе не за этим отсрочил неизбежное.
— О чем ты говоришь! Ты вышла из комы, теперь ты будешь рядом со мной еще много лет!
— Роуз, послушай меня, дорогая. Я буду с тобой еще несколько часов или минут, не мне это решать, так что не перебивай. Когда человек стоит на краю, он точно знает, что скоро настанет его черед. Так вот, Он отпустил меня для того, чтобы я закончила свои дела на земле и отдала последние долги. Сделай для меня то, что я попрошу, моя капелька. — Бабушка улыбнулась и крепко сжала ей руку.
Роуз знала, что ни в чем не сможет ей отказать.
Бабушка была единственным родным человеком для Роуз. Она вырастила маленькую сироту буквально с первых дней. Родители и дед Роуз попали в автомобильную катастрофу через неделю после появления девочки на свет.
Родители Роуз ехали в мэрию, чтобы оформить дочери метрику и заодно зарегистрировать свои отношения. Миссис Коретц иногда грустно шутила, что ее дочь — мать Роуз — так и осталась девушкой на выданье.
Еще до рождения Роуз родители решили назвать девочку в честь бабушки, а мальчика в честь дедушки. Так в семье оказалось сразу две Роуз. И теперь соседи и друзья, чтобы не перепутать о ком идет речь, к именам внучки и бабушки добавляли «младшая» или «старшая».
Роуз практически не скучала по родителям.
Она никогда не знала их, а потому и не могла сравнить жизнь с ними и жизнь без них. Для нее и матерью, и отцом стала Роуз Коретц-старшая.
Она решила оставить девочке свою фамилию, чтобы было проще оформить документы на опекунство. И хотя сорокапятилетняя старшая Роуз была еще полна сил, она прекрасно понимала, что пройдет не так уж много времени и она станет дряхлой старухой. А это значило, что Роуз-младшую следовало как можно быстрее научить жить самостоятельно. Была еще одна причина: первый инфаркт случился у Роуз-старшей слишком рано, в тридцать два года. Она знала, что ее сердце недолго сможет служить ей верой и правдой. Но ни разу Роуз не услышала от бабушки жалоб. Ирландка из богатой фермерской семьи, бежавшая из дому с польским эмигрантом, была слишком гордой и сильной, чтобы взваливать на плечи внучки еще и свои проблемы со здоровьем.
Бабушка крепилась, пока Роуз не исполнилось двадцать лет. Внучка окончила колледж и нашла себе работу. Не слишком прибыльную, но очень ей подходящую: Роуз стала учительницей младших классов.
Не о том мечтала бабушка для своей внучки.
Она видела Роуз актрисой, или программистом, или врачом-кардиологом. И непременно делающей головокружительную карьеру. Но к тому времени, когда девочке исполнилось десять лет, стало понятно, что Роуз-младшая сделана из совсем другого теста, чем ее бабушка.
Роуз не могла идти на пролом, переступая через людей. Она предпочитала уступить, если думала, что этим сможет помочь человеку. Миссис Коретц знала, что ее внучка безропотно делает домашние задания за отъявленных лентяев-одноклассников только потому, что ее об этом попросили. Она пыталась перевоспитать внучку, но сделала для себя удивительное открытие: не всегда ее Роуз тиха и безропотна.
Как только бабушка попыталась перековать ее характер, девочка проявила несгибаемую волю.
И Роуз-старшая поняла, что если что-то девочке от нее и досталось, так это упрямство. Она смирилась с тем, что «ее капелька» не будет такой, какой представлялась ей в мечтах.
Когда Роуз-младшая нашла себе работу, Роуз-старшая потребовала, чтобы внучка начинала самостоятельную жизнь. Теперь она была уверена в будущем своей девочки. Правда, миссис Коретц очень беспокоило то, что внучка никак не найдет достойного молодого человека.
Роуз не была синим чулком, но и ни одни отношения не поддерживала дольше нескольких месяцев. А Роуз-старшей так хотелось быть до конца уверенной в том, что ее внучка будет под надежной защитой и опекой! Миссис Коретц прекрасно понимала, что Роуз — сильная молодая женщина, но все же знала: без крепкого мужского плеча женщина не может жить по-настоящему спокойно.
Через полгода после того, Как Роуз переехала на собственную квартиру, произошло то, чего миссис Коретц боялась: у нее случился второй инфаркт.
Она смогла пережить и это испытание. Благодаря неукоснительному соблюдению советов врачей она потихоньку поправлялась. Ей очень не хватало внучки, но, когда Роуз заговорила о том, чтобы вернуться жить к бабушке, миссис Коретц так отчитала ее, что это был их первый и последний разговор на эту тему.
Однако, несмотря на то что миссис Коретц потратила все свои сбережения на лекарства и врачей, состояние ее только ухудшалось. Роуз помогала ей, как могла, но что можно выкроить из небольшой зарплаты учительницы в муниципальной школе?
Миссис Коретц не хотелось покидать внучку, пока та не устроила свою жизнь, но те крохи здоровья, которые удалось сохранить, стремительно таяли. Полгода назад миссис Коретц узнала, что ей необходима сложная операция на сердце. Это был ее единственный шанс, чтобы продолжать жить, но денег на операцию ни у нее, ни у внучки не было. Миссис Коретц была мудрой женщиной. Она знала, что не зря прожила свою жизнь, и была готова смириться с тем, что скоро уйдет. Но не зря фамильное упрямство ирландских фермеров передалось Роуз-младшей. Она добилась от лечащего врача своей бабушки правды о том, как ей помочь.
Когда Роуз услышала сумму, необходимую для операции, она поняла, что не сможет достаточно быстро достать столько денег. У нее не было собственности, а бабушка ни за что не позволит продать или заложить свой домик в спальном районе Сан-Франциско. Но даже он не мог спасти положение. Роуз понимала, что ей никогда не дадут кредит ни в одном банке, потому что она не сможет выплачивать проценты.
Девушка несколько дней металась: она понимала, что должна как-то помочь женщине, вырастившей ее, но не находила выхода. У Роуз совсем опустились руки, когда она случайно встретила своего давнего знакомого — Луи Фокнера.
Луи предложил сходить куда-нибудь и отметить встречу, но Роуз отказалась, сославшись на то, что при сложившихся обстоятельствах никуда идти не хочет. Луи настаивал, утверждая, что никакие обстоятельства не могут ему помешать встретиться с Роуз, тем более что они давно не виделись.
Он был чересчур настойчив, и Роуз уступила. Она согласилась, но только ради того, чтобы побыстрее отделаться от Луи.
Луи долго пытался разговорить ее, вспоминал о тех днях, что они провели вместе на берегу океана, куда Роуз еще студенткой ездила с друзьями отдыхать. Роуз казалось, что это было ужасно давно, но на самом деле прошло всего-то два года. Луи говорил, что еще тогда Роуз произвела на него неизгладимое впечатление, что он все эти годы мечтал с ней увидеться, поговорить.
Он казался таким близким и родным, а ей было так одиноко, что Роуз не выдержала и рассказала ему все, что случилось с ее семьей.
Она старалась никому не говорить ни слова о болезни бабушки, только самые близкие ей люди знали, как нелегко сейчас Роуз, а тут вдруг она поделилась своими переживаниями с малознакомым человеком. Роуз и сама себе удивлялась. Ей казалось, что она рассказывает о болезни бабушки только потому, что Луи ей нравится. Ведь встречалась же она с ним два года назад!
Луи выслушал историю Роуз. Он ни разу не перебил ее, просто молчал и смотрел ей в глаза. А потом неожиданно предложил выход, о котором она никогда не задумывалась. Луи сказал, что будет счастлив, если Роуз согласится стать его женой. Он достаточно богат, чтобы помочь ее бабушке. Разумеется, у него и в мыслях нет покупать Роуз, просто, оказывается, он давно ее любит.
Роуз знала, что она-то точно не любит Луи, но ради бабушки она была готова на любые жертвы. Она дала свое согласие, правда, сразу же предупредила Луи, что делает это вовсе не потому, что любит его, а потому, что должна помочь своей бабушке. Луи покорно принял это.
Ему была нужна Роуз, он был влюблен в нее.
Луи предложил начать подготовку к свадьбе немедленно. Роуз не возражала, рассудив, что чем быстрее состоится свадьба, тем скорее она получит деньги на операцию. Но и тут Луи проявил благородство: он уже на второй день после помолвки предложил Роуз сто тысяч долларов для оплаты операции и всех связанных с ней расходов, включая реабилитационный период.
Роуз было ужасно неудобно брать у него деньги, но она все же ради бабушки согласилась, хотя знала, что Роуз-старшая ни за что этого не одобрила бы, как не одобрила и идею внучки выйти замуж ради спасения ее жизни. Мудрая миссис Коретц знала, что ее внучка никогда не будет счастлива в браке с нелюбимым человеком, а в том, что Роуз не любит Луи, старушка не сомневалась. Ей вообще казалась подозрительной и их случайная встреча, и то, что Луи выбрал именно этот момент, чтобы предложить ее внучке руку и сердце, и даже то, что он вообще предложил их Роуз! Ведь жил же до сорока лет без жены и без детей, а тут вдруг…
Но Роуз не пожелала прислушаться к бабушкиным словам. Она была слишком счастлива оттого, что единственный человек, которого она любила и который любил ее, будет жить. А то, что ей пришлось принести для этого в жертву свою свободу, значило для Роуз не так уж много. Да и если уж на то пошло, ей самой пора было подумать о муже и детях.
Роуз казалось, что она смогла бы со временем полюбить Луи. Ему, конечно, уже довольно много лет, но зачем ей муж, за которым надо смотреть, как за несмышленым ребенком?
Спасибо, не надо — ей хватает несмышленышей и на работе.
Она знала, что сможет убедить и себя, и Луи, и даже бабушку, что полюбила его. Пусть только пройдет время. А сейчас самое главное то, что бабушка будет жить!
Роуз прибежала в больницу сразу же после помолвки, чтобы рассказать бабушке о том, что Луи уже завтра переведет деньги на счет клиники.
Но, как только Роуз увидела лицо сиделки, она сразу же поняла, что случилось что-то ужасное.
Миссис Коретц стало хуже ночью. Она потеряла сознание и так и не пришла в себя.
Врач сообщил ошеломленной Роуз, что ее бабушка в коме и неизвестно, сможет ли вообще из нее выйти. Но Роуз отказывалась верить, что ее бабушка, эта настоящая ирландка, характер которой был тверже скалы, не сможет справиться с болезнью, тем более теперь, когда деньги на операцию найдены. Врач успокаивал ее, говорил, что сейчас лучшее, что может сделать для бабушки Роуз, — помолиться о ее здоровье. А вот операцию придется пока отложить.
Пусть сначала миссис Коретц хотя бы придет в себя. А уж потом, оценив ее состояние, можно будет говорить об операции.
Роуз знала, что, пока ее бабушка дышит, у нее есть надежда. А значит, не стоит откладывать свадьбу. Она принялась с удвоенной силой готовиться к церемонии, только попросила Луи пока не переводить деньги. Все равно больница их не примет, пока у врачей не будет уверенности в стабильности состояния миссис Коретц.
На мгновение — только на мгновение! — Роуз показалось, что Луи обрадовался. Но она тут же устыдилась этого ужасного подозрения. Луи уже все объяснил. Он любит ее и хочет, чтобы она была счастлива, а если ее счастье в том, чтобы бабушка была жива и здорова, он готов отдать не только деньги, но даже свое сердце, лишь бы все закончилось благополучно.
— Милая моя девочка, я знаю, что тебе это будет нелегко. — Голос бабушки вернул Роуз к действительности. — Но постарайся меня понять.
Я знаю, что ты готова принести ради меня любую жертву. Так вот: я этого не хочу. Понимаешь, не хочу, чтобы ты приносила в жертву себя и свою жизнь. Пообещай мне, что ты не выйдешь замуж за Луи Фокнера.
— Бабушка, как же я могу пообещать тебе это, если уже дала ему согласие! Он сделает все, чтобы я была счастлива! А значит, оплатит твое лечение. Мы подписываем брачный контракт, согласно которому у нас все общее!
— Ты слушаешь, но не слышишь меня, Роуз. — Миссис Коретц укоризненно покачала головой. — Я не знаю, сколько мне еще осталось времени. Так что, если я тебе так дорога, ты исполнишь мою волю.
Роуз услышала в голосе бабушки те нотки, которые всегда заставляли ее беспрекословно слушаться всего, что бы ей ни приказывала бабушка. Но про себя она решила, что сейчас согласится со всем, что бабушка ни попросит, а уж потом, когда она поправится, поставит ее перед фактом своего замужества и перечисленных на счет больницы денег.
— Хорошо, — сказала Роуз и покорно кивнула.
— Я знала, что ты у меня умница! — Миссис Коретц нежно погладила внучку по щеке. Прозрачная, как капля росы, слезинка покатилась из уголка глаза.
— Я люблю тебя, бабушка, — прошептала Роуз.
— Я тоже люблю тебя. Как жаль, что твои родители ушли так рано. Они были бы счастливы видеть, какой красавицей выросла их дочь.
Я горжусь тобой, Роуз. Но мое время истекает.
Мы поговорим, когда встретимся там. А это будет, к счастью, еще не скоро.
— Вот, ты сама говоришь о том, что собираешься еще долго жить!
— Нет, моя капелька, я говорю о том, что ты будешь еще очень долго жить. Дай Бог, дольше, чем я.
— Бабушка, ну как ты можешь! — укоризненно воскликнула Роуз.
— Тише, я чувствую, как слабею. Слушай меня внимательно. У меня к тебе еще две просьбы. Во-первых, молись о моей душе. Я не могу сказать, что вела жизнь праведницы, но, когда Господь увидит, что за меня Его молит твоя душа, Он конечно же смилостивится ко мне.
— Хорошо, бабушка, я буду молиться о тебе еще усерднее.
— Вот и славно. Тогда слушай. Ты знаешь, что я бежала из дому с твоим дедом. Это была настоящая любовь. Когда к тебе придет это чувство, ты поймешь, что никогда не была бы счастлива с этим Луи. Но речь не об этом. Ты мне уже пообещала, что разорвешь свою помолвку. Так вот, о том, что я встречаюсь с Оскаром, случайно узнал мой брат Патрик. Он потребовал от Оскара, чтобы тот немедленно шел к нашим родителям просить моей руки.
Но мы-то знали, что они никогда не разрешат мне выйти за него замуж. Мы уже тогда готовились бежать в Америку, но Патрик мог все испортить, рассказав родителям о том, чему стал случайным свидетелем. Я упросила его пока что ничего не говорить ни матери, ни отцу. Он пообещал мне, что подождет, пока мы сами решимся на этот шаг, но дал нам сроку не больше недели. Он даже обещал поддержать меня. Мы исчезли за три дня до окончания отведенного срока. Патрик сразу же догадался, что я его обманула. Он честно рассказал родителям, с кем и куда я бежала. Он считал себя виноватым в том, что я вышла замуж за Оскара. Всего одно письмо пришло от него, где он рассказывал, как маме стало плохо, а отец потребовал, чтобы мое имя больше никогда не произносилось в их доме. У моего отца был такой же нрав, как и у меня, да и у тебя, моя дорогая. — Миссис Коретц улыбнулась так, будто фамильное упрямство Отлонов было для нее предметом особой гордости. — И я поняла, что дороги назад нет. А еще я поняла, что очень виновата перед братом. Я ведь сделала его невольным соучастником своего побега. А он был единственным, кто действительно мог остановить меня. Прошу тебя, Роуз, как только вступишь в права наследования, немедленно поезжай в Атлон — местечко, где я родилась. Слышишь, — с гордостью сказала миссис Коретц, — всего одна буква различает нашу фамилию и название города. Говорят, Отлоны были его основателями. Найди там Патрика и расскажи ему все обо мне. Он должен знать, что я до самой смерти не могла простить себе предательство. Пусть он помолится в нашей церкви на холме о душе своей сестры. Обязательно поезжай туда, Роуз, это самая прекрасная земля на свете. Город стоит на берегу озера Лох-Ри. Ах, какое оно красивое! Когда солнце садится, воды озера становятся золотыми. А летом оно синее, очень синее, как глаза моего Оскара. Я сейчас пойду туда и посмотрю еще раз на него.
Голос миссис Коретц становился все тише и тише, но Роуз не решалась перебить бабушку.
Она видела, как черты ее лица становятся острее, а кожа будто истончается на глазах. Лицо миссис Коретц как будто засветилось внутренним светом, — но почти сразу же это сияние стало меркнуть, и в тишине больничной палаты Роуз услышала, как отлетел последний вздох с губ ее бабушки.
— Бабушка, — тихо позвала Роуз, которой очень хотелось думать, будто Роуз-старшая просто утомилась и уснула. — Бабушка! — чуть громче сказала она.
И вдруг со всей отчетливостью поняла, что бабушки больше нет. Роуз выронила сухую старческую руку, сквозь тонкую кожу которой просвечивали синие полоски вен. Рука безвольно упала на кровать.
— Кто-нибудь! — закричала Роуз. — Помогите! Моя бабушка! Спасите ее! Она умирает! Ну где же вы!
Роуз кричала так громко, как ей позволяло горе, которое тесным обручем все сильнее сдавливало горло.
В палату вбежали сестра и врач. Врач тут же принялся проверять пульс на руке пациентки, а сестра постаралась вывести Роуз из палаты.
Но она не хотела уходить — ее бабушке должны помочь, хоть чем-то помочь!
Врач опустил хрупкую руку миссис Коретц, будто вылепленную из фарфора.
— Время смерти — тринадцать часов тридцать пять минут, — сказал он.
— Но вы же ничего для нее не сделали! — вне себя от горя выкрикнула Роуз.
— Она знала, что уходит.
— Мне все равно, что она знала! Все равно, что вы знаете! Сделайте для нее что-нибудь! — Роуз кричала во всю силу легких, по ее лицу текли слезы.
— Я бы не смог ее удержать. Поймите, она вернулась только для того, чтобы попрощаться с вами! — Врач крепко взял Роуз за плечи и несколько раз несильно встряхнул ее.
— Я хочу, чтобы она жила, — прошептала Роуз.
— Нет, — твердо ответил ей врач. — Не в нашей власти решать, когда кто уйдет.
— Она не могла меня оставить!
— Миссис Коретц очень любила вас. Она вышла из комы только ради вас! Никто не знает, чего ей это стоило. Это большая жертва.
— Я ведь тоже готова была сделать все, чтобы бабушка была жива и счастлива. И.., чтобы она была рядом со мной, — тихо добавила девушка.
— Она сейчас с теми, кто от нее ушел. Она сейчас счастлива. Не зовите ее обратно, не огорчайте ее, — посоветовал врач.
— Я не буду… — Роуз всхлипнула. — Я никогда не огорчала ее.
— Вот и славно. Вам дать что-нибудь успокаивающее?
— Нет, спасибо, я должна справиться с этим сама.
Врач увидел в глазах Роуз ту же твердость, что и во взгляде ее бабушки, когда этой пожилой женщине предстояли самые болезненные процедуры.
Эта девушка выдержит и не такое потрясение, подумал врач и сказал:
— Вам следует навестить нотариуса. Исполните последнюю волю миссис Коретц.
Роуз покачала головой и слабо улыбнулась.
— Ее последняя воля была не в завещании.
Она вернулась, чтобы сообщить мне о ней.
2
Роуз почти насильно вывели из палаты. Она никак не могла понять, почему ей не разрешают побыть с бабушкой. Врач и медсестра что-то говорили ей, но Роуз не понимала ни слова.
Бабушка всегда была рядом с ней, а теперь она осталась одна в этом мире и ей не у кого искать поддержки'.
Но тут Роуз вспомнила, что есть человек, который любит ее. К кому, как не к Луи, ей обратиться за помощью?
Она вышла из больницы и побежала к остановке автобуса. Роуз пыталась дозвониться Луи, но в офисе его не было, а домашний телефон отвечал короткими гудками. Поэтому Роуз решила, что Луи дома.
Ей казалось, что автобуса нет несколько часов, а когда он все же пришел, Роуз была уверена, что он тащится слишком медленно. Наконец показался знакомый квартал, весь в зелени и цветах. Роуз знала, что ей от автобусной остановки предстоит еще долгая пешая прогулка. Ее жених был достаточно богат, чтобы построить себе дом подальше от любопытных глаз.
Луи, разумеется, не ездил на автобусе — недавно он приобрел новую модель «форда». Роуз никогда даже не задумывалась о машине. Во-первых, она всегда боялась садиться за руль, а во-вторых, покупка автомобиля даже в кредит пробила бы существенную брешь в ее скромном бюджете, ведь почти все свои деньги Роуз тратила на бабушкино лечение.
Получается, напрасно она пообещала Луи, что выйдет за него замуж.
А ведь Роуз-старшая, как всегда, сделала все по-своему! — подумала девушка и грустно улыбнулась. Только вот как ей теперь объяснить Луи, что она дала слово бабушке никогда не выходить за него замуж? Разве сможет влюбленный человек принять это? Но, подумав, Роуз рассудила, что, если Луи действительно любит ее, он примет ее решение достойно и не будет настаивать на свадьбе.
Еще Роуз надеялась, что Луи, будучи благородным человеком, несмотря на расторжение помолвки, не откажется помочь ей в организации похорон — хотя бы возьмет на себя общение с похоронным бюро и оплатит их услуги.
Роуз, естественно, эти деньги ему вернет, как только появится такая возможность. Впрочем, если Луи и откажется, она готова довольствоваться его пониманием и утешением.
Роуз знала, что во всем Сан-Франциско вряд ли найдется и пять человек, к которым она могла бы обратиться за помощью. Наверное, только старые супруги Салливан, но Роуз боялась даже сказать им о смерти бабушки. Она знала, что они были сильно привязаны к миссис Коретц, и известие о ее кончине так же сильно выбьет их из колеи, как и саму Роуз.
Особняк Луи Фокнера, окруженный огромными дубами и липами, стоял на пригорке, рядом с которым протекала речушка, впадавшая пятью километрами ниже по течению в океан. Роуз иногда казалось, что она готова выйти замуж за Луи не только ради бабушки, но и ради того, чтобы полноправной хозяйкой войти в этот огромный дом с колоннами.
Она была достаточно честна с собой, чтобы признаваться в том, что бедность и постоянная борьба за место под солнцем порядком надоели ей. Хотелось быть богатой, независимой, ухоженной. Роуз редко могла себе позволить поход к косметологу или маникюрше, но она старалась ухаживать за собой самостоятельно. Ее ногти всегда были аккуратно обработаны, поскольку Роуз считала, что не может себе позволить длинные ногти, работая с маленькими детьми — они такие непоседы, всегда есть опасность их поцарапать. А в услугах косметолога Роуз не так уж и нуждалась. Ее кожа была очень светлой и чистой от природы, она никогда не знала ни веснушек, ни подростковой угревой сыпи.
Бабушка всегда была рядом с ней, а теперь она осталась одна в этом мире и ей не у кого искать поддержки'.
Но тут Роуз вспомнила, что есть человек, который любит ее. К кому, как не к Луи, ей обратиться за помощью?
Она вышла из больницы и побежала к остановке автобуса. Роуз пыталась дозвониться Луи, но в офисе его не было, а домашний телефон отвечал короткими гудками. Поэтому Роуз решила, что Луи дома.
Ей казалось, что автобуса нет несколько часов, а когда он все же пришел, Роуз была уверена, что он тащится слишком медленно. Наконец показался знакомый квартал, весь в зелени и цветах. Роуз знала, что ей от автобусной остановки предстоит еще долгая пешая прогулка. Ее жених был достаточно богат, чтобы построить себе дом подальше от любопытных глаз.
Луи, разумеется, не ездил на автобусе — недавно он приобрел новую модель «форда». Роуз никогда даже не задумывалась о машине. Во-первых, она всегда боялась садиться за руль, а во-вторых, покупка автомобиля даже в кредит пробила бы существенную брешь в ее скромном бюджете, ведь почти все свои деньги Роуз тратила на бабушкино лечение.
Получается, напрасно она пообещала Луи, что выйдет за него замуж.
А ведь Роуз-старшая, как всегда, сделала все по-своему! — подумала девушка и грустно улыбнулась. Только вот как ей теперь объяснить Луи, что она дала слово бабушке никогда не выходить за него замуж? Разве сможет влюбленный человек принять это? Но, подумав, Роуз рассудила, что, если Луи действительно любит ее, он примет ее решение достойно и не будет настаивать на свадьбе.
Еще Роуз надеялась, что Луи, будучи благородным человеком, несмотря на расторжение помолвки, не откажется помочь ей в организации похорон — хотя бы возьмет на себя общение с похоронным бюро и оплатит их услуги.
Роуз, естественно, эти деньги ему вернет, как только появится такая возможность. Впрочем, если Луи и откажется, она готова довольствоваться его пониманием и утешением.
Роуз знала, что во всем Сан-Франциско вряд ли найдется и пять человек, к которым она могла бы обратиться за помощью. Наверное, только старые супруги Салливан, но Роуз боялась даже сказать им о смерти бабушки. Она знала, что они были сильно привязаны к миссис Коретц, и известие о ее кончине так же сильно выбьет их из колеи, как и саму Роуз.
Особняк Луи Фокнера, окруженный огромными дубами и липами, стоял на пригорке, рядом с которым протекала речушка, впадавшая пятью километрами ниже по течению в океан. Роуз иногда казалось, что она готова выйти замуж за Луи не только ради бабушки, но и ради того, чтобы полноправной хозяйкой войти в этот огромный дом с колоннами.
Она была достаточно честна с собой, чтобы признаваться в том, что бедность и постоянная борьба за место под солнцем порядком надоели ей. Хотелось быть богатой, независимой, ухоженной. Роуз редко могла себе позволить поход к косметологу или маникюрше, но она старалась ухаживать за собой самостоятельно. Ее ногти всегда были аккуратно обработаны, поскольку Роуз считала, что не может себе позволить длинные ногти, работая с маленькими детьми — они такие непоседы, всегда есть опасность их поцарапать. А в услугах косметолога Роуз не так уж и нуждалась. Ее кожа была очень светлой и чистой от природы, она никогда не знала ни веснушек, ни подростковой угревой сыпи.