Страница:
Но не зря же Комаров взял столько призов на всевозможных соревнованиях по бегу! Уже минут через пять расстояние между ним и ближайшим из бегущих стало резко сокращаться. Вот он уже четко различал его силуэт в ночи, вот уже увидел какую-то веревку, тянущуюся от шеи к земле. Костя даже не успел представить, какой страшный смысл могла нести в себе эта веревка, как рука его, независимо от планов мозга, протянулась к этой веревке и цепко сжала ее.
– Мамочки! – взвизгнул женским голосом обладатель веревки.
– Калерия! – опешил Костя.
Они остановились всего на полторы секунды, но и этих полутора секунд хватило для того, чтобы первый злоумышленник словно растворился в воздухе. Не было слышно даже его дыхания, не то, что топота. Что поделать! Не пришло еще в русские деревни благо цивилизации под скромным названием «уличные фонари».
– Что вы наделали! – чуть не заплакал Костя, – я почти заломал его, а вы спугнули!
– А если бы он заломал вас? – не согласилась девушка.
– Ну и что! Так у меня был хоть какой-то шанс если не поймать, то хоть увидеть его в лицо, заглянуть ему в глаза, а теперь… теперь он побоится прийти еще раз!
– Ну и прекрасненько! Несколько ночей дежурства возле вашего дома я бы не выдержала. Я же не Болотникова.
– Кто? Кто поручил дежурить возле моего дома? Может, вы специально спугнули преступника? У вас целая организация?
– Какая организация, дурашка? – обиделась Калерия, – просто меня замучили угрызения совести. Я совсем тебя забросила, из-за этого с тобой случилась беда. Но не бойся, больше я никому не позволю тебя обидеть.
– Ты первая меня и обижаешь! – совсем распалился Костя, – ты хоть запомнила, как выглядел нападающий?
– Большой, сильный, лицо не рассмотрела.
– Мохнатый?
– Вроде нет.
– Дух от него звериный идет?
– Навроде человеческий.
– Как это?
– Куревом пахло. И одеколоном хорошим. Недавно в сельпо завезли.
«Вот тебе и здрасти, – расстроился Костя, – ну еще насчет одежды – понять можно. Но чтобы йети курил и пользовался Шипром – это уже что-то из области шизофринического бреда. Значит, нападал на меня человек. Человек, которому невыгодна вся моя работа по раскрытию последнего преступления. Значит, йети невиновен. Или виновен, но действовал в сговоре с человеком. Или этот человек – агент спецслужб, который наблюдает за поведением йети в природных условиях. Или ученый, который занимается тем же. Бред. Полный бред».
– А это, случаем, не твой Саймон?
– Саймон не курит. И одеколон у него не из нашего сельпо.
– Кстати, об одеколоне. Вы говорите, что узнали запах одеколона, которым пользовался недоброжелатель?
– Конечно. Вся молодежь сегодня так пахнет. Хороший, «Сигара» называется.
– Молодежь обеих полов? – уточнил Костя.
– Думаете, если деревня – то и в духах не разбираемся?
– Я задал вопрос.
– Только мужского.
– Та-а-ак. Сельпо завтра работает?
– Вы что, хотите узнать, кто покупал одеколон и взять их всех под подозрение?
– А что тут такого?
– Ничего особенного. Только их очень много.
– Ничего, – мрачно пообещал Костя, – я его теперь за версту учую. Не уйдет.
Он прогнал Калерию домой, зашел домой за фонариком и начал прочесывать пространство вокруг своего дома в поисках окурка. От злопыхателя, по словам Калерии, пахло куревом. Значит, он курил совсем недавно. Скорее всего, он поджидал Костю возле дома уже давно. Значит, шанс найти окурок был вполне реален.
И он не замедлил подвернуться. А смысле шанс, а не окурок. И не один. Целая коллекция симпатичных, незатоптанных окурков (недоброжелатель явно не был в ладах с правилами противопожарной безопасности) покоилась в пределах квадратного метра. Курящий стоял долго, нервничал и чего-то ждал. Теперь ясно, чего. И окурки были не так себе, а вполне приличные, «Pall Mall». Костя вспомнил, какой ужас он испытал, когда при первом своем расследовании набрал целое ведро окурков исключительно марки «Прима». То, что нынешние окурки оказались такой нетипичной для местных пристрастий марки, обнадеживало. Одеколон, которым пользуются многие и сигареты, которые курят немногие – это уже что-то. Яркий свет фонарика позволил изучить и следы, щедро оставленные для участкового добрым налетчиком. Размер был – просто конфетка. Примерно 44-45. Костя сбегал домой и принес уже замешенный на воде гипс. Два слепка получились – так себе, а третий – красивый. Четкий, не очень грязный, большой.
Комаров бережно сложил такие ценные для него улики в новенький пластиковый пакет и отнес в свой домашний сейф. Ключи от рабочего так и не были найдены, поэтому особо ценные улики приходилось хранить в стареньком разбитом чемодане, с которым он прибыл в Но-Пасаран. А сам чемодан Костя скрывал на чердаке, в кованом дубовом сундуке с пудовым замком, сработанном еще в семнадцатом веке.
А ключ от этого сундука он хранил… Впрочем, где хранил Костя ключ от сундука, знал он один, и ни единая живая душа больше.
Перед сном Костя попытался окончательно утрясти и систематизировать информацию, дополнившую уже систематизированный урожай нынешнего дня. Итак, новое покушение на него совершил не йети. И доказывало это не только то, что йети, по подозрению Комарова, не курил и не пользовался одеколоном, но и то, что они были просто не похожи.
Йети не такой высокий, но шире в плечах и плотнее. Сегодняшний покуситель – гораздо выше, стройнее, одет, судя по всему не в лохмотья. Оба одинаково лохматы. Нет, явно, это два разных человека. Один – Снежный, другой – нормальный, человеческий. И если с йети почти все ясно, то со вторым – не совсем. Кто он? Действительно агент спецслужб или ученый, защищающий инкогнито своего подопечного? Настоящий убийца Пенкина, прознавший от местных жителей о Костиной прозорливости и испугавшийся, что он рано или поздно выйдет на след? А почему он вообще решил, что это не местный житель? А вот это и предстоит выяснить завтра.
Чтобы не запутаться в этих двух версиях и целенаправленно, аккуратно распутывать клубок преступления, следует разделить рабочий день на две пропорциональные части. Одну половину дня заниматься вычислением обычного человека, другую – Снежного. Значит, с утра ищем высокого, стройного мужчину, который носит ботинки 44-45 размера, не хромает, уважает одеколон «Сигара» и курит «Pall Mall». Не так уж и мало! Потом идем на опознание серого клочка к Евдокии Андреевне, беседуем о повадках йети с Крестной Бабкой и идем в лес ловить йети. Как его, кстати, ловить? Не стрелять же. И приманить было бы неплохо. Чем? Что едят Снежные Человеки? Мороженое? Снежки? Лед из морозилки? В воображении Костика мелькали симпатичные лохматые существа в снежно-белой шерсти. Эти существа резвились на лесной полянке, смотрели на мир диковатыми, но добрыми глазами, вычесывали друг у друга блох, раздавали подзатыльники мохнатой детворе и ели мороженое в вафельных стаканчиках. А впрочем, это уже был сон. Имел же право Комаров хоть во сне расслабиться и немного пофантазировать!
Пару лет назад над старым сельпо появилась скромная вывеска "Супермаркет «Графский», но в народе его по-прежнему звали просто «сельпо». Это в городе люди быстро привыкали ко всяческим нововведениям и переименованиям, а в селе люди всегда были более надежные, более верные, более консервативные и осторожные. «Графский» открывался рано. Комаров решил не заходить в отделение, а сразу приступить к выездной работе. Народа в магазине не было, за прилавком скучала продавщица среднего возраста с хулиганскими глазами. Костя вежливо поздоровался с ней, как это было здесь принято и окинул зорким взглядом полки. Его всегда удивляло, как это в подобных заведениях ухитрялись совмещать вещи поистине несовместимые! Здесь было все: от ставших жизненной необходимостью чупа-чупсов до автомобильных покрышек.
Не было только одеколона «Сигара».
– Теть Наташ, – откашлялся Комаров, мне бы «Сигару».
– А бренди тебе не надо? – съязвила тетя Наташа. – У нас только «Прима».
– Да нет, мне не курить, мне одеколон такой.
– Еще вчера кончился. Опоздал. На той неделе привезу, если много будешь брать.
Костя не собирался покупать одеколон, но последняя фраза его заинтересовала.
– А почему надо брать обязательно много?
– Я же из ящиками привожу. У нас вся молодежь себе набрала, привезу, ты один флакон возьмешь, а остальные я куда девать буду? Товар дорогой, пить его никто не будет. Так что или обязуешься взять треть упаковки, или вообще не привезу.
Костя испугался перспективы обзавестись десятком флаконов «Сигары» и решил раскрыть карты.
– Вы можете закрыть магазин минут на десять? – низко наклонившись к продавщице тихо спросил он.
– Ревизию делать будете, начальник? – так же интимно ответила она. – И не те времена ныне. Это раньше под прилавок все прятали, а теперь, чем скорее продадим, тем лучше. Так что ничего вы не найдете, по-доброму обещаю. Если уж так жаба вас заела, съездите в райцентр. Там он точно есть. Транспорт у вас казенный, так что ущерба не потерпите. А там еще и на рубль дешевле.
– Да не нужен мне ваш одеколон, – начал слегка горячиться Костя, – мне нужен список лиц, которые этот одеколон у вас купили.
– Да? – недоверчиво взглянула на него тетя Наташа, – ну ладно, записывай.
Память у тети Наташи оказалась поразительной. Она не только помнила всех, кто брал у нее «Сигару», но и называла примерный час покупки данного товара, состояние трезвости покупателя на момент покупки и товары, которые он брал вместе с одеколоном.
– Спасибо, теть Наташ! – искренне обрадовался Костя, – вы так меня выручили! А скажите еще, вы из сигарет только «Приму» возите, или еще какие?
– Только ее, сынок, – вздохнула продавщица, – давно говорю начальству, что молодежь ихую поганую «Приму» не берет, а они все никак ассортимент не расширят. Никакой коммерческой жилки. А тебе очень надо?
– Очень, – соврал Костя.
– И какие?
– «Pall Mall», теть Наташ.
– Ладно, только для тебя, – горестно вздохнув, произнесла она и достала из-под самого низа коробки пачку сигарет.
– А почему открыто не продаете, теть Наташ? – доверительно спросил Костя.
– Так за спиной же начальства! – легко объяснила она. – Кто ж вас, дураков, пожалеет, если не я?
После нескольких комплиментов и заверений в сохранении тайны до гробовой доски, к длинному списку потребителей «Сигары» присоединился короткий список любителей «Pall Mall».
– Век вас не забуду, – крикнул Костя, закрывая за собой дверь.
– Может, зря ему сказала, кто одеколон брал, – закручинилась тетя Наташа, – эк его прижало! Отымет ведь.
На записки подозреваемые откликнулись подозрительно единодушно. Косте это даже не понравилось. Не пришлось никого ловить, сковывать наручниками. Ничего хорошего от такого единодушия ждать не приходилось. Разве может порядочный преступник и убийца позволить себе явиться на опознание добровольно?
Троих пришлось отпустить сразу. Они никак не подходили под определение «высокий и стройный». Да и размер ноги у них был чуть ли не женский. Толика, Степана и еще одного немолодого сельчанина Костя построил возле стенки и пригласил Калерию.
Девушка несколько раз медленно прошлась перед мужчинами и растерянно оглянулась на Костю:
– Эти двое похожи, но точно я утверждать не могу.
Костя поблагодарил пожилого сельчанина и усадил прямо перед собой пионера и дальнобойщика. Две из примет совпадали, а третью, размер обуви, Комаров решил оставить на десерт.
– Очень жаль, но вам придется рассказать, где вы были этой ночью в двенадцать тридцать.
– Спал, – тут же ответил Толик.
– Один? – зарделся Костя.
– Конечно. Я же говорил, у меня – невеста, Катюшка.
– Кто может подтвердить, что вы не отлучались из КамАЗа всю ночь?
– Только машина, да Катюшкина фотка, – как-то неуверено хохотнул Толик.
– Подумайте хорошенько, – почти попросил Комаров.
– Я подумаю, – вздохнул Толик, – может, кто-то из водителей поможет?
– А вы? – обратился Комаров к Степану, – чем вы занимались первую половину прошлой ночи?
– На деле был, – смутился Степан.
– Уже интересно. И какие же дела бывают у вас по ночам?
– Ясно какие, – Степан покосился на Толика, – пионерские.
Толик бросил опасливый взгляд на явно не пионерского вида дядю.
– И конечно, не один?
Неизвестно, чего было больше в голосе Комарова: разочарования или облегчения. Ему был симпатичен этот влюбленный в пионервожатую парень.
– Мы все были. Стирали с Доски Почета надписи, сделанные хулиганами. Ну и работка, скажу я вам! Хорошо, что фотографии передовиков прикрыты стеклом. Если бы усы и рожки были нарисованы прямо на фотографиях, то было бы сложнее.
«Спросить Болотникову, – отметил про себя Костя, – та врать не будет».
– А для чего это все? – Толик явно нервничал. – Это как-нибудь связано с убийством Жеки?
– Никак, – поспешил успокоить его Костя, – и вообще, вам не стоит волноваться. Это опознание ничем вам не грозит.
– Тогда я пойду? – обрадовался Степан.
– Снимите ботинок.
Степан, не спрашивая, зачем участковому понадобилась его обувь, послушался. Костя попросил всех отвернуться, подошел к окну и сверил гипсовый отпечаток с подошвой ботинка пионера. Они совпадали один-в-один. Комаров не стал делать поспешных выводов, вычеркнул фамилии Степана из списка и отпустил его восвояси.
Они остались вдвоем с Фокиным. «Он? – думал Костя, – высокий, довольно молодой, сильный. Размер ноги, на глаз, не такой уж и большой. Размера на два точно меньше. Но это еще не показатель. В криминальной практике преступники неоднократно пользовались чужой одеждой и обувью. Бежал злоумышленник в направлении стоянки дальнобойщиков. Но зачем Толику понадобилось бы нападать на участкового? Алиби у него надежное. А если это все-таки он виновен в смерти Пенкина? Но не как убийца, а как заказчик?»
– Я хотел сказать, – прервал его мысли Толик, – пришли мои анализы. Чумы у меня нет. Жеку уже не вернешь, а заказы уходят к другим. Может, я могу ехать один?
– К сожалению, нет, – отрезал Костя. – Подождите еще три дня. Если за это время я не найду убийцу вашего друга, то отпущу вас. Не совсем, конечно, вы оставите свои данные.
– Три дня, – задумался Фокин. – Ладно. Но ни днем больше.
– Что-то не нравится он мне, – задумчиво уронил Костя, когда за напарником погибшего дальнобойщика закрылась дверь. – Надо бы еще поговорить с водителями и порасспросить таможенников.
– Ну надо же! Столько занимаюсь изучением но-пасаранского йети, а до сих пор не знаю, что он любит больше всего на свете, – громко воскликнул Костя.
Заливистый, визгливый лай на секунду отвлек его от восклицаний. Он выглянул в окно. Мухтар лежал на траве, лениво пощипывая одиночные травинки мягкими губами, а вокруг него, беснуясь и брызжа слюной, увивалась Мальвина.
Мальвина! – яркой молнией блеснуло в голове у Костика, – мы можем приманить его на то, что он любит больше всего на свете. На хозяйку Мальвинки! На Ариадну Федоровну Савскую!
Костя плохо представлял себе, как он сможет уговорить Ариадну Федоровну поработать в качестве наживки. Еще хуже он представлял себе, как он сможет уговорить себя поработать в паре с Савской. Поэтому данный вариант он оставил в качестве крайнего средства и решил, как и планировал, проконсультироваться для начала с Крестной Бабкой и Евдокией Андреевной. Судя по всему, они многое могли знать о повадках и привычках местного Лешака или йети.
На этот раз Косте повезло. Бабушка Пелагея была дома и не одна, а с той самой Евдокией Андреевной. Бабушки сидели за столом, чинно разложив на коленях льняные салфетки, и пили чай с малиновым вареньем. Комарову они обрадовались и с ходу пригласили за стол. Костя уже знал, что отказ будет равен почти оскорблению, поэтому с чистой совестью сел на зеленую табуретку и протянул руку к блюду с румяными, глянцевыми от расплавленного сахара плюшками.
Косте начинали нравиться некоторые сельские обычаи. Мыслимое ли дело, чтобы в городе можно было прийти в гости без обоснования своего визита! Здесь же можно было заходить в любой дом и не ждать коварного и прямого вопроса о цели посещения. Ему даже не пришлось замысловато выводить разговор в необходимое ему русло: Евдокия Андреевна, из деликатности ли, из простого любопытства ли, взяла на себя начало разговора.
– Ну что, милок, нашел лихоимца? – требовательно спросила она.
– Ифу, ифу, – обнадежил ее Комаров, наслаждаясь тающей во рту плюшкой. – И уфе кое-фто нафел.
– Никак самого поймал? – всплеснула руками старушка.
– Самого не поймал, но с вашей помощью скоро поймаю, – справился с первой плюшкой Костя.
Он достал из кармана пластиковый пакет с клочком одежды йети и молча положил возле эмалированной миски с плюшками.
– Узнаете ли вы этот фрагмент одежды? – пристально посмотрел он в глаза старушке.
Евдокия Андреевна боязливо взяла пакет и близко поднесла к глазам. Потом, не доверяя зрению, сняла очки, протерла их кончиком платка и снова водрузила на нос.
– Госпидя, – воскликнула она после весьма длительного процесса опознания, – это же моего Федора спинжак был. Материю сама в Саратове покупала. А шила Пертовна. Уж давно как темной ночью прям с него и сняли. Утром встаю – стоит как есть весь голый, сердешный, срам прикрыть нечем.
– Так на вашего мужа было совершен бандитский налет? – загорелся Костя.
– Да какой там налет! Федор-то уж давно на погосте.
– С убийством? – кровь в кровеносных сосудах Комарова словно на мгновение остановилась и побежала в два раза быстрее, чем следовало.
– Чего? – заморгала на него Евдокия Андреевна.
Крестная Бабка, видя, что клубок дознания запутывается все безнадежнее, нашла необходимым вступить в разговор.
– Чего ты мальчонку путаешь, – напустилась она на подругу, – с кого у тебя пиджак скрали?
– Да я же сказала, – непонимающе заморгала Евдокия Андреевна, – с чучела в огороде.
– А муж? Нашли убийц мужа? – немного разочаровался Костя.
– Да его вроде не убили, – совсем растерялась старушка, – вроде как сам он. От ифарта имени Микарда.
– С кого бандиты темной ночью сняли пиджак и кто стоял весь голый? – потребовал конкретного ответа Костя.
– Да с чучела же, – удивилась бестолковости участкового Евдокия Андреевна.
– Так. Все понятно. То есть вы хотите сказать, что на чучеле в вашем огороде был надет пиджак вашего почившего мужа. И однажды темной ночью этот пиджак украли.
– Вместе со штанами и ушанкой.
– И фрагмент верхней одежды, который я вам предъявил, совпадает по фактуре с тканью похищенного пиджака?
– Вроде, – весьма уверенно кивнула Евдокия Андреевна.
– А ваш муж точно умер?
– Как это?
– Ну, не были ли на его могиле обнаружены следы эксгумации, вандализма?
Старушка испуганно посмотрела на подругу:
– Чего это он говорит?
– Он спрашивает, не превратился ли твой Федька в упыря, и не он ли сильствует но-пасаранских старушек, – доступно растолковала ей Пелагея.
И, насладившись пару минут ужасом, застывшим на лице подруги, сама же ответила на Костин вопрос:
– Да нет, не Федька это. Лешак уже до его похорон был, и одежду с чучел всегда воровал. Не только у Евдокии.
– Хорошо, – удовлетворился ответом Костя.
Он записал приблизительную дату нападения на чучело с целью грабежа и перекинулся со своими вопросами на вторую старушку.
– Бабушка Пелагея, вы много рассказывали мне о Лешаке.
Может, вспомните еще что-нибудь? Какие-нибудь приметы, пристрастия, привычки?
– Да какие тут приметы? – пожала плечами Крестная Бабка, – я сама-то его не видела, а приметы леших – на всей Руси великой одинаковы.
– И все же?
– Когда он в человека обращается, то личину берет неприглядную, пострашнее, напугать чтобы.
– Личина человеческая, или зверская?
– Понятно, человеческая! Зверская бывает, когда он в зверя превращается. В медведя там или тетерева. Но и человеческую бывает трудно от зверской отличить. Старый, весь волосами, как шерстью заросший, оборванный, что бомж городской. И главная примета – левизна. Ты думаешь, почему его лешим прозвали?
– Потому, что он лесной?
– Потому, что левый. Левша то есть, левший. Хромал он?
– Откуда вы знаете? Говорили же, что ни разу его не видели.
– Хромал, значит! И на левую ногу. Глаз случаем, левый у него не кривой?
– Нет, – немного подумав, ответил Костя, – точно, нет.
Он вспомнил горящие страхом и злобой глаза лесного чудища и содрогнулся: что левый, что правый глаз горели с одинаковой силой.
– Ну, это ничего страшного. Такое тоже бывает. Главное, чтобы хоть что-нибудь левое негожее было: рука, нога, глаз. Еще одежка у него должна быть на левую сторону запахнута, – вспомнила консультантка, – не запомнил, как у нашего было? Еще еду он выпрашивать и воровать любит, но берет только левой рукой.
Костя вспомнил, что так и не нашел свою ветровку с грибами, но промолчал. Он же не видел, как йети брал ветровку! Чего же напраслину на человека возводить!
– Ну, вот вроде, и все, – закончила тем временем бабушка Пелагея, – ежели что вспомню, скажу. Память-то уже некудышная стала.
– А про Заповедный Лес? – напомнила ей Евдокия Андреевна.
– Ну, это он и сам знает, – отмахнулась подруга.
– Что знаю? – на всякий случай переспросил Костя.
– Что людям в него ход закрыт, – спокойно объяснила Крестная Бабка, – лес этот посвящен Святибору, истинному хозяину леса, кто нарушит покой его – жестоко за это поплатится.
– Развели тут дедовщину, – нисколько не испугался Комаров, – что еще за Святибор? Как фамилия? Где живет? У нас или в райцентре?
– Я же сказала, живет в лесу, – как маленькому растолковала Крестная Бабка, – а фамилии у его нет, потому, как Бог это, а у богов фамилиев не бывает.
Костя едва сдержался, чтобы не прочитать темным старушкам лекцию на атеистическую тему. Ну да ладно, в конце-концов, они дали ему достаточно важные сведения: йети действительно хромает на левую ногу – кривой глаз и сухая рука придуманы народом как красочное фольклорное дополнение, йети любит воровать простую человеческую еду, йети носит простую человеческую одежду – вот где надо искать пропавшую ветровку! Да, еще его так называемая левизна. В то, что йети – левша, вполне можно поверить. И это надо запомнить.
Виктор Августинович учил, что для ведения ближнего боя чрезвычайно важно знать, правша или левша твой противник.
А старушек, так уж и быть, прощаем. Йети но-пасаранского разлива действительно прихрамывает на левую ногу – эта примета и дала почву поэтическим заблуждениям на почве мифологии. Если устное народное творчество требует, чтобы у лешего обнаружились «левые» приметы, то за лешего можно принять любого, кто бродит по лесу, дико смотрит и хворает левым глазом, рукой или ногой.
Глава 15
– Мамочки! – взвизгнул женским голосом обладатель веревки.
– Калерия! – опешил Костя.
Они остановились всего на полторы секунды, но и этих полутора секунд хватило для того, чтобы первый злоумышленник словно растворился в воздухе. Не было слышно даже его дыхания, не то, что топота. Что поделать! Не пришло еще в русские деревни благо цивилизации под скромным названием «уличные фонари».
– Что вы наделали! – чуть не заплакал Костя, – я почти заломал его, а вы спугнули!
– А если бы он заломал вас? – не согласилась девушка.
– Ну и что! Так у меня был хоть какой-то шанс если не поймать, то хоть увидеть его в лицо, заглянуть ему в глаза, а теперь… теперь он побоится прийти еще раз!
– Ну и прекрасненько! Несколько ночей дежурства возле вашего дома я бы не выдержала. Я же не Болотникова.
– Кто? Кто поручил дежурить возле моего дома? Может, вы специально спугнули преступника? У вас целая организация?
– Какая организация, дурашка? – обиделась Калерия, – просто меня замучили угрызения совести. Я совсем тебя забросила, из-за этого с тобой случилась беда. Но не бойся, больше я никому не позволю тебя обидеть.
– Ты первая меня и обижаешь! – совсем распалился Костя, – ты хоть запомнила, как выглядел нападающий?
– Большой, сильный, лицо не рассмотрела.
– Мохнатый?
– Вроде нет.
– Дух от него звериный идет?
– Навроде человеческий.
– Как это?
– Куревом пахло. И одеколоном хорошим. Недавно в сельпо завезли.
«Вот тебе и здрасти, – расстроился Костя, – ну еще насчет одежды – понять можно. Но чтобы йети курил и пользовался Шипром – это уже что-то из области шизофринического бреда. Значит, нападал на меня человек. Человек, которому невыгодна вся моя работа по раскрытию последнего преступления. Значит, йети невиновен. Или виновен, но действовал в сговоре с человеком. Или этот человек – агент спецслужб, который наблюдает за поведением йети в природных условиях. Или ученый, который занимается тем же. Бред. Полный бред».
– А это, случаем, не твой Саймон?
– Саймон не курит. И одеколон у него не из нашего сельпо.
– Кстати, об одеколоне. Вы говорите, что узнали запах одеколона, которым пользовался недоброжелатель?
– Конечно. Вся молодежь сегодня так пахнет. Хороший, «Сигара» называется.
– Молодежь обеих полов? – уточнил Костя.
– Думаете, если деревня – то и в духах не разбираемся?
– Я задал вопрос.
– Только мужского.
– Та-а-ак. Сельпо завтра работает?
– Вы что, хотите узнать, кто покупал одеколон и взять их всех под подозрение?
– А что тут такого?
– Ничего особенного. Только их очень много.
– Ничего, – мрачно пообещал Костя, – я его теперь за версту учую. Не уйдет.
Он прогнал Калерию домой, зашел домой за фонариком и начал прочесывать пространство вокруг своего дома в поисках окурка. От злопыхателя, по словам Калерии, пахло куревом. Значит, он курил совсем недавно. Скорее всего, он поджидал Костю возле дома уже давно. Значит, шанс найти окурок был вполне реален.
И он не замедлил подвернуться. А смысле шанс, а не окурок. И не один. Целая коллекция симпатичных, незатоптанных окурков (недоброжелатель явно не был в ладах с правилами противопожарной безопасности) покоилась в пределах квадратного метра. Курящий стоял долго, нервничал и чего-то ждал. Теперь ясно, чего. И окурки были не так себе, а вполне приличные, «Pall Mall». Костя вспомнил, какой ужас он испытал, когда при первом своем расследовании набрал целое ведро окурков исключительно марки «Прима». То, что нынешние окурки оказались такой нетипичной для местных пристрастий марки, обнадеживало. Одеколон, которым пользуются многие и сигареты, которые курят немногие – это уже что-то. Яркий свет фонарика позволил изучить и следы, щедро оставленные для участкового добрым налетчиком. Размер был – просто конфетка. Примерно 44-45. Костя сбегал домой и принес уже замешенный на воде гипс. Два слепка получились – так себе, а третий – красивый. Четкий, не очень грязный, большой.
Комаров бережно сложил такие ценные для него улики в новенький пластиковый пакет и отнес в свой домашний сейф. Ключи от рабочего так и не были найдены, поэтому особо ценные улики приходилось хранить в стареньком разбитом чемодане, с которым он прибыл в Но-Пасаран. А сам чемодан Костя скрывал на чердаке, в кованом дубовом сундуке с пудовым замком, сработанном еще в семнадцатом веке.
А ключ от этого сундука он хранил… Впрочем, где хранил Костя ключ от сундука, знал он один, и ни единая живая душа больше.
Перед сном Костя попытался окончательно утрясти и систематизировать информацию, дополнившую уже систематизированный урожай нынешнего дня. Итак, новое покушение на него совершил не йети. И доказывало это не только то, что йети, по подозрению Комарова, не курил и не пользовался одеколоном, но и то, что они были просто не похожи.
Йети не такой высокий, но шире в плечах и плотнее. Сегодняшний покуситель – гораздо выше, стройнее, одет, судя по всему не в лохмотья. Оба одинаково лохматы. Нет, явно, это два разных человека. Один – Снежный, другой – нормальный, человеческий. И если с йети почти все ясно, то со вторым – не совсем. Кто он? Действительно агент спецслужб или ученый, защищающий инкогнито своего подопечного? Настоящий убийца Пенкина, прознавший от местных жителей о Костиной прозорливости и испугавшийся, что он рано или поздно выйдет на след? А почему он вообще решил, что это не местный житель? А вот это и предстоит выяснить завтра.
Чтобы не запутаться в этих двух версиях и целенаправленно, аккуратно распутывать клубок преступления, следует разделить рабочий день на две пропорциональные части. Одну половину дня заниматься вычислением обычного человека, другую – Снежного. Значит, с утра ищем высокого, стройного мужчину, который носит ботинки 44-45 размера, не хромает, уважает одеколон «Сигара» и курит «Pall Mall». Не так уж и мало! Потом идем на опознание серого клочка к Евдокии Андреевне, беседуем о повадках йети с Крестной Бабкой и идем в лес ловить йети. Как его, кстати, ловить? Не стрелять же. И приманить было бы неплохо. Чем? Что едят Снежные Человеки? Мороженое? Снежки? Лед из морозилки? В воображении Костика мелькали симпатичные лохматые существа в снежно-белой шерсти. Эти существа резвились на лесной полянке, смотрели на мир диковатыми, но добрыми глазами, вычесывали друг у друга блох, раздавали подзатыльники мохнатой детворе и ели мороженое в вафельных стаканчиках. А впрочем, это уже был сон. Имел же право Комаров хоть во сне расслабиться и немного пофантазировать!
* * *
Вообще в Но-Пасаране было два магазина. Старый, пользовавшийся горячей привязанностью сельчан еще с советских времен и новый, построенный недавно возле трассы каким-то шустрым чужаком. Новый назывался «Ассоль-Продукты-Принц», кроме продуктов и несколько завышенных цен в нем ничего хорошего не было, поэтому его услугами пользовались в основном проезжающие по трассе водители.Пару лет назад над старым сельпо появилась скромная вывеска "Супермаркет «Графский», но в народе его по-прежнему звали просто «сельпо». Это в городе люди быстро привыкали ко всяческим нововведениям и переименованиям, а в селе люди всегда были более надежные, более верные, более консервативные и осторожные. «Графский» открывался рано. Комаров решил не заходить в отделение, а сразу приступить к выездной работе. Народа в магазине не было, за прилавком скучала продавщица среднего возраста с хулиганскими глазами. Костя вежливо поздоровался с ней, как это было здесь принято и окинул зорким взглядом полки. Его всегда удивляло, как это в подобных заведениях ухитрялись совмещать вещи поистине несовместимые! Здесь было все: от ставших жизненной необходимостью чупа-чупсов до автомобильных покрышек.
Не было только одеколона «Сигара».
– Теть Наташ, – откашлялся Комаров, мне бы «Сигару».
– А бренди тебе не надо? – съязвила тетя Наташа. – У нас только «Прима».
– Да нет, мне не курить, мне одеколон такой.
– Еще вчера кончился. Опоздал. На той неделе привезу, если много будешь брать.
Костя не собирался покупать одеколон, но последняя фраза его заинтересовала.
– А почему надо брать обязательно много?
– Я же из ящиками привожу. У нас вся молодежь себе набрала, привезу, ты один флакон возьмешь, а остальные я куда девать буду? Товар дорогой, пить его никто не будет. Так что или обязуешься взять треть упаковки, или вообще не привезу.
Костя испугался перспективы обзавестись десятком флаконов «Сигары» и решил раскрыть карты.
– Вы можете закрыть магазин минут на десять? – низко наклонившись к продавщице тихо спросил он.
– Ревизию делать будете, начальник? – так же интимно ответила она. – И не те времена ныне. Это раньше под прилавок все прятали, а теперь, чем скорее продадим, тем лучше. Так что ничего вы не найдете, по-доброму обещаю. Если уж так жаба вас заела, съездите в райцентр. Там он точно есть. Транспорт у вас казенный, так что ущерба не потерпите. А там еще и на рубль дешевле.
– Да не нужен мне ваш одеколон, – начал слегка горячиться Костя, – мне нужен список лиц, которые этот одеколон у вас купили.
– Да? – недоверчиво взглянула на него тетя Наташа, – ну ладно, записывай.
Память у тети Наташи оказалась поразительной. Она не только помнила всех, кто брал у нее «Сигару», но и называла примерный час покупки данного товара, состояние трезвости покупателя на момент покупки и товары, которые он брал вместе с одеколоном.
– Спасибо, теть Наташ! – искренне обрадовался Костя, – вы так меня выручили! А скажите еще, вы из сигарет только «Приму» возите, или еще какие?
– Только ее, сынок, – вздохнула продавщица, – давно говорю начальству, что молодежь ихую поганую «Приму» не берет, а они все никак ассортимент не расширят. Никакой коммерческой жилки. А тебе очень надо?
– Очень, – соврал Костя.
– И какие?
– «Pall Mall», теть Наташ.
– Ладно, только для тебя, – горестно вздохнув, произнесла она и достала из-под самого низа коробки пачку сигарет.
– А почему открыто не продаете, теть Наташ? – доверительно спросил Костя.
– Так за спиной же начальства! – легко объяснила она. – Кто ж вас, дураков, пожалеет, если не я?
После нескольких комплиментов и заверений в сохранении тайны до гробовой доски, к длинному списку потребителей «Сигары» присоединился короткий список любителей «Pall Mall».
– Век вас не забуду, – крикнул Костя, закрывая за собой дверь.
– Может, зря ему сказала, кто одеколон брал, – закручинилась тетя Наташа, – эк его прижало! Отымет ведь.
* * *
Костя еле добежал до отделения: ему не терпелось сравнить списки и вычислить группу приверженцев одновременно и «Сигары», и «Pall Mall». Скоро в его рабочем блокноте появился список из пяти фамилий. Три две из них были ему знакомы: дальнобойщик Толик и пионер Степан. Остальные три принадлежали но-пасаранцам, найти их не составляло никакого труда. Косте хотелось немедленно заняться поиском того, кто пытался напасть на него ночью, поэтому он отправил пионеров Болотниковой по домам подозреваемых с вежливыми записочками от руки. В этих записочках он просил подойти каждого к отделению милиции через час, если это не очень трудно. Подобную записку он отправил и Калерии. То, что рассылать по Но-Пасарану повестки нельзя, он понял в самом начале своей трудовой деятельности.На записки подозреваемые откликнулись подозрительно единодушно. Косте это даже не понравилось. Не пришлось никого ловить, сковывать наручниками. Ничего хорошего от такого единодушия ждать не приходилось. Разве может порядочный преступник и убийца позволить себе явиться на опознание добровольно?
Троих пришлось отпустить сразу. Они никак не подходили под определение «высокий и стройный». Да и размер ноги у них был чуть ли не женский. Толика, Степана и еще одного немолодого сельчанина Костя построил возле стенки и пригласил Калерию.
Девушка несколько раз медленно прошлась перед мужчинами и растерянно оглянулась на Костю:
– Эти двое похожи, но точно я утверждать не могу.
Костя поблагодарил пожилого сельчанина и усадил прямо перед собой пионера и дальнобойщика. Две из примет совпадали, а третью, размер обуви, Комаров решил оставить на десерт.
– Очень жаль, но вам придется рассказать, где вы были этой ночью в двенадцать тридцать.
– Спал, – тут же ответил Толик.
– Один? – зарделся Костя.
– Конечно. Я же говорил, у меня – невеста, Катюшка.
– Кто может подтвердить, что вы не отлучались из КамАЗа всю ночь?
– Только машина, да Катюшкина фотка, – как-то неуверено хохотнул Толик.
– Подумайте хорошенько, – почти попросил Комаров.
– Я подумаю, – вздохнул Толик, – может, кто-то из водителей поможет?
– А вы? – обратился Комаров к Степану, – чем вы занимались первую половину прошлой ночи?
– На деле был, – смутился Степан.
– Уже интересно. И какие же дела бывают у вас по ночам?
– Ясно какие, – Степан покосился на Толика, – пионерские.
Толик бросил опасливый взгляд на явно не пионерского вида дядю.
– И конечно, не один?
Неизвестно, чего было больше в голосе Комарова: разочарования или облегчения. Ему был симпатичен этот влюбленный в пионервожатую парень.
– Мы все были. Стирали с Доски Почета надписи, сделанные хулиганами. Ну и работка, скажу я вам! Хорошо, что фотографии передовиков прикрыты стеклом. Если бы усы и рожки были нарисованы прямо на фотографиях, то было бы сложнее.
«Спросить Болотникову, – отметил про себя Костя, – та врать не будет».
– А для чего это все? – Толик явно нервничал. – Это как-нибудь связано с убийством Жеки?
– Никак, – поспешил успокоить его Костя, – и вообще, вам не стоит волноваться. Это опознание ничем вам не грозит.
– Тогда я пойду? – обрадовался Степан.
– Снимите ботинок.
Степан, не спрашивая, зачем участковому понадобилась его обувь, послушался. Костя попросил всех отвернуться, подошел к окну и сверил гипсовый отпечаток с подошвой ботинка пионера. Они совпадали один-в-один. Комаров не стал делать поспешных выводов, вычеркнул фамилии Степана из списка и отпустил его восвояси.
Они остались вдвоем с Фокиным. «Он? – думал Костя, – высокий, довольно молодой, сильный. Размер ноги, на глаз, не такой уж и большой. Размера на два точно меньше. Но это еще не показатель. В криминальной практике преступники неоднократно пользовались чужой одеждой и обувью. Бежал злоумышленник в направлении стоянки дальнобойщиков. Но зачем Толику понадобилось бы нападать на участкового? Алиби у него надежное. А если это все-таки он виновен в смерти Пенкина? Но не как убийца, а как заказчик?»
– Я хотел сказать, – прервал его мысли Толик, – пришли мои анализы. Чумы у меня нет. Жеку уже не вернешь, а заказы уходят к другим. Может, я могу ехать один?
– К сожалению, нет, – отрезал Костя. – Подождите еще три дня. Если за это время я не найду убийцу вашего друга, то отпущу вас. Не совсем, конечно, вы оставите свои данные.
– Три дня, – задумался Фокин. – Ладно. Но ни днем больше.
– Что-то не нравится он мне, – задумчиво уронил Костя, когда за напарником погибшего дальнобойщика закрылась дверь. – Надо бы еще поговорить с водителями и порасспросить таможенников.
* * *
Наступила та самая вторая половина дня, которая была отведена на охоту за йети. Для себя Комаров уже решил, что самое разумное, что можно сделать, это заманить Снежного Человека в ловушку. Ни отстреливать, ни загонять его, как дикого зверя, нельзя. На что обычно ловят йети? На что-нибудь вкусненькое. Интересно, они травоядные, или плотоядные? Если они ближе к обезьяне, то вполне могут попасться на фрукты. Если к медведю, то на мед. Если к волку, то на мясо. Кстати, медведи и обезьяны тоже употребляют в пищу мясо. Значит, мясо? Мяса в лесу – видимо-невидимо, а йети осторожен и умен. Может не соблазниться.– Ну надо же! Столько занимаюсь изучением но-пасаранского йети, а до сих пор не знаю, что он любит больше всего на свете, – громко воскликнул Костя.
Заливистый, визгливый лай на секунду отвлек его от восклицаний. Он выглянул в окно. Мухтар лежал на траве, лениво пощипывая одиночные травинки мягкими губами, а вокруг него, беснуясь и брызжа слюной, увивалась Мальвина.
Мальвина! – яркой молнией блеснуло в голове у Костика, – мы можем приманить его на то, что он любит больше всего на свете. На хозяйку Мальвинки! На Ариадну Федоровну Савскую!
Костя плохо представлял себе, как он сможет уговорить Ариадну Федоровну поработать в качестве наживки. Еще хуже он представлял себе, как он сможет уговорить себя поработать в паре с Савской. Поэтому данный вариант он оставил в качестве крайнего средства и решил, как и планировал, проконсультироваться для начала с Крестной Бабкой и Евдокией Андреевной. Судя по всему, они многое могли знать о повадках и привычках местного Лешака или йети.
На этот раз Косте повезло. Бабушка Пелагея была дома и не одна, а с той самой Евдокией Андреевной. Бабушки сидели за столом, чинно разложив на коленях льняные салфетки, и пили чай с малиновым вареньем. Комарову они обрадовались и с ходу пригласили за стол. Костя уже знал, что отказ будет равен почти оскорблению, поэтому с чистой совестью сел на зеленую табуретку и протянул руку к блюду с румяными, глянцевыми от расплавленного сахара плюшками.
Косте начинали нравиться некоторые сельские обычаи. Мыслимое ли дело, чтобы в городе можно было прийти в гости без обоснования своего визита! Здесь же можно было заходить в любой дом и не ждать коварного и прямого вопроса о цели посещения. Ему даже не пришлось замысловато выводить разговор в необходимое ему русло: Евдокия Андреевна, из деликатности ли, из простого любопытства ли, взяла на себя начало разговора.
– Ну что, милок, нашел лихоимца? – требовательно спросила она.
– Ифу, ифу, – обнадежил ее Комаров, наслаждаясь тающей во рту плюшкой. – И уфе кое-фто нафел.
– Никак самого поймал? – всплеснула руками старушка.
– Самого не поймал, но с вашей помощью скоро поймаю, – справился с первой плюшкой Костя.
Он достал из кармана пластиковый пакет с клочком одежды йети и молча положил возле эмалированной миски с плюшками.
– Узнаете ли вы этот фрагмент одежды? – пристально посмотрел он в глаза старушке.
Евдокия Андреевна боязливо взяла пакет и близко поднесла к глазам. Потом, не доверяя зрению, сняла очки, протерла их кончиком платка и снова водрузила на нос.
– Госпидя, – воскликнула она после весьма длительного процесса опознания, – это же моего Федора спинжак был. Материю сама в Саратове покупала. А шила Пертовна. Уж давно как темной ночью прям с него и сняли. Утром встаю – стоит как есть весь голый, сердешный, срам прикрыть нечем.
– Так на вашего мужа было совершен бандитский налет? – загорелся Костя.
– Да какой там налет! Федор-то уж давно на погосте.
– С убийством? – кровь в кровеносных сосудах Комарова словно на мгновение остановилась и побежала в два раза быстрее, чем следовало.
– Чего? – заморгала на него Евдокия Андреевна.
Крестная Бабка, видя, что клубок дознания запутывается все безнадежнее, нашла необходимым вступить в разговор.
– Чего ты мальчонку путаешь, – напустилась она на подругу, – с кого у тебя пиджак скрали?
– Да я же сказала, – непонимающе заморгала Евдокия Андреевна, – с чучела в огороде.
– А муж? Нашли убийц мужа? – немного разочаровался Костя.
– Да его вроде не убили, – совсем растерялась старушка, – вроде как сам он. От ифарта имени Микарда.
– С кого бандиты темной ночью сняли пиджак и кто стоял весь голый? – потребовал конкретного ответа Костя.
– Да с чучела же, – удивилась бестолковости участкового Евдокия Андреевна.
– Так. Все понятно. То есть вы хотите сказать, что на чучеле в вашем огороде был надет пиджак вашего почившего мужа. И однажды темной ночью этот пиджак украли.
– Вместе со штанами и ушанкой.
– И фрагмент верхней одежды, который я вам предъявил, совпадает по фактуре с тканью похищенного пиджака?
– Вроде, – весьма уверенно кивнула Евдокия Андреевна.
– А ваш муж точно умер?
– Как это?
– Ну, не были ли на его могиле обнаружены следы эксгумации, вандализма?
Старушка испуганно посмотрела на подругу:
– Чего это он говорит?
– Он спрашивает, не превратился ли твой Федька в упыря, и не он ли сильствует но-пасаранских старушек, – доступно растолковала ей Пелагея.
И, насладившись пару минут ужасом, застывшим на лице подруги, сама же ответила на Костин вопрос:
– Да нет, не Федька это. Лешак уже до его похорон был, и одежду с чучел всегда воровал. Не только у Евдокии.
– Хорошо, – удовлетворился ответом Костя.
Он записал приблизительную дату нападения на чучело с целью грабежа и перекинулся со своими вопросами на вторую старушку.
– Бабушка Пелагея, вы много рассказывали мне о Лешаке.
Может, вспомните еще что-нибудь? Какие-нибудь приметы, пристрастия, привычки?
– Да какие тут приметы? – пожала плечами Крестная Бабка, – я сама-то его не видела, а приметы леших – на всей Руси великой одинаковы.
– И все же?
– Когда он в человека обращается, то личину берет неприглядную, пострашнее, напугать чтобы.
– Личина человеческая, или зверская?
– Понятно, человеческая! Зверская бывает, когда он в зверя превращается. В медведя там или тетерева. Но и человеческую бывает трудно от зверской отличить. Старый, весь волосами, как шерстью заросший, оборванный, что бомж городской. И главная примета – левизна. Ты думаешь, почему его лешим прозвали?
– Потому, что он лесной?
– Потому, что левый. Левша то есть, левший. Хромал он?
– Откуда вы знаете? Говорили же, что ни разу его не видели.
– Хромал, значит! И на левую ногу. Глаз случаем, левый у него не кривой?
– Нет, – немного подумав, ответил Костя, – точно, нет.
Он вспомнил горящие страхом и злобой глаза лесного чудища и содрогнулся: что левый, что правый глаз горели с одинаковой силой.
– Ну, это ничего страшного. Такое тоже бывает. Главное, чтобы хоть что-нибудь левое негожее было: рука, нога, глаз. Еще одежка у него должна быть на левую сторону запахнута, – вспомнила консультантка, – не запомнил, как у нашего было? Еще еду он выпрашивать и воровать любит, но берет только левой рукой.
Костя вспомнил, что так и не нашел свою ветровку с грибами, но промолчал. Он же не видел, как йети брал ветровку! Чего же напраслину на человека возводить!
– Ну, вот вроде, и все, – закончила тем временем бабушка Пелагея, – ежели что вспомню, скажу. Память-то уже некудышная стала.
– А про Заповедный Лес? – напомнила ей Евдокия Андреевна.
– Ну, это он и сам знает, – отмахнулась подруга.
– Что знаю? – на всякий случай переспросил Костя.
– Что людям в него ход закрыт, – спокойно объяснила Крестная Бабка, – лес этот посвящен Святибору, истинному хозяину леса, кто нарушит покой его – жестоко за это поплатится.
– Развели тут дедовщину, – нисколько не испугался Комаров, – что еще за Святибор? Как фамилия? Где живет? У нас или в райцентре?
– Я же сказала, живет в лесу, – как маленькому растолковала Крестная Бабка, – а фамилии у его нет, потому, как Бог это, а у богов фамилиев не бывает.
Костя едва сдержался, чтобы не прочитать темным старушкам лекцию на атеистическую тему. Ну да ладно, в конце-концов, они дали ему достаточно важные сведения: йети действительно хромает на левую ногу – кривой глаз и сухая рука придуманы народом как красочное фольклорное дополнение, йети любит воровать простую человеческую еду, йети носит простую человеческую одежду – вот где надо искать пропавшую ветровку! Да, еще его так называемая левизна. В то, что йети – левша, вполне можно поверить. И это надо запомнить.
Виктор Августинович учил, что для ведения ближнего боя чрезвычайно важно знать, правша или левша твой противник.
А старушек, так уж и быть, прощаем. Йети но-пасаранского разлива действительно прихрамывает на левую ногу – эта примета и дала почву поэтическим заблуждениям на почве мифологии. Если устное народное творчество требует, чтобы у лешего обнаружились «левые» приметы, то за лешего можно принять любого, кто бродит по лесу, дико смотрит и хворает левым глазом, рукой или ногой.
Глава 15
Кое-что о дне рождения шкодливых близнецов
В отделении Костя систематизировал и аккуратно записал в тетрадь все полученные сведения и, видя, что до обеда оставалось времени недостаточно, чтобы отвести Савскую в лес и приковать к дереву в качестве приманки, решил добежать до стоянки дальнобойщиков. Он еще в самом начале расследования постановил для себя ежедневно расспрашивать вновь прибывших водителей о том, известно ли им что-нибудь об этом деле.
Костя предполагал, что вполне может случиться так, что машина, ночевавшая в Но-Пасаране в ту страшную ночь, вполне могла снова оказаться тут. Не отрицал он и того, что вновь прибывшим водителям вполне могут быть известны подробности дела – дальнобойщики – особая нация, они знакомы друг с другом не только очно, но и заочно и вполне могут делиться с случайными соседями по ночевке любопытными, забавными и страшными подробностями из своей бродячей жизни. И такое событие, как убийство одного из их племени просто не может пройти незамеченным.
Костя предполагал, что вполне может случиться так, что машина, ночевавшая в Но-Пасаране в ту страшную ночь, вполне могла снова оказаться тут. Не отрицал он и того, что вновь прибывшим водителям вполне могут быть известны подробности дела – дальнобойщики – особая нация, они знакомы друг с другом не только очно, но и заочно и вполне могут делиться с случайными соседями по ночевке любопытными, забавными и страшными подробностями из своей бродячей жизни. И такое событие, как убийство одного из их племени просто не может пройти незамеченным.