Льюис Сьюзен. Классная штучка

   — Сюда, пожалуйста, — позвала сестра, и он направился за ней по коридору.
   В самом конце длинного коридора она остановилась и, открыв небольшую дверь, жестом предложила Нику пройти внутрь.
   Он вошел и с изумлением увидел, что у окна стоит Дженнин.
   — Джен! Что вы здесь делаете?
   — Я хотела навестить Кейт.
   — Тогда почему вы не заходите в палату?
   Дженнин пристально посмотрела ему в глаза.
   — А вы ничего не знаете? — спросила она. — Кейт ничего вам не рассказала?
   — О чем?
   — Мы с ней рассорились насмерть, — вздохнула Дженнин. — В тот самый вечер, когда она покончила с Джоэлем.
   — Но почему? — изумился Ник. — Из-за чего?
   Дженнин предложила ему сесть, а сама устроилась напротив. Ее рассказ занял всего несколько минут, и в конце Дженнин так расплакалась, что Нику пришлось ее успокаивать.
   — Теперь понимаете? — произнесла она, всхлипывая. — Это я во всем виновата.
   — Ничего подобного! — возмутился Ник. — Вам абсолютно не в чем себя винить. Тут вообще нет ничьей вины.
   Кроме, конечно, Джоэля Мартина. — Чуть помолчав, он спросил с легким недоумением в голосе:
   — Но почему тогда вы сюда приехали?
   — Я должна повидать Кейт, — сказала Дженнин. — Хоть краешком глаза взглянуть на нес. И я не стану ее винить, если она на меня раскричится. Просто я хочу ее видеть — и все. Вы понимаете меня, Ник?
   Они прошли по коридору, но перед дверью палаты Кейт приостановились. Дженнин в нерешительности замялась, потом сказала:
   — Может быть, вы сначала предупредите ее?
   — Пожалуйста, — согласился Ник. — Но вы оставайтесь здесь. Не вздумайте удрать.
   Дженнин улыбнулась:
   — Не сбегу, обещаю.
   Кейт лежала на подушках с закрытыми глазами, но, услышав скрип двери, приподняла голову. Увидев Ника, она улыбнулась.
   — К вам гость, — сказал он.
   — Да? Кто?
   — Ваша подруга. Дженнин.
   Глаза Кейт испуганно расширились.
   — Она бы очень хотела что-то вам сказать. Можно ей войти?
   Кейт ничего не ответила, но не сводила глаз с двери.
   Боже, как ей недоставало Дженнин в последнее время! Ей так хотелось поговорить с подругой по душам, поверить ей свои тайны. Дженнин умная и сильная, она посоветовала бы ей, как быть. Однако после всех гадостей, что она ей наговорила, Дженнин никогда ее не простит.
   Ник подошел к двери и открыл ее. Дженнин робко жалась у стены. Он ободряюще улыбнулся:
   — Заходите!
   — А вы?
   — Я подожду в коридоре.
   Пропустив Дженнин в палату, он вышел и осторожно прикрыл за собой дверь.
   Дженнин остановилась у порога и с замиранием сердца уставилась на Кейт. Та лежала в постели и тоже разглядывала Дженнин во все глаза.
   Вдруг Дженнин всхлипнула.
   — О, Кейт! — вскрикнула она и, подбежав к подруге, заключила ее в объятия.
   Кейт тоже разрыдалась.
   — О, Джон! — срывающимся голосом выдавила она. — Как же мне без тебя плохо!
   Дженнин прижала ее к своей груди.
   — Прости меня, Кейт! Прости, родная!
   — И ты меня прости! — всхлипывала Кейт. — За все, что я тебе наговорила! Я готова была потом язык себе отрезать.
   — Успокойся, — утешала ее Дженнин. — Главное, теперь мы снова вместе. Остальное не важно.

Глава 23

   Мистер Уинстон откинулся на спинку стула. Эшли с мольбой смотрела на него. Последние сутки она провела в беспрерывных терзаниях, но все попытки принять какое-то решение были тщетны.
   Старик был ее последней надеждой.
   Он взял стакан и покачал головой.
   — Непростое это дело, — сказал он. — Совсем непростое.
   — Я понимаю.
   — И времени на размышление кот наплакал.
   Эшли снова кивнула, не сводя глаз с его изборожденного морщинами лица, такого доброго и понимающего.
   — Вы и в самом деле любите их обоих?
   Эшли горько усмехнулась:
   — В данную минуту я даже не уверена, что люблю хоть одного из них.
   — Тогда ответ для меня ясен.
   Эшли выжидательно посмотрела на него.
   — Не выходите ни за кого. Пока решение само не созреет. Джулиан должен решать за себя сам, — проговорил мистер Уинстон. — Он не может, да и не имеет права перекладывать ответственность на ваши плечи. Если он не хочет жениться на Бланш, то это его личное дело. Видите ли, милая, фортуна переменчива. В конце концов все всегда образуется.
   — До чего же жаль, что она не помогает мне сделать выбор сейчас, — вздохнула Эшли.
   — Кто знает, возможно, она и пытается вам что-то подсказать, — задумчиво произнес мистер Уинстон. — Но вы сбиты с толку, растеряны и потому не в состоянии это воспринять.
   — Что вы имеете в виду? — нахмурилась Эшли.
   — То, что сказал. Вполне вероятно, что в глубине души ответ у вас уже созрел, но вы боитесь себе в этом признаться.
   Эшли грустно покачала головой.
   — Сейчас мне хочется лишь одного: уехать отсюда как можно дальше.
   — Тогда, может быть, это и есть тот самый ответ, — загадочно улыбнулся старик — Кит, например, безусловно дождется вас. Ему спешить некуда. A вот Джулиан, как я уже говорил, должен принять решение сам. Пока же он, похоже, готов заключить двойную сделку.
   — Двойную сделку? — недоуменно переспросила Эшли — Ну да, — улыбнулся старик. — Чтобы при любом исходе не только не прогадать, но и остаться в выигрыше.
   Он ведь не отменил помолвку с Бланш?
   — Нет.
   — Вот видите, значит, я прав. Если вы ему откажете, то он женится на Бланш. В любом случае он не останется один.
   — Да, мне это в голову не приходило, — призналась Эшли. — А что вы мне посоветуете?
   — Вам решать. Впрочем, вовсе не обязательно прямо сейчас. Ведь будь Джулиан свободен, все бы выглядело совершенно иначе.
   Эшли призадумалась.
   — Да, наверное, — сказала она наконец. — Но ведь он не свободен.
   — Нет. Поэтому он должен либо порвать с Бланш и ждать вашего решения…
   — Либо?
   — Либо, так или иначе, он сделает несчастными сразу четверых. Джулиан производит впечатление человека, который предпочитает играть наверняка. И он никогда не выступит на стороне команды, которая может проиграть.
   — Да, я как-то об этом не задумывалась, — сокрушенно призналась Эшли — Возможно, он просто не давал повода, — предположил мистер Уинстон. — Люди ведь познаются в беде. На мой взгляд, для вас было бы лучше куда-нибудь уехать.
   Если есть возможность, конечно.
   — Взять отпуск?
   — Хотя бы, — кивнул старик. — Но в ваших интересах было бы уехать на более долгий срок.
   Эшли задумалась, и вдруг до нее пошло, что именно имел в виду мистер Уинстон. Он был первым, кто осмелился высказать это вслух.
   — Вы имеете в виду…
   Он улыбнулся:
   — Да.
   До сих пор она лишь мечтала об этом, хотя, возможно, именно здесь и таился ответ на все ее вопросы. Уехать. На год или на два. Нужно непременно это обдумать.
   На следующее утро Эшли позвонила Джулиану.
   — Я бы хотела с тобой поговорить.
   — Ты что-то решила? — В его голосе прозвучало замешательство. — Ты дома?
   — Да.
   — Хорошо, я буду через час.
   Она с облегчением повесила трубку. Всю ночь она не смыкала глаз, но зато сейчас, впервые за последние месяцы, чувствовала себя сильной. Эшли про себя вновь и вновь благодарила престарелого мистера Уинстона, вдохнувшего в нее новую жизнь.
   Она изучающе посмотрелась в зеркало. Да, теперь она станет жить, как сама захочет. Никому не позволит вертеть собой, словно марионеткой. Прощайте, вечные слезы и муки, прощай, слабая, нерешительная женщина, о которую вытирают ноги. И — здравствуй, настоящая Эшли, железная и стойкая! Она расхохоталась. Да, она снова стала собой. Женщиной особой закваски, или «классной штучкой», как называла таких женщин Дженнин. Еще никогда она не ощущала такого прилива сил.
   Час промелькнул почти незаметно, и вскоре Джулиан уже постучал в дверь. Его взгляд был настороженным, словно он предчувствовал, что услышит совсем не то, что ему бы хотелось.
   — Присаживайся, — кивнула она, собирая с дивана газеты.
   Джулиан молча сел.
   — Ну что ж, — начала Эшли, облизнув губы. Вопреки ожиданиям ее сердце бешено колотилось. — Я приняла решение.
   Джулиан криво усмехнулся:
   — Я уже заранее чувствую, что мне это не понравится.
   — Да, — кивнула Эшли. — Наверное. Однако мне нужна твоя помощь, и я на нес рассчитываю.
   — Я ничего не обещаю.
   — Я и не требую от тебя никаких обещаний, Джулиан.
   Пока, во всяком случае. — Она глубоко вздохнула и продолжила:
   — Я хочу занять пост вице-президента нью-йоркского отделения компании «Фрезер и Нелмс».
   У Джулиана отвалилась челюсть, а глаза чуть не вылезли из орбит. Наконец он пробормотал:
   — Но, Эшли, подумай сама: я прошу тебя стать моей женой, а ты говоришь, что хочешь уехать в Нью-Йорк. Ты в своем уме?
   — Да, и это единственно правильное решение, Джулиан. Извини, я понимаю, что ты ожидал от меня другого ответа, но для меня это единственный выход.
   — Господи, но… Нью-Йорк! Так резко все поменять…
   — Ты мне давно уже обещал это повышение, поэтому все, чего я прошу, — это перевести меня в Нью-Йорк. Если хочешь мне помочь, то ты это устроишь. Если нет, то… что ж, тогда мне придется придумать что-то другое. Но я верю, что ты мне не откажешь. Не так ли?
   Джулиан судорожно сглотнул.
   — Не знаю, — ответил он. — Честно говоря, вчера, когда я приезжал к тебе, я не рассчитывал на такой прием.
   Я надеялся, что ты меня по-прежнему любишь. Я был уверен, что ты согласишься за меня выйти. Теперь же… я просто тебя не понимаю. Я теряюсь в догадках — что на тебя нашло?
   Эшли улыбнулась.
   — Обстоятельства вынуждают людей меняться, Джулиан, — сказала она и пожалела, что мистер Уинстон ее не слышит.
   Джулиан встал и принялся нервно мерить шагами комнату.
   — Послушай, Эшли, но ведь ты сама знаешь — это не ответ. Ты просто сбегаешь. И я не могу попять, что толкнуло тебя на этот шаг, если ты любишь… одного из нас.
   Она почувствовала досаду. Вновь он думает лишь о себе.
   — А я не понимаю, почему ты так со мной обращаешься. Вторгся в мою жизнь за четыре дня до свадьбы и заявил, что любишь меня. Что мне достаточно лишь слово сказать, и ты отменишь свадьбу и женишься на мне. И что, по-твоему, мне оставалось делать, Джулиан? Пасть перед тобой ниц и расцеловать пыль у твоих ног? Или свалиться в твои объятия и, стеная от благодарности, клясться тебе в вечной любви? Нет, милый, жизнь не такая простая штука.
   Ты глубоко ранил меня перед самым Рождеством. Интересно, тогда ты обо мне думал?
   — Ты сама знаешь, что да, — вспыхнул Джулиан.
   — Нет, — покачала головой Эшли. — Не знаю. Ты просто ушел из моей жизни, не собираясь когда-либо в нее вернуться.
   — Ты взяла с меня слово никогда тебе не звонить.
   — О, Джулиан! — вздохнула она. — Влюбленные всегда нарушают данные обещания. Это не оправдание.
   — Послушай, — сказал он, присаживаясь рядом с пей. — Хочешь, я покончу с Бланш? Раз и навсегда. Прямо сейчас, при тебе. Позвоню ей и скажу, что между нами все кончено. Я не могу тебя терять, Эшли. Мне невыносимо даже подумать об этом. Я люблю тебя! Да, согласен, я слишком долго шел к этому выводу, но зато теперь я в этом твердо убедился. Ну, что скажешь? Позвонить ей? Тогда ты откажешься от своей сумасбродной затеи?
   — Оставь эту ерунду, Джулиан! — презрительно скривилась Эшли. — Ты прекрасно знаешь, что все твои разговоры о разрыве с Бланш не более чем блеф. Что же до моей сумасбродной затеи, как ты выразился, то я уже приняла окончательное решение. Я хочу поехать в Нью-Йорк — и чем скорее, тем лучше.
   — А как же Алекс? Ты о нем подумала?
   — Да. С сентября он идет в закрытую школу с полным пансионом. На каникулы будет прилетать в Нью-Йорк, да и я буду при первой же возможности навещать его. И еще — если ты не против, то «мерседес» я продам, а на эти деньги смогу начать новую жизнь в Нью-Йорке. Свою лондонскую квартиру я пока сдам — желающих хоть отбавляй.
   — Что ж, я вижу, ты и правда все продумала, — криво усмехнулся Джулиан.
   — Да.
   — Скажи мне еще одно, Эшли. Я понимаю — сейчас уже ничего не изменишь, но… все же хотелось бы знать.
   Ты еще любишь меня? Хоть немного.
   Эшли посмотрела на него: глаза Джулиана были опечалены. Она уже пожалела, что была столь резка с ним. Все-таки как ни крути, но он хоть на словах был готов ради нее пожертвовать многим, а она обошлась с ним так жестоко.
   — Возможен ли хоть какой-нибудь вариант, при котором ты изменишь свое решение?
   Эшли покачала головой:
   — Нет, Джулиан. Даже не пытайся, прошу тебя.
   Его лицо вытянулось от огорчения. Эшли, преисполнившись жалости, взяла бывшего любовника за руку.
   — Извини, Джулиан, я не хотела причинить тебе боль.
   Правда.
   — Я знаю, — глухо произнес он.
   Эшли встала. , — Но мне все-таки хотелось бы знать, могу ли я рассчитывать на твою помощь?
   Джулиан грустно усмехнулся.
   — Конечно, по всем правилам я должен тебе отказать, — сказал он. — Просить, нет, требовать должность вице-президента, да еще не где-нибудь, а в самом Нью-Йорке! — Он сокрушенно покачал головой. — Там ведь совсем другой мир, Эш. Ты хоть это понимаешь?
   — Я готова рискнуть, Джулиан.
   — А как же Конрад? Ты подумала, как он к этому отнесется?
   — Он наглый, чванливый, самоуверенный, тщеславный и развязный хам, но я постараюсь не обращать внимания на его дурные манеры. Но эта должность как раз по мне, Джулиан, и ты сам это знаешь. И если ты на моей стороне, то сумеешь убедить в этом Конрада.
   — Я вовсе не стремлюсь его убеждать.
   Эшли нахмурилась:
   — Мне казалось, что мы с тобой уже обо всем договорились.
   Джулиан вздохнул, но ничего не сказал.
   — Так ты поможешь мне или нет?
   Посмотрев на нее, он поневоле восхитился: глаза Эшли метали молнии, тонкие ноздри раздувались.
   — Да, — сказал он. — Если ты так решила, то я сделаю все, что от меня зависит.
   — Спасибо, Джулиан, — сказал она и в знак признательности обняла его. — Может, теперь выпьем кофе?
   — С удовольствием.
   Когда Эшли вернулась в гостиную с подносом, на котором стояли кофейные чашки, мысли Джулиана унеслись к тому памятному вечеру (теперь ему казалось, что с тех пор прошла целая вечность), когда он навсегда ушел из ее жизни. Отверг ее любовь, ее жизнь, которую Эшли положила к его ногам, и ушел не оглядываясь. И вот теперь они снова сидят здесь вдвоем, попивая кофе. С той лишь разницей, что теперь уже Эшли отвергла его любовь. И собиралась уйти из его жизни.
   Господи, какую же ошибку он тогда допустил! Каким он был глупцом! Но теперь поздно, потерянного не вернуть. Ему оставалось только принять ее решение и смириться с ним, как бы тяжело это ни было.
   Когда она проводила его до двери, он вдруг повернулся и порывисто обнял се.
   — Я всегда буду любить тебя, Эш. Мне будет недоставать тебя.
   С этими словами он отпустил ее и, круто развернувшись, ушел.
   — Джулиан!
   Он обернулся.
   — Так ты женишься на Бланш?
   Долгое время он молча смотрел на нее с непроницаемым лицом. Затем кивнул — еле заметно — и ушел.
   Теперь ей оставалось только поговорить с Китом.
 
   — Эшли, умоляю, не делай этого! Пожалуйста!
   — Я должна. Кит. Мне просто необходимо вырваться отсюда, я здесь задыхаюсь.
   — Я все для тебя сделаю, Эш. Буду приходить только по уик-эндам. Не уезжай! Я слишком долго ждал тебя, чтобы потерять снова. Неужели ты сама не понимаешь? Я не могу без тебя жить. Ты для меня все. Я люблю тебя, я люблю тебя!
   — Я тоже тебя люблю, Кит. Но только этого недостаточно. Понимаешь?
   — Так ты скажи! — всплеснул руками Кит. — Ради тебя я готов на все. Прошу тебя, Эшли! Умоляю!
   — Не надо, Кит. Не проси меня. Я уезжаю, я уже решила.
   — А как же будет с теми, кого ты здесь бросаешь? С твоими родителями? С Алексом? Ты о нем подумала? Неужели тебе безразлично, каким вырастет твой сын?
   — Сам знаешь, что нет, — раздраженно ответила Эшли. — Я люблю его больше всех на свете. Но попытайся понять меня. Кит, у меня нет другого выхода. Будь Алекс постарше, он бы наверняка меня понял.
   — Но он еще ребенок! — вскричал Кит. — Ему нужна мать. Здесь, в Лондоне! Он должен ее видеть, разговаривать с ней…
   — Перестань, Кит! — воскликнула она. — Я уже обсудила все это с родителями — они твердят то же самое. И тем не менее они согласны, что я решила правильно. И Алекс уже знает, что я уезжаю.
   — Как, ты сказала Алексу? Даже прежде, чем мне?
   Эшли молча кивнула.
   — По-твоему, я не должен был узнать об этом первый?
   — Нет, — покачала головой Эшли. — Извини, Кит, но Алекс для меня — главное.
   — Тогда ты выбрала странный способ подтвердить это.
   — Я понимаю, о чем ты думаешь, но что за мать я бы была, выйди я замуж только ради него?
   — О чем ты говоришь, Эшли? Ведь я — его родной отец.
   — Я понимаю, но если ребенок живет с родителями, они должны по-настоящему любить друг друга.
   — Так ведь я об этом и говорю! — развел руками Кит. — Я же люблю тебя, Эшли.
   — Но я не люблю тебя.
   Увидев почерневшее лицо Кита, Эшли пожалела о сказанном.
   — Извини, — поспешно сказала она. — Я не то имела в виду. Я просто хотела сказать, что не люблю тебя так, как ты меня. Я бы очень хотела, чтобы было по-другому, но пока не получается. А притворяться я не хочу и не могу.
   — Наверное, Джулиан так тебя настроил, — процедил Кит. Его кулаки невольно сжались.
   — Нет, конечно. Ему сейчас ничуть не легче, чем тебе.
   — Тогда зачем ты все это устраиваешь?
   — Кит, я это делаю ради самой себя. В кои-то веки я хочу поступить так, как мне нужно, понимаешь?
   Кит взял Эшли за руку и заглянул ей в глаза.
   — Господи, Эш, что же мне делать? Я не могу без тебя.
   Ты просто не представляешь, как я тебя люблю. Не поступай со мной так, Эш. Пожалуйста! Не бросай меня.
   На мгновение в сердце Эшли закрался страх — она вспомнила, как Кит угрожал ей, когда она впервые заявила, что подает на развод. Он грозил, что увезет Алекса и ;г — .спрячет в таком месте, где его никогда не найдут. Теперь же Кит совсем почернел от горя и не таясь плакал. Она обняла его, и их слезы смешались.
   Наконец Кит приподнял голову и посмотрел на нее. В его глазах застыло такое отчаяние, что сердце Эшли оборвалось.
   — Когда ты уезжаешь?
   — Еще не знаю, — ответила она. — Скоро.
   — Есть хоть крохотный шанс, что твоя затея сорвется?
   — Не думаю. Джулиан уже поговорил с Конрадом, и маховик завертелся, — А что станет с Джулианом?
   — С Джулианом? — изумилась она, посмотрев на часы. — В эти минуты он сочетается браком с Бланш.
   — Я просто готов его убить. Если бы не он, ничего бы этого не случилось.
   — Не говори так, — сказала Эшли, целуя его в щеку. — Кто знает, как сложилась бы тогда моя судьба.
   Она встала, но Кит не отпускал ее руку.
   — Я никогда не перестану любить тебя, Эш, — сказал он. — И, как бы ни сложилась твоя судьба, я всегда буду любить тебя больше всех на свете. Я буду ждать тебя. И непременно дождусь, я уверен.
   Эшли кивнула. Добавить к сказанному ей было нечего.

Глава 24

   Линда остановилась прямо посреди деревенской улицы, чтобы проверить свой список. Так, сорочки Боба она из прачечной взяла. Ей осталось заглянуть к мяснику, а напоследок — у нее защемило сердце — в аптеку.
   Десять минут спустя, покончив с делами, Линда уселась в свой автомобиль и покатила домой. В аптеке она побывала. Белый бумажный пакетик лежал на соседнем сиденье; при виде его у нее в горле зашевелился привычный уже комок. Сегодня утром, день в день, пришли ее месячные. Да, она приняла решение забеременеть, но вот судьба, похоже, распоряжалась иначе. Линда почувствовала, что ее охватывает гнев. Кто дал право этой слепой злодейке вмешиваться в ее жизнь? Что она вообще знает?
   Попробовала бы сама заманить в постель мужа, чьи помыслы полностью заняты другой женщиной.
   Завтра приедет Боб. Очередной уик-энд напряженного молчания и изысканных манер. Интересно, знает ли эта женщина — кто бы она ни была, — во что превратилась их жизнь? Изо дня в день притворяться, что все в порядке, несмотря на то что земля грозила вот-вот разверзнуться и поглотить их драгоценную и хрупкую повседневность.
   А теперь еще и месячные. Это означало, что ни сегодня, ни завтра они не лягут с Бобом в постель. Линда даже не знала, рада она этому или нет. Спросит ли Боб, в чем дело? В прошлый раз, когда она уехала на уик-энд, он даже не поинтересовался, где она была. Правда, она оставила ему записку, но тем не менее мог бы хоть спросить…
   Войдя в дом, Линда увидела, что Милли ворошит кипу театральных программок.
   — Что с ними делать, мэм?
   — Я отнесу их наверх, — сказала Линда улыбаясь. Вчера она весь вечер разглядывала эти красочные картинки, всколыхнувшие в памяти столько воспоминаний. Только программка «Двенадцатой ночи» осталась нетронутой.
   — Кто-нибудь мне звонил? — спросила Линда.
   — Ах да, — спохватилась Милли. — Мистер Мак-Элфри.
   Линда изумленно обернулась.
   — И что он сказал?
   — Он просто хотел напомнить, чтобы вы взяли его рубашки из прачечной, — сказала Милли и включила пылесос.
   Линда унесла программки наверх, в свою спальню. Вот она, «Двенадцатая ночь». Линда прикоснулась к ней с такой опаской, словно трогала отравленное яблоко. Ее так и подмывало развернуть программку, но Линда знала, что тогда неминуемо увидит фотографию своей соперницы.
   Повертев программку в руках, она отложила ее и погляделась в зеркало. Давно вынашиваемое в голове решение созрело окончательно. Да, она пойдет на «Двенадцатую ночь» и посмотрит па нее живьем. Бобу ничего не скажет — вдруг он попробует ее отговорить? Просто незаметно проскользнет в зрительный зал и увидит все своими глазами.
   Линда плохо представляла, как поступит потом. Она предпочитала решать проблемы последовательно, по мере их возникновения.
 
   Поймав уголком глаза жест ассистента режиссера, Дженнин посмотрела прямо в камеру и лучезарно улыбнулась.
   — На сегодня это все, — сказала она. — На следующей неделе смотрите нашу программу в это же время. В числе наших гостей будет герцогиня Вестминстерская.
   До свидания.
   Усевшись за свой стол в офисе, Дженнин вставила в пишущую машинку лист бумаги. Ей предстояло подготовить комментарий к завтрашнему монтажу.
   — Дженнин, можно тебя на минутку?
   Дженнин удивленно подняла голову. Билл, высунув голову из двери кабинета, пристально смотрел на нее.
   — Конечно, — сказала она, вставая.
   Когда Дженнин вошла в кабинет, Билл уже сидел за столом. Увидев, что главный редактор настроен серьезно, она плотно прикрыла за собой дверь.
   — Присаживайся, — Предложил он, кивком указывая на стул.
   Зачем же он се вызвал? Дженнин терялась в догадках.
   Она не знала, что Вики рассказала Биллу тогда, несколько недель назад. Да и сам Билл никогда не возвращался к тому случаю и не задавал ей никаких вопросов. Возможно, сейчас речь пойдет об этом? Дженнин уселась на стул, закинула ногу на ногу и выжидательно посмотрела на Билла. Но тот погрузился в разложенные на столе бумаги и несколько минут даже не поднимал глаз. Дженнин стало не по себе.
   Наконец Билл посмотрел на нее. Лицо у него было приятное. Дженнин обожала своего шефа. Она познакомилась с ним почти сразу по приезде в Лондон, девять лет назад. Билл тогда взял ее под свое крылышко и помог сделать карьеру.
   — Ну что, Джен, — спросил он, — как дела?
   — Прекрасно, — улыбнулась она. — Все замечательно.
   — Я очень рад, — сказал Билл, его голос прозвучал искренне. — А что нового у твоей подруги Кейт?
   — Я вчера ее видела. Она сейчас в Суррее, отдыхает.
   Билл понимающе кивнул.
   И вдруг Дженнин похолодела: неужели Билл хочет, чтобы она пригласила Кейт в свою передачу и взяла у нее интервью? Чтобы та рассказала про весь ужас, что выпал на ее долю? Нет, только не это! Дженнин и без того терпеть не могла заставлять людей рассказывать перед камерой о личных трагедиях, а тут речь шла о ее ближайшей подруге…
   Но, к ее облегчению, Билл сказал:
   — Что ж, я рад, что вы помирились, — и больше не вспоминал о Кейт.
   Дженнин начала успокаиваться.
   — Скажи, Джен, больше тебя ничего не беспокоит?
   Она отвернулась и посмотрела в сторону. Она и сама знала, что выглядит не лучшим образом, что под глазами, несмотря на макияж, темнеют круги. Но о Мэттью она ему не расскажет, нет. Этой тайной она поделилась только с Вики, но даже Вики с тех пор ни разу не заговаривала с ней об этом. Как Дженнин ни старалась и ни боролась с собой, вычеркнуть Мэттью из своей жизни ей никак не удавалось. Он по-прежнему приходил к ней и, угрожая разоблачением, тянул из нее деньги, и Дженнин ничего не оставалось, как платить. Она лишь молилась, чтобы его алчность не возросла — тогда ей деваться будет некуда…
   Из оцепенения ее вывел голос Билла:
   — Ты мне не ответила, Джен.
   Дженнин улыбнулась:
   — Нет, Билл, в остальном у меня все хорошо. Но вы спрашиваете таким отеческим тоном, что я поневоле начинаю об этом сожалеть. Когда у меня будут неприятности, я непременно приду, чтобы поплакаться вам в жилетку.
   — Прекрасно, — расплылся Билл. — Именно это я и надеялся услышать.
   — Я могу идти? — спросила Дженнин.
   — Нет. Есть еще кое-что. То, из-за чего я, собственно говоря, и пригласил тебя.
   Душа Дженнин ушла в пятки.
   — Да? — спросила она упавшим голосом.
   — Чего испугалась? — рассмеялся он. — Вот я о чем. — Он взял со стола и показал ей какие-то бумаги.