Страница:
Сьюзен Льюис
Классная штучка
Подруге своей, Денизе, посвящаю
«…Сегодня утром представитель полиции подтвердил, что все силы брошены на поиски убийцы. Причина преступления остается пока неизвестной, и полиция просит всех граждан, которые видели или слышали что-либо подозрительное, обращаться…» Голос диктора доносился через чью-то открытую дверь.
Она зажмурилась, словно пытаясь отогнать мысли об этом ужасном убийстве. Она не хотела о нем думать. В ту минуту по крайней мере.
Опираясь на перила, она продолжала медленно подниматься по лестнице, стараясь не обращать внимания на зародившийся в сердце страх.
Наконец она остановилась перед дверью квартиры на верхнем этаже. Чуть замялась в нерешительности. Внимательно осмотрелась по сторонам, но безлюдная лестничная площадка не развеяла ее страхов. Зазвонивший за дверью телефон заставил ее вздрогнуть. Она прислушалась, но к аппарату никто не подошел — он продолжал звонить. Внизу хлопнула дверь, и в то же мгновение звонки прекратились.
Наступила тишина.
Она нерешительно постучала. Стук глухим эхом раскатился по лестничной площадке.
Она снова огляделась. Вокруг не было ни души. Порывшись в сумочке, достала ключ. С колотящимся сердцем вставила его в замочную скважину. Ее так и подмывало броситься наутек.
Отомкнув дверь, она ступила внутрь. В квартире было темно, несмотря на то что на улице ярко сияло солнце. Все шторы были плотно задернуты.
Она громко спросила, есть ли кто дома, но не дождалась ответа.
Прижимаясь к стене прихожей, она прокралась к двери спальни. Осторожно прикоснулась к ней, но, осознав, что робость лишь заставляет сильнее нервничать, решительно толкнула дверь рукой и вошла. В спальне было пусто.
Судорожно сглотнув, она осмотрелась. И здесь шторы были задернуты.
Она вернулась в прихожую. Несколько шагов, и она очутилась на кухне. Снова подала голос, но вновь ей никто не ответил.
Окно было открыто. С подоконника соскочила кошка и тут же принялась тереться о ее ноги.
Затаив дыхание и пытаясь не обращать внимания на гулко колотящееся сердце, она наклонилась и погладила животное.
Внезапно телефон задребезжал снова. Подхватив кошку, она опустила ее на стул и быстро направилась в гостиную. Уже не таясь — телефонные звонки приободрили ее, — она распахнула дверь.
В тот же миг она издала дикий крик. Она кричала и кричала без остановки, а телефон продолжал звонить.
Она зажмурилась, словно пытаясь отогнать мысли об этом ужасном убийстве. Она не хотела о нем думать. В ту минуту по крайней мере.
Опираясь на перила, она продолжала медленно подниматься по лестнице, стараясь не обращать внимания на зародившийся в сердце страх.
Наконец она остановилась перед дверью квартиры на верхнем этаже. Чуть замялась в нерешительности. Внимательно осмотрелась по сторонам, но безлюдная лестничная площадка не развеяла ее страхов. Зазвонивший за дверью телефон заставил ее вздрогнуть. Она прислушалась, но к аппарату никто не подошел — он продолжал звонить. Внизу хлопнула дверь, и в то же мгновение звонки прекратились.
Наступила тишина.
Она нерешительно постучала. Стук глухим эхом раскатился по лестничной площадке.
Она снова огляделась. Вокруг не было ни души. Порывшись в сумочке, достала ключ. С колотящимся сердцем вставила его в замочную скважину. Ее так и подмывало броситься наутек.
Отомкнув дверь, она ступила внутрь. В квартире было темно, несмотря на то что на улице ярко сияло солнце. Все шторы были плотно задернуты.
Она громко спросила, есть ли кто дома, но не дождалась ответа.
Прижимаясь к стене прихожей, она прокралась к двери спальни. Осторожно прикоснулась к ней, но, осознав, что робость лишь заставляет сильнее нервничать, решительно толкнула дверь рукой и вошла. В спальне было пусто.
Судорожно сглотнув, она осмотрелась. И здесь шторы были задернуты.
Она вернулась в прихожую. Несколько шагов, и она очутилась на кухне. Снова подала голос, но вновь ей никто не ответил.
Окно было открыто. С подоконника соскочила кошка и тут же принялась тереться о ее ноги.
Затаив дыхание и пытаясь не обращать внимания на гулко колотящееся сердце, она наклонилась и погладила животное.
Внезапно телефон задребезжал снова. Подхватив кошку, она опустила ее на стул и быстро направилась в гостиную. Уже не таясь — телефонные звонки приободрили ее, — она распахнула дверь.
В тот же миг она издала дикий крик. Она кричала и кричала без остановки, а телефон продолжал звонить.
Глава 1
— Ну-ка повтори, Кэтрин Кэллоуэй! Я просто ушам своим не верю! — воскликнула Элламария.
— Ты все прекрасно слышала, — хохотнула Кейт, но ее глаза были серьезны.
Элламария посмотрела на Дженнин, словно ища подтверждения у нее. Однако ее подруга только усмехнулась и пожала плечами.
— Ты меня не разыгрываешь, Кейт? — подозрительно осведомилась Элламария.
Кейт помотала головой и подлила им еще вина.
— А разве он?.. В том смысле, что… Я просто не могу поверить. Мы ведь о Стивене Френче говорим, верно? О том самом Стивене Френче!
— Разумеется.
— Но, Кейт, ведь он просто великолепен!
Кейт с улыбкой откинулась на спинку кресла, делая вид, что изучает свои ногти.
— Мм-да, — промурлыкала она. — Он и сам так полагает.
Элламария снова посмотрела на Дженнин.
— У этой женщины больше года не было мужчины, а теперь она отвергает самого Стивена Френча! Да не сиди же как истукан — поговори с ней. Скажи хоть что-нибудь.
— Что, например?
— Сама не знаю. Да что угодно. — Элламария перевела взгляд на Кейт. — Вот что мне непонятно, так это — почему? После многих месяцев воздержания ты ведь, казалось бы, просто на стенку лезть должна!
Кейт визгливо захихикала, а Элламария содрогнулась.
— И как ты только можешь смеяться, несчастная!
— По большому счету мне, конечно, не до смеха, — призналась Кейт. — Просто я стараюсь этого не выказывать.
— А вот я, — вмешалась Дженнин, отправляя в рот очередную фаршированную оливку, — считаю, что тебе есть чем гордиться. Не знаю, как бы поточнее выразиться, но… не бывает ли так, что после слишком затянувшегося воздержания внутри… м-мм, все затягивается? Тогда, Кейт, в день свадьбы ты снова окажешься девственницей. Представляешь?
— Дженнин! — с притворной укоризной воскликнула Элламария. — Прошу тебя, отнесись к этому посерьезнее!
Я считаю, что мы обязаны найти ей мужчину. Причем как можно быстрее. Черт побери, ведь если это продлится, она, чего доброго, на кобелей бросаться начнет!
— Ты все опошляешь, Элламария! — прыснула Кейт. — Не говоря уж о том, что у меня и собаки-то нет.
— Признайся, Кейт, ты ведь наверняка по ночам мечтаешь о настоящем мужике. Я права? — хихикнула Элламария.
Кейт запустила в нее диванной подушкой.
— Слушай! — вдруг воскликнула Дженнин. — А ведь у меня есть один на примете! Настоящий мужик.
— Который всегда готов? — хохотнула Кейт.
— Не знаю, всегда ли, но сегодня днем, когда мы вместе обедали, безусловно. Я собиралась, правда, приберечь его для себя. Но теперь… Тебе, пожалуй, это важнее. Чтобы потом не болтали, что я не делюсь с подругами самым сокровенным.
— Кто он? — спросила Элламария, — Или лучше спросить о размерах его достояния?
И они опять залились дружным смехом, пока наконец Дженнин, давясь от хохота, не рассказала о Джоэлс Мартине; по счастливому совпадению — а Кейт сочиняла роман — он оказался известным в Лондоне литературным агентом. Ведущая еженедельного телевизионного шоу, пользующегося огромной популярностью, Дженнин в последний раз брала интервью у него, а заодно и у писательницы Дианы Келси.
— Что ж, значит, мои верные подруги опять пропустили сегодняшнюю передачу, — со вздохом закончила она.
— Да время показа уж больно неудобное, — пожаловалась Кейт. — Я в этот час всегда… Стой, я ведь записала твое шоу на видак! — Она подскочила к видеомагнитофону. — Надеюсь, я не перепутала канал? Вот было бы обидно! — Она нажала кнопку перемотки и уселась прямо на пол. — Однако сразу предупреждаю: я посмотрю эту передачу только для того, чтобы полюбоваться па хозяйство твоего знакомца. Больше меня ничто не интересует. И думать не смей о том, чтобы нас познакомить!
— Но ведь ты уже заочно познакомишься, — возразила Дженнин. — Сейчас увидишь.
В дверь постучали, и Кейт бросила взгляд на часы.
— Это либо миссис Адаме — моя соседка сверху, которая вечно что-нибудь у меня занимает, либо Эшли.
Открыв дверь, Элламария с облегчением увидела перед собой Эшли; темные волосы молодой женщины прилипли колбу, воротник был поднят.
— Идет дождь, что ли? — спросила Элламария.
Эшли скорчила забавную гримаску и, стряхнув с зонтика воду, протянула его подруге.
— Ну, как прошло мероприятие? — спросила Элламария.
— А, не спрашивай, — махнула рукой Эшли, освобождаясь от мокрого пальто. — Не о чем рассказывать.
— Джулиан был?
— Нет, он в Париже.
— Но тебе сообщили результат? — спросила Элламария.
— Из «Ньюслинка»? Завтра. Меня очень волнует, не потеряем ли мы этот заказ.
— Не потеряете! — убежденно заверила ее Элламария. — А теперь пошли посмотрим порнуху.
— Что? — изумилась Эшли.
— Мужика с членом на изготовку, — хихикнула Элламария. — Специально для Кейт подобрали.
— Ничего подобного! — возмутилась Кейт, когда они вошли в гостиную. — Привет, Эшли. Ну, как прошла презентация?
— В данную минуту я предпочла бы стакан вина и порнуху, — ответила Эшли. — В целом все нормально.
— Внимание, девушки! — громко провозгласила Дженнин. — Приготовьтесь лицезреть будущего мистера Кэллоуэя.
Некоторое время все молча таращились на экран, а потом Эшли вдруг разразилась смехом.
— В чем дело? — полюбопытствовала Дженнин.
— Он изъясняется сплошными цитатами.
— Это признак начитанности. Как он тебе? — обратилась Дженнин к Кейт. — Как я уже говорила, я собиралась приберечь его для себя, но, учитывая сложившиеся обстоятельства, готова уступить тебе.
— Что за обстоятельства? — осведомилась Эшли.
Дженнин посвятила ее в подробности свидания Кейт с печально знаменитым Стивеном Френчем.
— А мне почему-то казалось, что твоя книга посвящена похождениям сексуально озабоченной журналистки, — произнесла Эшли, лукаво глядя на Кейт.
— Ничего, воображение у меня богатое, — отрезала та.
— Но как же ты утоляешь свой голод? — не выдержав, спросила Элламария.
Кейт пожала плечами;
— Меня до сих пор не слишком тянуло, вот и все. — Она посмотрела на Дженнин. — Он просто лапочка. Как, говоришь, его зовут?
— Джоэль. Джоэль Мартин.
— И что — он хороший агент?
— А тебе что за дело? — насмешливо спросила Дженнин. — Впрочем, раз уж ты настаиваешь, то да. Так по крайней мере он сам заявил. Да и писательница, которую он привел с собой, осыпала его дифирамбами.
— И когда же ты сможешь затащить его сюда? — с усмешкой спросила Кейт.
— Ну, раз он тебе не нравится, выкинь его из головы.
— Дженнин! — взвилась Кейт. — Порой меня так и подмывает тебя отшлепать…
Дженнин захихикала.
— Ладно, ладно. Положись на меня.
— Слушайте, девчонки, что, если нам завалиться куда-нибудь? — предложила Эшли, поглядывая на часы. — У меня с утра маковой росинки во рту не было.
— Сейчас сама что-нибудь сварганю, — вызвалась Кейт. — В такую погоду и собаку на улицу не выгонишь.
Она отправилась на кухню, а ее подруги остались в гостиной, самозабвенно предаваясь своему излюбленному занятию — беззаботной болтовне.
Барнсовский междусобойчик — так они называли свои посиделки, поскольку десять лет назад снимали вместе квартиру в Барнсе. Однако и теперь, когда каждой из них чуть-чуть перевалило за тридцать и все они многого добились на избранном пути, их дружба была столь же крепка, как и прежде.
Кейт открыла дверцу микроволновой печи и, ставя внутрь блюдо, вдруг обратила внимание на собственное отражение в зеркальной поверхности. Встряхнула головой, глядя, как рассыпаются по плечам непривычные еще завитушки. Жаль, что этот Стивен Френч оказался таким занудой — она была отнюдь не прочь завести роман с преуспевающим биржевым маклером. Из молодых да ранних, как говорили.
Услышав громкий смех Элламарии, она просунула голову в окошечко, отделяющее кухню от гостиной, и поинтересовалась, в чем дело.
— Да все эта Дженнин, — наябедничала Элламария, давясь от смеха и утирая слезы. — Невозможная эротоманка!
— Я? — взвилась Дженнин.
— Да бросьте вы! — осадила их Эшли.
Кейт открыла дверцы серванта и начала доставать тарелки. Потом спросила:
— Послушай, Элламария, я только сейчас вспомнила — не найдется пары лишних билетиков на твою премьеру?
— Узнаю. Но мне казалось, что, вы собирались пойти на второе представление.
— Да, именно это я и имела в виду, — сказала Кейт, входя в гостиную с подносом, уставленным едой. — Отец тоже хочет пойти. Мама приезжает на неделю, и он хочет ее побаловать. Если она согласится, конечно.
Мать Кейт последние три года жила в так называемом санатории, куда ее поместили сразу после гибели в автомобильной аварии ее сына, брата Кейт. Миссис Кэллоуэй так и не смогла смириться с этой утратой, так что родственников уговорили поместить ее в «санаторий», где она постоянно находилась под врачебным присмотром.
— Как продвигаются репетиции? — спросила Эшли у Элламарии.
— Неплохо. Хотя очень медленно.
— Бобу нравится?
— Очень.
— А где он сегодня? — осведомилась Дженнин.
— Там же, где и всегда в пятничный вечер. Дома с любимой женушкой.
Эшли сочувствующе покачала головой.
— Просто не представляю, Элламария, как ты можешь это терпеть, — сказала она.
— Я и сама не представляю. Впрочем, четыре ночи в неделю он мой. Даже пять, если повезет. Смотрите, что он подарил мне сегодня. — Она вытянула руку и показала подругам изящный золотой браслетик, который Боб нацепил ей на запястье, когда они выходили из костюмерной.
Женщины обступили Элламарию, не скрывая своего восхищения. Ее бледное лицо засияло, отчего веснушки на ее красивом аристократическом носу сделались ярче.
— Чудесный, да? — произнесла Элламария. — Боб просто восхитительный мужчина. Он сказал, что это награда за то, как я справилась со своей ролью. В отличие от Морин Вудли, между прочим.
— Она ведь, кажется, играет Виолу? — уточнила Кейт, отправляя в рот кусочек сыра.
Элламария кивнула.
— А знаешь почему? Потому что она сама сложена как виола[1]. Или даже скорее как виолончель.
— Элламария! — укоризненно воскликнула Эшли.
— Да, представь себе. Видела бы ты ее слоновьи ляжки!
А шею! Да ей бы любой жираф позавидовал.
— Ох, Элламария, не хотела бы я попасться тебе на язык! — засмеялась Дженнин.
— По этой части Морин мне сто очков вперед даст.
Вот уж стерва так стерва. Я была готова растерзать Боба, когда он отдал ей эту роль. Тем более что она теперь так кичится.
— Но ты ведь прекрасно знаешь, почему роль не досталась тебе, — напомнила Кейт.
— Конечно. Но мне от этого не легче. Впрочем, роль Марии тоже не из последних. На мой взгляд, — ворчливо добавила она. — Но хватит обо мне. Расскажи теперь о себе, Эшли Мейн.
— Обо мне? — вскинула брови Эшли.
— Да, и не притворяйся, что не понимаешь. Собираешься ли ты поведать великому Джулиану Орбри-Нелмсу о страсти, сжигающей твое сердце, и если да, то когда?
Щеки Эшли залились румянцем.
— Наверное, — сдавленно произнесла она.
— Наверное! — передразнила Элламария. — Да ты просто обязана!
— Тебе легко говорить, — вздохнула Эшли. — Ты сама никогда никому в любви не признавалась.
— Ну а если ты уже признавалась, тебе будет проще простого повторить этот подвиг. Да и вообще я не пойму, что тебя смущает: парень ведь просто сохнет по тебе.
Эшли усмехнулась:
— Вот я и жду, когда он сам мне это скажет.
— А когда возвращается Бланш? — спросила Дженнин.
— В среду, — ответила Эшли. Ее лицо сразу вытянулось.
Элламария помахала вилкой в воздухе.
— Выкинь ты эту Бланш из головы. Хотел бы Джулиан на ней жениться, так давно бы уже это сделал. Нет, он только о тебе мечтает, а ты все недотрогу из себя корчишь.
— Хорошенькая недотрога — пять ночей в неделю вместе, — покачала головой Кейт.
— Ты сама прекрасно понимаешь, что я имела в виду, — отмахнулась Элламария, подливая себе вина. — Сколько уже лет твоему Алексу? Семь?
— Да, — кивнула Эшли.
— Ну вот, — продолжила Элламария. — Пора бы тебе обзавестись семьей, пока он еще не вступил в переходный возраст.
Она говорила о сыне Эшли от ее раннего и неудавшегося брака.
— Или пока я сама еще не вышла из возраста, — с улыбкой добавила Эшли.
— К тому же Джулиан его обожает. Что тебя останавливает?
— Бланш.
— Ерунда! — фыркнула Элламария. — Ее здесь не было больше двух лет. Если бы она хоть что-то для него значила, он бы этого не потерпел. Нет, ему нужна ты. Выбери только подходящую минуту. Вы встречаетесь завтра, да?
Эшли кивнула.
— Вот и скажи ему. Это будет лучший подарок, какой он когда-либо получал на Рождество.
— А потом и свадебку отгрохаем, — мечтательно произнесла Кейт. — Эх, давненько я не плясала на свадьбах.
Когда, по-твоему, она состоится, Эшли?
— Может быть, на Пасху? — хихикнула Эшли. — Тебя устроит?
Роман Эшли с Джулианом Орбри-Нелмсом, президентом рекламной компании «Фрезер и Нелмс», в которой она занимала пост исполнительного директора, длился уже больше года; за это время ни один не признался другому в своих чувствах. Эшли была убеждена, что Джулиан к ней неравнодушен, может, даже влюблен, но он ни разу не проявил желания порвать свою затянувшуюся связь с Бланш Уэзерберн. Внешне беззаботная, Эшли в глубине души безумно боялась, что в конце концов амбициозность Джулиана одержит верх над зовом сердца. Тем более что предпосылок для этого было предостаточно. На взгляд Эшли, Бланш отвечала всем требованиям Джулиана Орбри-Нелмса. У нее было все, что могло показаться важным мужчине, занимающему столь высокий пост: красота, связи, положение. Более того, она доводилась какой-то родней Конраду Фрезеру, американскому компаньону Джулиана. Вдобавок Бланш происходила из древнего рода.
И все же какое-то неведомое чутье подсказывало Эшли, что в конце концов Джулиан расстанется с американкой.
— Я загадала, — сказала Эшли, собираясь уходить, — что, если завтра рекламная кампания по «Ньюслинку» перепадет нам, все будет хорошо. Если же этот лакомый кусочек нам не достанется, то…
— Что за дурацкие суеверия! — нахмурилась Кейт, — Я всегда говорила, что ты не от мира сего. Вот увидишь, все достанется тебе. И «Ньюслинк», и Джулиан.
— Ты все прекрасно слышала, — хохотнула Кейт, но ее глаза были серьезны.
Элламария посмотрела на Дженнин, словно ища подтверждения у нее. Однако ее подруга только усмехнулась и пожала плечами.
— Ты меня не разыгрываешь, Кейт? — подозрительно осведомилась Элламария.
Кейт помотала головой и подлила им еще вина.
— А разве он?.. В том смысле, что… Я просто не могу поверить. Мы ведь о Стивене Френче говорим, верно? О том самом Стивене Френче!
— Разумеется.
— Но, Кейт, ведь он просто великолепен!
Кейт с улыбкой откинулась на спинку кресла, делая вид, что изучает свои ногти.
— Мм-да, — промурлыкала она. — Он и сам так полагает.
Элламария снова посмотрела на Дженнин.
— У этой женщины больше года не было мужчины, а теперь она отвергает самого Стивена Френча! Да не сиди же как истукан — поговори с ней. Скажи хоть что-нибудь.
— Что, например?
— Сама не знаю. Да что угодно. — Элламария перевела взгляд на Кейт. — Вот что мне непонятно, так это — почему? После многих месяцев воздержания ты ведь, казалось бы, просто на стенку лезть должна!
Кейт визгливо захихикала, а Элламария содрогнулась.
— И как ты только можешь смеяться, несчастная!
— По большому счету мне, конечно, не до смеха, — призналась Кейт. — Просто я стараюсь этого не выказывать.
— А вот я, — вмешалась Дженнин, отправляя в рот очередную фаршированную оливку, — считаю, что тебе есть чем гордиться. Не знаю, как бы поточнее выразиться, но… не бывает ли так, что после слишком затянувшегося воздержания внутри… м-мм, все затягивается? Тогда, Кейт, в день свадьбы ты снова окажешься девственницей. Представляешь?
— Дженнин! — с притворной укоризной воскликнула Элламария. — Прошу тебя, отнесись к этому посерьезнее!
Я считаю, что мы обязаны найти ей мужчину. Причем как можно быстрее. Черт побери, ведь если это продлится, она, чего доброго, на кобелей бросаться начнет!
— Ты все опошляешь, Элламария! — прыснула Кейт. — Не говоря уж о том, что у меня и собаки-то нет.
— Признайся, Кейт, ты ведь наверняка по ночам мечтаешь о настоящем мужике. Я права? — хихикнула Элламария.
Кейт запустила в нее диванной подушкой.
— Слушай! — вдруг воскликнула Дженнин. — А ведь у меня есть один на примете! Настоящий мужик.
— Который всегда готов? — хохотнула Кейт.
— Не знаю, всегда ли, но сегодня днем, когда мы вместе обедали, безусловно. Я собиралась, правда, приберечь его для себя. Но теперь… Тебе, пожалуй, это важнее. Чтобы потом не болтали, что я не делюсь с подругами самым сокровенным.
— Кто он? — спросила Элламария, — Или лучше спросить о размерах его достояния?
И они опять залились дружным смехом, пока наконец Дженнин, давясь от хохота, не рассказала о Джоэлс Мартине; по счастливому совпадению — а Кейт сочиняла роман — он оказался известным в Лондоне литературным агентом. Ведущая еженедельного телевизионного шоу, пользующегося огромной популярностью, Дженнин в последний раз брала интервью у него, а заодно и у писательницы Дианы Келси.
— Что ж, значит, мои верные подруги опять пропустили сегодняшнюю передачу, — со вздохом закончила она.
— Да время показа уж больно неудобное, — пожаловалась Кейт. — Я в этот час всегда… Стой, я ведь записала твое шоу на видак! — Она подскочила к видеомагнитофону. — Надеюсь, я не перепутала канал? Вот было бы обидно! — Она нажала кнопку перемотки и уселась прямо на пол. — Однако сразу предупреждаю: я посмотрю эту передачу только для того, чтобы полюбоваться па хозяйство твоего знакомца. Больше меня ничто не интересует. И думать не смей о том, чтобы нас познакомить!
— Но ведь ты уже заочно познакомишься, — возразила Дженнин. — Сейчас увидишь.
В дверь постучали, и Кейт бросила взгляд на часы.
— Это либо миссис Адаме — моя соседка сверху, которая вечно что-нибудь у меня занимает, либо Эшли.
Открыв дверь, Элламария с облегчением увидела перед собой Эшли; темные волосы молодой женщины прилипли колбу, воротник был поднят.
— Идет дождь, что ли? — спросила Элламария.
Эшли скорчила забавную гримаску и, стряхнув с зонтика воду, протянула его подруге.
— Ну, как прошло мероприятие? — спросила Элламария.
— А, не спрашивай, — махнула рукой Эшли, освобождаясь от мокрого пальто. — Не о чем рассказывать.
— Джулиан был?
— Нет, он в Париже.
— Но тебе сообщили результат? — спросила Элламария.
— Из «Ньюслинка»? Завтра. Меня очень волнует, не потеряем ли мы этот заказ.
— Не потеряете! — убежденно заверила ее Элламария. — А теперь пошли посмотрим порнуху.
— Что? — изумилась Эшли.
— Мужика с членом на изготовку, — хихикнула Элламария. — Специально для Кейт подобрали.
— Ничего подобного! — возмутилась Кейт, когда они вошли в гостиную. — Привет, Эшли. Ну, как прошла презентация?
— В данную минуту я предпочла бы стакан вина и порнуху, — ответила Эшли. — В целом все нормально.
— Внимание, девушки! — громко провозгласила Дженнин. — Приготовьтесь лицезреть будущего мистера Кэллоуэя.
Некоторое время все молча таращились на экран, а потом Эшли вдруг разразилась смехом.
— В чем дело? — полюбопытствовала Дженнин.
— Он изъясняется сплошными цитатами.
— Это признак начитанности. Как он тебе? — обратилась Дженнин к Кейт. — Как я уже говорила, я собиралась приберечь его для себя, но, учитывая сложившиеся обстоятельства, готова уступить тебе.
— Что за обстоятельства? — осведомилась Эшли.
Дженнин посвятила ее в подробности свидания Кейт с печально знаменитым Стивеном Френчем.
— А мне почему-то казалось, что твоя книга посвящена похождениям сексуально озабоченной журналистки, — произнесла Эшли, лукаво глядя на Кейт.
— Ничего, воображение у меня богатое, — отрезала та.
— Но как же ты утоляешь свой голод? — не выдержав, спросила Элламария.
Кейт пожала плечами;
— Меня до сих пор не слишком тянуло, вот и все. — Она посмотрела на Дженнин. — Он просто лапочка. Как, говоришь, его зовут?
— Джоэль. Джоэль Мартин.
— И что — он хороший агент?
— А тебе что за дело? — насмешливо спросила Дженнин. — Впрочем, раз уж ты настаиваешь, то да. Так по крайней мере он сам заявил. Да и писательница, которую он привел с собой, осыпала его дифирамбами.
— И когда же ты сможешь затащить его сюда? — с усмешкой спросила Кейт.
— Ну, раз он тебе не нравится, выкинь его из головы.
— Дженнин! — взвилась Кейт. — Порой меня так и подмывает тебя отшлепать…
Дженнин захихикала.
— Ладно, ладно. Положись на меня.
— Слушайте, девчонки, что, если нам завалиться куда-нибудь? — предложила Эшли, поглядывая на часы. — У меня с утра маковой росинки во рту не было.
— Сейчас сама что-нибудь сварганю, — вызвалась Кейт. — В такую погоду и собаку на улицу не выгонишь.
Она отправилась на кухню, а ее подруги остались в гостиной, самозабвенно предаваясь своему излюбленному занятию — беззаботной болтовне.
Барнсовский междусобойчик — так они называли свои посиделки, поскольку десять лет назад снимали вместе квартиру в Барнсе. Однако и теперь, когда каждой из них чуть-чуть перевалило за тридцать и все они многого добились на избранном пути, их дружба была столь же крепка, как и прежде.
Кейт открыла дверцу микроволновой печи и, ставя внутрь блюдо, вдруг обратила внимание на собственное отражение в зеркальной поверхности. Встряхнула головой, глядя, как рассыпаются по плечам непривычные еще завитушки. Жаль, что этот Стивен Френч оказался таким занудой — она была отнюдь не прочь завести роман с преуспевающим биржевым маклером. Из молодых да ранних, как говорили.
Услышав громкий смех Элламарии, она просунула голову в окошечко, отделяющее кухню от гостиной, и поинтересовалась, в чем дело.
— Да все эта Дженнин, — наябедничала Элламария, давясь от смеха и утирая слезы. — Невозможная эротоманка!
— Я? — взвилась Дженнин.
— Да бросьте вы! — осадила их Эшли.
Кейт открыла дверцы серванта и начала доставать тарелки. Потом спросила:
— Послушай, Элламария, я только сейчас вспомнила — не найдется пары лишних билетиков на твою премьеру?
— Узнаю. Но мне казалось, что, вы собирались пойти на второе представление.
— Да, именно это я и имела в виду, — сказала Кейт, входя в гостиную с подносом, уставленным едой. — Отец тоже хочет пойти. Мама приезжает на неделю, и он хочет ее побаловать. Если она согласится, конечно.
Мать Кейт последние три года жила в так называемом санатории, куда ее поместили сразу после гибели в автомобильной аварии ее сына, брата Кейт. Миссис Кэллоуэй так и не смогла смириться с этой утратой, так что родственников уговорили поместить ее в «санаторий», где она постоянно находилась под врачебным присмотром.
— Как продвигаются репетиции? — спросила Эшли у Элламарии.
— Неплохо. Хотя очень медленно.
— Бобу нравится?
— Очень.
— А где он сегодня? — осведомилась Дженнин.
— Там же, где и всегда в пятничный вечер. Дома с любимой женушкой.
Эшли сочувствующе покачала головой.
— Просто не представляю, Элламария, как ты можешь это терпеть, — сказала она.
— Я и сама не представляю. Впрочем, четыре ночи в неделю он мой. Даже пять, если повезет. Смотрите, что он подарил мне сегодня. — Она вытянула руку и показала подругам изящный золотой браслетик, который Боб нацепил ей на запястье, когда они выходили из костюмерной.
Женщины обступили Элламарию, не скрывая своего восхищения. Ее бледное лицо засияло, отчего веснушки на ее красивом аристократическом носу сделались ярче.
— Чудесный, да? — произнесла Элламария. — Боб просто восхитительный мужчина. Он сказал, что это награда за то, как я справилась со своей ролью. В отличие от Морин Вудли, между прочим.
— Она ведь, кажется, играет Виолу? — уточнила Кейт, отправляя в рот кусочек сыра.
Элламария кивнула.
— А знаешь почему? Потому что она сама сложена как виола[1]. Или даже скорее как виолончель.
— Элламария! — укоризненно воскликнула Эшли.
— Да, представь себе. Видела бы ты ее слоновьи ляжки!
А шею! Да ей бы любой жираф позавидовал.
— Ох, Элламария, не хотела бы я попасться тебе на язык! — засмеялась Дженнин.
— По этой части Морин мне сто очков вперед даст.
Вот уж стерва так стерва. Я была готова растерзать Боба, когда он отдал ей эту роль. Тем более что она теперь так кичится.
— Но ты ведь прекрасно знаешь, почему роль не досталась тебе, — напомнила Кейт.
— Конечно. Но мне от этого не легче. Впрочем, роль Марии тоже не из последних. На мой взгляд, — ворчливо добавила она. — Но хватит обо мне. Расскажи теперь о себе, Эшли Мейн.
— Обо мне? — вскинула брови Эшли.
— Да, и не притворяйся, что не понимаешь. Собираешься ли ты поведать великому Джулиану Орбри-Нелмсу о страсти, сжигающей твое сердце, и если да, то когда?
Щеки Эшли залились румянцем.
— Наверное, — сдавленно произнесла она.
— Наверное! — передразнила Элламария. — Да ты просто обязана!
— Тебе легко говорить, — вздохнула Эшли. — Ты сама никогда никому в любви не признавалась.
— Ну а если ты уже признавалась, тебе будет проще простого повторить этот подвиг. Да и вообще я не пойму, что тебя смущает: парень ведь просто сохнет по тебе.
Эшли усмехнулась:
— Вот я и жду, когда он сам мне это скажет.
— А когда возвращается Бланш? — спросила Дженнин.
— В среду, — ответила Эшли. Ее лицо сразу вытянулось.
Элламария помахала вилкой в воздухе.
— Выкинь ты эту Бланш из головы. Хотел бы Джулиан на ней жениться, так давно бы уже это сделал. Нет, он только о тебе мечтает, а ты все недотрогу из себя корчишь.
— Хорошенькая недотрога — пять ночей в неделю вместе, — покачала головой Кейт.
— Ты сама прекрасно понимаешь, что я имела в виду, — отмахнулась Элламария, подливая себе вина. — Сколько уже лет твоему Алексу? Семь?
— Да, — кивнула Эшли.
— Ну вот, — продолжила Элламария. — Пора бы тебе обзавестись семьей, пока он еще не вступил в переходный возраст.
Она говорила о сыне Эшли от ее раннего и неудавшегося брака.
— Или пока я сама еще не вышла из возраста, — с улыбкой добавила Эшли.
— К тому же Джулиан его обожает. Что тебя останавливает?
— Бланш.
— Ерунда! — фыркнула Элламария. — Ее здесь не было больше двух лет. Если бы она хоть что-то для него значила, он бы этого не потерпел. Нет, ему нужна ты. Выбери только подходящую минуту. Вы встречаетесь завтра, да?
Эшли кивнула.
— Вот и скажи ему. Это будет лучший подарок, какой он когда-либо получал на Рождество.
— А потом и свадебку отгрохаем, — мечтательно произнесла Кейт. — Эх, давненько я не плясала на свадьбах.
Когда, по-твоему, она состоится, Эшли?
— Может быть, на Пасху? — хихикнула Эшли. — Тебя устроит?
Роман Эшли с Джулианом Орбри-Нелмсом, президентом рекламной компании «Фрезер и Нелмс», в которой она занимала пост исполнительного директора, длился уже больше года; за это время ни один не признался другому в своих чувствах. Эшли была убеждена, что Джулиан к ней неравнодушен, может, даже влюблен, но он ни разу не проявил желания порвать свою затянувшуюся связь с Бланш Уэзерберн. Внешне беззаботная, Эшли в глубине души безумно боялась, что в конце концов амбициозность Джулиана одержит верх над зовом сердца. Тем более что предпосылок для этого было предостаточно. На взгляд Эшли, Бланш отвечала всем требованиям Джулиана Орбри-Нелмса. У нее было все, что могло показаться важным мужчине, занимающему столь высокий пост: красота, связи, положение. Более того, она доводилась какой-то родней Конраду Фрезеру, американскому компаньону Джулиана. Вдобавок Бланш происходила из древнего рода.
И все же какое-то неведомое чутье подсказывало Эшли, что в конце концов Джулиан расстанется с американкой.
— Я загадала, — сказала Эшли, собираясь уходить, — что, если завтра рекламная кампания по «Ньюслинку» перепадет нам, все будет хорошо. Если же этот лакомый кусочек нам не достанется, то…
— Что за дурацкие суеверия! — нахмурилась Кейт, — Я всегда говорила, что ты не от мира сего. Вот увидишь, все достанется тебе. И «Ньюслинк», и Джулиан.
Глава 2
День выдался препаршивый. С самого утра не заладилось. Как будто во всем рекламном мире никто даже понятия не имел о том, что такое суббота. Телефон на столе Эшли буквально разрывался. Лишь в четвертом часу ей удалось вырваться и, распрощавшись со своей командой, поспешить в Суррей на часовое свидание с сыном.
Она едва успела вернуться вовремя в Лондон: спасибо отцу, который любезно подвез ее.
В начале девятого домой к Эшли, на Онслоу-сквер, приехал Джулиан и повез ее ужинать. Весь день Эшли страшно нервничала в ожидании их встречи, и теперь, когда официант провел их к заказанному столику, ее состояние не улучшилось. Джулиан кивком поздоровался с престарелым завсегдатаем ресторана, как всегда, сидящим в своем углу, а Эшли, наконец овладев собой, улыбнулась и помахала старику рукой. Ни Джулиан, ни она толком не знали, кто он такой, но почему-то всякий раз, когда бы они сюда ни приходили, старик уже сидел за одним и тем же угловым столом.
Официант учтиво отодвинул стул для Эшли, и она с изумлением заметила, что на столе в ведерке со льдом стоит бутылка шампанского. Она быстро посмотрела на Джулиана — тот улыбался. Эта его особенность просто поражала и восхищала Эшли — каким-то непостижимым образом Джулиану всегда удавалось предвосхитить любые ее желания.
Официант откупорил бутылку. Дождавшись, пока он разлил пенистый напиток по бокалам и удалился, Джулиан посмотрел в глаза Эшли и сказал просто:
— За тебя!
Эшли судорожно сглотнула застрявший в горле комок — она была близка к тому, чтобы расплакаться. Взяв свой бокал, она тихонько промолвила:
— А может, лучше за нас?
Джулиан улыбнулся и, наклонившись над столом, взял ее за руку.
От его прикосновения по телу Эшли разлилась сладкая дрожь; так случалось почти всякий раз, когда он к ней притрагивался.
Приподняв голову, она перехватила его задумчивый и пытливый взгляд. Некоторое время оба молчали — Эшли пыталась угадать, о чем он думает, а Джулиан еще крепче стиснул ее ладонь. Но в следующую минуту официант водрузил на стол корзиночку с хлебом, и мгновение было упущено, очарования как не бывало.
Джулиан откинулся на спинку стула.
— Может, расскажешь, что вы придумали насчет «Ньюслинка»?
Эшли поднесла к губам бокал.
— Пока ты мотался туда-сюда через Атлантику и прожигал жизнь в Париже, мы, честные трудяги, вкалывали не за страх, а за совесть. Хилари придумала несколько настоящих изюминок, но, насколько я знаю, окончательное решение еще не принято.
— Что ж, звучит весьма заманчиво, — произнес Джулиан, наклоняясь вперед. Он любил, когда Эшли делилась с ним своими замыслами — обычно они оказывались блестящими, а некоторые и вовсе гениальными.
Потом они погрузились в обсуждение кампании по рекламе «Ньюслинка» и разговаривали об этом, пока не подали закуски. Тогда Джулиан предложил оставить эту тему и больше за ужином к ней не возвращаться.
— Эш, ты сегодня прекрасна как никогда, — прошептал он, когда официант убрал со стола.
— Спасибо, — улыбнулась она и, рассмеявшись, спросила:
— Значит, мой наряд тебе понравился?
— Да, — сказал Джулиан. — Но женщина, которая в него облачена, — куда больше.
Сердце Эшли заколотилось. Может быть, наконец-то пробил час, чтобы сказать ему… Нет, не стоит. И прежде ей не раз уже казалось, что Джулиан вот-вот наберется смелости и произнесет долгожданные слова, однако до этого так и не доходило. Глядя, как он разливает по бокалам остатки шампанского, Эшли мучительно собиралась с духом, но в последний миг слова упрямо ускользали, да и набраться смелости ей никак не удавалось.
— Где ты взяла это деревце? — вдруг спросил Джулиан, снова откидываясь на спинку стула.
Вопрос ее озадачил, но в следующее мгновение Эшли поняла, что он имеет в виду рождественскую елку, которая стоит у нее дома.
— Купила в «Хэрродзе», — ответила она.
— Кому, позволь спросить, предназначены все разложенные под ней подарки?
— Тебе.
— Мне? Они все для меня?
Она молча кивнула.
— Но там их по меньшей мере полдюжины!
Эшли рассмеялась.
— Вообще-то, — сказала она, когда официант налил им кофе, — я накупила столько в безумной надежде, что нам с тобой удастся провести Рождество вдвоем Знаешь, как приятно лично вручать подарки…
Она опустила глаза, однако успела заметить облачко, на мгновение затуманившее его лицо. Но уже в следующий миг Джулиан снова заулыбался:
— Что ж, это было бы прекрасно.
Эшли вдруг расхохоталась; от накатившей эйфории у нее даже голова закружилась. Осмелев, она сказала:
— А хочешь знать, о чем я еще мечтала? Я вдруг представила, как будет здорово, если ты разбудишь меня рождественским утром с шампанским в ведерке и копченым лососем на закуску. Так ведь, кажется, ты любишь встречать Рождество? Мы бы отведали эти яства прямо в постели, а потом, прежде чем ты приготовишь обед, вскрыли бы подарки.
— Я приготовлю обед?
— Ну да. Ты ведь мужчина современный и раскрепощенный. А у нас равноправие, не забывай.
— Ну да, как же. Хотя, признаться, время от времени у меня это из головы вылетает. Так, а что дальше? — Игра явно пришлась Джулиану по вкусу; ему нравилось, как сияли красивые темные глаза Эшли.
— Затем мы пригласим друг друга к столу — на званый обед как бы, — наедимся, напьемся и снова завалимся в постель, чтобы проспать до вечера. А потом пойдем в гости.
— Что ж, звучит заманчиво, — с напускной серьезностью произнес Джулиан. — Только… расскажи мне чуть поподробнее про дневную программу. Про постель, в частности. Мне вдруг ужасно захотелось отвезти тебя домой и отрепетировать то, чем мы займемся на Рождество в промежутке между мытьем посуды и сном.
Когда они выходили из ресторана, Джулиан обнимал ее за плечи, а в голове у нее беспорядочно роились слова:
«Я люблю тебя, я люблю тебя, Боже, как я тебя люблю!»
По дороге домой в такси они держались за руки, но не разговаривали Время от времени Джулиан смотрел на Эшли, но его лицо было непроницаемым. Он думал о ее словах, о фантастической картине встречи Рождества, которую она нарисовала, и искренне сожалел, что это невозможно. Все дело было в Бланш. Хотя Джулиан и не испытывал к ней столь сильных чувств, как к Эшли, тем не менее он любил свою невесту и собирался жениться на ней. В конечном итоге успех в жизни зависит от развития карьеры. А брак с Бланш будет этому способствовать.
Когда они вошли в дом, елка встретила их яркими огнями. Эшли отправилась варить кофе, а Джулиан тем временем разлил по рюмкам коньяк из пузатой бутылки.
Когда она вернулась в гостиную, Джулиан стоял у елки; сунув руки в карманы, он с задумчивым видом разглядывал празднично завернутые подарки. Эшли поставила поднос на стол и подошла к нему. Пора. Сейчас она все скажет.
И ее рождественские фантазии станут реальностью.
Джулиан улыбнулся, нежно обнял се за плечи и привлек к себе. И почему она именно сегодня такая красивая?
С другой стороны, Эшли всегда прекрасно выглядела, всегда была для него желанной.
— Ты думаешь о том же, что и я, Джулиан? — прошептала она, прижимаясь к нему.
— Не знаю, — признался он.
— А я думала, как будет прекрасно, если нам удастся встретить Рождество вдвоем, — сказала она.
— Н-да, — промолвил он, обнимая ее крепче. — Что ж, помечтать приятно.
Эшли повернулась к нему лицом.
— Но ведь бывает, что мечты сбываются, Джулиан, — сказала она. — Не так ли?
Он промолчал.
— Ты меня слышишь, Джулиан? Я сказала, что мечты иногда сбываются, — настойчиво повторила она. — Ты понимаешь, что я хочу сказать?
На мгновение в его красивых глазах промелькнул гнев, однако Джулиан продолжал смотреть на Эшли, понимая, что ее уже не остановить.
— Я люблю тебя, Джулиан, — прошептала она. — Ты просто не представляешь, как я люблю тебя.
Джулиан стиснул ее в объятиях. Господи, ну зачем она это делает? Только зря себя растравляет. Какая досада!
Эшли чувствовала, как колотится его сердце, слышала его шумное дыхание и с трепетом ждала его ответа.
Время шло, а Джулиан ничего не отвечал. Тогда она отстранилась.
Джулиан уставился на елку, искренне ненавидя себя за эту сцену.
Эшли присела на пуфик. Она вдруг с изумлением осознала, что совершенно спокойна.
Джулиан сел рядом и попытался взять ее за руку, но Эшли потянулась к кофейнику и принялась разливать кофе.
— Эшли, выслушай меня, пожалуйста. — Джулиан прижал ее к себе и обнял. — Прости, родная! Мне страшно жаль. Что тут можно еще добавить? — Он почувствовал, как напряглось тело Эшли. — Мне казалось, ты знаешь.
Она едва успела вернуться вовремя в Лондон: спасибо отцу, который любезно подвез ее.
В начале девятого домой к Эшли, на Онслоу-сквер, приехал Джулиан и повез ее ужинать. Весь день Эшли страшно нервничала в ожидании их встречи, и теперь, когда официант провел их к заказанному столику, ее состояние не улучшилось. Джулиан кивком поздоровался с престарелым завсегдатаем ресторана, как всегда, сидящим в своем углу, а Эшли, наконец овладев собой, улыбнулась и помахала старику рукой. Ни Джулиан, ни она толком не знали, кто он такой, но почему-то всякий раз, когда бы они сюда ни приходили, старик уже сидел за одним и тем же угловым столом.
Официант учтиво отодвинул стул для Эшли, и она с изумлением заметила, что на столе в ведерке со льдом стоит бутылка шампанского. Она быстро посмотрела на Джулиана — тот улыбался. Эта его особенность просто поражала и восхищала Эшли — каким-то непостижимым образом Джулиану всегда удавалось предвосхитить любые ее желания.
Официант откупорил бутылку. Дождавшись, пока он разлил пенистый напиток по бокалам и удалился, Джулиан посмотрел в глаза Эшли и сказал просто:
— За тебя!
Эшли судорожно сглотнула застрявший в горле комок — она была близка к тому, чтобы расплакаться. Взяв свой бокал, она тихонько промолвила:
— А может, лучше за нас?
Джулиан улыбнулся и, наклонившись над столом, взял ее за руку.
От его прикосновения по телу Эшли разлилась сладкая дрожь; так случалось почти всякий раз, когда он к ней притрагивался.
Приподняв голову, она перехватила его задумчивый и пытливый взгляд. Некоторое время оба молчали — Эшли пыталась угадать, о чем он думает, а Джулиан еще крепче стиснул ее ладонь. Но в следующую минуту официант водрузил на стол корзиночку с хлебом, и мгновение было упущено, очарования как не бывало.
Джулиан откинулся на спинку стула.
— Может, расскажешь, что вы придумали насчет «Ньюслинка»?
Эшли поднесла к губам бокал.
— Пока ты мотался туда-сюда через Атлантику и прожигал жизнь в Париже, мы, честные трудяги, вкалывали не за страх, а за совесть. Хилари придумала несколько настоящих изюминок, но, насколько я знаю, окончательное решение еще не принято.
— Что ж, звучит весьма заманчиво, — произнес Джулиан, наклоняясь вперед. Он любил, когда Эшли делилась с ним своими замыслами — обычно они оказывались блестящими, а некоторые и вовсе гениальными.
Потом они погрузились в обсуждение кампании по рекламе «Ньюслинка» и разговаривали об этом, пока не подали закуски. Тогда Джулиан предложил оставить эту тему и больше за ужином к ней не возвращаться.
— Эш, ты сегодня прекрасна как никогда, — прошептал он, когда официант убрал со стола.
— Спасибо, — улыбнулась она и, рассмеявшись, спросила:
— Значит, мой наряд тебе понравился?
— Да, — сказал Джулиан. — Но женщина, которая в него облачена, — куда больше.
Сердце Эшли заколотилось. Может быть, наконец-то пробил час, чтобы сказать ему… Нет, не стоит. И прежде ей не раз уже казалось, что Джулиан вот-вот наберется смелости и произнесет долгожданные слова, однако до этого так и не доходило. Глядя, как он разливает по бокалам остатки шампанского, Эшли мучительно собиралась с духом, но в последний миг слова упрямо ускользали, да и набраться смелости ей никак не удавалось.
— Где ты взяла это деревце? — вдруг спросил Джулиан, снова откидываясь на спинку стула.
Вопрос ее озадачил, но в следующее мгновение Эшли поняла, что он имеет в виду рождественскую елку, которая стоит у нее дома.
— Купила в «Хэрродзе», — ответила она.
— Кому, позволь спросить, предназначены все разложенные под ней подарки?
— Тебе.
— Мне? Они все для меня?
Она молча кивнула.
— Но там их по меньшей мере полдюжины!
Эшли рассмеялась.
— Вообще-то, — сказала она, когда официант налил им кофе, — я накупила столько в безумной надежде, что нам с тобой удастся провести Рождество вдвоем Знаешь, как приятно лично вручать подарки…
Она опустила глаза, однако успела заметить облачко, на мгновение затуманившее его лицо. Но уже в следующий миг Джулиан снова заулыбался:
— Что ж, это было бы прекрасно.
Эшли вдруг расхохоталась; от накатившей эйфории у нее даже голова закружилась. Осмелев, она сказала:
— А хочешь знать, о чем я еще мечтала? Я вдруг представила, как будет здорово, если ты разбудишь меня рождественским утром с шампанским в ведерке и копченым лососем на закуску. Так ведь, кажется, ты любишь встречать Рождество? Мы бы отведали эти яства прямо в постели, а потом, прежде чем ты приготовишь обед, вскрыли бы подарки.
— Я приготовлю обед?
— Ну да. Ты ведь мужчина современный и раскрепощенный. А у нас равноправие, не забывай.
— Ну да, как же. Хотя, признаться, время от времени у меня это из головы вылетает. Так, а что дальше? — Игра явно пришлась Джулиану по вкусу; ему нравилось, как сияли красивые темные глаза Эшли.
— Затем мы пригласим друг друга к столу — на званый обед как бы, — наедимся, напьемся и снова завалимся в постель, чтобы проспать до вечера. А потом пойдем в гости.
— Что ж, звучит заманчиво, — с напускной серьезностью произнес Джулиан. — Только… расскажи мне чуть поподробнее про дневную программу. Про постель, в частности. Мне вдруг ужасно захотелось отвезти тебя домой и отрепетировать то, чем мы займемся на Рождество в промежутке между мытьем посуды и сном.
Когда они выходили из ресторана, Джулиан обнимал ее за плечи, а в голове у нее беспорядочно роились слова:
«Я люблю тебя, я люблю тебя, Боже, как я тебя люблю!»
По дороге домой в такси они держались за руки, но не разговаривали Время от времени Джулиан смотрел на Эшли, но его лицо было непроницаемым. Он думал о ее словах, о фантастической картине встречи Рождества, которую она нарисовала, и искренне сожалел, что это невозможно. Все дело было в Бланш. Хотя Джулиан и не испытывал к ней столь сильных чувств, как к Эшли, тем не менее он любил свою невесту и собирался жениться на ней. В конечном итоге успех в жизни зависит от развития карьеры. А брак с Бланш будет этому способствовать.
Когда они вошли в дом, елка встретила их яркими огнями. Эшли отправилась варить кофе, а Джулиан тем временем разлил по рюмкам коньяк из пузатой бутылки.
Когда она вернулась в гостиную, Джулиан стоял у елки; сунув руки в карманы, он с задумчивым видом разглядывал празднично завернутые подарки. Эшли поставила поднос на стол и подошла к нему. Пора. Сейчас она все скажет.
И ее рождественские фантазии станут реальностью.
Джулиан улыбнулся, нежно обнял се за плечи и привлек к себе. И почему она именно сегодня такая красивая?
С другой стороны, Эшли всегда прекрасно выглядела, всегда была для него желанной.
— Ты думаешь о том же, что и я, Джулиан? — прошептала она, прижимаясь к нему.
— Не знаю, — признался он.
— А я думала, как будет прекрасно, если нам удастся встретить Рождество вдвоем, — сказала она.
— Н-да, — промолвил он, обнимая ее крепче. — Что ж, помечтать приятно.
Эшли повернулась к нему лицом.
— Но ведь бывает, что мечты сбываются, Джулиан, — сказала она. — Не так ли?
Он промолчал.
— Ты меня слышишь, Джулиан? Я сказала, что мечты иногда сбываются, — настойчиво повторила она. — Ты понимаешь, что я хочу сказать?
На мгновение в его красивых глазах промелькнул гнев, однако Джулиан продолжал смотреть на Эшли, понимая, что ее уже не остановить.
— Я люблю тебя, Джулиан, — прошептала она. — Ты просто не представляешь, как я люблю тебя.
Джулиан стиснул ее в объятиях. Господи, ну зачем она это делает? Только зря себя растравляет. Какая досада!
Эшли чувствовала, как колотится его сердце, слышала его шумное дыхание и с трепетом ждала его ответа.
Время шло, а Джулиан ничего не отвечал. Тогда она отстранилась.
Джулиан уставился на елку, искренне ненавидя себя за эту сцену.
Эшли присела на пуфик. Она вдруг с изумлением осознала, что совершенно спокойна.
Джулиан сел рядом и попытался взять ее за руку, но Эшли потянулась к кофейнику и принялась разливать кофе.
— Эшли, выслушай меня, пожалуйста. — Джулиан прижал ее к себе и обнял. — Прости, родная! Мне страшно жаль. Что тут можно еще добавить? — Он почувствовал, как напряглось тело Эшли. — Мне казалось, ты знаешь.