Страница:
— Нет, я из России, — ответил Сеня.
— А сюда вас зачем занесло? — удивилась змея. Неожиданно для самого себя Рабинович выложил этой гадине ползучей всю подноготную начиная с самого первого путешествия в древнюю Англию и заканчивая сегодняшним днем. Несколько раз его сверху окликали обеспокоенные друзья, но Сеня велел им не мешать и продолжал рассказ. Кобра внимательно слушала, изредка задавая вопросы, но чаще охая, вздыхая, а иногда даже пуская слезу. Наконец кинолог закончил.
— Вот теперь и ищем эту многорукую дуру, иначе домой никак вернуться не сможем, — проговорил он и посмотрел на змею. — Не знаете случайно, где она может быть?
— Кали, — протянула кобра. — Как же, слышала я про такую. Богиней она тут одно время пыталась работать, но что-то у нее не срослось. Вот она города и порушила, людей разогнала, а вместо них поселились бандерлоги. Но найти вам ее помочь я не смогу. Сами понимаете, из дома никуда не выхожу, а эти противные обезьяны даже если и услышат какую новость, так ее переврут, что за достоверность ручаться невозможно. Вот однажды Балу захотелось меда. Он собрался…
— Это все, конечно, очень занимательно, и я бы с удовольствием послушал все поучительные истории, но у меня мало времени, — оборвал змею Рабинович.
— Ну вот! — расстроилась она. — Один раз в двести лет культурный человек заглянет и тут же торопится уйти. Может, останетесь поужинать? У меня тут несколько мышей есть да пара лягушек…
— Спасибо большое, я сыт, — не прельстился таким угощением кинолог. — Ну, раз не знаете, где искать Кали, объясните тогда, как добраться до людей. Может быть, у них какую-нибудь информацию раздобыть удастся.
— Какие люди, милок? — изумилась змея. — Я же тебе сказала, что нет здесь людей. Одни джунгли с бандерлогами и прочей живностью. Маугли, и тот куда-то перебрался, так что даже никто и не знает, где он. Так что и с людьми я тебе помочь не могу. А вот заклятие с вас сниму.
— Какое заклятие? — оторопел Рабинович.
— Кто-то на вас чары наложил, запрещающие вам помогать, — прошипела кобра. — Как только вы сюда попали, так эти чары и сработали. Я знаю! Я старая уже и такие вещи хорошо чувствую. У меня тут сильный амулет есть, еще от прошлых хозяев оставшийся. Он от многих заклинаний защитить может. По-моему, его сама Кали как-то изготовила, когда пыталась этот мир покорить и не дать соперникам на людей воздействовать. Да ты подожди. Сейчас я его принесу.
Сеня, слушавший змею с вытаращенными глазами, так и остался сидеть на куче золота, глядя вслед скрывшейся в темноте кобре. А чтобы было понятней его удивление, достаточно лишь сказать, что Рабинович напрочь забыл о том, что сидит на куче золота!
И Сеня вспомнил о нем только тогда, когда выбрался наружу. Забрав у змеи амулет, он тут же велел поднимать себя наверх и скрылся, даже не простившись с благодетельницей. А все потому, что вдруг сообразил, какие возможности может дать амулет, изготовленный четырехрукой богиней! Ведь, если его делала сама Кали для защиты от заклинаний, может быть, он и с Лориэля заклятие снимет? А тогда можно будет свалить из этого опостылевшего сумасшедшего мира, забыв и про взбалмошную богиню, и про Брахму, и… Хотя нет! Кали все равно придется найти. Мало ли что может случиться с Землей, если этот мир погибнет?! Все это Сеня и рассказал друзьям, едва те вытащили его из подземелья.
— Кстати, а где Лориэль? — только теперь заметил кинолог исчезновение эльфа.
— Не знаю, — пожал плечами Жомов. — Когда с этими мартышками дрались, он у меня над головой крутился, а потом пропал.
— И ты его тоже не видел? — повернулся к криминалисту Семен.
— Некогда мне было на него смотреть. Я с Горынычем возился, — буркнул Попов.
— Ахтармерз, Дакша, Ушинасу, где наш эльф? — продолжил опрос Рабинович и получил три схожих ответа, разными словами выражавших одну мысль: «А хрен его знает!»
— Зашибись, — констатировал кинолог. — Только этого нам и не хватало. Куда эта скотина деться могла?
— А может быть, его какая-нибудь обезьяна в драке прихлопнула? — предположил Жомов.
— Типун тебе на язык, — огрызнулся Рабинович, хотя и понимал, что никакими типунами Лориэля назад не вернуть, если его действительно прихлопнули.
— И что теперь делать будем? — испуганно спросил Попов.
— Что-что! Искать, — огрызнулся Рабинович и пошел отдавать распоряжения бандерлогам.
Обезьяны, выслушав приказ и получив словесный портрет пропавшего эльфа, тут же разбежались в разные стороны, начиная поиски, а менты приготовились ждать. Впрочем, не успели они даже толком приготовиться, как начали возвращаться первые гонцы. Однако радости они никакой путешественникам не доставили. Один из мохнатых идиотов припер стрекозу, другой — жука, а третий — улитку. Затем начался и вовсе ужас. Бандерлоги тащили все: пучок травы, ветку, лягушку, кусок кварца, оленьи рога и птичьи перья. А когда куча мусора у ног российских милиционеров достигла приличных размеров, Сеня понял, что никакого толку от поисковых обезьян не будет. И тут он вспомнил про амулет.
— Дакша, ну-ка труби общий сбор всей живности, — потребовал кинолог и застыл. — Не понял, а где беседка, что у тебя на спине была?
— Там, — слон махнул хоботом себе за спину.
— Где там? — рявкнул кинолог.
— На поляне, перед развалинами, — меланхолично ответил Дакша.
— А что она там делает? — постепенно терял терпение Сеня.
— Лежит, — не меняя интонаций, констатировал слон.
— Почему? — заорал Рабинович, а Попов, глядя на эту сцену, тоненько захихикал. Кинолог изобразил немую сцену из «Воспламеняющей взглядом», но Андрей почему-то не загорелся.
— Лежит она там потому, что упала, — ответил на рык кинолога Дакша. — А упала потому, что некоторые невоспитанные существа имеют обыкновение увеличиваться в размерах, не только не выходя из помещения, но и не слезая со спины тех, кто любезно позволил им на себе кататься. — Горыныч тут же съежился до размеров болонки. — Хотя я и не понимаю, где современная молодежь набирается такой наглости.
Сеня резко повернулся в сторону Ахтармерза, и тот поспешил спрятаться за Попова. Андрюша, предчувствуя скорую расправу, с невероятной быстротой нырнул за спину Жомова, и Горыныч вновь остался на ровном месте перед разгневанным кинологом. Сеня уже набрал в грудь воздуха, чтобы начать орать, но за трехглавого разрушителя омнибусов вступился безглав… одноглавый омоновец.
— Не ори на пацана, — предупредил он Рабиновича. — Он же нам помочь хотел и не успел подумать, что чего-то поломать может. И без этой кареты проживем.
— Ванечка, друг ты наш сердечный, — вкрадчиво проговорил кинолог и заорал: — Не лезь не в свое дело! Попов, Горыныч, мне плевать, как вы это сделаете, но чтобы через пять минут все обломки были здесь. И не дай бог, хоть один драгоценный камень или золотая инкрустация с этого паланкина пропадет.
— Ах, вот оно что?! — вспылил Попов. — Значит, ты не о наших удобствах думаешь, а о толщине своего кошелька?
— И твоего тоже! — рявкнул Рабинович и вдруг успокоился. — В общем, спорить я с тобой не буду. Сломали паланкин, тащите его сюда. Вот и весь сказ.
— Так мне общий сбор трубить? — улучив секунду, поинтересовался Дакша.
— А ты еще этого не сделал? — повернулся к нему Семен, и слон, подняв к небу хобот, принялся вопить, созывая живность.
Под звуки этого марша Андрей с Горынычем поплелись к месту аварии. Сеня несколько секунд смотрел им вслед, а затем сплюнул и уселся на один из камней, раскатившихся по округе после разрушения бандерлогами части стены. Последние обезьяны все еще прибывали, таща с собой новые образчики мусора, но Рабинович и близко к себе их не подпустил. Перепуганные его гневом, бандерлоги попрятались в развалинах, но то тут, то там появлялась мохнатая морда, с интересом ожидавшая дальнейшего развития событий. И дождались нашествия целой орды живности, начиная от мышей и змей, заканчивая буйволами и птицами. Только волки, гиены и тигры не соизволили прийти на зов. Глухими прикинулись!..
Несколько минут вся эта живность бегала, летала, ползала и скакала вокруг Дакши, как хоровод под новогодней елкой, а затем разлетелась кто куда. Минут через пять после этого вернулись раздувшийся Горыныч, нагруженный обломками роскошного паланкина, и угрюмый Попов, тоже тащивший какую-то деревяшку. Сеня тут же, не стяжательства ради, а дабы хоть чем-то занять ожидание, принялся отдирать от обломков катафалка драгоценные украшения. Жомов, посмотрев на него, взялся чистить пистолет, а Попов, усевшись на камень, достал из кармана кусок мяса и лепешку, завернутые в пальмовый лист, и начал меланхолично жевать.
Еще через несколько минут стали прибывать на доклад к Дакше первые посланцы. Увидев какого-нибудь зверька, забиравшегося во двор, Рабинович отрывался от любимого дела и вопросительно смотрел на слона. Тот качал головой. Дескать, ничего и никого нет. Ни следов эльфа, ни самого Лориэля. Так прошло около часа, и Попов, больше не выдержав, принялся готовить обед. Да так и не успел даже костра разжечь! Дакше на бивень села какая-то птаха и что-то упоенно защебетала. Слон встрепенулся.
— Извиняюсь, что отрываю вас от дел, но есть новости. — Менты, утратившие было интерес к докладам лазутчиков, резко повернулись на голос слона. — Лориэля не нашли, но отыскали Кали. Она лежит в разрушенном храме, посвященном ей же. Хотя теперь я и не знаю, нужна ли эта дамочка вам.
— Сеня, что делать будем? — встрепенулся омоновец. — Лориэля ждать или пойдем эту дуру спасать?
— Да пошел он, этот мухрен, на Колыму гнусом работать, — огрызнулся Рабинович. — Опять смылся куда-нибудь, как это с ним бывает. Что, или мы и без него Кали не спасем? И не такие дела делали.
Спорить с Рабиновичем никто не стал. Конечно, без эльфа домой менты вернуться не могли, но никто из них и не сомневался, что рано или поздно, но Лориэль объявится. Теперь ни у кого даже мысли не возникало о том, что маленький наглец мог погибнуть. После поисков, устроенных агентами Дакши, все путешественники были уверены, что эльф попросту сбежал с поля боя, а поскольку этот прыжок между мирами был уже вторым за сутки, скорого возвращения Лориэля никто не ждал. Появится когда захочет! А вот Кали могла снова пропасть. Поэтому к ней и отправились в первую очередь.
Дакша, понукаемый ментами, продирался сквозь джунгли, как танк через бабушкин огород. Крупные деревья он, конечно, обруливал, но на остальное внимания не обращал, сминая растительность своим весом. И за путешественниками быстро возникала расчищенная от деревьев дорога. Менты с Горынычем покоились на спине слона, Мурзик с Ушинасу неслись следом, а за ними, на некотором отдалении, скакала по деревьям толпа бандерлогов. Впрочем, преследовали путешественников любопытные обезьяны недолго. Стоило им дойти до невидимой людям границы своих владений, как бандерлоги застыли и принялись вопить, размахивая всеми конечностями. Их криков никто не слушал, но обезьяний шум и гам еще долго оглашал джунгли и после того, как путешественники скрылись из виду…
Маленькая птичка, указывающая слону дорогу, нетерпеливо перелетала с ветки на ветку, постоянно что-то щебеча. А стоило Дакше немного отклониться от направления, огибая какой-нибудь баобаб, как пичуга начинала вопить и метаться прямо у него под носом. Дакша следил за ней глазами, терпеливо снося вопли, и лишь однажды что-то прогудел в ее сторону. Птаха немного затихла, но полностью так и не замолчала до самого полуразрушенного храма Кали.
Это строение с частично сохранившейся крышей стояло на берегу тихой реки, утонув в стене тропической растительности. Около него виднелись остовы еще каких-то зданий, но ни разобрать, что это за строения, ни понять, для чего они предназначались, было нельзя. Впрочем, это никого и не интересовало. Едва птичка залетела внутрь храма, как путешественники соскочили со слона и, не обращая внимания на боль в отбитых за время бешеной скачки конечностях, бросились внутрь.
Кали спала! Да, именно спала! Самым наглым образом. Спокойненько лежала себе на каменном ложе, накрытом какой-то тряпкой, и храпела, как портовый грузчик после попойки. Российские милиционеры, ожидавшие чего угодно — превращенную в камень богиню, орду демонов, охранявших ее, наконец, самого грозного похитителя, — просто оторопели, глядя на спящую Кали. Жомов не выдержал.
— Рота, подъем! — завопил он, но четырехрукая богиня даже не шелохнулась. — Подъем, я сказал!
— Да не напрягайся ты, Ваня, — остановил его кинолог. — Она же заколдована, а волшебство воплями не разгонишь, — и пошел к спящей Кали. — Вот, значит, как просто нейтрализуют богов?! Погрузи их в сон, и они безопасны и бесполезны.
Остановившись возле Кали, Рабинович снял с себя амулет кобры и надел его на спящую богиню. Поначалу не происходило совершенно ничего. Кали как спала, так и продолжала спать. Путешественники разочарованно вздохнули, а Сеня потянул было руки, чтобы снять с богини амулет, но та вдруг открыла глаза и вскочила, принявшись размахивать всеми четырьмя руками направо и налево. К счастью, Рабинович успел отскочить и синяков на своей носатой физиономии не заработал. Мурзик грозно зарычал, и Кали застыла как вкопанная. Несколько секунд она бессмысленно смотрела по сторонам, а затем ее взгляд остановился на Попове.
— Мачо! — завопила богиня и, резко бросившись вперед, заключила криминалиста в свои объятия. Тот скривился и попытался вырваться. — Ты пришел меня спасти? Какой ты смелый! Как ты нашел меня? Наверное, ты в своем мире самый лучший сыщик?
— Ну, еще бы, лучше не придумаешь, — фыркнул кинолог, глядя, как Андрюша тщетно пытается вырваться из четырех рук излишне темпераментной индусской женщины. — Он у нас специалист экстра-класса. Особенно когда нужно найти что-нибудь пожрать или выпить…
— Молодой человек, разве с вами кто-нибудь разговаривает? — повернула голову в сторону кинолога Кали. Тот от такого оборота проглотил окончание фразы. — Вот и молчите.. — А затем все внимание было отдано Попову. — Ну, поцелуй же меня, красавчик! Поцелуй свою плюшечку.
Все! Больше сдерживаться никто не мог. После этой фразы и катастрофических изменений физиономии криминалиста, выразившихся в полном соответствии с поговоркой «не видел — любил бы, увидел — убил бы», Жомов с Рабиновичем покатились со смеху, схватившись за животы. Хохот стоял такой, что с остатков храмовой крыши посыпался мусор, а пичуга, приведшая путешественников сюда и с любопытством наблюдавшая за происходящим, с истошными воплями ужаса заметалась по храму. Кали отпустила Попова, не обратив внимания на вздох облегчения, вырвавшийся у того из груди, и повернулась к хохочущим друзьям.
— И чего вы тут нашли смешного? — грозно поинтересовалась она. Сеня понял, что с шутками пора завязывать.
— Ой, да ничего личного, — проговорил он, силясь сдержать смех. — Просто наш Андрюша еще нецелованный девственник, и он просто не знает, как это делается. Вы его перепугали своим предложением.
Это была почти правда. По крайней мере, в завершающей части фразы. Но Попов все равно показал кинологу кулак из-за спины Кали. Хорошо, что успел вовремя спрятать!
— Это правда? — резко повернулась богиня к криминалисту.
— Ну… Э-э… В общем… — промямлил Андрей.
— Что у вас за мир такой, если ни одна женщина не подарила хотя бы поцелуя такому мачо! — возмутилась Кали. — Впрочем, это даже лучше. Красавчик, не нужно стесняться своего незнания. Я научу тебя всему, и ты познаешь сладость любви, женских объятий и…
— Он уже познал, — буркнул Рабинович. Кали вновь резко повернулась. — Я говорю, может быть, прежде чем приступать к плотским утехам, следует наказать того, кто тебя усыпил и похитил?
— Хм, верно, — нахмурилась богиня. — Я этому дяде с большими ушами… В смысле, радже Маричи устрою райскую жизнь. Я ему такое покажу…
— Минуточку, — Сеня поднял руку, и Кали удивленно замолчала. — Маричи мы уже наказали. Только он всего лишь исполнитель. Неужели ты не знаешь, кто в самом деле тебя похитил?
— Подождите, — задумалась богиня. — Брахма сказал, что на один из миров напали демоны. Я примчалась туда, разогнала одну шайку и направилась во дворец раджи, чтобы узнать, что вокруг происходит, и обнадежить людей скорой помощью. Он, как водится, преподнес мне жертвенное вино, а потом… А потом ничего. Не помню ничего!
Пришлось Рабиновичу поведать Кали то, что им самим удалось узнать. И о странном боге, скрытом дымкой тумана, и о предательстве подкупленного раджи, и о поисках пропавшей богини, устроенных российскими служителями правопорядка с помощью эльфа и Горыныча, было сказано достаточно много и красочно. А когда Рабинович замолчал, Кали хмыкнула.
— Да-а, — задумчиво протянула она. — Не думала, что вы рискнете пожертвовать собой ради моего спасения! Что же, будем считать вашу вину искупленной. Мое наказание с вас снимается, и вы можете отправляться домой — с этим ублюдком туманным я сама разберусь. Теперь он меня на мякине не проведет! — Менты завопили «ура», как не кричали и на параде. Кали подняла руку. — Кстати, где Лориэль? Я бы хотела лично поблагодарить его за помощь.
— Не знаем. Он пропал, когда мы пробрались в этот мир, — спокойно пожал плечами Сеня. — Наверное, смылся куда-нибудь, как это с ним часто случается.
— Ну, это не беда, — снисходительно улыбнулась Кали. — Если точно знаешь, кого ищешь, найти его нетрудно.
Четырехрукая богиня застыла на месте. Несколько секунд она напоминала эбеновую статую, а затем встрепенулась, что-то невнятно пробормотала под нос явно растерянно и, опустившись на пол, приняла позу лотоса. Менты удивленно смотрели на нее, и даже Дакша просунул голову в пролом, чтобы лучше видеть происходящее. Несколько минут Кали сидела неподвижно, а затем, вдруг вскочив, принялась метаться по храму, колотя себя всеми четырьмя руками по лицу.
— Не вижу! Ничего не вижу! Ганеша меня побери! — вопила она. И вдруг Попов совершил мужественный поступок. Подскочив к Кали, он схватил ее за плечи, сильно потряс, а когда и это не помогло, влепил оплеуху.
— Милый, ты ударил меня? — вытаращилась на него богиня, и криминалист стушевался.
— Я это… Ну-у… Так сказать… — промямлил он.
— Андрей хочет сказать, что у тебя была истерика и он был вынужден тебя ударить, — сухо прокомментировал Рабинович. — И не нужно стрелять по мне зенками. И не такие глазки видел. Пуганый уже. Лучше объясни, что происходит.
— Спасибо, красавчик. Извини, если напугала тебя, — проговорила Кали, обращаясь к Попову, и поцеловала его в щеку. Андрей зарделся, а богиня обернулась к кинологу. — Этот негодяй, туманный бог, о котором вы говорите, забрал мои силы, пока я спала. Теперь нужно найти его. И пока этого не случится, я буду беспомощней, чем простая смертная.
— А что, разве амулет помочь не может? — удивленно спросил Рабинович, указывая рукой на грудь Кали. — Ты же вроде бы сама его делала.
— Ах вот, значит, чем вы меня разбудили! — улыбнулась та, скосив глаза на украшение. — Да, я его сама сделала, но он не всесилен. Кроме того, основное предназначение этого амулета — защищать людей. Для богов он почти бесполезен. Из состояния сна вы меня смогли при помощи его вывести, и то только потому, что очень этого хотели. Большего для меня амулет не сделает, а вот вам еще может пригодиться. — Кали сняла украшение с себя и повесила его на шею Попова. — Кстати, как вы в этот мир попали? Давайте выбираться назад, а то сюда могут нагрянуть враги в самый неподходящий момент.
— Ну, чтобы отсюда выбраться, нам нужен этот придурок Лориэль, — хмыкнул Рабинович. — Без него мы скакать по мирам не можем.
ДЗИ-ИНЬ!
— Кого ты придурком назвал, козлина длинноклювый?! — раздался истошный писк. Менты обернулись на голос и увидели Лориэля в обществе Вирупакши.
— О дураке речь, и он навстречь! — фыркнул кинолог. — Где шатался, дезертир крылатый?
— Это я — дезертир?! — возмутился эльф, тыча в сторону Попова пальчиком. — Это вот этот кабан горластый меня чуть не убил своими воплями. Хорошо, что у меня рефлексы сработали, и, прежде чем потерять сознание от хрюканья этого борова кастрированного, я успел перенестись туда, где безопасно.
— Лориэль, я хоть и изменила свое мнение о тебе в лучшую сторону, но могу и передумать, — грозно проговорила Кали и заорала: — Не смей, чмо, обзывать моего мачо! Никогда!
— Не ори на меня, дура! — заверещал эльф в ответ. И еще большой вопрос, кто бы пострадал больше всех, если бы не вмешался Вирупакша.
— Мальчики, девочки, не ссорьтесь! — проговорил он. — Семейные разборки устроите в более безопасном месте. А сейчас давайте побыстрее смоемся отсюда.
Кали и Лориэль обменялись испепеляющими взглядами, но спорить с членом клана Чатурмахараджи не стали. Все дружно выбрались на волю через пролом в стене и забрались на Дакшу. Теснота, несмотря на всю длину и ширину слоновьей спины, получилась страшная, и эльф с Кали снова едва не разругались. К счастью, не успели. Вирупакша взмахнул рукой, что-то сказал, и всех закрутило в ослепительно радужном водовороте.
Часть III
Глава 1
Не нравится мне Вирупакша, хоть хвост купируйте! Чует мое породистое сердце, что с этим богом дело нечисто. Кошачье даже, можно сказать! Взгляд у него все время бегающий, с морды подобострастная улыбка не сходит и руками постоянно края своих длинных одежд теребит, словно спрятал под рубахой ворованную с кухни мозговую кость и только ждет момента, когда все отвернутся, а он ее втихомолку сожрет. Да еще и хитростью от него пахнет за версту.
Что вы так недоверчиво смотрите? Хитрость, так же как страх и радость, да и все прочие человеческие эмоции, имеет свой запах. Вы, люди, давно разучились распознавать их, да и мы, жители городов, немного нюх поутратили. Но не настолько, чтобы такие запахи не распознавать. Откуда эти запахи берутся, вам лучше меня какие-нибудь ученые объяснят. Про гормоны, запаховые выделения и прочее им лучше знать. Хотя я вообще сомневаюсь, что ученые хоть что-то действительно знают. Взять хотя бы то, что псы цвета почти не различают… Впрочем, об этом я уже говорил.
Спрашиваете, чем же хитрость пахнет?.. Чем-чем…
Хитростью она и пахнет. Как вам еще объяснить? Вы чай каждый день пьете? Вот и скажите мне, чем он пахнет? Не можете? Вот и я не могу объяснить, чем запах хитрости от запаха страха отличается. Это все равно что попытаться слепому объяснить, чем голубой цвет не похож на красный, например. В общем, не приставайте ко мне с глупыми вопросами. Табак пахнет табаком, перец — перцем, а хитрость — хитростью. А именно хитростью от Вирупакши так и разило. Иногда с примесью страха и какой-то непонятной радости, но это редко. А про его естественные запахи я вообще не говорю. Неделю ношеные носки приятней пахнут!
Я этому хитровато-трусоватому богу с самого начала не доверял. А теперь, когда они еще и с Лориэлем спелись так, что водой из брандспойта не разлить, я ему еще меньше доверять стал. Хотя бы потому, что прекрасно знаю, какой коварный и хитрый народ эльфы. А как бы сказал мой Сеня, рыбак рыбака видит издалека. Вот и я думаю, что неспроста Лориэль с Вирупакшей так быстро общий язык нашли. Хоть, может быть, наш маленький дебошир и не задумывает сейчас никаких гадостей против нас, но родственную-то душу он сразу почувствовал.
Мои менты объяснениям Лориэля о его странном исчезновении с поля боя верить долго не хотели, но я знал, что он не врет. И потому, что краем глаза видел, как эльф попал в звуковую волну Попова во время атаки бандерлогов, и оттого еще, что нюхом чувствовал правдивость его рассказа. Скорее всего, он действительно, перед тем как потерять сознание после контузии децибелами, непроизвольно перенесся в то место, которое считал безопасным.
Это сомнению не подлежит. А вот то, почему именно дворец Брахмы эльф посчитал таковым и что там делал Вирупакша с женой Брахмы в отсутствие хозяина, вопросов вызывало немало. Впрочем, я их задать, сами понимаете, не мог, а моих коллег эти факты почему-то не насторожили.
Но в одном Вирупакша был прав — глупо было препираться в месте заточения Кали, когда ее пленитель мог вернуться в любую секунду. А у нас на вооружении против его магии лишь потерявшая силу богиня, не восстановивший свои способности эльф да трехглавый ученик младших классов чужого измерения, едва-едва научившийся ставить энергетические щиты. Мы с коллегами сами по себе, конечно, сила не малая, но боюсь, что против магии мы мало что сделать могли. Ушинасу и Дакшу в расчет можно было вообще не брать. Первый, кроме необычного страхолюдного вида, по большому счету звания демона не оправдывал, а второй в качестве танка еще годился, но молнии метать или там какое-нибудь захудалое любовное заклятие творить был не обучен.
К счастью, все эти факты понимал не я один. Остальные с предложением Вирупакши смыться подальше сразу согласились и дружно полезли на слона. Без склок это дело, естественно, не обошлось, но Вирупакша закончил их быстро, искупав нас в водовороте красок. Этот способ перехода между мирами я уже описывал, так что повторяться не буду. Скажу только, что до сих пор не мог решить, что приятней: на несколько минут потерять сознание по воле эльфа или на то же количество времени ослепнуть от яркого света по вине Вирупакши.
— А сюда вас зачем занесло? — удивилась змея. Неожиданно для самого себя Рабинович выложил этой гадине ползучей всю подноготную начиная с самого первого путешествия в древнюю Англию и заканчивая сегодняшним днем. Несколько раз его сверху окликали обеспокоенные друзья, но Сеня велел им не мешать и продолжал рассказ. Кобра внимательно слушала, изредка задавая вопросы, но чаще охая, вздыхая, а иногда даже пуская слезу. Наконец кинолог закончил.
— Вот теперь и ищем эту многорукую дуру, иначе домой никак вернуться не сможем, — проговорил он и посмотрел на змею. — Не знаете случайно, где она может быть?
— Кали, — протянула кобра. — Как же, слышала я про такую. Богиней она тут одно время пыталась работать, но что-то у нее не срослось. Вот она города и порушила, людей разогнала, а вместо них поселились бандерлоги. Но найти вам ее помочь я не смогу. Сами понимаете, из дома никуда не выхожу, а эти противные обезьяны даже если и услышат какую новость, так ее переврут, что за достоверность ручаться невозможно. Вот однажды Балу захотелось меда. Он собрался…
— Это все, конечно, очень занимательно, и я бы с удовольствием послушал все поучительные истории, но у меня мало времени, — оборвал змею Рабинович.
— Ну вот! — расстроилась она. — Один раз в двести лет культурный человек заглянет и тут же торопится уйти. Может, останетесь поужинать? У меня тут несколько мышей есть да пара лягушек…
— Спасибо большое, я сыт, — не прельстился таким угощением кинолог. — Ну, раз не знаете, где искать Кали, объясните тогда, как добраться до людей. Может быть, у них какую-нибудь информацию раздобыть удастся.
— Какие люди, милок? — изумилась змея. — Я же тебе сказала, что нет здесь людей. Одни джунгли с бандерлогами и прочей живностью. Маугли, и тот куда-то перебрался, так что даже никто и не знает, где он. Так что и с людьми я тебе помочь не могу. А вот заклятие с вас сниму.
— Какое заклятие? — оторопел Рабинович.
— Кто-то на вас чары наложил, запрещающие вам помогать, — прошипела кобра. — Как только вы сюда попали, так эти чары и сработали. Я знаю! Я старая уже и такие вещи хорошо чувствую. У меня тут сильный амулет есть, еще от прошлых хозяев оставшийся. Он от многих заклинаний защитить может. По-моему, его сама Кали как-то изготовила, когда пыталась этот мир покорить и не дать соперникам на людей воздействовать. Да ты подожди. Сейчас я его принесу.
Сеня, слушавший змею с вытаращенными глазами, так и остался сидеть на куче золота, глядя вслед скрывшейся в темноте кобре. А чтобы было понятней его удивление, достаточно лишь сказать, что Рабинович напрочь забыл о том, что сидит на куче золота!
И Сеня вспомнил о нем только тогда, когда выбрался наружу. Забрав у змеи амулет, он тут же велел поднимать себя наверх и скрылся, даже не простившись с благодетельницей. А все потому, что вдруг сообразил, какие возможности может дать амулет, изготовленный четырехрукой богиней! Ведь, если его делала сама Кали для защиты от заклинаний, может быть, он и с Лориэля заклятие снимет? А тогда можно будет свалить из этого опостылевшего сумасшедшего мира, забыв и про взбалмошную богиню, и про Брахму, и… Хотя нет! Кали все равно придется найти. Мало ли что может случиться с Землей, если этот мир погибнет?! Все это Сеня и рассказал друзьям, едва те вытащили его из подземелья.
— Кстати, а где Лориэль? — только теперь заметил кинолог исчезновение эльфа.
— Не знаю, — пожал плечами Жомов. — Когда с этими мартышками дрались, он у меня над головой крутился, а потом пропал.
— И ты его тоже не видел? — повернулся к криминалисту Семен.
— Некогда мне было на него смотреть. Я с Горынычем возился, — буркнул Попов.
— Ахтармерз, Дакша, Ушинасу, где наш эльф? — продолжил опрос Рабинович и получил три схожих ответа, разными словами выражавших одну мысль: «А хрен его знает!»
— Зашибись, — констатировал кинолог. — Только этого нам и не хватало. Куда эта скотина деться могла?
— А может быть, его какая-нибудь обезьяна в драке прихлопнула? — предположил Жомов.
— Типун тебе на язык, — огрызнулся Рабинович, хотя и понимал, что никакими типунами Лориэля назад не вернуть, если его действительно прихлопнули.
— И что теперь делать будем? — испуганно спросил Попов.
— Что-что! Искать, — огрызнулся Рабинович и пошел отдавать распоряжения бандерлогам.
Обезьяны, выслушав приказ и получив словесный портрет пропавшего эльфа, тут же разбежались в разные стороны, начиная поиски, а менты приготовились ждать. Впрочем, не успели они даже толком приготовиться, как начали возвращаться первые гонцы. Однако радости они никакой путешественникам не доставили. Один из мохнатых идиотов припер стрекозу, другой — жука, а третий — улитку. Затем начался и вовсе ужас. Бандерлоги тащили все: пучок травы, ветку, лягушку, кусок кварца, оленьи рога и птичьи перья. А когда куча мусора у ног российских милиционеров достигла приличных размеров, Сеня понял, что никакого толку от поисковых обезьян не будет. И тут он вспомнил про амулет.
— Дакша, ну-ка труби общий сбор всей живности, — потребовал кинолог и застыл. — Не понял, а где беседка, что у тебя на спине была?
— Там, — слон махнул хоботом себе за спину.
— Где там? — рявкнул кинолог.
— На поляне, перед развалинами, — меланхолично ответил Дакша.
— А что она там делает? — постепенно терял терпение Сеня.
— Лежит, — не меняя интонаций, констатировал слон.
— Почему? — заорал Рабинович, а Попов, глядя на эту сцену, тоненько захихикал. Кинолог изобразил немую сцену из «Воспламеняющей взглядом», но Андрей почему-то не загорелся.
— Лежит она там потому, что упала, — ответил на рык кинолога Дакша. — А упала потому, что некоторые невоспитанные существа имеют обыкновение увеличиваться в размерах, не только не выходя из помещения, но и не слезая со спины тех, кто любезно позволил им на себе кататься. — Горыныч тут же съежился до размеров болонки. — Хотя я и не понимаю, где современная молодежь набирается такой наглости.
Сеня резко повернулся в сторону Ахтармерза, и тот поспешил спрятаться за Попова. Андрюша, предчувствуя скорую расправу, с невероятной быстротой нырнул за спину Жомова, и Горыныч вновь остался на ровном месте перед разгневанным кинологом. Сеня уже набрал в грудь воздуха, чтобы начать орать, но за трехглавого разрушителя омнибусов вступился безглав… одноглавый омоновец.
— Не ори на пацана, — предупредил он Рабиновича. — Он же нам помочь хотел и не успел подумать, что чего-то поломать может. И без этой кареты проживем.
— Ванечка, друг ты наш сердечный, — вкрадчиво проговорил кинолог и заорал: — Не лезь не в свое дело! Попов, Горыныч, мне плевать, как вы это сделаете, но чтобы через пять минут все обломки были здесь. И не дай бог, хоть один драгоценный камень или золотая инкрустация с этого паланкина пропадет.
— Ах, вот оно что?! — вспылил Попов. — Значит, ты не о наших удобствах думаешь, а о толщине своего кошелька?
— И твоего тоже! — рявкнул Рабинович и вдруг успокоился. — В общем, спорить я с тобой не буду. Сломали паланкин, тащите его сюда. Вот и весь сказ.
— Так мне общий сбор трубить? — улучив секунду, поинтересовался Дакша.
— А ты еще этого не сделал? — повернулся к нему Семен, и слон, подняв к небу хобот, принялся вопить, созывая живность.
Под звуки этого марша Андрей с Горынычем поплелись к месту аварии. Сеня несколько секунд смотрел им вслед, а затем сплюнул и уселся на один из камней, раскатившихся по округе после разрушения бандерлогами части стены. Последние обезьяны все еще прибывали, таща с собой новые образчики мусора, но Рабинович и близко к себе их не подпустил. Перепуганные его гневом, бандерлоги попрятались в развалинах, но то тут, то там появлялась мохнатая морда, с интересом ожидавшая дальнейшего развития событий. И дождались нашествия целой орды живности, начиная от мышей и змей, заканчивая буйволами и птицами. Только волки, гиены и тигры не соизволили прийти на зов. Глухими прикинулись!..
Несколько минут вся эта живность бегала, летала, ползала и скакала вокруг Дакши, как хоровод под новогодней елкой, а затем разлетелась кто куда. Минут через пять после этого вернулись раздувшийся Горыныч, нагруженный обломками роскошного паланкина, и угрюмый Попов, тоже тащивший какую-то деревяшку. Сеня тут же, не стяжательства ради, а дабы хоть чем-то занять ожидание, принялся отдирать от обломков катафалка драгоценные украшения. Жомов, посмотрев на него, взялся чистить пистолет, а Попов, усевшись на камень, достал из кармана кусок мяса и лепешку, завернутые в пальмовый лист, и начал меланхолично жевать.
Еще через несколько минут стали прибывать на доклад к Дакше первые посланцы. Увидев какого-нибудь зверька, забиравшегося во двор, Рабинович отрывался от любимого дела и вопросительно смотрел на слона. Тот качал головой. Дескать, ничего и никого нет. Ни следов эльфа, ни самого Лориэля. Так прошло около часа, и Попов, больше не выдержав, принялся готовить обед. Да так и не успел даже костра разжечь! Дакше на бивень села какая-то птаха и что-то упоенно защебетала. Слон встрепенулся.
— Извиняюсь, что отрываю вас от дел, но есть новости. — Менты, утратившие было интерес к докладам лазутчиков, резко повернулись на голос слона. — Лориэля не нашли, но отыскали Кали. Она лежит в разрушенном храме, посвященном ей же. Хотя теперь я и не знаю, нужна ли эта дамочка вам.
— Сеня, что делать будем? — встрепенулся омоновец. — Лориэля ждать или пойдем эту дуру спасать?
— Да пошел он, этот мухрен, на Колыму гнусом работать, — огрызнулся Рабинович. — Опять смылся куда-нибудь, как это с ним бывает. Что, или мы и без него Кали не спасем? И не такие дела делали.
Спорить с Рабиновичем никто не стал. Конечно, без эльфа домой менты вернуться не могли, но никто из них и не сомневался, что рано или поздно, но Лориэль объявится. Теперь ни у кого даже мысли не возникало о том, что маленький наглец мог погибнуть. После поисков, устроенных агентами Дакши, все путешественники были уверены, что эльф попросту сбежал с поля боя, а поскольку этот прыжок между мирами был уже вторым за сутки, скорого возвращения Лориэля никто не ждал. Появится когда захочет! А вот Кали могла снова пропасть. Поэтому к ней и отправились в первую очередь.
Дакша, понукаемый ментами, продирался сквозь джунгли, как танк через бабушкин огород. Крупные деревья он, конечно, обруливал, но на остальное внимания не обращал, сминая растительность своим весом. И за путешественниками быстро возникала расчищенная от деревьев дорога. Менты с Горынычем покоились на спине слона, Мурзик с Ушинасу неслись следом, а за ними, на некотором отдалении, скакала по деревьям толпа бандерлогов. Впрочем, преследовали путешественников любопытные обезьяны недолго. Стоило им дойти до невидимой людям границы своих владений, как бандерлоги застыли и принялись вопить, размахивая всеми конечностями. Их криков никто не слушал, но обезьяний шум и гам еще долго оглашал джунгли и после того, как путешественники скрылись из виду…
Маленькая птичка, указывающая слону дорогу, нетерпеливо перелетала с ветки на ветку, постоянно что-то щебеча. А стоило Дакше немного отклониться от направления, огибая какой-нибудь баобаб, как пичуга начинала вопить и метаться прямо у него под носом. Дакша следил за ней глазами, терпеливо снося вопли, и лишь однажды что-то прогудел в ее сторону. Птаха немного затихла, но полностью так и не замолчала до самого полуразрушенного храма Кали.
Это строение с частично сохранившейся крышей стояло на берегу тихой реки, утонув в стене тропической растительности. Около него виднелись остовы еще каких-то зданий, но ни разобрать, что это за строения, ни понять, для чего они предназначались, было нельзя. Впрочем, это никого и не интересовало. Едва птичка залетела внутрь храма, как путешественники соскочили со слона и, не обращая внимания на боль в отбитых за время бешеной скачки конечностях, бросились внутрь.
Кали спала! Да, именно спала! Самым наглым образом. Спокойненько лежала себе на каменном ложе, накрытом какой-то тряпкой, и храпела, как портовый грузчик после попойки. Российские милиционеры, ожидавшие чего угодно — превращенную в камень богиню, орду демонов, охранявших ее, наконец, самого грозного похитителя, — просто оторопели, глядя на спящую Кали. Жомов не выдержал.
— Рота, подъем! — завопил он, но четырехрукая богиня даже не шелохнулась. — Подъем, я сказал!
— Да не напрягайся ты, Ваня, — остановил его кинолог. — Она же заколдована, а волшебство воплями не разгонишь, — и пошел к спящей Кали. — Вот, значит, как просто нейтрализуют богов?! Погрузи их в сон, и они безопасны и бесполезны.
Остановившись возле Кали, Рабинович снял с себя амулет кобры и надел его на спящую богиню. Поначалу не происходило совершенно ничего. Кали как спала, так и продолжала спать. Путешественники разочарованно вздохнули, а Сеня потянул было руки, чтобы снять с богини амулет, но та вдруг открыла глаза и вскочила, принявшись размахивать всеми четырьмя руками направо и налево. К счастью, Рабинович успел отскочить и синяков на своей носатой физиономии не заработал. Мурзик грозно зарычал, и Кали застыла как вкопанная. Несколько секунд она бессмысленно смотрела по сторонам, а затем ее взгляд остановился на Попове.
— Мачо! — завопила богиня и, резко бросившись вперед, заключила криминалиста в свои объятия. Тот скривился и попытался вырваться. — Ты пришел меня спасти? Какой ты смелый! Как ты нашел меня? Наверное, ты в своем мире самый лучший сыщик?
— Ну, еще бы, лучше не придумаешь, — фыркнул кинолог, глядя, как Андрюша тщетно пытается вырваться из четырех рук излишне темпераментной индусской женщины. — Он у нас специалист экстра-класса. Особенно когда нужно найти что-нибудь пожрать или выпить…
— Молодой человек, разве с вами кто-нибудь разговаривает? — повернула голову в сторону кинолога Кали. Тот от такого оборота проглотил окончание фразы. — Вот и молчите.. — А затем все внимание было отдано Попову. — Ну, поцелуй же меня, красавчик! Поцелуй свою плюшечку.
Все! Больше сдерживаться никто не мог. После этой фразы и катастрофических изменений физиономии криминалиста, выразившихся в полном соответствии с поговоркой «не видел — любил бы, увидел — убил бы», Жомов с Рабиновичем покатились со смеху, схватившись за животы. Хохот стоял такой, что с остатков храмовой крыши посыпался мусор, а пичуга, приведшая путешественников сюда и с любопытством наблюдавшая за происходящим, с истошными воплями ужаса заметалась по храму. Кали отпустила Попова, не обратив внимания на вздох облегчения, вырвавшийся у того из груди, и повернулась к хохочущим друзьям.
— И чего вы тут нашли смешного? — грозно поинтересовалась она. Сеня понял, что с шутками пора завязывать.
— Ой, да ничего личного, — проговорил он, силясь сдержать смех. — Просто наш Андрюша еще нецелованный девственник, и он просто не знает, как это делается. Вы его перепугали своим предложением.
Это была почти правда. По крайней мере, в завершающей части фразы. Но Попов все равно показал кинологу кулак из-за спины Кали. Хорошо, что успел вовремя спрятать!
— Это правда? — резко повернулась богиня к криминалисту.
— Ну… Э-э… В общем… — промямлил Андрей.
— Что у вас за мир такой, если ни одна женщина не подарила хотя бы поцелуя такому мачо! — возмутилась Кали. — Впрочем, это даже лучше. Красавчик, не нужно стесняться своего незнания. Я научу тебя всему, и ты познаешь сладость любви, женских объятий и…
— Он уже познал, — буркнул Рабинович. Кали вновь резко повернулась. — Я говорю, может быть, прежде чем приступать к плотским утехам, следует наказать того, кто тебя усыпил и похитил?
— Хм, верно, — нахмурилась богиня. — Я этому дяде с большими ушами… В смысле, радже Маричи устрою райскую жизнь. Я ему такое покажу…
— Минуточку, — Сеня поднял руку, и Кали удивленно замолчала. — Маричи мы уже наказали. Только он всего лишь исполнитель. Неужели ты не знаешь, кто в самом деле тебя похитил?
— Подождите, — задумалась богиня. — Брахма сказал, что на один из миров напали демоны. Я примчалась туда, разогнала одну шайку и направилась во дворец раджи, чтобы узнать, что вокруг происходит, и обнадежить людей скорой помощью. Он, как водится, преподнес мне жертвенное вино, а потом… А потом ничего. Не помню ничего!
Пришлось Рабиновичу поведать Кали то, что им самим удалось узнать. И о странном боге, скрытом дымкой тумана, и о предательстве подкупленного раджи, и о поисках пропавшей богини, устроенных российскими служителями правопорядка с помощью эльфа и Горыныча, было сказано достаточно много и красочно. А когда Рабинович замолчал, Кали хмыкнула.
— Да-а, — задумчиво протянула она. — Не думала, что вы рискнете пожертвовать собой ради моего спасения! Что же, будем считать вашу вину искупленной. Мое наказание с вас снимается, и вы можете отправляться домой — с этим ублюдком туманным я сама разберусь. Теперь он меня на мякине не проведет! — Менты завопили «ура», как не кричали и на параде. Кали подняла руку. — Кстати, где Лориэль? Я бы хотела лично поблагодарить его за помощь.
— Не знаем. Он пропал, когда мы пробрались в этот мир, — спокойно пожал плечами Сеня. — Наверное, смылся куда-нибудь, как это с ним часто случается.
— Ну, это не беда, — снисходительно улыбнулась Кали. — Если точно знаешь, кого ищешь, найти его нетрудно.
Четырехрукая богиня застыла на месте. Несколько секунд она напоминала эбеновую статую, а затем встрепенулась, что-то невнятно пробормотала под нос явно растерянно и, опустившись на пол, приняла позу лотоса. Менты удивленно смотрели на нее, и даже Дакша просунул голову в пролом, чтобы лучше видеть происходящее. Несколько минут Кали сидела неподвижно, а затем, вдруг вскочив, принялась метаться по храму, колотя себя всеми четырьмя руками по лицу.
— Не вижу! Ничего не вижу! Ганеша меня побери! — вопила она. И вдруг Попов совершил мужественный поступок. Подскочив к Кали, он схватил ее за плечи, сильно потряс, а когда и это не помогло, влепил оплеуху.
— Милый, ты ударил меня? — вытаращилась на него богиня, и криминалист стушевался.
— Я это… Ну-у… Так сказать… — промямлил он.
— Андрей хочет сказать, что у тебя была истерика и он был вынужден тебя ударить, — сухо прокомментировал Рабинович. — И не нужно стрелять по мне зенками. И не такие глазки видел. Пуганый уже. Лучше объясни, что происходит.
— Спасибо, красавчик. Извини, если напугала тебя, — проговорила Кали, обращаясь к Попову, и поцеловала его в щеку. Андрей зарделся, а богиня обернулась к кинологу. — Этот негодяй, туманный бог, о котором вы говорите, забрал мои силы, пока я спала. Теперь нужно найти его. И пока этого не случится, я буду беспомощней, чем простая смертная.
— А что, разве амулет помочь не может? — удивленно спросил Рабинович, указывая рукой на грудь Кали. — Ты же вроде бы сама его делала.
— Ах вот, значит, чем вы меня разбудили! — улыбнулась та, скосив глаза на украшение. — Да, я его сама сделала, но он не всесилен. Кроме того, основное предназначение этого амулета — защищать людей. Для богов он почти бесполезен. Из состояния сна вы меня смогли при помощи его вывести, и то только потому, что очень этого хотели. Большего для меня амулет не сделает, а вот вам еще может пригодиться. — Кали сняла украшение с себя и повесила его на шею Попова. — Кстати, как вы в этот мир попали? Давайте выбираться назад, а то сюда могут нагрянуть враги в самый неподходящий момент.
— Ну, чтобы отсюда выбраться, нам нужен этот придурок Лориэль, — хмыкнул Рабинович. — Без него мы скакать по мирам не можем.
ДЗИ-ИНЬ!
— Кого ты придурком назвал, козлина длинноклювый?! — раздался истошный писк. Менты обернулись на голос и увидели Лориэля в обществе Вирупакши.
— О дураке речь, и он навстречь! — фыркнул кинолог. — Где шатался, дезертир крылатый?
— Это я — дезертир?! — возмутился эльф, тыча в сторону Попова пальчиком. — Это вот этот кабан горластый меня чуть не убил своими воплями. Хорошо, что у меня рефлексы сработали, и, прежде чем потерять сознание от хрюканья этого борова кастрированного, я успел перенестись туда, где безопасно.
— Лориэль, я хоть и изменила свое мнение о тебе в лучшую сторону, но могу и передумать, — грозно проговорила Кали и заорала: — Не смей, чмо, обзывать моего мачо! Никогда!
— Не ори на меня, дура! — заверещал эльф в ответ. И еще большой вопрос, кто бы пострадал больше всех, если бы не вмешался Вирупакша.
— Мальчики, девочки, не ссорьтесь! — проговорил он. — Семейные разборки устроите в более безопасном месте. А сейчас давайте побыстрее смоемся отсюда.
Кали и Лориэль обменялись испепеляющими взглядами, но спорить с членом клана Чатурмахараджи не стали. Все дружно выбрались на волю через пролом в стене и забрались на Дакшу. Теснота, несмотря на всю длину и ширину слоновьей спины, получилась страшная, и эльф с Кали снова едва не разругались. К счастью, не успели. Вирупакша взмахнул рукой, что-то сказал, и всех закрутило в ослепительно радужном водовороте.
Часть III
Прислали мента — отворяй ворота!
Глава 1
Общее собрание прошу считать открытым!
Наполеон перед Ватерлоо
Не нравится мне Вирупакша, хоть хвост купируйте! Чует мое породистое сердце, что с этим богом дело нечисто. Кошачье даже, можно сказать! Взгляд у него все время бегающий, с морды подобострастная улыбка не сходит и руками постоянно края своих длинных одежд теребит, словно спрятал под рубахой ворованную с кухни мозговую кость и только ждет момента, когда все отвернутся, а он ее втихомолку сожрет. Да еще и хитростью от него пахнет за версту.
Что вы так недоверчиво смотрите? Хитрость, так же как страх и радость, да и все прочие человеческие эмоции, имеет свой запах. Вы, люди, давно разучились распознавать их, да и мы, жители городов, немного нюх поутратили. Но не настолько, чтобы такие запахи не распознавать. Откуда эти запахи берутся, вам лучше меня какие-нибудь ученые объяснят. Про гормоны, запаховые выделения и прочее им лучше знать. Хотя я вообще сомневаюсь, что ученые хоть что-то действительно знают. Взять хотя бы то, что псы цвета почти не различают… Впрочем, об этом я уже говорил.
Спрашиваете, чем же хитрость пахнет?.. Чем-чем…
Хитростью она и пахнет. Как вам еще объяснить? Вы чай каждый день пьете? Вот и скажите мне, чем он пахнет? Не можете? Вот и я не могу объяснить, чем запах хитрости от запаха страха отличается. Это все равно что попытаться слепому объяснить, чем голубой цвет не похож на красный, например. В общем, не приставайте ко мне с глупыми вопросами. Табак пахнет табаком, перец — перцем, а хитрость — хитростью. А именно хитростью от Вирупакши так и разило. Иногда с примесью страха и какой-то непонятной радости, но это редко. А про его естественные запахи я вообще не говорю. Неделю ношеные носки приятней пахнут!
Я этому хитровато-трусоватому богу с самого начала не доверял. А теперь, когда они еще и с Лориэлем спелись так, что водой из брандспойта не разлить, я ему еще меньше доверять стал. Хотя бы потому, что прекрасно знаю, какой коварный и хитрый народ эльфы. А как бы сказал мой Сеня, рыбак рыбака видит издалека. Вот и я думаю, что неспроста Лориэль с Вирупакшей так быстро общий язык нашли. Хоть, может быть, наш маленький дебошир и не задумывает сейчас никаких гадостей против нас, но родственную-то душу он сразу почувствовал.
Мои менты объяснениям Лориэля о его странном исчезновении с поля боя верить долго не хотели, но я знал, что он не врет. И потому, что краем глаза видел, как эльф попал в звуковую волну Попова во время атаки бандерлогов, и оттого еще, что нюхом чувствовал правдивость его рассказа. Скорее всего, он действительно, перед тем как потерять сознание после контузии децибелами, непроизвольно перенесся в то место, которое считал безопасным.
Это сомнению не подлежит. А вот то, почему именно дворец Брахмы эльф посчитал таковым и что там делал Вирупакша с женой Брахмы в отсутствие хозяина, вопросов вызывало немало. Впрочем, я их задать, сами понимаете, не мог, а моих коллег эти факты почему-то не насторожили.
Но в одном Вирупакша был прав — глупо было препираться в месте заточения Кали, когда ее пленитель мог вернуться в любую секунду. А у нас на вооружении против его магии лишь потерявшая силу богиня, не восстановивший свои способности эльф да трехглавый ученик младших классов чужого измерения, едва-едва научившийся ставить энергетические щиты. Мы с коллегами сами по себе, конечно, сила не малая, но боюсь, что против магии мы мало что сделать могли. Ушинасу и Дакшу в расчет можно было вообще не брать. Первый, кроме необычного страхолюдного вида, по большому счету звания демона не оправдывал, а второй в качестве танка еще годился, но молнии метать или там какое-нибудь захудалое любовное заклятие творить был не обучен.
К счастью, все эти факты понимал не я один. Остальные с предложением Вирупакши смыться подальше сразу согласились и дружно полезли на слона. Без склок это дело, естественно, не обошлось, но Вирупакша закончил их быстро, искупав нас в водовороте красок. Этот способ перехода между мирами я уже описывал, так что повторяться не буду. Скажу только, что до сих пор не мог решить, что приятней: на несколько минут потерять сознание по воле эльфа или на то же количество времени ослепнуть от яркого света по вине Вирупакши.