Страница:
— Сеня, но ведь это нам понятно, что сказала предсказательница, а что подумал бы Брахма, услышь он такое? — спросил Андрей. — Точно так же, как и ты, все растолковал бы, если не хуже.
— Вот я и говорю, что каждый толкует предсказания так, как ему удобнее и понятнее, а потом и заявляет, что очередной шарлатан предвидел его будущее, — фыркнул кинолог.
— Но ведь попробовать использовать слезы Рудры при поисках нам труда не составит? — поинтересовался Лориэль. — Что мы от этого потеряем?
— Ничего, кроме времени, которого у нас и так мало, — отрезал Рабинович.
Дискуссия по поводу предсказания древней старухи длилась еще десяток минут, но уже без прежнего жара и энтузиазма. Сеня сопротивлялся больше из принципа, чем из-за несогласия с доводами оппонентов, и в итоге уступил. Никто, в том числе и сам Лориэль, не знал, как именно им следует использовать слезы Рудры для поимки злодея, но все решили, что следует сначала забрать их у Сарасвати, а уже потом искать способ, как ими пользоваться. Путешественники дружно двинулись к выходу, и в этот момент дверь снова отворилась.
— Мужики, что это было? — поинтересовался Вирупакша, тыча пальцем в распухший нос.
— Тебе показать? — грозно поинтересовался Жомов, но Сеня удержал его.
— Ванечка, прекрати уродовать наше транспортное средство, — осадил омоновца Рабинович. — Нам на нем, может быть, еще ездить сегодня придется.
— А что он, баран, двери без стука открывает? — недовольно буркнул Ваня, но показывать Вирупакше то, что именно встретилось с его носом, не стал.
В тронный зал, где обычно проходили встречи с Сарасвати, путешественники отправились дружной толпой. Впереди шли менты, за ними Горыныч с Мурзиком, а замыкал процессию Вирупакша, так и не понявший, что случилось с его носом. Лориэль по дороге выловил одного из элементалей воздуха и отправил его вперед, доложить хозяйке дворца, что гости срочно желают ее видеть. Элементаль умчался выполнять распоряжение, и к тому моменту, когда менты добрались до зала, богиня уже была там. И не одна! С Брахмой и Кали. Сеня поморщился.
— Что случилось? — удивленно спросила Сарасвати. — Зачем вам понадобилась я, а не Брахма?
— Действительно, что вам нужно от моей жены? — чуть недовольно поинтересовался бог-творец.
— Сарасвати, нам нужна твоя помощь, — проигнорировав его, проговорил Сеня. — Помнишь, мы принесли тебе слезы Рудры? — Богиня кивнула головой. — Одолжи их, пожалуйста, на время. Они нам очень нужны.
— Не поняла, что еще за слезы Рудры? — удивилась Кали. — Этот монстр никогда не плакал.
— А у нас заревел как белуга, — хмыкнул Рабинович, а Сарасвати пришлось рассказывать Кали историю появления этих слез.
Богиня говорила отрывисто, подозрительно поглядывая на Кали. Явно ждала очередной порции насмешек, но ошиблась. Едва Сарасвати закончила говорить, как Кали грустно посмотрела на Попова.
— Красавчик, и ты хотел сбежать, даже не попрощавшись со мной? — спросила она, и Попов как-то неопределенно пошевелил плечами. — Эх, мужчины, имя ваше — коварство! А я-то, дура, думала, что хоть немного нравлюсь тебе.
— Ну-у… это… немного нравишься, — выдавил из себя криминалист. Коллеги удивленно уставились на него, а Кали радостно рассмеялась и, вскочив со своего места, заключила Попова в четырехрукие объятия.
— Вы слышали, он сам это сказал. В первый раз! — радостно завопила она. — Я так счастлива.
— Ты это, пусти меня. У нас дела еще есть, — окончательно обретая дар речи, проговорил Андрей.
— Конечно-конечно, милый. Я понимаю — мужчины рождены для подвигов, — залепетала Кали, возвращаясь на место. — Ты спасай мир, а я буду тебя ждать.
— Бабе триста сорок пять, баба ягодка опять, — чуть слышно фыркнула Сарасвати. Брахма разобрал слова и, укоризненно посмотрев на жену, покачал головой. Та пожала плечами и дальше комментировать странное поведение воинственной Кали не стала.
— Так что там со слезами Рудры? — прервал всеобщую идиллию Сеня.
— Странно все это, — неожиданно проговорил Брахма. — Как-то с большого бодуна я написал предсказание, что Рудра заплачет в год гибели мира и ее слезы опалят разрушителя. Само это предсказание я куда-то засунул, а может, и сжег, но свой бред, неизвестно откуда взявшийся, до сих пор помню. Неужели слова о слезах Рудры были пророческие?..
— А я не помню, куда их положила, — не обратив внимания на ворчание мужа, пожала плечами Сарасвати. — Я так и не придумала, как их можно применить, повертела в руках и куда-то засунула. Даже и не скажу куда.
— Ой, милочка, с этим не шутят! — с деланой заботой встрепенулась Кали. — Покажись доктору. Ты же все-таки почти ровесница этому миру. Мы бы все страшно опечалились, если бы у тебя начался склероз или, не дай Ганеша, маразм. Кто же тогда будет скрашивать наше общество?
— Ну, дорогая, не волнуйся так, — улыбнулась Сарасвати. — Желающие скрасить твое общество всегда найдутся. Рудра, например. Да и десяток-другой демонов его ничуть не испортят…
— Девочки, вы опять начинаете? — взмолился Брахма. — Да сколько же можно?..
— Действительно, Сарасвати, может быть, пойдешь и поищешь слезы? — предложил Рабинович. — Поверь, это действительно очень важно.
— Ну, сейчас посмотрю. Ждите, — проговорила богиня и скрылась за одной из дверей, ведущих в зал.
Несколько секунд никто из присутствующих не говорил ничего. Брахма задумчиво смотрел в окно, почесывая четырьмя правыми руками четыре своих носа, Кали влюбленными глазами дырявила Попова, а путешественники чувствовали себя крайне неуютно в обществе этих богов и хотели побыстрее уйти. Но побыстрее не получилось! Из комнаты Сарасвати послышался какой-то шум, а затем раздался и голос богини.
— Дорогой, помоги мне убрать этот ларец с драгоценностями, а то я его сейчас уроню, — проговорила Сарасвати, а затем раздался жуткий грохот. — Ну, просила же тебя помочь. Вот, теперь уронила! Смотри, что ты наделал?! Моя любимая цепочка порвалась!
Брахма пулей метнулся в комнату жены. Оттуда сначала донеслось едва слышное бормотание, затем еще больший грохот, слова о том, что все слуги оборзели, и в этом жутком бардаке, который они устроили в комнате, найти что-нибудь совершенно невозможно. До ментов долетели какие-то тупые удары, звон металла и всхлипывания. Испугавшись, как бы не случилось чего-нибудь непоправимого, менты дружно бросились к дверям. Остальные от них не отстали, однако опасения по поводу возможного нападения на хозяев дворца не оправдались. Брахма растерянно стоял посреди комнаты с золотой цепью в руках, а Сарасвати крушила все, стряхивая украшения с полок, высыпая их из ларцов и ящичков. Увидев путешественников, она остановилась.
— Видите, какой бардак тут творится? — пожаловалась она. — Эти противные элементали никогда и ничего не кладут на место. Даже не знаю, как я в этом хаосе смогу хоть саму себя отыскать.
— Не волнуйся так, — успокоил ее Сеня. — Сейчас мы поможем все расставить по местам и найдем слезы Рудры.
Однако благодушие Рабиновича разделяли не все. Увидев погром в комнате и груды украшений, на разборку которых могло уйти немало времени, Лориэль и Мурзик с каким-то одинаковым подозрительным выражением на физиономиях посмотрели на Сарасвати. И действительно, ее действия мало напоминали работу человека, хорошо, пусть бога, желающего найти утраченный предмет. Скорее всего, устроенная богиней свалка могла что-либо скрыть, а не помочь найти. Но разве кому-то дано постичь женскую логику?
Поиски пропавших флаконов со слезами Рудры действительно заняли немало времени. Затруднялись они еще и тем, что Сарасвати постоянно отвлекалась на то, чтобы примерить на себя какое-нибудь украшение, требуя непременно, чтобы каждый похвалил ее вкус. Менты послушно выполняли пожелания взбалмошной богини, и только Кали презрительно фыркала каждый раз, когда Сарасвати устраивала очередной показ мод. А примерно через час поисков, когда груды украшений были разложены по местам, флаконы с благовониями заняли исходные позиции на полках, а пузырьки со слезами Рудры так и не были найдены, менты сдались. Уселись прямо на пол и вопросительно посмотрели на Сарасвати.
— Ну, не помню я, куда эти флаконы дела, — пожала она плечами. — Откуда мне было знать, что они кому-то могут понадобиться. Я их даже выбросить на помойку могла.
— И что теперь будем делать? — спросил у кинолога Попов.
— А чего тут думать? — хмыкнул Жомов. — Пойдем к этой Рудре, дадим по кумполу, заставим плакать, соберем слезы и назад, блин.
— Не выйдет, — встрял в разговор Лориэль. — Было сказано, что только у не познавшего плача… — И, поймав на себе взгляд Брахмы, эльф замолчал.
— Что было сказано? И кем? — поинтересовался бог-творец.
— Не важно, — отрезал Лориэль. — Тайна следствия, и вам, как подозреваемым, ее знать не положено.
— Значит, ты считаешь, что раз Рудра уже плакал или там плакала, то теперь нам не годится? — встрепенулся Рабинович. — Выходит, что из двух слезинок нам только одна нужна — самая первая.
— Ага. Где бы ее теперь взять? — обреченно буркнул Попов.
— Милый, ну какой же ты недогадливый! — усмехнулась Кали и посмотрела по сторонам. — Впрочем, все мужики такие. Неужели не ясно, что если в сокровищнице этой забывчивой неженки наводят порядок слуги, то они и должны знать, где могут быть слезы Рудры.
— Зато у меня хоть кто-то порядок наводит, а у тебя весь дом вверх дном, — парировала Сарасвати. — Украшения лежат рядом со специями, тончайшее вино — возле потных доспехов, а по соседству с дорогой одеждой спят свиньи.
— Зато ничего и никогда не теряется, — отрезала Кали.
— Девочки!.. — вновь взмолился Брахма.
— Может быть, кто-нибудь слуг позовет? — перебил их Рабинович. Сарасвати сама выполнила эту просьбу.
Бесшумно примчавшийся на зов элементаль огня, узнав, что от него требуется, обещал через минуту все выяснить, и так же бесшумно скрылся. Прошла не минута и даже не пять, но элементаль выполнил обещание. Он вернулся назад, ведя за собой служанку. Сарасвати рассказала той, что нужно найти, и женщина-элементаль мгновенно указала на требуемые пузырьки, которые, как всегда бывает, стояли на самом видном месте.
Сеня тут же схватил оба флакона и, не обращая внимания на очередные семейные сцены, начавшиеся за его спиной, вышел из комнаты. Остальные путешественники пошли следом за ним и только после того, как добрались до своих апартаментов, вздохнули облегченно. Особенно осознав, что Вирупакша потерялся где-то в дороге. Некоторое время до ушей друзей долетали отголоски скандала, устроенного Сарасвати, а затем все стихло.
— Ну и как мы узнаем, что должны делать с этими флаконами? — спросил Рабинович у эльфа.
— Понятия не имею, — пожал плечами тот. — Но я слышал, что Брахма бормотал о том, что слезы Рудры должны опалить разрушителя мира.
— А может быть, в этих флакончиках не средство поиска врага, а способ его уничтожения? — предположил Попов.
— Нет, восхищаюсь я вами! — завопил кинолог, окончательно потеряв терпение. — Сначала слепая, глухая и маразматичная старуха несет какой-то бред, смысл которого абсолютно непонятен. Однако все решают, что речь идет о слезах Рудры. Затем четырехликий монстр сознается, что с похмелья написал предсказание, которое и сам назвал чушью, а мои товарищи по несчастью принимают и это за чистую монету. До чего мы дальше докатимся? Начнем, используя философию дзен-буддизма, толковать смысл сказок про Колобка и Курочку Рябу?
— А что ты предлагаешь? — обиделся Попов.
— Искать! Искать того, кто отобрал силы Кали и по чьей вине мы до сих пор торчим в этой дыре, — рявкнул Рабинович.
— Как искать и где? — спросил Андрей.
— Вот об этом и надо подумать, а не дурью маяться, — внезапно успокоившись, проворчал Семен.
— А может быть, ловушку ему устроить? — предложил омоновец.
Все недоуменно обернулись в его сторону, не понимая, что Ваня имеет в виду. Тот объяснил, что рано или поздно, а туманный бог вернется туда, где прятал Кали. Там ему и стоит устроить засаду, захватив похитителя врасплох и вынудив едаться. Предложение это встретило целую кучу возражений. Во-первых, неизвестный злоумышленник уже мог побывать там и знает, что Кали исчезла. В этом случае возвращаться назад еще раз для него нет никакого смысла. Во-вторых, похититель мог быть одним из тройки верховных богов, а им уже известно, что Кали спасена. Значит, соваться в заброшенный храм он тоже не будет. Ну и, в-третьих, Лориэль по-прежнему опасался, что без союзников, хорошо владеющих искусством волшебства, справиться с туманным богом они не смогут. Как и не могут, не опасаясь предательства, привлечь на свою сторону никого из большой тройки.
— Слушайте, а ведь можно попробовать и другой способ, — проговорил Горыныч. — Помните, как я нашел мир, в который похититель переправил Кали? Может быть, мне удастся узнать, куда он потом отправился?
— Ну вот наконец-то хоть одна дельная мысль, — похвалил Ахтармерза кинолог. Тот посинел от радости. — Пожалуй, такой след может нам здорово помочь.
— Может, — согласился Лориэль. — Если только этот туманный выродок был там больше одного раза.
— Ну а если не был, мы его подождем, — грозно пообещал омоновец.
— Или будем точно знать, что кто-то из большой тройки является предателем, если не самим туманным богом, — добавил Попов.
На этом дискуссия и была закрыта. Действительно, лучшего способа добраться до неизвестного террориста придумать никто не мог. И хотя все понимали, насколько рискованным может оказаться это предприятие, сидеть на месте и ждать неизвестно чего было еще опаснее. Все сразу засуетились, собираясь в дорогу. Попов, как всегда, в первую очередь позаботился о запасах провизии на случай долгого сидения в засаде. Жомов проверил табельное оружие, а Рабинович, хоть и относился к слезам Рудры скептически, все же засунул оба пузырька в карман. Минут пять длилась всеобщая возня, а затем, когда слуга-элементаль доставил корзину с едой, все отправились в путь.
Брахма, узнавший от слуг, что гости отбывают неизвестно куда, выбрался на улицу и потребовал, чтобы менты ему рассказали, что именно собираются делать и где их следует искать. Его довольно вежливо послали подальше, причем Жомов даже умудрился обойтись без тумаков и затрещин. Кали с Сарасвати даже не появились во дворе, но их отсутствия никто и не заметил. А вот Вирупакшу искали долго, а когда нашли спящим в одной из комнат, Жомов чуть не удвоил размер его и без того распухшего носа. Хорошо, что Рабинович вступился за несчастного бога, и тот стал смотреть на кинолога как на благодетеля, кормильца и заступника.
Еще с вечера, после того как пропал Ушинасу, Ваня Жомов решил, что проштрафившийся демон попросту дезертировал, и, пообещав наказать как следует, напрочь забыл о его существовании. Однако стоило ментам выйти за ворота, как они наткнулись на плетущегося черепашьим шагом вокруг забора Ушинасу. Ваня оторопел.
— Ты чего здесь делаешь? — спросил он.
— Выполняю ваше приказание, — еле шевеля языком, промямлил демон. — Сейчас заканчиваю круг четыреста восемьдесят шестой.
— А почему так долго? — удивился омоновец.
— А потому, что огороженная окружность поместья Брахмы больше километра длиной, — простонал Ушинасу и рухнул в пыль. Батарейки сели!
— Вот дурак! — восхитился исполнительностью демона Жомов. — Хрен бы я по чьему-либо приказу пятьсот километров пробежал, да тем более когда на тебя никто не смотрит. Давайте, мужики, на Дакшу его погрузим.
— Ты его загонял, ты его и грузи, — отрезал Сеня и повернулся к Брахме. — У тебя какого-нибудь паланкина, чтобы на слоне удобней было ездить, нет?
— Был где-то, хотя я и редко на слонах катаюсь, — ответил бог-творец.
Он отдал слугам приказ, и те приволокли откуда-то из сараев беседку, украшенную ничуть не хуже предыдущей, разломанной Горынычем. При помощи длинных кожаных ремней ее укрепили на спине покорного Дакши, и лишь после этого путешественники отправились в путь. Брахма еще раз попытался узнать, где их можно будет найти, но ему вновь отказали в информации. А для того, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания, менты решили начать прыжок в другой мир подальше от глаз Брахмы и его слуг. Примерно полчаса они ехали на слоне, отвечая на бесконечные вопросы последнего, а когда за деревьями не стало видно даже признаков жилья, Рабинович велел Вирупакше начинать переход.
Радужный световой вихрь закружил путешественников в своем водовороте, а когда они вновь обрели способность видеть, то узрели развалины храма Кали, где еще совсем недавно похититель, пока известный только под именем туманного бога, прятал саму спящую богиню. Путешественники слезли со слона.
— Дакшу надо куда-то спрятать, — распорядился Сеня. — Слишком сильно этот танк в глаза бросается.
— Мне бы не хотелось вас оставлять одних, поскольку может понадобиться моя помощь, — прогудел слон. — Хотя, убейте меня, не пойму, зачем мне вообще нужно вам помогать.
— Спасибо, конечно, за заботу, но если нам и придется драться, ты тут не поможешь. Сомневаюсь, что даже слоновьей силы хватит на то, чтобы противостоять магии, — покачал головой Рабинович. — Так что ты лучше спрячься, собери своих зверушек и разошли их присматривать за окрестностями. Увидят что-нибудь интересное, пусть сразу докладывают тебе, а ты уж нас поставишь в известность.
Задумчиво, с каким-то сомнением покачав головой, Дакша развернулся к джунглям и скрылся в подлеске, каким-то чудом умудрившись сломать не слишком много кустов. Остальные осторожно приблизились к развалинам храма и заглянули внутрь. В разрушенном здании со времени их вчерашнего визита ничего не изменилось, если не считать того, что Кали на каменной скамье, естественно, теперь не спала. Жомов с Ушинасу обошли храм по периметру, а остальные забрались внутрь.
— И как определить, был ли тут кто-нибудь после нашего вчерашнего визита? — спросил у Лориэля Рабинович.
— Я бы, может быть, и смог, но Горыныча этому обучать слишком долго, — ответил эльф. — Так что ему остается только сосредоточиться и попытаться отыскать следы туманного бога. Тем более что он уже знает, как они выглядят. Если этот проходимец был здесь, Горыныч следы отыщет. В противном случае нам останется только сидеть и ждать.
Ахтармерз, кивнув по очереди всеми тремя головами, занялся обычными для себя приготовлениями к активации магических способностей. Остальные отошли подальше, стараясь не мешать трехглавому чародею искать призрачные следы, и лишь Вирупакша, до сих пор не видевший Ахтармерза в действии, задержался было около него, но получил от Рабиновича подзатыльник и отошел в сторону вместе со всеми.
В этот раз Горынычу понадобилось куда больше времени, чтобы дать друзьям какой-нибудь ответ. Жомов с Ушинасу уже вернулись после осмотра окрестностей, остальные устали ждать, а Горыныч все еще не шевелился, испуская из себя золотистое свечение. Наконец, когда у ментов стало иссякать терпение, Ахтармерз расплел головы, поднялся и перестал мерцать.
— Чье-то присутствие я чувствовал, но очень невнятно, — авторитетно проговорил он. — Должно быть, незнакомец был здесь несколько дней назад и с тех пор больше не возвращался.
— Отлично! Значит, подождем его здесь, — потер ладони Жомов.
— Ага. Если только он не из числа наших работодателей, — криво усмехнулся кинолог. — В таком случае мы можем его до второго пришествия ждать… Если тут что-нибудь наподобие первого уже было.
Вступать в очередной спор никому не хотелось, и ловцы туманного бога принялись распределять места. Как ни сопротивлялся Попов, ему досталась не самая приятная роль. Андрюша должен был лежать на каменной скамье, укутанный тряпкой, и изображать спящую Кали. Жомов с Рабиновичем расположились один — у входа в храм, другой — у пролома в стене, через который тоже можно было пробраться внутрь. Оба держали в руках заряженные пистолеты, снятые с предохранителя.
Горыныч расположился за скамьей, на которой лежал Попов. Его задачей было нанести мгновенный силовой удар по туманному богу, как только Рабинович с Жомовым покажутся из своих укрытий. Эльф расположился под потолком и прямых обязанностей не имел, собираясь действовать по обстоятельствам, а Вирупакшу и Ушинасу спрятали в глубине храма. Их задачей было изображать толпу, дабы по возможности сбить с толку неведомого злоумышленника. Впрочем, если таковой окажется одним из членов большой тройки, смысла в их действиях не будет никаких, поскольку и Вишну, и Шива, и Брахма прекрасно знают, какова истинная численность группы захвата.
Распределив таким образом обязанности, ловцы туманного бога приготовились ждать появления этого типа. Вирупакша, не привыкший к столь неудобным условиям ожидания, постоянно возился в своем укрытии и стонал. Так продолжалось до тех пор, пока Ваня не пообещал ему язык вокруг шеи повязать. И член клана Чатурмахараджи, не услышав со стороны Рабиновича ни слова в свою защиту, счел за благо заткнуться.
Время тянулось медленно, и понять, прошел час, минута или год, было совершенно невозможно. Даже солнце, почти полностью скрытое за плотной стеной древесных крон и полуразрушенной кровлей храма, не светило в полную силу, поддерживая внутри развалин постоянный полумрак. Отчего определить даже время суток возможности у друзей никакой не было.
Рабинович начал ловить себя на том, что засыпает, и принялся щипать запястье. Некоторое время он упорно боролся с дремотой, слыша вокруг себя лишь странную музыку диких джунглей, а затем вдруг начало светлеть. Сеня задрал голову к потолку, разыскивая источник света, и неожиданно понял, что горят его карманы. Точнее, не сами карманы, а один из пузырьков со слезой Рудры.
— Так вот, значит, каким огнем опалит его слеза? — удивился Сеня и чуть повысил голос: — Всем приготовиться. Он приближается.
— Ага. Уже приблизился, — послышался насмешливый голос за спиной, и невидимая, но сильная рука легко подняла кинолога за шиворот, как слепого щенка, и швырнула в центр храма. — Кого, дураки, обмануть хотели?
Дальше все мгновенно пришло в движение. Попов скатился с ложа и встал во весь рост, держа в руках, словно автомат Калашникова, Горыныча, вытянувшегося в струну. Вирупакша и Ушинасу с истошными воплями выскочили из своих укрытий и заметались по задней части храма, изображая толпу. Сеня поднял пистолет, а Мурзик выпрыгнул неизвестно откуда и вцепился в ногу врага, скрытую дымкой. Туманный бог заорал.
— Горыныч, огонь! — рявкнул Сеня и выстрелил из пистолета. Ахтармерз в ту же секунду выпустил какой-то светящийся розоватый шар.
Враг неожиданно легко отшвырнул от себя Мурзика и, описав полукруг руками, выставил вокруг себя сверкающую сталью энергетическую защиту. Пуля и шар ударились об него, не причинив никакого вреда неизвестному богу. Эльф нырнул вниз, устремляясь к голове противника, но незнакомец заметил этот маневр и легким движением левой руки сбил Лориэля на землю еще на расстоянии. Затем туманный бог поднял обе руки вверх и начал что-то говорить нараспев.
Вот тут из своего укрытия и выскочил Ваня Жомов. Осознав, что стрелять во врага бесполезно, омоновец решил застать его врасплох и вырубить одним коротким ударом дубинки. Это ему почти удалось, но в последний момент туманный бог успел слегка уклониться, и удар Жомова вместо головы попал врагу в плечо. Тот заорал от боли и, что-то выкрикнув, испустил вокруг себя разбегающиеся черные концентрические круги. Горыныч выпустил шар другого цвета одновременно с туманным богом, и когда он ударился о черные круги, полыхнула ослепительная вспышка. Сеня услышал чей-то крик, почувствовал, что кричит сам, и понял, что куда-то падает.
«Неужели это все?» — успел подумать он, прежде чем погрузился в абсолютную ледяную черноту.
Глава 3
Блохи! Блохи!! Блохи!!! Откуда столько блох? Вот они, и справа ползут, и слева скачут, Сзади тоже подбираются, котов на них нет!.. Или, подождите, это не блохи? Прыгают, гады, это да. А светятся почему? Разве светящиеся блохи бывают? Хотя здесь, наверное, все бывает. И блохи светящиеся, и прыгающие светлячки, и… Подождите! А «здесь» — это где? Где я?! И кто я? Мать моя сучка, забыл, как меня зовут… Ага! Вспомнил — Мурзик. Я чистокровный шестилетний кобель немецкой овчарки и… Впрочем, вы это, наверное, уже не хуже меня запомнили. Дайте мне пару секунд, чтобы прийти в себя, и я вам расскажу, что с нами случилось.
Ну вот, теперь уже лучше! Я с трудом разлепил склеенные веки и попытался разобрать, где я нахожусь. Поначалу мне показалось, что я ослеп — настолько темно было вокруг, — и едва не взвыл от испуга, но затем различил далекие отблески, увидел около себя каменную стену и чуть не заскулил от радости. Я не ослеп! Просто оказался в каком-то подземелье, в полной темноте. То есть не совсем в полной, поскольку кто-то двигался в мою сторону с факелами. Я с трудом приподнялся на передних лапах и зарычал. Шествие факельщиков не остановилось, зато рядом кто-то застонал.
Я принюхался. Сеня точно был здесь — справа от меня лежал. Жомовым и Поповым тоже пахло, хотя я пока и не мог точно разобрать, где они находятся. Но сильнее всего воняло Ахтармерзом. Запах Горыныча и в обычном его состоянии ничуть не напоминает французские духи — тоже, честно говоря, вонь редкостная! — а когда он обижен или испуган, то усиливается до таких размеров, что кажется, будто ты рядом с дырявой трубой газопровода находишься и только и ждешь, когда она взорвется.
— Вот я и говорю, что каждый толкует предсказания так, как ему удобнее и понятнее, а потом и заявляет, что очередной шарлатан предвидел его будущее, — фыркнул кинолог.
— Но ведь попробовать использовать слезы Рудры при поисках нам труда не составит? — поинтересовался Лориэль. — Что мы от этого потеряем?
— Ничего, кроме времени, которого у нас и так мало, — отрезал Рабинович.
Дискуссия по поводу предсказания древней старухи длилась еще десяток минут, но уже без прежнего жара и энтузиазма. Сеня сопротивлялся больше из принципа, чем из-за несогласия с доводами оппонентов, и в итоге уступил. Никто, в том числе и сам Лориэль, не знал, как именно им следует использовать слезы Рудры для поимки злодея, но все решили, что следует сначала забрать их у Сарасвати, а уже потом искать способ, как ими пользоваться. Путешественники дружно двинулись к выходу, и в этот момент дверь снова отворилась.
— Мужики, что это было? — поинтересовался Вирупакша, тыча пальцем в распухший нос.
— Тебе показать? — грозно поинтересовался Жомов, но Сеня удержал его.
— Ванечка, прекрати уродовать наше транспортное средство, — осадил омоновца Рабинович. — Нам на нем, может быть, еще ездить сегодня придется.
— А что он, баран, двери без стука открывает? — недовольно буркнул Ваня, но показывать Вирупакше то, что именно встретилось с его носом, не стал.
В тронный зал, где обычно проходили встречи с Сарасвати, путешественники отправились дружной толпой. Впереди шли менты, за ними Горыныч с Мурзиком, а замыкал процессию Вирупакша, так и не понявший, что случилось с его носом. Лориэль по дороге выловил одного из элементалей воздуха и отправил его вперед, доложить хозяйке дворца, что гости срочно желают ее видеть. Элементаль умчался выполнять распоряжение, и к тому моменту, когда менты добрались до зала, богиня уже была там. И не одна! С Брахмой и Кали. Сеня поморщился.
— Что случилось? — удивленно спросила Сарасвати. — Зачем вам понадобилась я, а не Брахма?
— Действительно, что вам нужно от моей жены? — чуть недовольно поинтересовался бог-творец.
— Сарасвати, нам нужна твоя помощь, — проигнорировав его, проговорил Сеня. — Помнишь, мы принесли тебе слезы Рудры? — Богиня кивнула головой. — Одолжи их, пожалуйста, на время. Они нам очень нужны.
— Не поняла, что еще за слезы Рудры? — удивилась Кали. — Этот монстр никогда не плакал.
— А у нас заревел как белуга, — хмыкнул Рабинович, а Сарасвати пришлось рассказывать Кали историю появления этих слез.
Богиня говорила отрывисто, подозрительно поглядывая на Кали. Явно ждала очередной порции насмешек, но ошиблась. Едва Сарасвати закончила говорить, как Кали грустно посмотрела на Попова.
— Красавчик, и ты хотел сбежать, даже не попрощавшись со мной? — спросила она, и Попов как-то неопределенно пошевелил плечами. — Эх, мужчины, имя ваше — коварство! А я-то, дура, думала, что хоть немного нравлюсь тебе.
— Ну-у… это… немного нравишься, — выдавил из себя криминалист. Коллеги удивленно уставились на него, а Кали радостно рассмеялась и, вскочив со своего места, заключила Попова в четырехрукие объятия.
— Вы слышали, он сам это сказал. В первый раз! — радостно завопила она. — Я так счастлива.
— Ты это, пусти меня. У нас дела еще есть, — окончательно обретая дар речи, проговорил Андрей.
— Конечно-конечно, милый. Я понимаю — мужчины рождены для подвигов, — залепетала Кали, возвращаясь на место. — Ты спасай мир, а я буду тебя ждать.
— Бабе триста сорок пять, баба ягодка опять, — чуть слышно фыркнула Сарасвати. Брахма разобрал слова и, укоризненно посмотрев на жену, покачал головой. Та пожала плечами и дальше комментировать странное поведение воинственной Кали не стала.
— Так что там со слезами Рудры? — прервал всеобщую идиллию Сеня.
— Странно все это, — неожиданно проговорил Брахма. — Как-то с большого бодуна я написал предсказание, что Рудра заплачет в год гибели мира и ее слезы опалят разрушителя. Само это предсказание я куда-то засунул, а может, и сжег, но свой бред, неизвестно откуда взявшийся, до сих пор помню. Неужели слова о слезах Рудры были пророческие?..
— А я не помню, куда их положила, — не обратив внимания на ворчание мужа, пожала плечами Сарасвати. — Я так и не придумала, как их можно применить, повертела в руках и куда-то засунула. Даже и не скажу куда.
— Ой, милочка, с этим не шутят! — с деланой заботой встрепенулась Кали. — Покажись доктору. Ты же все-таки почти ровесница этому миру. Мы бы все страшно опечалились, если бы у тебя начался склероз или, не дай Ганеша, маразм. Кто же тогда будет скрашивать наше общество?
— Ну, дорогая, не волнуйся так, — улыбнулась Сарасвати. — Желающие скрасить твое общество всегда найдутся. Рудра, например. Да и десяток-другой демонов его ничуть не испортят…
— Девочки, вы опять начинаете? — взмолился Брахма. — Да сколько же можно?..
— Действительно, Сарасвати, может быть, пойдешь и поищешь слезы? — предложил Рабинович. — Поверь, это действительно очень важно.
— Ну, сейчас посмотрю. Ждите, — проговорила богиня и скрылась за одной из дверей, ведущих в зал.
Несколько секунд никто из присутствующих не говорил ничего. Брахма задумчиво смотрел в окно, почесывая четырьмя правыми руками четыре своих носа, Кали влюбленными глазами дырявила Попова, а путешественники чувствовали себя крайне неуютно в обществе этих богов и хотели побыстрее уйти. Но побыстрее не получилось! Из комнаты Сарасвати послышался какой-то шум, а затем раздался и голос богини.
— Дорогой, помоги мне убрать этот ларец с драгоценностями, а то я его сейчас уроню, — проговорила Сарасвати, а затем раздался жуткий грохот. — Ну, просила же тебя помочь. Вот, теперь уронила! Смотри, что ты наделал?! Моя любимая цепочка порвалась!
Брахма пулей метнулся в комнату жены. Оттуда сначала донеслось едва слышное бормотание, затем еще больший грохот, слова о том, что все слуги оборзели, и в этом жутком бардаке, который они устроили в комнате, найти что-нибудь совершенно невозможно. До ментов долетели какие-то тупые удары, звон металла и всхлипывания. Испугавшись, как бы не случилось чего-нибудь непоправимого, менты дружно бросились к дверям. Остальные от них не отстали, однако опасения по поводу возможного нападения на хозяев дворца не оправдались. Брахма растерянно стоял посреди комнаты с золотой цепью в руках, а Сарасвати крушила все, стряхивая украшения с полок, высыпая их из ларцов и ящичков. Увидев путешественников, она остановилась.
— Видите, какой бардак тут творится? — пожаловалась она. — Эти противные элементали никогда и ничего не кладут на место. Даже не знаю, как я в этом хаосе смогу хоть саму себя отыскать.
— Не волнуйся так, — успокоил ее Сеня. — Сейчас мы поможем все расставить по местам и найдем слезы Рудры.
Однако благодушие Рабиновича разделяли не все. Увидев погром в комнате и груды украшений, на разборку которых могло уйти немало времени, Лориэль и Мурзик с каким-то одинаковым подозрительным выражением на физиономиях посмотрели на Сарасвати. И действительно, ее действия мало напоминали работу человека, хорошо, пусть бога, желающего найти утраченный предмет. Скорее всего, устроенная богиней свалка могла что-либо скрыть, а не помочь найти. Но разве кому-то дано постичь женскую логику?
Поиски пропавших флаконов со слезами Рудры действительно заняли немало времени. Затруднялись они еще и тем, что Сарасвати постоянно отвлекалась на то, чтобы примерить на себя какое-нибудь украшение, требуя непременно, чтобы каждый похвалил ее вкус. Менты послушно выполняли пожелания взбалмошной богини, и только Кали презрительно фыркала каждый раз, когда Сарасвати устраивала очередной показ мод. А примерно через час поисков, когда груды украшений были разложены по местам, флаконы с благовониями заняли исходные позиции на полках, а пузырьки со слезами Рудры так и не были найдены, менты сдались. Уселись прямо на пол и вопросительно посмотрели на Сарасвати.
— Ну, не помню я, куда эти флаконы дела, — пожала она плечами. — Откуда мне было знать, что они кому-то могут понадобиться. Я их даже выбросить на помойку могла.
— И что теперь будем делать? — спросил у кинолога Попов.
— А чего тут думать? — хмыкнул Жомов. — Пойдем к этой Рудре, дадим по кумполу, заставим плакать, соберем слезы и назад, блин.
— Не выйдет, — встрял в разговор Лориэль. — Было сказано, что только у не познавшего плача… — И, поймав на себе взгляд Брахмы, эльф замолчал.
— Что было сказано? И кем? — поинтересовался бог-творец.
— Не важно, — отрезал Лориэль. — Тайна следствия, и вам, как подозреваемым, ее знать не положено.
— Значит, ты считаешь, что раз Рудра уже плакал или там плакала, то теперь нам не годится? — встрепенулся Рабинович. — Выходит, что из двух слезинок нам только одна нужна — самая первая.
— Ага. Где бы ее теперь взять? — обреченно буркнул Попов.
— Милый, ну какой же ты недогадливый! — усмехнулась Кали и посмотрела по сторонам. — Впрочем, все мужики такие. Неужели не ясно, что если в сокровищнице этой забывчивой неженки наводят порядок слуги, то они и должны знать, где могут быть слезы Рудры.
— Зато у меня хоть кто-то порядок наводит, а у тебя весь дом вверх дном, — парировала Сарасвати. — Украшения лежат рядом со специями, тончайшее вино — возле потных доспехов, а по соседству с дорогой одеждой спят свиньи.
— Зато ничего и никогда не теряется, — отрезала Кали.
— Девочки!.. — вновь взмолился Брахма.
— Может быть, кто-нибудь слуг позовет? — перебил их Рабинович. Сарасвати сама выполнила эту просьбу.
Бесшумно примчавшийся на зов элементаль огня, узнав, что от него требуется, обещал через минуту все выяснить, и так же бесшумно скрылся. Прошла не минута и даже не пять, но элементаль выполнил обещание. Он вернулся назад, ведя за собой служанку. Сарасвати рассказала той, что нужно найти, и женщина-элементаль мгновенно указала на требуемые пузырьки, которые, как всегда бывает, стояли на самом видном месте.
Сеня тут же схватил оба флакона и, не обращая внимания на очередные семейные сцены, начавшиеся за его спиной, вышел из комнаты. Остальные путешественники пошли следом за ним и только после того, как добрались до своих апартаментов, вздохнули облегченно. Особенно осознав, что Вирупакша потерялся где-то в дороге. Некоторое время до ушей друзей долетали отголоски скандала, устроенного Сарасвати, а затем все стихло.
— Ну и как мы узнаем, что должны делать с этими флаконами? — спросил Рабинович у эльфа.
— Понятия не имею, — пожал плечами тот. — Но я слышал, что Брахма бормотал о том, что слезы Рудры должны опалить разрушителя мира.
— А может быть, в этих флакончиках не средство поиска врага, а способ его уничтожения? — предположил Попов.
— Нет, восхищаюсь я вами! — завопил кинолог, окончательно потеряв терпение. — Сначала слепая, глухая и маразматичная старуха несет какой-то бред, смысл которого абсолютно непонятен. Однако все решают, что речь идет о слезах Рудры. Затем четырехликий монстр сознается, что с похмелья написал предсказание, которое и сам назвал чушью, а мои товарищи по несчастью принимают и это за чистую монету. До чего мы дальше докатимся? Начнем, используя философию дзен-буддизма, толковать смысл сказок про Колобка и Курочку Рябу?
— А что ты предлагаешь? — обиделся Попов.
— Искать! Искать того, кто отобрал силы Кали и по чьей вине мы до сих пор торчим в этой дыре, — рявкнул Рабинович.
— Как искать и где? — спросил Андрей.
— Вот об этом и надо подумать, а не дурью маяться, — внезапно успокоившись, проворчал Семен.
— А может быть, ловушку ему устроить? — предложил омоновец.
Все недоуменно обернулись в его сторону, не понимая, что Ваня имеет в виду. Тот объяснил, что рано или поздно, а туманный бог вернется туда, где прятал Кали. Там ему и стоит устроить засаду, захватив похитителя врасплох и вынудив едаться. Предложение это встретило целую кучу возражений. Во-первых, неизвестный злоумышленник уже мог побывать там и знает, что Кали исчезла. В этом случае возвращаться назад еще раз для него нет никакого смысла. Во-вторых, похититель мог быть одним из тройки верховных богов, а им уже известно, что Кали спасена. Значит, соваться в заброшенный храм он тоже не будет. Ну и, в-третьих, Лориэль по-прежнему опасался, что без союзников, хорошо владеющих искусством волшебства, справиться с туманным богом они не смогут. Как и не могут, не опасаясь предательства, привлечь на свою сторону никого из большой тройки.
— Слушайте, а ведь можно попробовать и другой способ, — проговорил Горыныч. — Помните, как я нашел мир, в который похититель переправил Кали? Может быть, мне удастся узнать, куда он потом отправился?
— Ну вот наконец-то хоть одна дельная мысль, — похвалил Ахтармерза кинолог. Тот посинел от радости. — Пожалуй, такой след может нам здорово помочь.
— Может, — согласился Лориэль. — Если только этот туманный выродок был там больше одного раза.
— Ну а если не был, мы его подождем, — грозно пообещал омоновец.
— Или будем точно знать, что кто-то из большой тройки является предателем, если не самим туманным богом, — добавил Попов.
На этом дискуссия и была закрыта. Действительно, лучшего способа добраться до неизвестного террориста придумать никто не мог. И хотя все понимали, насколько рискованным может оказаться это предприятие, сидеть на месте и ждать неизвестно чего было еще опаснее. Все сразу засуетились, собираясь в дорогу. Попов, как всегда, в первую очередь позаботился о запасах провизии на случай долгого сидения в засаде. Жомов проверил табельное оружие, а Рабинович, хоть и относился к слезам Рудры скептически, все же засунул оба пузырька в карман. Минут пять длилась всеобщая возня, а затем, когда слуга-элементаль доставил корзину с едой, все отправились в путь.
Брахма, узнавший от слуг, что гости отбывают неизвестно куда, выбрался на улицу и потребовал, чтобы менты ему рассказали, что именно собираются делать и где их следует искать. Его довольно вежливо послали подальше, причем Жомов даже умудрился обойтись без тумаков и затрещин. Кали с Сарасвати даже не появились во дворе, но их отсутствия никто и не заметил. А вот Вирупакшу искали долго, а когда нашли спящим в одной из комнат, Жомов чуть не удвоил размер его и без того распухшего носа. Хорошо, что Рабинович вступился за несчастного бога, и тот стал смотреть на кинолога как на благодетеля, кормильца и заступника.
Еще с вечера, после того как пропал Ушинасу, Ваня Жомов решил, что проштрафившийся демон попросту дезертировал, и, пообещав наказать как следует, напрочь забыл о его существовании. Однако стоило ментам выйти за ворота, как они наткнулись на плетущегося черепашьим шагом вокруг забора Ушинасу. Ваня оторопел.
— Ты чего здесь делаешь? — спросил он.
— Выполняю ваше приказание, — еле шевеля языком, промямлил демон. — Сейчас заканчиваю круг четыреста восемьдесят шестой.
— А почему так долго? — удивился омоновец.
— А потому, что огороженная окружность поместья Брахмы больше километра длиной, — простонал Ушинасу и рухнул в пыль. Батарейки сели!
— Вот дурак! — восхитился исполнительностью демона Жомов. — Хрен бы я по чьему-либо приказу пятьсот километров пробежал, да тем более когда на тебя никто не смотрит. Давайте, мужики, на Дакшу его погрузим.
— Ты его загонял, ты его и грузи, — отрезал Сеня и повернулся к Брахме. — У тебя какого-нибудь паланкина, чтобы на слоне удобней было ездить, нет?
— Был где-то, хотя я и редко на слонах катаюсь, — ответил бог-творец.
Он отдал слугам приказ, и те приволокли откуда-то из сараев беседку, украшенную ничуть не хуже предыдущей, разломанной Горынычем. При помощи длинных кожаных ремней ее укрепили на спине покорного Дакши, и лишь после этого путешественники отправились в путь. Брахма еще раз попытался узнать, где их можно будет найти, но ему вновь отказали в информации. А для того, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания, менты решили начать прыжок в другой мир подальше от глаз Брахмы и его слуг. Примерно полчаса они ехали на слоне, отвечая на бесконечные вопросы последнего, а когда за деревьями не стало видно даже признаков жилья, Рабинович велел Вирупакше начинать переход.
Радужный световой вихрь закружил путешественников в своем водовороте, а когда они вновь обрели способность видеть, то узрели развалины храма Кали, где еще совсем недавно похититель, пока известный только под именем туманного бога, прятал саму спящую богиню. Путешественники слезли со слона.
— Дакшу надо куда-то спрятать, — распорядился Сеня. — Слишком сильно этот танк в глаза бросается.
— Мне бы не хотелось вас оставлять одних, поскольку может понадобиться моя помощь, — прогудел слон. — Хотя, убейте меня, не пойму, зачем мне вообще нужно вам помогать.
— Спасибо, конечно, за заботу, но если нам и придется драться, ты тут не поможешь. Сомневаюсь, что даже слоновьей силы хватит на то, чтобы противостоять магии, — покачал головой Рабинович. — Так что ты лучше спрячься, собери своих зверушек и разошли их присматривать за окрестностями. Увидят что-нибудь интересное, пусть сразу докладывают тебе, а ты уж нас поставишь в известность.
Задумчиво, с каким-то сомнением покачав головой, Дакша развернулся к джунглям и скрылся в подлеске, каким-то чудом умудрившись сломать не слишком много кустов. Остальные осторожно приблизились к развалинам храма и заглянули внутрь. В разрушенном здании со времени их вчерашнего визита ничего не изменилось, если не считать того, что Кали на каменной скамье, естественно, теперь не спала. Жомов с Ушинасу обошли храм по периметру, а остальные забрались внутрь.
— И как определить, был ли тут кто-нибудь после нашего вчерашнего визита? — спросил у Лориэля Рабинович.
— Я бы, может быть, и смог, но Горыныча этому обучать слишком долго, — ответил эльф. — Так что ему остается только сосредоточиться и попытаться отыскать следы туманного бога. Тем более что он уже знает, как они выглядят. Если этот проходимец был здесь, Горыныч следы отыщет. В противном случае нам останется только сидеть и ждать.
Ахтармерз, кивнув по очереди всеми тремя головами, занялся обычными для себя приготовлениями к активации магических способностей. Остальные отошли подальше, стараясь не мешать трехглавому чародею искать призрачные следы, и лишь Вирупакша, до сих пор не видевший Ахтармерза в действии, задержался было около него, но получил от Рабиновича подзатыльник и отошел в сторону вместе со всеми.
В этот раз Горынычу понадобилось куда больше времени, чтобы дать друзьям какой-нибудь ответ. Жомов с Ушинасу уже вернулись после осмотра окрестностей, остальные устали ждать, а Горыныч все еще не шевелился, испуская из себя золотистое свечение. Наконец, когда у ментов стало иссякать терпение, Ахтармерз расплел головы, поднялся и перестал мерцать.
— Чье-то присутствие я чувствовал, но очень невнятно, — авторитетно проговорил он. — Должно быть, незнакомец был здесь несколько дней назад и с тех пор больше не возвращался.
— Отлично! Значит, подождем его здесь, — потер ладони Жомов.
— Ага. Если только он не из числа наших работодателей, — криво усмехнулся кинолог. — В таком случае мы можем его до второго пришествия ждать… Если тут что-нибудь наподобие первого уже было.
Вступать в очередной спор никому не хотелось, и ловцы туманного бога принялись распределять места. Как ни сопротивлялся Попов, ему досталась не самая приятная роль. Андрюша должен был лежать на каменной скамье, укутанный тряпкой, и изображать спящую Кали. Жомов с Рабиновичем расположились один — у входа в храм, другой — у пролома в стене, через который тоже можно было пробраться внутрь. Оба держали в руках заряженные пистолеты, снятые с предохранителя.
Горыныч расположился за скамьей, на которой лежал Попов. Его задачей было нанести мгновенный силовой удар по туманному богу, как только Рабинович с Жомовым покажутся из своих укрытий. Эльф расположился под потолком и прямых обязанностей не имел, собираясь действовать по обстоятельствам, а Вирупакшу и Ушинасу спрятали в глубине храма. Их задачей было изображать толпу, дабы по возможности сбить с толку неведомого злоумышленника. Впрочем, если таковой окажется одним из членов большой тройки, смысла в их действиях не будет никаких, поскольку и Вишну, и Шива, и Брахма прекрасно знают, какова истинная численность группы захвата.
Распределив таким образом обязанности, ловцы туманного бога приготовились ждать появления этого типа. Вирупакша, не привыкший к столь неудобным условиям ожидания, постоянно возился в своем укрытии и стонал. Так продолжалось до тех пор, пока Ваня не пообещал ему язык вокруг шеи повязать. И член клана Чатурмахараджи, не услышав со стороны Рабиновича ни слова в свою защиту, счел за благо заткнуться.
Время тянулось медленно, и понять, прошел час, минута или год, было совершенно невозможно. Даже солнце, почти полностью скрытое за плотной стеной древесных крон и полуразрушенной кровлей храма, не светило в полную силу, поддерживая внутри развалин постоянный полумрак. Отчего определить даже время суток возможности у друзей никакой не было.
Рабинович начал ловить себя на том, что засыпает, и принялся щипать запястье. Некоторое время он упорно боролся с дремотой, слыша вокруг себя лишь странную музыку диких джунглей, а затем вдруг начало светлеть. Сеня задрал голову к потолку, разыскивая источник света, и неожиданно понял, что горят его карманы. Точнее, не сами карманы, а один из пузырьков со слезой Рудры.
— Так вот, значит, каким огнем опалит его слеза? — удивился Сеня и чуть повысил голос: — Всем приготовиться. Он приближается.
— Ага. Уже приблизился, — послышался насмешливый голос за спиной, и невидимая, но сильная рука легко подняла кинолога за шиворот, как слепого щенка, и швырнула в центр храма. — Кого, дураки, обмануть хотели?
Дальше все мгновенно пришло в движение. Попов скатился с ложа и встал во весь рост, держа в руках, словно автомат Калашникова, Горыныча, вытянувшегося в струну. Вирупакша и Ушинасу с истошными воплями выскочили из своих укрытий и заметались по задней части храма, изображая толпу. Сеня поднял пистолет, а Мурзик выпрыгнул неизвестно откуда и вцепился в ногу врага, скрытую дымкой. Туманный бог заорал.
— Горыныч, огонь! — рявкнул Сеня и выстрелил из пистолета. Ахтармерз в ту же секунду выпустил какой-то светящийся розоватый шар.
Враг неожиданно легко отшвырнул от себя Мурзика и, описав полукруг руками, выставил вокруг себя сверкающую сталью энергетическую защиту. Пуля и шар ударились об него, не причинив никакого вреда неизвестному богу. Эльф нырнул вниз, устремляясь к голове противника, но незнакомец заметил этот маневр и легким движением левой руки сбил Лориэля на землю еще на расстоянии. Затем туманный бог поднял обе руки вверх и начал что-то говорить нараспев.
Вот тут из своего укрытия и выскочил Ваня Жомов. Осознав, что стрелять во врага бесполезно, омоновец решил застать его врасплох и вырубить одним коротким ударом дубинки. Это ему почти удалось, но в последний момент туманный бог успел слегка уклониться, и удар Жомова вместо головы попал врагу в плечо. Тот заорал от боли и, что-то выкрикнув, испустил вокруг себя разбегающиеся черные концентрические круги. Горыныч выпустил шар другого цвета одновременно с туманным богом, и когда он ударился о черные круги, полыхнула ослепительная вспышка. Сеня услышал чей-то крик, почувствовал, что кричит сам, и понял, что куда-то падает.
«Неужели это все?» — успел подумать он, прежде чем погрузился в абсолютную ледяную черноту.
Глава 3
Это вам не автобус!
Проповедник махаяны
Блохи! Блохи!! Блохи!!! Откуда столько блох? Вот они, и справа ползут, и слева скачут, Сзади тоже подбираются, котов на них нет!.. Или, подождите, это не блохи? Прыгают, гады, это да. А светятся почему? Разве светящиеся блохи бывают? Хотя здесь, наверное, все бывает. И блохи светящиеся, и прыгающие светлячки, и… Подождите! А «здесь» — это где? Где я?! И кто я? Мать моя сучка, забыл, как меня зовут… Ага! Вспомнил — Мурзик. Я чистокровный шестилетний кобель немецкой овчарки и… Впрочем, вы это, наверное, уже не хуже меня запомнили. Дайте мне пару секунд, чтобы прийти в себя, и я вам расскажу, что с нами случилось.
Ну вот, теперь уже лучше! Я с трудом разлепил склеенные веки и попытался разобрать, где я нахожусь. Поначалу мне показалось, что я ослеп — настолько темно было вокруг, — и едва не взвыл от испуга, но затем различил далекие отблески, увидел около себя каменную стену и чуть не заскулил от радости. Я не ослеп! Просто оказался в каком-то подземелье, в полной темноте. То есть не совсем в полной, поскольку кто-то двигался в мою сторону с факелами. Я с трудом приподнялся на передних лапах и зарычал. Шествие факельщиков не остановилось, зато рядом кто-то застонал.
Я принюхался. Сеня точно был здесь — справа от меня лежал. Жомовым и Поповым тоже пахло, хотя я пока и не мог точно разобрать, где они находятся. Но сильнее всего воняло Ахтармерзом. Запах Горыныча и в обычном его состоянии ничуть не напоминает французские духи — тоже, честно говоря, вонь редкостная! — а когда он обижен или испуган, то усиливается до таких размеров, что кажется, будто ты рядом с дырявой трубой газопровода находишься и только и ждешь, когда она взорвется.