Страница:
Ник был не тем человеком, который ей нужен. Да и она в общем-то не та женщина, которая может составить его счастье.
Она остановилась. Господи, подумала Кристи, с Ником никогда не хватает времени сделать что-нибудь как следует. Даже как следует расстаться.
— Я не могу отказаться от этой поездки, — терпеливо объяснила она. — Дело касается моей сестры.
— Я и не знал, что у тебя есть сестра!
Было видно, что ему на самом деле совершенно безразлично, есть ли у Кристи сестра или нет.
— Я не видела ее двенадцать лет.
— Тогда зачем спешить? Несколько недель ничего не изменят!
— Она очень занятой человек.
— Еще одна деловая женщина?
— Она главная модель Питера Хаттона.
Вот теперь Ник был потрясен.
— Джо? Та самая Джо?
— Да.
— Невероятно! Потрясающе! Ты познакомишь меня с ней?
— Мы с Джо-Джо не разговаривали с тех пор, как я уехала из Вайоминга в Нью-Йорк.
Ник во все глаза смотрел на Кристи, но она понимала, что сейчас он видит не ее. Он сравнивает Кристи с красавицей сестрой.
Кристи рассердилась. Она вдруг поняла, почему никогда и никому не говорила о своем родстве со знаменитой моделью.
— Она унаследовала красоту матери, — мрачно сказала Кристи. — Я же пошла в отца.
— Твоя мать, наверное, была потрясающей женщиной?
— Да. Как и Джо-Джо, она беззастенчиво использовала мужчин.
— Джо может использовать меня когда захочет, — ухмыльнулся Ник.
Кристи посмотрела на часы.
— Чем же ты так рассердила ее? — поинтересовался он.
— Я поступила в институт. Когда Джо узнала, что я собираюсь уехать из Вайоминга, она соблазнила отца своего парня, забеременела и заставила его убежать с ней. Заодно она прихватила золотое ожерелье бабушки. Та не пережила скандала.
— Ожерелье было ценное?
Кристи усмехнулась. Ник, как и следовало ожидать, все мерит деньгами, он не понимает, что ожерелье может быть ценно, например, как память о дорогом человеке.
— Оно стоило несколько сотен долларов.
— И что же было с Джо дальше?
— Не знаю. Она отказывалась даже разговаривать со мной, не отвечала на мои письма. Все, что я знаю, — это то, что она сделала аборт, меняла мужчин как перчатки и, наконец, когда ей не было и двадцати, стала фотомоделью.
— Неудивительно. Девушка с таким лицом и фигурой рождается раз в сто лет. Ты ей первая позвонила?
— Нет, она позвонила мне.
— Зачем?
— Хороший вопрос. Я до сих пор этого не знаю.
Кристи покосилась на часы.
— Мне пора.
Она ускорила шаг и присоединилась к стайке пассажиров, направлявшихся к выходу на поле.
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
Она остановилась. Господи, подумала Кристи, с Ником никогда не хватает времени сделать что-нибудь как следует. Даже как следует расстаться.
— Я не могу отказаться от этой поездки, — терпеливо объяснила она. — Дело касается моей сестры.
— Я и не знал, что у тебя есть сестра!
Было видно, что ему на самом деле совершенно безразлично, есть ли у Кристи сестра или нет.
— Я не видела ее двенадцать лет.
— Тогда зачем спешить? Несколько недель ничего не изменят!
— Она очень занятой человек.
— Еще одна деловая женщина?
— Она главная модель Питера Хаттона.
Вот теперь Ник был потрясен.
— Джо? Та самая Джо?
— Да.
— Невероятно! Потрясающе! Ты познакомишь меня с ней?
— Мы с Джо-Джо не разговаривали с тех пор, как я уехала из Вайоминга в Нью-Йорк.
Ник во все глаза смотрел на Кристи, но она понимала, что сейчас он видит не ее. Он сравнивает Кристи с красавицей сестрой.
Кристи рассердилась. Она вдруг поняла, почему никогда и никому не говорила о своем родстве со знаменитой моделью.
— Она унаследовала красоту матери, — мрачно сказала Кристи. — Я же пошла в отца.
— Твоя мать, наверное, была потрясающей женщиной?
— Да. Как и Джо-Джо, она беззастенчиво использовала мужчин.
— Джо может использовать меня когда захочет, — ухмыльнулся Ник.
Кристи посмотрела на часы.
— Чем же ты так рассердила ее? — поинтересовался он.
— Я поступила в институт. Когда Джо узнала, что я собираюсь уехать из Вайоминга, она соблазнила отца своего парня, забеременела и заставила его убежать с ней. Заодно она прихватила золотое ожерелье бабушки. Та не пережила скандала.
— Ожерелье было ценное?
Кристи усмехнулась. Ник, как и следовало ожидать, все мерит деньгами, он не понимает, что ожерелье может быть ценно, например, как память о дорогом человеке.
— Оно стоило несколько сотен долларов.
— И что же было с Джо дальше?
— Не знаю. Она отказывалась даже разговаривать со мной, не отвечала на мои письма. Все, что я знаю, — это то, что она сделала аборт, меняла мужчин как перчатки и, наконец, когда ей не было и двадцати, стала фотомоделью.
— Неудивительно. Девушка с таким лицом и фигурой рождается раз в сто лет. Ты ей первая позвонила?
— Нет, она позвонила мне.
— Зачем?
— Хороший вопрос. Я до сих пор этого не знаю.
Кристи покосилась на часы.
— Мне пора.
Она ускорила шаг и присоединилась к стайке пассажиров, направлявшихся к выходу на поле.
ГЛАВА 3
— Кристи Маккенна? — переспросили в трубке. — Нет, никто ничего не передавал.
— Спасибо, — машинально ответила Кристи и повесила трубку.
«Ну вот я и здесь, — думала она, — но ожерелья пока так и не получила. Да что ожерелье, хотя бы позвонила: „Привет, Кристаллик, как дела?“
У Кристи вновь появилось старое, полузабытое ощущение, что сестра водит ее за нос. Она посмотрела на часы.
До визита к Хаттону оставалась еще масса времени. Можно принять душ, переодеться и подумать о том, зачем она все-таки понадобилась Джо-Джо.
Неожиданно Кристи поняла, что не может столько времени сидеть у телефона и ждать звонка, как когда-то в юности ждала приглашения на свидание. Она надела пиджак и стремительно вышла из номера.
День был солнечный. На небе ни облачка. Кристи оставила взятую напрокат машину в гараже и отправилась в местный музей, о котором рассказывал один из многочисленных проспектов, лежавших в ее номере, пешком.
Гостиница приятно поразила ее. Она ожидала увидеть здесь полы из линолеума, грубую мебель из сосны и дешевые плакаты на стенах, а вместо этого нашла изысканный интерьер в псевдовикторианском стиле. Каким же окажется весь город?
Кристи не спеша шла по единственной в городе асфальтированной улице. Впрочем, магазины на ней были такими же дорогими и роскошными, как и в любом большом городе.
Она остановилась перед магазинчиком, в витринах которого были выставлены французское белье, итальянские солнечные очки, эквадорские шерстяные вещи и индейские украшения. Эта смесь культур словно подчеркивала, как тесен теперь стал мир.
Ну что ж, может быть, новая коллекция Хаттона окажется действительно интересной. Смешение стилей и культур всегда влечет за собой неожиданные находки. Эта мысль несколько успокоила Кристи, Теперь она с интересом смотрела на Ремингтон, который казался ей маленьким старым домом, перестроенным, но так и не превратившимся в большое современное здание. Старое и новое причудливо переплелось здесь, а люди вокруг казались ожившими воспоминаниями детства.
Мимо прошла женщина, судя по походке, уставшая за день официантка. Три школьницы оживленно болтали и хихикали. Они еще слишком молоды и не знают, что впереди их ждет такая же, как у их матерей, безотрадная жизнь, с грустью подумала Кристи. Вот перешли улицу на красный свет два ковбоя, в линялых джинсах, высоких сапогах и широких шляпах. Встречались и люди явно не местные: Кристи определила это по тому, как они были одеты — так одеваются в Калифорнии и в Нью-Йорке, а не Колорадо. Попадались молодые люди, «работавшие» под ковбоев, но явно не познавшие плохих лошадей, плохой погоды и плохого виски.
В основном улицы города заполняли знакомые Кристи с детства большие фургоны и старенькие авто, грязные и поцарапанные, честно трудившиеся на ранчо; сквозь задние стекла видвелись пистолеты. Изредка попадавшиеся роскошные лимузины сверкали номерными знаками других штатов и если и были запачканы, то лишь свежей грязью, от недавнего путешествия. Они были чужими для этого мира, Перед музеем стояла машина, столь необычная, что сразу привлекла внимание Кристи.
Это был большой фургон, явно американский, но не с двумя, как обычно, дверцами в кабине, а с четырьмя. Высоко поднятые рессоры машины и многочисленные царапины на ней говорили о том, что на ней ездили в основном по бездорожью. Весь фургон был заляпан грязью, кроме переднего стекла и боковых зеркал: на них не было ни пятнышка. Номерной знак местный. Интересно, хозяин этой странной машины столь же необычен?
Кристи перевела взгляд на музей, на стеклянных витринах которого выделялись аккуратные проводки сигнализации. На ручке двери висела картонка с надписью «Открыто».
Колокольчик на двери мелодично зазвонил, когда Кристи открыла дверь. Внутри были двое — женщина и мужчина. Женщина, индианка могучего телосложения, с крупными и резкими чертами лица и неожиданно мягкой улыбкой, была одета в длинную зеленую вельветовую юбку и грубую блузку. Мужчина не походил на ковбоя. Густая, коротко подстриженная борода, нетипичная для ковбоев; на голове — серая ковбойская шляпа с неширокими полями, сильно поношенная, но на ней не видно ни перьев фазана, ни каких-либо других украшений, которые обычно носят ковбои. Рубашка, пожалуй, похожа на настоящую «ковбойку»: голубая, на кнопках, вылинявшая от долгой носки. У ног мужчины стоял чемодан, и Кристи не видела, что у него на ногах: ковбойские сапоги или что-нибудь более удобное.
Кристи незаметно разглядывала собеседника индианки. Темноволосый, высокий, ширококостный. В нем чувствовалась сила и спокойствие. На вид Кристи ему дала лет тридцать пять.
— Чем могу быть полезна? — обратилась женщина к Кристи.
— Я просто смотрю.
— Если я вам понадоблюсь, меня зовут Вероника.
— Спасибо.
Вероника снова повернулась к мужчине.
Умирая от любопытства, Кристи подошла к ним поближе.
— …давно, — услышала она обрывок фразы, произнесенной Вероникой.
Кристи довольно нахально прислушалась к разговору.
— Деннер сказал, что ты больше никогда не вернешься.
— Деннер — дерьмо!
Мужчина говорил баритоном. Выговор местный. Или родился здесь, или давно живет в этих местах.
Кристи искоса наблюдала, как он протянул Веронике какие-то бумаги и направился к выходу.
Двигался он легко. Ничего общего с тяжелой походкой ковбоев, решила Кристи. Она наконец рассмотрела, что у него на ногах — туристские ботинки, а не ковбойские сапоги.
Кристи понимала, что ведет себя почти неприлично, но была не в силах оторвать от него взгляда. Она видела мужчин гораздо красивее, чем он, — Ника, например, — но никто и никогда ей не был так симпатичен, как этот незнакомец.
В окно было видно, что он подошел к большому фургону. Необычная машина, как выяснилось, принадлежала необычному человеку.
Опытным взглядом человека, разбирающегося в искусстве, Кристи оглядела зал. Ее внимание привлекла картина на стене: стилизованный ковбой на черно-белом фоне. Картина была абстрактной, и черно-красный фон мог обозначать и дикое ущелье, и огни большого города. Но в ковбое чувствовалась жизнь. Он, казалось, излучает силу и мужскую притягательность.
Отступив назад, Кристи рассматривала картину, и та словно не отпускала ее.
Дверной колокольчик снова звякнул: это вернулся незнакомец. В руках он держал коробку. Он поставил ее на прилавок и стал осторожно открывать. Вероника даже присвистнула, когда он извлек некий предмет — что это было, Кристи не могла разглядеть издалека и тихонько подошла поближе.
— Ты ее сфотографировал? — спросила Вероника.
— А ты как думаешь?
Вероника рассмеялась:
— Я думаю, что ты сделал кучу фотографий.
Это была чаша, наконец рассмотрела Кристи.
Она уголком глаза наблюдала за Вероникой и незнакомцем. Ее поражало то восхищение, с которым хозяйка музея смотрела на чашу, и та осторожность, с какой мужчина держал ее. Он прикасался к ней так, словно это была бабочка или женская грудь.
— Ты ее еще кому-нибудь показывал? — спросила Вероника.
— Только Майку.
— Что он сказал?
— Сказал, что жалеет, что не он нашел ее.
Раздался нежный звон колокольчика, и в музей вошел крупный широкоплечий мужчина в белой рубашке и соломенной шляпе, с кобурой на поясе. В волосах его поблескивала седина, а на рубашке — серебряная пятиконечная звезда шерифа. Ему лет пятьдесят, определила Кристи. По всему было видно, что большую часть своего времени он проводит в седле.
— Добрый день, шериф Деннер, — поздоровалась Вероника. — Чем могу быть полезна?
— Ты будешь мне полезна, если перестанешь покупать горшки у этого гробокопателя.
Кристи стояла достаточно близко к Веронике, чтобы услышать, как та тихонько выругалась.
Деннер, к счастью, ничего не слышал, как не увидел и перемены, происшедшей с бородатым мужчиной: тот моментально напрягся.
Кристи инстинктивно отступила назад.
Бородач очень осторожно положил чашу обратно в коробку. Когда он обернулся к шерифу, янтарные глаза смотрели зло, как у волка.
— Я хочу видеть документы на эти горшки, — резко бросил шериф.
— Я так и думал. — И никакого движения.
Деннер понял, что тот не достанет документы, пока он не потребует.
— Покажи их.
Мужчина не шевельнулся, зато Вероника быстро собрала бумаги, которые читала, и протянула Деннеру.
— Все в порядке, — сказала она, — заверительная подпись владельца земли, фотографии, карта.
Шериф так быстро просмотрел бумаги, что Кристи решила: он либо ничего не понимает в них, либо на самом деле они ему безразличны. Шериф небрежно швырнул документы на прилавок.
— Ну как, все в порядке? — с нарочитой легкостью спросила Вероника.
— На этот раз да.
— Не только на этот раз, — подчеркнула Вероника. — У меня всегда все законно.
Деннер ничего не ответил. Он уже переключил внимание с Вероники на мужчину.
— Ты разочаровываешь меня, приятель, — сказал Деннер.
Тот улыбнулся, словно говоря: «Я тебе не приятель».
— Чем же? Тем, что я до сих пор жив?
— Тем, что у тебя недостаточно ума, чтобы не появляться там, где тебя не ждут.
— Я живу в свободной стране. Или мне это только кажется?
— А мне кажется, — произнес Деннер, — что у парня, который несколько месяцев назад получил пулю в легкие, должно хватить ума больше не возвращаться сюда!
Кристи вздрогнула от слов «пуля в легких» и от того, как спокойно шериф говорит об этом.
Она внимательно посмотрела на бородача и впервые заметила, что его одежда была ему великовата, словно он недавно похудел. Глубокие морщины вокруг рта не могла скрыть даже борода.
— Не беспокойся за меня, — хмыкнул бородач. — Я живучий.
Деннер поморщился:
— Что тебе здесь нужно?
— То же, что и всегда: чтобы меня оставили в покое, как любого законопослушного гражданина.
— Лучше убирайся отсюда, парень.
— Почему?
Деннера, казалось, удивил вопрос, заданный совершенно спокойно.
— Нам здесь не нужны убийцы, — мрачно произнес шериф.
— Тогда почему вы не ищете человека, который пытался убить меня?
Правая рука Деннера скользнула по кобуре, словно он желал удостовериться, на месте ли пистолет.
— Я стал шерифом несколько месяцев назад, — сказал он. — И у меня не было времени, чтобы составить список всех твоих врагов, не говоря уже о том, чтобы допросить их. К тому же этот парень выстрелил в тебя по ошибке, ты же знаешь. Он охотился и принял тебя за оленя.
Бородач усмехнулся, оскалив зубы:
— Я этого не знаю. А что касается твоей безумной занятости, то, поверь, у тебя было бы больше времени, если бы ты не взял на себя роль охранника Ксанаду.
— Слушай…
— Но я понимаю, что денежки Хаттона…
— Сукин сын! Ты не имеешь права…
— …важнее, чем любимые расследования.
— …не имеешь права совать нос не в свои дела, — раздраженно закончил Деннер.
— Десять тысяч долларов ведь немалые денежки для этого штата!
— Что это значит? — возмущенно заорал Деннер.
— Это ты мне скажи, что это значит, шериф. Ты единственный, кто получает денежки от Хаттона.
— А ты хотел бы, чтобы их получал Ларри Мур? Вот, значит, в чем дело? Ты просто злишься, что твой дружок не стал шерифом!
— Ларри нельзя подкупить.
Деннер помотал головой, словно не желая слушать, и воинственно сжал рукоятку пистолета. Бородач подошел вплотную к шерифу.
Кристи на минуту закрыла глаза. Ей никогда раньше не приходилось видеть, чтобы невооруженный человек так решительно выяснял отношения с вооруженным. У «гробокопателя» не было никакого оружия, если не считать металлической пряжки ремня, украшенной бронзовой пластинкой размером с серебряный доллар.
— Меня никто не подкупал, — скрипнул зубами Деннер. — Меня избрали, избрали для того, чтобы такие, как ты, не путались на дороге у честных граждан.
— Я никому не переходил дорогу, — спокойно ответил бородач. — Ни тебе, ни вообще кому-нибудь в штате Колорадо. Но есть человек, который стоит у меня на дороге. Тот сукин сын, что выстрелил в меня и оставил умирать как собаку. И с ним я расплачусь.
— Попридержи язык, парень! Не хватало еще одного несчастного случая на охоте!
Бородач спокойно смотрел на него, и шериф инстинктивно подался назад: его рука еще сильнее сжала пистолет.
У Кристи перехватило дыхание.
«Нет, — думала она, — этого не может случиться. Дело происходит в музее в двадцатом веке, а не в салуне времен первых поселенцев».
— Ты что-то хотел сказать, Деннер? — насмешливо спросил бородач.
— Я хочу повторить только то, что сказал тебе твой доктор: Ремингтон не очень здоровое место для бывшего заключенного с простреленными легкими. Уезжай отсюда. Так будет лучше для всех, в том числе и для тебя.
Бородач рассмеялся:
— В каждом городе на Диком Западе должен быть человек вне закона, как один из необходимых атрибутов. Похоже, я только что получил эту роль.
Он демонстративно повернулся к Деннеру спиной и заговорил с Вероникой:
— Я приду завтра. Тогда и поговорим об этих горшках. — И вышел из музея. Шериф выругался себе под нос и тоже вышел, не сказав больше ни слова.
Когда колокольчик затих, Кристи перевела дыхание.
— Я не была здесь десять лет, но, похоже, за это время здешние мужчины мало изменились, — нашлась она наконец.
Вероника рассмеялась:
— Да, это такой мужчина, что берегись! Шесть футов роста.
— Шесть футов? Он показался мне еще выше. Или он так грозно выглядит из-за пистолета?
— Пистолета? А, вы говорите о Деннере. Я имела в виду Кейна.
— Кейна? — рассеянно переспросила Кристи.
— Его зовут Эрон Кейн.
Кристи растерялась. Бородатый мужчина оказался тем самым человеком, о котором ее предупреждала Джо-Джо.
— Если бы я любила заключать пари, — продолжала Вероника, — а я люблю заключать пари, — я бы поставила на Кейна против любого.
Кристи не слушала ее. Она смотрела в окно на того, кого так боялась ее сестра.
— Почему Деннер назвал его гробокопателем?
— Кейн не гробокопатель, что бы ни говорили эти типы из университета.
Кристи недоуменно взглянула на нее.
Вероника улыбнулась и, взяв одну из коробок, принесенных Кейном, направилась в подсобную комнату, на ходу не переставая болтать.
— Если у тебя диплом, то ты археолог, — говорила она. — А если нет, то ты гробокопатель. Вероника скрылась в подсобке.
— А если копаешь без диплома и на общественной земле, то уж тем более ты гробокопатель. — Она вновь появилась в комнате.
— И сукин сын? — добавила Кристи.
Вероника рассмеялась.
— Да, Денверу и Кейну не с чего обмениваться любезностями, — сказала она, забирая очередную коробку. — Деннер любил командовать, еще когда не был шерифом.
— А Кейн, похоже, не из тех, кто любит, когда ими командуют.
— Да, Кейн не тот парень. К тому же еще они поцапались из-за этой блондинки, главной модели Хаттона.
Кристи была рада, что Вероника снова ушла в подсобку и не могла видеть выражения ее лица. Когда она вышла, Кристи уже сумела взять себя в руки.
— Это та, которую зовут Джо? — осторожно спросила она.
— Она самая.
— Что же у них произошло?
— Деннер хотел ее. Но не получил. А однажды я видела ее с Кейном.
«Джо-Джо и Кейн? — напряженно размышляла Кристи. — Но ведь она сказала, что он ее ненавидит!»
— По всему было видно, что знаменитая Джо от него без ума. Это был единственный раз, когда я их видела вместе, но… — Вероника многозначительно замолчала.
Неужели Кейн смог показать Джо-Джо, что не все в мире можно купить красотой? Кристи передернуло от мысли, неожиданно пришедшей в голову.
Может быть, именно поэтому Джо-Джо позвонила ей и предложила бабушкино ожерелье? А вдруг Джо-Джо наконец-то выросла и решила восстановить сожженные мосты? Случилось чудо: благодаря Эрону Кейну Джо-Джо поняла, что она вовсе не центр Вселенной?
Кейн не был похож на чудо, но между мужчиной и женщиной случаются куда более странные дела.
Неужели Джо-Джо научилась любить? Стала тем человеком, которого Кристи всегда хотела видеть в своей сестре? Верила, что есть другая, настоящая Джо-Джо и, если проявить терпение и понимание, она раскроется навстречу любви.
Кристи вдруг ужасно захотела увидеть свою сестру.
— Спасибо, — машинально ответила Кристи и повесила трубку.
«Ну вот я и здесь, — думала она, — но ожерелья пока так и не получила. Да что ожерелье, хотя бы позвонила: „Привет, Кристаллик, как дела?“
У Кристи вновь появилось старое, полузабытое ощущение, что сестра водит ее за нос. Она посмотрела на часы.
До визита к Хаттону оставалась еще масса времени. Можно принять душ, переодеться и подумать о том, зачем она все-таки понадобилась Джо-Джо.
Неожиданно Кристи поняла, что не может столько времени сидеть у телефона и ждать звонка, как когда-то в юности ждала приглашения на свидание. Она надела пиджак и стремительно вышла из номера.
День был солнечный. На небе ни облачка. Кристи оставила взятую напрокат машину в гараже и отправилась в местный музей, о котором рассказывал один из многочисленных проспектов, лежавших в ее номере, пешком.
Гостиница приятно поразила ее. Она ожидала увидеть здесь полы из линолеума, грубую мебель из сосны и дешевые плакаты на стенах, а вместо этого нашла изысканный интерьер в псевдовикторианском стиле. Каким же окажется весь город?
Кристи не спеша шла по единственной в городе асфальтированной улице. Впрочем, магазины на ней были такими же дорогими и роскошными, как и в любом большом городе.
Она остановилась перед магазинчиком, в витринах которого были выставлены французское белье, итальянские солнечные очки, эквадорские шерстяные вещи и индейские украшения. Эта смесь культур словно подчеркивала, как тесен теперь стал мир.
Ну что ж, может быть, новая коллекция Хаттона окажется действительно интересной. Смешение стилей и культур всегда влечет за собой неожиданные находки. Эта мысль несколько успокоила Кристи, Теперь она с интересом смотрела на Ремингтон, который казался ей маленьким старым домом, перестроенным, но так и не превратившимся в большое современное здание. Старое и новое причудливо переплелось здесь, а люди вокруг казались ожившими воспоминаниями детства.
Мимо прошла женщина, судя по походке, уставшая за день официантка. Три школьницы оживленно болтали и хихикали. Они еще слишком молоды и не знают, что впереди их ждет такая же, как у их матерей, безотрадная жизнь, с грустью подумала Кристи. Вот перешли улицу на красный свет два ковбоя, в линялых джинсах, высоких сапогах и широких шляпах. Встречались и люди явно не местные: Кристи определила это по тому, как они были одеты — так одеваются в Калифорнии и в Нью-Йорке, а не Колорадо. Попадались молодые люди, «работавшие» под ковбоев, но явно не познавшие плохих лошадей, плохой погоды и плохого виски.
В основном улицы города заполняли знакомые Кристи с детства большие фургоны и старенькие авто, грязные и поцарапанные, честно трудившиеся на ранчо; сквозь задние стекла видвелись пистолеты. Изредка попадавшиеся роскошные лимузины сверкали номерными знаками других штатов и если и были запачканы, то лишь свежей грязью, от недавнего путешествия. Они были чужими для этого мира, Перед музеем стояла машина, столь необычная, что сразу привлекла внимание Кристи.
Это был большой фургон, явно американский, но не с двумя, как обычно, дверцами в кабине, а с четырьмя. Высоко поднятые рессоры машины и многочисленные царапины на ней говорили о том, что на ней ездили в основном по бездорожью. Весь фургон был заляпан грязью, кроме переднего стекла и боковых зеркал: на них не было ни пятнышка. Номерной знак местный. Интересно, хозяин этой странной машины столь же необычен?
Кристи перевела взгляд на музей, на стеклянных витринах которого выделялись аккуратные проводки сигнализации. На ручке двери висела картонка с надписью «Открыто».
Колокольчик на двери мелодично зазвонил, когда Кристи открыла дверь. Внутри были двое — женщина и мужчина. Женщина, индианка могучего телосложения, с крупными и резкими чертами лица и неожиданно мягкой улыбкой, была одета в длинную зеленую вельветовую юбку и грубую блузку. Мужчина не походил на ковбоя. Густая, коротко подстриженная борода, нетипичная для ковбоев; на голове — серая ковбойская шляпа с неширокими полями, сильно поношенная, но на ней не видно ни перьев фазана, ни каких-либо других украшений, которые обычно носят ковбои. Рубашка, пожалуй, похожа на настоящую «ковбойку»: голубая, на кнопках, вылинявшая от долгой носки. У ног мужчины стоял чемодан, и Кристи не видела, что у него на ногах: ковбойские сапоги или что-нибудь более удобное.
Кристи незаметно разглядывала собеседника индианки. Темноволосый, высокий, ширококостный. В нем чувствовалась сила и спокойствие. На вид Кристи ему дала лет тридцать пять.
— Чем могу быть полезна? — обратилась женщина к Кристи.
— Я просто смотрю.
— Если я вам понадоблюсь, меня зовут Вероника.
— Спасибо.
Вероника снова повернулась к мужчине.
Умирая от любопытства, Кристи подошла к ним поближе.
— …давно, — услышала она обрывок фразы, произнесенной Вероникой.
Кристи довольно нахально прислушалась к разговору.
— Деннер сказал, что ты больше никогда не вернешься.
— Деннер — дерьмо!
Мужчина говорил баритоном. Выговор местный. Или родился здесь, или давно живет в этих местах.
Кристи искоса наблюдала, как он протянул Веронике какие-то бумаги и направился к выходу.
Двигался он легко. Ничего общего с тяжелой походкой ковбоев, решила Кристи. Она наконец рассмотрела, что у него на ногах — туристские ботинки, а не ковбойские сапоги.
Кристи понимала, что ведет себя почти неприлично, но была не в силах оторвать от него взгляда. Она видела мужчин гораздо красивее, чем он, — Ника, например, — но никто и никогда ей не был так симпатичен, как этот незнакомец.
В окно было видно, что он подошел к большому фургону. Необычная машина, как выяснилось, принадлежала необычному человеку.
Опытным взглядом человека, разбирающегося в искусстве, Кристи оглядела зал. Ее внимание привлекла картина на стене: стилизованный ковбой на черно-белом фоне. Картина была абстрактной, и черно-красный фон мог обозначать и дикое ущелье, и огни большого города. Но в ковбое чувствовалась жизнь. Он, казалось, излучает силу и мужскую притягательность.
Отступив назад, Кристи рассматривала картину, и та словно не отпускала ее.
Дверной колокольчик снова звякнул: это вернулся незнакомец. В руках он держал коробку. Он поставил ее на прилавок и стал осторожно открывать. Вероника даже присвистнула, когда он извлек некий предмет — что это было, Кристи не могла разглядеть издалека и тихонько подошла поближе.
— Ты ее сфотографировал? — спросила Вероника.
— А ты как думаешь?
Вероника рассмеялась:
— Я думаю, что ты сделал кучу фотографий.
Это была чаша, наконец рассмотрела Кристи.
Она уголком глаза наблюдала за Вероникой и незнакомцем. Ее поражало то восхищение, с которым хозяйка музея смотрела на чашу, и та осторожность, с какой мужчина держал ее. Он прикасался к ней так, словно это была бабочка или женская грудь.
— Ты ее еще кому-нибудь показывал? — спросила Вероника.
— Только Майку.
— Что он сказал?
— Сказал, что жалеет, что не он нашел ее.
Раздался нежный звон колокольчика, и в музей вошел крупный широкоплечий мужчина в белой рубашке и соломенной шляпе, с кобурой на поясе. В волосах его поблескивала седина, а на рубашке — серебряная пятиконечная звезда шерифа. Ему лет пятьдесят, определила Кристи. По всему было видно, что большую часть своего времени он проводит в седле.
— Добрый день, шериф Деннер, — поздоровалась Вероника. — Чем могу быть полезна?
— Ты будешь мне полезна, если перестанешь покупать горшки у этого гробокопателя.
Кристи стояла достаточно близко к Веронике, чтобы услышать, как та тихонько выругалась.
Деннер, к счастью, ничего не слышал, как не увидел и перемены, происшедшей с бородатым мужчиной: тот моментально напрягся.
Кристи инстинктивно отступила назад.
Бородач очень осторожно положил чашу обратно в коробку. Когда он обернулся к шерифу, янтарные глаза смотрели зло, как у волка.
— Я хочу видеть документы на эти горшки, — резко бросил шериф.
— Я так и думал. — И никакого движения.
Деннер понял, что тот не достанет документы, пока он не потребует.
— Покажи их.
Мужчина не шевельнулся, зато Вероника быстро собрала бумаги, которые читала, и протянула Деннеру.
— Все в порядке, — сказала она, — заверительная подпись владельца земли, фотографии, карта.
Шериф так быстро просмотрел бумаги, что Кристи решила: он либо ничего не понимает в них, либо на самом деле они ему безразличны. Шериф небрежно швырнул документы на прилавок.
— Ну как, все в порядке? — с нарочитой легкостью спросила Вероника.
— На этот раз да.
— Не только на этот раз, — подчеркнула Вероника. — У меня всегда все законно.
Деннер ничего не ответил. Он уже переключил внимание с Вероники на мужчину.
— Ты разочаровываешь меня, приятель, — сказал Деннер.
Тот улыбнулся, словно говоря: «Я тебе не приятель».
— Чем же? Тем, что я до сих пор жив?
— Тем, что у тебя недостаточно ума, чтобы не появляться там, где тебя не ждут.
— Я живу в свободной стране. Или мне это только кажется?
— А мне кажется, — произнес Деннер, — что у парня, который несколько месяцев назад получил пулю в легкие, должно хватить ума больше не возвращаться сюда!
Кристи вздрогнула от слов «пуля в легких» и от того, как спокойно шериф говорит об этом.
Она внимательно посмотрела на бородача и впервые заметила, что его одежда была ему великовата, словно он недавно похудел. Глубокие морщины вокруг рта не могла скрыть даже борода.
— Не беспокойся за меня, — хмыкнул бородач. — Я живучий.
Деннер поморщился:
— Что тебе здесь нужно?
— То же, что и всегда: чтобы меня оставили в покое, как любого законопослушного гражданина.
— Лучше убирайся отсюда, парень.
— Почему?
Деннера, казалось, удивил вопрос, заданный совершенно спокойно.
— Нам здесь не нужны убийцы, — мрачно произнес шериф.
— Тогда почему вы не ищете человека, который пытался убить меня?
Правая рука Деннера скользнула по кобуре, словно он желал удостовериться, на месте ли пистолет.
— Я стал шерифом несколько месяцев назад, — сказал он. — И у меня не было времени, чтобы составить список всех твоих врагов, не говоря уже о том, чтобы допросить их. К тому же этот парень выстрелил в тебя по ошибке, ты же знаешь. Он охотился и принял тебя за оленя.
Бородач усмехнулся, оскалив зубы:
— Я этого не знаю. А что касается твоей безумной занятости, то, поверь, у тебя было бы больше времени, если бы ты не взял на себя роль охранника Ксанаду.
— Слушай…
— Но я понимаю, что денежки Хаттона…
— Сукин сын! Ты не имеешь права…
— …важнее, чем любимые расследования.
— …не имеешь права совать нос не в свои дела, — раздраженно закончил Деннер.
— Десять тысяч долларов ведь немалые денежки для этого штата!
— Что это значит? — возмущенно заорал Деннер.
— Это ты мне скажи, что это значит, шериф. Ты единственный, кто получает денежки от Хаттона.
— А ты хотел бы, чтобы их получал Ларри Мур? Вот, значит, в чем дело? Ты просто злишься, что твой дружок не стал шерифом!
— Ларри нельзя подкупить.
Деннер помотал головой, словно не желая слушать, и воинственно сжал рукоятку пистолета. Бородач подошел вплотную к шерифу.
Кристи на минуту закрыла глаза. Ей никогда раньше не приходилось видеть, чтобы невооруженный человек так решительно выяснял отношения с вооруженным. У «гробокопателя» не было никакого оружия, если не считать металлической пряжки ремня, украшенной бронзовой пластинкой размером с серебряный доллар.
— Меня никто не подкупал, — скрипнул зубами Деннер. — Меня избрали, избрали для того, чтобы такие, как ты, не путались на дороге у честных граждан.
— Я никому не переходил дорогу, — спокойно ответил бородач. — Ни тебе, ни вообще кому-нибудь в штате Колорадо. Но есть человек, который стоит у меня на дороге. Тот сукин сын, что выстрелил в меня и оставил умирать как собаку. И с ним я расплачусь.
— Попридержи язык, парень! Не хватало еще одного несчастного случая на охоте!
Бородач спокойно смотрел на него, и шериф инстинктивно подался назад: его рука еще сильнее сжала пистолет.
У Кристи перехватило дыхание.
«Нет, — думала она, — этого не может случиться. Дело происходит в музее в двадцатом веке, а не в салуне времен первых поселенцев».
— Ты что-то хотел сказать, Деннер? — насмешливо спросил бородач.
— Я хочу повторить только то, что сказал тебе твой доктор: Ремингтон не очень здоровое место для бывшего заключенного с простреленными легкими. Уезжай отсюда. Так будет лучше для всех, в том числе и для тебя.
Бородач рассмеялся:
— В каждом городе на Диком Западе должен быть человек вне закона, как один из необходимых атрибутов. Похоже, я только что получил эту роль.
Он демонстративно повернулся к Деннеру спиной и заговорил с Вероникой:
— Я приду завтра. Тогда и поговорим об этих горшках. — И вышел из музея. Шериф выругался себе под нос и тоже вышел, не сказав больше ни слова.
Когда колокольчик затих, Кристи перевела дыхание.
— Я не была здесь десять лет, но, похоже, за это время здешние мужчины мало изменились, — нашлась она наконец.
Вероника рассмеялась:
— Да, это такой мужчина, что берегись! Шесть футов роста.
— Шесть футов? Он показался мне еще выше. Или он так грозно выглядит из-за пистолета?
— Пистолета? А, вы говорите о Деннере. Я имела в виду Кейна.
— Кейна? — рассеянно переспросила Кристи.
— Его зовут Эрон Кейн.
Кристи растерялась. Бородатый мужчина оказался тем самым человеком, о котором ее предупреждала Джо-Джо.
— Если бы я любила заключать пари, — продолжала Вероника, — а я люблю заключать пари, — я бы поставила на Кейна против любого.
Кристи не слушала ее. Она смотрела в окно на того, кого так боялась ее сестра.
— Почему Деннер назвал его гробокопателем?
— Кейн не гробокопатель, что бы ни говорили эти типы из университета.
Кристи недоуменно взглянула на нее.
Вероника улыбнулась и, взяв одну из коробок, принесенных Кейном, направилась в подсобную комнату, на ходу не переставая болтать.
— Если у тебя диплом, то ты археолог, — говорила она. — А если нет, то ты гробокопатель. Вероника скрылась в подсобке.
— А если копаешь без диплома и на общественной земле, то уж тем более ты гробокопатель. — Она вновь появилась в комнате.
— И сукин сын? — добавила Кристи.
Вероника рассмеялась.
— Да, Денверу и Кейну не с чего обмениваться любезностями, — сказала она, забирая очередную коробку. — Деннер любил командовать, еще когда не был шерифом.
— А Кейн, похоже, не из тех, кто любит, когда ими командуют.
— Да, Кейн не тот парень. К тому же еще они поцапались из-за этой блондинки, главной модели Хаттона.
Кристи была рада, что Вероника снова ушла в подсобку и не могла видеть выражения ее лица. Когда она вышла, Кристи уже сумела взять себя в руки.
— Это та, которую зовут Джо? — осторожно спросила она.
— Она самая.
— Что же у них произошло?
— Деннер хотел ее. Но не получил. А однажды я видела ее с Кейном.
«Джо-Джо и Кейн? — напряженно размышляла Кристи. — Но ведь она сказала, что он ее ненавидит!»
— По всему было видно, что знаменитая Джо от него без ума. Это был единственный раз, когда я их видела вместе, но… — Вероника многозначительно замолчала.
Неужели Кейн смог показать Джо-Джо, что не все в мире можно купить красотой? Кристи передернуло от мысли, неожиданно пришедшей в голову.
Может быть, именно поэтому Джо-Джо позвонила ей и предложила бабушкино ожерелье? А вдруг Джо-Джо наконец-то выросла и решила восстановить сожженные мосты? Случилось чудо: благодаря Эрону Кейну Джо-Джо поняла, что она вовсе не центр Вселенной?
Кейн не был похож на чудо, но между мужчиной и женщиной случаются куда более странные дела.
Неужели Джо-Джо научилась любить? Стала тем человеком, которого Кристи всегда хотела видеть в своей сестре? Верила, что есть другая, настоящая Джо-Джо и, если проявить терпение и понимание, она раскроется навстречу любви.
Кристи вдруг ужасно захотела увидеть свою сестру.
ГЛАВА 4
Мимо Кристи на огромной скорости проезжали пустые фургоны, направлявшиеся в горы, чтобы забрать скот на зимовку в долины. Солнце светило ярко, но в воздухе уже чувствовалось приближение зимы.
«Может быть, Запад и изменился, — думала Кристи, ведя машину, — но по крайней мере две вещи остались неизменными: большие грузовики и узкие дороги».
По обеим сторонам шоссе виднелись узкие пыльные дороги, ведущие к домикам, которым было уже более ста лет. Кристи помнила запах, этих домов, помнила, как скрипели они по ночам, когда дул сильный ветер и ветви деревьев царапали стекла окон. Она помнила, как подростком глядела сквозь слезы в зеркало, висящее над дешевеньким туалетным столиком, и спрашивала себя, почему Бог дал ей ум вместо такого лица и тела, увидев которые, все мужчины побежали бы за ней с высунутыми языками, как собаки.
Погрузившись в воспоминания, Кристи совсем забыла о сестре. Конец сентября в этих краях выдался довольно холодным, поля и луга уже опустели, а деревья на крутых склонах гор покрылись где краснотой, а где позолотой. Но небо было таким бездонно-голубым, что на него больно было смотреть.
Окрестности Ремингтона поражали суровой, скупой красотой. Кристи нравились эти места. Они вызывали у нее не очень счастливые воспоминания детства, однако она по-прежнему любила суровые величавые горы на фоне яркого неба.
Кристи свернула с шоссе на узкую асфальтированную дорожку, ведущую в Ксанаду. Впереди показались ворота, по обеим сторонам которых тянулся длинный забор. Перед воротами, на которых красовалась табличка «Посторонним вход воспрещен!», стоял охранник, всем своим видом подтверждавший слова, написанные на табличке. Кристи подъехала ближе и увидела, что густые ели скрывают пропускной пункт, оборудованный по последнему слову техники. Питер Хаттон надежно отгородил свои владения от всего остального мира.
Охранник выступил вперед. Он был одет в джинсы, судя по всему, тщательно отутюженные и, похоже, даже накрахмаленные, и белую рубашку, также отутюженную и накрахмаленную. На поясе у него висел пистолет, а на рубашке виднелась такая же пятиконечная звезда, как у шерифа Деннера. Под звездой была металлическая пластинка с фамилией: САНДЕРС.
Кристи вспомнила слова Кейна, что шериф превратился в охранника Ксанаду. Интересно, подумала она, как жители Ремингтона относятся к тому, что их денежки идут на охрану роскошных владений всемирно известного модельера.
— Чем могу вам помочь? — спросил охранник.
В его голосе не слышалось вопроса, а лишь самая малая толика вежливости. Всем своим видом он показывал, что поставлен здесь не для того, чтобы кому-нибудь помогать.
— Я Кристи Маккенна из нью-йоркского журнала «Горизонт».
— Все журналисты обязаны зарегистрироваться в пресс-центре гостиницы. Вечер для журналистов состоится завтра.
Кристи внимательно посмотрела на него своими серо-зелеными глазами.
— Я здесь не в качестве журналиста, — ответила она так же холодно, как разговаривал с ней Сандерс, — а по личному приглашению мистера Хаттона.
Охранник скептически смерил ее взглядом и ушел в свою будку.
— Маккенна? — переспросил он.
— Да.
— У меня здесь список гостей по личному приглашению, но вашего имени здесь нет.
Кристи холодно улыбнулась:
— Пожалуйста, сверьтесь у вашего начальства.
Сандерс подошел к телефону, расположенному прямо на двери будки с внутренней стороны, и набрал номер.
Кристи ждала, удивляясь про себя, почему вдруг в Ремингтоне такая суровая охрана. В детстве она привыкла к тому, что на Западе все двери нараспашку.
— Говорит охрана главного входа, — послышалось из будки. — Здесь некая мисс Маккенна, говорит, что хочет видеть Самого.
Кристи не слышала, что ему ответили, да ей и не нужно было слышать: все отразилось у Сандерса на лице.
Он бросил на Кристи быстрый взгляд.
— Да, да, — сказал он в трубку, — хорошо.
Потом помолчал.
— Да, сэр, хорошо, — повторил он через минуту.
Повесив трубку, он крикнул внутрь будки:
— Хаммонд!
Появился второй охранник, на вид совсем молодой.
— Извините, мисс Маккенна, — на этот раз вежливо обратился к ней Сандерс. — Нам здесь никто ничего не сообщает. Добро пожаловать.
— Спасибо.
— Хаммонд проводит вас. Мистер Хаттон сказал, что для вас приготовлена комната.
— Спасибо, я остановилась в гостинице.
— Но мистер Хаттон…
— Спасибо, — перебила его Кристи. — Мистер Хаттон знает — или должен знать, — что я журналистка, а не его личный гость.
— Как вам угодно.
Хаммонд сел на переднее сиденье рядом с Кристи. Совсем юный, нет и двадцати, решила она. У него тоже были пистолет и звезда, но чувствовалось, что ему с ними неловко. Он смущенно взглянул на Кристи:
— Прямо через ворота, мэм.
Тяжелые деревянные ворота раздвинулись.
Поначалу вокруг дороги тянулись ели, сквозь просветы в которых ярко зеленели луга. У Кристи вдруг возникло непонятное и неприятное чувство: пейзаж красив, но что-то в нем не то.
— Нечасто приходится ездить с вооруженной охраной, — заметила она. — Неужели Запад действительно такой дикий?
Хаммонд покачал головой:
— Нет, мэм.
Дорога, петляя, вела на плато, поросшее карликовыми кедрами и можжевельником.
— Просто мистер Хаттон так всегда принимает особых гостей.
— Значит, я особый гость?
— Да, мэм.
— И много у вас бывает особых гостей?
— Не знаю, я здесь недавно охранником.
«Недавно, но уже научился держать язык за зубами», — подумала Кристи.
Примерно через две мили дорога расширилась. Этот участок был посыпан гравием, судя по всему, появившимся здесь совсем недавно. Они пересекли плато и спустились в низину. Впереди виднелся сосновый бор.
Кристи опустила стекло. Она наслаждалась такими знакомыми запахами лугов и сосен.
Высот в небе парил ястреб. Кристи залюбовалась свободным полетом птицы, жалея о том, что не может быть такой же свободной, как она. В лучах солнца хвост ястреба казался огненно-рыжим.
— Какой изумительный цвет! — восхитилась Кристи.
Хаммонд бросил взгляд на ее рыжие волосы.
— Вы, случайно, не родня этой птице? — широко улыбнулся он.
Кристи не сразу поняла, что он имеет в виду, а догадавшись, рассмеялась.
«Может быть, Запад и изменился, — думала Кристи, ведя машину, — но по крайней мере две вещи остались неизменными: большие грузовики и узкие дороги».
По обеим сторонам шоссе виднелись узкие пыльные дороги, ведущие к домикам, которым было уже более ста лет. Кристи помнила запах, этих домов, помнила, как скрипели они по ночам, когда дул сильный ветер и ветви деревьев царапали стекла окон. Она помнила, как подростком глядела сквозь слезы в зеркало, висящее над дешевеньким туалетным столиком, и спрашивала себя, почему Бог дал ей ум вместо такого лица и тела, увидев которые, все мужчины побежали бы за ней с высунутыми языками, как собаки.
Погрузившись в воспоминания, Кристи совсем забыла о сестре. Конец сентября в этих краях выдался довольно холодным, поля и луга уже опустели, а деревья на крутых склонах гор покрылись где краснотой, а где позолотой. Но небо было таким бездонно-голубым, что на него больно было смотреть.
Окрестности Ремингтона поражали суровой, скупой красотой. Кристи нравились эти места. Они вызывали у нее не очень счастливые воспоминания детства, однако она по-прежнему любила суровые величавые горы на фоне яркого неба.
Кристи свернула с шоссе на узкую асфальтированную дорожку, ведущую в Ксанаду. Впереди показались ворота, по обеим сторонам которых тянулся длинный забор. Перед воротами, на которых красовалась табличка «Посторонним вход воспрещен!», стоял охранник, всем своим видом подтверждавший слова, написанные на табличке. Кристи подъехала ближе и увидела, что густые ели скрывают пропускной пункт, оборудованный по последнему слову техники. Питер Хаттон надежно отгородил свои владения от всего остального мира.
Охранник выступил вперед. Он был одет в джинсы, судя по всему, тщательно отутюженные и, похоже, даже накрахмаленные, и белую рубашку, также отутюженную и накрахмаленную. На поясе у него висел пистолет, а на рубашке виднелась такая же пятиконечная звезда, как у шерифа Деннера. Под звездой была металлическая пластинка с фамилией: САНДЕРС.
Кристи вспомнила слова Кейна, что шериф превратился в охранника Ксанаду. Интересно, подумала она, как жители Ремингтона относятся к тому, что их денежки идут на охрану роскошных владений всемирно известного модельера.
— Чем могу вам помочь? — спросил охранник.
В его голосе не слышалось вопроса, а лишь самая малая толика вежливости. Всем своим видом он показывал, что поставлен здесь не для того, чтобы кому-нибудь помогать.
— Я Кристи Маккенна из нью-йоркского журнала «Горизонт».
— Все журналисты обязаны зарегистрироваться в пресс-центре гостиницы. Вечер для журналистов состоится завтра.
Кристи внимательно посмотрела на него своими серо-зелеными глазами.
— Я здесь не в качестве журналиста, — ответила она так же холодно, как разговаривал с ней Сандерс, — а по личному приглашению мистера Хаттона.
Охранник скептически смерил ее взглядом и ушел в свою будку.
— Маккенна? — переспросил он.
— Да.
— У меня здесь список гостей по личному приглашению, но вашего имени здесь нет.
Кристи холодно улыбнулась:
— Пожалуйста, сверьтесь у вашего начальства.
Сандерс подошел к телефону, расположенному прямо на двери будки с внутренней стороны, и набрал номер.
Кристи ждала, удивляясь про себя, почему вдруг в Ремингтоне такая суровая охрана. В детстве она привыкла к тому, что на Западе все двери нараспашку.
— Говорит охрана главного входа, — послышалось из будки. — Здесь некая мисс Маккенна, говорит, что хочет видеть Самого.
Кристи не слышала, что ему ответили, да ей и не нужно было слышать: все отразилось у Сандерса на лице.
Он бросил на Кристи быстрый взгляд.
— Да, да, — сказал он в трубку, — хорошо.
Потом помолчал.
— Да, сэр, хорошо, — повторил он через минуту.
Повесив трубку, он крикнул внутрь будки:
— Хаммонд!
Появился второй охранник, на вид совсем молодой.
— Извините, мисс Маккенна, — на этот раз вежливо обратился к ней Сандерс. — Нам здесь никто ничего не сообщает. Добро пожаловать.
— Спасибо.
— Хаммонд проводит вас. Мистер Хаттон сказал, что для вас приготовлена комната.
— Спасибо, я остановилась в гостинице.
— Но мистер Хаттон…
— Спасибо, — перебила его Кристи. — Мистер Хаттон знает — или должен знать, — что я журналистка, а не его личный гость.
— Как вам угодно.
Хаммонд сел на переднее сиденье рядом с Кристи. Совсем юный, нет и двадцати, решила она. У него тоже были пистолет и звезда, но чувствовалось, что ему с ними неловко. Он смущенно взглянул на Кристи:
— Прямо через ворота, мэм.
Тяжелые деревянные ворота раздвинулись.
Поначалу вокруг дороги тянулись ели, сквозь просветы в которых ярко зеленели луга. У Кристи вдруг возникло непонятное и неприятное чувство: пейзаж красив, но что-то в нем не то.
— Нечасто приходится ездить с вооруженной охраной, — заметила она. — Неужели Запад действительно такой дикий?
Хаммонд покачал головой:
— Нет, мэм.
Дорога, петляя, вела на плато, поросшее карликовыми кедрами и можжевельником.
— Просто мистер Хаттон так всегда принимает особых гостей.
— Значит, я особый гость?
— Да, мэм.
— И много у вас бывает особых гостей?
— Не знаю, я здесь недавно охранником.
«Недавно, но уже научился держать язык за зубами», — подумала Кристи.
Примерно через две мили дорога расширилась. Этот участок был посыпан гравием, судя по всему, появившимся здесь совсем недавно. Они пересекли плато и спустились в низину. Впереди виднелся сосновый бор.
Кристи опустила стекло. Она наслаждалась такими знакомыми запахами лугов и сосен.
Высот в небе парил ястреб. Кристи залюбовалась свободным полетом птицы, жалея о том, что не может быть такой же свободной, как она. В лучах солнца хвост ястреба казался огненно-рыжим.
— Какой изумительный цвет! — восхитилась Кристи.
Хаммонд бросил взгляд на ее рыжие волосы.
— Вы, случайно, не родня этой птице? — широко улыбнулся он.
Кристи не сразу поняла, что он имеет в виду, а догадавшись, рассмеялась.