Страница:
Боюсь, что он утонет, - с недобрым предчувствием за метил мистер Уилсон.
Пусть тонет, - проревел Хоксуорт, облизывая разби тую губу. - Затем, схватив рупор, он выкрикнул в сторону берега: - И пусть больше никто даже не пытается попасть на борт моего судна!.. Ни сейчас, ни потом! - Передав рупор помощнику, он вытер руками потную грудь, потоптался на месте, чтобы успокоить боль в ступнях, и заорал на мистера Уилсона: - Мне просто омерзительно вспоминать о вашем гнусном поведении!
Но я выстоял перед ними, причем один перед тремя, - попытался оправдаться помощник.
Да, вы дрались, это верно, - ворчливо согласился Хоксу орт. - Но посмотрите, какие крепкие на вас ботинки. А когда я повалил этих подлецов, вы даже не пытались бить их ногами по лицу.
Мне это даже не пришло в голову, - извиняющимся то ном сказал Уилсон.
Мгновенно капитан с яростью ухватил своего помощника за лацканы пиджака:
-Когда ты дерешься с кем-нибудь на корабле, всегда бей его по роже ногами. Потому что потом, всякий раз, когда он
будет смотреться в зеркало, то будет вспоминать тебя. А если ты его отпустишь, не оставив на физиономии ни единого шрама, то рано или поздно этот тип все равно подумает: "Хоксуорт не так уж и опасен. В следующий раз я обязательно вышибу ему мозги". Но если у него на морде останутся отметины в виде безобразных шрамов, он себя обманывать уже не станет. - Заметив, что помощник буквально ошарашен таким советом, капитан отпихнул его и холодно добавил: - Мистер Уилсон, пока вы не приучите себя к этому, вы никогда не станете капитаном.
После этого он быстрым шагом направился к люку, и, спускаясь по трапу, прокричал:
-На этот раз попрошу больше меня уж точно не беспокоить! И с удовольствием присоединился к компании дочерей Пу
пали.
На берегу в это время царил самый настоящий ужас. С одной стороны, Келоло был поражен поведением американцев. Он не мог поверить в то, что они осмелились убить одного из полицейских среди бела дня на глазах у всего города, и поэтому сразу же поспешил к Маламе за советом, как ему лучше поступить в таком случае. Малама тяжело болела. Она лежала на полу и хрипела. Ее лихорадило, несмотря на жару. Все же, услышав страшный рассказ Келоло о произошедшем, она призвала своих служанок, и с их помощью с трудом заставила себя подняться и одеться. Затем, прихватив с собой двух верных спутниц, она направилась в город. Забирая по дороге всех попадавшихся навстречу полицейских, Малама двинулась к пирсу.
С другой стороны, капитаны стоявших на рейде судов, продолжающие выражать свое недовольство новыми порядками, увидели в храбром поступке Хоксуорта шанс восстановить контроль над Лахайной, как это всегда было в добрые старые времена. Поэтому они тоже пришли на пирс, а своим командам передали следующее: "Если они только попробуют арестовать капитана Хоксуорта, то мы все будем драться". Поэтому матросы приходили на пирс уже вооруженные: кто-то с хорошим булыжником, а кто-то сумел раздобыть и внушительную дубинку.
Малама указала на "Карфагенянина" и негромко велела:
-Келоло, арестуй капитана этого корабля.
Келоло послушно, хотя и с нехорошим предчувствием, по правил полицейскую фуражку, выбрал трех помощников, ко
торым, правда, не слишком хотелось участвовать в этом предприятии, убедился в исправности обоих мушкетов и отправился на лодке к китобойному судну. Однако не успел он проплыть и половины расстояния до корабля, как на палубе появился Хоксуорт, снова потревоженный мистером Уилсоном. Капитан вооружился парой пистолетов и сейчас отчаянно палил из них по приближающейся лодке.
Не смейте подплывать больше ни на фут! - крикнул он, перезарядил пистолеты и вновь принялся стрелять. На этот раз пули свистели и шлепались в воду уже в опасной близости от лодки, и Келоло даже не пришлось приказывать своим лю дям перестать грести. Они автоматически застыли с веслами в руках, некоторое время взирая на разъяренного капитана, а затем сочли за благо ретироваться. К удивлению всех, кто на блюдал за происходящим с берега, под одобрительные выкри ки матросов, капитан Хоксуорт неожиданно даже для самого себя, вдруг перемахнул через борт "Карфагенянина" и, сверк нув в воздухе босыми пятками, в одну секунду очутился в шлюпке. Держа один пистолет в руке и засунув другой за по яс, он принялся яростно грести к берегу. Остальные капитаны тут же сбились в кучку, символизирующую группу поддерж ки, чтобы встретить своего смелого товарища и, при необхо димости, защитить. Хоксуорт еще не успел добраться до бере га и из шлюпки закричал:
Капитан Хендерсон! Неужели я вижу на борту "Лавро вого дерева" пушку?
Вы не ошиблись. Я направляюсь в Китай.
И ядра у вас есть?
Имеются.
Обрадованный этой вестью, капитан Хоксуорт ловко выпрыгнул из лодки и быстрым шагом приблизился к Келоло. Затем, заметив Маламу в задних рядах наблюдателей, он отодвинул начальника полиции в сторону и подошел к Алии Нуи.
Мэм! - прогремел он. - В этом порту больше никто не посмеет вмешиваться в дела китобоев!
На острове были объявлены новые законы, - решитель но ответила Малама.
-К черту вас с вашими новыми законами! - бушевал Хоксуорт. - Услышав это, моряки снова одобрительно зашу мели, поэтому, оставив Маламу в покое, капитан обратился к матросам: - Делайте все, что вам, черт побери, захочется!
Капитаны китобоев зааплодировали, и кто-то выкрикнул:
Можно приносить виски на берег?
И приносить, и пить виски, и развлекаться с девочками, и что там вы еще только можете захотеть - все можно! - гре мел голос Хоксуорта. Затем, заметив, что к нему приближа ются два полицейских Келоло с мушкетами, он в ярости бро сился им навстречу, выхватил у несчастных стражей порядка оружие и победно дважды выстрелил в воздух.
* * *
В это мгновение толпа расступилась, и на пирс вступил Эб-нер Хейл. Он был одет как для официальной встречи: в черный фрак и высокую шляпу, и все еще немного прихрамывал от старой раны, полученной по милости забияки, который теперь открыто угрожал спокойствию Лахайны. Келоло подался назад, а за ним последовали и двое полицейских, так просто обезоруженные капитаном.
-Доброе утро, капитан Хоксуорт, - поздоровался Эбнер. Неистовый китобой отступил назад, смерил взглядом ма ленького миссионера и расхохотался:
Как-то раз я уже швырнул этого жалкого негодяя за борт к акулам. Что ж, видимо, придется повторить, - прорычал он, и все капитаны, недолюбливавшие Эбнера, как автора новых законов, поддержали коллегу одобрительными выкриками.
Вы немедленно отошлете девушку Илики назад в шко лу, - резко произнес Эбнер. Двое мужчин долгое время мол ча мерили друг друга взглядами, а затем неожиданно дала о себе знать настоящая причина появления капитана Хоксуор та в Лахайне. Ему хотелось повидать Иерушу Бромли. Дошед ший до отчаяния капитан, измученный воспоминаниями и движимый мечтой о мести, он безумно желал снова увидеть эту девушку с каштановыми волосами. Он опустил пистоле ты, засунул их за пояс и предложил:
Нам будет лучше поговорить у вас в доме.
Так нам можно приносить виски на берег? - выкрик нул кто-то из капитанов.
Конечно! - огрызнулся Хоксуорт. - Никаких новых законов не существует.
Встретимся у Мэрфи! - попрощался с Хоксуортом обра дованный коллега.
Где твой дом? - спросил Хоксуорт.
Вон там, - Эбнер указал рукой в сторону поля таро, где виднелась травяная хижина.
На секунду капитан Хоксуорт был сражен, и, глядя на его обескураженное лицо, Эбнер впервые осознал, в какой жалкой лачуге они жили с женой и детьми.
Неужели Иеруша живет здесь? - чуть не задохнулся от ужаса капитан, завидев низкую травяную крышу и подпор ченные дождевой водой стены.
Да, - кивнул Эбнер.
О Господи! - только и смог выговорить Хоксуорт. - При ятель, что с тобой происходит? - Он зашагал вперед широкими шагами, быстро миновал пыльную дорогу и, пинком босой ноги распахнув ворота в высокой стене, вошел в домик. Стоя на зем ляном полу, он несколько секунд не двигался, ожидая, когда глаза привыкнут к полумраку, и, наконец, увидел в дверном проеме, отделявшем детскую комнату от кабинета Эбнера, ту са мую женщину, на которой когда-то мечтал жениться. Он долго вглядывался в ее усталое лицо, неухоженные волосы и огрубев шие красные руки. Он заметил и старое платье, которое не под ходило женщине по размеру, поношенные ботинки, также че ресчур большие для женской ножки и уродливые от долгой ходьбы по пыльным дорогам. Может быть, виной тому была темнота, а возможно, капитан просто не хотел больше ничего за мечать, но он не обратил внимания на то, что усталые глаза Ие- руши, тем не менее, излучали какой-то внутренний свет. Не по чувствовал он и ауру покоя, которая окружала миссис Хейл.
Боже мой, Иеруша! Что он с тобой сделал?
От громкого грубого голоса один из малышей захныкал, и женщина скрылась за дверью, но очень скоро появилась вновь.
Присаживайтесь, капитан Хоксуорт, - предложила она.
Куда, скажите на милость? - возмутился Хоксуорт, вы ходя из себя от злости и горечи. - Вот на этот ящик? Или, мо жет быть, за этот стол? - В приступе бешенства он ударил ку лаком по шаткому сооружению Эбнера, и жалкое подобие ме бели рассыпалось, а страницы перевода Библии разлетелись по комнате, подгоняемые сквозняком. - Куда бы я мог при сесть, даже если бы мне этого захотелось? Иеруша, и вот это ты называешь домом?!
Нет, - ответила гордая женщина, сохраняя самообла дание. - Я называю его своим храмом.
Этот ответ говорил о многом, а подразумевал еще большее, и капитан застыл в растерянности. Его мысли о сочувствии сразу куда-то улетучились, а их место заняло нестерпимое желание сделать больно и Иеруше, и ее супругу. Пнув ногой развалившийся стол, он расхохотался:
Значит, это и есть то место, где заседает сенат, и где со ставляются законопроекты?
Нет, - осторожно вставил Эбнер, поднимая упавшую Библию. - Они создаются в этой книге.
Значит, ты собрался управлять Лахайной при помощи десяти заповедей? И Хоксуорт снова истерично засмеялся.
Так же, как мы сами управляем собой, - ответил Эбнер.
Капитан еще раз ударил ногой по столешнице, и в очередной раз сильно ушиб стопу. - Неужели Библия велит вам жить как свиньям? Неужели она велит тебе заставлять свою жену трудиться как рабыню? - В порыве отчаяния он схватил руку Иеруши и поднял ее, как будто выставлял на продажу с аукциона, но женщина осторожно высвободила ладонь и поправила складки платья.
Ее действия так взбесили капитана, что он предпочел отступить на шаг от этих ненормальных миссионеров. Он принялся бросать в их адрес самые унизительные оскорбления и угрозы, которые, правда, не были такими уж необоснованными.
Ну, хорошо, жалкие, проклятые, никчемные черви! Вы можете издавать любые законы, но только вы не сможете за ставить флот выполнять их. Преподобный Хейл, я заявляю вам, что уже к полудню на всех китобойных судах будет сколько угодно гавайских женщин.
Женщинам запрещено посещать корабли, - упорство вал Эбнер.
Мои матросы были в море девять месяцев, - пояснил Хоксуорт. - И когда мы приходим в порт, им хочется жен щин. И они будут их иметь. Всех этих поганых гавайских женщин, и столько, сколько им захочется. Что касается меня, то я сразу забираю к себе парочку. Толстушку и худенькую.
Ты пойдешь со мной в церковь, Иеруша? - обратился священник к жене.
Она останется здесь! - взревел Хоксуорт, снова хватая женщину за руку. - Пусть послушает, как проводит свободное время настоящий мужчина. Ему не терпелось оскорбить Ие- рушу, осквернить ее воображение мерзкими подробностями,
чтобы окончательно унизить эту гордячку. - Ну, а когда я получаю и толстушку, и худышку, я, как правило, накрепко закрываю свою дверь и не появляюсь на палубе дня два. Я нахожусь в своей каюте совершенно нагой. Вот, кстати, почему сейчас я и предстал перед вами в одних только штанах. Меня потревожили, и поэтому мне пришлось убить одного человека. Так вот, когда я разденусь, я обожаю сразу развалиться на спине на своей огромной кровати и уже тогда командую девочкам: "Итак, первой будет та, которая сумеет..." - Но он не успел договорить, потому что в ту же секунду его обожгла острая боль: Эбнер со всего размаха ударил капитана ладонью по больной губе.
Хоксуорт застыл на миг от изумления, а затем выбросил вперед свою могучую правую руку, ухватил священника за запястье и выкручивал его до тех пор, пока Эбнеру не пришлось встать на колени на пыльный пол. Капитан, не выпуская ладони Иеруши, все же закончил свою мысль:
-Так вот, я объясняю девочкам, что та, которая сумеет пер вой возбудить мою плоть, завоюет право взгромоздиться на ме ня, а другой тогда придется потом подставить свой ротик.
Иеруша встала на колени рядом с супругом, и Рафер Хоксуорт с презрением глядел на этих двух жалких гаденышей.
Что ты делаешь, Иеруша? - возмущался он. - Прояв ляешь заботу о своем недомерке?
Я молюсь за тебя, - ответила Иеруша, продолжая сто ять на коленях. Капитан в порыве ярости одним ударом уло жил на пол обоих, и теперь грозно возвышался над распрос тертыми на земле супругами.
-Между прочим, на судне "Лавровое дерево" имеется пушка. И, клянусь Богом, если вы вздумаете еще раз вме шаться в дела китобойной флотилии, я разнесу эту лачугу на кусочки. - Он шагнул к двери, но почувствовав, что этого все же недостаточно, остановился и повернулся к миссионерам, чтобы напоследок еще раз поиздеваться над ними. - Навер ное, вам будет небезынтересно узнать, что из всех дочерей Пу- пали больше всего мне нравится Илики. Ах, эта Илики! Я-то начинал с жены Пупали, а уже потом перекинулся на дочек. Но Илики, конечно, лучше всех. И знаете, почему? Потому что вы успели обучить ее таким хорошим манерам! Именно здесь, в своей миссионерской школе. Когда она забирается на меня, она говорит: "Пожалуйста, прошу вас".
После того как Рафер, наконец, ушел, миссионеры еще несколько минут не вставали с пола, продолжая молиться, а затем Иеруша помогла супругу привести в порядок сломанный стол и собрала по страницам его рукопись. Сознавая, что капитан Хоксуорт вовсе не шутил, когда говорил о пушке, она отвела обоих детей на время к Аманде Уиппл. Правда, Иеруша не стала рассказывать подруге, что произошло у них в доме. Потом она вернулась к Эбнеру, исполненная желания оставаться с ним в любом случае, даже если неприятности, обещанные капитаном, действительно сбудутся.
Именно так все и получилось. Весь китобойный флот увидел в вызывающем поведении капитана Хоксуорта прекрасный повод навсегда покончить с запретами и ограничениями, наложенными новыми законами, и поэтому команды кораблей высыпали на улицы Лахайны, где начали крушить все подряд, грабя дома и насилуя женщин. Они загнали перепуганных полицейских в форт, а сами собрались перед ним. Внутри обосновался Келоло со своей последней группой соратников, готовых стоять до конца.
Снесите этот чертов форт! - кричали те матросы, кото рым уже пришлось побывать в местной тюрьме.
Не подходите ближе! - предупредил Келоло. Но прежде, чем предпринять что-либо, вождь тайком перебрался через не надежный крепостной вал и отправился за советом к Маламе.
А как бы поступил ты сам? Что, по-твоему, было бы са мым мудрым решением? - хрипя и еле переводя дыхание, спросила Алии Нуи.
Я думаю, что не стоит поддаваться им, - мрачно произ нес Келоло. - Мы издали хорошие законы, и мы не должны так просто уступать и сдаваться.
Я согласна с тобой, - кивнула Малама. - Но я не хочу, чтобы ты пострадал, мой дорогой и любимый муж.
Келоло тепло улыбнулся, услышав, как непривычно и ласково назвала его Алии Нуи. Он прекрасно помнил о том, что миссионер запретил ей произносить слово "муж" по отношению к нему.
Тебе уже лучше? Хотя бы немножко? - заботливо поин тересовался он, как будто являлся не супругом, а наперстником.
Мне очень плохо, Келоло. Как ты думаешь, они все же осмелятся стрелять из пушки? Мне бы очень не хотелось слы шать залпы такого большого орудия.
Я думаю, они будут стрелять, - ответил Келоло. - А по том устыдятся своего поступка. А еще через некоторое время все закончится.
Ты полагаешь, что они убьют кого-нибудь?
Да. Жертвы обязательно будут.
Келоло, больше всего я надеюсь на то, что они не убьют тебя. Нет на свете мужа лучше, чем ты был для меня. - Ог ромная женщина попыталась переместиться, чтобы устроить ся удобней, и, когда ей это все же удалось, спросила: - Они не причинили никакого вреда миссионерам?
Я не знаю, - честно признался Келоло.
Тебе не кажется странным, - продолжала Малама, - что этот маленький человечек тратит столько времени, чтобы объяснить нам, гавайцам, как мы должны себя вести, а всегда получается так, что плохо поступает только его народ.
У ворот форта завязалась драка, и Келоло призвали, чтобы он принял какое-нибудь решение. Вождь приказал своим людям не использовать то небольшое количество оружия, которым они располагали, разве что не начнется настоящий мятеж. Зато Келоло распорядился использовать шесты и багры, чтобы сталкивать со стен не в меру рьяных нападавших. С борта "Лаврового дерева" капитан Хоксуорт увидел в подзорную трубу, как некоторые из его матросов получают достойный отпор, и пришел в ярость. Он лично зарядил и подкатил пушку к бортовому порту, распорядившись открыть огонь. Сорокафунтовое ядро пронизало кроны пальм, окружавших форт, и Хоксуорт приказал:
-Ниже на двадцать футов!
Следующий выстрел пришелся прямо в стену форта, выбросив высоко в воздух обломки камня. Третье ядро в щепки разнесло ворота, так что форт могли штурмовать целые сотни матросов. Отпихнув в сторону Келоло, нападавшие принялись угрожать самой Маламе.
-Видите вот тот миссионерский домишко?! - вопил Хок суорт, воодушевленный своим первым успехом. - Вон там, левее. Раскатать его в лепешку!
Первый выстрел опять пришелся с перелетом, и Хоксуорт, в нетерпении приплясывал, давая указания канониру изменить прицел. Пятое ядро, так же, как шестое и седьмое, поразили миссионерский домик, сравняв его с землей.
-Господи мой Боже! - возбужденно воскликнул капи тан. - Вот и конец всем законам!
Внезапно Хоксуорт прижал руки к груди, словно его поразил невидимый снаряд, раскидал канониров у пушки, словно оловянных солдатиков, и возопил:
-Что б вас всех!.. Что же вы творите?!
После чего перемахнул через борт и вплавь устремился к берегу залива. Разбрызгивая воду, весь мокрый, он промчался мимо матросов, наседавших с оскорблениями на начальника полиции и тучную женщину, стоявших возле изуродованного форта, и ворвался на территорию миссионеров. Груда обломков, в которую превратилось жилище, ввергла Хоксуорта в ужас. Приблизившись к месту, где его еще недавно принимали, как гостя, капитан в испуге закричал:
-Иеруша! Тебя не задело?
Не дождавшись ответа, он принялся раскидывать балки и обломки досок, которые с большим трудом были доставлены в этот дом. Наконец, из одного из полуразрушенных помещений до капитана донесся какой-то невнятный звук. Бросившись туда и отшвырнув остатки двери, Хоксуорт увидел Эбне-ра и Иерушу, молящихся среди обломков, оставшихся от их мирного обиталища.
Слава тебе, Господи! - простонал он и прижал женщи ну к своему мокрому от пота и морской воды телу. Иеруша не сопротивлялась. Она лишь безразлично смотрела в лицо капи тана. Внезапно в глазах ее вспыхнул ужас: женщина увидела, как сзади к Хоксуорту приближается ее муж, сжимая в кула ке обломок ножа.
Нет! - нашла в себе силы выкрикнуть Иеруша. - Нет, Эбнер! Господь покарает его сам.
С неизъяснимым облегчением, не сравнимым даже с тем, которое она испытала, когда Эбнер, трясущийся от волнения, без посторонней помощи, принял у нее первые роды, женщи на увидела, как ее муж отбросил оружие. В ту же секунду ка питан резко обернулся и, заметив нож, обрушил кулак на бледное лицо миссионера. Тщедушный мужчина согнулся под тяжестью удара и отлетел к остаткам стены, разметав их. Сна ружи можно было услышать шум, производимый сопротив ляющейся капитану женщиной. Крики Иеруши, звавшей на помощь, внезапно заглушил вопль Хоксуорта, в руку которо го, скорее всего, вцепилась зубами жена миссионера. Когда Эбнер, наконец-то, смог подняться на ноги и, сжимая в кула ке обломок дерева, появился на месте происшествия, он уви
дел стоящего в дверном проеме капитана, пытавшегося остановить кровь, льющуюся из прокушенной руки. Потом, как будто ничего и не произошло, огромный капитан с сожалением заявил:
- В какое же жуткое место затащил тебя, Иеруша, твой муженек! Когда в последний раз ты примеряла новое платье? - Он повернулся, чтобы уйти, но задержался и чуть ли не со слезами добавил: - Почему, когда мы с тобой встречаемся, ты постоянно беременна от этого идиота?!
* * *
Беспорядки продолжались еще трое суток. Девушки, которые преуспевали в классе Иеруши и находились сейчас примерно на половине пути между дикарками и цивилизованными женщинами, вернулись к безумным утехам с матросами, и спали с шестью, восемью, а то и десятью мужчинами в душных кубриках китобойных судов. Из винной лавки Мэрфи доносились веселая музыка, пение и слышались радостные пьяные крики. Пожилых людей, которые пытались не впускать в свои дома моряков, жестоко избивали и насильно забирали их дочерей на корабли. А во дворце лежала усталая, изможденная и ничего не понимающая Малама, которая, правда, успела приказать увести всех женщин в горы. Великая Алии Нуи с трудом переводила дух и все время хрипела.
На третий день погрома она вызвала к себе Эбнера и, напрягая последние силы, спросила его:
Как же все это вышло, мой дорогой учитель? Почему по лучилось именно так?
Мы все в какой-то степени животные, - объяснил свя щенник. - И только законы Господа удерживают нас в рам ках приличия.
Почему же твои люди не живут по этим законам?
Потому что Лахайна много времени сама не имела собст венных законов. А если нет закона, людям начинает казаться, что им дозволено творить все, что заблагорассудится.
Если бы твой король узнал о том, что произошло тут у нас в эти дни... про пушку и сожженные дома... он бы принес свои извинения?
Он был бы просто растоптан и унижен, - подтвердил священник.
А почему происходит так, что и американцы, и англича не, и французы все заинтересованы в том, чтобы мы прода вали в своих лавках виски? И чтобы позволяли нашим девуш кам плавать на их корабли?
Это потому, что Гавайи еще не заявили о себе как о ци вилизованной стране, - пояснил Эбнер.
А твой народ пытается донести до нас цивилизацию, - слабым голосом спросила Малама. - тем, что стреляет в нас из пушек?
Мне очень стыдно за мой народ, - в отчаянии признал ся Эбнер.
Именно этого момента так ждала Малама, и после длинной паузы она сказала:
Теперь мы с тобой равны, Макуа Хейл.
В каком смысле? - насторожился миссионер.
Ты всегда говорил мне, что я не смогу достичь Божьей благодати без смирения, без того, чтобы признаться, что я за блудилась и живу во зле. Ты не стал принимать меня в члены церкви только потому, что заявлял, будто я не смиренна. Да, тогда я не была смиренной, Макуа Хейл. Вот что я скажу те бе: я действительно не была смиренной. И ты был прав, что не принял меня в свою церковь. Но знаешь ли ты, почему я не могла быть смиренной?
Почему же? - заинтересованно спросил Эбнер.
Потому что тебе самому не хватало смирения. То, что ты делал, всегда считалось правильным. Мои же действия всегда оставались неправильными. Твои слова всегда справедливы, мои - нет. Ты заставлял меня говорить на гавайском, только потому, что сам хотел выучить его. И я не стала особо упраши вать тебя принять меня в церковь, потому что понимала, что сам ты, говоря о смирении, не обладал им. А сегодня, Макуа Хейл, когда форт уничтожен и твой дом разрушен твоим же собственным народом, мы стали равными. Наконец-то я могу назвать себя смиренным человеком. Я не могу действовать без Божьей помощи. И сейчас впервые я вижу перед собой по-на стоящему смиренного человека.
Величественная громадная женщина заплакала, но через несколько мгновений поднялась и встала на колени, оттолк нув в сторону своих убитых горем служанок. Затем Малама сложила руки для молитвы и произнесла с полным раская нием:
-Я заблудилась, Макуа Хейл, и я умоляю тебя принять меня в твою церковь. Я скоро умру, и мне хочется перед смер тью побеседовать с Богом.
С борта "Лаврового дерева" какие-то идиоты все еще продолжали стрелять из пушки по дому, в котором родители отказались отдать свою дочь морякам, а в западной части города уже горело несколько хижин. В винной лавке Мэрфи полным ходом шло веселье, и дочери Пупали по-прежнему находились в каюте капитана Хоксуорта. Именно при таких обстоятельствах Эбнер произнес:
Мы окрестим вас, Малама, и примем в свою церковь. Мы сделаем это в воскресенье.
Лучше это сделать прямо сейчас, - предложила Алии Нуи, и одна из ее служанок согласно кивнула. Поэтому Эбнер тут же послал за Иерушей, Кеоки, Ноелани, Келоло, капита ном Джандерсом и четой Уипплов. Им пришлось пробираться через группы бунтовщиков, которые не преминули посмеять ся над капитаном Джандерсом, который теперь уже перестал иметь какое-либо отношение к морю. Уипплам досталось за то, что они когда-то были миссионерами. Когда же доктор Уиппл увидел, в каком состоянии находится Малама, он встревожился.
Пусть тонет, - проревел Хоксуорт, облизывая разби тую губу. - Затем, схватив рупор, он выкрикнул в сторону берега: - И пусть больше никто даже не пытается попасть на борт моего судна!.. Ни сейчас, ни потом! - Передав рупор помощнику, он вытер руками потную грудь, потоптался на месте, чтобы успокоить боль в ступнях, и заорал на мистера Уилсона: - Мне просто омерзительно вспоминать о вашем гнусном поведении!
Но я выстоял перед ними, причем один перед тремя, - попытался оправдаться помощник.
Да, вы дрались, это верно, - ворчливо согласился Хоксу орт. - Но посмотрите, какие крепкие на вас ботинки. А когда я повалил этих подлецов, вы даже не пытались бить их ногами по лицу.
Мне это даже не пришло в голову, - извиняющимся то ном сказал Уилсон.
Мгновенно капитан с яростью ухватил своего помощника за лацканы пиджака:
-Когда ты дерешься с кем-нибудь на корабле, всегда бей его по роже ногами. Потому что потом, всякий раз, когда он
будет смотреться в зеркало, то будет вспоминать тебя. А если ты его отпустишь, не оставив на физиономии ни единого шрама, то рано или поздно этот тип все равно подумает: "Хоксуорт не так уж и опасен. В следующий раз я обязательно вышибу ему мозги". Но если у него на морде останутся отметины в виде безобразных шрамов, он себя обманывать уже не станет. - Заметив, что помощник буквально ошарашен таким советом, капитан отпихнул его и холодно добавил: - Мистер Уилсон, пока вы не приучите себя к этому, вы никогда не станете капитаном.
После этого он быстрым шагом направился к люку, и, спускаясь по трапу, прокричал:
-На этот раз попрошу больше меня уж точно не беспокоить! И с удовольствием присоединился к компании дочерей Пу
пали.
На берегу в это время царил самый настоящий ужас. С одной стороны, Келоло был поражен поведением американцев. Он не мог поверить в то, что они осмелились убить одного из полицейских среди бела дня на глазах у всего города, и поэтому сразу же поспешил к Маламе за советом, как ему лучше поступить в таком случае. Малама тяжело болела. Она лежала на полу и хрипела. Ее лихорадило, несмотря на жару. Все же, услышав страшный рассказ Келоло о произошедшем, она призвала своих служанок, и с их помощью с трудом заставила себя подняться и одеться. Затем, прихватив с собой двух верных спутниц, она направилась в город. Забирая по дороге всех попадавшихся навстречу полицейских, Малама двинулась к пирсу.
С другой стороны, капитаны стоявших на рейде судов, продолжающие выражать свое недовольство новыми порядками, увидели в храбром поступке Хоксуорта шанс восстановить контроль над Лахайной, как это всегда было в добрые старые времена. Поэтому они тоже пришли на пирс, а своим командам передали следующее: "Если они только попробуют арестовать капитана Хоксуорта, то мы все будем драться". Поэтому матросы приходили на пирс уже вооруженные: кто-то с хорошим булыжником, а кто-то сумел раздобыть и внушительную дубинку.
Малама указала на "Карфагенянина" и негромко велела:
-Келоло, арестуй капитана этого корабля.
Келоло послушно, хотя и с нехорошим предчувствием, по правил полицейскую фуражку, выбрал трех помощников, ко
торым, правда, не слишком хотелось участвовать в этом предприятии, убедился в исправности обоих мушкетов и отправился на лодке к китобойному судну. Однако не успел он проплыть и половины расстояния до корабля, как на палубе появился Хоксуорт, снова потревоженный мистером Уилсоном. Капитан вооружился парой пистолетов и сейчас отчаянно палил из них по приближающейся лодке.
Не смейте подплывать больше ни на фут! - крикнул он, перезарядил пистолеты и вновь принялся стрелять. На этот раз пули свистели и шлепались в воду уже в опасной близости от лодки, и Келоло даже не пришлось приказывать своим лю дям перестать грести. Они автоматически застыли с веслами в руках, некоторое время взирая на разъяренного капитана, а затем сочли за благо ретироваться. К удивлению всех, кто на блюдал за происходящим с берега, под одобрительные выкри ки матросов, капитан Хоксуорт неожиданно даже для самого себя, вдруг перемахнул через борт "Карфагенянина" и, сверк нув в воздухе босыми пятками, в одну секунду очутился в шлюпке. Держа один пистолет в руке и засунув другой за по яс, он принялся яростно грести к берегу. Остальные капитаны тут же сбились в кучку, символизирующую группу поддерж ки, чтобы встретить своего смелого товарища и, при необхо димости, защитить. Хоксуорт еще не успел добраться до бере га и из шлюпки закричал:
Капитан Хендерсон! Неужели я вижу на борту "Лавро вого дерева" пушку?
Вы не ошиблись. Я направляюсь в Китай.
И ядра у вас есть?
Имеются.
Обрадованный этой вестью, капитан Хоксуорт ловко выпрыгнул из лодки и быстрым шагом приблизился к Келоло. Затем, заметив Маламу в задних рядах наблюдателей, он отодвинул начальника полиции в сторону и подошел к Алии Нуи.
Мэм! - прогремел он. - В этом порту больше никто не посмеет вмешиваться в дела китобоев!
На острове были объявлены новые законы, - решитель но ответила Малама.
-К черту вас с вашими новыми законами! - бушевал Хоксуорт. - Услышав это, моряки снова одобрительно зашу мели, поэтому, оставив Маламу в покое, капитан обратился к матросам: - Делайте все, что вам, черт побери, захочется!
Капитаны китобоев зааплодировали, и кто-то выкрикнул:
Можно приносить виски на берег?
И приносить, и пить виски, и развлекаться с девочками, и что там вы еще только можете захотеть - все можно! - гре мел голос Хоксуорта. Затем, заметив, что к нему приближа ются два полицейских Келоло с мушкетами, он в ярости бро сился им навстречу, выхватил у несчастных стражей порядка оружие и победно дважды выстрелил в воздух.
* * *
В это мгновение толпа расступилась, и на пирс вступил Эб-нер Хейл. Он был одет как для официальной встречи: в черный фрак и высокую шляпу, и все еще немного прихрамывал от старой раны, полученной по милости забияки, который теперь открыто угрожал спокойствию Лахайны. Келоло подался назад, а за ним последовали и двое полицейских, так просто обезоруженные капитаном.
-Доброе утро, капитан Хоксуорт, - поздоровался Эбнер. Неистовый китобой отступил назад, смерил взглядом ма ленького миссионера и расхохотался:
Как-то раз я уже швырнул этого жалкого негодяя за борт к акулам. Что ж, видимо, придется повторить, - прорычал он, и все капитаны, недолюбливавшие Эбнера, как автора новых законов, поддержали коллегу одобрительными выкриками.
Вы немедленно отошлете девушку Илики назад в шко лу, - резко произнес Эбнер. Двое мужчин долгое время мол ча мерили друг друга взглядами, а затем неожиданно дала о себе знать настоящая причина появления капитана Хоксуор та в Лахайне. Ему хотелось повидать Иерушу Бромли. Дошед ший до отчаяния капитан, измученный воспоминаниями и движимый мечтой о мести, он безумно желал снова увидеть эту девушку с каштановыми волосами. Он опустил пистоле ты, засунул их за пояс и предложил:
Нам будет лучше поговорить у вас в доме.
Так нам можно приносить виски на берег? - выкрик нул кто-то из капитанов.
Конечно! - огрызнулся Хоксуорт. - Никаких новых законов не существует.
Встретимся у Мэрфи! - попрощался с Хоксуортом обра дованный коллега.
Где твой дом? - спросил Хоксуорт.
Вон там, - Эбнер указал рукой в сторону поля таро, где виднелась травяная хижина.
На секунду капитан Хоксуорт был сражен, и, глядя на его обескураженное лицо, Эбнер впервые осознал, в какой жалкой лачуге они жили с женой и детьми.
Неужели Иеруша живет здесь? - чуть не задохнулся от ужаса капитан, завидев низкую травяную крышу и подпор ченные дождевой водой стены.
Да, - кивнул Эбнер.
О Господи! - только и смог выговорить Хоксуорт. - При ятель, что с тобой происходит? - Он зашагал вперед широкими шагами, быстро миновал пыльную дорогу и, пинком босой ноги распахнув ворота в высокой стене, вошел в домик. Стоя на зем ляном полу, он несколько секунд не двигался, ожидая, когда глаза привыкнут к полумраку, и, наконец, увидел в дверном проеме, отделявшем детскую комнату от кабинета Эбнера, ту са мую женщину, на которой когда-то мечтал жениться. Он долго вглядывался в ее усталое лицо, неухоженные волосы и огрубев шие красные руки. Он заметил и старое платье, которое не под ходило женщине по размеру, поношенные ботинки, также че ресчур большие для женской ножки и уродливые от долгой ходьбы по пыльным дорогам. Может быть, виной тому была темнота, а возможно, капитан просто не хотел больше ничего за мечать, но он не обратил внимания на то, что усталые глаза Ие- руши, тем не менее, излучали какой-то внутренний свет. Не по чувствовал он и ауру покоя, которая окружала миссис Хейл.
Боже мой, Иеруша! Что он с тобой сделал?
От громкого грубого голоса один из малышей захныкал, и женщина скрылась за дверью, но очень скоро появилась вновь.
Присаживайтесь, капитан Хоксуорт, - предложила она.
Куда, скажите на милость? - возмутился Хоксуорт, вы ходя из себя от злости и горечи. - Вот на этот ящик? Или, мо жет быть, за этот стол? - В приступе бешенства он ударил ку лаком по шаткому сооружению Эбнера, и жалкое подобие ме бели рассыпалось, а страницы перевода Библии разлетелись по комнате, подгоняемые сквозняком. - Куда бы я мог при сесть, даже если бы мне этого захотелось? Иеруша, и вот это ты называешь домом?!
Нет, - ответила гордая женщина, сохраняя самообла дание. - Я называю его своим храмом.
Этот ответ говорил о многом, а подразумевал еще большее, и капитан застыл в растерянности. Его мысли о сочувствии сразу куда-то улетучились, а их место заняло нестерпимое желание сделать больно и Иеруше, и ее супругу. Пнув ногой развалившийся стол, он расхохотался:
Значит, это и есть то место, где заседает сенат, и где со ставляются законопроекты?
Нет, - осторожно вставил Эбнер, поднимая упавшую Библию. - Они создаются в этой книге.
Значит, ты собрался управлять Лахайной при помощи десяти заповедей? И Хоксуорт снова истерично засмеялся.
Так же, как мы сами управляем собой, - ответил Эбнер.
Капитан еще раз ударил ногой по столешнице, и в очередной раз сильно ушиб стопу. - Неужели Библия велит вам жить как свиньям? Неужели она велит тебе заставлять свою жену трудиться как рабыню? - В порыве отчаяния он схватил руку Иеруши и поднял ее, как будто выставлял на продажу с аукциона, но женщина осторожно высвободила ладонь и поправила складки платья.
Ее действия так взбесили капитана, что он предпочел отступить на шаг от этих ненормальных миссионеров. Он принялся бросать в их адрес самые унизительные оскорбления и угрозы, которые, правда, не были такими уж необоснованными.
Ну, хорошо, жалкие, проклятые, никчемные черви! Вы можете издавать любые законы, но только вы не сможете за ставить флот выполнять их. Преподобный Хейл, я заявляю вам, что уже к полудню на всех китобойных судах будет сколько угодно гавайских женщин.
Женщинам запрещено посещать корабли, - упорство вал Эбнер.
Мои матросы были в море девять месяцев, - пояснил Хоксуорт. - И когда мы приходим в порт, им хочется жен щин. И они будут их иметь. Всех этих поганых гавайских женщин, и столько, сколько им захочется. Что касается меня, то я сразу забираю к себе парочку. Толстушку и худенькую.
Ты пойдешь со мной в церковь, Иеруша? - обратился священник к жене.
Она останется здесь! - взревел Хоксуорт, снова хватая женщину за руку. - Пусть послушает, как проводит свободное время настоящий мужчина. Ему не терпелось оскорбить Ие- рушу, осквернить ее воображение мерзкими подробностями,
чтобы окончательно унизить эту гордячку. - Ну, а когда я получаю и толстушку, и худышку, я, как правило, накрепко закрываю свою дверь и не появляюсь на палубе дня два. Я нахожусь в своей каюте совершенно нагой. Вот, кстати, почему сейчас я и предстал перед вами в одних только штанах. Меня потревожили, и поэтому мне пришлось убить одного человека. Так вот, когда я разденусь, я обожаю сразу развалиться на спине на своей огромной кровати и уже тогда командую девочкам: "Итак, первой будет та, которая сумеет..." - Но он не успел договорить, потому что в ту же секунду его обожгла острая боль: Эбнер со всего размаха ударил капитана ладонью по больной губе.
Хоксуорт застыл на миг от изумления, а затем выбросил вперед свою могучую правую руку, ухватил священника за запястье и выкручивал его до тех пор, пока Эбнеру не пришлось встать на колени на пыльный пол. Капитан, не выпуская ладони Иеруши, все же закончил свою мысль:
-Так вот, я объясняю девочкам, что та, которая сумеет пер вой возбудить мою плоть, завоюет право взгромоздиться на ме ня, а другой тогда придется потом подставить свой ротик.
Иеруша встала на колени рядом с супругом, и Рафер Хоксуорт с презрением глядел на этих двух жалких гаденышей.
Что ты делаешь, Иеруша? - возмущался он. - Прояв ляешь заботу о своем недомерке?
Я молюсь за тебя, - ответила Иеруша, продолжая сто ять на коленях. Капитан в порыве ярости одним ударом уло жил на пол обоих, и теперь грозно возвышался над распрос тертыми на земле супругами.
-Между прочим, на судне "Лавровое дерево" имеется пушка. И, клянусь Богом, если вы вздумаете еще раз вме шаться в дела китобойной флотилии, я разнесу эту лачугу на кусочки. - Он шагнул к двери, но почувствовав, что этого все же недостаточно, остановился и повернулся к миссионерам, чтобы напоследок еще раз поиздеваться над ними. - Навер ное, вам будет небезынтересно узнать, что из всех дочерей Пу- пали больше всего мне нравится Илики. Ах, эта Илики! Я-то начинал с жены Пупали, а уже потом перекинулся на дочек. Но Илики, конечно, лучше всех. И знаете, почему? Потому что вы успели обучить ее таким хорошим манерам! Именно здесь, в своей миссионерской школе. Когда она забирается на меня, она говорит: "Пожалуйста, прошу вас".
После того как Рафер, наконец, ушел, миссионеры еще несколько минут не вставали с пола, продолжая молиться, а затем Иеруша помогла супругу привести в порядок сломанный стол и собрала по страницам его рукопись. Сознавая, что капитан Хоксуорт вовсе не шутил, когда говорил о пушке, она отвела обоих детей на время к Аманде Уиппл. Правда, Иеруша не стала рассказывать подруге, что произошло у них в доме. Потом она вернулась к Эбнеру, исполненная желания оставаться с ним в любом случае, даже если неприятности, обещанные капитаном, действительно сбудутся.
Именно так все и получилось. Весь китобойный флот увидел в вызывающем поведении капитана Хоксуорта прекрасный повод навсегда покончить с запретами и ограничениями, наложенными новыми законами, и поэтому команды кораблей высыпали на улицы Лахайны, где начали крушить все подряд, грабя дома и насилуя женщин. Они загнали перепуганных полицейских в форт, а сами собрались перед ним. Внутри обосновался Келоло со своей последней группой соратников, готовых стоять до конца.
Снесите этот чертов форт! - кричали те матросы, кото рым уже пришлось побывать в местной тюрьме.
Не подходите ближе! - предупредил Келоло. Но прежде, чем предпринять что-либо, вождь тайком перебрался через не надежный крепостной вал и отправился за советом к Маламе.
А как бы поступил ты сам? Что, по-твоему, было бы са мым мудрым решением? - хрипя и еле переводя дыхание, спросила Алии Нуи.
Я думаю, что не стоит поддаваться им, - мрачно произ нес Келоло. - Мы издали хорошие законы, и мы не должны так просто уступать и сдаваться.
Я согласна с тобой, - кивнула Малама. - Но я не хочу, чтобы ты пострадал, мой дорогой и любимый муж.
Келоло тепло улыбнулся, услышав, как непривычно и ласково назвала его Алии Нуи. Он прекрасно помнил о том, что миссионер запретил ей произносить слово "муж" по отношению к нему.
Тебе уже лучше? Хотя бы немножко? - заботливо поин тересовался он, как будто являлся не супругом, а наперстником.
Мне очень плохо, Келоло. Как ты думаешь, они все же осмелятся стрелять из пушки? Мне бы очень не хотелось слы шать залпы такого большого орудия.
Я думаю, они будут стрелять, - ответил Келоло. - А по том устыдятся своего поступка. А еще через некоторое время все закончится.
Ты полагаешь, что они убьют кого-нибудь?
Да. Жертвы обязательно будут.
Келоло, больше всего я надеюсь на то, что они не убьют тебя. Нет на свете мужа лучше, чем ты был для меня. - Ог ромная женщина попыталась переместиться, чтобы устроить ся удобней, и, когда ей это все же удалось, спросила: - Они не причинили никакого вреда миссионерам?
Я не знаю, - честно признался Келоло.
Тебе не кажется странным, - продолжала Малама, - что этот маленький человечек тратит столько времени, чтобы объяснить нам, гавайцам, как мы должны себя вести, а всегда получается так, что плохо поступает только его народ.
У ворот форта завязалась драка, и Келоло призвали, чтобы он принял какое-нибудь решение. Вождь приказал своим людям не использовать то небольшое количество оружия, которым они располагали, разве что не начнется настоящий мятеж. Зато Келоло распорядился использовать шесты и багры, чтобы сталкивать со стен не в меру рьяных нападавших. С борта "Лаврового дерева" капитан Хоксуорт увидел в подзорную трубу, как некоторые из его матросов получают достойный отпор, и пришел в ярость. Он лично зарядил и подкатил пушку к бортовому порту, распорядившись открыть огонь. Сорокафунтовое ядро пронизало кроны пальм, окружавших форт, и Хоксуорт приказал:
-Ниже на двадцать футов!
Следующий выстрел пришелся прямо в стену форта, выбросив высоко в воздух обломки камня. Третье ядро в щепки разнесло ворота, так что форт могли штурмовать целые сотни матросов. Отпихнув в сторону Келоло, нападавшие принялись угрожать самой Маламе.
-Видите вот тот миссионерский домишко?! - вопил Хок суорт, воодушевленный своим первым успехом. - Вон там, левее. Раскатать его в лепешку!
Первый выстрел опять пришелся с перелетом, и Хоксуорт, в нетерпении приплясывал, давая указания канониру изменить прицел. Пятое ядро, так же, как шестое и седьмое, поразили миссионерский домик, сравняв его с землей.
-Господи мой Боже! - возбужденно воскликнул капи тан. - Вот и конец всем законам!
Внезапно Хоксуорт прижал руки к груди, словно его поразил невидимый снаряд, раскидал канониров у пушки, словно оловянных солдатиков, и возопил:
-Что б вас всех!.. Что же вы творите?!
После чего перемахнул через борт и вплавь устремился к берегу залива. Разбрызгивая воду, весь мокрый, он промчался мимо матросов, наседавших с оскорблениями на начальника полиции и тучную женщину, стоявших возле изуродованного форта, и ворвался на территорию миссионеров. Груда обломков, в которую превратилось жилище, ввергла Хоксуорта в ужас. Приблизившись к месту, где его еще недавно принимали, как гостя, капитан в испуге закричал:
-Иеруша! Тебя не задело?
Не дождавшись ответа, он принялся раскидывать балки и обломки досок, которые с большим трудом были доставлены в этот дом. Наконец, из одного из полуразрушенных помещений до капитана донесся какой-то невнятный звук. Бросившись туда и отшвырнув остатки двери, Хоксуорт увидел Эбне-ра и Иерушу, молящихся среди обломков, оставшихся от их мирного обиталища.
Слава тебе, Господи! - простонал он и прижал женщи ну к своему мокрому от пота и морской воды телу. Иеруша не сопротивлялась. Она лишь безразлично смотрела в лицо капи тана. Внезапно в глазах ее вспыхнул ужас: женщина увидела, как сзади к Хоксуорту приближается ее муж, сжимая в кула ке обломок ножа.
Нет! - нашла в себе силы выкрикнуть Иеруша. - Нет, Эбнер! Господь покарает его сам.
С неизъяснимым облегчением, не сравнимым даже с тем, которое она испытала, когда Эбнер, трясущийся от волнения, без посторонней помощи, принял у нее первые роды, женщи на увидела, как ее муж отбросил оружие. В ту же секунду ка питан резко обернулся и, заметив нож, обрушил кулак на бледное лицо миссионера. Тщедушный мужчина согнулся под тяжестью удара и отлетел к остаткам стены, разметав их. Сна ружи можно было услышать шум, производимый сопротив ляющейся капитану женщиной. Крики Иеруши, звавшей на помощь, внезапно заглушил вопль Хоксуорта, в руку которо го, скорее всего, вцепилась зубами жена миссионера. Когда Эбнер, наконец-то, смог подняться на ноги и, сжимая в кула ке обломок дерева, появился на месте происшествия, он уви
дел стоящего в дверном проеме капитана, пытавшегося остановить кровь, льющуюся из прокушенной руки. Потом, как будто ничего и не произошло, огромный капитан с сожалением заявил:
- В какое же жуткое место затащил тебя, Иеруша, твой муженек! Когда в последний раз ты примеряла новое платье? - Он повернулся, чтобы уйти, но задержался и чуть ли не со слезами добавил: - Почему, когда мы с тобой встречаемся, ты постоянно беременна от этого идиота?!
* * *
Беспорядки продолжались еще трое суток. Девушки, которые преуспевали в классе Иеруши и находились сейчас примерно на половине пути между дикарками и цивилизованными женщинами, вернулись к безумным утехам с матросами, и спали с шестью, восемью, а то и десятью мужчинами в душных кубриках китобойных судов. Из винной лавки Мэрфи доносились веселая музыка, пение и слышались радостные пьяные крики. Пожилых людей, которые пытались не впускать в свои дома моряков, жестоко избивали и насильно забирали их дочерей на корабли. А во дворце лежала усталая, изможденная и ничего не понимающая Малама, которая, правда, успела приказать увести всех женщин в горы. Великая Алии Нуи с трудом переводила дух и все время хрипела.
На третий день погрома она вызвала к себе Эбнера и, напрягая последние силы, спросила его:
Как же все это вышло, мой дорогой учитель? Почему по лучилось именно так?
Мы все в какой-то степени животные, - объяснил свя щенник. - И только законы Господа удерживают нас в рам ках приличия.
Почему же твои люди не живут по этим законам?
Потому что Лахайна много времени сама не имела собст венных законов. А если нет закона, людям начинает казаться, что им дозволено творить все, что заблагорассудится.
Если бы твой король узнал о том, что произошло тут у нас в эти дни... про пушку и сожженные дома... он бы принес свои извинения?
Он был бы просто растоптан и унижен, - подтвердил священник.
А почему происходит так, что и американцы, и англича не, и французы все заинтересованы в том, чтобы мы прода вали в своих лавках виски? И чтобы позволяли нашим девуш кам плавать на их корабли?
Это потому, что Гавайи еще не заявили о себе как о ци вилизованной стране, - пояснил Эбнер.
А твой народ пытается донести до нас цивилизацию, - слабым голосом спросила Малама. - тем, что стреляет в нас из пушек?
Мне очень стыдно за мой народ, - в отчаянии признал ся Эбнер.
Именно этого момента так ждала Малама, и после длинной паузы она сказала:
Теперь мы с тобой равны, Макуа Хейл.
В каком смысле? - насторожился миссионер.
Ты всегда говорил мне, что я не смогу достичь Божьей благодати без смирения, без того, чтобы признаться, что я за блудилась и живу во зле. Ты не стал принимать меня в члены церкви только потому, что заявлял, будто я не смиренна. Да, тогда я не была смиренной, Макуа Хейл. Вот что я скажу те бе: я действительно не была смиренной. И ты был прав, что не принял меня в свою церковь. Но знаешь ли ты, почему я не могла быть смиренной?
Почему же? - заинтересованно спросил Эбнер.
Потому что тебе самому не хватало смирения. То, что ты делал, всегда считалось правильным. Мои же действия всегда оставались неправильными. Твои слова всегда справедливы, мои - нет. Ты заставлял меня говорить на гавайском, только потому, что сам хотел выучить его. И я не стала особо упраши вать тебя принять меня в церковь, потому что понимала, что сам ты, говоря о смирении, не обладал им. А сегодня, Макуа Хейл, когда форт уничтожен и твой дом разрушен твоим же собственным народом, мы стали равными. Наконец-то я могу назвать себя смиренным человеком. Я не могу действовать без Божьей помощи. И сейчас впервые я вижу перед собой по-на стоящему смиренного человека.
Величественная громадная женщина заплакала, но через несколько мгновений поднялась и встала на колени, оттолк нув в сторону своих убитых горем служанок. Затем Малама сложила руки для молитвы и произнесла с полным раская нием:
-Я заблудилась, Макуа Хейл, и я умоляю тебя принять меня в твою церковь. Я скоро умру, и мне хочется перед смер тью побеседовать с Богом.
С борта "Лаврового дерева" какие-то идиоты все еще продолжали стрелять из пушки по дому, в котором родители отказались отдать свою дочь морякам, а в западной части города уже горело несколько хижин. В винной лавке Мэрфи полным ходом шло веселье, и дочери Пупали по-прежнему находились в каюте капитана Хоксуорта. Именно при таких обстоятельствах Эбнер произнес:
Мы окрестим вас, Малама, и примем в свою церковь. Мы сделаем это в воскресенье.
Лучше это сделать прямо сейчас, - предложила Алии Нуи, и одна из ее служанок согласно кивнула. Поэтому Эбнер тут же послал за Иерушей, Кеоки, Ноелани, Келоло, капита ном Джандерсом и четой Уипплов. Им пришлось пробираться через группы бунтовщиков, которые не преминули посмеять ся над капитаном Джандерсом, который теперь уже перестал иметь какое-либо отношение к морю. Уипплам досталось за то, что они когда-то были миссионерами. Когда же доктор Уиппл увидел, в каком состоянии находится Малама, он встревожился.