Страница:
— Ну ладно, Гонзо, — сказал Валентайн, поворачивая коня, — теперь уже немного осталось. Пройдем по этому ручейку. Я хочу найти нам машину.
— Мы бросим лошадей? — прохрипел Гонсалес.
— Да. Ты так ехать не можешь. Кстати, ты знаешь, как водить машину?
— Возможно. Я рулил пару раз. Тебе придется, правда, переключать передачу… моей рукой… А ты не умеешь водить?
Валентайн передернул плечами.
— Играл в детстве в разбитых машинах, но понятия не имею, зачем там педали.
— Сэр, давай пройдем подальше вдоль ручья. Найдем какое-нибудь тихое место и заляжем там на время.
— Они уже поняли, в каком направлении мы ушли.
Стало быть, они за нами гонятся, даже если мы ничего не видели. Помни, мы их человека убили. Нам этого так не оставят. Если верить старому Густафсену, у них здесь немало сил, так что могут и прочесать местность. Мы должны двигаться быстрее, чем они, а это нелегко. К тому же у них, скорей всего, есть радио. Значит, нам нужна машина. Судя по следам, Харпера и нашим, они будут искать нас на западе. Если пойдем на восток, выйдем из любого оцепления.
Валентайну претила мысль бросить надежного Моргана. Его конь отличался скоростью и выносливостью. Но их шансы уменьшались, и риск становился единственной надеждой на спасение.
Гонсалес устало кивнул. Сил спорить у него не было. Он считал, что нужно быть осторожнее в любых маневрах со Жнецами, и предпочитал укрыться. Гонсалес всего боялся.
Они спустились с холма. У мелкого ручья, который тек по каменистому руслу, Валентайн спешился и взял в руки поводья от обеих лошадей. Он надеялся, что местная фермерская детвора не проводит время за рыбалкой.
Волки добрались до крытого моста. Осмотрев туннель, Валентайн привязал лошадей к бревну и помог Гонсалесу выбраться из седла. Разведчик провалился в сон или бесчувствие, как только Валентайн уложил его на землю, подсунув под голову скатку.
Валентайн забрался на заросший кустарником берег. Он нашел место, откуда дорога просматривалась на расстоянии мили в каждом направлении. Асфальт был в заплатках, как шахматная доска, словно гиганты с ногами, испачканными в смоле, играли в классики на дороге. Мост являл собой странную конструкцию из чужеродных элементов: рама из металла и бетона, явно докурианской постройки, была покрыта деревянным настилом. Крашеные, выцветшие деревянные планки гнулись и трескались от непогоды.
Жужжание насекомых, размеренное журчание ручья успокаивали, и Валентайн из всех сил боролся со сном. Он сосчитал дыры в крыше моста, облака и белые цветочки в форме колокольчиков.
Грузовик появился с востока. Это был трактор, тянущий прицеп для скота. Тягач медленно переваливался по ухабам разбитой дороги, словно пытался минимально нагружать старую подвеску. Когда машина подъехала ближе, Валентайн увидел, что дверца кабины либо утеряна, либо снята, а лобовое стекло со стороны пассажира покрылось паутиной трещин.
Валентайн взял винтовку и подошел к краю моста, держась так, чтобы его не заметили с грузовика. Он услышал, как машина замедлила ход, и шагнул в сторону, выходя наперерез с винтовкой у плеча. Волк прицелился в водителя.
Изношенные тормозные колодки возмущенно заскрежетали, и тягач остановился. В проеме двери показалась голова с лохматыми рыжими баками на красном лице.
— Эй, приятель, не стреляй! — выкрикнул человек так, словно каждый день только и занимался тем, что беседовал с людьми, наводящими на него винтовку.
— Вылезай оттуда, и я не буду. Я не хочу причинить тебе вред, мне нужен только тягач.
Показалась пара поднятых рук.
— Мистер, ты все напутал. Мы вас ищем.
— Кто это «мы»? — спросил Валентайн, держа в прицеле нос водителя.
— Некогда рассказывать, мистер. Я знаю, одного из вас зовут Дэвид. Вы трое из тех оборотней с юга, да?
Вы пошли посмотреть на Блу-Маундс, шпионы вампиров вас засекли и теперь закинули большую сеть, чтобы поймать вас. Я слышал по радио. Я тут ползаю по этой дороге вперед и назад уже час. Ищу ваши следы.
— Кто ты? — спросил Валентайн, чуть опуская дуло.
— Меня зовут Рей Вудс. Висконсин, база восемнадцать. Тот, с кем ты раньше говорил, Оуен Густафсен, он командир базы здесь, в Мадисоне. Мы вроде партизан: подбираем детей-сирот и вывозим из штата.
Валентайн отчаянно хотел ему поверить. Но Эвереди тысячу раз предупреждал их о ловушках.
— Прости, Рей, но я не могу тебе доверять. Если ты тот, за кого себя выдаешь, ты поймешь почему. Мы возьмем твой тягач, погрузим в него наших лошадей и уедем. Если ты тот, за кого себя выдаешь, пару часов ты никому об этом не скажешь. Я даже могу дать тебе затрещину, чтобы у тебя был убедительный синяк.
Вудс вцепился в свои баки, перебирая курчавые рыжие волосы.
— Возможно, ты и не можешь мне доверять. Но я собираюсь попросить тебя помочь моему другу.
Водитель грузовика выпрыгнул из кабины и подошел к маленькой дверце, вмонтированной сбоку. Он открыл ее и вытащил ящик с инструментами. Затем, как фокусник кролика из шляпы, вынул из узкой щели металлическую панель, а из-за нее — восьмилетнего мальчугана. Мальчик прижался к его ноге, ввалившимися глазами смотря на Валентайна.
— Это Курт, — объяснил Вудс, — он из Белоя. Его отца взял Жнец неделю назад, а мать просто исчезла. Мы хотим переправить его через Миссисипи в маленький городок под названием Ла-Крессент. Может, ты ему будешь доверять.
Валентайн посмотрел в глаза маленького мальчика и увидел в них боль и растерянность ребенка, чей мир распался в одно утро. Валентайн подумал, что он, должно быть, казался таким же отцу Максу, примерно десять лет назад. Вудс погладил ребенка по голове.
Учитывая рану Гонсалеса, Вудс был их последней надеждой выбраться из курианской зоны, их единственным шансом.
— Хорошо, мистер Вудс. Надеюсь, вы знаете, что делаете. Наверное, вы можете как-то заболтать всем зубы и провести мальчика из пункта А в пункт Б, но мы вооружены и нас ищут. Если вас поймают с нами, меньшее, что с вами сделают, — убьют. Если у вас есть семья, подумайте о ней, — сказал Валентайн, смотря на обручальное кольцо водителя тягача.
— У меня больше нет семьи, мистер, — ответил Вудс. — Знаете, не хочу стоять тут весь день, споря с вами. Так как?
— Что вы предлагаете?
Через десять минут тягач снова двинулся. Валентайн сидел во втором секретном отсеке кабины. Чтобы спрятаться, он должен был лечь и закрыть стальную панель. Гонсалес лежал рядом с мальчиком, где-то под Валентайном, за ящиком для инструмента и двойной задней стенкой.
— Конечно, если они учинят полноценный обыск, мы все мертвы, — сказал Вудс, перекрикивая громыхание мотора так, чтобы Валентайн его слышал, — Но я теперь назначен регулярным поставщиком скота в Блу-Маундс, да и раньше за мной ничего не водилось, по крайней мере ничего, о чем бы они знали, за шестнадцать лет — ничего! Ну, если только этот старый дизель меня не подведет.
Две лошади ехали в трейлере, спрятанные на самом виду рядом с клячами, которыми можно было только ворон пугать. Валентайн надеялся, что они выглядят достаточно измотанными, чтобы сойти за кандидатов на живодерню. Их седла и уздечки были засунуты в мешки с кормом. Еще парочка свиней и коров ехала в трейлере, помогая маскировке и добавляя аромат хлева.
Вудс слушал перекличку полицаев по маленькой рации, замаскированной под видавший виды приемник. Он объяснил, что единственное место, которое полицаи никогда не обыскивали на предмет оружия или радио, была эта старая коробка, видимо, болтающиеся провода и отсутствующие кнопки служили молчаливым свидетельством ее никчемности. Вудс просто открывал крышку и поворачивал ручку приемника внутри.
— Одна беда — это просто приемник. Посылать сигнал я не могу. Я думаю пристроить вас, мальчики, в семью в Ла-Грандж. Алан Карлсон — член базы, а его жена — медсестра. Она поможет твоему человеку. Кажется, почти все ищейки бросились за вашим третьим товарищем. Он оставил одну из лошадей у Риджвея, поэтому думают, что кто-то из вас прячется там. Они в этом местечке все вверх дном перевернули. Так что будем надеяться. Осторожно, подъезжаем к перекрестку. Тут могут быть посты.
Следующие полчаса Валентайн ехал в темноте, убаюкиваемый ленивым движением тягача. Они остановились у поста, но все, что Валентайн услышал, был краткий обмен приветствиями между Вудсом и парой незнакомых голосов.
Ферма Карлсона оказалась немаленькой. По словам Вудса, у фермера были весьма неплохие отношения с властями. Брат его жены считался кем-то вроде большой шишки у полицаев в Монро, поэтому у него редко бывали проблемы с поставками и инструментами для фермы. Он даже нанял в помощь работников. Под прикрытием того, что он заберет некий скот для ненасытной армии в Блу-Маундс, Вудс повернул тягач к крашеным белой краской зданиям.
— Лейтенант, можешь выходить, — сказал он, — мы у Алана Карлсона.
Валентайн вылез на пассажирское импровизированное сиденье — обивка, обтянутая изолентой, и наброшенное сверху одеяло. Дверь с пассажирской стороны также отсутствовала. «Патрули достали, хотят, чтобы тебя всего было видно. Прохладно мне зимой-то», — говорил Вудс.
Волк осмотрелся. Грузовик остановился между небольшим беленым домиком и добротным амбаром.
Двухэтажный дом с высокой крышей был отделен от дороги стеной деревьев и выглядел строением, которое пытается спрятаться от окружающего мира. Фундамент был глубиной в три фута и поэтому попасть на кухню можно было, лишь спустившись по бетонным ступеням.
Амбар же выглядел так, словно был готов завоевать всю окружающую территорию. Он прирастил пристройки, как живой организм, размножающийся почкованием.
Неподвижный фургон на колесах покоился тут же, в тени высокой силосной башни. Гараж, рядом с которым были припаркованы вагон для перевозки лошадей и старый добрый экипаж, стоял на узкой гравиевой дорожке, что извивалась вокруг амбара, как гигантское лассо.
Вдали, на заросшем лугу, стоял, очевидно неиспользуемый, сборный дом из гофрированного железа, рядом стоял сарай. На холмах, возвышавшихся за домом, паслись коровы. А еще дальше, на возвышенностях Висконсина, виднелись дальние фермы.
Задняя дверь дома открылась, и человек в новеньком синем комбинезоне и кожаных сапогах ступил на лестницу, ведущую к кухне. Он поправил невзрачную бейсболку на волосах соломенного цвета и повернулся, чтобы жестом поманить из дома мальчика.
Подросток, активно растущий, судя по тому как сидела на нем одежда, выскочил из дома стрелой. Кожа у него была черная, а волосы коротко стрижены. Он смотрел на грузовик с интересом. Карлсон сказал ему пару слов вполголоса, тот резво сорвался с места и побежал по дороге.
Собака с золотистой шерстью вылезла из-за амбара и, рухнув на землю в тени, принялась наблюдать за происходящим.
Вудс выпрыгнул из кабины и снова произвел трюк с открыванием ящика для инструментов. При виде раненого Гонсалеса Карлсон крикнул:
— Гвенни, один из них ранен! Ты нужна мне здесь!
— Мистер Карлсон, не знаю уж, что вы слышали по своим партизанским каналам, но меня зовут Дэвид и я хотел бы…
— Представишься потом, сынок. Давай-ка твоего человека вниз перенесем.
Рыжеволосая, крепко сбитая женщина быстрым шагом вышла из дома. На ней были простая рубашка из хлопка, джинсы и фартук, скроенный, словно для плотника. Она профессиональным жестом приложила пальцы к горлу Гонсалеса. Вудс обнял мальчика из Белоя. Валентайн и Карлсон поддерживали Гонсалеса с двух сторон, он был как пьяный и бормотал бессвязно по-испански.
Они вошли в дом через маленькую кухню и понесли Гонсалеса в подвал.
Подвал был уютный, с деревянными панелями, с кроватью и одеждой, похожей на ту, в которую был одет подросток, наблюдающий сейчас за дорогой. Миссис Карлсон нажала пальцем на сучок сосны на одной из панелей и потянула. Стена повернулась на центральной оси. Небольшая комната с тремя койками, крючками на стенах и умывальником скрывалась за дверью.
— Прошу прощения, что она не освещена, — сказала миссис Карлсон, — у нас на ферме нет электричества. Слишком далеко от Мадисона. Но есть вентиляционная шахта, которая идет от гостиной, здесь довольно хорошо слышно, что происходит наверху. Давайте положим раненого на постель.
Карлсон повернулся к лестнице, ведущей в основную часть дома.
— Молли! — позвал он, — неси сюда лампу!
Миссис Карлсон достала ножницы из кармана фартука и начала разрезать рукав кожаной куртки Гонсалеса.
— Как его зовут? — спросила она.
— Раненый мужчина среднего роста, — ответил Валентайн.
— Ну что ж, раненый, — сказала она с напором прямо ему в ухо, — можешь пошевелить пальцами? Пошевели пальцами, для меня. На раненой руке.
Гонсалес вышел из транса под действием ее слов. Его палец дернулся, и на лбу выступил пот.
— Может быть перелом. Или повреждены нервы. Я ведь не врач, и даже не медсестра, знаете ли, — сказала она на ухо Валентайну, — я повивальная бабка, о чьих способностях слишком много говорят, а я разве что со скотом могу что-то сделать.
— Мы за все будем вам благодарны, — ответил Валентайн. — Мне показалось, что пуля прошла навылет.
— Думаю, да. Может быть, только задела кость. Но мне кажется, что здесь слишком много рваного мяса для дырки от пули. С другой стороны, не то чтобы я много пулевых ранений видела. Постараюсь прочистить, насколько смогу. Мне нужен свет и еще вода. Молли, ну наконец-то! — сказала она, смотря в открытую дверь.
Молодая девушка лет семнадцати — восемнадцати, небольшого роста, с чертами лица, говорящими о хороших генах и о том, что она выросла на молоке и мясе, стояла на пороге комнаты. Ее светло-золотистые волосы были убраны в косу. Она была одета в мальчишеский голубой комбинезон и простую желтую рубашку: бесформенная одежда на размер больше только подчеркивала формы тела, которые должна была скрывать.
Девушка держала в руках лампу, излучающую теплый свет.
— Папа, ты с ума сошел? — спросила она, осмотрев собрание с подозрением. — Вооруженные люди? Если узнают, нам даже дядя Майк не поможет. Как…
— Помолчи, Молли, — перебила ее мать, — лампа мне нужна вот здесь.
Валентайн с восхищением наблюдал за работой миссис Карлсон. Ее муж держал Гонсалеса, пока она промывала рану. Затем она посыпала рану чем-то из белого бумажного пакета. Волк застонал, когда пудра коснулась раны.
— Оно щиплет совсем не так, как йод, а помогает не хуже, — сказала женщина, начав перевязку.
Валентайн помогал удерживать повязку на месте, пока миссис Карлсон закрепляла ее, но вдруг понял, что смотрит на девушку с лампой. Молли наблюдала за работой матери, плотно сжав губы и заметно побледнев даже в желтом свете фонаря.
Миссис Карлсон затянула повязку, и Гонсалес, казалось, еще глубже опустился в постели.
— Не хотелось на вас еще один рот повесить, — сказал Рей Вудс, — но этот мальчик, Курт… Ему надо на ту сторону реки. Я так далеко не заеду. Как думаете, может он остаться здесь?
— Конечно, Рей, — ответил мистер Карлсон, — а тебе уже лучше отправляться в дорогу.
Фермер снова повернулся к Валентайну:
— Ну а теперь можем и руки пожать, сынок. Алан Карлсон. А это моя жена, Гвен. А там моя старшая, Молли. У нас еще есть дочь, Мэри, она сейчас в полях, с лошадьми. Тот, что на стреме на дороге стоит, нам не родной. Его зовут Фрет. Он из Чикаго сюда добрался около трех лет назад. Сам.
— Зовите меня Дэвид. Или лейтенант. Простите за таинственность, но чем меньше вы знаете, тем лучше — для вас и для нас.
— Ну что ж, лейтенант, мы пойдем наверх. Тут еще одна семья живет на ферме, Бритлинги. Они не знают про эту комнату. То же самое: и им лучше, и нам, если все так и останется. Их сын с Мэри… Он просто молодой нахал.
Том и Хло в Ла-Грандже. Я специально отослал их, когда пришла весточка про ваши неприятности. Они вернутся сегодня до темноты. Есть вероятность, хотя и небольшая, что и этот дом обыщут. Если так получится, не паникуйте. Местный босс мой родич, так что они к нам неплохо относятся. А у Фрета есть манера так уставиться на наших местных головорезов, что у них нервы сдают. Они здесь долго не задерживаются.
— Приятно слышать. Я надеюсь, вы не будете против, если мы оставим свое оружие?
Карлсон улыбнулся:
— Уж лучше оставьте. И заберите с собой, когда будете уходить. Владение оружием у нас — билет в одну сторону, сами знаете куда.
— Алан, не ерничай, — сказала миссис Карлсон. — Он имеет в виду, что вас заберут Жнецы.
Рей Вудс посадил мальчика-сироту на койку.
— Ну, Курт, — сказал он, — мне придется оставить тебя здесь на пару дней.
Мальчик покачал головой.
— Прости, Курт. Так надо. Ты больше не можешь спать со мной в кабине, и я не могу взять тебя с собой туда, где я живу. Эти люди позаботятся о тебе лучше, чем я. А потом мы переправим тебя к сестрам на том берегу Биг-Блу-Ривер. Ты говоришь, не видел никогда реки шириной в милю?
— Нет! — в конце концов сказал мальчик, хотя относилось ли это к уходу Вудса или переправе через реку, оставалось загадкой.
Вудс посмотрел в сторону и ушел, почти пристыженный. Мальчик открыл рот, так, словно собирался заверещать, затем закрыл, и глаза его снова приобрели то настороженное выражение, которое Валентайн уже видел.
— Мы оставим вам здесь лампу. Поговорим вечером, если хотите, после того как Бритлинги вернутся и мы погасим свет. Сейчас мне нужно спрятать в холмах ваших коней. Я принесу вам что-нибудь почитать, но на книги нынче хмуро смотрят, так что у нас их немного, — сказал Карлсон.
Его жена и дочь вышли, и Валентайн заметил осуждающий взгляд, которым дочь окинула свою мать.
Когда дверь закрылась, Валентайн осознал, какую чудовищную опасность они навлекают на этот дом. Он восхищался решимостью Карлсона. В каком-то смысле мистер и миссис Карлсон были мужественнее многих военных Южного округа. Охотники рисковали жизнями вооруженные, их окружали друзья, каждый из которых готов отдать жизнь за других.
Здесь же, в Потерянных Землях, безоружная, одинокая фермерская семья сражалась с курианами, подвергая смертельной опасности своих детей, не ожидая ни от кого помощи.
Валентайн подумал, что, пожалуй, никто даже из встречавшихся ему Медведей не был так силен духом.
Через несколько часов Валентайн услышал, как Курт всхлипывает во сне. Он встал с постели и пробрался в темноте к койке мальчика. Валентайн забрался на его постель и обнял мальчугана. Тот сжал его руку и перестал сопеть.
Воспоминания, так давно подавляемые, мучили Валентайна. Запах тушеных помидоров и кошмарные картины перед его мысленным взором воскресли в его памяти так живо, как будто это произошло только утром.
Валентайн обнимал спящего мальчика, а по его щекам катились слезы.
11
— Мы бросим лошадей? — прохрипел Гонсалес.
— Да. Ты так ехать не можешь. Кстати, ты знаешь, как водить машину?
— Возможно. Я рулил пару раз. Тебе придется, правда, переключать передачу… моей рукой… А ты не умеешь водить?
Валентайн передернул плечами.
— Играл в детстве в разбитых машинах, но понятия не имею, зачем там педали.
— Сэр, давай пройдем подальше вдоль ручья. Найдем какое-нибудь тихое место и заляжем там на время.
— Они уже поняли, в каком направлении мы ушли.
Стало быть, они за нами гонятся, даже если мы ничего не видели. Помни, мы их человека убили. Нам этого так не оставят. Если верить старому Густафсену, у них здесь немало сил, так что могут и прочесать местность. Мы должны двигаться быстрее, чем они, а это нелегко. К тому же у них, скорей всего, есть радио. Значит, нам нужна машина. Судя по следам, Харпера и нашим, они будут искать нас на западе. Если пойдем на восток, выйдем из любого оцепления.
Валентайну претила мысль бросить надежного Моргана. Его конь отличался скоростью и выносливостью. Но их шансы уменьшались, и риск становился единственной надеждой на спасение.
Гонсалес устало кивнул. Сил спорить у него не было. Он считал, что нужно быть осторожнее в любых маневрах со Жнецами, и предпочитал укрыться. Гонсалес всего боялся.
Они спустились с холма. У мелкого ручья, который тек по каменистому руслу, Валентайн спешился и взял в руки поводья от обеих лошадей. Он надеялся, что местная фермерская детвора не проводит время за рыбалкой.
Волки добрались до крытого моста. Осмотрев туннель, Валентайн привязал лошадей к бревну и помог Гонсалесу выбраться из седла. Разведчик провалился в сон или бесчувствие, как только Валентайн уложил его на землю, подсунув под голову скатку.
Валентайн забрался на заросший кустарником берег. Он нашел место, откуда дорога просматривалась на расстоянии мили в каждом направлении. Асфальт был в заплатках, как шахматная доска, словно гиганты с ногами, испачканными в смоле, играли в классики на дороге. Мост являл собой странную конструкцию из чужеродных элементов: рама из металла и бетона, явно докурианской постройки, была покрыта деревянным настилом. Крашеные, выцветшие деревянные планки гнулись и трескались от непогоды.
Жужжание насекомых, размеренное журчание ручья успокаивали, и Валентайн из всех сил боролся со сном. Он сосчитал дыры в крыше моста, облака и белые цветочки в форме колокольчиков.
Грузовик появился с востока. Это был трактор, тянущий прицеп для скота. Тягач медленно переваливался по ухабам разбитой дороги, словно пытался минимально нагружать старую подвеску. Когда машина подъехала ближе, Валентайн увидел, что дверца кабины либо утеряна, либо снята, а лобовое стекло со стороны пассажира покрылось паутиной трещин.
Валентайн взял винтовку и подошел к краю моста, держась так, чтобы его не заметили с грузовика. Он услышал, как машина замедлила ход, и шагнул в сторону, выходя наперерез с винтовкой у плеча. Волк прицелился в водителя.
Изношенные тормозные колодки возмущенно заскрежетали, и тягач остановился. В проеме двери показалась голова с лохматыми рыжими баками на красном лице.
— Эй, приятель, не стреляй! — выкрикнул человек так, словно каждый день только и занимался тем, что беседовал с людьми, наводящими на него винтовку.
— Вылезай оттуда, и я не буду. Я не хочу причинить тебе вред, мне нужен только тягач.
Показалась пара поднятых рук.
— Мистер, ты все напутал. Мы вас ищем.
— Кто это «мы»? — спросил Валентайн, держа в прицеле нос водителя.
— Некогда рассказывать, мистер. Я знаю, одного из вас зовут Дэвид. Вы трое из тех оборотней с юга, да?
Вы пошли посмотреть на Блу-Маундс, шпионы вампиров вас засекли и теперь закинули большую сеть, чтобы поймать вас. Я слышал по радио. Я тут ползаю по этой дороге вперед и назад уже час. Ищу ваши следы.
— Кто ты? — спросил Валентайн, чуть опуская дуло.
— Меня зовут Рей Вудс. Висконсин, база восемнадцать. Тот, с кем ты раньше говорил, Оуен Густафсен, он командир базы здесь, в Мадисоне. Мы вроде партизан: подбираем детей-сирот и вывозим из штата.
Валентайн отчаянно хотел ему поверить. Но Эвереди тысячу раз предупреждал их о ловушках.
— Прости, Рей, но я не могу тебе доверять. Если ты тот, за кого себя выдаешь, ты поймешь почему. Мы возьмем твой тягач, погрузим в него наших лошадей и уедем. Если ты тот, за кого себя выдаешь, пару часов ты никому об этом не скажешь. Я даже могу дать тебе затрещину, чтобы у тебя был убедительный синяк.
Вудс вцепился в свои баки, перебирая курчавые рыжие волосы.
— Возможно, ты и не можешь мне доверять. Но я собираюсь попросить тебя помочь моему другу.
Водитель грузовика выпрыгнул из кабины и подошел к маленькой дверце, вмонтированной сбоку. Он открыл ее и вытащил ящик с инструментами. Затем, как фокусник кролика из шляпы, вынул из узкой щели металлическую панель, а из-за нее — восьмилетнего мальчугана. Мальчик прижался к его ноге, ввалившимися глазами смотря на Валентайна.
— Это Курт, — объяснил Вудс, — он из Белоя. Его отца взял Жнец неделю назад, а мать просто исчезла. Мы хотим переправить его через Миссисипи в маленький городок под названием Ла-Крессент. Может, ты ему будешь доверять.
Валентайн посмотрел в глаза маленького мальчика и увидел в них боль и растерянность ребенка, чей мир распался в одно утро. Валентайн подумал, что он, должно быть, казался таким же отцу Максу, примерно десять лет назад. Вудс погладил ребенка по голове.
Учитывая рану Гонсалеса, Вудс был их последней надеждой выбраться из курианской зоны, их единственным шансом.
— Хорошо, мистер Вудс. Надеюсь, вы знаете, что делаете. Наверное, вы можете как-то заболтать всем зубы и провести мальчика из пункта А в пункт Б, но мы вооружены и нас ищут. Если вас поймают с нами, меньшее, что с вами сделают, — убьют. Если у вас есть семья, подумайте о ней, — сказал Валентайн, смотря на обручальное кольцо водителя тягача.
— У меня больше нет семьи, мистер, — ответил Вудс. — Знаете, не хочу стоять тут весь день, споря с вами. Так как?
— Что вы предлагаете?
Через десять минут тягач снова двинулся. Валентайн сидел во втором секретном отсеке кабины. Чтобы спрятаться, он должен был лечь и закрыть стальную панель. Гонсалес лежал рядом с мальчиком, где-то под Валентайном, за ящиком для инструмента и двойной задней стенкой.
— Конечно, если они учинят полноценный обыск, мы все мертвы, — сказал Вудс, перекрикивая громыхание мотора так, чтобы Валентайн его слышал, — Но я теперь назначен регулярным поставщиком скота в Блу-Маундс, да и раньше за мной ничего не водилось, по крайней мере ничего, о чем бы они знали, за шестнадцать лет — ничего! Ну, если только этот старый дизель меня не подведет.
Две лошади ехали в трейлере, спрятанные на самом виду рядом с клячами, которыми можно было только ворон пугать. Валентайн надеялся, что они выглядят достаточно измотанными, чтобы сойти за кандидатов на живодерню. Их седла и уздечки были засунуты в мешки с кормом. Еще парочка свиней и коров ехала в трейлере, помогая маскировке и добавляя аромат хлева.
Вудс слушал перекличку полицаев по маленькой рации, замаскированной под видавший виды приемник. Он объяснил, что единственное место, которое полицаи никогда не обыскивали на предмет оружия или радио, была эта старая коробка, видимо, болтающиеся провода и отсутствующие кнопки служили молчаливым свидетельством ее никчемности. Вудс просто открывал крышку и поворачивал ручку приемника внутри.
— Одна беда — это просто приемник. Посылать сигнал я не могу. Я думаю пристроить вас, мальчики, в семью в Ла-Грандж. Алан Карлсон — член базы, а его жена — медсестра. Она поможет твоему человеку. Кажется, почти все ищейки бросились за вашим третьим товарищем. Он оставил одну из лошадей у Риджвея, поэтому думают, что кто-то из вас прячется там. Они в этом местечке все вверх дном перевернули. Так что будем надеяться. Осторожно, подъезжаем к перекрестку. Тут могут быть посты.
Следующие полчаса Валентайн ехал в темноте, убаюкиваемый ленивым движением тягача. Они остановились у поста, но все, что Валентайн услышал, был краткий обмен приветствиями между Вудсом и парой незнакомых голосов.
Ферма Карлсона оказалась немаленькой. По словам Вудса, у фермера были весьма неплохие отношения с властями. Брат его жены считался кем-то вроде большой шишки у полицаев в Монро, поэтому у него редко бывали проблемы с поставками и инструментами для фермы. Он даже нанял в помощь работников. Под прикрытием того, что он заберет некий скот для ненасытной армии в Блу-Маундс, Вудс повернул тягач к крашеным белой краской зданиям.
— Лейтенант, можешь выходить, — сказал он, — мы у Алана Карлсона.
Валентайн вылез на пассажирское импровизированное сиденье — обивка, обтянутая изолентой, и наброшенное сверху одеяло. Дверь с пассажирской стороны также отсутствовала. «Патрули достали, хотят, чтобы тебя всего было видно. Прохладно мне зимой-то», — говорил Вудс.
Волк осмотрелся. Грузовик остановился между небольшим беленым домиком и добротным амбаром.
Двухэтажный дом с высокой крышей был отделен от дороги стеной деревьев и выглядел строением, которое пытается спрятаться от окружающего мира. Фундамент был глубиной в три фута и поэтому попасть на кухню можно было, лишь спустившись по бетонным ступеням.
Амбар же выглядел так, словно был готов завоевать всю окружающую территорию. Он прирастил пристройки, как живой организм, размножающийся почкованием.
Неподвижный фургон на колесах покоился тут же, в тени высокой силосной башни. Гараж, рядом с которым были припаркованы вагон для перевозки лошадей и старый добрый экипаж, стоял на узкой гравиевой дорожке, что извивалась вокруг амбара, как гигантское лассо.
Вдали, на заросшем лугу, стоял, очевидно неиспользуемый, сборный дом из гофрированного железа, рядом стоял сарай. На холмах, возвышавшихся за домом, паслись коровы. А еще дальше, на возвышенностях Висконсина, виднелись дальние фермы.
Задняя дверь дома открылась, и человек в новеньком синем комбинезоне и кожаных сапогах ступил на лестницу, ведущую к кухне. Он поправил невзрачную бейсболку на волосах соломенного цвета и повернулся, чтобы жестом поманить из дома мальчика.
Подросток, активно растущий, судя по тому как сидела на нем одежда, выскочил из дома стрелой. Кожа у него была черная, а волосы коротко стрижены. Он смотрел на грузовик с интересом. Карлсон сказал ему пару слов вполголоса, тот резво сорвался с места и побежал по дороге.
Собака с золотистой шерстью вылезла из-за амбара и, рухнув на землю в тени, принялась наблюдать за происходящим.
Вудс выпрыгнул из кабины и снова произвел трюк с открыванием ящика для инструментов. При виде раненого Гонсалеса Карлсон крикнул:
— Гвенни, один из них ранен! Ты нужна мне здесь!
— Мистер Карлсон, не знаю уж, что вы слышали по своим партизанским каналам, но меня зовут Дэвид и я хотел бы…
— Представишься потом, сынок. Давай-ка твоего человека вниз перенесем.
Рыжеволосая, крепко сбитая женщина быстрым шагом вышла из дома. На ней были простая рубашка из хлопка, джинсы и фартук, скроенный, словно для плотника. Она профессиональным жестом приложила пальцы к горлу Гонсалеса. Вудс обнял мальчика из Белоя. Валентайн и Карлсон поддерживали Гонсалеса с двух сторон, он был как пьяный и бормотал бессвязно по-испански.
Они вошли в дом через маленькую кухню и понесли Гонсалеса в подвал.
Подвал был уютный, с деревянными панелями, с кроватью и одеждой, похожей на ту, в которую был одет подросток, наблюдающий сейчас за дорогой. Миссис Карлсон нажала пальцем на сучок сосны на одной из панелей и потянула. Стена повернулась на центральной оси. Небольшая комната с тремя койками, крючками на стенах и умывальником скрывалась за дверью.
— Прошу прощения, что она не освещена, — сказала миссис Карлсон, — у нас на ферме нет электричества. Слишком далеко от Мадисона. Но есть вентиляционная шахта, которая идет от гостиной, здесь довольно хорошо слышно, что происходит наверху. Давайте положим раненого на постель.
Карлсон повернулся к лестнице, ведущей в основную часть дома.
— Молли! — позвал он, — неси сюда лампу!
Миссис Карлсон достала ножницы из кармана фартука и начала разрезать рукав кожаной куртки Гонсалеса.
— Как его зовут? — спросила она.
— Раненый мужчина среднего роста, — ответил Валентайн.
— Ну что ж, раненый, — сказала она с напором прямо ему в ухо, — можешь пошевелить пальцами? Пошевели пальцами, для меня. На раненой руке.
Гонсалес вышел из транса под действием ее слов. Его палец дернулся, и на лбу выступил пот.
— Может быть перелом. Или повреждены нервы. Я ведь не врач, и даже не медсестра, знаете ли, — сказала она на ухо Валентайну, — я повивальная бабка, о чьих способностях слишком много говорят, а я разве что со скотом могу что-то сделать.
— Мы за все будем вам благодарны, — ответил Валентайн. — Мне показалось, что пуля прошла навылет.
— Думаю, да. Может быть, только задела кость. Но мне кажется, что здесь слишком много рваного мяса для дырки от пули. С другой стороны, не то чтобы я много пулевых ранений видела. Постараюсь прочистить, насколько смогу. Мне нужен свет и еще вода. Молли, ну наконец-то! — сказала она, смотря в открытую дверь.
Молодая девушка лет семнадцати — восемнадцати, небольшого роста, с чертами лица, говорящими о хороших генах и о том, что она выросла на молоке и мясе, стояла на пороге комнаты. Ее светло-золотистые волосы были убраны в косу. Она была одета в мальчишеский голубой комбинезон и простую желтую рубашку: бесформенная одежда на размер больше только подчеркивала формы тела, которые должна была скрывать.
Девушка держала в руках лампу, излучающую теплый свет.
— Папа, ты с ума сошел? — спросила она, осмотрев собрание с подозрением. — Вооруженные люди? Если узнают, нам даже дядя Майк не поможет. Как…
— Помолчи, Молли, — перебила ее мать, — лампа мне нужна вот здесь.
Валентайн с восхищением наблюдал за работой миссис Карлсон. Ее муж держал Гонсалеса, пока она промывала рану. Затем она посыпала рану чем-то из белого бумажного пакета. Волк застонал, когда пудра коснулась раны.
— Оно щиплет совсем не так, как йод, а помогает не хуже, — сказала женщина, начав перевязку.
Валентайн помогал удерживать повязку на месте, пока миссис Карлсон закрепляла ее, но вдруг понял, что смотрит на девушку с лампой. Молли наблюдала за работой матери, плотно сжав губы и заметно побледнев даже в желтом свете фонаря.
Миссис Карлсон затянула повязку, и Гонсалес, казалось, еще глубже опустился в постели.
— Не хотелось на вас еще один рот повесить, — сказал Рей Вудс, — но этот мальчик, Курт… Ему надо на ту сторону реки. Я так далеко не заеду. Как думаете, может он остаться здесь?
— Конечно, Рей, — ответил мистер Карлсон, — а тебе уже лучше отправляться в дорогу.
Фермер снова повернулся к Валентайну:
— Ну а теперь можем и руки пожать, сынок. Алан Карлсон. А это моя жена, Гвен. А там моя старшая, Молли. У нас еще есть дочь, Мэри, она сейчас в полях, с лошадьми. Тот, что на стреме на дороге стоит, нам не родной. Его зовут Фрет. Он из Чикаго сюда добрался около трех лет назад. Сам.
— Зовите меня Дэвид. Или лейтенант. Простите за таинственность, но чем меньше вы знаете, тем лучше — для вас и для нас.
— Ну что ж, лейтенант, мы пойдем наверх. Тут еще одна семья живет на ферме, Бритлинги. Они не знают про эту комнату. То же самое: и им лучше, и нам, если все так и останется. Их сын с Мэри… Он просто молодой нахал.
Том и Хло в Ла-Грандже. Я специально отослал их, когда пришла весточка про ваши неприятности. Они вернутся сегодня до темноты. Есть вероятность, хотя и небольшая, что и этот дом обыщут. Если так получится, не паникуйте. Местный босс мой родич, так что они к нам неплохо относятся. А у Фрета есть манера так уставиться на наших местных головорезов, что у них нервы сдают. Они здесь долго не задерживаются.
— Приятно слышать. Я надеюсь, вы не будете против, если мы оставим свое оружие?
Карлсон улыбнулся:
— Уж лучше оставьте. И заберите с собой, когда будете уходить. Владение оружием у нас — билет в одну сторону, сами знаете куда.
— Алан, не ерничай, — сказала миссис Карлсон. — Он имеет в виду, что вас заберут Жнецы.
Рей Вудс посадил мальчика-сироту на койку.
— Ну, Курт, — сказал он, — мне придется оставить тебя здесь на пару дней.
Мальчик покачал головой.
— Прости, Курт. Так надо. Ты больше не можешь спать со мной в кабине, и я не могу взять тебя с собой туда, где я живу. Эти люди позаботятся о тебе лучше, чем я. А потом мы переправим тебя к сестрам на том берегу Биг-Блу-Ривер. Ты говоришь, не видел никогда реки шириной в милю?
— Нет! — в конце концов сказал мальчик, хотя относилось ли это к уходу Вудса или переправе через реку, оставалось загадкой.
Вудс посмотрел в сторону и ушел, почти пристыженный. Мальчик открыл рот, так, словно собирался заверещать, затем закрыл, и глаза его снова приобрели то настороженное выражение, которое Валентайн уже видел.
— Мы оставим вам здесь лампу. Поговорим вечером, если хотите, после того как Бритлинги вернутся и мы погасим свет. Сейчас мне нужно спрятать в холмах ваших коней. Я принесу вам что-нибудь почитать, но на книги нынче хмуро смотрят, так что у нас их немного, — сказал Карлсон.
Его жена и дочь вышли, и Валентайн заметил осуждающий взгляд, которым дочь окинула свою мать.
Когда дверь закрылась, Валентайн осознал, какую чудовищную опасность они навлекают на этот дом. Он восхищался решимостью Карлсона. В каком-то смысле мистер и миссис Карлсон были мужественнее многих военных Южного округа. Охотники рисковали жизнями вооруженные, их окружали друзья, каждый из которых готов отдать жизнь за других.
Здесь же, в Потерянных Землях, безоружная, одинокая фермерская семья сражалась с курианами, подвергая смертельной опасности своих детей, не ожидая ни от кого помощи.
Валентайн подумал, что, пожалуй, никто даже из встречавшихся ему Медведей не был так силен духом.
Через несколько часов Валентайн услышал, как Курт всхлипывает во сне. Он встал с постели и пробрался в темноте к койке мальчика. Валентайн забрался на его постель и обнял мальчугана. Тот сжал его руку и перестал сопеть.
Воспоминания, так давно подавляемые, мучили Валентайна. Запах тушеных помидоров и кошмарные картины перед его мысленным взором воскресли в его памяти так живо, как будто это произошло только утром.
Валентайн обнимал спящего мальчика, а по его щекам катились слезы.
11
Ла-Грандж, Висконсин
Ла-Грандж — городок маленький и неприметный. Продуктовый да галантерейный магазины стоят на перекрестке старой федеральной трассы с местным шоссе. Нерегулярная торговля ведется с помощью небольших зеленых купонов, не имеющих ценности за границами Мадисонского Триумвирата. Напротив продуктового магазина — дом и мастерская кузнеца. Он и его жена никогда не унывают, поэтому крытый проход между их домом и гаражом является неким подобием местной пивной. Кто-то один из супругов, а то и оба всегда готовы пропустить чашку чая, кружечку пива или рюмку самодельного пойла покрепче.
Настоящий Ла-Грандж — это окружающие городок фермы, которые производят в основном кукурузу, бобы, сено и молочные продукты. Хутора разбросаны у подножия высоких западных плоскогорий. Продукцию увозят в Монро и в Чикаго на поезде, который ходит три раза в неделю.
Здесь выживают те фермы, которые приносят доход и чьи работники научились не привлекать к себе внимания. Днем по всем дорогам разъезжают патрули на машинах и верхом, высматривая незнакомые лица. Бродяги и прочие незарегистрированные элементы исчезают в особом доме в Монро, и редко кого из них удавалось увидеть еще раз. Ночью местные жители сидят по домам, на случай если по округе бродят Жнецы.
Фермеры живут, как стадо зебр, охраняемых львами. Есть здесь некая иллюзия безопасности, поэтому иногда проходят годы между исчезновением кого-то, кроме старых, больных или смутьянов, которых забирают Жнецы. Здешние дома довольно скромны, но есть мебель и даже какие-то украшения, те, что фермеры могут сделать сами или найти в брошенных, бесхозных постройках. Если выдается особенно урожайный год, удачливая семья может заработать бронь, защищающую на пару лет. Куриане оставляют людям только самое необходимое из еды, одежды и строительных материалов. Но род человеческий, будучи самим собой, приспосабливается практически к любым обстоятельствам, и люди выработали чувство расового братства, которое объединяет их перед лицом бедствий и опасностей.
Распродажи в сараях, вечеринки на чердаках, посиделки за шитьем или вязаньем и обмен одеждой заменяют здесь светское общение. И даже когда такие собрания проводятся в память тех, кого забрали куриане, у фермеров по крайней мере есть, с кем разделить свое горе и у кого найти поддержку.
Валентайн плохо помнил свои первые дни у Карлсонов. Состояние Гонсалеса ухудшилось: у него началась лихорадка. Валентайн был слишком занят, ухаживая за другом, поэтому ничего не замечал вокруг.
Три долгих, темных дня он сидел у постели Гонсалеса, понимая, что ничего не может сделать. Рана, казалось, заживала достаточно хорошо, хотя как раз перед тем, как начался жар, Гонсалес жаловался сначала, что не чувствует руку, а потом, что она зудит. Затем, на второй вечер после приезда, Гонсалес сказал, что у него кружится голова, а потом разбудил Валентайна стонами и метанием по постели.
Курта, мальчика из Белоя, отослали на запад, и в потайной комнате подвала Волки остались одни.
Миссис Карлсон винила себя в том, что плохо прочистила рану.
— Может быть, стоило сразу ампутировать, — говорила она с сожалением, — у него точно заражение крови. Ему нужны антибиотики. Но их просто не достать.
Валентайн ничего не мог сделать, кроме как вытирать губкой пот с тела друга и ждать. Ему казалось, что он сидит в темноте сотню лет, но, судя по щетине на щеках, — всего лишь несколько дней.
Затем, на третью ночь, Гонсалес погрузился в глубокий сон. Его пульс стал размеренным, а дыхание успокоилось. Сначала Валентайн испугался, что это сон смерти, но утром Волк проснулся и полностью пришел в себя, хотя был слаб, как младенец.
Валентайн позвал миссис Карлсон, которая с первого взгляда объявила, что пациент пошел на поправку, и поспешила наверх готовить овощной бульон.
Измотанный Валентайн рухнул на свою койку и заснул мертвым сном.
В тот вечер, когда в доме стихло и Гонсалес был вне опасности, Валентайн сидел в затемненной гостиной, разговаривая с Карлсонами.
— Мы обязаны вам жизнями, сэр. У меня нет других слов, — сказал он, сидя в уютном кресле на перьевых подушках.
— Лейтенант, — ответил мистер Карлсон, — мы рады помочь. Если когда-нибудь все и переменится, то лишь благодаря таким ребятам, как вы. Мы — кролики, живущие в норе под охраной лис, поэтому мы, конечно, поможем любому, у кого на поясе висит парочка лисьих хвостов.
— И все же вы рискуете, укрывая нас.
— Вот об этом я и хотел с тобой поговорить, лейтенант. О том, как уменьшить риск.
— Зовите меня Дэвид, сэр.
— Хорошо, Дэвид. Тогда я Алан, ладно? Хочу сказать, что пока твой товарищ болен…
— Он выздоравливает.
— Рад. Но я говорил с женой. Она считает, ему нужно остаться по крайней мере еще на пару недель. С такой раной и после такой лихорадки может пройти месяц перед тем, как он сможет достаточно долго продержаться в седле. Да и лошадям вашим хорошо бы жирку нагулять.
Валентайн ахнул.
— Месяц? Мистер Карлсон, мы никак не можем…
— Дэвид, я тебя не очень хорошо знаю, но ты мне нравишься. Но вот только дай человеку хоть раз договорить до конца!
Валентайн услышал, как скрипнули пружины древнего дивана, когда мистер Карлсон подался вперед.
— То, что я предложу, может показаться рискованным, Дэвид, но, если это выгорит, ваше пребывание здесь будет намного безопаснее. Могу даже сделать вам бумаги, чтобы вы спокойно уехали отсюда.
Я тут намекнул брату жены, что у меня скоро будут гости, на этой неделе. Сказал ему про парня, которого встретил в летнем трудовом лагере, в О-Клэр. На летние работы приходится иногда всем ездить, дороги ремонтировать и все такое. Я там встретил парочку ребят с реки Меномини, а ты, кстати, и похож чем-то на них. Короче, я сказал Майку, что встретил трудолюбивого, хорошего молодого человека, который хотел бы переехать, жениться и получить надел. Я намекнул, что ты женишься на моей Молли, и сказал, что пригласил тебя с ней познакомиться. Ну конечно, парня я описал так, чтобы ты за него сошел.
Валентайн задумался.
— И вы считаете, что он сделает для нас какие-то бумаги? Что-то официальное? Нам будет гораздо проще выбраться отсюда, если у нас будут хоть какие-нибудь документы.
— Нигде, кроме самого Висконсина, они вам не помогут. Но может, до Иллинойса или Айовы доберетесь. Вам придется расстаться с оружием или хорошо его спрятать. Сможете двигаться по дорогам до подножия холмов. Если будут вопросы, скажете, что разведываете, где бы найти место с хорошей водой для фермы. А так, чтобы и земли было много, то это только у самых границ.
Ла-Грандж — городок маленький и неприметный. Продуктовый да галантерейный магазины стоят на перекрестке старой федеральной трассы с местным шоссе. Нерегулярная торговля ведется с помощью небольших зеленых купонов, не имеющих ценности за границами Мадисонского Триумвирата. Напротив продуктового магазина — дом и мастерская кузнеца. Он и его жена никогда не унывают, поэтому крытый проход между их домом и гаражом является неким подобием местной пивной. Кто-то один из супругов, а то и оба всегда готовы пропустить чашку чая, кружечку пива или рюмку самодельного пойла покрепче.
Настоящий Ла-Грандж — это окружающие городок фермы, которые производят в основном кукурузу, бобы, сено и молочные продукты. Хутора разбросаны у подножия высоких западных плоскогорий. Продукцию увозят в Монро и в Чикаго на поезде, который ходит три раза в неделю.
Здесь выживают те фермы, которые приносят доход и чьи работники научились не привлекать к себе внимания. Днем по всем дорогам разъезжают патрули на машинах и верхом, высматривая незнакомые лица. Бродяги и прочие незарегистрированные элементы исчезают в особом доме в Монро, и редко кого из них удавалось увидеть еще раз. Ночью местные жители сидят по домам, на случай если по округе бродят Жнецы.
Фермеры живут, как стадо зебр, охраняемых львами. Есть здесь некая иллюзия безопасности, поэтому иногда проходят годы между исчезновением кого-то, кроме старых, больных или смутьянов, которых забирают Жнецы. Здешние дома довольно скромны, но есть мебель и даже какие-то украшения, те, что фермеры могут сделать сами или найти в брошенных, бесхозных постройках. Если выдается особенно урожайный год, удачливая семья может заработать бронь, защищающую на пару лет. Куриане оставляют людям только самое необходимое из еды, одежды и строительных материалов. Но род человеческий, будучи самим собой, приспосабливается практически к любым обстоятельствам, и люди выработали чувство расового братства, которое объединяет их перед лицом бедствий и опасностей.
Распродажи в сараях, вечеринки на чердаках, посиделки за шитьем или вязаньем и обмен одеждой заменяют здесь светское общение. И даже когда такие собрания проводятся в память тех, кого забрали куриане, у фермеров по крайней мере есть, с кем разделить свое горе и у кого найти поддержку.
Валентайн плохо помнил свои первые дни у Карлсонов. Состояние Гонсалеса ухудшилось: у него началась лихорадка. Валентайн был слишком занят, ухаживая за другом, поэтому ничего не замечал вокруг.
Три долгих, темных дня он сидел у постели Гонсалеса, понимая, что ничего не может сделать. Рана, казалось, заживала достаточно хорошо, хотя как раз перед тем, как начался жар, Гонсалес жаловался сначала, что не чувствует руку, а потом, что она зудит. Затем, на второй вечер после приезда, Гонсалес сказал, что у него кружится голова, а потом разбудил Валентайна стонами и метанием по постели.
Курта, мальчика из Белоя, отослали на запад, и в потайной комнате подвала Волки остались одни.
Миссис Карлсон винила себя в том, что плохо прочистила рану.
— Может быть, стоило сразу ампутировать, — говорила она с сожалением, — у него точно заражение крови. Ему нужны антибиотики. Но их просто не достать.
Валентайн ничего не мог сделать, кроме как вытирать губкой пот с тела друга и ждать. Ему казалось, что он сидит в темноте сотню лет, но, судя по щетине на щеках, — всего лишь несколько дней.
Затем, на третью ночь, Гонсалес погрузился в глубокий сон. Его пульс стал размеренным, а дыхание успокоилось. Сначала Валентайн испугался, что это сон смерти, но утром Волк проснулся и полностью пришел в себя, хотя был слаб, как младенец.
Валентайн позвал миссис Карлсон, которая с первого взгляда объявила, что пациент пошел на поправку, и поспешила наверх готовить овощной бульон.
Измотанный Валентайн рухнул на свою койку и заснул мертвым сном.
В тот вечер, когда в доме стихло и Гонсалес был вне опасности, Валентайн сидел в затемненной гостиной, разговаривая с Карлсонами.
— Мы обязаны вам жизнями, сэр. У меня нет других слов, — сказал он, сидя в уютном кресле на перьевых подушках.
— Лейтенант, — ответил мистер Карлсон, — мы рады помочь. Если когда-нибудь все и переменится, то лишь благодаря таким ребятам, как вы. Мы — кролики, живущие в норе под охраной лис, поэтому мы, конечно, поможем любому, у кого на поясе висит парочка лисьих хвостов.
— И все же вы рискуете, укрывая нас.
— Вот об этом я и хотел с тобой поговорить, лейтенант. О том, как уменьшить риск.
— Зовите меня Дэвид, сэр.
— Хорошо, Дэвид. Тогда я Алан, ладно? Хочу сказать, что пока твой товарищ болен…
— Он выздоравливает.
— Рад. Но я говорил с женой. Она считает, ему нужно остаться по крайней мере еще на пару недель. С такой раной и после такой лихорадки может пройти месяц перед тем, как он сможет достаточно долго продержаться в седле. Да и лошадям вашим хорошо бы жирку нагулять.
Валентайн ахнул.
— Месяц? Мистер Карлсон, мы никак не можем…
— Дэвид, я тебя не очень хорошо знаю, но ты мне нравишься. Но вот только дай человеку хоть раз договорить до конца!
Валентайн услышал, как скрипнули пружины древнего дивана, когда мистер Карлсон подался вперед.
— То, что я предложу, может показаться рискованным, Дэвид, но, если это выгорит, ваше пребывание здесь будет намного безопаснее. Могу даже сделать вам бумаги, чтобы вы спокойно уехали отсюда.
Я тут намекнул брату жены, что у меня скоро будут гости, на этой неделе. Сказал ему про парня, которого встретил в летнем трудовом лагере, в О-Клэр. На летние работы приходится иногда всем ездить, дороги ремонтировать и все такое. Я там встретил парочку ребят с реки Меномини, а ты, кстати, и похож чем-то на них. Короче, я сказал Майку, что встретил трудолюбивого, хорошего молодого человека, который хотел бы переехать, жениться и получить надел. Я намекнул, что ты женишься на моей Молли, и сказал, что пригласил тебя с ней познакомиться. Ну конечно, парня я описал так, чтобы ты за него сошел.
Валентайн задумался.
— И вы считаете, что он сделает для нас какие-то бумаги? Что-то официальное? Нам будет гораздо проще выбраться отсюда, если у нас будут хоть какие-нибудь документы.
— Нигде, кроме самого Висконсина, они вам не помогут. Но может, до Иллинойса или Айовы доберетесь. Вам придется расстаться с оружием или хорошо его спрятать. Сможете двигаться по дорогам до подножия холмов. Если будут вопросы, скажете, что разведываете, где бы найти место с хорошей водой для фермы. А так, чтобы и земли было много, то это только у самых границ.