Пеш Гельмут. Повелители времени

   – Где Арандур? И Горбац? – спросил он.
   – Высокий Эльфийский Князь отправился на запад, – пояснил Брегорин. – К старинной эльфийской крепости, чтобы защитить наши фланги. А вот больг может появиться здесь в любой момент.
   Словно в подтверждение его слов, дверь отворилась, и порыв ветра, несущий с собой зловоние битвы, ворвался внутрь. В дверях стоял Горбац. В темно-красной накидке и шлеме, он был подобен трибуну, если не императору.
   – Их становится все больше, – прогремел он. – Я и не думал, что темных эльфов так много.
   Он заметил Кима и остальных.
   – Значит, вам это удалось. Но где же мой юный друг Альдо? – спросил он.
   – В последний раз я видел его на дороге, – искренне ответил Ким. – Он непременно вернется.
   Увидев Горбаца, Фабиан обрадовался:
   – Ты замечательно потрудился: больги на нашей стороне.
   Горбац проворчал:
   – Все они последовали за Великим Больгом, как и было предсказано в Зарактроре. Но этого мало. Едва мы разгромим отряд темных эльфов, на его месте тотчас вырастают два новых.
   – Вы их не победите, – сказал Ким.
   Все с удивлением посмотрели на него. Но он теперь понимал все предельно ясно. В тот миг, когда к Киму вернулась память, стала ясна ему и ошибка их плана. Он объяснил:
   – Пока князь Теней властвует над временем, до той поры он может вызывать из него подкрепление. Вы не в силах это изменить и поэтому должны отступить.
   Талмонд стукнул себя кулаком в грудь:
   – Я не настолько низко пал, чтобы трусливо бежать!
   – Но вы, Талмонд Турионский, можете победить его в поединке, – сказал Ким. – Об этом написано в исторических книгах будущего. Вы один и он, на главной башне Черной крепости.
   – И при этом погибнуть?
   – Весьма вероятно, однако, это единственная возможность.
   – Но как проникнуть в крепость? – спросил Брегорин.
   – Тем же путем, каким мы бежали оттуда с Фабианом, – объяснил Ким. – По дороге мертвых.
   Талмонд подумал несколько секунд. Воцарилось глубокое молчание.
   – Пожалуй, я рискну, – согласился он. – Ради моего сына, который еще не родился.
   Он крепко сжал рукоять эльфийского меча.
   – Мне бы только хотелось иметь оружие получше. А вы, Владыка, – обратился он к Брегорину, – пообещайте мне, если я погибну, выковать меч моему сыну.
   – Клянусь, – ответил Брегорин. – Я сделаю это, и он получит меч, когда придет время.
   – Тогда позвольте нам идти, – попросил Талмонд.
   Тут в разговор вмешался Горбац:
   – Идите смело, господин Талмонд. А мы на поле боя постараемся отвлечь внимание князя Теней. И не важно, останемся мы живы или нет.
   – Ты еще больше вырос в моих глазах, Горбац, – с восхищением сказал Ким.
   – У меня есть приказ, который я должен выполнить, – ответил больг. – Приказ от вышестоящего. На большее больгу рассчитывать нечего.
   Молча протянули они друг другу руки.
   Когда все вышли наружу, то увидели, что вся равнина, окружающая крепость, усеяна телами павших. Бой то затихал, то разгорался с новой силой.
   – Мы прикроем вас с флангов, – предложил Брегорин.
   Однако Фабиан отказался.
 
   Если бы Ким случайно не увидел брешь в крепостной стене, то в непроглядном дыму и темноте они обязательно проскочили бы мимо нее.
   – Туда!
   К счастью, с ними шел Бурин, который был замечательным скалолазом. У него имелись крюки и веревки, непременное снаряжение гномов. С их помощью можно было одолеть и стену.
   В этот раз фольк с Гилфаласом замыкали группу. Бурин и Фабиан забрались на стену первыми, чтобы подстраховать Талмонда, имевшего весьма малый опыт в этом. Он, со своим толстым животом, карабкался, обливаясь потом, а Фабиан и Бурин с силой налегали на веревку, чтобы герой не сорвался. Наконец все пятеро оказались наверху, в помещении, откуда сбрасывают в темную шахту мертвых.
   Дверь оказалась лишь прикрыта. Фабиан осторожно выглянул.
   – Никого, – сказал он. – За мной.
   Они выскользнули во двор. Здесь не было видно ни человека, ни больга, ни темного эльфа. Лишь на стене, на внешнем валу, ощущалось какое-то движение. Там стояли катапульты, осыпавшие огнем штурмующих.
   – Если отправить сюда отряд, который бы согнал их со стены, – мечтательно произнес Гилфалас, глядя вверх, на зубцы башен. – Тогда мы могли бы направить катапульты против врага.
   – У нас нет времени, – отрезал Бурин.
   – И потребовался бы чересчур большой отряд, передвижение которого, несомненно, они бы заметили, – добавил Фабиан.
   – И все это было бы совершенно бесполезно, – подытожил Ким.
   Все посмотрели на него. А он пожал плечами.
   – Чего же мы ждем? – спросил Талмонд, все еще тяжело дыша. – Дальше!
   Чувство беззащитности от подстерегающей на каждом шагу в стане врага опасности, так хорошо знакомое Киму и Фабиану, усиливалось из-за подозрительной тишины в крепости. Они, таясь в тени стен, пробирались все выше и выше.
   Он должен ощутить наше присутствие, вернее, присутствие наших колец, подумал Ким.
   И внезапно простенькое кольцо с прозрачным камнем запылало на его руке совершенно так же, как некогда кольцо власти, похищенное князем Теней. Ким остановился и попытался снять его, но оно начало вертеться на пальце. Ему не удавалось даже схватить его.
   – Святой Отец! – взмолился Ким. – Святая Мать, помогите мне!
   Кольцо соскользнуло с его пальца.
   У Кима не оставалось времени спрятать его. Остальные уже ушли вперед. Он схватил кольцо в левую руку и побежал. Оно обжигало так, словно это был раскаленный уголь. Волна боли пробежала по телу.
   – Ким, где ты? – раздалось вдалеке.
   – Я иду, – простонал он. – Не ждите, я иду!
   Они дошли до ворот главной башни. Арка выделялась своей чернотой на фоне темнеющего неба.
   – Почему здесь так темно? – подумал Ким. Ведь еще не вечер. Как будто что-то затмило солнце.
   Черное солнце.
   Ему вспомнилась картина из его сна. Черное солнце, предвестник беды. Неужели все зашло так далеко?
   В тени арки, у ворот, стояла группа темных эльфов. Их было шестеро. Это была гвардия князя Теней. Черные доспехи и такие же черные клинки сверкали в сумерках.
   – Пропустите нас! – Голос Талмонда был тверд как гранит. – Это дело касается только меня и вашего господина. Не стойте у судьбы на пути, или вы поплатитесь.
   Несколько секунд темные эльфы продолжали стоять в воротах в нерешительности. Затем они освободили проход.
   Талмонд побежал по склону наверх как сумасшедший. Остальные едва поспевали за ним. Казалось, что какая-то неведомая сила наполнила его.
   Ким услышал, проходя мимо тёмных эльфов, как те шепчутся между собой:
   – Азантуль должен прийти.
   – Мы не можем больше ждать.
   – Надо позвать его.
   Остальные ушли немного вперед. Ким не помнил, как снова остановился. Жар, исходящий от кольца, выходил наружу, но теперь это были не пульсирующие волны, а единое пылающее пламя.
   – Князь Теней знает, что мы идем к нему. Ему нужно только ждать.
   – Да-да… – послышалось эхо.
   Шаг за шагом Ким двигался дальше. Казалось, что лестница главной башни бесконечна. Мышцы ног ныли. Но это было ничто по сравнению с болью, вызываемой раскаленным кольцом.
   И ничто по сравнению с мыслью об очередной ошибке, которую они совершают.
   Ветер продувал его одежду, но ему не было холодно. Он уже не видел того, как Талмонд огромными шагами, перепрыгивая через три ступеньки, бежал по витой лестнице на верхнюю площадку башни. Для Кима в этот миг существовало лишь то, что пылало в его руке.
   Фабиан… Его беззвучный крик остался никем не услышан. Фабиан, твой меч!..
   Талмонд достиг площадки. В первый момент у него перехватило дыхание, и не столько от подъема, сколько от того, что он увидел.
   Отсюда поле битвы напоминало искусно сотканный ковер. Войска внизу то замирали в смертельной схватке, то снова стремительно куда-то двигались, отступали, атаковали, наносили и отражали удары. И казалось, этому неиссякаемому перемещению, мельтешению не будет конца. Можно было различить светлые фигуры эльфов, приземистых гномов, людей, больгов и темных эльфов.
   Некто высокого роста, облаченный в черные полированные доспехи, стоявший на зубцах башни, поднял руку и указал вниз, на поле брани. Там в наступление шли больги во главе с огромным воином, на плечи которого был накинут красный плащ.
   Из пальца князя Теней вышел луч, который, казалось, состоял не из света, но из чистой тьмы. В том месте, куда он упал, разверзлась земля, и на поле битвы стремительно появился отряд темных эльфов.
   – Я здесь! – крикнул Талмонд, вытащив меч, от самый эльфийский меч, который в его руке напоминал игрушку.
   Князь Теней медленно повернулся. Его взгляд был презрительным, словно он смотрит на назойливое насекомое, намереваясь его прихлопнуть. Не спеша извлек он черный клинок, как будто созданный из дыма.
   – За свободу! – крикнул Талмонд и устремился с поднятым в руках оружием к противнику.
   Азратот рассмеялся. Черный вскинутый меч встретил нападающего. Раздался свистящий звук, и Талмонд уставился на оставшуюся в его кулаке рукоятку сломавшегося меча.
   Снова опустился черный клинок. Талмонд отскочил в сторону. Удар, предназначенный для головы, пришелся на бедро, оставив кровавый след.
   Талмонд упал на колени. Он поднял меч с обломанным клинком, пытаясь защититься. Но не блестящий черный клинок коснулся его, а зазубренный набалдашник посоха. Он ударил Талмонда Турионского в его правый, невидящий глаз. Талмонд выронил обломок меча и закрыл обеими руками окровавленное лицо.
   И снова рассмеялся князь Теней.
   – Ты глупец, ты не знаешь, что меч, который может меня убить, еще не выкован, – произнес он высокомерно и поднял черный меч для последнего, заключительного удара.
   В этот миг серый эльфийский плащ мелькнул в воздухе.
   – Талмонд! – крикнул Фабиан. – Лови!
   Что-то блестящее просвистело в воздухе. Но и зрячему человеку, не говоря уже о полуслепом, едва ли под силу поймать за рукоятку брошенный меч.
   Князь Теней снова засмеялся. Мощным движением, в котором сосредоточилась ярость столетий и триумф, выпавший теперь на его долю, он опустил черный клинок на человека, сидящего у его ног.
   В ответ Изратор ярко блеснул в руке Талмонда.
   Со стоном поднялся Талмонд и отразил удар темного клинка. Высоко поднял он свой меч и чуть помедлил, прежде чем нанести смертельный удар.
   В этот же миг черный клинок князя Теней, круто развернувшись, вошел ему в незащищенный бок. Оба противника замерли, соединясь в смертельном объятии. Вскоре пальцы Талмонда разжались, он опустился. Но, прежде чем его взор угас, он выдернул черный клинок, вошедший в его тело.
   Азратот стоял выпрямившись. Клинок Талмонда вошел ему в легкие. С каждым ударом сердца жизнь покидала его. Азратот сжал рукой кольцо, которое носил на цепочке на шее. Фигура его начала расплываться…
   – Нет!
   Кимберон встал перед ним. Он вытянул руку. Кольцо пылало в его ладони, но боль казалась теперь чем-то несущественным. Он знал сейчас только тень и огонь, горящий во мраке.
   – Может существовать только одно. Одно кольцо, одно время – и во всех образах один лишь Бог, – сказал он.
   Князь Теней согнулся. Его фигура растворялась в воздухе. Он начал блекнуть, словно дым на ветру. Из кольца, лежащего в руке фолька, поднялась воздушная струя. Арка из света перекинулась от кольца Кимберона к тому, которое князь Теней укрывал на груди, и превратилась в бесконечно переплетенную ленту. Оба кольца соединились, став единым целым.
   От князя Теней не осталось ничего, даже эха, когда пустые доспехи упали на землю.
 
   Ким стоял на крепостной стене. В этот миг огромное войско князя Теней дрогнуло и согнулось, подобно колосьям на пашне во время сильного ветра, ибо не было больше силы, которая поддерживала его из глубин времени.
   Кто изменяет прошлое, тому будущее разрушит настоящее.
   Ким не знал, чьи это слова, но так мог бы сейчас сказать и он. Это было истиной.
   И тогда разверзлось небо.
   Солнце снова сделалось черным. Его пламя не излучало теплоты, а несло пожар и разрушение.
   Из центра черного светила вырвался дракон.
   Его крылья несли с собой ураган. Завыл ветер, рвущийся из черной бездны. Жутко ревя, летел он над землей. Ничто не могло выдержать его напора. Больги были повалены на землю, эльфы подняты в воздух, как осенние листья. Люди прятались в ложбинах, хватаясь за корни и камни. Гномы катились, словно камни.
   И лишь один устоял на ногах.
   Его одежда свисала лохмотьями, доспехи были помяты и раны кровоточили. Но Великий Больг не мог быть сломлен никакой силой мира. Он походил на скалу, о которую разбиваются волны. Камень, отброшенный создателями мира, он словно бы стал осью, вокруг которой вертится этот мир.
   – Уймись, хвостатый обжора! – прокричал Горбац на языке, который был древнее языка Черных легионов и ученых. – Уйди, мерзавец, низшее из существ. Уйди туда, откуда явился!
   Сидевший на спине дракона отдал приказ.
   Дракон распахнул свою пасть, извергая огонь.
   Горбац увидел летящее пламя, направленное прямо на него, и понял, что это конец. Ничто в этом мире не в силах устоять перед огнем дракона. Но и теперь мужество его не покинуло. Он поднял боевой топор и неколебимо стоял, в то время как полыхающее пекло окутывало его.
   – Я Горбац…
   Языки пламени столкнулись над ним, а когда рассеялись, от него ничего не осталось.
   Дракон принялся снова извергать огонь, но его седок натянул поводья. Стальные когти пробороздили землю. Дракон заметался по кругу и, ударив оземь огромным хвостом, взмыл вверх.
   Друзья, все еще стоявшие на башне, видели все это, и страхом наполнились их сердца.
   Чудовище расправило крылья. На одно мгновение оно застыло в воздухе. Азантуль, сидя на его спине, посмотрел в сторону обладателей колец. С удивительной отчетливостью они различали каждую деталь его доспехов, понимали каждое слово, произнесенное им.
   – Дрожите, твари, и преклонитесь перед вашим господином!
   – Никогда! – крикнули друзья.
   Дракон набрал в легкие побольше воздуха, чтобы выдохнуть смертельную струю огня. В этот миг черное солнце погасло. И далеко на западе, на какой-то возвышенности, что-то блеснуло.
   Это Высокий Эльфийский Князь, стоя на вершине башни в крепости Тол Андреат, поднял свое кольцо.
   Ветер усилился. Но в этот раз это не был черный ураган, несущийся из бездны, а чистый и ясный ветер, летящий с горных вершин. Воздушный поток подхватил дракона и, раскрутив, швырнул вверх. Выпущенное пламя прошипело в пустоте. Чудовище ударило крыльями, но против этой силы оказалось беспомощным. Шквальный ветер уносил его все выше и выше. Азантуль, сидевший на спине дракона, попытался повернуть его, но тщетно. Донесся его крик, и он был отброшен за море к далеким черным облакам, в которых прогремел, а потом смолк, словно последний отзвук грозы.
   Ким и его друзья стояли на башке. Воцарилась тишина, как будто с последним этим криком весь мир онемел.
   Фабиан нагнулся. Упираясь ногой в пустые доспехи, единственное, что осталось от Азратота, он извлек оттуда клинок. Изратор сиял так ослепительно, словно не побывал в бою.
   – А что будет с нами? – спросил Ким.
   Прежде чем кто-либо успел открыть рот, ответ пришел сам.
   Фабиан, Гилфалас и Бурин начали бледнеть. В следующую секунду они стали прозрачными, и сквозь них можно было увидеть очертания башенных зубцов, даже структуру камня. Затем они исчезли, будто и не стояли там.
   Ким остался наедине с пустыми доспехами Азратота и мертвым Талмондом, чьи глаза уставились в небеса.
   – Кто-то должен отнести его вниз и предать земле, – сказал Ким.
   Он не заметил, что говорит вслух. Внезапно оказалось, что он здесь не один.
   – Ты не можешь взять на себя ответственность за все судьбы мира, маленький фольк, даже если ты и носитель седьмого кольца, – сказал Эльфийский Князь.
   – О! – только и воскликнул изумленный Ким. – Откуда вы пришли?
   Арандур улыбнулся.
   – По-моему, остались только мы, – продолжил он, не ответив на вопрос. – Не значит ли это, что нам следует держаться вместе?
   – Итак, власть Тьмы побеждена? – спросил Ким. – И Азантуль… и дракон?..
   – О нет, – ответил Князь. – Азантуль лишь изгнан и непременно вернется. И будет новая битва, когда Хельмонд, сын Талмонда, поднимет меч своего отца. Дракон опустошит местность, которую потом назовут Разрушенной страной, затем Высокие Стены Мрака будут снесены, а магия людей, гномов и эльфов создаст Ограничительный Пояс, который отделит темных эльфов от Среднеземья на тысячу лет.
   – И фольк появится через… через триста пятьдесят лет?.. Ах, как бы я хотел это увидеть, – сказал Ким.
   Высокий Эльфийский Князь покачал головой.
   – Всему свое время, – повторил он. – А сейчас нам время искать дорогу назад.
   – Домой?
   Но разве может он, оказавшийся где-то между мирами, когда-нибудь снова попасть домой?
   Арандур взял его за руку. Они проходили между деревьями, где в ветвях пели птицы.
   – Домой, в Эльдерланд.
 
   – Ах, Алексис, старый осел! Я ужасно рад, что отыскал тебя.
   Альдо было так хорошо, что от радости хотелось плакать. Осел смотрел на него так, будто хотел сказать: «Нашел время!» Впрочем, он на мгновение утратил свое обычное дурное настроение. Вероятно, он так долго плутал среди времен и миров, что был рад встретить любое знакомое лицо, пусть даже это был и его хозяин.
   – Ты скверно выглядишь, – пожалел его Альдо. – Тебя что, никто не кормил?
   Альдо говорил лишь затем, чтобы осел не разгадал его намерений, пока он пытается ухватиться за обрывок веревки. Но тот позволил захомутать себя без сопротивления.
   – Теперь пошли, хороший ты мой. Посмотрим, как завоевывают землю.
   Он легонько потянул за веревку. Животное заупрямилось, вскинув голову. Но у Альдо создалось впечатление, что такое поведение осла спровоцировало не врожденное упрямство. Ему показалось, что Алексис чего-то ждет. Да, кто-то спускался по Проходу. Сначала Альдо разглядел лишь фигуру, одетую во что-то светлое, затем он распознал в ней юную девушку-фолька. Сквозь светлые, немного взъерошенные волосы выглядывали заостренные уши. Ее глаза были широко распахнуты, словно она смотрела на мир впервые.
   – Привет! – крикнул ей Альдо.
   Она вздрогнула и остановилась.
   – Не убегай! – попросил юноша. – Я ничего плохого не сделаю. Подожди!
   Быстрыми шагами пошел он к ней. Алекс следовал за ними, как ягненок. Девушка продолжала стоять и молчала. Альдо, приблизившись к ней, откашлялся.
   – Привет, – повторил он. – Меня зовут Альдо, точнее, Альдерон. А это мой осел Алексис. А как зовут тебя?
   Девушка посмотрела на него, затем на осла:
   – А-Алексис.
   – Нет, тебя не могут так звать. У тебя что, нет имени?
   Она пожала плечами.
   – Яди, – произнесла девушка. – Меня зовут Ядира.
   Теперь он увидел и остальных. Они двигались с повозкой, в которую был впряжен пони. Сначала все это походило на мираж, но затем послышались низкие голоса мужчин, радостный смех детей и болтовня женщин. Недаром фольки слывут большими сплетниками.
   Альдо огляделся. Вокруг поднимался туман. Перед ними раскинулась земля, высились волнообразные холмы, покрытые лесами, перелесками, пересекаемые ручьями и реками. Зеленая земля лежала не тронутая прошлым, ничем не обремененная.
   Альдерон взял Ядиру за руку.
   – Пойдем, – позвал он, – домой, в Эльдерланд.
   Они спускались по древней дороге, держась за руки.

КРУГ ЗАМЫКАЕТСЯ

   Чтобы понять конец всей этой истории, вернемся в один удивительный день поздней зимы 778 года по летосчислению фольков, которое имеет право существовать, как любое другое. Представьте, что мы находимся в комнате с камином в доме хранителя, в непосредственной близости от Нового Музея, уже четыре столетия называющегося так. Аромат летнего вина, перемешанный с запахом табачного дыма, заполняет комнату. Трое сидят, склонившись над смятым засаленным куском пергамента: юный фольк с вьющимися волосами, глядя на которого никак нельзя сказать, что он является хранителем и членом Совета Эльдерланда, тучный пожилой торговец, смущенно крутящий в пальцах великолепную пенковую трубку, и пожилая упитанная женщина-фольк.
 
   – Это довольно трудное предложение, – сказал Ким. – Перевести следует примерно так: «Фабиан Пятый Алексис» – это его второе имя или что-то вроде того. «По милости Отца и Матери и по призыву войска»… нет: «По требованию войска император приглашает по случаю своей коронации кого-либо из членов Совета Эльдерланда в первый день месяца импримис в город Великий Ауреолис». Месяц импримис – первый по календарю людей, но третий по нашему, и его мы называем «весенник», – пояснил Ким.
   – Но первый день месяца весенника, это ведь уже через четырнадцать дней, – сказала госпожа Мета.
   – Подождите, здесь еще что-то написано, – заметил Ким.
   Размашистый почерк, несомненно, принадлежал кому-то другому. Ким нахмурил лоб.
   – Я не могу это прочесть, – произнес он. – Письмо так замусолено, дорогой Марти, а чернила расплылись так, что ничего не понять.
   – Но все же это – приглашение на коронацию в Великий Ауреолис! – сказал Март Кройхауф, словно оправдываясь.
   Ким удивленно поднял брови:
   – Я не думаю, что господину Фабиану во время этой церемонии понадобится наша помощь.
   – Но с какой стати вообще будет проходить коронация? – поинтересовалась госпожа Металюна. – Я думала, что господин Фабиан уже давно император!
   – Император, да, – согласился Ким, так как не мог противоречить историческому ходу вещей. – Провозглашен на поле битвы. Со времен Хальмонда, в течение тысячи лет, ни с кем такого больше не случалось. Но по старинной традиции коронация бывает в первый день года. Фабиан может уже править, но лишь после коронации он станет в глазах Божественной Четы повелителем народов Среднеземья, – объяснил Ким.
   – И поэтому очень важно, чтобы кто-то из фольков принял участие в этой церемонии, – сделал еще одну попытку Март Кройхауф. – И это должен быть ты.
   – Но почему же именно я? – усомнился Ким.
   – Ты не хочешь, по крайней мере, созвать Совет?
   – Каким образом? – спросил Ким и начал перечислять: – Помещик Родерих пока еще несовершеннолетний, а жрицы, госпожи Марины, сейчас здесь нет. Что же касается бургомистра, то он будет выбран только через два месяца, к майским праздникам… – При этом он бросил взгляд на торговца, как бы говоря: «Погоди, дружок».
   Мартин Кройхауф развел руки:
   – Я бы согласился. В качестве официального представителя Эльдерланда… – Потом его лицо стало серьезным, и он продолжал: – Но без меня здесь не обойтись. Даже если враг изгнан, опасность голода еще существует. Только когда посаженное семя принесет плоды, мы сможем облегченно вздохнуть. Еще нам надо принять помощь, которая придет из Империи, и кто-то должен ее распределить. Будут выборы или не будут, все равно в настоящем положении дел им нужен такой, как я, который стоял бы во главе городского управления и мог навести порядок. А кроме того… – Он не договорил.
   – Что «кроме того»? – переспросила госпожа Мета в ожидании новости, которой она потом сможет поделиться с городским рынком.
   И Ким, будучи фольком, прекрасно понимал, что Кройхауф должен сейчас сказать что-то важное.
   – Было что-то еще? – поинтересовался он.
   – М-да, – замялся торговец, при этом на щеках у него выступил румянец, причиной которого было не только смущение. – Знаешь, Ким, после того как мой сын Каролус так разочаровал меня…
   – Каролус?
   – Да, Карло! Ты же его знаешь. Так вот… Мы даже и не смели мечтать об этом, но моя жена ждет ребенка. Если будет мальчик, я назову его Алексисом, а если девочка, тогда посмотрим.
   – Это хорошая новость! – сказал Ким, протянув ему руку.
   Госпожа Мета поспешила согласиться.
   – Мои сердечные поздравления! – воскликнула она.
   Глаза ее загорелись от мысли, что завтра она обо всем этом расскажет на рынке.
   – Но теперь ты должен торопиться, Марти. Будущую мать нельзя надолго оставлять одну.
   Прежде чем будущий отец успел опомниться, он был уже вежливо препровожден к двери. Но на ходу он обернулся:
   – Может, ты все-таки поедешь, Ким?
   Ким пожал плечами:
   – Времени все равно слишком мало. Понадобилось бы два дня быстрой ходьбы, чтобы дойти до первого поста Имперского легиона – того, что в болотах. И кто знает, смог бы я там получить сопровождение или хотя бы взять повозку для путешествия в Великий Ауреолис.
   – Я бы предоставил тебе пони, за счет Совета, – сказал торговец. – Но их всех сожрали больги, когда опустошали Альдсвик. Никого не осталось.
   – Даже осла?
   – У нас раньше имелся осел, но это было давно… – начал было Кройхауф. Но громкий смех госпожи Металюны заставил его замолчать. Естественно, она стояла и подслушивала под дверью и не смогла удержаться, чтобы не расхохотаться.
   – Не только раньше, Марти, не только раньше…
   – А у вашей экономки определенно есть лошадь, – фыркнул Кройхауф, прежде чем развернуться и уйти.
   Ким только и успел закрыть за ним дверь, чтоб вслед за этим разразиться хохотом, который он больше не мог сдерживать.
   – Он ничего не умеет сделать толком, наш будущий бургомистр, – сказал Ким, утирая слезы смеха. – Разве только сына своего назвать именем великого императора…