Страница:
Гилфалас, не останавливаясь, подошел к воротам и хотел пройти между стражниками, когда те внезапно скрестили свои копья и преградили ему путь.
– Уг?
По-видимому, волшебство эльфов, вводящее разум в заблуждение, прекратило свое действие. Гилфалас смущенно остановился, не зная, что делать дальше.
– Скаш! – Горбац выдвинулся вперед.
Больги застыли.
– Узг… – Оба вскинули копья и встали по стойке «смирно». Горбац прошелся перед ними, словно центурион, осматривающий свою когорту.
– Узг снаш шуб-хулум баг!
Несмотря на вечернюю прохладу, пот выступил на кожистых физиономиях больгов. Горбац обернулся:
– Аташ! – Затем, увидев растерянность на лицах остальных, он перевел: – Следовать!
Они прошли гуськом между окаменевшими стражниками и через внутреннюю арку ворот вступили на главную улицу.
Ким облегченно выдохнул.
– Что ты с ними сделал? – не смог он удержаться от вопроса.
Горбац ухмыльнулся несколько смущенно.
– Припугнуть, – сказал он. – И приказывать нас пустить. Только вспомогательная сила, – добавил он, поясняя. – Хотят приказы. Говорят только по-больгийски. Глупы даже для больгов.
Аи да Горбац, подумал Ким. Их новообретенный соратник задал ему еще одну загадку. Какие еще способности в нем дремлют? Ведь даже то, что больги имеют собственный язык, было Киму до сих пор неизвестно.
Они пошли дальше наугад, лишь затем, чтобы удалиться из поля зрения стражников-больгов.
– Пойдемте к историческому факультету, – предложил Фабиан, – я вроде бы помню дорогу.
Он возглавил группу, и они быстро пошли, так как уже привлекли первые недоуменные взгляды прохожих.
У Кима при взгляде на окружающее возникло очень странное ощущение. С одной стороны, он чувствовал, что все это должно быть ему знакомо, но с другой – все было чуждо. Никаких студенческих компаний, которые шумно перемещаются из одной пивнушки в другую, ни магистров в беретах и длинных мантиях, с книгами и свитками под мышкой, спешащих из аудиторий в свои кабинеты. Горожане шли ссутулившись, а если и посматривали друг на друга, то лишь уголком глаза и искоса. И здесь не было того смешения рас, которое он запомнил по годам учебы: эльфы и гномы, бронзово-загорелые жители юга, желтые, черные и красные фигуры. Здесь были только люди, странно покорные и тихие.
Фабиан целенаправленно вел их к узкому переулку, который ответвлялся от главной улицы. Уже через несколько шагов высокие стены с выступающими эркерами поглотили большую часть дневного света. Тут и там горели лампы за толстыми стеклами круглых окон и бросали в переулок мрачный свет. Однако приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не наступить на нечистоты или не споткнуться о вывороченные камни.
Скоро Ким совершенно запутался в лабиринте извилистых переходов; правда, когда переулок стал немного шире, у него снова появилось чувство, что он здесь однажды уже был.
– Это не площадь Свободы? – спросил он.
– Здесь она называется иначе, – только и ответил Фабиан.
Однако теперь Ким по меньшей мере снова знал, где они находятся. Еще один длинный узкий переулок, проходной двор, поворот, и они у цели… Он застыл с открытым ртом. Там, где, по его воспоминаниям, должно было выситься массивное здание факультета со «слепыми» окнами и зубчатой короной – не крепостной замок, но хорошо выполненная его имитация, – теперь в свете единственного уличного факела стояло убогое строение из дерева и глины, крытое соломой. Штукатурка раскрошилась между гнилым косяком двери и засовом. Ставни висели косо и скрипели в петлях при малейшем дуновении ветра. Круглые оконные стекла были грязными и потрескавшимися. И поперек вырезанного на дверях герба, на котором были изображены песочные часы историка и роза – аллегория цветка, вырастающего из прошлого, – тоже шла трещина. Да, если бы Киму не была знакома эта надпись, он едва ли смог бы ее разобрать. Однако он точно знал, что означают слова девиза под щитом: «Verba voland, acta manent». Слова проходят, поступки остаются. Впрочем, после того, что он пережил в последние дни, у Кима появились в этом сомнения.
Фабиан постучал рукояткой меча в дверь:
– Магистр Кверибус, откройте. Это я – Фабианус Алексис.
Некоторое время было тихо, затем послышалось шарканье ног, и в ветхой двери приоткрылось маленькое оконце. Оттуда появилось лицо. В свете единственного факела, освещавшего улицу, были видны только острый нос и два блестящих мышиных глаза.
– Кто… как… что?
Фабиан выхватил факел из подставки и осветил свое лицо.
– Фабианус, ваш ученик. Вы меня узнаете?
Послышались скребущие звуки, скрежет замка. Затем со скрипом открылась дверь. За ней стоял испуганный, дряхлый, сморщенный человечек, ростом едва ли выше фолька, одетый в поношенную мантию магистра и смотрящий со смесью страха и облегчения.
– Фабианус! Тебя послал Святой Отец… я полагаю… как всегда. Небо… – Потом ученый увидел тех, кто толпился в переулке за Фабианом, и его глаза расширились. – Но… кто это?
Фабиан распахнул дверь – на пол с грохотом опрокинулась скамеечка, на которую вставал маленький магистр, чтобы взглянуть в дверное оконце, и ступил через порог. Остальные вошли следом.
– Нет, – залепетал магистр, – это невозможно. – Потом он увидел Гилфаласа и Итуриэль. – Таи на элоаи метаниас… э-э… я хотел сказать: метаниет. Такой высокий визит, такая честь. Однако… – Его взгляд упал на Кима и Альдо, который вел в поводу осла. – Дети и животные не должны сюда входить… и больги тоже! Interdictum. Non sit![11]
– Я не ребенок, – сказал Ким возмущенно и негодующе.
– Это господин Кимберон из Альдсвика, – прояснил ситуацию Фабиан, – историк, как и вы, и его слуга Альдерон. Гилфалас, король эльфов, и его сестра принцесса Итуриэль уже вас приветствовали. А больг останется здесь – и осел тоже.
Мышиные глаза магистра растерянно перебегали с одного на другого и окончательно остановились на Фабиане.
– Фабианус, ты должен мне помочь. Этот… этот сумасшедший. Он погубит библиотеку!
Из подвала послышался грохот, сопровождаемый гортанными нечленораздельными звуками. Магистр в отчаянии воздел руки:
– Он расположился там, внизу, в архиве… он все разрушит…
Глубокая складка пролегла на лбу Фабиана.
– В архиве, вы говорите? Это мы должны посмотреть. Ким, ты пойдешь со мной, и Гилфалас тоже. И Горбац – на случай, если нам что-нибудь понадобится… – Его фраза осталась незаконченной. – Остальные – не спускайте глаз с двери.
Расшатанная деревянная лестница вела вниз, в подвал. Фабиан шел впереди, Ким следовал за ним. Он вытащил свой кинжал. Шагов Гилфаласа не было слышно, но за ним ступени лестницы скрипели под тяжестью Горбаца. Дверь в архив была лишь притворена. За ней раздавался шум. Вот снова что-то с грохотом упало на пол.
– Ким, ты поменьше, – прошептал Фабиан. – Попробуй заглянуть в дверную щель.
Ким осторожно выставил голову за угол, но тотчас же убрал ее обратно, когда брошенный изо всех сил фолиант пролетел в дюйме от него.
– Входите, – прогудел низкий бас. – Уже пора.
Ким и Фабиан переглянулись. Потом Фабиан решительно выступил вперед.
– Я уже два дня здесь, – послышалось изнутри. – Где вы так долго болтались?
– Бу-бурин?
– А вы кого ожидали здесь увидеть?
Их бывший однокурсник стоял на груде книг и рукописей. Рыжие курчавые волосы торчали дыбом над его головой, топорщилась даже борода. Лицо и толстые руки блестели от пота в свете масляных ламп, которые он повсюду расставил, чтобы осветить низкое помещение, и в жарком красном свечении кольца на его пальце. Гном был, очевидно, не в самом лучшем настроении.
– Но… что ты тут делаешь? – пролепетал Ким.
– Вы же видите. – Бурин вырвал лист из толстой книги и швырнул книгу в угол. – Произвожу разыскания.
На полу были разложены страницы из книг, части документов и грамот – некоторые отдельно, другие кучками. В углах подвала в диком беспорядке громоздились остатки фолиантов, которые Бурин распотрошил. Киму, отъявленному библиофилу, едва не стало дурно.
– Бурин, ты ведь не можешь…
– О, еще как могу! – В его глазах горел безумный огонь. – Разве ты не понимаешь? Три дня назад, когда ты использовал силу своего кольца, у меня словно пелена с глаз упала. Вся моя жизнь в Инзилагуне – это только насмешка, иллюзия. Они отобрали у меня Марину!
В его голосе звучало такое глубочайшее изнеможение, что Ким понял: не безумие овладело его другом, это были тоска и бессильная ярость. Конечно! Если больше нет фольков, то нет и Марины – женщины-фолька, с которой был обвенчан Бурин.
– Я понимаю, что это слабое утешение, – сказал Гилфалас, подходя к ним, – но скажу тебе, что она еще не потеряна. Она еще присутствует в душе Божественной Четы, которую вы, гномы, называете Владыкой и Владычицей.
– Так дело не пойдет, – ответил Бурин, – время уходит. Подойдите и посмотрите, что я разыскал. – Он высоко поднял лист, вырванный им из книги: – Тебе, Ким, это не покажется странным?
Ким взял страницу и прочел:
Во времена седой старины Высокий Эльфийский Князь
создал семь колец власти.
Три кольца он отдал человеческим детям,
дабы ими не овладели тени Среднеземья.
Два кольца хранят Владыки гномов,
дабы удерживать тьму Подземного Мира.
Одно кольцо сберегает сам Высокий Эльфийский Князь
вплоть до дня, когда падет Высший Мир.
Седьмое кольцо – не больше чем надежда,
а восьмое кольцо он никому не отдавал.
Ким выронил лист.
– Это звучит как притча, которой учил нас магистр Адрион. Но текст странно изменен. А о восьмом кольце там и речи не было.
Он не знал, что и думать. Однако Бурин еще не закончил:
– Для тебя, Фабиан, у меня тоже кое-что есть; это касается твоей семьи. Видишь эту родословную?
Он указал на старый, покрытый пятнами пергамент, на котором выцветшими чернилами был проставлен ряд имен.
Фабиан взял его в руки. Шрифт в начале свитка был старинной формы, с буквами, похожими на ветвистые стволы и написанными неловкой рукой. Нахмурив лоб, он начал читать:
Родословная господ из Туриона с начала до последнего члена рода
Алексис Сильный, свободный крестьянин из Турна
Йоханнес Проворный, его сын
Алексис, его сын без наследника
Мануэль, его брат, по прозвищу Дюк, властелин Турна
Алексион и Ангелос, его сыновья…
И так продолжалось до основания Империи, там шрифт изменялся, так же как и язык документа:
…Talmundus Potens, Eqves Thurionis, Dux Bellorum.
Elmundus Magnus, filius eius, Comes Thurionis, Imperius Rex per acclamationem exercitus.
Jvlianus Justus, Dux Aureolis, Imperius Rex, Descendit sine Progenio.
Alexis II. Albanus, frater eius, Dux Thurionis, Imperius Rex electus…
[12]
– Быстрее, быстрее, – торопил Бурин, – не останавливайся.
Свиток быстро двигался дальше в бесконечной генеалогии императоров: через время солдатского императора и Кардасской войны, через Interregnum Magistrate,[13] когда ученые благодаря магии господствовали над Империей, через возрождение при Каролусе Великолепном до успешных войн при его сыновьях. Шрифт изменялся вместе с историей: от Capitalis minor через Uncialis quadrata и каролингский полуунциевый к курсиву гуманистических времен.
Свиток заканчивался известными именами, написанными извилистым канцелярским почерком:
Alexis III, Princ. Thurionis, Imp. R. temp;
Julians II. Alexis, Princ. Aureolis, Imp. R.;
Fabians V. Alexis, Fil. eius, Princ. Thurionis, Imp. R.p. a. exus.
[14]
– Тут есть и ты! – воскликнул Ким.
– Это булла Туриона, старая генеалогия нашего Дома, – объяснил Фабиан, и благоговение послышалось в его голосе. – Она считалась пропавшей, хотя в архивах Великого Ауреолиса существуют ее копии. Однако это, вероятно, оригинал, судя по шрифтам и по возрасту. Но как она оказалась здесь?
– Ты имеешь в виду в библиотеке?
– Нет, здесь, в этом мире, в этом времени. Ведь это династия, какой здесь никогда не было. Здесь мы называем себя властителями Туриона, но уже давно не имеем настоящей власти. Она в руках императора, который правит по ту сторону Серповых гор.
Он замолчал.
– Здесь имеется еще кое-что, – прорычал Бурин. – Как тебе это нравится?
Фабиан застыл над документом, нахмурив лоб, а потом часто заморгал. Была ли причина в плохом освещении или чернила уже стали выцветать?
– Лист чересчур длинный, – сказал Бурин.
Фабиан не понял, что он имеет в виду.
– Тут все правильно. Мой дед Алексис, император, мой отец Юлиан…
– А теперь взгляни на это! – произнес Бурин и достал другой свиток. Он был гораздо короче первого.
– Но это… – Фабиан был потрясен. Документ в точности повторял подробности первого, даже пятна старости на пергаменте были идентичны. Все сходилось до одного определенного пункта:
«…Талмонд Буйный, его сын, предводитель шайки воров, повешен на веревке. Юстин Крыса, его сын, колесован и четвертован, умер без наследника».
На этом свиток заканчивался. Остаток пергамента был отрезан острым ножом. Видимо, кто-то использовал его для других целей.
– И какой из двух свитков подлинный?
– Никакой, – ответил Ким. – Или оба. Они оба – разные редакции истории. Но ни одна из них не соответствует полностью тому, что мы знаем. По одной версии, Дом Алексисов должен править Империей людей до сего дня. По другой – эта династия несколько веков назад вымерла. Но в обоих случаях тебя здесь не может быть, Фабиан.
Фабиан взглянул на него. В его взгляде была неуверенность, тень, которой раньше не замечалось.
– Теперь ты знаешь, как чувствует себя человек, попавший в неправильное время… – заметил Ким.
– Погодите, – проворчал Бурин. – Имеется еще одна версия.
Третий пергамент был обгорелым, но было совершенно ясно, что это тот же самый кусок, что и первые два, с теми же пятнами. Только он был совершенно чист.
– Ты понимаешь? – спросил Бурин. – История еще свершается. И кто-то при этом пытается ее изменить. Я не знаю, кто он. Только у нас больше нет времени. Если мы не будем действовать, то можем тоже выцвести и исчезнуть, как надписи на этом пергаменте.
Неуверенность на лице Фабиана сменилась выражением ужаса.
– Но каким образом мы тогда вообще здесь находимся?
– Я думаю, благодаря кольцам, которые защищают нас от ветра времени, – проговорил Гилфалас. – Пока что первое кольцо Высокого Эльфийского Князя охраняет нас. Однако и его власть не безгранична.
Первое кольцо! Ким отчетливо видел, как оно блестит на руке Итуриэль. Возможно, была причина, почему Высокий Эльфийский Князь…
– Мы должны отыскать точку, в которой история нарушила свой ход, – сказал он твердо. – А то я уже начинаю сомневаться, не по простому ли капризу судьбы мы оказались здесь все вместе. А ведь сила моего кольца в том, чтобы отправлять каждого в то место, где он более всего необходим. Так говорил мне покойный магистр Адрион.
– Но кто может нам сказать, куда мы должны отправиться? – спросил Фабиан.
– Он знает, – пророкотал голос Горбаца из подвала. Больг стоял на страже в глубокой тени под лестницей. Теперь он вышел вперед, держа в руке барахтающийся узел.
– Я… я ничего не знаю, – бормотал маленький маг. Он, вероятно, тайно прокрался вниз по лестнице, чтобы посмотреть, что стало с его бесценной библиотекой, и попал прямо в руки больгу.
– Магистр Кверибус Траке, – вздохнул Фабиан, – в этом вы нам действительно не поможете.
У Кима чуть глаза на лоб не вылезли.
– Кверибус Траке? Траке Еретик? Автор легендарной «Sacra Theoria Mundorum»,[15] которая якобы хранится в секретном архиве университета? Вспомни, Фабиан.
Фабиан наморщил лоб:
– Да, что-то такое было. – Он покачал головой. – Это все так расплывчато – то, другое воспоминание. Однако… это было в последнем веке или нет? Этот Кверибус Траке, о котором ты говоришь…
– …Уже много лет как мертв, – продолжил Бурин.
– Что вы… что вы, я ничуть не мертв! – заволновался маленький человечек. – И я не еретик. Я написал всего лишь маленькую книжечку… и господа из Академии черной магии сказали, что это безвредно, и поместили ее в Черную библиотеку. Это только пара легенд о Маленьком народе, которые я собрал…
– Разве я – легенда? – Ким отбросил свои растрепанные волосы, так что стали видны его уши. – Вы это видели, магистр? Гномы и эльфы – они существуют, да? И больги – в них вы тоже верите. Однако фольки – это, по-вашему, только сказки!..
Он разъярился так, как уже давно не бывало. Магистр не знал, что и сказать. Внезапно у Кима возникла идея.
– Итак, если вы мне не верите, тогда есть еще одно доказательство. – Он снял с плеч вещевой мешок и стал развязывать веревки. – У меня тут имеется одна книга…
– Тсс! – донеслось сверху. – Тихо! Стража!
Ким застыл, не закончив движения; Итуриэль внезапно показалась на лестничной площадке. Наверху Альдо боролся с ослом.
– Тихо, Алекс! – шипел он.
Раздались тяжелые удары во входную дверь.
– Открывайте! – прорычал голос, который мог принадлежать как больгу, так и человеку.
Магистр Кверибус повернулся, но Горбац не ослаблял хватки, и взгляд его не допускал даже мысли о сопротивлении.
– Тут никого нет! – послышался второй приглушенный голос снаружи.
– Но я же слышал! И горит свет!
– Окружите дом! – Третий голос. – И потом ломайте дверь.
Фабиан приблизил губы к самому уху магистра Кверибуса:
– Есть запасной выход?
Магистр покачал головой.
– Тогда идите наверх. Вы должны их как-то отвлечь.
Магистр побледнел:
– Я не могу…
Фабиан кивнул Горбацу. Больг не стал мешкать. Он поднял маленького человечка, как куклу, и на вытянутых руках понес вверх по лестнице. Они услышали, как наверху открылось дверное окошечко. В тишине было отчетливо слышно каждое слово.
– Э… добрый вечер, господа.
– Тут все-таки кто-то есть! Чем ты занимаешься здесь так поздно?
– Я… я работаю. Чем могу служить господам?
– Мы ищем троих мужчин: человека, эльфа и гнома. И ребенка или что-то вроде того. Ты их не видел?
– Нет… никого. – Голос магистра звучал сдавленно. – Тут только мои книги, и… вы можете посмотреть. Правда, у меня не убрано…
– Безобидный сумасшедший, – сказал один из стражей. – Выключи свет, парень. Комендантский час. Не заставляй нас возвращаться!
– Это больше не повторится, и…
– Пошли!
Они услышали, как дверь наверху захлопнулась. Свет погас, и блики факелов стали медленно удаляться.
Ким взял одну из горящих свечей, в то время как Бурин, Фабиан и Гилфалас зажигали другие. В сиянии матового света они поднялись наверх.
Там их уже ждали остальные. Горбац отпустил маленького магистра, но был наготове, чтобы схватить его в любой миг, если это потребуется. Альдо держал за повод присмиревшего осла. Итуриэль дрожала. Было холодно. Магистр Кверибус тоже дрожал, но не от холода.
– Вы… вы те, кого они ищут, не так ли? Человек, эльф, гном. И кто-то вроде ребенка… Что вы натворили?
– Это я бы тоже хотел узнать, – пробурчал Бурин.
– Магистр Кверибус прав, – внезапно сказал Фабиан. – Почему они ищут нас: человека, эльфа, гнома и кого-то вроде ребенка? И кто может знать, что здесь, в Турионе, находится сейчас фольк – существо, которое в это время не может существовать, – и что он представляет собой опасность?
– Опасность? – удивился Ким. – Для кого?
– Где известно что-нибудь о фольках? – продолжал Фабиан. – Где хранятся рукописи, которые не соответствуют подлинной картине этого мира? Нигде, кроме как…
– …В Черной библиотеке, – закончил Ким.
Все глаза обратились к магистру Кверибусу. Тот побледнел.
– Нет, – сказал он. – Туда нельзя никому. Я был там однажды и… – Он умолк, поняв, что последует за этими словами.
– Так вы были там?
– Ну да, во время процесса… по поводу моей книги…
– Тогда вы знаете, как туда попасть. И стало быть, можете нас провести туда.
– Я… я не буду… – заикаясь, лепетал магистр.
– Дайте-ка я возьму мой топор, – зарычал Бурин. – Теперь мы им покажем!
Он повернулся, чтобы снова спуститься в подвал, но Фабиан удержал его за плечи.
– Мой дорогой друг, – сказал он, и в его голосе звучало понимание и сочувствие, – я знаю, как все это близко тебя коснулось. Но для этого предприятия нас слишком много. Ты и в правду опытный боец и сносный студент, но существо довольно шумное.
Бурин сверкнул на него глазами. Они метали молнии.
– А я тихий, – проговорил Гилфалас. – И пойду с тобой.
Фабиан повернулся к нему:
– А если там окажутся темные эльфы? Тебя они сразу узнают: твоя аура выдаст тебя. Нет, – объяснил он, – это касается прежде всего моей семьи. Так и предоставьте идти мне. И Киму. Он маленький и проворный. И он лучший историк среди нас. Мы двое и магистр – этого достаточно. Вы, остальные, ждите здесь…
– Святой Отец! – воскликнул, услышав это, Кверибус. – Только не здесь! Они могут вернуться, и тогда…
Бурин все еще не успокоился, но неожиданно согласился с магистром.
– Существует ли еще «Черный кит»? – спросил он, обернувшись к Фабиану.
– А как же!
– Тогда мы ждем вас там. И если вы до рассвета не вернетесь, пойдем вас выручать.
– Договорились.
Фабиан посмотрел через дверное оконце. Последний факел, освещавший площадь, уже погас, дома и улицы лежали в темноте тихие и словно покинутые. Он осторожно открыл дверь.
– Сначала пойдем мы. Вы, остальные, отправляйтесь попозже.
Ким молча обменялся рукопожатием с Альдо и последовал за Фабианом. Позади шел дрожащий магистр, грубо вытолкнутый Бурином на улицу.
– И веди себя хорошо, дружок! – добавил гном вслед. – Иначе тебе воздастся.
Фабиан посмотрел на маленького человечка, который был так напуган, что с трудом переставлял ноги.
– Уж будьте любезны, магистр, – произнес он с неотразимой вежливостью, а потом повернулся к Киму: – Иди вперед, чтобы я мог присматривать за магистром Кверибусом. Мы ведь не хотим, чтобы он потерялся.
– Куда… – начал, было, Ким, но тотчас увидел.
Над крышами домов, под мчащимися клочьями облаков, освещенных светом еще высоко стоящей луны, высилась угрюмая громада черной башни. Других ориентиров не требовалось. Мгновенно Ким узнал, где он находится; переулки в районе исторического факультета он знал как свои пять пальцев. Только улица вела теперь не к главному корпусу университета с актовым и лекционными залами, ректоратом и аудиториями, а к тому чудовищному безобразию, которое возвышалось над крышами Аллатуриона, – к Академии черной магии.
Под безжалостным светом холодных звезд они пересекли вымощенную булыжником площадь и нырнули в лабиринт переулков. Даже для знатоков местности непросто было найти дорогу в полной тьме. Нигде не было света, все окна были темны. Ким вспомнил, что один из стражников сказал о комендантском часе.
Где-то вдали мелькнул красноватый свет факела: вероятно, их все еще искали – эльфа, гнома, человека и кого-то похожего на ребенка.
Ким все свое внимание обращал на дорогу. Что-то прошмыгнуло мимо; он понадеялся, что это всего лишь крыса. Улицы не отличались чистотой, и камни для перехода, которые днем позволяли избегать нечистот, ночью могли стать причиной падения.
Он снова увидел высокое черное строение, прежде чем они оказались непосредственно перед ним. Он взглянул вверх. На фоне танцующих облаков фасад огромной башни казался неумолимо падающим на наблюдателя. Если уже при свете дня строение казалось сплошной черной массой, то при матовом свете луны было совсем невозможно разглядеть какие-либо детали. Все же Ким надеялся рассмотреть архитектурные формы: каменные остроконечные арки с почти сходящими на нет косяками, глухие фронтоны и контрфорсы, украшенные фиалками. Однако там, где он ожидал увидеть фигуры крабов и ползучие цветы, в ночном небе вытягивались уродливые силуэты чаш, снабженных пастями и когтями,
– Это выглядит как творение эльфов, – предположил он, – но несколько в другом роде…
– Мы называем это готическим стилем, – произнес магистр, который вновь обрел дар речи, – «варварским», по старому значению этого слова. Здесь варварство поднялось до искусства.
– У нас нет времени дискутировать об истории искусств, – прошипел Фабиан. – Мы должны попасть внутрь.
Взгляд Фабиана прошелся по фасаду здания вдоль и вверх.
– Смотри! – сказал он Киму. – Там открыто окно.
Ким тоже его увидел.
– Оно слишком маленькое. Как ты туда пролезешь?
– Я – нет. А ты наверняка. Если взберешься ко мне на плечи, то сможешь мимо этих водяных чаш добраться до карниза.
Ким нахмурился. Мысль лезть в такую темень по неизвестному и столь негостеприимному зданию наверх вызвала у него резь в животе.
– Знаешь, я не страдаю головокружениями, – высказался он. – Попробуем.
Фабиан встал на колени, и Ким взобрался ему на плечи. Затем Фабиан выпрямился, и фольк, держась руками за стену, встал на плечи принцу.
– Не достаю, – сказал он. – Ты должен еще меня поднять.
Фабиан взялся за ноги Кима и поднял его.
– Достаточно? – задыхаясь, спросил он. Ким нащупал выступ, за который мог ухватиться. Его ноги нашли опору на карнизе.
– Уг?
По-видимому, волшебство эльфов, вводящее разум в заблуждение, прекратило свое действие. Гилфалас смущенно остановился, не зная, что делать дальше.
– Скаш! – Горбац выдвинулся вперед.
Больги застыли.
– Узг… – Оба вскинули копья и встали по стойке «смирно». Горбац прошелся перед ними, словно центурион, осматривающий свою когорту.
– Узг снаш шуб-хулум баг!
Несмотря на вечернюю прохладу, пот выступил на кожистых физиономиях больгов. Горбац обернулся:
– Аташ! – Затем, увидев растерянность на лицах остальных, он перевел: – Следовать!
Они прошли гуськом между окаменевшими стражниками и через внутреннюю арку ворот вступили на главную улицу.
Ким облегченно выдохнул.
– Что ты с ними сделал? – не смог он удержаться от вопроса.
Горбац ухмыльнулся несколько смущенно.
– Припугнуть, – сказал он. – И приказывать нас пустить. Только вспомогательная сила, – добавил он, поясняя. – Хотят приказы. Говорят только по-больгийски. Глупы даже для больгов.
Аи да Горбац, подумал Ким. Их новообретенный соратник задал ему еще одну загадку. Какие еще способности в нем дремлют? Ведь даже то, что больги имеют собственный язык, было Киму до сих пор неизвестно.
Они пошли дальше наугад, лишь затем, чтобы удалиться из поля зрения стражников-больгов.
– Пойдемте к историческому факультету, – предложил Фабиан, – я вроде бы помню дорогу.
Он возглавил группу, и они быстро пошли, так как уже привлекли первые недоуменные взгляды прохожих.
У Кима при взгляде на окружающее возникло очень странное ощущение. С одной стороны, он чувствовал, что все это должно быть ему знакомо, но с другой – все было чуждо. Никаких студенческих компаний, которые шумно перемещаются из одной пивнушки в другую, ни магистров в беретах и длинных мантиях, с книгами и свитками под мышкой, спешащих из аудиторий в свои кабинеты. Горожане шли ссутулившись, а если и посматривали друг на друга, то лишь уголком глаза и искоса. И здесь не было того смешения рас, которое он запомнил по годам учебы: эльфы и гномы, бронзово-загорелые жители юга, желтые, черные и красные фигуры. Здесь были только люди, странно покорные и тихие.
Фабиан целенаправленно вел их к узкому переулку, который ответвлялся от главной улицы. Уже через несколько шагов высокие стены с выступающими эркерами поглотили большую часть дневного света. Тут и там горели лампы за толстыми стеклами круглых окон и бросали в переулок мрачный свет. Однако приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не наступить на нечистоты или не споткнуться о вывороченные камни.
Скоро Ким совершенно запутался в лабиринте извилистых переходов; правда, когда переулок стал немного шире, у него снова появилось чувство, что он здесь однажды уже был.
– Это не площадь Свободы? – спросил он.
– Здесь она называется иначе, – только и ответил Фабиан.
Однако теперь Ким по меньшей мере снова знал, где они находятся. Еще один длинный узкий переулок, проходной двор, поворот, и они у цели… Он застыл с открытым ртом. Там, где, по его воспоминаниям, должно было выситься массивное здание факультета со «слепыми» окнами и зубчатой короной – не крепостной замок, но хорошо выполненная его имитация, – теперь в свете единственного уличного факела стояло убогое строение из дерева и глины, крытое соломой. Штукатурка раскрошилась между гнилым косяком двери и засовом. Ставни висели косо и скрипели в петлях при малейшем дуновении ветра. Круглые оконные стекла были грязными и потрескавшимися. И поперек вырезанного на дверях герба, на котором были изображены песочные часы историка и роза – аллегория цветка, вырастающего из прошлого, – тоже шла трещина. Да, если бы Киму не была знакома эта надпись, он едва ли смог бы ее разобрать. Однако он точно знал, что означают слова девиза под щитом: «Verba voland, acta manent». Слова проходят, поступки остаются. Впрочем, после того, что он пережил в последние дни, у Кима появились в этом сомнения.
Фабиан постучал рукояткой меча в дверь:
– Магистр Кверибус, откройте. Это я – Фабианус Алексис.
Некоторое время было тихо, затем послышалось шарканье ног, и в ветхой двери приоткрылось маленькое оконце. Оттуда появилось лицо. В свете единственного факела, освещавшего улицу, были видны только острый нос и два блестящих мышиных глаза.
– Кто… как… что?
Фабиан выхватил факел из подставки и осветил свое лицо.
– Фабианус, ваш ученик. Вы меня узнаете?
Послышались скребущие звуки, скрежет замка. Затем со скрипом открылась дверь. За ней стоял испуганный, дряхлый, сморщенный человечек, ростом едва ли выше фолька, одетый в поношенную мантию магистра и смотрящий со смесью страха и облегчения.
– Фабианус! Тебя послал Святой Отец… я полагаю… как всегда. Небо… – Потом ученый увидел тех, кто толпился в переулке за Фабианом, и его глаза расширились. – Но… кто это?
Фабиан распахнул дверь – на пол с грохотом опрокинулась скамеечка, на которую вставал маленький магистр, чтобы взглянуть в дверное оконце, и ступил через порог. Остальные вошли следом.
– Нет, – залепетал магистр, – это невозможно. – Потом он увидел Гилфаласа и Итуриэль. – Таи на элоаи метаниас… э-э… я хотел сказать: метаниет. Такой высокий визит, такая честь. Однако… – Его взгляд упал на Кима и Альдо, который вел в поводу осла. – Дети и животные не должны сюда входить… и больги тоже! Interdictum. Non sit![11]
– Я не ребенок, – сказал Ким возмущенно и негодующе.
– Это господин Кимберон из Альдсвика, – прояснил ситуацию Фабиан, – историк, как и вы, и его слуга Альдерон. Гилфалас, король эльфов, и его сестра принцесса Итуриэль уже вас приветствовали. А больг останется здесь – и осел тоже.
Мышиные глаза магистра растерянно перебегали с одного на другого и окончательно остановились на Фабиане.
– Фабианус, ты должен мне помочь. Этот… этот сумасшедший. Он погубит библиотеку!
Из подвала послышался грохот, сопровождаемый гортанными нечленораздельными звуками. Магистр в отчаянии воздел руки:
– Он расположился там, внизу, в архиве… он все разрушит…
Глубокая складка пролегла на лбу Фабиана.
– В архиве, вы говорите? Это мы должны посмотреть. Ким, ты пойдешь со мной, и Гилфалас тоже. И Горбац – на случай, если нам что-нибудь понадобится… – Его фраза осталась незаконченной. – Остальные – не спускайте глаз с двери.
Расшатанная деревянная лестница вела вниз, в подвал. Фабиан шел впереди, Ким следовал за ним. Он вытащил свой кинжал. Шагов Гилфаласа не было слышно, но за ним ступени лестницы скрипели под тяжестью Горбаца. Дверь в архив была лишь притворена. За ней раздавался шум. Вот снова что-то с грохотом упало на пол.
– Ким, ты поменьше, – прошептал Фабиан. – Попробуй заглянуть в дверную щель.
Ким осторожно выставил голову за угол, но тотчас же убрал ее обратно, когда брошенный изо всех сил фолиант пролетел в дюйме от него.
– Входите, – прогудел низкий бас. – Уже пора.
Ким и Фабиан переглянулись. Потом Фабиан решительно выступил вперед.
– Я уже два дня здесь, – послышалось изнутри. – Где вы так долго болтались?
– Бу-бурин?
– А вы кого ожидали здесь увидеть?
Их бывший однокурсник стоял на груде книг и рукописей. Рыжие курчавые волосы торчали дыбом над его головой, топорщилась даже борода. Лицо и толстые руки блестели от пота в свете масляных ламп, которые он повсюду расставил, чтобы осветить низкое помещение, и в жарком красном свечении кольца на его пальце. Гном был, очевидно, не в самом лучшем настроении.
– Но… что ты тут делаешь? – пролепетал Ким.
– Вы же видите. – Бурин вырвал лист из толстой книги и швырнул книгу в угол. – Произвожу разыскания.
На полу были разложены страницы из книг, части документов и грамот – некоторые отдельно, другие кучками. В углах подвала в диком беспорядке громоздились остатки фолиантов, которые Бурин распотрошил. Киму, отъявленному библиофилу, едва не стало дурно.
– Бурин, ты ведь не можешь…
– О, еще как могу! – В его глазах горел безумный огонь. – Разве ты не понимаешь? Три дня назад, когда ты использовал силу своего кольца, у меня словно пелена с глаз упала. Вся моя жизнь в Инзилагуне – это только насмешка, иллюзия. Они отобрали у меня Марину!
В его голосе звучало такое глубочайшее изнеможение, что Ким понял: не безумие овладело его другом, это были тоска и бессильная ярость. Конечно! Если больше нет фольков, то нет и Марины – женщины-фолька, с которой был обвенчан Бурин.
– Я понимаю, что это слабое утешение, – сказал Гилфалас, подходя к ним, – но скажу тебе, что она еще не потеряна. Она еще присутствует в душе Божественной Четы, которую вы, гномы, называете Владыкой и Владычицей.
– Так дело не пойдет, – ответил Бурин, – время уходит. Подойдите и посмотрите, что я разыскал. – Он высоко поднял лист, вырванный им из книги: – Тебе, Ким, это не покажется странным?
Ким взял страницу и прочел:
Во времена седой старины Высокий Эльфийский Князь
создал семь колец власти.
Три кольца он отдал человеческим детям,
дабы ими не овладели тени Среднеземья.
Два кольца хранят Владыки гномов,
дабы удерживать тьму Подземного Мира.
Одно кольцо сберегает сам Высокий Эльфийский Князь
вплоть до дня, когда падет Высший Мир.
Седьмое кольцо – не больше чем надежда,
а восьмое кольцо он никому не отдавал.
Ким выронил лист.
– Это звучит как притча, которой учил нас магистр Адрион. Но текст странно изменен. А о восьмом кольце там и речи не было.
Он не знал, что и думать. Однако Бурин еще не закончил:
– Для тебя, Фабиан, у меня тоже кое-что есть; это касается твоей семьи. Видишь эту родословную?
Он указал на старый, покрытый пятнами пергамент, на котором выцветшими чернилами был проставлен ряд имен.
Фабиан взял его в руки. Шрифт в начале свитка был старинной формы, с буквами, похожими на ветвистые стволы и написанными неловкой рукой. Нахмурив лоб, он начал читать:
Родословная господ из Туриона с начала до последнего члена рода
Алексис Сильный, свободный крестьянин из Турна
Йоханнес Проворный, его сын
Алексис, его сын без наследника
Мануэль, его брат, по прозвищу Дюк, властелин Турна
Алексион и Ангелос, его сыновья…
И так продолжалось до основания Империи, там шрифт изменялся, так же как и язык документа:
…Talmundus Potens, Eqves Thurionis, Dux Bellorum.
Elmundus Magnus, filius eius, Comes Thurionis, Imperius Rex per acclamationem exercitus.
Jvlianus Justus, Dux Aureolis, Imperius Rex, Descendit sine Progenio.
Alexis II. Albanus, frater eius, Dux Thurionis, Imperius Rex electus…
[12]
– Быстрее, быстрее, – торопил Бурин, – не останавливайся.
Свиток быстро двигался дальше в бесконечной генеалогии императоров: через время солдатского императора и Кардасской войны, через Interregnum Magistrate,[13] когда ученые благодаря магии господствовали над Империей, через возрождение при Каролусе Великолепном до успешных войн при его сыновьях. Шрифт изменялся вместе с историей: от Capitalis minor через Uncialis quadrata и каролингский полуунциевый к курсиву гуманистических времен.
Свиток заканчивался известными именами, написанными извилистым канцелярским почерком:
Alexis III, Princ. Thurionis, Imp. R. temp;
Julians II. Alexis, Princ. Aureolis, Imp. R.;
Fabians V. Alexis, Fil. eius, Princ. Thurionis, Imp. R.p. a. exus.
[14]
– Тут есть и ты! – воскликнул Ким.
– Это булла Туриона, старая генеалогия нашего Дома, – объяснил Фабиан, и благоговение послышалось в его голосе. – Она считалась пропавшей, хотя в архивах Великого Ауреолиса существуют ее копии. Однако это, вероятно, оригинал, судя по шрифтам и по возрасту. Но как она оказалась здесь?
– Ты имеешь в виду в библиотеке?
– Нет, здесь, в этом мире, в этом времени. Ведь это династия, какой здесь никогда не было. Здесь мы называем себя властителями Туриона, но уже давно не имеем настоящей власти. Она в руках императора, который правит по ту сторону Серповых гор.
Он замолчал.
– Здесь имеется еще кое-что, – прорычал Бурин. – Как тебе это нравится?
Фабиан застыл над документом, нахмурив лоб, а потом часто заморгал. Была ли причина в плохом освещении или чернила уже стали выцветать?
– Лист чересчур длинный, – сказал Бурин.
Фабиан не понял, что он имеет в виду.
– Тут все правильно. Мой дед Алексис, император, мой отец Юлиан…
– А теперь взгляни на это! – произнес Бурин и достал другой свиток. Он был гораздо короче первого.
– Но это… – Фабиан был потрясен. Документ в точности повторял подробности первого, даже пятна старости на пергаменте были идентичны. Все сходилось до одного определенного пункта:
«…Талмонд Буйный, его сын, предводитель шайки воров, повешен на веревке. Юстин Крыса, его сын, колесован и четвертован, умер без наследника».
На этом свиток заканчивался. Остаток пергамента был отрезан острым ножом. Видимо, кто-то использовал его для других целей.
– И какой из двух свитков подлинный?
– Никакой, – ответил Ким. – Или оба. Они оба – разные редакции истории. Но ни одна из них не соответствует полностью тому, что мы знаем. По одной версии, Дом Алексисов должен править Империей людей до сего дня. По другой – эта династия несколько веков назад вымерла. Но в обоих случаях тебя здесь не может быть, Фабиан.
Фабиан взглянул на него. В его взгляде была неуверенность, тень, которой раньше не замечалось.
– Теперь ты знаешь, как чувствует себя человек, попавший в неправильное время… – заметил Ким.
– Погодите, – проворчал Бурин. – Имеется еще одна версия.
Третий пергамент был обгорелым, но было совершенно ясно, что это тот же самый кусок, что и первые два, с теми же пятнами. Только он был совершенно чист.
– Ты понимаешь? – спросил Бурин. – История еще свершается. И кто-то при этом пытается ее изменить. Я не знаю, кто он. Только у нас больше нет времени. Если мы не будем действовать, то можем тоже выцвести и исчезнуть, как надписи на этом пергаменте.
Неуверенность на лице Фабиана сменилась выражением ужаса.
– Но каким образом мы тогда вообще здесь находимся?
– Я думаю, благодаря кольцам, которые защищают нас от ветра времени, – проговорил Гилфалас. – Пока что первое кольцо Высокого Эльфийского Князя охраняет нас. Однако и его власть не безгранична.
Первое кольцо! Ким отчетливо видел, как оно блестит на руке Итуриэль. Возможно, была причина, почему Высокий Эльфийский Князь…
– Мы должны отыскать точку, в которой история нарушила свой ход, – сказал он твердо. – А то я уже начинаю сомневаться, не по простому ли капризу судьбы мы оказались здесь все вместе. А ведь сила моего кольца в том, чтобы отправлять каждого в то место, где он более всего необходим. Так говорил мне покойный магистр Адрион.
– Но кто может нам сказать, куда мы должны отправиться? – спросил Фабиан.
– Он знает, – пророкотал голос Горбаца из подвала. Больг стоял на страже в глубокой тени под лестницей. Теперь он вышел вперед, держа в руке барахтающийся узел.
– Я… я ничего не знаю, – бормотал маленький маг. Он, вероятно, тайно прокрался вниз по лестнице, чтобы посмотреть, что стало с его бесценной библиотекой, и попал прямо в руки больгу.
– Магистр Кверибус Траке, – вздохнул Фабиан, – в этом вы нам действительно не поможете.
У Кима чуть глаза на лоб не вылезли.
– Кверибус Траке? Траке Еретик? Автор легендарной «Sacra Theoria Mundorum»,[15] которая якобы хранится в секретном архиве университета? Вспомни, Фабиан.
Фабиан наморщил лоб:
– Да, что-то такое было. – Он покачал головой. – Это все так расплывчато – то, другое воспоминание. Однако… это было в последнем веке или нет? Этот Кверибус Траке, о котором ты говоришь…
– …Уже много лет как мертв, – продолжил Бурин.
– Что вы… что вы, я ничуть не мертв! – заволновался маленький человечек. – И я не еретик. Я написал всего лишь маленькую книжечку… и господа из Академии черной магии сказали, что это безвредно, и поместили ее в Черную библиотеку. Это только пара легенд о Маленьком народе, которые я собрал…
– Разве я – легенда? – Ким отбросил свои растрепанные волосы, так что стали видны его уши. – Вы это видели, магистр? Гномы и эльфы – они существуют, да? И больги – в них вы тоже верите. Однако фольки – это, по-вашему, только сказки!..
Он разъярился так, как уже давно не бывало. Магистр не знал, что и сказать. Внезапно у Кима возникла идея.
– Итак, если вы мне не верите, тогда есть еще одно доказательство. – Он снял с плеч вещевой мешок и стал развязывать веревки. – У меня тут имеется одна книга…
– Тсс! – донеслось сверху. – Тихо! Стража!
Ким застыл, не закончив движения; Итуриэль внезапно показалась на лестничной площадке. Наверху Альдо боролся с ослом.
– Тихо, Алекс! – шипел он.
Раздались тяжелые удары во входную дверь.
– Открывайте! – прорычал голос, который мог принадлежать как больгу, так и человеку.
Магистр Кверибус повернулся, но Горбац не ослаблял хватки, и взгляд его не допускал даже мысли о сопротивлении.
– Тут никого нет! – послышался второй приглушенный голос снаружи.
– Но я же слышал! И горит свет!
– Окружите дом! – Третий голос. – И потом ломайте дверь.
Фабиан приблизил губы к самому уху магистра Кверибуса:
– Есть запасной выход?
Магистр покачал головой.
– Тогда идите наверх. Вы должны их как-то отвлечь.
Магистр побледнел:
– Я не могу…
Фабиан кивнул Горбацу. Больг не стал мешкать. Он поднял маленького человечка, как куклу, и на вытянутых руках понес вверх по лестнице. Они услышали, как наверху открылось дверное окошечко. В тишине было отчетливо слышно каждое слово.
– Э… добрый вечер, господа.
– Тут все-таки кто-то есть! Чем ты занимаешься здесь так поздно?
– Я… я работаю. Чем могу служить господам?
– Мы ищем троих мужчин: человека, эльфа и гнома. И ребенка или что-то вроде того. Ты их не видел?
– Нет… никого. – Голос магистра звучал сдавленно. – Тут только мои книги, и… вы можете посмотреть. Правда, у меня не убрано…
– Безобидный сумасшедший, – сказал один из стражей. – Выключи свет, парень. Комендантский час. Не заставляй нас возвращаться!
– Это больше не повторится, и…
– Пошли!
Они услышали, как дверь наверху захлопнулась. Свет погас, и блики факелов стали медленно удаляться.
Ким взял одну из горящих свечей, в то время как Бурин, Фабиан и Гилфалас зажигали другие. В сиянии матового света они поднялись наверх.
Там их уже ждали остальные. Горбац отпустил маленького магистра, но был наготове, чтобы схватить его в любой миг, если это потребуется. Альдо держал за повод присмиревшего осла. Итуриэль дрожала. Было холодно. Магистр Кверибус тоже дрожал, но не от холода.
– Вы… вы те, кого они ищут, не так ли? Человек, эльф, гном. И кто-то вроде ребенка… Что вы натворили?
– Это я бы тоже хотел узнать, – пробурчал Бурин.
– Магистр Кверибус прав, – внезапно сказал Фабиан. – Почему они ищут нас: человека, эльфа, гнома и кого-то вроде ребенка? И кто может знать, что здесь, в Турионе, находится сейчас фольк – существо, которое в это время не может существовать, – и что он представляет собой опасность?
– Опасность? – удивился Ким. – Для кого?
– Где известно что-нибудь о фольках? – продолжал Фабиан. – Где хранятся рукописи, которые не соответствуют подлинной картине этого мира? Нигде, кроме как…
– …В Черной библиотеке, – закончил Ким.
Все глаза обратились к магистру Кверибусу. Тот побледнел.
– Нет, – сказал он. – Туда нельзя никому. Я был там однажды и… – Он умолк, поняв, что последует за этими словами.
– Так вы были там?
– Ну да, во время процесса… по поводу моей книги…
– Тогда вы знаете, как туда попасть. И стало быть, можете нас провести туда.
– Я… я не буду… – заикаясь, лепетал магистр.
– Дайте-ка я возьму мой топор, – зарычал Бурин. – Теперь мы им покажем!
Он повернулся, чтобы снова спуститься в подвал, но Фабиан удержал его за плечи.
– Мой дорогой друг, – сказал он, и в его голосе звучало понимание и сочувствие, – я знаю, как все это близко тебя коснулось. Но для этого предприятия нас слишком много. Ты и в правду опытный боец и сносный студент, но существо довольно шумное.
Бурин сверкнул на него глазами. Они метали молнии.
– А я тихий, – проговорил Гилфалас. – И пойду с тобой.
Фабиан повернулся к нему:
– А если там окажутся темные эльфы? Тебя они сразу узнают: твоя аура выдаст тебя. Нет, – объяснил он, – это касается прежде всего моей семьи. Так и предоставьте идти мне. И Киму. Он маленький и проворный. И он лучший историк среди нас. Мы двое и магистр – этого достаточно. Вы, остальные, ждите здесь…
– Святой Отец! – воскликнул, услышав это, Кверибус. – Только не здесь! Они могут вернуться, и тогда…
Бурин все еще не успокоился, но неожиданно согласился с магистром.
– Существует ли еще «Черный кит»? – спросил он, обернувшись к Фабиану.
– А как же!
– Тогда мы ждем вас там. И если вы до рассвета не вернетесь, пойдем вас выручать.
– Договорились.
Фабиан посмотрел через дверное оконце. Последний факел, освещавший площадь, уже погас, дома и улицы лежали в темноте тихие и словно покинутые. Он осторожно открыл дверь.
– Сначала пойдем мы. Вы, остальные, отправляйтесь попозже.
Ким молча обменялся рукопожатием с Альдо и последовал за Фабианом. Позади шел дрожащий магистр, грубо вытолкнутый Бурином на улицу.
– И веди себя хорошо, дружок! – добавил гном вслед. – Иначе тебе воздастся.
Фабиан посмотрел на маленького человечка, который был так напуган, что с трудом переставлял ноги.
– Уж будьте любезны, магистр, – произнес он с неотразимой вежливостью, а потом повернулся к Киму: – Иди вперед, чтобы я мог присматривать за магистром Кверибусом. Мы ведь не хотим, чтобы он потерялся.
– Куда… – начал, было, Ким, но тотчас увидел.
Над крышами домов, под мчащимися клочьями облаков, освещенных светом еще высоко стоящей луны, высилась угрюмая громада черной башни. Других ориентиров не требовалось. Мгновенно Ким узнал, где он находится; переулки в районе исторического факультета он знал как свои пять пальцев. Только улица вела теперь не к главному корпусу университета с актовым и лекционными залами, ректоратом и аудиториями, а к тому чудовищному безобразию, которое возвышалось над крышами Аллатуриона, – к Академии черной магии.
Под безжалостным светом холодных звезд они пересекли вымощенную булыжником площадь и нырнули в лабиринт переулков. Даже для знатоков местности непросто было найти дорогу в полной тьме. Нигде не было света, все окна были темны. Ким вспомнил, что один из стражников сказал о комендантском часе.
Где-то вдали мелькнул красноватый свет факела: вероятно, их все еще искали – эльфа, гнома, человека и кого-то похожего на ребенка.
Ким все свое внимание обращал на дорогу. Что-то прошмыгнуло мимо; он понадеялся, что это всего лишь крыса. Улицы не отличались чистотой, и камни для перехода, которые днем позволяли избегать нечистот, ночью могли стать причиной падения.
Он снова увидел высокое черное строение, прежде чем они оказались непосредственно перед ним. Он взглянул вверх. На фоне танцующих облаков фасад огромной башни казался неумолимо падающим на наблюдателя. Если уже при свете дня строение казалось сплошной черной массой, то при матовом свете луны было совсем невозможно разглядеть какие-либо детали. Все же Ким надеялся рассмотреть архитектурные формы: каменные остроконечные арки с почти сходящими на нет косяками, глухие фронтоны и контрфорсы, украшенные фиалками. Однако там, где он ожидал увидеть фигуры крабов и ползучие цветы, в ночном небе вытягивались уродливые силуэты чаш, снабженных пастями и когтями,
– Это выглядит как творение эльфов, – предположил он, – но несколько в другом роде…
– Мы называем это готическим стилем, – произнес магистр, который вновь обрел дар речи, – «варварским», по старому значению этого слова. Здесь варварство поднялось до искусства.
– У нас нет времени дискутировать об истории искусств, – прошипел Фабиан. – Мы должны попасть внутрь.
Взгляд Фабиана прошелся по фасаду здания вдоль и вверх.
– Смотри! – сказал он Киму. – Там открыто окно.
Ким тоже его увидел.
– Оно слишком маленькое. Как ты туда пролезешь?
– Я – нет. А ты наверняка. Если взберешься ко мне на плечи, то сможешь мимо этих водяных чаш добраться до карниза.
Ким нахмурился. Мысль лезть в такую темень по неизвестному и столь негостеприимному зданию наверх вызвала у него резь в животе.
– Знаешь, я не страдаю головокружениями, – высказался он. – Попробуем.
Фабиан встал на колени, и Ким взобрался ему на плечи. Затем Фабиан выпрямился, и фольк, держась руками за стену, встал на плечи принцу.
– Не достаю, – сказал он. – Ты должен еще меня поднять.
Фабиан взялся за ноги Кима и поднял его.
– Достаточно? – задыхаясь, спросил он. Ким нащупал выступ, за который мог ухватиться. Его ноги нашли опору на карнизе.