По первоначальному плану обладатели колец должны были встречаться в Альдсвике каждый год. Потом появился уговор повторять эту встречу раз в семь лет, поскольку император не мог каждый год предпринимать столь далекое путешествие, да и остальным это было не так просто.
На первую такую встречу прибыл лишь неизменный мастер Грегорин. У остальных были основательные причины для отсутствия. Фабиан собирался воевать с восставшими восточными провинциями. Гилфалас унаследовал трон своего отца, короля Инглариона, после его кончины. Бурорин предпочел остаться рядом со своей беременной женой. От карликов из глубин Зарактрора не было вестей уже два года. А что с Высоким Эльфийским Князем, не знал никто. Вскоре пришла радостная весть от Бурорина и Марины. У них родилась девочка, которую назвали Бурина, что магистр Кимберон посчитал не слишком остроумным. Впрочем, в выборе имен гномы никогда не отличались оригинальностью. И когда через три года у них появился страстно желаемый сын, то на стене дома было вырублено имя Брегорин.
Так проходили годы. Помещик Родерих Финк, ставший к этому времени зрелым мужем, взял на себя тяготы управления Эльдерландом, освободив тем самым Кима, так что теперь магистр Вайт мог всецело посвятить себя научным изысканиям. Но он все-таки не оставлял надежды увидеть старых друзей. И вот, в ожидании очередной встречи в Альдсвике, всем им он отправил письма.
Это было великолепным осенним днем 792 года по летосчислению фольков.
В саду перед своим домом магистр Кимберон выстроил беседку. На ней были развешены разноцветные фонарики, которые зажигались при наступлении вечера. Император со своей супругой сидели на почетном месте, в креслах, специально доставленных из ратуши. Естественно, здесь присутствовал и бургомистр в сопровождении жены и сына, долговязого юнца, не знающего, куда деть свои длинные руки и ноги. Но Альдерон дураком отнюдь не был. Чтению и письму его обучал сам магистр Кимберон. Мальчик уже сейчас делал немалые успехи в обращении с цифрами. Кроме того, он умел внимательно слушать – качество удивительное для его возраста. Юный принц Талмонд, одетый в красные одежды, напротив, скучал в присутствии взрослых.
– Здесь есть ручей, где можно ловить рыбу? – поинтересовался он у сына бургомистра.
– Конечно, – ответил Альдо. – Целая куча.
– Так чего же мы ждем?
Альдо бросил взгляд на отца, который был увлечен разговором с королем карликов, скорее всего с целью узнать о каких-нибудь новых возможностях в сфере торговли. Девочка, которая сидела прижавшись к юбке матери, была прямо-таки прозрачной бледности. У нее были острые уши, как у эльфов, но красные полосы на шее ясно давали понять, кто ее отец. Она выглядела потерянной.
– Что с ней? – спросил Альдо.
Девочка подняла глаза вверх и пугливо взглянула на мать. Итуриэль улыбнулась.
– Иди с ними, Альмириэль, – разрешила она.
Девочка встала и сделала несколько нерешительных шагов.
– Пойдем, – позвал ее Альдо.
Талмонд, в свои девять лет совсем не знавший, как надо обращаться с девочками, сморщил нос, но возражать не стал, чтобы не поставить под угрозу неожиданное бегство из мира взрослых. Итак, ушли трое: одетый в красное мальчик с темно-русыми волосами, парень из фольков чуть-чуть постарше и светловолосая девочка в сверкающем платье.
Грегорин сидел на большом камне и держал на коленях потомков Бурорина. Никто не ожидал, что он способен на такое. Шестилетняя Бурина и трехлетний Барин внимательно слушали истории, которые рассказывал им Владыка.
– …так объединенной силой двух колец, принадлежащих гномам, был побежден дракон. С этого момента в Среднеземье никогда больше не слышали о темных эльфах и никогда их после этого не видели, – закончил он свой рассказ.
Он оглянулся. Бурин и Гилфалас разговаривали с Фабианом.
– Где же наш хозяин? – спросил Грегорин. – Я его уже давно не вижу.
Марина, только что накрыв на стол, подняла голову.
– Он должен быть где-то здесь. Пойду поищу его, – сказала она.
Прежде чем кто-то успел что-нибудь сказать, она исчезла в доме. Госпожа Металюна управлялась на кухне. Несмотря на свои восемьдесят, она казалась бодрой. Правда, за последнее время свет в ее глазах немного потускнел.
– Господин магистр? – Она называла Кима только так с тех пор, как он стал обладателем ученого звания. – Полчаса назад я его видела за домом вместе с тремя господами. Вы понимаете, кого я имею в виду…
Несмотря на давнее знакомство, госпожа Металюна была исключительно почтительна по отношению к жрице Эльдерланда.
– Но этого не может быть! – воскликнула Марина. – Бурин с Гилфаласом все время находились в саду, и император тоже! – Она нахмурила лоб.
– Ерунда, – пробурчала госпожа Мета. – Я же их видела.
Марина не преминула сама посмотреть за домом. Ей была знакома привычка Кима вести немые беседы у могилы магистра Адриона. Это случалось с ним, когда он был особенно счастлив или же, наоборот, в те минуты, когда им овладевало уныние. Но под старым деревом, у могил, никого не было. Марина вернулась в дом, заглянула в гостиную и бросила взгляд в кабинет, но и там никого не обнаружила.
– Его нигде нет, – вернувшись, сказала она. – Пойду посмотрю в музее…
Но Бурин остановил ее.
– Ты его там не найдешь, – сказал он с уверенностью.
Марина посмотрела на него. В глазах гнома таился загадочный блеск.
– Что это еще за секреты? – Она пробежалась взглядом по кругу. – Вам тоже что-то известно, не так ли?
Фабиан и Гилфалас многозначительно посмотрели друг на друга. Итуриэль ничего не ответила. Владыка Брегорин сидел молча и посасывал трубку. Лишь бургомистр Кройхауф, казалось, озадачен не менее Марины.
Бурин взял ее за руку.
– Остается только ждать. Но он вернется, вот увидишь, – уверил он.
Однако веселье не ладилось. Даже Март Кройхауф пил и ел без обычного аппетита.
– Ах, если бы у меня сохранилась хотя бы одна бутылочка летнего вина, которое мы пробовали много лет назад с господином Кимбероном и госпожой Метой. Тогда бы мы сейчас выпили его и стали счастливы, – подумал он вслух.
– Как тебе такое пришло в голову? – спросила Марина.
– Я этого не знаю, – пожал плечами Кройхауф.
Внезапно все услышали голоса детей, они возвращались с рыбалки. Талмонд бежал впереди остальных.
– Смотрите, кого мы привели, – крикнул он.
Император и остальные поднялись со своих мест.
– Добро пожаловать, – приветствовал Фабиан Высокого Эльфийского Князя, Арандура Элохима. Рядом с ним шагала маленькая остроухая фигурка.
– Ким! – Марина подбежала к нему. – Где же ты пропадал? Мы беспокоились.
Кимберон смотрел на нее влюбленно. Он выглядел уставшим, словно за его спиной была долгая дорога. Лоб пересекала красная отметка, как от ожога, одежда была грязной и местами разорванной. Левую руку Ким держал в кармане.
– Я немного заблудился во времени, но, как видите, все-таки вернулся.
– Так замыкается круг, – заключил Высокий Эльфийский Князь. – В последний раз я нахожусь среди вас. Мое время истекает. Но сейчас мы будем веселиться. Ведь многое, что было потеряно, приобретено снова, и поколение наших детей и их дети понесут наши стремления и мечты дальше, до тех пор, пока будет существовать мир.
В тот день они еще долго веселились в свете разноцветных фонариков и пили доброе темное пиво. И долго после этого в Альдсвике ходили рассказы об этом удивительном вечере, когда серебристые голоса эльфов сливались с низкими голосами гномов, а их песни наполняли сердца печалью и радостью.
Эпилог
На первую такую встречу прибыл лишь неизменный мастер Грегорин. У остальных были основательные причины для отсутствия. Фабиан собирался воевать с восставшими восточными провинциями. Гилфалас унаследовал трон своего отца, короля Инглариона, после его кончины. Бурорин предпочел остаться рядом со своей беременной женой. От карликов из глубин Зарактрора не было вестей уже два года. А что с Высоким Эльфийским Князем, не знал никто. Вскоре пришла радостная весть от Бурорина и Марины. У них родилась девочка, которую назвали Бурина, что магистр Кимберон посчитал не слишком остроумным. Впрочем, в выборе имен гномы никогда не отличались оригинальностью. И когда через три года у них появился страстно желаемый сын, то на стене дома было вырублено имя Брегорин.
Так проходили годы. Помещик Родерих Финк, ставший к этому времени зрелым мужем, взял на себя тяготы управления Эльдерландом, освободив тем самым Кима, так что теперь магистр Вайт мог всецело посвятить себя научным изысканиям. Но он все-таки не оставлял надежды увидеть старых друзей. И вот, в ожидании очередной встречи в Альдсвике, всем им он отправил письма.
Это было великолепным осенним днем 792 года по летосчислению фольков.
В саду перед своим домом магистр Кимберон выстроил беседку. На ней были развешены разноцветные фонарики, которые зажигались при наступлении вечера. Император со своей супругой сидели на почетном месте, в креслах, специально доставленных из ратуши. Естественно, здесь присутствовал и бургомистр в сопровождении жены и сына, долговязого юнца, не знающего, куда деть свои длинные руки и ноги. Но Альдерон дураком отнюдь не был. Чтению и письму его обучал сам магистр Кимберон. Мальчик уже сейчас делал немалые успехи в обращении с цифрами. Кроме того, он умел внимательно слушать – качество удивительное для его возраста. Юный принц Талмонд, одетый в красные одежды, напротив, скучал в присутствии взрослых.
– Здесь есть ручей, где можно ловить рыбу? – поинтересовался он у сына бургомистра.
– Конечно, – ответил Альдо. – Целая куча.
– Так чего же мы ждем?
Альдо бросил взгляд на отца, который был увлечен разговором с королем карликов, скорее всего с целью узнать о каких-нибудь новых возможностях в сфере торговли. Девочка, которая сидела прижавшись к юбке матери, была прямо-таки прозрачной бледности. У нее были острые уши, как у эльфов, но красные полосы на шее ясно давали понять, кто ее отец. Она выглядела потерянной.
– Что с ней? – спросил Альдо.
Девочка подняла глаза вверх и пугливо взглянула на мать. Итуриэль улыбнулась.
– Иди с ними, Альмириэль, – разрешила она.
Девочка встала и сделала несколько нерешительных шагов.
– Пойдем, – позвал ее Альдо.
Талмонд, в свои девять лет совсем не знавший, как надо обращаться с девочками, сморщил нос, но возражать не стал, чтобы не поставить под угрозу неожиданное бегство из мира взрослых. Итак, ушли трое: одетый в красное мальчик с темно-русыми волосами, парень из фольков чуть-чуть постарше и светловолосая девочка в сверкающем платье.
Грегорин сидел на большом камне и держал на коленях потомков Бурорина. Никто не ожидал, что он способен на такое. Шестилетняя Бурина и трехлетний Барин внимательно слушали истории, которые рассказывал им Владыка.
– …так объединенной силой двух колец, принадлежащих гномам, был побежден дракон. С этого момента в Среднеземье никогда больше не слышали о темных эльфах и никогда их после этого не видели, – закончил он свой рассказ.
Он оглянулся. Бурин и Гилфалас разговаривали с Фабианом.
– Где же наш хозяин? – спросил Грегорин. – Я его уже давно не вижу.
Марина, только что накрыв на стол, подняла голову.
– Он должен быть где-то здесь. Пойду поищу его, – сказала она.
Прежде чем кто-то успел что-нибудь сказать, она исчезла в доме. Госпожа Металюна управлялась на кухне. Несмотря на свои восемьдесят, она казалась бодрой. Правда, за последнее время свет в ее глазах немного потускнел.
– Господин магистр? – Она называла Кима только так с тех пор, как он стал обладателем ученого звания. – Полчаса назад я его видела за домом вместе с тремя господами. Вы понимаете, кого я имею в виду…
Несмотря на давнее знакомство, госпожа Металюна была исключительно почтительна по отношению к жрице Эльдерланда.
– Но этого не может быть! – воскликнула Марина. – Бурин с Гилфаласом все время находились в саду, и император тоже! – Она нахмурила лоб.
– Ерунда, – пробурчала госпожа Мета. – Я же их видела.
Марина не преминула сама посмотреть за домом. Ей была знакома привычка Кима вести немые беседы у могилы магистра Адриона. Это случалось с ним, когда он был особенно счастлив или же, наоборот, в те минуты, когда им овладевало уныние. Но под старым деревом, у могил, никого не было. Марина вернулась в дом, заглянула в гостиную и бросила взгляд в кабинет, но и там никого не обнаружила.
– Его нигде нет, – вернувшись, сказала она. – Пойду посмотрю в музее…
Но Бурин остановил ее.
– Ты его там не найдешь, – сказал он с уверенностью.
Марина посмотрела на него. В глазах гнома таился загадочный блеск.
– Что это еще за секреты? – Она пробежалась взглядом по кругу. – Вам тоже что-то известно, не так ли?
Фабиан и Гилфалас многозначительно посмотрели друг на друга. Итуриэль ничего не ответила. Владыка Брегорин сидел молча и посасывал трубку. Лишь бургомистр Кройхауф, казалось, озадачен не менее Марины.
Бурин взял ее за руку.
– Остается только ждать. Но он вернется, вот увидишь, – уверил он.
Однако веселье не ладилось. Даже Март Кройхауф пил и ел без обычного аппетита.
– Ах, если бы у меня сохранилась хотя бы одна бутылочка летнего вина, которое мы пробовали много лет назад с господином Кимбероном и госпожой Метой. Тогда бы мы сейчас выпили его и стали счастливы, – подумал он вслух.
– Как тебе такое пришло в голову? – спросила Марина.
– Я этого не знаю, – пожал плечами Кройхауф.
Внезапно все услышали голоса детей, они возвращались с рыбалки. Талмонд бежал впереди остальных.
– Смотрите, кого мы привели, – крикнул он.
Император и остальные поднялись со своих мест.
– Добро пожаловать, – приветствовал Фабиан Высокого Эльфийского Князя, Арандура Элохима. Рядом с ним шагала маленькая остроухая фигурка.
– Ким! – Марина подбежала к нему. – Где же ты пропадал? Мы беспокоились.
Кимберон смотрел на нее влюбленно. Он выглядел уставшим, словно за его спиной была долгая дорога. Лоб пересекала красная отметка, как от ожога, одежда была грязной и местами разорванной. Левую руку Ким держал в кармане.
– Я немного заблудился во времени, но, как видите, все-таки вернулся.
– Так замыкается круг, – заключил Высокий Эльфийский Князь. – В последний раз я нахожусь среди вас. Мое время истекает. Но сейчас мы будем веселиться. Ведь многое, что было потеряно, приобретено снова, и поколение наших детей и их дети понесут наши стремления и мечты дальше, до тех пор, пока будет существовать мир.
В тот день они еще долго веселились в свете разноцветных фонариков и пили доброе темное пиво. И долго после этого в Альдсвике ходили рассказы об этом удивительном вечере, когда серебристые голоса эльфов сливались с низкими голосами гномов, а их песни наполняли сердца печалью и радостью.
Она как тень стрелы длинна,
Как тяжкий груз лежит
Дорога через времена
Во мгле Миров чужих.
Но не собьемся, не свернем
И, одолев тот путь,
Себя во времени своем
Найдем когда-нибудь.
Эпилог
Существует еще много историй, которые здесь рассказаны не будут. Можно было бы, например, сообщить, как юный Альдерон Кройхауф пришел в Аллатурионский университет, но не затем, чтобы изучать историю, а чтобы заниматься экономикой. Вскоре, став бакалавром, он женился на принцессе карликов. И к тому времени, когда он унаследовал состояние отца, торговля между Зарактрором и Эльдерландом небывало расцвела. Или можно было бы рассказать, как император Фабиан боролся с тенями в Замке Великого Ауреолиса, где и сложил голову. Но Талмонд Юлиан, его сын, при помощи меча предков победил врага, и юный император не только принял корону, но и взял в жены дочку подгорного короля. Или, наконец, можно было бы поведать о тесте Хамабурорина Великолепного, который стал в конце концов таким толстым, что четыре гнома были вынуждены носить его к трону, высеченному из камня, и который однажды все-таки треснул под ним. Можно было бы рассказать о том, как растет новое поколение носителей колец, дети рода человеческого и прочих народов Среднеземья.
Но одна история все же будет рассказана здесь чуть подробней. Она касается магистра Кимберона Вайта и вдобавок может способствовать тому, чтобы еще одна тайна была открыта.
Магистр так и остался холост. Экономка Металюна Кнопф жила при нем еще несколько лет, пока оказалась не в состоянии не только заниматься делами хозяина, но и заботиться о себе. Тогда она приняла предложение Марины провести оставшиеся годы в доме жрицы. Ей на смену приходили и уходили другие экономки, но ни одна из них не достигла вершин кулинарного искусства, на которые поднялись Марина и госпожа Мета. Так, по крайней мере, полагал Ким, но, может быть, годы преображают и воспоминание о тарелке супа.
Господин магистр, как его отныне называли все, сделался со временем немного странным и иногда в течение всего дня не выходил из музея. А бывало, его видели то идущим по заброшенной дороге в Винкель, то на равнине – с запряженным в тележку пони. Это означало, что ему известны как дорога к эльфам в Высший Мир, так и к гномам – в Подземный.
Кимберон Вайт перешагнул пятидесятилетний рубеж. Однажды, когда он сидел в своей библиотеке и, согнувшись над фолиантом, читал хронику времен основания Эльдерланда, некий голос внезапно отвлек его от размышлений:
– Что ты тут делаешь?
Он оторвался от чтения и увидел светлые глаза маленькой беловолосой девочки, которая проскользнула к нему в библиотеку.
– Ты кто? – спросил Кимберон.
– Яди, – ответила она.
– Яди? – переспросил он. – Когда-то я знал одну Яди, но это было давно. – Тут он сделал паузу, как делают старые люди, думая о прошлом. – Ты, наверное, самая маленькая из Кройхауфов, не так ли? Ядира, дочь Альдерона и Альмириэль?
Девочка не ответила. Она нашла что-то более интересное.
– Что это?
– Это книга. В ней написана история, которую можно прочитать, – объяснил магистр.
– Я тоже хочу читать.
Тут девочка ткнула указательным пальцем в удивительные черные значки, выведенные на бумаге.
– Как это называется?
– Это – «A» …
Так у магистра Кимберона появилась исключительно способная ученица. В ней любознательность и практический ум ее отца, фолька, сочетались со сноровкой карликов и эльфийским чувством прекрасного, унаследованным от матери. Девочка, когда подросла, помогла Киму привести в порядок музей, после чего они вместе разработали первый каталог экспонатов. Когда магистр понял, что больше ничего не может ей дать, то написал письмо ректору университета. Ответ, который он получил, написанный вычурным языком ученого, содержал, хотя и в вежливой форме, категорический отказ. Но Ким не отказался от своей идеи. Он послал письма многим ученым, с которыми переписывался, и даже самому императору.
В итоге Ученый Совет Аллатурионского университета изменил своим правилам и впервые допустил к занятиям в университете существо женского пола.
Естественно, были и такие, кто с откровенным недружелюбием встретил это. Никогда еще так грозно не звучал голос магистра Квазинуса, ставшего к тому времени деканом исторического факультета. Он утверждал, что умственные способности женщины не отвечают требованиям науки. Но Ядира обогнала всех своих сокурсников. Уже через шесть семестров она получила степень бакалавра, а два года спустя стала магистром.
Прошло семь лет, был канун традиционной встречи носителей колец. Правда, состав их значительно изменился. Кольцо Фабиана носил теперь его сын Талмонд Юлиан. Гилфалас подарил кольцо своей племяннице Альмириэль. А на смену Бурину пришел его наследник. Но что с того?
Ким с удивлением обнаружил, что стал таким же старым, каким был в свое время магистр Адрион, его предшественник, когда передал Киму свои дела.
Центральный рынок Альдсвика бурлил, когда магистр Кимберон сел и написал своим еще четким почерком письма, которые адресовались бургомистру Альдсвика, помещику Гурика-на-Холмах, жрице и пастору из Усть-Эльдера.
Он нахмурил лоб. Было еще что-то, что необходимо сделать. Ким искал это в течение всей жизни, но так и не нашел. Более того, даже не узнал, что это такое. А теперь вот магистр состарился и захотел покоя.
Как обычно, он отправился к могиле магистра Адриона.
Происходившее после этого не совсем понятно. Новая домоправительница – молодая женщина-фольк – утверждала, что магистр в сумерках вернулся домой в спешке, при этом прижимая что-то к груди. Она хотела было спросить, что это такое он несет. Но он сказал, что у него нет времени на разговоры, поскольку ему надо скорее прочитать книгу. После этого экономка отправилась к себе наверх.
На следующее утро магистра нашли сидящим в кресле. Глаза его были закрыты, словно он спал. Перед ним на столе лежали два запечатанных конверта. В одном письме, предназначенном для Совета Эльдерланда, была просьба об отставке, где он назвал имя своего преемника. Магистр Кимберон не смог бы выбрать лучшего момента для этого, нежели последний день ежегодной трехдневной ярмарки, шумевшей на рыночной площади Альдсвика и прилегавших к ней улицах. Уже сама по себе смерть магистра была бы темой для долгих и повсеместных разговоров. Однако в уставах Совета Эльдерланда нигде не было написано, что должность хранителя может быть унаследована непременно мужчиной.
Итак, когда носители колец встретились вечером в доме хранителя, они передали второй конверт, оставленный магистром адресату. На конверте было написано «Для Ядиры», в нем находилась маленькая вещица, кольцо с ясным камнем. Но это кольцо никогда никто не смог бы носить, поскольку оно было чудесным образом закручено, словно лента без начала и конца.
Магистра Кимберона похоронили рядом с его предшественником, а у изголовья поставили камень, надпись на котором гласила:
Но одна история все же будет рассказана здесь чуть подробней. Она касается магистра Кимберона Вайта и вдобавок может способствовать тому, чтобы еще одна тайна была открыта.
Магистр так и остался холост. Экономка Металюна Кнопф жила при нем еще несколько лет, пока оказалась не в состоянии не только заниматься делами хозяина, но и заботиться о себе. Тогда она приняла предложение Марины провести оставшиеся годы в доме жрицы. Ей на смену приходили и уходили другие экономки, но ни одна из них не достигла вершин кулинарного искусства, на которые поднялись Марина и госпожа Мета. Так, по крайней мере, полагал Ким, но, может быть, годы преображают и воспоминание о тарелке супа.
Господин магистр, как его отныне называли все, сделался со временем немного странным и иногда в течение всего дня не выходил из музея. А бывало, его видели то идущим по заброшенной дороге в Винкель, то на равнине – с запряженным в тележку пони. Это означало, что ему известны как дорога к эльфам в Высший Мир, так и к гномам – в Подземный.
Кимберон Вайт перешагнул пятидесятилетний рубеж. Однажды, когда он сидел в своей библиотеке и, согнувшись над фолиантом, читал хронику времен основания Эльдерланда, некий голос внезапно отвлек его от размышлений:
– Что ты тут делаешь?
Он оторвался от чтения и увидел светлые глаза маленькой беловолосой девочки, которая проскользнула к нему в библиотеку.
– Ты кто? – спросил Кимберон.
– Яди, – ответила она.
– Яди? – переспросил он. – Когда-то я знал одну Яди, но это было давно. – Тут он сделал паузу, как делают старые люди, думая о прошлом. – Ты, наверное, самая маленькая из Кройхауфов, не так ли? Ядира, дочь Альдерона и Альмириэль?
Девочка не ответила. Она нашла что-то более интересное.
– Что это?
– Это книга. В ней написана история, которую можно прочитать, – объяснил магистр.
– Я тоже хочу читать.
Тут девочка ткнула указательным пальцем в удивительные черные значки, выведенные на бумаге.
– Как это называется?
– Это – «A» …
Так у магистра Кимберона появилась исключительно способная ученица. В ней любознательность и практический ум ее отца, фолька, сочетались со сноровкой карликов и эльфийским чувством прекрасного, унаследованным от матери. Девочка, когда подросла, помогла Киму привести в порядок музей, после чего они вместе разработали первый каталог экспонатов. Когда магистр понял, что больше ничего не может ей дать, то написал письмо ректору университета. Ответ, который он получил, написанный вычурным языком ученого, содержал, хотя и в вежливой форме, категорический отказ. Но Ким не отказался от своей идеи. Он послал письма многим ученым, с которыми переписывался, и даже самому императору.
В итоге Ученый Совет Аллатурионского университета изменил своим правилам и впервые допустил к занятиям в университете существо женского пола.
Естественно, были и такие, кто с откровенным недружелюбием встретил это. Никогда еще так грозно не звучал голос магистра Квазинуса, ставшего к тому времени деканом исторического факультета. Он утверждал, что умственные способности женщины не отвечают требованиям науки. Но Ядира обогнала всех своих сокурсников. Уже через шесть семестров она получила степень бакалавра, а два года спустя стала магистром.
Прошло семь лет, был канун традиционной встречи носителей колец. Правда, состав их значительно изменился. Кольцо Фабиана носил теперь его сын Талмонд Юлиан. Гилфалас подарил кольцо своей племяннице Альмириэль. А на смену Бурину пришел его наследник. Но что с того?
Ким с удивлением обнаружил, что стал таким же старым, каким был в свое время магистр Адрион, его предшественник, когда передал Киму свои дела.
Центральный рынок Альдсвика бурлил, когда магистр Кимберон сел и написал своим еще четким почерком письма, которые адресовались бургомистру Альдсвика, помещику Гурика-на-Холмах, жрице и пастору из Усть-Эльдера.
Он нахмурил лоб. Было еще что-то, что необходимо сделать. Ким искал это в течение всей жизни, но так и не нашел. Более того, даже не узнал, что это такое. А теперь вот магистр состарился и захотел покоя.
Как обычно, он отправился к могиле магистра Адриона.
Происходившее после этого не совсем понятно. Новая домоправительница – молодая женщина-фольк – утверждала, что магистр в сумерках вернулся домой в спешке, при этом прижимая что-то к груди. Она хотела было спросить, что это такое он несет. Но он сказал, что у него нет времени на разговоры, поскольку ему надо скорее прочитать книгу. После этого экономка отправилась к себе наверх.
На следующее утро магистра нашли сидящим в кресле. Глаза его были закрыты, словно он спал. Перед ним на столе лежали два запечатанных конверта. В одном письме, предназначенном для Совета Эльдерланда, была просьба об отставке, где он назвал имя своего преемника. Магистр Кимберон не смог бы выбрать лучшего момента для этого, нежели последний день ежегодной трехдневной ярмарки, шумевшей на рыночной площади Альдсвика и прилегавших к ней улицах. Уже сама по себе смерть магистра была бы темой для долгих и повсеместных разговоров. Однако в уставах Совета Эльдерланда нигде не было написано, что должность хранителя может быть унаследована непременно мужчиной.
Итак, когда носители колец встретились вечером в доме хранителя, они передали второй конверт, оставленный магистром адресату. На конверте было написано «Для Ядиры», в нем находилась маленькая вещица, кольцо с ясным камнем. Но это кольцо никогда никто не смог бы носить, поскольку оно было чудесным образом закручено, словно лента без начала и конца.
Магистра Кимберона похоронили рядом с его предшественником, а у изголовья поставили камень, надпись на котором гласила:
Здесь покоитсяКнигу, которую читал магистр в последний вечер, обнаружить не удалось. Ее не было ни в кабинете, ни в библиотеке музея. И если она все-таки существовала, то никто и никогда не узнает, что в ней было написано.
Кимберон Вайт,
Магистр искусств
Аллатурионского университета,
Тринадцатый хранитель
Музея истории Эльдерланда.
Всегда есть дорога, если только веришь.