А ВОТ И АНТОНИ
На вечеринке в честь восемнадцатилетия Питера с Майклом случился первый инфаркт. От больницы он отказался и пролежал месяц дома, в окружении врача, медсестры и сиделки. Ну, конечно, и Бекки.
Когда миновал кризис, Майкл переехал в загородный дом. Великолепный тихий парк действовал на него благотворно, а Бекки предупреждала каждое желание. Она старалась отвлечь мужа от тяжких мыслей. Благодаря усердию жены Майкл окреп, стал смелее. Они совершали прогулки по парку, шутливо болтая, часто присаживаясь отдохнуть, не позволяя больному утомляться… Давно Майкл не чувствовал себя таким счастливым. Один вид жены вдохновлял его, придавал уверенность. И все, что происходило раньше, казалось дурным сном. О, Бекки, самое родное существо! Никогда Майклу не хотелось так жить, как сейчас. Чтобы видеть рядом Бекки, эту черноволосую, не стареющую красавицу. Да, да, ему казалось, что Бекки по-прежнему доверчивая, беззащитная девочка, что встретила его на пороге старого дома…
Они жили в загородном доме уединенно, почти ни с кем не встречаясь, и лишь ждали приезда сына. Питер появлялся теперь один, но оставался ненадолго. Надо было за короткое время каникул съездить к морю. Там студенты любили проводить свободное время. Питер был внимателен к отцу и заботлив. Он подолгу беседовал с Майклом, придерживаясь маминой тактики – говорить только о положительном. Бекки же не могла упустить возможность лишний раз побыть с сыном. Так они и проводили время втроем. И искренне жалели о расставании…
Через полгода Майкл окреп настолько, что можно было вернуться в Нью-Йорк. Замаячила старая привычная жизнь – театры, галереи, выставки. Правда, о вечеринках Бекки и слышать не хотела: там приходится пить.
– Ничего спиртного до конца дней своих, запомни! – была категорична Бекки. – Я не могу ослушаться врачей.
– Но я ведь могу и не пить, – хорохорился Майкл.
– А шум, духота, сигареты? – Бекки не сдавалась.
Так же твердо она отобрала от мужа руль, мотивируя тем, что любая аварийная ситуация может создать стрессовое состояние. Машину будет водить она сама. Но Майкл не доверял жене руль и нервничал, сидя рядом с ней в машине. Бекки не сердилась, понимая, что Майкл волнуется из-за нее…
Решено было нанять шофера.
Антони наняли по рекомендации близких друзей – он возил у них детей, и им оставались довольны. Он прекрасно знает и любит автомобиль, к тому же вежлив, ни во что не суется, что немаловажно в его должности.
Антони оказался лысеющим молодым человеком, среднего роста, коренастый, с тяжелым лицом, на котором глубоко сидели маленькие быстрые глазки. Особенно выделял его квадратный подбородок…
Чем-то Антони напомнил Бекки Боба, и она при знакомстве ощутила легкий озноб…
С тех пор, как заболел Майкл, все ее помыслы занимал только муж. Появление Антони к неудовольствию Бекки стало отвлекать ее, как она не старалась этого избежать. «Черт бы тебя побрал!» – искренне сокрушалась Бекки…
Она придиралась к Антони по каждому пустяку. Шофер сопел, терпеливо выполняя все приказы взбалмошной хозяйки. Майклу не раз приходилось осаживать жену – конечно, в отсутствие Антони. Майкл был удивлен: Бекки никогда раньше не повышала даже голоса на прислугу.
– Хорошо, давай его уволим, – предложил Майкл. – Он хороший парень, но, видимо, у вас несовместимость характеров.
Бекки отмалчивалась.
Она со страхом ждала ночь. Ее замучили эротические сны. Нередко она поднималась с кровати, чтобы принять холодный душ. После болезни Майкла супруги спали в разных спальнях, так что Майкл не догадывался о состоянии жены. Сама же она не решалась признаться – Майкл разволнуется, попытается чем-то помочь, а это для него опасно… «Постарайтесь избегать этого. Полгода, год…», – помнила она наставление врача. И Бекки боялась близости с Майклом, как ребенок темноты.
И теперь… этот Антони! Как-то Бекки перехватила взгляд Антони в зеркале заднего вида. Волнение охватило Бекки… Ну взгляд как взгляд, уговаривала она себя, даже виноватый и покорный. А такой взгляд всегда раздражал Бекки.
Настала мучительница-ночь. Бекки лежала без сна. Ее тело горело и пульсировало, разве уснешь?! Она ворочалась в кровати, потом решила принять душ. Поднялась с постели и, минуя ванную комнату, спустилась в спальню Майкла. Муж спал, свернувшись калачиком. Он показался Бекки стареньким и жалким. Ей захотелось поскорее уйти. Но Майкл вдруг открыл глаза и уставился на Бекки.
– Что случилось? – испуганно спросил он.
– Ничего. Хотела посмотреть, все ли у тебя в порядке.
Что выдало Бекки – ее голос или вид, только Майкл улыбнулся и, отодвигаясь, пошлепал призывно по простыне, рядом с собой.
Бекки не в силах была справиться с желанием… Они лежали, прижавшись друг к другу. Мелкая дрожь колотила Бекки. Она обхватила Майкла ногами, покрывая тело поцелуями. И добилась своего… Но только Бекки отдалась страсти, как Майкл иссяк. Он неподвижно и как-то горестно лежал, пытаясь унять сердцебиение. Бекки, полная нерастраченных страстей, с пылающей тяжелой головой, поднялась с кровати и молча вышла.
Жалость к себе, к Майклу охватила Бекки. «Это конец, – думала она. – Все! Умри во мне, женщина! Подохни, проклятая плоть, навсегда, навсегда!» – повторяла она, рыдая.
Плоть не хотела подыхать, наоборот, она вступила в расцвет зрелости; она томила и мучила ее, чем настойчивей сопротивлялась Бекки, заведомо зная, что надолго у нее не хватит сил. Желание неутомимо преследовало Бекки, и она была бессильна его подавить…
В Бекки появилась раздражительность, а порой и глухая злоба к Майклу. Иной раз она просто не могла на него смотреть – все в нем ее бесило. Сидя с мужем за столом, она не слышала, что он говорил ей, мысленно уносясь далеко-далеко, в компанию сильных мужчин, к которым ее теперь влекла страшная сила. Майкл все замечал. Он жалел Бекки, он ее понимал, он ненавидел себя за беспомощность и бессилие. Оставаясь наедине, он подолгу смотрел на себя в зеркало, находя признаки старости, сравнивая себя с Бекки. Как ни странно, этот душевный мазохизм успокаивал его – все свыше, все предопределено природой, ее, природу, не обманешь… Тем не менее, Майкл донимал врачей, но те в один голос говорили ему, что сердце весьма слабое и неизвестно, как себя оно поведет. А может быть, они злорадствуют – нечего было жениться на молодой, а? Конечно, чепуха, – Майкл пытался спокойно разобраться, как ему выйти из этого положения. Но ничего путного, ничего успокаивающего не приходило в голову. Да и что могло прийти? Жил бы с ними Питер, в который раз думал Майкл… Он и мысли не мог допустить, чтобы Бекки завела любовника. Как? Его чистая девочка? Его нежная, любящая, преданная жена в объятиях другого? Нет, этого он не переживет.
Он и представить не мог, что теперь день и ночь Бекки следила за ним недремлющим глазом дикой рыси. Что ее судьба, резко качнувшись, обрела другое направление. Что отныне между его теперешней жизнью и будущим воздвиглась глухая стена. И это навсегда, как навсегда входят в нас прожитые годы…
Бекки не могла и предположить, куда толкнет ее неудовлетворенная страсть, какое испытание готовит ей судьба. И все началось с Антони… Однажды, усадив Майкла на заднее сиденье машины, Бекки решительно хлопнула дверью и села рядом с шофером.
Майкл это расценил как блажь, ведь Бекки недолюбливала этого увальня. Однако Майкл промолчал. Его сейчас больше донимала безнадежность своего положения, чем пустяковая выходка его маленькой девочки… Считая, что одним из раздражителей Бекки является этот шофер, Майкл даже порадовался выходке Бекки. Может, поболтает с молодым человеком и немного успокоится – переключит на него всю свою нерастраченную энергию…
С тех пор Бекки все чаще пересаживалась на переднее сиденье, вовлекая в беседу оробевшего Антони. И Майкл оказался в их компании как бы посторонний, как больной из скорой помощи в окружении незнакомой медицинской обслуги… Понемногу они привыкли к такому раскладу. И всех это устраивало, а больше всех Майкла. Видя, что Антони отвлекает Бекки от ее мыслей, Майкл даже повеселел…
В свою очередь, и Антони был озадачен. Симпатия, которая сменила у хозяйки неприязнь к его скромной персоне, ободрила Антони. Он был далеко не из робкого десятка, даже наоборот: Антони в своем кругу слыл большим охотником до женщин. Но чувствуя на себе призывный взгляд хозяйки, он еще осторожничал, не верил, подозревая особо изощренное коварство, с тем, чтобы ему отомстить, – иначе какого черта она доставала его раньше своими придирками?!
Однажды хозяйка, словно невзначай, прижалась к нему бедром, и бедный Антони взмок от напряжения. Нет, какие же тут козни? Она, видно, и впрямь дошла со своим стариканом, думал Антони, воровато поглядывая в зеркало на дремлющего Майкла, ну и дела… Иногда Антони ловил такой взгляд хозяйки, что на брюках разглаживались складки от страшной, упрятанной в них силы. Хорошо материя была крепкая, могла сдержать… А как хозяйка ходит по дому? О, Пресвятая Дева, если ты не оградишь мой взгляд, может случиться несчастье, подумал бедняга Антони…
Он и не подозревал, через какую черту переступила для себя Бекки, какую сделку заключила она с дьяволом.
И верно, Бекки, эту утонченную, аристократическую матрону все больше и больше одолевала какая-то распущенность. Дома она ходила в бикини, ссылаясь на жару, в каких-то прозрачных пеньюарах…
Ее фигура была так великолепно вылеплена, так сексуальна, что глядя на нее, Майкл чувствовал влечение. Как-то он потянулся к ней, но Бекки вдруг испуганно отстранилась, даже шарахнулась. Майкл решил, что жена боится за него, но Бекки внезапно прошипела, злобно оскалив зубы:
– Убирайся, старое дерьмо!
Майкл оторопел. Взрыв?! Удар молнии! Майкл был потрясен. Злость словно влила в него силы. Он бешено схватил Бекки, повалил на ковер, разорвал трусики и с неимоверной силой вошел в притихшую от изумления Бекки…
Увы, сил только и хватило, чтобы войти. Через мгновение Майкл потух, и, почувствовав сильное сердцебиение, сполз на пол.
Некоторое время Бекки лежала неподвижно, потом молча поднялась и, посмотрев на раздавленного стыдом Майкла, отчетливо произнесла:
– Что ты можешь, старая развалина? – И ушла, не оглядываясь.
О, как сильно в эту минуту Майклу хотелось умереть! Светлый полдень в его глазах почернел, казалось, наступила ночь. Он не видел даже своих рук… «Господи! Дай мне смерть, я хочу умереть!» – шептал Майкл пересохшими губами…
Но он остался жить. Жить и страдать, безмерно и несправедливо.
Майкл подолгу сидел в парке, апатично уставясь в одну точку. Иногда он исподтишка наблюдал за женой, которая возилась с цветами или писала письма Питеру. Теперь они разговаривали между собой редко, неся в себе, как им казалось, незаслуженные обиды.
Когда Майкл чувствовал себя получше, они отправлялись в театр, на концерты или какую-нибудь вечеринку…
Теперь самым большим мучением для Майкла стало наблюдать, как Бекки кокетничает с шофером…
Но и эти мучения прошли – Майкл смирился.
Как-то, отправляясь на очередную вечеринку, Бекки была повышенно возбуждена. В машине, прижимаясь к Антони, она властно положила руку ему на колено. Антони повел головой и стиснул руль. Бекки передвинула ладонь и начала поглаживать напрягшийся угол его натянутых штанов. Выходя из машины, Бекки вдруг вернулась и, заглянув в темное чрево машины, прошептала:
– Жди. Я скоро вернусь…
В гостях Бекки держалась подальше от мужа и, улучив подходящий момент, выбежала к машине, шлепнулась на сиденье и с волнением приказала:
– Гони куда-нибудь… где нет фонарей.
И Антони погнал. Он отлично знал эти места… Шоссе неслось мимо леса. Сейчас должна появиться проселочная дорога… Вот! Едва не проскочил!
Не успел Антони затормозить и выключить свет, как Бекки впилась в него жадными губами. Они торопились, помогая друг другу нетерпеливыми руками… Когда Антони вошел в нее – о вожделенный, долгожданный миг! – Бекки испытала такой прилив страсти, что вопль вырвался из нее, разрывая тишину ночного леса. Она не обманулась: Антони оказался совершенством! И это несмотря на тесноту и неудобство автомобиля…
Его грубые ласки были вместе с тем изощренно умелы. Бекки, казалось, лишится рассудка от охватившего ее блаженства. Она прижималась к Антони, покусывая, покрывала жаркими поцелуями и не могла насладиться.
– Может пора, а то Майкл… – осторожничал Антони.
– Нет, нет… Еще! – не унималась Бекки.
Она прильнула губами к его плоти и вдруг набросилась на нее, точно голодный зверек. Наконец Бекки утихла. Антони подал ей коробку с салфетками. Бекки принялась приводить себя в порядок.
Она вернулась, когда гости уже разошлись. Майкл с хозяином сидели друг против друга и беседовали.
– А вот и моя Бекки, – ласково проговорил Майкл.
Даже самое чуткое ухо не могло уловить в его голосе ярость.
– Такая погода, – светски произнесла Бекки, как ни в чем не бывало. – Пошли, милый… Пора и честь знать, – попрощавшись, Бекки направилась к выходу.
Майкл побрел за ней.
Вопреки ожиданию, Бекки села рядом с Майклом, на заднее сиденье.
Едва она захлопнула дверь, как он почувствовал запах мужского сока. Плотный, мускусный. Запах этот усиливался, едва Майкл улавливал дыхание Бекки. И не только дыхание, запах усиливался с каждым произнесенным ею словом… Майклу он был знаком, как, вероятно, и каждому мужчине…
Сомнения, которые еще как-то теплились у Майкла, рассеялись. Да, теперь все ясно – запах этот был красноречивей любых слов и уверений. Майкл отвернулся к окну, чтобы не чувствовать смрадного дыхания Бекки. Он желал сейчас одного: чтобы Бекки закрыла рот и помолчала. Хотя Бекки и так была сейчас не очень разговорчива…
«Может, так и лучше? – думал Майкл. – Я не могу больше быть для нее мужчиной. Так пусть уж этот парень – он далек от нашего общества. Все будет тихо. Все войдет в свое русло. Природа требует, и ей нет дела до того, что я стар и болен… Делай вид, что ничего не замечаешь. Что все в порядке. И все наладится», – Майкл уже не чувствовал предательского запаха, он дремал под ровный гул мотора.
Жизнь Майкла и Бекки наладилась. Не то чтобы она сделалась прежней, она стала спокойней. Бекки вроде притихла, но… не надолго. Ее влекло к Антони, он снился ей, владел ею во сне. И она впрямую приказала Антони приходить к ней ночью, когда муж уснет.
Антони не заставил повторять приказ. Бекки нетерпеливо ждала его прихода. Ворота парка, как и входную дверь, она не запирала. Заносила в спальню выпивку, фрукты и ждала заветного часа, когда Майкл, пожелав спокойной ночи, уйдет к себе.
Антони появлялся точно в назначенное время. Бекки распахивала перед ним дверь и молча вела к себе наверх. Так же молча она бросалась в его объятия, покрывая поцелуями.
Оставаясь наедине с Антони, Бекки не пыталась утихомирить свой пыл. Наоборот – ее возбуждали скрип кровати, звук своего сладострастного стона.
– Тихо, ты, – урезонивал свою хозяйку Антони. – Он же услышит.
– Пусть слышит! Пусть хотя бы вспомнит! Пусть знает, что такое настоящий секс.
И Майкл слышал это буйство, эту шумную возню, крики Бекки.
Днем же Майкл вел себя, как ни в чем не бывало… Подобное отношение обескураживало Антони – не может быть, чтобы хозяин был настолько глух. При встречах Майкл здоровался, вежливо, как всегда. Перекидывался с шофером пустяками… «Ну и аристократишки, мать вашу!» – ликовал Антони…
Спустя некоторое время, привыкнув к своей роли, он перестал себя сдерживать и порой издавал такие вопли, что у Майкла возникало желание подняться наверх и перестрелять их обоих. Но на этот шаг он не был способен. Холодным рассудком Майкл успокаивал себя – если он прикончит их, да и себя вместе с ними – что будет с их сыном? Скандал, шумный и грязный, просто уничтожит Питера. Нет, на это Майкл не мог решиться. Если мать предала сына своей грязной распущенностью, то пусть отец станет ему защитой своим терпением…
Бекки тоже вела себя днем, как ни в чем не бывало. Болтала с Майклом, шутила, заботилась о его лекарствах, стала называть Майкла «папочкой».
«Вот и прекрасно! – решил Майкл. – Наконец-то я поставлен на свое место. Конечно, “папочка!” Впрочем, будь я ее папочка, я бы выдрал ее хорошенько и выгнал из дома. Пусть идет в бордель – там ей место.»
Однако Майкл подыгрывал жене, он был спокоен, невозмутим и внешне никак не реагировал на ее ночные забавы. Пусть все останется между ними, и каждый несет свой крест… Судьба!
Когда миновал кризис, Майкл переехал в загородный дом. Великолепный тихий парк действовал на него благотворно, а Бекки предупреждала каждое желание. Она старалась отвлечь мужа от тяжких мыслей. Благодаря усердию жены Майкл окреп, стал смелее. Они совершали прогулки по парку, шутливо болтая, часто присаживаясь отдохнуть, не позволяя больному утомляться… Давно Майкл не чувствовал себя таким счастливым. Один вид жены вдохновлял его, придавал уверенность. И все, что происходило раньше, казалось дурным сном. О, Бекки, самое родное существо! Никогда Майклу не хотелось так жить, как сейчас. Чтобы видеть рядом Бекки, эту черноволосую, не стареющую красавицу. Да, да, ему казалось, что Бекки по-прежнему доверчивая, беззащитная девочка, что встретила его на пороге старого дома…
Они жили в загородном доме уединенно, почти ни с кем не встречаясь, и лишь ждали приезда сына. Питер появлялся теперь один, но оставался ненадолго. Надо было за короткое время каникул съездить к морю. Там студенты любили проводить свободное время. Питер был внимателен к отцу и заботлив. Он подолгу беседовал с Майклом, придерживаясь маминой тактики – говорить только о положительном. Бекки же не могла упустить возможность лишний раз побыть с сыном. Так они и проводили время втроем. И искренне жалели о расставании…
Через полгода Майкл окреп настолько, что можно было вернуться в Нью-Йорк. Замаячила старая привычная жизнь – театры, галереи, выставки. Правда, о вечеринках Бекки и слышать не хотела: там приходится пить.
– Ничего спиртного до конца дней своих, запомни! – была категорична Бекки. – Я не могу ослушаться врачей.
– Но я ведь могу и не пить, – хорохорился Майкл.
– А шум, духота, сигареты? – Бекки не сдавалась.
Так же твердо она отобрала от мужа руль, мотивируя тем, что любая аварийная ситуация может создать стрессовое состояние. Машину будет водить она сама. Но Майкл не доверял жене руль и нервничал, сидя рядом с ней в машине. Бекки не сердилась, понимая, что Майкл волнуется из-за нее…
Решено было нанять шофера.
Антони наняли по рекомендации близких друзей – он возил у них детей, и им оставались довольны. Он прекрасно знает и любит автомобиль, к тому же вежлив, ни во что не суется, что немаловажно в его должности.
Антони оказался лысеющим молодым человеком, среднего роста, коренастый, с тяжелым лицом, на котором глубоко сидели маленькие быстрые глазки. Особенно выделял его квадратный подбородок…
Чем-то Антони напомнил Бекки Боба, и она при знакомстве ощутила легкий озноб…
С тех пор, как заболел Майкл, все ее помыслы занимал только муж. Появление Антони к неудовольствию Бекки стало отвлекать ее, как она не старалась этого избежать. «Черт бы тебя побрал!» – искренне сокрушалась Бекки…
Она придиралась к Антони по каждому пустяку. Шофер сопел, терпеливо выполняя все приказы взбалмошной хозяйки. Майклу не раз приходилось осаживать жену – конечно, в отсутствие Антони. Майкл был удивлен: Бекки никогда раньше не повышала даже голоса на прислугу.
– Хорошо, давай его уволим, – предложил Майкл. – Он хороший парень, но, видимо, у вас несовместимость характеров.
Бекки отмалчивалась.
Она со страхом ждала ночь. Ее замучили эротические сны. Нередко она поднималась с кровати, чтобы принять холодный душ. После болезни Майкла супруги спали в разных спальнях, так что Майкл не догадывался о состоянии жены. Сама же она не решалась признаться – Майкл разволнуется, попытается чем-то помочь, а это для него опасно… «Постарайтесь избегать этого. Полгода, год…», – помнила она наставление врача. И Бекки боялась близости с Майклом, как ребенок темноты.
И теперь… этот Антони! Как-то Бекки перехватила взгляд Антони в зеркале заднего вида. Волнение охватило Бекки… Ну взгляд как взгляд, уговаривала она себя, даже виноватый и покорный. А такой взгляд всегда раздражал Бекки.
Настала мучительница-ночь. Бекки лежала без сна. Ее тело горело и пульсировало, разве уснешь?! Она ворочалась в кровати, потом решила принять душ. Поднялась с постели и, минуя ванную комнату, спустилась в спальню Майкла. Муж спал, свернувшись калачиком. Он показался Бекки стареньким и жалким. Ей захотелось поскорее уйти. Но Майкл вдруг открыл глаза и уставился на Бекки.
– Что случилось? – испуганно спросил он.
– Ничего. Хотела посмотреть, все ли у тебя в порядке.
Что выдало Бекки – ее голос или вид, только Майкл улыбнулся и, отодвигаясь, пошлепал призывно по простыне, рядом с собой.
Бекки не в силах была справиться с желанием… Они лежали, прижавшись друг к другу. Мелкая дрожь колотила Бекки. Она обхватила Майкла ногами, покрывая тело поцелуями. И добилась своего… Но только Бекки отдалась страсти, как Майкл иссяк. Он неподвижно и как-то горестно лежал, пытаясь унять сердцебиение. Бекки, полная нерастраченных страстей, с пылающей тяжелой головой, поднялась с кровати и молча вышла.
Жалость к себе, к Майклу охватила Бекки. «Это конец, – думала она. – Все! Умри во мне, женщина! Подохни, проклятая плоть, навсегда, навсегда!» – повторяла она, рыдая.
Плоть не хотела подыхать, наоборот, она вступила в расцвет зрелости; она томила и мучила ее, чем настойчивей сопротивлялась Бекки, заведомо зная, что надолго у нее не хватит сил. Желание неутомимо преследовало Бекки, и она была бессильна его подавить…
В Бекки появилась раздражительность, а порой и глухая злоба к Майклу. Иной раз она просто не могла на него смотреть – все в нем ее бесило. Сидя с мужем за столом, она не слышала, что он говорил ей, мысленно уносясь далеко-далеко, в компанию сильных мужчин, к которым ее теперь влекла страшная сила. Майкл все замечал. Он жалел Бекки, он ее понимал, он ненавидел себя за беспомощность и бессилие. Оставаясь наедине, он подолгу смотрел на себя в зеркало, находя признаки старости, сравнивая себя с Бекки. Как ни странно, этот душевный мазохизм успокаивал его – все свыше, все предопределено природой, ее, природу, не обманешь… Тем не менее, Майкл донимал врачей, но те в один голос говорили ему, что сердце весьма слабое и неизвестно, как себя оно поведет. А может быть, они злорадствуют – нечего было жениться на молодой, а? Конечно, чепуха, – Майкл пытался спокойно разобраться, как ему выйти из этого положения. Но ничего путного, ничего успокаивающего не приходило в голову. Да и что могло прийти? Жил бы с ними Питер, в который раз думал Майкл… Он и мысли не мог допустить, чтобы Бекки завела любовника. Как? Его чистая девочка? Его нежная, любящая, преданная жена в объятиях другого? Нет, этого он не переживет.
Он и представить не мог, что теперь день и ночь Бекки следила за ним недремлющим глазом дикой рыси. Что ее судьба, резко качнувшись, обрела другое направление. Что отныне между его теперешней жизнью и будущим воздвиглась глухая стена. И это навсегда, как навсегда входят в нас прожитые годы…
Бекки не могла и предположить, куда толкнет ее неудовлетворенная страсть, какое испытание готовит ей судьба. И все началось с Антони… Однажды, усадив Майкла на заднее сиденье машины, Бекки решительно хлопнула дверью и села рядом с шофером.
Майкл это расценил как блажь, ведь Бекки недолюбливала этого увальня. Однако Майкл промолчал. Его сейчас больше донимала безнадежность своего положения, чем пустяковая выходка его маленькой девочки… Считая, что одним из раздражителей Бекки является этот шофер, Майкл даже порадовался выходке Бекки. Может, поболтает с молодым человеком и немного успокоится – переключит на него всю свою нерастраченную энергию…
С тех пор Бекки все чаще пересаживалась на переднее сиденье, вовлекая в беседу оробевшего Антони. И Майкл оказался в их компании как бы посторонний, как больной из скорой помощи в окружении незнакомой медицинской обслуги… Понемногу они привыкли к такому раскладу. И всех это устраивало, а больше всех Майкла. Видя, что Антони отвлекает Бекки от ее мыслей, Майкл даже повеселел…
В свою очередь, и Антони был озадачен. Симпатия, которая сменила у хозяйки неприязнь к его скромной персоне, ободрила Антони. Он был далеко не из робкого десятка, даже наоборот: Антони в своем кругу слыл большим охотником до женщин. Но чувствуя на себе призывный взгляд хозяйки, он еще осторожничал, не верил, подозревая особо изощренное коварство, с тем, чтобы ему отомстить, – иначе какого черта она доставала его раньше своими придирками?!
Однажды хозяйка, словно невзначай, прижалась к нему бедром, и бедный Антони взмок от напряжения. Нет, какие же тут козни? Она, видно, и впрямь дошла со своим стариканом, думал Антони, воровато поглядывая в зеркало на дремлющего Майкла, ну и дела… Иногда Антони ловил такой взгляд хозяйки, что на брюках разглаживались складки от страшной, упрятанной в них силы. Хорошо материя была крепкая, могла сдержать… А как хозяйка ходит по дому? О, Пресвятая Дева, если ты не оградишь мой взгляд, может случиться несчастье, подумал бедняга Антони…
Он и не подозревал, через какую черту переступила для себя Бекки, какую сделку заключила она с дьяволом.
И верно, Бекки, эту утонченную, аристократическую матрону все больше и больше одолевала какая-то распущенность. Дома она ходила в бикини, ссылаясь на жару, в каких-то прозрачных пеньюарах…
Ее фигура была так великолепно вылеплена, так сексуальна, что глядя на нее, Майкл чувствовал влечение. Как-то он потянулся к ней, но Бекки вдруг испуганно отстранилась, даже шарахнулась. Майкл решил, что жена боится за него, но Бекки внезапно прошипела, злобно оскалив зубы:
– Убирайся, старое дерьмо!
Майкл оторопел. Взрыв?! Удар молнии! Майкл был потрясен. Злость словно влила в него силы. Он бешено схватил Бекки, повалил на ковер, разорвал трусики и с неимоверной силой вошел в притихшую от изумления Бекки…
Увы, сил только и хватило, чтобы войти. Через мгновение Майкл потух, и, почувствовав сильное сердцебиение, сполз на пол.
Некоторое время Бекки лежала неподвижно, потом молча поднялась и, посмотрев на раздавленного стыдом Майкла, отчетливо произнесла:
– Что ты можешь, старая развалина? – И ушла, не оглядываясь.
О, как сильно в эту минуту Майклу хотелось умереть! Светлый полдень в его глазах почернел, казалось, наступила ночь. Он не видел даже своих рук… «Господи! Дай мне смерть, я хочу умереть!» – шептал Майкл пересохшими губами…
Но он остался жить. Жить и страдать, безмерно и несправедливо.
Майкл подолгу сидел в парке, апатично уставясь в одну точку. Иногда он исподтишка наблюдал за женой, которая возилась с цветами или писала письма Питеру. Теперь они разговаривали между собой редко, неся в себе, как им казалось, незаслуженные обиды.
Когда Майкл чувствовал себя получше, они отправлялись в театр, на концерты или какую-нибудь вечеринку…
Теперь самым большим мучением для Майкла стало наблюдать, как Бекки кокетничает с шофером…
Но и эти мучения прошли – Майкл смирился.
Как-то, отправляясь на очередную вечеринку, Бекки была повышенно возбуждена. В машине, прижимаясь к Антони, она властно положила руку ему на колено. Антони повел головой и стиснул руль. Бекки передвинула ладонь и начала поглаживать напрягшийся угол его натянутых штанов. Выходя из машины, Бекки вдруг вернулась и, заглянув в темное чрево машины, прошептала:
– Жди. Я скоро вернусь…
В гостях Бекки держалась подальше от мужа и, улучив подходящий момент, выбежала к машине, шлепнулась на сиденье и с волнением приказала:
– Гони куда-нибудь… где нет фонарей.
И Антони погнал. Он отлично знал эти места… Шоссе неслось мимо леса. Сейчас должна появиться проселочная дорога… Вот! Едва не проскочил!
Не успел Антони затормозить и выключить свет, как Бекки впилась в него жадными губами. Они торопились, помогая друг другу нетерпеливыми руками… Когда Антони вошел в нее – о вожделенный, долгожданный миг! – Бекки испытала такой прилив страсти, что вопль вырвался из нее, разрывая тишину ночного леса. Она не обманулась: Антони оказался совершенством! И это несмотря на тесноту и неудобство автомобиля…
Его грубые ласки были вместе с тем изощренно умелы. Бекки, казалось, лишится рассудка от охватившего ее блаженства. Она прижималась к Антони, покусывая, покрывала жаркими поцелуями и не могла насладиться.
– Может пора, а то Майкл… – осторожничал Антони.
– Нет, нет… Еще! – не унималась Бекки.
Она прильнула губами к его плоти и вдруг набросилась на нее, точно голодный зверек. Наконец Бекки утихла. Антони подал ей коробку с салфетками. Бекки принялась приводить себя в порядок.
Она вернулась, когда гости уже разошлись. Майкл с хозяином сидели друг против друга и беседовали.
– А вот и моя Бекки, – ласково проговорил Майкл.
Даже самое чуткое ухо не могло уловить в его голосе ярость.
– Такая погода, – светски произнесла Бекки, как ни в чем не бывало. – Пошли, милый… Пора и честь знать, – попрощавшись, Бекки направилась к выходу.
Майкл побрел за ней.
Вопреки ожиданию, Бекки села рядом с Майклом, на заднее сиденье.
Едва она захлопнула дверь, как он почувствовал запах мужского сока. Плотный, мускусный. Запах этот усиливался, едва Майкл улавливал дыхание Бекки. И не только дыхание, запах усиливался с каждым произнесенным ею словом… Майклу он был знаком, как, вероятно, и каждому мужчине…
Сомнения, которые еще как-то теплились у Майкла, рассеялись. Да, теперь все ясно – запах этот был красноречивей любых слов и уверений. Майкл отвернулся к окну, чтобы не чувствовать смрадного дыхания Бекки. Он желал сейчас одного: чтобы Бекки закрыла рот и помолчала. Хотя Бекки и так была сейчас не очень разговорчива…
«Может, так и лучше? – думал Майкл. – Я не могу больше быть для нее мужчиной. Так пусть уж этот парень – он далек от нашего общества. Все будет тихо. Все войдет в свое русло. Природа требует, и ей нет дела до того, что я стар и болен… Делай вид, что ничего не замечаешь. Что все в порядке. И все наладится», – Майкл уже не чувствовал предательского запаха, он дремал под ровный гул мотора.
Жизнь Майкла и Бекки наладилась. Не то чтобы она сделалась прежней, она стала спокойней. Бекки вроде притихла, но… не надолго. Ее влекло к Антони, он снился ей, владел ею во сне. И она впрямую приказала Антони приходить к ней ночью, когда муж уснет.
Антони не заставил повторять приказ. Бекки нетерпеливо ждала его прихода. Ворота парка, как и входную дверь, она не запирала. Заносила в спальню выпивку, фрукты и ждала заветного часа, когда Майкл, пожелав спокойной ночи, уйдет к себе.
Антони появлялся точно в назначенное время. Бекки распахивала перед ним дверь и молча вела к себе наверх. Так же молча она бросалась в его объятия, покрывая поцелуями.
Оставаясь наедине с Антони, Бекки не пыталась утихомирить свой пыл. Наоборот – ее возбуждали скрип кровати, звук своего сладострастного стона.
– Тихо, ты, – урезонивал свою хозяйку Антони. – Он же услышит.
– Пусть слышит! Пусть хотя бы вспомнит! Пусть знает, что такое настоящий секс.
И Майкл слышал это буйство, эту шумную возню, крики Бекки.
Днем же Майкл вел себя, как ни в чем не бывало… Подобное отношение обескураживало Антони – не может быть, чтобы хозяин был настолько глух. При встречах Майкл здоровался, вежливо, как всегда. Перекидывался с шофером пустяками… «Ну и аристократишки, мать вашу!» – ликовал Антони…
Спустя некоторое время, привыкнув к своей роли, он перестал себя сдерживать и порой издавал такие вопли, что у Майкла возникало желание подняться наверх и перестрелять их обоих. Но на этот шаг он не был способен. Холодным рассудком Майкл успокаивал себя – если он прикончит их, да и себя вместе с ними – что будет с их сыном? Скандал, шумный и грязный, просто уничтожит Питера. Нет, на это Майкл не мог решиться. Если мать предала сына своей грязной распущенностью, то пусть отец станет ему защитой своим терпением…
Бекки тоже вела себя днем, как ни в чем не бывало. Болтала с Майклом, шутила, заботилась о его лекарствах, стала называть Майкла «папочкой».
«Вот и прекрасно! – решил Майкл. – Наконец-то я поставлен на свое место. Конечно, “папочка!” Впрочем, будь я ее папочка, я бы выдрал ее хорошенько и выгнал из дома. Пусть идет в бордель – там ей место.»
Однако Майкл подыгрывал жене, он был спокоен, невозмутим и внешне никак не реагировал на ее ночные забавы. Пусть все останется между ними, и каждый несет свой крест… Судьба!
СЕМЕЙНЫЕ ПРИБАВЛЕНИЯ И ПОТЕРИ
Питер, заканчивая университет, влюбился в сокурсницу, очаровательную Синтию. Они учились в Лос-Анджелесе, изучая педагогику. А педагогика, считалось, лучше всего преподавалась именно в том университете…
Вернувшись в Нью-Йорк на каникулы, молодые объявили о своей помолвке.
Майкл и Бекки были в восторге от Синтии и назначили свадьбу на лето, после окончания университета.
Свадьбу сыграли грандиозную.
– У меня не было настоящей свадьбы, – рассуждала Бекки, – так пусть у сына будет все иначе.
Майкл не возражал.
Приехали родители Синтии, собралось много друзей. Все поздравляли Бекки и Майкла с невесткой.
– Как она прелестна! – восхищались гости. – Хорошенькая, женственная. А Питер, Питер… Он взял все лучшее от своих родителей.
Бекки и Майкл были счастливы. Молодожены уехали в свадебное путешествие по Европе. После чего поселились в Спрингфильде, в родовом доме Бекки, что так предусмотрительно сохранил Майкл. Молодые педагоги получили работу в местном колледже.
Вскоре Синтия забеременела, после чего на свет появилась Кэти.
Бекки была без ума от внучки и первое время они с Майклом подолгу гостили в Спрингфильде, чтобы видеть малютку Кэти.
Вот они – самые спокойные дни в теперешней жизни Майкла: все эротическое нетерпение Бекки оттеснилось бурным чувством к малышке Кэти, и тогда Майкл узнавал в Бекки свою прежнюю жену, которую он когда-то так любил.
А в дом Питера вернулась атмосфера прежних лет – доброта, веселье и любовь…
Особенно Питер гордился своими родителями перед Синтией. И молодая жена должным образом оценивала такое современное общение близких людей. И была спокойна за свою Кэти: такая бабушка, как Бекки, плохому не научит…
Майкл, в силу состояния своего здоровья, не мог целиком отдаваться забавам с малышкой. Он лишь наблюдал за возней бабушки и внучки. Мысль о скором возвращении к своей страшной жизни удручала его.
– Не понимаю, почему вы живете в загородном доме, а не в Нью-Йорке? – интересовался Питер, глядя на сумрачное лицо отца.
Майкл пожимал плечами.
– Отцу нужен свежий воздух, – отвечала Бекки. – Ты ведь знаешь его сердце.
Майкл задыхался от лицемерия Бекки. Разве он мог объяснить сыну, что Бекки переехала в загородный дом, чтобы скрыть в густых зарослях старого парка свою связь с шофером. Там не то, что в Нью-Йорке, где каждый шаг на виду, несмотря на глухие стены. Чего доброго Антони сам начнет хвастать перед гардами о своих победах над хозяйкой. А за городом – все шито-крыто.
Дни, проведенные в Спрингфильде, проносились мгновенно.
И вновь Майкл возвращался к постылому существованию.
Слезы унижения душили его, когда над головой, за толстой кладкой потолка, безумствовала жена.
А Бекки наверстывала упущенное в гостях у сына. И Антони не плошал, он тоже скучал без Бекки. Антони баловал свою возлюбленную такими приемчиками, что Бекки доходила до исступления…
Излюбленным способом Бекки было заниматься любовью у зеркала. Ей доставляло удовольствие наблюдать за отражением – выражение лиц, движения – все усиливало ее и без того необузданную страсть.
– Хорошо? – подмигнул Антони. – Представляешь, если бы зеркало было на потолке? В некоторых домах я такое уже видел.
Бекки загорелась.
И однажды днем трак подъехал к их дому. Четверо рабочих внесли заколоченное фанерой зеркало и принялись подниматься с ним наверх.
– Это что? – поинтересовался Майкл, выйдя на шум из спальни.
– Зеркало, – ответила Бекки.
– Куда оно? В твоей комнате полно зеркал.
– На потолок.
Майкл вскинул удивленно брови.
– Да, на потолок! – Бекки кольнула мужа змеиным взглядом. – Мне так хочется.
Потоптавшись, Майкл вернулся к себе.
Антони распирала гордость. Ему льстило, что Бекки так послушна. Антони был холост, жениться не хотел, кровь бурлила в нем, как в молодом жеребце, и большую часть своего досуга он проводил в случайных постелях. Женщин у него было множество. Они соблазнялись им, как мухи сахаром. Но ни одну из них Антони не привечал, после нескольких свиданий он их отшивал. Первой женщиной, с которой он задержался надолго, была Бекки. Такая птичка была для Антони в диковинку… Он не то чтобы влюбился в Бекки, нет. Ему льстила эта связь – блистательная, красивая, богатая Бекки и он, Антони…
Шофер частенько ловил на себе необычный взгляд хозяина. Поначалу Антони смущался – неужели Майкл ни о чем не догадывается? Допустим, он не видит, так уж, наверняка, слышит, как они резвятся над его головой… А может быть, это его устраивает?! Сам-то он ничего не может – вот и… возня Антони с его женой вызывает у старика наслаждение! А?! Антони слышал о таких причудах. Эта версия захватила Антони, а главное – успокоила. И некоторая виноватость, которую испытывал Антони перед хозяином, стала исчезать. Более того, он даже почувствовал себя каким-то благодетелем. И у Антони мелькнула одна идея! Идея, которая захватила дух, а что если… Нет, нет, надо все как следует продумать. Конечно, многое будет зависеть от Бекки – пойдет ли она на это? Судя по всему, Бекки просто помешалась на нем, Антони, может, и пойдет!
Бекки ждала ночи, бродя днем, точно сомнамбула: сонная, безразличная ко всему, едва замечающая Майкла… А тот старался не показываться, таился в своей комнате, как в норе. Или забивался в чащобу парка и сидел там, шурша газетой.
Единственно, что возвращало Бекки в ее прежнее состояние, была Кэти. Девчушка росла на редкость забавной. Но они с Майклом приезжали в Спрингфильд на все более и более короткий срок – Бекки не могла переносить разлуку с Тони…
Старые друзья им не надоедали – считали, что почтенным супругам не до них. Все были уверены, что у Майкла тяжелый недуг, надо повременить с визитами…
Так они и продолжали жить – Майкл и Бекки – ненавидя друг друга. Майкл стал полным инвалидом, сердце натруженно качало старую кровь. Майкл боялся одиночества. Какая-никакая, Бекки все-таки была рядом и в любую минуту могла прийти на помощь. Конечно Майкл мог подать на развод. Но бракоразводный процесс – одно из популярных американских шоу – бросил бы тень на репутацию Питера и Синтии, на это Майкл бы ни за что не пошел…
Самой же Бекки Майкл не мешал, она просто не замечала его. Все ее помыслы были отданы Антони. Его рукам, груди, губам, а главное – всегда послушному предмету ее вожделения, ее божку. Она ощущала в себе фанатичный экстаз жриц культа Фаллоса древней индуистской религии. О, как Бекки их понимала…
Антони уходил от Бекки утром. Она спала до полудня. Поднявшись, она в халате, непричесанная, пила кофе, смотрела телевизор. Обедала поздно. Вновь спала. И только к приходу Антони преображалась… Нет, мужа она не забыла – порой, словно вспомнив о его существовании, Бекки принималась за пустяковую беседу, оживляясь тогда, когда разговор касался Питера и его семьи. Они часто названивали по телефону в Спрингфильд. Во время таких переговоров Бекки преображалась. Майкла же бесила фальшь, с какой Бекки разыгрывала перед сыном роль заботливой и любящей жены.
Истинного поведения Бекки супруги не обсуждали никогда. Эта тема запретна, и Бекки всячески давала понять, что коснись разговор ее поведения – она просто со свету сживет Майкла. И как тот уже ни искал себе смерти, но таким путем уходить из жизни он не хотел. Стоило ему чуть потерять контроль над собой, отдаться терзающим душу чувствам, как Бекки превращалась в фурию, облик которой словно кричал: не лезь, куда не просят! Держись в стороне!
Майкл постоянно возвращался к одной печальной мысли – как Бекки сумела так измениться? Неужели бесследно пропало то, что связывало их в прошлом? Увы, именно так и было… Да, Бекки не вспоминала прежнюю жизнь. Она отмела прошлое, так спокойней. Раба своей чувственности, она принадлежала только Антони…
Первое время Антони еще заискивал перед хозяйкой, но постепенно все больше проникался властью, подчиняя себе Бекки. Если поначалу он из кожи вон лез, пытаясь подражать «аристократишкам», что окружали Бекки, то в дальнейшем он понял, что хозяйка ценит в нем именно мужика, эротическую машину. И Бекки стала теперь для Антони не хозяйкой, не дамой света, а простой бабой, которую нужно не только придавить в постели, но и задать хорошую порку, утвердить свое мужское превосходство… Эта мысль заворожила Антони. А что, если и впрямь задать ей хорошую порку, показать кто ее настоящий хозяин?
Как-то, доведя Бекки до крайней точки, Антони приподнялся и сильной затрещиной сбросил Бекки с кровати. Бекки кулем рухнула на пол. Ее глаза изумленно округлились. Широко раскрытым ртом она пыталась втолкнуть в себя воздух, но болевой спазм стянул грудь. В глазах ее стояли слезы…
Вернувшись в Нью-Йорк на каникулы, молодые объявили о своей помолвке.
Майкл и Бекки были в восторге от Синтии и назначили свадьбу на лето, после окончания университета.
Свадьбу сыграли грандиозную.
– У меня не было настоящей свадьбы, – рассуждала Бекки, – так пусть у сына будет все иначе.
Майкл не возражал.
Приехали родители Синтии, собралось много друзей. Все поздравляли Бекки и Майкла с невесткой.
– Как она прелестна! – восхищались гости. – Хорошенькая, женственная. А Питер, Питер… Он взял все лучшее от своих родителей.
Бекки и Майкл были счастливы. Молодожены уехали в свадебное путешествие по Европе. После чего поселились в Спрингфильде, в родовом доме Бекки, что так предусмотрительно сохранил Майкл. Молодые педагоги получили работу в местном колледже.
Вскоре Синтия забеременела, после чего на свет появилась Кэти.
Бекки была без ума от внучки и первое время они с Майклом подолгу гостили в Спрингфильде, чтобы видеть малютку Кэти.
Вот они – самые спокойные дни в теперешней жизни Майкла: все эротическое нетерпение Бекки оттеснилось бурным чувством к малышке Кэти, и тогда Майкл узнавал в Бекки свою прежнюю жену, которую он когда-то так любил.
А в дом Питера вернулась атмосфера прежних лет – доброта, веселье и любовь…
Особенно Питер гордился своими родителями перед Синтией. И молодая жена должным образом оценивала такое современное общение близких людей. И была спокойна за свою Кэти: такая бабушка, как Бекки, плохому не научит…
Майкл, в силу состояния своего здоровья, не мог целиком отдаваться забавам с малышкой. Он лишь наблюдал за возней бабушки и внучки. Мысль о скором возвращении к своей страшной жизни удручала его.
– Не понимаю, почему вы живете в загородном доме, а не в Нью-Йорке? – интересовался Питер, глядя на сумрачное лицо отца.
Майкл пожимал плечами.
– Отцу нужен свежий воздух, – отвечала Бекки. – Ты ведь знаешь его сердце.
Майкл задыхался от лицемерия Бекки. Разве он мог объяснить сыну, что Бекки переехала в загородный дом, чтобы скрыть в густых зарослях старого парка свою связь с шофером. Там не то, что в Нью-Йорке, где каждый шаг на виду, несмотря на глухие стены. Чего доброго Антони сам начнет хвастать перед гардами о своих победах над хозяйкой. А за городом – все шито-крыто.
Дни, проведенные в Спрингфильде, проносились мгновенно.
И вновь Майкл возвращался к постылому существованию.
Слезы унижения душили его, когда над головой, за толстой кладкой потолка, безумствовала жена.
А Бекки наверстывала упущенное в гостях у сына. И Антони не плошал, он тоже скучал без Бекки. Антони баловал свою возлюбленную такими приемчиками, что Бекки доходила до исступления…
Излюбленным способом Бекки было заниматься любовью у зеркала. Ей доставляло удовольствие наблюдать за отражением – выражение лиц, движения – все усиливало ее и без того необузданную страсть.
– Хорошо? – подмигнул Антони. – Представляешь, если бы зеркало было на потолке? В некоторых домах я такое уже видел.
Бекки загорелась.
И однажды днем трак подъехал к их дому. Четверо рабочих внесли заколоченное фанерой зеркало и принялись подниматься с ним наверх.
– Это что? – поинтересовался Майкл, выйдя на шум из спальни.
– Зеркало, – ответила Бекки.
– Куда оно? В твоей комнате полно зеркал.
– На потолок.
Майкл вскинул удивленно брови.
– Да, на потолок! – Бекки кольнула мужа змеиным взглядом. – Мне так хочется.
Потоптавшись, Майкл вернулся к себе.
Антони распирала гордость. Ему льстило, что Бекки так послушна. Антони был холост, жениться не хотел, кровь бурлила в нем, как в молодом жеребце, и большую часть своего досуга он проводил в случайных постелях. Женщин у него было множество. Они соблазнялись им, как мухи сахаром. Но ни одну из них Антони не привечал, после нескольких свиданий он их отшивал. Первой женщиной, с которой он задержался надолго, была Бекки. Такая птичка была для Антони в диковинку… Он не то чтобы влюбился в Бекки, нет. Ему льстила эта связь – блистательная, красивая, богатая Бекки и он, Антони…
Шофер частенько ловил на себе необычный взгляд хозяина. Поначалу Антони смущался – неужели Майкл ни о чем не догадывается? Допустим, он не видит, так уж, наверняка, слышит, как они резвятся над его головой… А может быть, это его устраивает?! Сам-то он ничего не может – вот и… возня Антони с его женой вызывает у старика наслаждение! А?! Антони слышал о таких причудах. Эта версия захватила Антони, а главное – успокоила. И некоторая виноватость, которую испытывал Антони перед хозяином, стала исчезать. Более того, он даже почувствовал себя каким-то благодетелем. И у Антони мелькнула одна идея! Идея, которая захватила дух, а что если… Нет, нет, надо все как следует продумать. Конечно, многое будет зависеть от Бекки – пойдет ли она на это? Судя по всему, Бекки просто помешалась на нем, Антони, может, и пойдет!
Бекки ждала ночи, бродя днем, точно сомнамбула: сонная, безразличная ко всему, едва замечающая Майкла… А тот старался не показываться, таился в своей комнате, как в норе. Или забивался в чащобу парка и сидел там, шурша газетой.
Единственно, что возвращало Бекки в ее прежнее состояние, была Кэти. Девчушка росла на редкость забавной. Но они с Майклом приезжали в Спрингфильд на все более и более короткий срок – Бекки не могла переносить разлуку с Тони…
Старые друзья им не надоедали – считали, что почтенным супругам не до них. Все были уверены, что у Майкла тяжелый недуг, надо повременить с визитами…
Так они и продолжали жить – Майкл и Бекки – ненавидя друг друга. Майкл стал полным инвалидом, сердце натруженно качало старую кровь. Майкл боялся одиночества. Какая-никакая, Бекки все-таки была рядом и в любую минуту могла прийти на помощь. Конечно Майкл мог подать на развод. Но бракоразводный процесс – одно из популярных американских шоу – бросил бы тень на репутацию Питера и Синтии, на это Майкл бы ни за что не пошел…
Самой же Бекки Майкл не мешал, она просто не замечала его. Все ее помыслы были отданы Антони. Его рукам, груди, губам, а главное – всегда послушному предмету ее вожделения, ее божку. Она ощущала в себе фанатичный экстаз жриц культа Фаллоса древней индуистской религии. О, как Бекки их понимала…
Антони уходил от Бекки утром. Она спала до полудня. Поднявшись, она в халате, непричесанная, пила кофе, смотрела телевизор. Обедала поздно. Вновь спала. И только к приходу Антони преображалась… Нет, мужа она не забыла – порой, словно вспомнив о его существовании, Бекки принималась за пустяковую беседу, оживляясь тогда, когда разговор касался Питера и его семьи. Они часто названивали по телефону в Спрингфильд. Во время таких переговоров Бекки преображалась. Майкла же бесила фальшь, с какой Бекки разыгрывала перед сыном роль заботливой и любящей жены.
Истинного поведения Бекки супруги не обсуждали никогда. Эта тема запретна, и Бекки всячески давала понять, что коснись разговор ее поведения – она просто со свету сживет Майкла. И как тот уже ни искал себе смерти, но таким путем уходить из жизни он не хотел. Стоило ему чуть потерять контроль над собой, отдаться терзающим душу чувствам, как Бекки превращалась в фурию, облик которой словно кричал: не лезь, куда не просят! Держись в стороне!
Майкл постоянно возвращался к одной печальной мысли – как Бекки сумела так измениться? Неужели бесследно пропало то, что связывало их в прошлом? Увы, именно так и было… Да, Бекки не вспоминала прежнюю жизнь. Она отмела прошлое, так спокойней. Раба своей чувственности, она принадлежала только Антони…
Первое время Антони еще заискивал перед хозяйкой, но постепенно все больше проникался властью, подчиняя себе Бекки. Если поначалу он из кожи вон лез, пытаясь подражать «аристократишкам», что окружали Бекки, то в дальнейшем он понял, что хозяйка ценит в нем именно мужика, эротическую машину. И Бекки стала теперь для Антони не хозяйкой, не дамой света, а простой бабой, которую нужно не только придавить в постели, но и задать хорошую порку, утвердить свое мужское превосходство… Эта мысль заворожила Антони. А что, если и впрямь задать ей хорошую порку, показать кто ее настоящий хозяин?
Как-то, доведя Бекки до крайней точки, Антони приподнялся и сильной затрещиной сбросил Бекки с кровати. Бекки кулем рухнула на пол. Ее глаза изумленно округлились. Широко раскрытым ртом она пыталась втолкнуть в себя воздух, но болевой спазм стянул грудь. В глазах ее стояли слезы…