Поняв, что так сразу с нами не справиться, атланты должны были либо бросить в бой основные силы, либо отступить и запереть ворота.
В любом случае здесь в игру вступал отряд Кианы. Они, конечно, прибыли раньше нас и до поры до времени скрывались в близлежащем лесу. Воспользовавшись замешательством, они окружили крепость, и теперь сражающиеся атланты очутились между самофракийцами и амазонками.
Я рассказываю быстро, а события заняли почти целый день. Это был хороший бой, может быть, недостаточно вдохновенный по вкусам Темискиры, излишне сухой и расчетливый, как я сама, но хороший. Загнанные в мешок атланты, как и в прошлый раз, не просили пощады, они оборонялись и гибли. И я уже знала про них две важные вещи: они придают необыкновенное значение воле своих благородно рожденных и не сражаются ночью.
Впрочем, осажденные всегда с наступлением темноты стремятся отступить и запереться. Поэтому я не сразу ввела в бой амазонок. Не будь их, ворота бы уже закрылись. Но тот, кто должен был отдать такой приказ – командир гарнизона, я определила его по доспехам, находился на берегу и был отрезан от крепости. Поэтому бой продолжался и в сумерках. Однако командование к этому времени приняли Хтония и Анайя.
Я уже приступила к следующему этапу, открывшему нам доступ в крепость, – вместе с небольшим отрядом, который подготовила вовремя морского перехода от временного лагеря. В него входили Аргира, Митилена и несколько самофракийцев из числа профессиональных моряков, поднаторевших в обращении со снастями.
Внимание атлантов было отвлечено, вдобавок стемнело. А моряки обязаны уметь лазать, да и мы по этой части неплохи. И я еще не встречала крепостей с идеально гладкими стенами. Вдобавок, наши веревки имели грузила и крючья.
Сначала нас вскарабкалось наверх пятеро. Пока мы с Аргирой снимали часовых, мужчины закрепляли веревки и помогали подняться остальным. Потом мы пробрались вниз и напали на атлантов с тыла.
Началась сильная суматоха. Обнаружив врага внутри крепости, атланты растерялись.
Как я уже знала, они были не трусы, но их воспитывали в строгом подчинении определенному порядку и убежденности, что все на свете должно быть объяснимо. То, что объяснению не поддавалось, выбивало их из колеи.
Воспользовавшись этим, Митилена и Менот-фригиец пробились к воротам и распахнули их настежь.
Я тем временем обнаружила пару бочек со смолой и подпалила их. Мои люди ворвались в крепость – как пешие самофракийцы, так и конные амазонки. Горящие бочки давали мало света, и было легко спутать своих с чужими.
Здесь Келей придумал следующий условный знак – в случае сомнения показать три пальца: большой, указательный и средний – я, мол с трех кораблей. (Теперь это общепринятый знак приветствия. Смысл его совершенно забыли, и его именуют «знаком Мирины». Но, повторяю, затея была не моя, а Келея.)
Здесь я должна сознаться в своем недосмотре. В пиратской крепости я сознательно приказала истребить всех ее защитников – там у нас просто не оставалось выбора. Здесь это было совсем необязательно. По традиции амазонок предписывается никогда не брать пленных. А для самофракийцев это была всего лишь вторая захваченная, крепость, и они поступили сообразно единственно известному им образцу. Атланты же могли сдаться только по приказу вышестоящих лиц. Которого они не получили.
Поэтому спохватилась я слишком поздно, когда в плен стало брать почти некого. Единицы. Потери же с нашей стороны оказались совсем невелики, хотя раненых – более чем достаточно.
Надо отметить, что в крепости не было женщин. Ни одной. И, разумеется, не было детей. Лишь взрослые мужчины. Гарнизон. И, конечно, там должна была быть обслуга, – но, увы, самофракийцы, увлекшись, порубили ее вместе с солдатами. Я решила впредь подобного избегать.
Замечаю, что скучно описываю сражения. У меня получается просто ход событий, а не прославление выдающихся подвигов – неважно, чьих.
Не далее, как нынче вечером, мне пришлось выслушать во всех подробностях, как кто кому Выдирал ноги, выпускал кишки и размазывал мозги по камням, плюс родословные убивающих и убиваемых вплоть до седьмого колена. И в такой манере повествуется не только о Большой Осаде, где за десять лет и впрямь было вырвано немало ног и выпущено кишок (насчет мозгов я сомневаюсь), но о любой пограничной стычке или набеге с целью угона скота.
Вероятно, такого же ждут и от меня. Но я ведь Рассказчица историй, а не ахейский рапсод.
К утру крепость перешла полностью в наши руки. Подоспели, по условному сигналу, те, кто оставался на кораблях – на случай возможного отступления, и женщины из самофракийцев, которые под руководством Мегакло развернули кухню. Лекарская и похоронная команды приступили к своим обязанностям. Остальным был дан приказ отдыхать, а я, в сопровождении Хтонии и Митилены, отправилась осматривать крепость.
Хорошая была крепость и содержалась, видимо, в порядке. Не исключительная, но хорошая. Со стенами, сложенными из ладно пригнанных каменных глыб. Единственная ее башня служила, судя по всему, местом жительства благородно рожденных, а в нижней ее части располагались арсенал и склады, где мы нашли запасы ячменя, проса и полбы, кувшины с растительным маслом, пивом и вином (в малом количестве). В самых нижних подвалах были темницы, ныне пустовавшие.
Обойдя башню, мы вышли во двор, квадратный, мощеный – что раньше я встречала только в Трое. Вдоль стен размещались деревянные постройки. Были здесь казармы для солдат и бараки для обслуги, небольшая кузница, конюшни, загородки для колесниц и загон для скота. Кроме кузницы я не увидела ни мастерских, ни того, что, с моей точки зрения, могло служить лечебницей. Это позволяло сделать определенные выводы.
Затем мы вернулись в башню, и нас проводили наверх, в жилище, которое, очевидно, занимал покойный комендант крепости. То есть в этой комнате он вряд ли жил, здесь он занимался делами… Оно и к лучшему.
Сразу же пришел Менот-фригиец, довольно шустрый малый. Он и при штурме был в самой заварухе, и после штурма явно не дремал.
– Келей спрашивает, что с пленными делать.
– И много их там?
– Штук пять. – Это говорил человек, сам недавно бывший рабом. – И еще тот… тварь белесая.
– Вроде меня?
Он поперхнулся. Я махнула рукой.
– Ладно. Давай их сюда. И пусть Келей сам приходит. Посмотрим, что за товар.
Товар был неважный. Пленных солдат оказалось четверо – Менот проявил небрежность или излишнее презрение – еще не оправились от горячки боя и поражения. Вдобавок, прежде чем самофракийцы сообразили их не резать, они успели их слегка побить. А может, это было уже после того, как их решили не резать.
Покрытые грязью, в синяках и ссадинах, с налитыми кровью глазами, они двигались как во сне, и, казалось, плохо соображали, что происходит.
Аглибол, все предыдущие дни заключенный на корабле, разумеется, не был так измучен, как остальные. Зато он успел слегка заволосатеть – череп у него покрылся редкой русой щетиной, на лице образовалась жидкая, но явственная бороденка, и, по-моему, это его злило почти так же, как падение крепости.
В обители коменданта со мной находились, помимо Хтонии с Митиленой, Никта и подоспевший Келей. С ним вместе от кораблей пришла Биа, но она осталась за дверью.
– Будешь со своими присными нас пытать? – с ненавистью спросил Аглибол.
Никак не мог он отказаться от обязательности пыток. Решил, что мы должны его пытать, и все. И то, что этого не происходило, выводило его из себя. Смешно. А может, Келей прав, и он действительно на них напрашивался? Зря.
– Ну, зачем же? Просто хотим поглядеть на непобедимых воинов, достигших вершины, истинных детей Солнца…
– Твои издевки достойны рабыни из воровской шайки.
– Рабы ли мы, воры, а крепость у нас в руках. И без особых усилий. Благодаря тебе.
– Это только одна крепость! А их еще много, сука!
– Верно. Их еще много. И я возьму их все.
– Врешь! Дикарям может повезти в начале их набега, но потом их снова отбрасывают в навоз, откуда они выползли.
– Как благородно выражается этот благородно рожденный, – с нехорошей улыбкой сказала Митилена.
– Он нам теперь бесполезен, – вмешался Келей. – Мирина, можно, я им займусь?
– Да! – Аглибол оскалился. – Ты достаточно наигралась в великодушие. Можешь сейчас показаться во всей красе. Благородный не боится пыток, не боится смерти…
Все это время я следила за лицами прочих пленных. Потом спросила, обращаясь к ним:
– А вы что скажете?
Они даже не сразу сообразили, что вопрос задан им. Затем один что-то пробормотал. Звучание слов было незнакомо, но фраза «не понимаю», похоже, на всех языках произносится с одинаковым выражением.
Аглибол торжествующе расхохотался.
– Ты промахнулась, женщина! Это простые солдаты, они не знают критского. А Высокий язык тебе недоступен. Даже если бы они захотели предать Солнечное царство, они не смогут этого сделать. Режь их на куски – они ничего тебе не расскажут!
– А ты, значит, тоже ничего не расскажешь? Не откроешь место своей столицы?
– Нет!
– Даже если я буду резать тебя на куски?
– Режь, и ты увидишь превосходство истинной расы над скопищем баб и рабов!
– Ясно. Тогда ты взаправду бесполезен. Так же, как эти твои недотепы. А я не держу у себя бесполезных людей.
Келей блаженно улыбался.
– Поэтому я решила отпустить вас. Биа! – Девушка выглянула из-за двери. – Проводи этих. Мегакло, проследи, чтобы им дали что-нибудь поесть. А после выпроводи их за ворота.
Вид у Аглибола и Келея был одинаково ошарашенный. Хтония и Никта отнеслись к моему решению совершенно безразлично. У Митилены было каменное лицо.
– Пошли вон! – сказала я, не дожидаясь, пока Аглибол не разразится очередной тирадой о превосходстве расы героев.
Едва лишь они вышли, Келей, доселе сдерживающий ярость, вскипел.
– Я понимаю, что ты хочешь убить его великодушием! Но нет ничего хуже для Военного Вождя, чем доброта! И всякому великодушию бывает предел!
– Вот именно. Поэтому я лишаю его возможности умереть, наслаждаясь собственным величием. Но моя забота, конечно, не о том, чтобы Аглибол потерял лицо, а чтобы выяснить, где город атлантов. Где не сработал допрос, сработает слежка.
Сообразив, к чему я веду, Келей так и залился.
– А я-то думал, ты у нас вдруг добрая стала! – он хохотал и бил себя по колену кулаком от удовольствия.
– Вот за это ты сам за ним вслед и отправишься. Возьмешь еще двоих – кого, сам решай. И еще. Я уверена, что город не на материке. А они все – явно не моряки. Они будут искать способ переправиться. Если сможешь укрыть лодку на берегу – возьми на корабле полегче. Не обязательно следовать за ними до самого конца, достаточно найти верное направление. Ясно?
Он кивнул и тут же вышел, погрузившись мыслью в поставленную задачу.
Митилена посмотрела на меня. Ее лицо перестало быть страшной каменной маской, напротив, в нем читалось несомненное удовольствие.
– Помнишь, я тебе говорила насчет «опыта унижения»? Ты, кажется, начала кое-что в этом понимать.
– Не думаю, – искренне ответила я.
После этого явилась Мегакло и довольно сварливо объявила, что все уже набили брюхо, даже атлантские свиньи являются нас обжирать, и только Мирина, раз ее не убили в сражении, решила умереть голодной смертью.
Я взяла кусок жареного мяса и горячую лепешку (несомненно, из запасов крепости, у нас хлеб давно кончился), которые она принесла, и, жуя на ходу, вышла проверить, ушел ли Келей.
Он взял с собой Гериона, уже доказавшего свою полезность в подобных поручениях, и еще одного финикийца с «Крылатой». Я была уверена, что Аглибол постарается предупредить своих соплеменников, и что город их находится где-то на острове, в некотором отдалении от побережья. Оставалось надеяться на ум и ловкость лазутчиков.
Затем я вернулась в жилище коменданта. Ночевать я там не собиралась, но хотела кое-что осмотреть. Я все же очень мало знала об атлантах… Вдруг я найду то, что поможет мне узнать… какие-то записи?
Я их нашла. То есть вначале я не поняла, что это записи.
В углублении стены стоял лубяной короб, я его вытащила, крышка съехала, и на меня посыпался ворох папирусов.
Я видела папирус в Трое. Поскольку его приходилось ввозить издалека, там он считался предметом роскоши. Здесь, видимо, нет, раз я нахожу его в какой-то пограничной крепости довольно небрежно хранящимся.
Свитки были покрыты значками. Сначала я решила, что это какие-то рисунки. В те времена я еще ни разу не видела письмен Черной Земли, но, как уже говорила, грамоту финикийскую и ахейскую знала.
То, что я увидела здесь, было на нее ничуть не похоже. Вообще ни на что не похоже. Значки располагались не строчками и не столбцами, а по кругу. Все же я заметила, что некоторые значки часто повторяются. На разных свитках мне встречались одни и те же символы, но расположенные в разном порядке. Нет, это были, не рисунки, а какая-то неизвестнаямне письменность. И я ни с чем не могла ее сравнить, хоть и вглядывалась в свитки до рези в глазах.
Аглибол, как ни крути, прав. Я не знала их языка. И не смогу выучить его самостоятельно. Впрочем, я слишком много хотела от первого дня в крепости. Все узнать, все разведать, все устроить. Хотя, конечно, я все равно это сделаю. Уже совершенно ясно, что рано или поздно атланты нанесут ответный удар. А у меня нет никакого желания оказаться в положении обороняющейся стороны. Если же придется, мы должны как можно лучше к этому подготовиться.
Я убрала папирусы в короб и отправилась на стены – проверить часовых. И только после этого уснула.
Весь день ушел на установление порядков в крепости и подсчеты продовольствия – они оказались обширны.
Мегакло ликовала – народ соскучился по хлебу. Ей вызвался помогать Менот – никто, мол, лучше фригийцев не понимает в хлебе, а что до коров и коз в хлевах, на которые уже ножи заточили, так мы не дорийцы какие-нибудь дикие, чтобы черную похлебку жрать. Зато почти полное отсутствие вина вызвало у того же Менота приступ разочарования. Потом Диокл, Нерет и Аргира, замещавшая Келея, отчитались в корабельных делах.
В общем, все шло своим чередом – здесь была не Самофракия, люди успели притереться друг к другу. Мы установили порядок несения стражи и корабельных вахт, воинских упражнений и охоты так, чтобы никто не надорвался, но и не бегал от дела.
Энно пользовала раненых, Анайя занималась лошадьми, как пойманными, так и захваченными.
Аэлло с Киреной разбирались в арсенале с помощью Мениппа. Там имелись в основном копья, большие щиты, мечи – короткие, прямые и с кривыми клинками, несколько напоминавшие серпы, луки со стрелами. Из защитного вооружения нашлись островерхие шлемы, чешуйчатые панцири и панцири кожаные, подбитые мягкой тканью. Все это было из бронзы, но среди трофеев оказалось оружие и латы из железа, несомненно, достояние благородно рожденных.
Кстати, никому не пришло в голову снять с башни голубое атлантское знамя с изображением солнца. Я всегда была равнодушна к подобного рода символам, а остальные, видимо, просто забыли, да и недосуг. На следующий день мы отправились в конный разъезд впятером: я, Хтония, Кирена, и еще две молодых всадницы – Бронте и Меланиппа.
Мы ехали шагом. Через несколько часов мы миновали плодородную полосу, окружавшую крепость. В зелень вклинивались белые языки песка. Солнце пекло. Впрочем, бывало нам и жарче. Я осматривалась, запоминая черты местности.
– Что-то есть непонятное в этой стране, – нарушила молчание Кирена. – Что-то неправильное. То лес, то пустыня. Жара, и вдруг сыростью веет, будто поблизости озеро или болото. И эта крепость на берегу, и ни единого корабля…
Она была права. Но еще более странно было слышать эти речи от Кирены.
– Что ж, – отвечала я, – это теперь твоя страна, ты ее выиграла, ты с ней и разбирайся.
Я приподнялась. Впереди тянулись песчаные дюны. Высокие холмы мешали разглядеть окрестности.
– Едем дальше, – предложила я.
Хтония кивнула и заметила:
– Но не стоит излишне углубляться в пустыню.
Мы перевалили через бархан. Дул опаляющий ветер. Я первый раз видела такой белый песок. Он был жесткий и крупный, и копыта лошадей хрустели по нему, словно дробя кости. Может быть, однообразие пустыни притупило внимание. Или мы размякли от жары. Во всяком случае, мы пропустили мгновение, когда на белом песке появилось черное пятно.
Она уже спустилась с дюны, когда мы ее увидели – фигура в черной бесформенной хламиде от шеи до пят, с высоким посохом, конец которого был изогнут, как змеиный хвост. А на лице… Почему-то, увидев ее, я сразу успокоилась, хотя эта личина предназначалась для того, чтобы пугать. Кожаная маска с устрашающей харей (в ярком солнечном свете она казалась грубо намалеванной), изо рта торчали заостренные клыки какого-то хищника. Ветер носил и трепал закрепленные полосы тонкой кожи, они шелестели и свивались в клубки.
А успокоилась я потому, что поняла, наконец, каких таких «гар-гар» имел в виду Аглибол.
Горгоны или гарпии – древние жрицы Богини в ее темной ипостаси. Когда-то они главенствовали в Алии, тогда еще не звавшейся Землей Пелопа, но когда ахейцы принесли туда власть мужских богов, их всех истребили. Это было почти полтысячелетия назад, и во внешних странах о горгонах-гарпиях сохранились одни лишь страшные сказки.
Да, много страшных слухов о них доходило до меня во время походов. Например, будто они одним взглядом превращали человека в камень. Может быть, какие-нибудь простаки, завидев такую личину, каменели от страха? И все. И потом, разве убийцы, особенно если это мужчины, не пытаются всегда опорочить убитых, особенно если это женщины? Собственную грязь и низость приписать жертвам, дабы оправдаться и возвыситься?
Нет, я не могла поверить тому, что рассказывали о горгонах. Но так или иначе, я их никогда не видела. Жили только легенды о них. А в Земле Жары, выходит, горгоны все еще сохранились…
– Приветствую служанку Богини! – резким, каркающим голосом произнесла горгона. Говорила она на храмовом языке, в столь древней его форме, что он почти повсеместно вышел из употребления. Но в Темискире его еще помнили.
Мои спутницы, возможно, несколько хуже, но тоже поняли.
– Хвала и слава Ей! – ответила я.
– Мы ждали тебя давно, служанка Богини, служанка, чье имя означает «Госпожа».
– Откуда вы знали, что я появлюсь?
– Змеиное Болото знает все! – я вспомнила, что в легендах жилищем древних жриц также назывались болота. – Ты должна была прийти и втоптать в грязь солнцепоклонников!
– Они – ваши враги?
– Они – враги Богини. Мы изгнали их с плодородных земель и озер, но они укрылись в море, а их прибрежные крепости оскверняют Ее владения.
Голос ее ломался и падал, но лицо оставалось скрытым от нас под неподвижными чертами маски. Рука, вцепившаяся в посох, худая, с длинными ногтями, принадлежала старухе.
– Вернись на побережье, служанка Госпожи и госпожа слуг. Принеси в полночь у воды жертву Семи духам бездны, и громко выкрикни имя врага!
– Что все это значит? – вмешалась Кирена.
С ее трезвым взглядом на вещи горгона, вероятно, казалась просто помешанной. Но взгляд из-под маски по-прежнему был обращен на меня.
– Слушай голос Богини! Слушай голос Болота! – Она уже говорила, ритмически раскачиваясь и выпевая слова, словно закли ная. – С посрамления гордых Обновлением крови Обновленьем Богини. Раз сочти и еще половину – Змея поглотит Солнце!
С последними словами она швырнула посох оземь, и он тут же превратился в змею. Извиваясь и шипя, черный аспид заструился по песку и исчез между барханами.
Кони захрапели и рванулись так, что мы их с трудом удержали. А когда справились, Горгоны не было и следа.
Я посмотрела на лица моих спутниц и объяснила:
– Старый восточный трюк для отвлечения внимания. Я слышала о нем в Трое. Это умеют хабири, и в Черной Земле его знают…
– Что же ты собираешься теперь делать? – спросила Хтония.
– То же, что и раньше.
– Ты что-нибудь поняла из этого бреда? – полюбопытствовала Кирена, когда мы поворачивали назад.
– Только то, что они не собираются нам мешать. Атланты – их противники, а к нам они не враждебны.
– Но, несомненно, эти люди со… Змеиного Болота следят за нами, – сухо заметила Хтония.
– Это нетрудно. Мы не скрывались. И при штурме крепости шума было предостаточно.
– Однако они не стали и помогать нам.
– Что ж, будем поступать так, как будто ее не было, – рассудила Кирена. – Я не очень верю в предсказания чужих жриц, даже если они клянутся именем Богини. – Она пожала плечами. – И что же будет со змеей, если она проглотит Солнце? Солнце сожжет змею.
Через пять дней вернулся Келей с лазутчиками. Приплыл на лодке и высадился в бухте у крепости. Их сразу же препроводили ко мне, и я распорядилась о еде и питье. Келей с наслаждением вылакал кратер охлажденного пива, который ему преподнесла Мегакло, и приготовился рассказывать.
– Чтоб долго не трепаться! Все было, как ты предвидела. Они добрались до рощи и начали рубить плот. Командовал этот подонок Аглибол. Говорили они на своей тарабарщине, поэтому ни я, ни парни мои их не поняли. Но, глядя на них, языков знать не надобно. Значит, возились они целые сутки, веревок у них не было, оплетали бревна обрывками располосованной одежды, ветками и лианами. А мы на них любовались. Дали отвалить от берега, отплыть подальше, а потом подались вслед на лодке. Не знаю, видели ли они нас, думаю, что нет – волна была довольно сильна. Им больше заботиться надо было, как на плаву удержаться, чем по сторонам головами вертеть. И длилось это без малого три дня, хорошо, что мы мехи с водой прихватили, иначе бы росу утреннюю пришлось сосать. А на третий день ветер стих… – Он сделал паузу.
– И вы увидели остров.
Точно, – он, похоже, ничуть не обиделся, что я лишила его возможности красиво кончить фразу. Напротив, обрадовался, что я так быстро его поняла. – Погода была ясная, и мы увидели его у самого горизонта. Остров довольно большой. Посредине вроде бы гора, а вокруг – какие-то здания. В бухте, несомненно, есть корабли. Больше мы ничего не могли рассмотреть. И погребли назад – не хотели, чтоб нас заметили..
– Вы правильно сделали. Как ты расцениваешь расстояние до острова?
– Думаю, при попутном ветре дня за два дойти можно.
– Значит, не исключено, что они скоро явятся к нам в гости?
– Так зачем, убей меня Богиня, ты их отпустила? Все равно, рано или поздно, мы нашли бы этот остров! Ведь не из жалости же!
– Скажем, чтобы не томить себя ожиданием.
Он приоткрыл рот, явно желая сказать какую-то резкость, но затем решил попридержать язык при подчиненных и махнул рукой.
Я кивнула.
– Теперь вы можете отдыхать. Сегодня вас никто не будет тревожить… Если, конечно, атланты не нападут.
Они только посмеялись, рассматривая атлантов как довольно неповоротливого противника..
Я вышла вслед за ними и уже во дворе остановила Келея.
– А теперь скажи мне то, что не решился говорить при остальных.
Он обернулся, дернул себя за бороду.
– Знаешь что? При всей своей удачливости ты – не более чем девчонка, играющая в войну. И за эти игры тебя не мешало бы высечь.
Я усмехнулась.
– Пойди, скажи это Митилене. По-моему вы с ней скоро споетесь.
Что– то пробурчав, он отправился на «Змею».
Я смотрела на море, видное сквозь открывшиеся для него ворота.
Где– то там, за лазурной волной, лежал остров, последний осколок проклятой и безумной Атлантиды. Успеют ли оттуда нанести удар, или мы упредим его?
Потом я подошла к лестнице, ведущей на стену. И тут до меня донесся гомон голосов.
Я обернулась. Ко мне бежал Архилох, один из самых молодых самофракийцев, почти мальчишка – о нем еще будет упомянуто в этой истории.
– Военный Вождь! Атланты!…
Но ведь море только что было чистым… И неужели я недооценила атлантов, и они успели так быстро собрать свои силы?
Однако следующие слова Архилоха все прояснили.
– Вернулись конные разведчики… К побережью приближается отряд… Такой же, как тот, первый…
– Далеко они?
– Половина перехода…
На сей раз я посмотрела наверх. Там, на башне все еще полоскался забытый всеми голубой атлантский флаг с солнцем.
– Догони Келея, – сказала я Архилоху, – и позови остальных кормчих.
И оказавшейся рядом Псамафе я велела созывать советниц.
Вы, конечно, уже поняли мой замысел. Теперь я решила обойтись без ненужной драки, предположив, что патрульный отряд атлантов еще не знает о падении крепости.
Мои люди уже отмечали, что разведка у них плоха, а горгоны вряд ли делились с атлантами своими наблюдениями.
Поскольку нам не было известно, каковы корабли атлантов, мы просто отвели свои от берега. Стражу на стенах переодели в доспехи из арсенала (длинноволосые надели шлемы, бородатых убрали с поля зрения). Штандарт, забытый нами с попущения Богини, был на месте.
И атлантский отряд, промаршировавший прямо в открытые ворота, тут же взяли в кольцо.
После двух столкновений с атлантами, когда они предпочитали смерть капитуляции, я считала, что и эти попытаются сопротивляться. Однако новый командир, угодивший в мою ловушку, оказался благоразумнее предыдущих. (Из чего вовсе не следует, что он был старше. Наоборот, он был намного моложе Аглибола, почти мой ровесник.) И поначалу, поняв, что его обложили, тоже настроился на безнадежное сопротивление.
Но когда он увидел меня, то как-то странно сразу успокоился (как я при виде горгоны). Словно встретился с кем-то давным-давно знакомым. И приказал своим людям сложить оружие. После того, как атлантов разоружили, их по моему приказу перегнали в одну из казарм. Я не хотела помещать их в темницу, мне это было не по душе. У нас в Темискире нет не только темниц, но даже обозначающего такое понятие слова. Я его выучила в Трое. Да, но у нас и некого сажать в темницу.