– Я тоже думала о тебе. И ужасно беспокоилась, ведь ты рисковал из-за меня своей жизнью.
– Это уж точно. – В то время как его рот ласкал поцелуями ее груди, руки скользнули под пояс ее мокрых леггинсов. – Было мгновение, когда я подумал, что придется умереть, и перед глазами прошла вся моя жизнь, точь-в-точь как бывает в фильмах. А ты знаешь, о чем единственно я тогда пожалел?
Его порочные, опытные пальцы гладили Дарию, заставляя ее извиваться под его руками.
– О чем? – Она с трудом сдержала сладострастный стон.
– О том, что умру, так и не успев насладиться с тобой любовью. – Он впился ртом в ее сосок.
– Я бы сожалела о том же. – Она изгибалась под ним, ощущая его затвердевшую плоть и влажное тепло, скапливавшееся у нее между бедрами.
– Скажи мне, чего тебе хочется, Дария. – Его лицо качалось над ней, а мокрая хлопчатобумажная ткань терлась о ее кожу с такой силой, что казалось, вот-вот посыплются искры.
– Тебя. – Она прижалась к нему, пальцы впились в его спину. – Я хочу тебя.
Это было отчасти мольбой, отчасти сдачей на милость победителя. И истинной правдой. Дарии хотелось чувствовать его рот на своей пылающей плоти, принять его в себя, ощутить глубоко внутри, заставить его погасить напряжение, которое скручивало все ее тело в тугой узел. Желание, неодолимое и пьянящее, направляло ее мысли, страсть, пылкая и ненасытная, управляла телом.
Это было как раз то, что он ожидал услышать. Напрасно слабый голос рассудка пытался напомнить ему, что он уже бывал в такой ситуации и прежде.
Он стянул влажные леггинсы и трусики с ее ног и отшвырнул их в сторону. Затем, усевшись на пятки, взял ее за лодыжки и раздвинул ноги, открывая своему взгляду самый интимный уголок женского тела.
– Прекрасно, – прошептал он. – Как розовые лепестки. Гладкие и нежные, блестящие от свежей утренней росы. – Лаская сокровенное местечко пальцами, он взглядом встретился с ее потемневшими глазами и увидел в них нескрываемое желание.
Она лежала навзничь на мягком меховом коврике, беспомощная, вся открытая его собственническому взгляду, но почему-то не испытала ни испуга, ни смущения.
Глубоко в Дарии нарастало в ответ на движения его пальцев сладостно-мучительное напряжение. Она начала извиваться, как змея, а затем сжалась и застыла.
– Не сдерживайся, любовь моя, я хочу всего этого сполна.
Его слова звучали приглушенно, так как он уткнулся лицом в ее грудь. Расслабившись, Дария дала волю своему возбуждению. Чувствуя ее внутренние спазмы, Рорк приостановился, чтобы подольше насладиться этим моментом. Когда конвульсии начали утихать, он, подложив пониже спины свою широкую руку, приподнял Дарию с коврика и прижался ртом к мягкой, набухшей плоти, смакуя ее, словно мякоть зрелого, сочного персика.
Дария в беспамятстве вскрикнула и рефлекторно отдернулась, но Рорк не позволил ей передохнуть. Он ласкал ее губами, пальцами и языком, заставляя изнемогать от нестерпимых мук наслаждения. Утробные стоны рвались у нее из горла, вторя вновь и вновь повторяющимся вспышкам блаженства, буквально разрывающим тело.
Ветер стучал в окна, завывая вокруг хижины, как сонмище злых духов. Дождь продолжал барабанить по крыше, а грозные раскаты грома сливались с гулким биением сердца, и Дарии казалось, что буря бушует не за стенами дома, а внутри нее.
– Рорк… – Она задыхалась, крепко прижатая к его груди. – Я больше не могу…
– Нет, можешь. – Он обхватил зубами ее затвердевший сосок, увлажняя его языком, в то время как рука ласкала плоть, доказывая ей, что она ошибается. Его собственное тело было на грани взрыва, но он не собирался останавливаться до тех пор, пока не выжмет из Дарии всю страсть до последней капли.
Дария никогда даже вообразить не могла, что существует такая страсть, даже не догадывалась, что способна к такой раскрепощенности. Она протяжно закричала – не в экстазе, а в муке, потому что он выпустил ее и встал, внезапно лишив любовных ласк ее жаждущее тело.
Ей хотелось умолять его… но как? О чем? Она была в его полной власти, слишком беспомощная, чтобы протестовать, готовая подчиниться ему во всем.
Дария смотрела, как он наконец стащил с себя мокрую одежду, затем снова улегся рядом, притянул ее к себе и овладел ею, властно, как никогда прежде ни один мужчина, заявляя на нее свои права.
Кульминационный момент наслаждения настал неожиданно. Ее прерывистый крик отразился от стен, а она крепко прижалась к Рорку, опасаясь, как бы захвативший ее смерч не унес ее куда-то на край света.
Воодушевленный ее свободной, естественной реакцией, Рорк продолжал, не расслабляясь, выполнять свой долг пылкого любовника. Ловко переместив ее так, чтобы они лежали на боку лицом друг к другу, и закинув на себя ее бедро, он старался как можно полнее удовлетворить ее страсть, пока они не достигли вместе умопомрачительного экстаза, похожего на взрыв.
Оба не могли ни говорить, ни двигаться. Лежали на полу, тяжело дыша, с переплетенными руками и ногами, потеряв всякое представление о времени.
Первым наконец нарушил тишину Рорк:
– Мне очень жаль. Я не должен был этого делать.
– Чего именно?
– Заниматься с тобой любовью на полу, как какой-нибудь дикарь.
– О, кажется, мне это понравилось. – Она улыбнулась ему. В красноватых отблесках пылавшего в печи огня он увидел в ее зрачках два крошечных зеркальных отражения самого себя. – Я чувствую себя совершенно изнасилованной.
Он убрал влажные пряди с ее покрытого лихорадочным румянцем лица.
– Знаешь, можно быть изнасилованной и в кровати.
Дария была не слишком уверена, что в ближайшее время сможет добраться до кровати. Кроме того, наверняка она исчерпала месячную норму оргазмов.
– Не хочешь же ты сказать, что… – Ее голос задрожал и сорвался, когда она опять почувствовала его внутри себя. – Рорк, может, ты железный мужчина, но я больше не могу…
Его темноволосая голова наклонилась над ней, и он заглушил ее протест глубоким крепким поцелуем, который угрожал отнять у нее даже тот небольшой запас воздуха, который еще оставался в легких.
– Хочешь пари?
Он поднял ее с коврика и на руках отнес в спальню, где уложил на мягкий матрац, набитый высушенным испанским мохом, и опять начал целовать ее, почти бесчувственную.
Буря ушла и над заливом поднялась полная белая луна, а Рорк все доказывал Дарии, насколько она недооценивает собственные способности…
Когда он проснулся, спальня тонула в тусклом серебристом предутреннем свете. Боль, заглушённая сексуальным голодом и самозабвенными занятиями любовью, теперь пульсировала в каждом мускуле. А такой мучительной головной боли у него не было с той ночи в Афинах, когда они с репортером информационного агентства ЮПИ затеяли дурацкое соревнование на спор, кто больше выпьет.
Кроме того, его преследовала навязчивая мысль о том, что он все-таки совершил самую большую ошибку в жизни. А после московского фиаско это вдвойне прискорбно.
Он смотрел на Дарию, которая мирно спала в его объятиях. Ее высохшие волосы нежно, как шелковые ленты, щекотали его грудь, густые черные ресницы отбрасывали длинные тени на щеки, а под плотно сомкнутыми веками таилась синева. Багрово-красные пятна на щеках и на груди были бесспорным свидетельством того, как именно она провела эту бессонную ночь.
Дария выглядела невинной, как новорожденный олененок. Именно такой она и была. За эту длинную, наполненную любовью и страстью ночь она открылась перед Рорком полностью, не утаив ничего. Она ни в чем не походила на Наташу, которая пользовалась сексом как средством сначала для заманивания мужчин, а затем для их подчинения.
В отличие от Наташи Дария охотно отдала все бразды правления Рорку. Казалось, не было ничего, о чем он не мог бы попросить ее, ничего, что бы она охотно для него не сделала; не существовало таких секретов, которых бы она ему не раскрыла по его просьбе. Она была на редкость прямодушной личностью.
Именно поэтому вызывал недоумение сделанный ею выбор профессии. Хотя это же и объясняло, почему столь многим людям хотелось ее убить. По словам Майка, Дария преследовала нарушителей закона бесстрашно, неустанно и непреклонно. Она уже добилась успеха в возбуждении уголовного дела против продажных судей; видимо, тогда же, по ходу дела, и наткнулась на кого-то, кто отнюдь не жаждал провести солидный срок за тюремной решеткой. Тот факт, что к расследованию был подключен федеральный поверенный, говорил о высоком положении этого субъекта.
Подобная цельность натуры должна вызывать восхищение, даже если Рорк находит поведение Дарии безрассудным. К сожалению, он уже доказал себе, что в нем самом такой честности и благородства нет.
Рорк не чувствовал себя виноватым из-за того, что провел ночь, занимаясь сексом с Дарией Шиа. В конце концов, он нормальный мужчина с нормальными желаниями. Да и какой мужчина не был бы очарован и заинтригован, обнаружив, что женщина, чей гардероб набит маленькими чопорными деловыми костюмами, обладает такой способностью к почти первобытной страсти?
Ошибкой было не только решение защищать ее. Она заставила его изменить свое отношение к любовным связям, сумела вскружить ему голову и зажечь его тело пламенем, которое отныне никогда не забудется.
Но, даже пытаясь во всем винить Дарию, Рорк знал, что ответственность лежит исключительно на его побитых плечах, как естественный результат глупости и пренебрежительного суждения о людях.
Казалось, что его тревожные мысли сумели просочиться в ее сознание. Веки Дарии шевельнулись, и она встретилась с ним взглядом. Глаза Рорка были темно-синие, цвета бушующего штормового моря, чему соответствовала и мрачная усмешка плотно сжатых губ, тех самых, которые так удивительно ласкали каждый дюйм ее тела всю предыдущую, необычную и бесконечную, ночь.
– Доброе утро. – Хотя Дария улавливала тревогу и неуверенность, исходившие от него, она смотрела на Рорка со слабой, застенчивой улыбкой.
Все еще взбешенный собой и своим нелепым поведением, Рорк ответил ухмылкой, которая казалась пародией на те согретые чувственностью улыбки, которыми он одарял ее вчера вечером.
– Я должен извиниться перед тобой.
Ладно, вздохнув, подумала Дария, она получила то, чего заслуживала, уступив желанию провести ночь с мужчиной, которого мало знает. Чего же другого следовало ожидать? Прочувствованного предложения вечной любви?
А ведь этого она и ждала…
– Не надо извиняться, Рорк. – Дария старалась говорить спокойным, бесстрастным тоном, но слова звучали мягко и обнаруживали уязвимость, которую она в себе терпеть не могла. – Я сама хотела тебя… – Она буквально прикусила язык, чтобы не произнести фатального слова «любовь». – Мне хотелось заняться с тобой сексом.
– Секс – это одно. А материнство – совсем другое.
– Материнство? – Она удивленно посмотрела на него. Затем, осмыслив сказанное, с коротким восклицанием села в кровати и, чувствуя неловкость от своей наготы, натянула простыню на обнаженные груди. – Тебе абсолютно незачем беспокоиться. Я пользуюсь противозачаточными таблетками.
Он поднял брови.
– Забавно, что ты об этом вспомнила.
– Я не вспомнила, я нашла таблетки в своей сумочке. Ты ведь обыскивал сумочку и должен был их увидеть.
– Ты могла пропустить один прием. Или больше. Ведь в последнее время твоя жизнь была немного неустроенной, – сухо напомнил Рорк.
– Верно, – признала Дария.
– У тебя сейчас гораздо более важные поводы для беспокойства, чем непредусмотренная беременность.
– Тоже верно. – В этот момент выражение ее лица было таким же мрачным, как и у него.
– Что касается моего здоровья, то можешь не волноваться. Корпорация значительно увеличила сумму моей страховки перед командировкой в Москву. Для этого я прошел полное медицинское обследование и оказался здоров по всем статьям.
– Мы с Джеймсом, перед тем как получить разрешение на брак, тоже прошли медицинское освидетельствование, – вспомнила она. – Мое здоровье тоже в полном порядке.
– Значит, нам обоим не о чем волноваться, – подытожил Рорк.
– Не о чем, – спокойно подтвердила Дария.
Тишина окутала их, как слой ваты. Чреватая сюрпризами тишина, мрачно подумал Рорк.
– Эти таблетки не дают стопроцентной гарантии. Если что-нибудь случится, непременно извести меня, я не собираюсь бежать от ответственности.
Что это, предложение жениться на ней, если она вдруг окажется беременной? Нет, решила Дария. Он просто заверяет ее, что поможет с расходами.
– В этом нет необходимости.
Он сжат пальцами ее упрямо вздернутый подбородок и повторил:
– Я же сказал, что непременно помогу.
Дария попыталась отстраниться, но его пальцы сжались еще крепче.
– Прекрасно. – Ее голос и глаза казались ледяными.
Решив, что она нравилась ему больше, когда, разгоряченная и страстная, трепетала в его объятиях, Рорк медленно наклонил к ней голову.
– Хорошо. А теперь, когда мы обо всем договорились…
– Рорк… – Она не смогла продолжать и только вздохнула, когда его губы нежно закрыли ей рот короткими, но крепкими поцелуями. – Я не могу поверить, что после вчерашней ночи ты все еще хочешь продолжения.
– Я тоже. – И снова боль, которая терзала его тело, постепенно исчезла, потесненная желанием. – Но Бог помогает мне, и я опять хочу… – Бог помогает нам обоим. Он слегка отодвинул ее от себя локтем, и его рука прикоснулась к теплому влажному месту между ее бедрами. – И кажется, ты тоже.
– Да. – Ее тело плавилось, как воск на жарком июльском новоорлеанском солнце. – Перед тобой я бессильна.
– Я тоже. – Обхватив ее, Рорк перевернулся на спину, и она оказалась на нем.
Их губы встретились и слились, тела прильнули друг к другу так крепко, будто они были задуманы и созданы как единое целое. И когда наконец робкое зимнее солнце взошло над заливом, оба вместе с ним вознеслись в мир блаженства.
– Не хотите ли еще немного вина, конгрессмен?
Джеймс Будро поднял глаза на улыбающееся лицо стюардессы. С тех пор как он вошел в самолет, она вертелась вокруг него, предлагая горячие салфетки, спиртные напитки и различные закуски. Ее звали Хэдер. Она уже довольно давно работала в салоне первого класса на огромном лайнере Ди-Си, совершавшем рейсы между Новым Орлеаном и столицей, и проводила с ним в постели его вашингтонской квартиры почти все время, предоставлявшееся задержками рейсов. У него уже сложилось впечатление, что она старается поймать его на крючок, чтобы стать госпожой Будро.
Конечно, в его жизни такого произойти не могло. Он тщательно распланировал всю свою жизнь с того времени, когда учился в седьмом классе средней школы имени Лонгфелло: не больше одного срока в законодательном собрании штата, два срока в Конгрессе США, затем сенаторское кресло, с которого можно вознестись прямо в Белый дом. Все прошедшие годы он имел среди холостяков Вашингтона наибольшие шансы на избрание, но анализ рейтингов его популярности у избирателей выявил, что сенатору необходимо казаться более солидным, уважающим традиционные семейные ценности человеком. Именно поэтому он сделал предложение Дарии Шиа.
У Дарии не было семьи, которая могла бы вмешиваться в их жизнь; она была привлекательной, умной и, несомненно, способной стать хорошей матерью детям, которые еще больше склонили бы на его сторону общественное мнение, перед тем как он выдвинет свою кандидатуру в президенты.
Увы, он сделал ошибку, проглядев то обстоятельство, что она слишком серьезно относится к своей работе. Дария была непреклонной и твердой как алмаз в своих прокурорских делах и отказывалась понимать, что, постоянно раздражая сильных мира сего, вредит также и ему, его будущности.
Казначей предупредил Будро, что Дария выявила у них финансовые нарушения и готовится привлечь нарушителей к ответственности. Этого было достаточно, чтобы решиться на разрыв помолвки. Но, когда она затеяла судебное следствие, он подумал, что, женившись на ней, смог бы предотвратить ее показания в суде против него. К сожалению, она стала свидетелем того убийства и обнаружила, что он возглавляет людей, которые взяли на себя роль вершителей правосудия. Стало ясно, что Дарию Шиа необходимо устранить. И теперь ему предстояло получить удовольствие от окончательного урегулирования дел, в том числе свести счеты со своим давнишним врагом.
Он заставит О'Мэлли ползать перед ним на коленях, решил Джеймс. О да, думал он в почти сексуальном упоении, он здорово насладится, уничтожая Рорка О'Мэлли.
Будро улыбнулся хорошенькой брюнетке, которая подала ему бутылку «Каберне Совиньон».
– Спасибо, милая, – произнес он, подавив желание погладить ее бедро.
Брюнетка наклонилась, чтобы налить вина в его бокал, отчего ее пышные, упругие груди оказались прямо у него перед глазами, и Джеймс пожалел, что дела помешают ему получить удовольствие от тех прелестей, которые она так очевидно предлагает.
Возможно, раздумывал он, потягивая вино, ему захочется в последний раз заняться сексом с Дарией. Он никогда не был способен возбудить ее, но это, вероятно, оттого, что обращался с ней слишком деликатно.
Страх мог бы ослабить ее самообладание, а толика боли – даже расплавить ее проклятую холодность. Именно так он и поступит, решил Джеймс. Позволит своим людям немного ее поколотить, чтобы как следует разогреть. А затем возьмет ее, жестоко и грубо.
И тогда, после того как наконец заставит Дарию Шиа кричать, он ее убьет.
Эта мысль вызвала у него улыбку.
Глава одиннадцатая
– Это уж точно. – В то время как его рот ласкал поцелуями ее груди, руки скользнули под пояс ее мокрых леггинсов. – Было мгновение, когда я подумал, что придется умереть, и перед глазами прошла вся моя жизнь, точь-в-точь как бывает в фильмах. А ты знаешь, о чем единственно я тогда пожалел?
Его порочные, опытные пальцы гладили Дарию, заставляя ее извиваться под его руками.
– О чем? – Она с трудом сдержала сладострастный стон.
– О том, что умру, так и не успев насладиться с тобой любовью. – Он впился ртом в ее сосок.
– Я бы сожалела о том же. – Она изгибалась под ним, ощущая его затвердевшую плоть и влажное тепло, скапливавшееся у нее между бедрами.
– Скажи мне, чего тебе хочется, Дария. – Его лицо качалось над ней, а мокрая хлопчатобумажная ткань терлась о ее кожу с такой силой, что казалось, вот-вот посыплются искры.
– Тебя. – Она прижалась к нему, пальцы впились в его спину. – Я хочу тебя.
Это было отчасти мольбой, отчасти сдачей на милость победителя. И истинной правдой. Дарии хотелось чувствовать его рот на своей пылающей плоти, принять его в себя, ощутить глубоко внутри, заставить его погасить напряжение, которое скручивало все ее тело в тугой узел. Желание, неодолимое и пьянящее, направляло ее мысли, страсть, пылкая и ненасытная, управляла телом.
Это было как раз то, что он ожидал услышать. Напрасно слабый голос рассудка пытался напомнить ему, что он уже бывал в такой ситуации и прежде.
Он стянул влажные леггинсы и трусики с ее ног и отшвырнул их в сторону. Затем, усевшись на пятки, взял ее за лодыжки и раздвинул ноги, открывая своему взгляду самый интимный уголок женского тела.
– Прекрасно, – прошептал он. – Как розовые лепестки. Гладкие и нежные, блестящие от свежей утренней росы. – Лаская сокровенное местечко пальцами, он взглядом встретился с ее потемневшими глазами и увидел в них нескрываемое желание.
Она лежала навзничь на мягком меховом коврике, беспомощная, вся открытая его собственническому взгляду, но почему-то не испытала ни испуга, ни смущения.
Глубоко в Дарии нарастало в ответ на движения его пальцев сладостно-мучительное напряжение. Она начала извиваться, как змея, а затем сжалась и застыла.
– Не сдерживайся, любовь моя, я хочу всего этого сполна.
Его слова звучали приглушенно, так как он уткнулся лицом в ее грудь. Расслабившись, Дария дала волю своему возбуждению. Чувствуя ее внутренние спазмы, Рорк приостановился, чтобы подольше насладиться этим моментом. Когда конвульсии начали утихать, он, подложив пониже спины свою широкую руку, приподнял Дарию с коврика и прижался ртом к мягкой, набухшей плоти, смакуя ее, словно мякоть зрелого, сочного персика.
Дария в беспамятстве вскрикнула и рефлекторно отдернулась, но Рорк не позволил ей передохнуть. Он ласкал ее губами, пальцами и языком, заставляя изнемогать от нестерпимых мук наслаждения. Утробные стоны рвались у нее из горла, вторя вновь и вновь повторяющимся вспышкам блаженства, буквально разрывающим тело.
Ветер стучал в окна, завывая вокруг хижины, как сонмище злых духов. Дождь продолжал барабанить по крыше, а грозные раскаты грома сливались с гулким биением сердца, и Дарии казалось, что буря бушует не за стенами дома, а внутри нее.
– Рорк… – Она задыхалась, крепко прижатая к его груди. – Я больше не могу…
– Нет, можешь. – Он обхватил зубами ее затвердевший сосок, увлажняя его языком, в то время как рука ласкала плоть, доказывая ей, что она ошибается. Его собственное тело было на грани взрыва, но он не собирался останавливаться до тех пор, пока не выжмет из Дарии всю страсть до последней капли.
Дария никогда даже вообразить не могла, что существует такая страсть, даже не догадывалась, что способна к такой раскрепощенности. Она протяжно закричала – не в экстазе, а в муке, потому что он выпустил ее и встал, внезапно лишив любовных ласк ее жаждущее тело.
Ей хотелось умолять его… но как? О чем? Она была в его полной власти, слишком беспомощная, чтобы протестовать, готовая подчиниться ему во всем.
Дария смотрела, как он наконец стащил с себя мокрую одежду, затем снова улегся рядом, притянул ее к себе и овладел ею, властно, как никогда прежде ни один мужчина, заявляя на нее свои права.
Кульминационный момент наслаждения настал неожиданно. Ее прерывистый крик отразился от стен, а она крепко прижалась к Рорку, опасаясь, как бы захвативший ее смерч не унес ее куда-то на край света.
Воодушевленный ее свободной, естественной реакцией, Рорк продолжал, не расслабляясь, выполнять свой долг пылкого любовника. Ловко переместив ее так, чтобы они лежали на боку лицом друг к другу, и закинув на себя ее бедро, он старался как можно полнее удовлетворить ее страсть, пока они не достигли вместе умопомрачительного экстаза, похожего на взрыв.
Оба не могли ни говорить, ни двигаться. Лежали на полу, тяжело дыша, с переплетенными руками и ногами, потеряв всякое представление о времени.
Первым наконец нарушил тишину Рорк:
– Мне очень жаль. Я не должен был этого делать.
– Чего именно?
– Заниматься с тобой любовью на полу, как какой-нибудь дикарь.
– О, кажется, мне это понравилось. – Она улыбнулась ему. В красноватых отблесках пылавшего в печи огня он увидел в ее зрачках два крошечных зеркальных отражения самого себя. – Я чувствую себя совершенно изнасилованной.
Он убрал влажные пряди с ее покрытого лихорадочным румянцем лица.
– Знаешь, можно быть изнасилованной и в кровати.
Дария была не слишком уверена, что в ближайшее время сможет добраться до кровати. Кроме того, наверняка она исчерпала месячную норму оргазмов.
– Не хочешь же ты сказать, что… – Ее голос задрожал и сорвался, когда она опять почувствовала его внутри себя. – Рорк, может, ты железный мужчина, но я больше не могу…
Его темноволосая голова наклонилась над ней, и он заглушил ее протест глубоким крепким поцелуем, который угрожал отнять у нее даже тот небольшой запас воздуха, который еще оставался в легких.
– Хочешь пари?
Он поднял ее с коврика и на руках отнес в спальню, где уложил на мягкий матрац, набитый высушенным испанским мохом, и опять начал целовать ее, почти бесчувственную.
Буря ушла и над заливом поднялась полная белая луна, а Рорк все доказывал Дарии, насколько она недооценивает собственные способности…
Когда он проснулся, спальня тонула в тусклом серебристом предутреннем свете. Боль, заглушённая сексуальным голодом и самозабвенными занятиями любовью, теперь пульсировала в каждом мускуле. А такой мучительной головной боли у него не было с той ночи в Афинах, когда они с репортером информационного агентства ЮПИ затеяли дурацкое соревнование на спор, кто больше выпьет.
Кроме того, его преследовала навязчивая мысль о том, что он все-таки совершил самую большую ошибку в жизни. А после московского фиаско это вдвойне прискорбно.
Он смотрел на Дарию, которая мирно спала в его объятиях. Ее высохшие волосы нежно, как шелковые ленты, щекотали его грудь, густые черные ресницы отбрасывали длинные тени на щеки, а под плотно сомкнутыми веками таилась синева. Багрово-красные пятна на щеках и на груди были бесспорным свидетельством того, как именно она провела эту бессонную ночь.
Дария выглядела невинной, как новорожденный олененок. Именно такой она и была. За эту длинную, наполненную любовью и страстью ночь она открылась перед Рорком полностью, не утаив ничего. Она ни в чем не походила на Наташу, которая пользовалась сексом как средством сначала для заманивания мужчин, а затем для их подчинения.
В отличие от Наташи Дария охотно отдала все бразды правления Рорку. Казалось, не было ничего, о чем он не мог бы попросить ее, ничего, что бы она охотно для него не сделала; не существовало таких секретов, которых бы она ему не раскрыла по его просьбе. Она была на редкость прямодушной личностью.
Именно поэтому вызывал недоумение сделанный ею выбор профессии. Хотя это же и объясняло, почему столь многим людям хотелось ее убить. По словам Майка, Дария преследовала нарушителей закона бесстрашно, неустанно и непреклонно. Она уже добилась успеха в возбуждении уголовного дела против продажных судей; видимо, тогда же, по ходу дела, и наткнулась на кого-то, кто отнюдь не жаждал провести солидный срок за тюремной решеткой. Тот факт, что к расследованию был подключен федеральный поверенный, говорил о высоком положении этого субъекта.
Подобная цельность натуры должна вызывать восхищение, даже если Рорк находит поведение Дарии безрассудным. К сожалению, он уже доказал себе, что в нем самом такой честности и благородства нет.
Рорк не чувствовал себя виноватым из-за того, что провел ночь, занимаясь сексом с Дарией Шиа. В конце концов, он нормальный мужчина с нормальными желаниями. Да и какой мужчина не был бы очарован и заинтригован, обнаружив, что женщина, чей гардероб набит маленькими чопорными деловыми костюмами, обладает такой способностью к почти первобытной страсти?
Ошибкой было не только решение защищать ее. Она заставила его изменить свое отношение к любовным связям, сумела вскружить ему голову и зажечь его тело пламенем, которое отныне никогда не забудется.
Но, даже пытаясь во всем винить Дарию, Рорк знал, что ответственность лежит исключительно на его побитых плечах, как естественный результат глупости и пренебрежительного суждения о людях.
Казалось, что его тревожные мысли сумели просочиться в ее сознание. Веки Дарии шевельнулись, и она встретилась с ним взглядом. Глаза Рорка были темно-синие, цвета бушующего штормового моря, чему соответствовала и мрачная усмешка плотно сжатых губ, тех самых, которые так удивительно ласкали каждый дюйм ее тела всю предыдущую, необычную и бесконечную, ночь.
– Доброе утро. – Хотя Дария улавливала тревогу и неуверенность, исходившие от него, она смотрела на Рорка со слабой, застенчивой улыбкой.
Все еще взбешенный собой и своим нелепым поведением, Рорк ответил ухмылкой, которая казалась пародией на те согретые чувственностью улыбки, которыми он одарял ее вчера вечером.
– Я должен извиниться перед тобой.
Ладно, вздохнув, подумала Дария, она получила то, чего заслуживала, уступив желанию провести ночь с мужчиной, которого мало знает. Чего же другого следовало ожидать? Прочувствованного предложения вечной любви?
А ведь этого она и ждала…
– Не надо извиняться, Рорк. – Дария старалась говорить спокойным, бесстрастным тоном, но слова звучали мягко и обнаруживали уязвимость, которую она в себе терпеть не могла. – Я сама хотела тебя… – Она буквально прикусила язык, чтобы не произнести фатального слова «любовь». – Мне хотелось заняться с тобой сексом.
– Секс – это одно. А материнство – совсем другое.
– Материнство? – Она удивленно посмотрела на него. Затем, осмыслив сказанное, с коротким восклицанием села в кровати и, чувствуя неловкость от своей наготы, натянула простыню на обнаженные груди. – Тебе абсолютно незачем беспокоиться. Я пользуюсь противозачаточными таблетками.
Он поднял брови.
– Забавно, что ты об этом вспомнила.
– Я не вспомнила, я нашла таблетки в своей сумочке. Ты ведь обыскивал сумочку и должен был их увидеть.
– Ты могла пропустить один прием. Или больше. Ведь в последнее время твоя жизнь была немного неустроенной, – сухо напомнил Рорк.
– Верно, – признала Дария.
– У тебя сейчас гораздо более важные поводы для беспокойства, чем непредусмотренная беременность.
– Тоже верно. – В этот момент выражение ее лица было таким же мрачным, как и у него.
– Что касается моего здоровья, то можешь не волноваться. Корпорация значительно увеличила сумму моей страховки перед командировкой в Москву. Для этого я прошел полное медицинское обследование и оказался здоров по всем статьям.
– Мы с Джеймсом, перед тем как получить разрешение на брак, тоже прошли медицинское освидетельствование, – вспомнила она. – Мое здоровье тоже в полном порядке.
– Значит, нам обоим не о чем волноваться, – подытожил Рорк.
– Не о чем, – спокойно подтвердила Дария.
Тишина окутала их, как слой ваты. Чреватая сюрпризами тишина, мрачно подумал Рорк.
– Эти таблетки не дают стопроцентной гарантии. Если что-нибудь случится, непременно извести меня, я не собираюсь бежать от ответственности.
Что это, предложение жениться на ней, если она вдруг окажется беременной? Нет, решила Дария. Он просто заверяет ее, что поможет с расходами.
– В этом нет необходимости.
Он сжат пальцами ее упрямо вздернутый подбородок и повторил:
– Я же сказал, что непременно помогу.
Дария попыталась отстраниться, но его пальцы сжались еще крепче.
– Прекрасно. – Ее голос и глаза казались ледяными.
Решив, что она нравилась ему больше, когда, разгоряченная и страстная, трепетала в его объятиях, Рорк медленно наклонил к ней голову.
– Хорошо. А теперь, когда мы обо всем договорились…
– Рорк… – Она не смогла продолжать и только вздохнула, когда его губы нежно закрыли ей рот короткими, но крепкими поцелуями. – Я не могу поверить, что после вчерашней ночи ты все еще хочешь продолжения.
– Я тоже. – И снова боль, которая терзала его тело, постепенно исчезла, потесненная желанием. – Но Бог помогает мне, и я опять хочу… – Бог помогает нам обоим. Он слегка отодвинул ее от себя локтем, и его рука прикоснулась к теплому влажному месту между ее бедрами. – И кажется, ты тоже.
– Да. – Ее тело плавилось, как воск на жарком июльском новоорлеанском солнце. – Перед тобой я бессильна.
– Я тоже. – Обхватив ее, Рорк перевернулся на спину, и она оказалась на нем.
Их губы встретились и слились, тела прильнули друг к другу так крепко, будто они были задуманы и созданы как единое целое. И когда наконец робкое зимнее солнце взошло над заливом, оба вместе с ним вознеслись в мир блаженства.
– Не хотите ли еще немного вина, конгрессмен?
Джеймс Будро поднял глаза на улыбающееся лицо стюардессы. С тех пор как он вошел в самолет, она вертелась вокруг него, предлагая горячие салфетки, спиртные напитки и различные закуски. Ее звали Хэдер. Она уже довольно давно работала в салоне первого класса на огромном лайнере Ди-Си, совершавшем рейсы между Новым Орлеаном и столицей, и проводила с ним в постели его вашингтонской квартиры почти все время, предоставлявшееся задержками рейсов. У него уже сложилось впечатление, что она старается поймать его на крючок, чтобы стать госпожой Будро.
Конечно, в его жизни такого произойти не могло. Он тщательно распланировал всю свою жизнь с того времени, когда учился в седьмом классе средней школы имени Лонгфелло: не больше одного срока в законодательном собрании штата, два срока в Конгрессе США, затем сенаторское кресло, с которого можно вознестись прямо в Белый дом. Все прошедшие годы он имел среди холостяков Вашингтона наибольшие шансы на избрание, но анализ рейтингов его популярности у избирателей выявил, что сенатору необходимо казаться более солидным, уважающим традиционные семейные ценности человеком. Именно поэтому он сделал предложение Дарии Шиа.
У Дарии не было семьи, которая могла бы вмешиваться в их жизнь; она была привлекательной, умной и, несомненно, способной стать хорошей матерью детям, которые еще больше склонили бы на его сторону общественное мнение, перед тем как он выдвинет свою кандидатуру в президенты.
Увы, он сделал ошибку, проглядев то обстоятельство, что она слишком серьезно относится к своей работе. Дария была непреклонной и твердой как алмаз в своих прокурорских делах и отказывалась понимать, что, постоянно раздражая сильных мира сего, вредит также и ему, его будущности.
Казначей предупредил Будро, что Дария выявила у них финансовые нарушения и готовится привлечь нарушителей к ответственности. Этого было достаточно, чтобы решиться на разрыв помолвки. Но, когда она затеяла судебное следствие, он подумал, что, женившись на ней, смог бы предотвратить ее показания в суде против него. К сожалению, она стала свидетелем того убийства и обнаружила, что он возглавляет людей, которые взяли на себя роль вершителей правосудия. Стало ясно, что Дарию Шиа необходимо устранить. И теперь ему предстояло получить удовольствие от окончательного урегулирования дел, в том числе свести счеты со своим давнишним врагом.
Он заставит О'Мэлли ползать перед ним на коленях, решил Джеймс. О да, думал он в почти сексуальном упоении, он здорово насладится, уничтожая Рорка О'Мэлли.
Будро улыбнулся хорошенькой брюнетке, которая подала ему бутылку «Каберне Совиньон».
– Спасибо, милая, – произнес он, подавив желание погладить ее бедро.
Брюнетка наклонилась, чтобы налить вина в его бокал, отчего ее пышные, упругие груди оказались прямо у него перед глазами, и Джеймс пожалел, что дела помешают ему получить удовольствие от тех прелестей, которые она так очевидно предлагает.
Возможно, раздумывал он, потягивая вино, ему захочется в последний раз заняться сексом с Дарией. Он никогда не был способен возбудить ее, но это, вероятно, оттого, что обращался с ней слишком деликатно.
Страх мог бы ослабить ее самообладание, а толика боли – даже расплавить ее проклятую холодность. Именно так он и поступит, решил Джеймс. Позволит своим людям немного ее поколотить, чтобы как следует разогреть. А затем возьмет ее, жестоко и грубо.
И тогда, после того как наконец заставит Дарию Шиа кричать, он ее убьет.
Эта мысль вызвала у него улыбку.
Глава одиннадцатая
Дария сидела на веранде хижины, закинув ноги на перила ограды, и пила кофе, приготовленный Рорком, наслаждаясь успокоительной тишиной утра в заливе. Буря отгремела, и яркие лучи солнца, проникая сквозь деревья, блестели на неподвижной темной воде, как жидкое золото.
На первый взгляд залив был настолько безмятежным и спокойным, что можно было подумать, будто они с Рорком – единственные живые существа в мире. Но постепенно она начала замечать, как на отдаленной отмели завтракают мелкой рыбешкой белые цапли, а поблизости мирно пасется на болотной травке семейство белохвостых оленей. Пара нутрий проплыла так близко, что казалось, можно протянуть руку и прикоснуться к ним; белка, рассерженно цокая, кругами бегала по стволу кипариса; совсем рядом плавала стая зимующих здесь уток, и время от времени басовито квакали буйволовые лягушки.
– Ради этого стоило приехать, – пробормотала Дария, когда услышала, что Рорк открыл сетчатую дверь и появился на веранде за ее спиной.
Он наклонился и поцеловал ее в макушку.
– О чем это ты?
– В этом волшебном месте я почти примирилась со всем, что случилось со мной за несколько прошедших дней. – Она поглядела на него и улыбнулась, вся искренность и чистосердечие. – А то обстоятельство, что со мною здесь ты, умиротворяет меня еще больше.
Он хорошо понимал, что она имела в виду. Потому что и сам чувствовал нечто подобное. Но даже сейчас Рорк счел себя обязанным напомнить ей, что они приехали сюда не на каникулы.
– Я надеюсь, что пребывание здесь воскресило в твоей памяти какие-нибудь подробности убийства?
Дария вздохнула. Ей не хотелось, чтобы действительность вторгалась в то удивительно блаженное состояние, в котором она пребывала. По крайней мере не сейчас.
– Как я могу вспоминать что-то ужасное, – спокойно спросила она, – когда все во мне полно теми великолепными ощущениями, которые я испытала благодаря тебе?
Избегая встречаться с ней взглядом, Рорк уселся рядом в скрипучее плетеное кресло и, тоже положив ноги на перила, стал наблюдать за енотом на близлежащей отмели, моющим в воде свой завтрак. Незаметно для себя он расслабился и отдался рискованной фантазии остаться здесь с Дарией навсегда.
– Мне совершенно не удается заставить тебя слушаться, – проворчал он.
Она удивленно поглядела на него:
– Я ничего от тебя не утаиваю.
Что верно, то верно, вынужден был признать Рорк. Особенно вчера ночью.
– По крайней мере все, что я помню.
– То-то и плохо. – Он продолжал смотреть на воду. – Ты выглядишь открытой и искренней, а мне кажется, что прокурор должен быть сдержанным человеком, хранить свои секреты и никогда не открывать своих карт раньше времени.
Она обдумала это заявление и признала, что Рорк прав.
– Возможно, именно из-за этой черты я и попала в такую неприятную историю.
– Мне тоже так думается.
Не в силах удержаться от желания прикоснуться к ней, Рорк протянул руку и погладил ее бедро, этим утром обтянутое черными леггинсами.
– Может, твою память блокирует что-то еще, более серьезное, чем царапина на голове?
– Что ты имеешь в виду?
– А вдруг события, свидетелем которых ты стала, оказались настолько страшными, психологически травмирующими, что твой рассудок не смог с этим справиться?
– Убийство омерзительно, – согласилась она, – но я имею дело с этим каждый день.
– Майк сказал, что тщательно проверяет все дела, над которыми ты работала в течение нескольких последних месяцев, предполагая раскопать что-нибудь о причастности к грязным делам некоторых влиятельных персон.
– Но как ты узнаешь, даже если он что-нибудь и обнаружит?
Телефон в фургоне не был мобильным, а проводить в эту глухомань телефонную линию никто не удосужился.
– В нескольких милях отсюда есть лавка, торгующая рыболовными принадлежностями, минут двадцать на лодке. Там есть телефон, которым я могу воспользоваться, чтобы позвонить Майку, и там же могу подключить свой модем портативного компьютера. Он обещал мне послать электронной почтой некоторые файлы.
– Подразумевается, что мы полностью доверяем Майку. – Дария не смогла удержаться от неуместного замечания.
В его темно-синих глазах появилось суровое выражение.
– Совершенно точно.
Этого для нее было достаточно. Дария кивнула.
– Тебе повезло, что у тебя есть братья.
– Я тоже всегда так думал. По крайней мере, когда они меня не били.
– Они тебя били?
Рорк пожал плечами.
– В детстве мы все время дрались.
Дария подумала и рассудила:
– Мне кажется, драки – обычное дело у мальчишек.
Он снова пожал плечами, но от Дарии не ускользнула усмешка, дернувшая углы его рта.
– Я тоже так полагаю.
Они долго молча сидели на веранде, довольные тем, что можно просто наслаждаться обществом друг друга. Когда оба заметили приближающуюся к берегу лодку, она почувствовала, как Рорк весь напрягся. Дария была на полпути от своего кресла к дверям, когда Рорк с облегчением сказал:
– Не волнуйся. Это всего лишь мой дядя Клод – проверяет свои ловушки.
– Ловушки?
– Сейчас сезон ловли креветок. Судя по высокому уровню воды, этот год должен быть обильным на улов, так что дяде Клоду крупно везет. Майк недавно мне сообщил, что наша тетя Эванджелина беременна шестым ребенком.
– Довольно много ртов.
– И чертовски много креветок, – согласился Рорк. – Но Клод, кроме всего прочего, еще и инженер-нефтехимик. Так что у него все в порядке.
– Конечно, ведь это не ему приходится все время рожать, – сухо заметила Дария.
– Вот в этом ты права. – Рорк помахал рукой человеку в клетчатой рубашке, который махнул ему в ответ. – Ну а как относительно тебя? – спросил он небрежным тоном.
– Что именно?
– Ты со своим женихом собиралась обзавестись детьми?
– Конечно. – Вопрос вызвал в ее памяти их разговор. – Джеймс говорил, что для карьеры политического деятеля очень важно иметь семью.
– Хорошенькая жена и пара симпатичных маленьких ребятишек, несомненно, послужат дополнительными козырями в предвыборной кампании, – согласился он. – Особенно в наши дни, когда большое внимание уделяется семейным ценностям.
Он задавался вопросом, знает ли Дария о слухах касательно длительной любовной связи Джеймса Будро с рыжеволосой красоткой, работавшей в новоорлеанской «Службе сопровождения», слабо закамуфлированной конторе, поставлявшей «девушек по вызову». Эти сплетни пересказал ему Майк.
– Именно так он мне тогда и сказал. – Ее тон был далеко не восторженным.
– Ты с этим не согласна, – мягко произнес Рорк.
– Мне всегда хотелось иметь большую семью. Хотя и не такую большую, как у вашего дяди Клода, – поспешно добавила она. – Но вряд ли следует использовать детей в качестве политических заложников.
– Тебе придется привыкнуть к этой мысли. – Он схватил ее за руку и провел пальцем по искрящемуся бриллиантовому кольцу, которое она все еще носила. – Если ты собираешься стать женой политического деятеля. – Рорк понял, что причинил ей боль, почувствовав, как сразу похолодела ее рука.
– Как ты можешь думать, что я способна выйти замуж за Джеймса? – спокойно спросила она. – После вчерашней ночи.
Он постарался ожесточить свое сердце, чтобы устоять против мягкого блеска слез, стоявших в этих больших, страдающих глазах.
– Поправь меня, если я ошибаюсь, – тягуче выговаривая гласные, произнес он, – но, по-моему, мы пришли к соглашению. Вчерашняя ночь, какой бы прекрасной она ни была – и какой бы чудесной ни показалась мне ты, – означала только секс, моя сладкая. Никаких условий, никаких обязательств. Мы будем наслаждаться друг другом, пока эта история не закончится и плохие парни не окажутся за решеткой. А потом тихо разойдемся, и каждый устроит себе жизнь по своему вкусу.
На первый взгляд залив был настолько безмятежным и спокойным, что можно было подумать, будто они с Рорком – единственные живые существа в мире. Но постепенно она начала замечать, как на отдаленной отмели завтракают мелкой рыбешкой белые цапли, а поблизости мирно пасется на болотной травке семейство белохвостых оленей. Пара нутрий проплыла так близко, что казалось, можно протянуть руку и прикоснуться к ним; белка, рассерженно цокая, кругами бегала по стволу кипариса; совсем рядом плавала стая зимующих здесь уток, и время от времени басовито квакали буйволовые лягушки.
– Ради этого стоило приехать, – пробормотала Дария, когда услышала, что Рорк открыл сетчатую дверь и появился на веранде за ее спиной.
Он наклонился и поцеловал ее в макушку.
– О чем это ты?
– В этом волшебном месте я почти примирилась со всем, что случилось со мной за несколько прошедших дней. – Она поглядела на него и улыбнулась, вся искренность и чистосердечие. – А то обстоятельство, что со мною здесь ты, умиротворяет меня еще больше.
Он хорошо понимал, что она имела в виду. Потому что и сам чувствовал нечто подобное. Но даже сейчас Рорк счел себя обязанным напомнить ей, что они приехали сюда не на каникулы.
– Я надеюсь, что пребывание здесь воскресило в твоей памяти какие-нибудь подробности убийства?
Дария вздохнула. Ей не хотелось, чтобы действительность вторгалась в то удивительно блаженное состояние, в котором она пребывала. По крайней мере не сейчас.
– Как я могу вспоминать что-то ужасное, – спокойно спросила она, – когда все во мне полно теми великолепными ощущениями, которые я испытала благодаря тебе?
Избегая встречаться с ней взглядом, Рорк уселся рядом в скрипучее плетеное кресло и, тоже положив ноги на перила, стал наблюдать за енотом на близлежащей отмели, моющим в воде свой завтрак. Незаметно для себя он расслабился и отдался рискованной фантазии остаться здесь с Дарией навсегда.
– Мне совершенно не удается заставить тебя слушаться, – проворчал он.
Она удивленно поглядела на него:
– Я ничего от тебя не утаиваю.
Что верно, то верно, вынужден был признать Рорк. Особенно вчера ночью.
– По крайней мере все, что я помню.
– То-то и плохо. – Он продолжал смотреть на воду. – Ты выглядишь открытой и искренней, а мне кажется, что прокурор должен быть сдержанным человеком, хранить свои секреты и никогда не открывать своих карт раньше времени.
Она обдумала это заявление и признала, что Рорк прав.
– Возможно, именно из-за этой черты я и попала в такую неприятную историю.
– Мне тоже так думается.
Не в силах удержаться от желания прикоснуться к ней, Рорк протянул руку и погладил ее бедро, этим утром обтянутое черными леггинсами.
– Может, твою память блокирует что-то еще, более серьезное, чем царапина на голове?
– Что ты имеешь в виду?
– А вдруг события, свидетелем которых ты стала, оказались настолько страшными, психологически травмирующими, что твой рассудок не смог с этим справиться?
– Убийство омерзительно, – согласилась она, – но я имею дело с этим каждый день.
– Майк сказал, что тщательно проверяет все дела, над которыми ты работала в течение нескольких последних месяцев, предполагая раскопать что-нибудь о причастности к грязным делам некоторых влиятельных персон.
– Но как ты узнаешь, даже если он что-нибудь и обнаружит?
Телефон в фургоне не был мобильным, а проводить в эту глухомань телефонную линию никто не удосужился.
– В нескольких милях отсюда есть лавка, торгующая рыболовными принадлежностями, минут двадцать на лодке. Там есть телефон, которым я могу воспользоваться, чтобы позвонить Майку, и там же могу подключить свой модем портативного компьютера. Он обещал мне послать электронной почтой некоторые файлы.
– Подразумевается, что мы полностью доверяем Майку. – Дария не смогла удержаться от неуместного замечания.
В его темно-синих глазах появилось суровое выражение.
– Совершенно точно.
Этого для нее было достаточно. Дария кивнула.
– Тебе повезло, что у тебя есть братья.
– Я тоже всегда так думал. По крайней мере, когда они меня не били.
– Они тебя били?
Рорк пожал плечами.
– В детстве мы все время дрались.
Дария подумала и рассудила:
– Мне кажется, драки – обычное дело у мальчишек.
Он снова пожал плечами, но от Дарии не ускользнула усмешка, дернувшая углы его рта.
– Я тоже так полагаю.
Они долго молча сидели на веранде, довольные тем, что можно просто наслаждаться обществом друг друга. Когда оба заметили приближающуюся к берегу лодку, она почувствовала, как Рорк весь напрягся. Дария была на полпути от своего кресла к дверям, когда Рорк с облегчением сказал:
– Не волнуйся. Это всего лишь мой дядя Клод – проверяет свои ловушки.
– Ловушки?
– Сейчас сезон ловли креветок. Судя по высокому уровню воды, этот год должен быть обильным на улов, так что дяде Клоду крупно везет. Майк недавно мне сообщил, что наша тетя Эванджелина беременна шестым ребенком.
– Довольно много ртов.
– И чертовски много креветок, – согласился Рорк. – Но Клод, кроме всего прочего, еще и инженер-нефтехимик. Так что у него все в порядке.
– Конечно, ведь это не ему приходится все время рожать, – сухо заметила Дария.
– Вот в этом ты права. – Рорк помахал рукой человеку в клетчатой рубашке, который махнул ему в ответ. – Ну а как относительно тебя? – спросил он небрежным тоном.
– Что именно?
– Ты со своим женихом собиралась обзавестись детьми?
– Конечно. – Вопрос вызвал в ее памяти их разговор. – Джеймс говорил, что для карьеры политического деятеля очень важно иметь семью.
– Хорошенькая жена и пара симпатичных маленьких ребятишек, несомненно, послужат дополнительными козырями в предвыборной кампании, – согласился он. – Особенно в наши дни, когда большое внимание уделяется семейным ценностям.
Он задавался вопросом, знает ли Дария о слухах касательно длительной любовной связи Джеймса Будро с рыжеволосой красоткой, работавшей в новоорлеанской «Службе сопровождения», слабо закамуфлированной конторе, поставлявшей «девушек по вызову». Эти сплетни пересказал ему Майк.
– Именно так он мне тогда и сказал. – Ее тон был далеко не восторженным.
– Ты с этим не согласна, – мягко произнес Рорк.
– Мне всегда хотелось иметь большую семью. Хотя и не такую большую, как у вашего дяди Клода, – поспешно добавила она. – Но вряд ли следует использовать детей в качестве политических заложников.
– Тебе придется привыкнуть к этой мысли. – Он схватил ее за руку и провел пальцем по искрящемуся бриллиантовому кольцу, которое она все еще носила. – Если ты собираешься стать женой политического деятеля. – Рорк понял, что причинил ей боль, почувствовав, как сразу похолодела ее рука.
– Как ты можешь думать, что я способна выйти замуж за Джеймса? – спокойно спросила она. – После вчерашней ночи.
Он постарался ожесточить свое сердце, чтобы устоять против мягкого блеска слез, стоявших в этих больших, страдающих глазах.
– Поправь меня, если я ошибаюсь, – тягуче выговаривая гласные, произнес он, – но, по-моему, мы пришли к соглашению. Вчерашняя ночь, какой бы прекрасной она ни была – и какой бы чудесной ни показалась мне ты, – означала только секс, моя сладкая. Никаких условий, никаких обязательств. Мы будем наслаждаться друг другом, пока эта история не закончится и плохие парни не окажутся за решеткой. А потом тихо разойдемся, и каждый устроит себе жизнь по своему вкусу.