Пространство, залитое лунным светом, было незнакомо, но Дария знала, что она находится где-то у дельты реки. Она припала к земле в тени гигантского кипариса, в ужасе всматриваясь в молодого человека, висящего к ней лицом. Веревка, охватывающая его шею, была привязана наверху к ветви дерева; ноги человека качались в нескольких дюймах от земли.
Дария скорей угадывала, чем видела, что по направлению к повешенному вроде бы передвигаются какие-то тени. В его груди виднелось отверстие, такое большое, что можно было просунуть кулак; зияющая дыра обнажила его сердце, все еще живое и качающее кровь. Она струей била из него, как гейзер, орошая ее липкой, красной теплой жидкостью.
И тогда она закричала.
Очнувшись от неспокойного сна, Рорк вскочил с кресла и одним прыжком достиг изголовья ее кровати. Она сидела в постели, ее глаза были расширены и невидяще смотрели вперед. А криком она как бы пыталась отразить нападение.
– Дария… – Он долго и безуспешно гладил ее по волосам неловкой рукой. – Эй, все в порядке! – Он потрепал ее по плечу. – Ты спала. Это был только страшный сон.
Казалось, она его даже не слышит. Потом, когда ужасный звук, рвущийся из ее горла, внезапно стих, он понял, что справился.
– Нет. – Она покачала головой, затем взглянула на Рорка. Он наблюдал, как смятение в ее глазах снова сменилось ужасом. – Это был кошмар. – Ее душили рыдания; она со всхлипываниями втягивала воздух. – Но я не спала. Во всяком случае, тогда, когда это случилось.
– Когда случилось что?
– Убийство.
Пальцы Рорка невольно стиснули ее плечи. Он заставил себя расслабиться и нарочито спокойным голосом спросил:
– То, в гостиничном номере?
Она заморгала, прищурилась, в глазах опять появилось растерянное выражение.
– Нет. Это случилось в дельте реки. Они его застрелили.
Так как Рорк не мог поверить в то, что даже копы полицейского управления Нового Орлеана рискнут вытащить обнаруженное тело из дебрей дельты и подсунуть его в гостиничный номер Дарии Шиа, он сделал вывод, что теперь речь идет о двух убийствах. А может, их было больше. Достаточно ли, чтобы пригласить в город следователя Министерства юстиции? Возможно.
– Кого застрелили? И кто это сделал?
Она открыла рот, но ничего не сказала. Помолчав, прошептала:
– Я не знаю. Я не могу узнать… жертву. – Она провела по лицу дрожащей рукой. – Я не понимаю, почему не могу увидеть лица остальных. Вижу только его. Так ясно! О Боже, слишком ясно.
Сознавая, что должен будет что-нибудь предпринять, чтобы развеять мрачную безысходность, замутившую ее глаза, Рорк понял, что попал в очень затруднительное положение. Презрев свою клятву держаться от Дарии на почтительном расстоянии, он уселся с нею рядом на кровать и обнял одной рукой ее трясущиеся плечи.
– Не будь так сурова к себе. Врач ведь предупреждала, что следует ожидать некоторых выпадений памяти. Кроме того, ты только что дала нам еще одну путеводную нить.
– Какую?
– Ты сказала «их». Очевидно, в преступлении замешано несколько участников, а не один человек.
Она долго молча обдумывала это предположение, а потом, вспомнив, подтвердила:
– Ты прав. Они были одеты в камуфляжную форму. И носили помповые ружья.
Помповое ружье может проделать в человеке дьявольски крупное отверстие. Рорка уже не удивляло, что ей снились кошмары.
– Вот видишь! Память потихоньку начинает возвращаться. Именно так, как предсказала доктор.
– Но недостаточно быстро. – Она вздохнула и помассировала пальцами виски. – У меня раскалывается голова.
– Я сейчас кое-что для тебя добуду.
– Каким образом? Ведь мне в больнице даже не успели выписать рецепт.
– В ванной комнате нижнего этажа я нашел болеутоляющие средства. – Когда она удивленно на него посмотрела, Рорк пожал плечами: – Полагаю, что эти средства – обязательная принадлежность шпионской экипировки.
Несмотря на то что любое движение вызывало боль, Дария покачала головой.
– Твоя мать должна сходить с ума от беспокойства за своих сыновей, – прошептала она. – Один из вас – шпион, сам ты проводишь жизнь, охотясь за военными конфликтами во всех горячих точках планеты, Майк… – Тут она сделала паузу, явно озадаченная. – Ты не говорил о том, чем Майк зарабатывает на жизнь?
– Нет. – Для этого имелась веская причина. Видя, что она уже собралась задать пресловутый вопрос, Рорк опередил ее: – Он детектив.
Дария отреагировала именно так, как он и ожидал.
– Детектив? – Ее голос звучал надтреснуто и неуверенно. – Детектив новоорлеанской полиции?
– Он там работал раньше. – Рорк опять ласково погладил ей волосы, пытаясь успокоить ее. – Но он уволился примерно в то время, когда ты начала работать в прокуратуре. Он стал частным детективом. Занимается обеспечением безопасности учреждений и компаний, выполняет отдельные поручения.
Дария смутно припомнила, как во время их встречи Майк рассказывал что-то о нечестных служащих казино, но в ту минуту она была так смущена и растерянна, что не очень внимательно прислушивалась к разговору.
– Я боялась, что…
– Понятно. – Тыльной стороной пальцев Рорк погладил ее по лицу, стараясь не задеть темнеющие синяки. – Но Майк – порядочный человек.
Поскольку она помедлила с ответом, он сокрушенно сказал:
– Ты мне не доверяешь.
– Доверяю, – прошептала она. Это было правдой.
– Но ты и не должна. Ты не в том положении, чтобы верить кому попало. Тебе придется соблюдать осторожность по отношению к любому человеку.
Она озадаченно посмотрела на него:
– Не хочешь ли ты сказать, что я не должна доверять даже тебе?
Он засмеялся, и Дария подумала, что никогда не слышала более мрачного смеха.
– Особенно мне. – Его голос звучал хрипло, а глаза казались еще темнее.
Она поняла, что должна разрушить возникшую между ними близость прямо сейчас, в эту самую минуту. Нужно сломать непреодолимое, почти гипнотизирующее влияние его взгляда. Она должна это сделать. Как и любая здравомыслящая женщина, особенно такая, которая работает, кажется, заместителем прокурора и не лишена логического мышления. К сожалению, ни одно из множества противоречивых чувств, которые вызывал у нее Рорк О'Мэлли, не имело ничего общего с логическим мышлением.
Наконец, не в силах больше выносить выражения, с которым он на нее смотрел своими терпеливыми, немигающими глазами, она проглотила ком в горле и собрала остатки самообладания.
– Наверное, позднее я бы сама пришла к такому выводу, – сказала она, стараясь подчеркнуть свою беспристрастность и благоразумие. – Тем более что, как мне кажется, ты тоже не доверяешь мне.
Его ответная улыбка окатила ее ледяным душем.
– Не стану держать пари. – Высказавшись, он поднялся на ноги. – Я спущусь вниз и принесу пилюли.
Рорк был у двери, когда она его окликнула.
– Да? – Он посмотрел на нее через плечо и поймал себя на вспышке сложных и крайне нежелательных эмоций.
– Благодарю тебя. – Ее нежная улыбка коснулась и затуманенных болью глаз, превращая их в янтарь. – За все.
Как она этого добивается? Рорк стоял в десяти футах от нее, на довольно безопасном расстоянии, однако, увидев ее сидящей со взъерошенными волосами среди скомканных, перекрученных простынь, почувствовал, что его затягивает в опасные воды.
– Тебе не за что меня благодарить. – Покрыв свое сердце сталью, чтобы оно не чувствовало участия и жалости, которые он не мог себе позволить, он говорил нарочито резким тоном. – Запомни, я журналист. А ты – так уж случилось – лучший сюжет, на который я натолкнулся за последние несколько месяцев. Так сказать, мой обратный билет в большую и славную жизнь.
Прямо в яблочко. Нежное сияние ее глаз исчезло так же мгновенно, как выстрел поражает цель. Он заметил, что Дария прикусила задрожавшие губы.
Ты настоящий сукин сын, О'Мэлли, сказал он себе и вышел из комнаты. Спускаясь по ступенькам комично помпезной лестницы из «Унесенных ветром», он заверил себя, что поступил совершенно правильно. Это единственно возможный выход. Взаимное тяготение, с самого начала возникшее между ними, одинаково опасно как для нее, так и для него.
Если придется охранять ее здоровье и жизнь до тех пор, пока не вскроется вся правда о том, что с нею случилось, ему потребуется ясная голова, невозмутимость и хладнокровие. Если же позволять себе отвлекаться на ее обаяние и сексапильность, они оба могут отправиться на тот свет. И если он поймает себя на том, что готов нарушить свою заповедь, достаточно будет вспомнить, как он сыграл роль сэра Галахада, спасающего прекрасную даму, и что из этого вышло.
Дария, проводив его взглядом, зарылась головой в пуховую подушку. Она была сконфужена и расстроена, испугана и сердита. При всей уверенности, что она не относится к тому типу женщин, которые находят ужасно привлекательными опасных брюнетов, ее самым скандальным и волнующим образом влекло к Рорку О'Мэлли.
– Он прав, – пробормотала она. – Ты не можешь доверять никому. Включая его самого. – И даже если она уже сделала ошибку, доверив ему свою жизнь, нужно сохранить хотя бы свое сердце свободным.
Главное, что надо сделать, решила она, – это использовать Рорка и его возможности, чтобы выяснить, над каким делом она работала: ведь из-за этого ее чуть не убили. Как предприимчивый журналист, он привык к выяснению обстоятельств своих сюжетов. А те факты, которые не сумеет раскопать Рорк, возможно, смог бы расследовать его братец – полицейский, ставший частным детективом.
Она бы использовала Рорка О'Мэлли точно так же, как он, хвастаясь, собирался использовать ее. И если к финалу все обернется благополучно – а Дария не могла даже мысли допустить, что будет не так, – она позаботится о том, чтобы убийц поместили за решетку, а он постарается снискать лавры за свой сенсационный сюжет.
Затем, после того как они оба добьются своего, она могла бы заняться обустройством своей личной жизни. В одиночестве.
– Ну ладно, не совсем в одиночестве, – прошептала она, бросив взгляд на кольцо, которое сверкало, как кристалл льда, в проникающей через шторы серебристой полоске лунного света.
Как могло случиться, снова задалась она вопросом, что ей не удается ничего вспомнить о человеке, которому она обещала руку и сердце? Возможно, если бы ее женихом был Рорк, она ни на мгновение не забыла бы о нем.
Задерживаться на этой тревожащей мысли не хотелось; в голове все громче и болезненнее стучали молотки, поэтому Дария закрыла глаза и потихоньку заснула.
В профессии военного корреспондента имеются определенные преимущества. Привыкший спать в самолетах, в поездах, на спине верблюда, шагающего в караване, даже на жесткой голой земле под ракетами, вычерчивающими над головой огненные траектории, Рорк не испытывал никаких неудобств, прикорнув в кресле около кровати Дарии. Она уже крепко спала, когда он возвратился с перкоцетом, размышляя о том, не слишком ли это сильное лекарство для устранения головной боли; во всяком случае, хорошо уже то, что она уснула.
Он преспокойно мог бы занять любую кровать в одной из других спален, но ранение в голову – вещь коварная, и он не рискнул оставить Дарию одну на всю ночь. Рорк скорее не спал, а дремал, отчетливо воспринимая все доносящиеся звуки: неутихающий шум транспорта на улице – ведь он почти забыл, что его родной город никогда не спит, – шорохи и поскрипывание старого, полуторавекового дома, который, казалось, тоже устраивался на ночной отдых, шлепанье редких капель дождя по крыше, отдаленный лай собаки и свист хозяина, подзывающего пса, чтобы вернуться домой.
Незадолго до рассвета Рорк проснулся, поразительно освеженный коротким отдыхом. Последствия пережитых накануне передряг сняло как рукой. Скорей всего, это действие адреналина. Не того сотрясающего организм выброса, который происходит от опасности, как было прошлой ночью во время их бегства, а бодрящее ощущение притока энергии, всегда появлявшееся у него, когда он принимался за работу над очередным горячим сюжетом.
Воспользовавшись ванной комнатой на нижнем этаже, Рорк вымылся, побрился, а затем произвел осмотр обширного гардероба Шейна, который заверил его, что в стенном шкафу он найдет все, что потребуется. Тщательная ревизия одежды выявила, что шпионы бывают почти всех размеров. Но, к сожалению, не его собственного. Удалось найти несколько шелковых маек, приятно холодивших кожу, и кашемировый свитер, правда слишком плотно обтягивающий, но, так как его черная футболка была на Дарии, ничего другого не оставалось.
«Нищие не могут быть разборчивыми», – припомнил он излюбленную отцовскую поговорку, которую тот повторял во время своих нечастых приездов домой. Вряд ли нищим, подумал Рорк, случайно перепадает спортивный кашемир.
Когда он натягивал свои черные джинсы, в животе у него громко заурчало, напоминая о том, что вчера он не только не обедал, но и не ужинал. Сначала надо позавтракать, а затем обдумать свои планы. Возможно, сегодня утром Дария проснется в лучшем состоянии, а ее память немного восстановится. Чувствуя себя в приподнятом настроении, чего не случалось уже давно, Рорк отправился на поиски кухни.
Аромат свежего кофе проник в сознание Дарии, как клочки густого тумана приставая к неровным границам сна, из кошмаров которого она никак не могла выбраться.
Она снова была где-то у речной дельты. Мчалась по зыбкой, проваливающейся почве сколько хватало сил; в ушах гулко отдавались удары сердца, легкие, казалось, вот-вот разорвутся.
Если люди с помповыми ружьями ее обнаружат, то тут же убьют. А потом бросят тело в болото на съедение аллигаторам.
Полная луна создавала сложный орнамент из струящихся полос серебристого света и глубоких фиолетовых теней, которые казались развешенными на ветвях древних кипарисов, подобно гирляндам испанского мха. Дария пыталась держаться в тени деревьев, но время от времени вынуждена была пересекать открытые участки, понимая, что с таким же результатом можно бежать под лучами прожекторов.
Она старалась сохранять спокойствие; заболоченная дельта Миссисипи, густо поросшая джунглями, представляла собой лабиринт, в котором можно было остаться навсегда. Как это случилось с человеком, оставшимся позади и лежавшим на земле с огромной дырой в груди.
Пронзительно, как смертельно испуганная женщина, закричала сова. Лаяли собаки; она боялась, что это ищейки, взявшие ее след. Ноги дрожали и уже не подчинялись ей. В тот миг, когда Дария убедила себя, что не может больше ступить ни шагу, она с размаху споткнулась о ствол поваленного дерева и растянулась на земле. Пока она из последних сил старалась подняться на ноги, в глаза ей бросились автомобили, припаркованные вдоль грунтовой дороги.
То ползком, то согнувшись, короткими перебежками Дария пробиралась к своей красной машине с откидным верхом, одновременно нашаривая в кармане джинсов ключи. Наконец нашла и вытащила.
Дрожь в руках мешала ей вставить ключ, но вот это удалось, она открыла дверцу и вползла на водительское место. А затем еще целую вечность не могла трясущейся рукой воткнуть ключ в зажигание.
Все же под конец она добилась успеха и поставила рычаг тормоза в нейтральное положение, надеясь тихо откатить машину в незаметное место. Но земля оказалась гладкой, как бильярдный стол, и ей удалось продвинуться меньше чем на три фута. Пришлось запустить двигатель.
Мотор завелся с ревом, показавшимся Дарии оглушительным. Ее преследователи наверняка услышали этот шум. Она опять переключила рычаг и повела машину к Новому Орлеану на предельной скорости. Пока она неслась, крепко вцепившись в руль, перед ее мысленным взором сменялись картины кровавой трагедии, свидетельницей которой ей недавно довелось стать. Во рту мучительно ощущался вкус желчи, а она невольно вспоминала, как выглядел убитый. Подтверждались ее самые скверные опасения.
Она выехала на обочину пустынной проселочной дороги, выбралась из автомобиля и, упав на колени в зарослях тупело, скорчилась в приступе рвоты…
В конце концов Дарию разбудил и вытащил из болезненного кошмара ее собственный кашель. Дария растерянно осмотрелась вокруг, не узнавая великолепную старинную, ручной резки кровать, затянутые узорчатой шелковой тканью стены, лепные украшения в форме цветочных венков, золотисто-бордовые парчовые драпри на окнах.
А потом она услышала шум голосов, доносящихся со стороны лестницы, догадалась, что это работает телевизор, и тут потоком хлынули воспоминания о предыдущей ночи. Она вспомнила свой приезд в этот роскошный особняк, бешеные гонки в «порше» по темным ночным улицам с преследующими копами за спиной, свою госпитализацию и – наиболее ярко – бегство в коктейль-холл при отеле «Уитфилд-пэлес» и поцелуй, который она подарила Рорку О'Мэлли.
Отлично. Итак, если она смогла вспомнить все это, то почему бы ей не припомнить, что она делала прежде, чем ринулась в коктейль-холл?
– Доктор советовала не слишком напрягать память, – пробормотала она, поднимаясь с кровати. – Ей, конечно, легко говорить.
Хотя черная футболка была на ней всю ночь, она сохраняла запах Рорка – загадочный мужской аромат, пробуждавший в ней чувства, о которых Дария предпочитала сейчас не думать.
Что бы ни случилось, Рорк О'Мэлли осложняет дело, твердо напомнила она себе, пока закрывала дверь ванной.
С этим решением, звенящим у нее в сознании, Дария встала под струи душа и с наслаждением намылила голову прекрасным шампунем с кондиционером. Потом настала очередь ароматного жидкого мыла. Упругие струи горячей воды иголочками покалывали и массировали кожу; она почувствовала себя как в раю. Вода смывала въевшийся в волосы больничный запах и уносила его в водосток вместе с ароматной пеной.
Закончив мыться, Дария завернулась в пушистую белую купальную простыню, затем нашла зубную щетку и пасту, которыми, как ей смутно помнилось, она уже пользовалась накануне вечером. Почистила зубы, взяла отделанную серебром щетку и стала расчесывать густые мокрые волосы.
Разговаривая вслух сама с собой и занимаясь поисками фена, Дария внезапно почувствовала и узнала другой аромат, более возбуждающий и привлекательный, чем запах шампуня и даже черной футболки Рорка.
Выйдя из ванной, она лицом к лицу столкнулась с ним самим. Он стоял около кровати со скрещенными на груди руками и как будто ждал ее.
Глава шестая
Хотя Дария знала, что принимать гостей, и особенно мужчин, в неглиже неприлично (и никогда раньше этого не делала), но толстая купальная простыня надежно прикрывала ее от подмышек почти до ступней, надежнее, чем смехотворное гаремное одеяние или черная футболка Рорка. Поэтому она обошлась без демонстрации смущения и без ханжеских извинений за свой вид. Кроме того, она решила игнорировать блеск желания в его глазах цвета индиго.
– Не беконом ли так вкусно пахнет?
Когда Рорк увидел Дарию – влажную после душа, обернутую в полотенце, – ему пришлось еще раз напомнить себе, что если он займется с ней любовью, то совершит очередную – и самую большую – ошибку в своей и без того бурной жизни.
– И французскими гренками.
Дария не могла бы припомнить, когда в последний раз ей доставляли подобное удовольствие, угощая превосходными французскими гренками, да еще в таком восхитительном интерьере.
– Мне кажется, что я умерла и попала в рай.
– Это как раз то, чего мы стараемся избежать. – Рорк протянул ей платье, висевшее на спинке стула. – Я нашел его в стенном шкафу. Хотя ты дьявольски хороша в этом полотенце, такое зрелище искушает меня настолько, что боюсь, я с собой не совладаю. – Несмотря на все еще сложные обстоятельства и ненадежность их положения, только посмотрев на нее, свежую и сияющую после купания, Рорк почувствовал, как вскипает у него кровь в жилах. И вообще он ощущал необычайный прилив сил. – А оттого, что ты вчера вечером меня поцеловала…
Несокрушимо веря в правило, гласящее, что наилучшая оборона – это наступление, Дария высокомерно вздернула подбородок:
– Я не собираюсь с тобой спать.
Рорку хватило дерзости ответить плутоватой усмешкой, от которой на смуглом лице ярко блеснули белые зубы, а глаза засверкали, как сапфиры.
– Хорошо, раз уж тебе так хочется ясности, то позволь уточнить, что «спать» – это не совсем то, что я имел в виду.
Потрясенная тем, что даже от взгляда или простого прикосновения Рорка в ней пробуждается непривычная, волнующая чувственность, Дария постаралась придать своему голосу самые ледяные интонации:
– Прекрасно. Тогда разреши и мне внести толику ясности. Я не намереваюсь заниматься с тобой любовью.
Именно эти слова он повторял себе все утро, пока шумно возился на кухне с завтраком, неотвязно думая о ней, лежащей этажом выше, теплой и нежной, одетой только в его футболку. Самым благоразумным было бы не думать о ней. К сожалению, как только его внезапно охватило желание слизнуть капельки воды с кончиков ее точеных, цвета слоновой кости грудей, Рорк вспомнил, что никогда в жизни не был поборником благоразумия. Ведь оно в конечном итоге похоже на надоедливого родственника. К несчастью, вожделение одурманивает разум и зачастую побуждает человека на глупые и рискованные поступки.
– Тогда, наверное, я выйду, чтобы позволить тебе одеться.
– Спасибо. – Она выхватила платье из его протянутой руки. Их пальцы на мгновение соприкоснулись, вызвав электрический разряд, который пронзил ее тело. Рорк был тестостероновой бомбой, и всякий раз, находясь рядом с ним, Дария чувствовала, как ее прожигает насквозь. Она заглянула ему в лицо, чтобы посмотреть, почувствовал ли он тоже эту искру, но оно сохраняло непроницаемое выражение.
Когда на столике около кровати зазвонил телефон, Дария от неожиданности подскочила.
– Это, должно быть, Майк. Он обещал мне перезвонить. – Рорк поднял трубку. – Да?.. Большой, через тридцать минут я буду ждать тебя на «Обезьяньем холме». – После этих слов он повесил трубку.
Короткий разговор ничего ей не сказал.
– Почему мы собираемся идти в зоопарк?
– Мы не собираемся.
– Но…
– Я иду в зоопарк один. Ты остаешься здесь. – Когда она открыла рот, чтобы возразить, Рорк быстро прижал свой палец к ее губам. – На тот случай, если ты этого не заметила, в гардеробе нет платья, которое можно надеть днем для посещения парка. – Рорк игриво провел пальцем вдоль верхнего края полотенца, всего в паре миллиметров от ее кожи. – Если только ты не почувствуешь желания снова поступить в гарем.
– Который не значится в моем списке дел на сегодня.
– Я так не думаю. – Он восхитился тем, как решительно она сопротивлялась обстоятельствам, способным деморализовать кого угодно. Он знал множество женщин – дьявол, даже мужчин, – которые в подобном случае просто не нашли бы что ответить. – Итак, я встречаюсь с Майком, который уже забрал мой багаж из отеля, затем мы заедем к тебе домой и подберем кое-какие из необходимых тебе вещей.
– А это не опасно?
– Нет. Речь идет о братьях О'Мэлли. Мы умеем о себе позаботиться, – добавил он, заметив, что ее щеки начинают бледнеть. – У тебя есть минут двадцать пять, чтобы составить список вещей, которые нам надо взять из твоего дома, если, конечно, ты помнишь свое имущество, и затем съесть французские гренки, которые в духовке, вероятно, уже превращаются в подметки.
Засунув руки поглубже в карманы, чтобы не давать им вести себя неосторожно, Рорк покинул спальню.
– Восхитительно. – Золотисто-коричневый гренок был щедро сдобрен топленым маслом и сиропом. – Никогда бы не подумала, что ты умеешь готовить. – Дария отхлебнула глоток вкусного кофе с молоком. Маленький телевизор на кухонном рабочем столе был настроен на местную программу утренних новостей, и она, избегая чересчур внимательного мужского взгляда, уставилась в экран. – О Боже! – Узнавание вспышкой озарило ее память.
– Что там? – Рорк немедленно отказался от праздной фантазии заняться с ней любовью на кухонном столе и перевел взгляд на телевизор.
– Это Джеймс.
Хотя Рорк редко бывал в Новом Орлеане за последние годы, он почти сразу узнал человека, чье красивое лицо заполняло весь маленький экран. Джеймс Будро начинал свою политическую карьеру как прокурор Джефферсоновского округа, заслужив беспрецедентный девяностодевятипроцентный рейтинг популярности у избирателей. Само собой разумеется, горожане, крайне обеспокоенные возрастающей преступностью, впоследствии вознаградили ярого борца с преступлениями местом в Конгрессе США. Теперь циркулировали слухи о том, что Будро является самым вероятным претендентом на пост сенатора.
Рорк задавался вопросом, как бы отреагировали избиратели, если бы узнали репутацию Будро среди трудолюбивых, замотанных работой полицейских, которые жаловались, что он берет на рассмотрение безопасные дела или такие, где ему гарантирован на судебном процессе стопроцентный выигрыш, а всех остальных арестованных подонков выпускает обратно на улицу. Именно из-за его действий повышается уровень преступности, но это же делает политический лозунг Будро – закон и порядок – даже более популярным.
Рорк нажал кнопку на дистанционнике, усиливая звук.
– Конечно, всякий раз, когда происходит убийство, это, можно сказать, подбитый глаз у города, – разглагольствовал конгрессмен.
– Не беконом ли так вкусно пахнет?
Когда Рорк увидел Дарию – влажную после душа, обернутую в полотенце, – ему пришлось еще раз напомнить себе, что если он займется с ней любовью, то совершит очередную – и самую большую – ошибку в своей и без того бурной жизни.
– И французскими гренками.
Дария не могла бы припомнить, когда в последний раз ей доставляли подобное удовольствие, угощая превосходными французскими гренками, да еще в таком восхитительном интерьере.
– Мне кажется, что я умерла и попала в рай.
– Это как раз то, чего мы стараемся избежать. – Рорк протянул ей платье, висевшее на спинке стула. – Я нашел его в стенном шкафу. Хотя ты дьявольски хороша в этом полотенце, такое зрелище искушает меня настолько, что боюсь, я с собой не совладаю. – Несмотря на все еще сложные обстоятельства и ненадежность их положения, только посмотрев на нее, свежую и сияющую после купания, Рорк почувствовал, как вскипает у него кровь в жилах. И вообще он ощущал необычайный прилив сил. – А оттого, что ты вчера вечером меня поцеловала…
Несокрушимо веря в правило, гласящее, что наилучшая оборона – это наступление, Дария высокомерно вздернула подбородок:
– Я не собираюсь с тобой спать.
Рорку хватило дерзости ответить плутоватой усмешкой, от которой на смуглом лице ярко блеснули белые зубы, а глаза засверкали, как сапфиры.
– Хорошо, раз уж тебе так хочется ясности, то позволь уточнить, что «спать» – это не совсем то, что я имел в виду.
Потрясенная тем, что даже от взгляда или простого прикосновения Рорка в ней пробуждается непривычная, волнующая чувственность, Дария постаралась придать своему голосу самые ледяные интонации:
– Прекрасно. Тогда разреши и мне внести толику ясности. Я не намереваюсь заниматься с тобой любовью.
Именно эти слова он повторял себе все утро, пока шумно возился на кухне с завтраком, неотвязно думая о ней, лежащей этажом выше, теплой и нежной, одетой только в его футболку. Самым благоразумным было бы не думать о ней. К сожалению, как только его внезапно охватило желание слизнуть капельки воды с кончиков ее точеных, цвета слоновой кости грудей, Рорк вспомнил, что никогда в жизни не был поборником благоразумия. Ведь оно в конечном итоге похоже на надоедливого родственника. К несчастью, вожделение одурманивает разум и зачастую побуждает человека на глупые и рискованные поступки.
– Тогда, наверное, я выйду, чтобы позволить тебе одеться.
– Спасибо. – Она выхватила платье из его протянутой руки. Их пальцы на мгновение соприкоснулись, вызвав электрический разряд, который пронзил ее тело. Рорк был тестостероновой бомбой, и всякий раз, находясь рядом с ним, Дария чувствовала, как ее прожигает насквозь. Она заглянула ему в лицо, чтобы посмотреть, почувствовал ли он тоже эту искру, но оно сохраняло непроницаемое выражение.
Когда на столике около кровати зазвонил телефон, Дария от неожиданности подскочила.
– Это, должно быть, Майк. Он обещал мне перезвонить. – Рорк поднял трубку. – Да?.. Большой, через тридцать минут я буду ждать тебя на «Обезьяньем холме». – После этих слов он повесил трубку.
Короткий разговор ничего ей не сказал.
– Почему мы собираемся идти в зоопарк?
– Мы не собираемся.
– Но…
– Я иду в зоопарк один. Ты остаешься здесь. – Когда она открыла рот, чтобы возразить, Рорк быстро прижал свой палец к ее губам. – На тот случай, если ты этого не заметила, в гардеробе нет платья, которое можно надеть днем для посещения парка. – Рорк игриво провел пальцем вдоль верхнего края полотенца, всего в паре миллиметров от ее кожи. – Если только ты не почувствуешь желания снова поступить в гарем.
– Который не значится в моем списке дел на сегодня.
– Я так не думаю. – Он восхитился тем, как решительно она сопротивлялась обстоятельствам, способным деморализовать кого угодно. Он знал множество женщин – дьявол, даже мужчин, – которые в подобном случае просто не нашли бы что ответить. – Итак, я встречаюсь с Майком, который уже забрал мой багаж из отеля, затем мы заедем к тебе домой и подберем кое-какие из необходимых тебе вещей.
– А это не опасно?
– Нет. Речь идет о братьях О'Мэлли. Мы умеем о себе позаботиться, – добавил он, заметив, что ее щеки начинают бледнеть. – У тебя есть минут двадцать пять, чтобы составить список вещей, которые нам надо взять из твоего дома, если, конечно, ты помнишь свое имущество, и затем съесть французские гренки, которые в духовке, вероятно, уже превращаются в подметки.
Засунув руки поглубже в карманы, чтобы не давать им вести себя неосторожно, Рорк покинул спальню.
– Восхитительно. – Золотисто-коричневый гренок был щедро сдобрен топленым маслом и сиропом. – Никогда бы не подумала, что ты умеешь готовить. – Дария отхлебнула глоток вкусного кофе с молоком. Маленький телевизор на кухонном рабочем столе был настроен на местную программу утренних новостей, и она, избегая чересчур внимательного мужского взгляда, уставилась в экран. – О Боже! – Узнавание вспышкой озарило ее память.
– Что там? – Рорк немедленно отказался от праздной фантазии заняться с ней любовью на кухонном столе и перевел взгляд на телевизор.
– Это Джеймс.
Хотя Рорк редко бывал в Новом Орлеане за последние годы, он почти сразу узнал человека, чье красивое лицо заполняло весь маленький экран. Джеймс Будро начинал свою политическую карьеру как прокурор Джефферсоновского округа, заслужив беспрецедентный девяностодевятипроцентный рейтинг популярности у избирателей. Само собой разумеется, горожане, крайне обеспокоенные возрастающей преступностью, впоследствии вознаградили ярого борца с преступлениями местом в Конгрессе США. Теперь циркулировали слухи о том, что Будро является самым вероятным претендентом на пост сенатора.
Рорк задавался вопросом, как бы отреагировали избиратели, если бы узнали репутацию Будро среди трудолюбивых, замотанных работой полицейских, которые жаловались, что он берет на рассмотрение безопасные дела или такие, где ему гарантирован на судебном процессе стопроцентный выигрыш, а всех остальных арестованных подонков выпускает обратно на улицу. Именно из-за его действий повышается уровень преступности, но это же делает политический лозунг Будро – закон и порядок – даже более популярным.
Рорк нажал кнопку на дистанционнике, усиливая звук.
– Конечно, всякий раз, когда происходит убийство, это, можно сказать, подбитый глаз у города, – разглагольствовал конгрессмен.