Страница:
– Оно теперь не скоро станет опасным, – заверил сын. – Тут уж мы с ребятами постарались: и тигдебам, и бакутам доходчиво объяснили, что любая повозка на колесах – это гнусное осквернение древнейшего священного символа – солнечного диска. Да за такое убить мало!
– Вам поверили?
– Еще как! Особенно тигдебы…
– Просто звери, а не люди! – одобрительно хмыкнул Семен. – Может, нам наладить доставку сюда соли? А то вот, понимаешь, научились делать замечательную колбасу твердого копчения, а употреблять приходится несоленой.
Юрайдех осмотрел предложенную ему кривую палку, понюхал, а потом отгрыз приличный кусок с одного конца и принялся смачно жевать вместе с кожурой.
– Нет, – сказал он с набитым ртом. – Так вкуснее. Мы ж не какие-нибудь там бакуты!
– Да это я так, – усмехнулся Семен. – Вроде как тестирую тебя – вдруг ты уже втянулся?
– Тестируйте, Семен Николаевич, – разрешил сын. – Соленое мне не нравится, а самогон и пиво, оказывается, вообще пить не могу – удовольствия никакого, а послевкусие ужасное. «Волшебная трава» и «счастливый дым» меня не забирают – тошнит только и голова кружится. Даже обидно… А вот молоко люблю!
«Что ж, – грустно подумал Семен, – Пум-Вамин не обманул. У парня все мое, но выражено ярче. К тому же появилось отвращение к алкоголю, которого у меня нет. Впрочем, то, что производят бакуты, и мне употреблять трудно – они ж все с полынью делают!»
– И что теперь? – спросил он вслух. – Планы, идеи имеются?
– Целая куча! – оживился Юрайдех. – Туда – на юг – надо еще наших людей послать, а потом…
Сын начал говорить – чувствовалось, что все это он обдумывал долго и тщательно. Семен слушал изложение собственных, по сути дела, замыслов, но уже не смутных, а вполне конкретных – берись и делай. «И буду делать, – подумал он. – Возможно, потом меня сочтут величайшим преступником, но эту войну я продолжу!»
Две недели спустя состоялась церемония проводов первой группы «пилигримов». Обряды не пришлось придумывать – они сложились как бы сами собой. Отец и сын стояли в проходе Пещеры и смотрели в полутемный зал. Колеблющиеся язычки пламени жировых светильников освещали свод и стены, разрисованные фигурами животных. Своеобразное панно изображало стадо мамонтов в движении. Напротив него на полу сидели двенадцать парней и в полузабытьи повторяли хором переделанные Семеном строчки Бродского:
Старик что-то говорит, и мамонт поднимает хобот. Находящиеся в толпе неандертальцы и питекантропы зажимают уши. Мамонт оглушительно трубит. Услышав этот призыв, пасущиеся животные оставляют свое занятие и направляются к подножию холма – туда, где стоят пустые и груженые волокуши. Люди спускаются им навстречу.
Примерно через час сборы окончены, и караван выстраивается в походную колонну: впереди длинноногий самец темной масти с полуголым парнем на загривке. За ним мамонты, запряженные в волокуши с вещами и женщинами. Замыкают колонну молодые самки, не несущие всадников.
Снова с холма звучит рев старого мамонта, и движение начинается. Провожающие поднимают руки в прощальном жесте.
Соседний экран засветился, и человек, курировавший когда-то работу миссии на мире №142, остановил запись.
– Спасибо, что откликнулись, – сказал бывший куратор. – Могли бы и не обратить внимания на мою просьбу.
– Ну, как же, – улыбнулся Пум-Вамин, – я обязан давать пояснения всем, кто интересуется моим миром.
– Вашим?! Впрочем, это вы обосновали перед Комиссией необходимость свертывания деятельности миссии. Представляете, что вас ждет в случае неудачи?
– Представляю, – вздохнул бывший советник. – И утешаю себя мыслями о том, что получу в случае удачи. Вы уже прошли информационное погружение?
– Прошел, хотя в моем возрасте это и не легко. Почему Семен Васильев все еще жив? Это же явное нарушение чистоты эксперимента!
– Вы имеете в виду старика на мамонте? Это его первый сын, рожденный в данном мире.
– А что у них тут творится?
– Мероприятие, ставшее уже традиционным: племя лоуринов отправляет на восток очередную партию переселенцев – людей и мамонтов. На сей раз караван ведет один из внуков Семена Васильева. От отца и деда он унаследовал повышенный интерес к путешествиям, к новым местам. Наш Аналитик, среди прочего, допускает, что в зрелом возрасте этот Васильев доберется до перешейка и, возможно, проникнет на соседний материк. Впрочем, более вероятно, что это сделают его дети.
– А почему они двигаются именно на восток?
– На западе происходят аналогичные процессы, но там сформировались два самостоятельных центра расселения. И это с учетом, что подходящих территорий в том регионе не так уж и много. По прогнозам, скоро начнется движение в южном направлении – вслед за отступающими скотоводами и земледельцами.
– М-да-а… – почесал безволосый подбородок бывший куратор. – Ускоренные нами процессы пошли вспять. Это что, влияние Семена Васильева?
– В значительной мере, – кивнул бывший советник. – Образно выражаясь, за свою жизнь этот парень успел посеять много зерен, из которых вырос обильный и весьма ядовитый урожай.
– С моей стороны это лишь праздное любопытство, – немного заискивающе сказал отставной начальник, – но…
– Охотно расскажу, – понял намек Пум-Вамин. – Вскоре после экспедиции к морю Семен Васильев столкнулся с продвинувшимся на север очагом подсечно-огневого земледелия. И с ходу нанес ему три тяжких удара. Во-первых, ввел в обиход огневиков алкоголь высокой концентрации, мода на который начала стремительно распространяться, захватывая и соседние очаги.
– Ну, и что? – пожал плечами бывший куратор. – Работу со злаками люди обычно и начинают ради получения спиртных напитков. Земледельцы пили всегда!
– Да, пили, – согласился Пум-Вамин. – Однако употребление вина или пива никогда не ведет к массовой алкоголизации населения. Иное дело почти чистый спирт! Который к тому же легко получать в кустарных условиях. Не зря же сотрудникам миссий на примитивных мирах приходится следить, чтобы способ перегонки не был изобретен раньше времени – до появления сильных государственных структур!
Второй удар – это соль, без которой невозможно существование на растительной диете.
– Семен Васильев умудрился перекрыть к ней доступ? – удивился бывший куратор. – Но запасов соли много на любом континенте!
– Запасов-то много, но месторождения встречаются отнюдь не на каждом шагу. Когда события развиваются обычным порядком, соль становится мощным стимулом для появления торговли и транспорта – потребность в ней растет пропорционально ее доступности. Семен Васильев грубо вмешался в этот процесс, и в течение нескольких лет для ряда общин соль сделалась знаком богатства и власти, у людей стала формироваться привычка к ее сверхнормативному потреблению – своего рода наркомания. Последствия – расслоение общества, имущественное неравенство. В условиях общинного уклада жизни это вызывает остановку развития – умереть от голода сородичи не дадут, но и обогатиться не позволят, так что напрягаться на работе не стоит.
– Насколько я понимаю, здесь речь должна идти не о застое, а о деградации, о вырождении!
– Именно так дело и обстоит. И это – результат третьего удара Васильева. Правда, я думаю, он нанес его непреднамеренно. Он же был гуманистом по натуре и, наверное, просто не знал историю с абсентом в родном мире.
– Что за история?
– В XIX – начале XX веков этот напиток чуть не погубил у них целую страну – Францию. Правительству с превеликим трудом удалось запретить его производство.
Первопроходческие общины земледельцев нашего мира полынь использовали всегда – и для лечения, и для одурманивания. Даже в пиво ее добавляли. И вот у них появился спирт. Вряд ли Васильев сам изготовил некое подобие абсента, скорее, это инициатива «снизу». Результаты налицо: первопроходцы деградируют и вымирают. Под старость наш герой заметил это, но счел результатом своих экономических и социальных преобразований в данной среде. Так что на этот счет совесть его осталась чистой. Впрочем, запретить употребление и распространение яда он все равно не смог бы.
– Послушайте, Пум, в первопроходческих общинах всегда высокая смертность. В любом мире они подпитываются людскими ресурсами из первичных очагов земледелия. В нашем случае это восточное побережье Центрального моря. Там нет дефицита соли, вечный переизбыток населения, а концентрированный алкоголь вряд ли станет популярным из-за жаркого климата.
– Анализ имеющихся тенденций заставляет считать, что само существование данного очага находится под угрозой, – разочаровал собеседника Пум-Вамин. – Так уж получилось, что в этом мире скотоводство начали осваивать племена, традиционно использующие для одурманивания дикую коноплю. В мире Васильева это называется гашиш, анаша или план. Были времена, когда даже наши ученые спорили, вызывает ли такой наркотик патологическое пристрастие, ведет ли его употребление к физической и психической деградации. В конце концов было доказано, что ведет, но лишь при длительном злоупотреблении. Все симптомы развиваются очень медленно, и первобытный человек просто не успевает за свою короткую жизнь сделаться настоящим наркоманом. Особенно, если употребление конопли носит ритуальный или полуритуальный характер.
Семен Васильев упростил употребление анаши, сделал его бытовым, повседневным. Мало того, он познакомил ранних скотоводов с опиумом!
– Между этими наркотиками большая разница?
– Существенная, но субъект о ней, скорее всего, не знал. Привыкание к опиуму происходит стремительно, все симптомы развиваются гораздо быстрее, чем при гашишизме. Лучше бы Васильев заразил этих людей туберкулезом или сифилисом – данные болезни распространяются медленнее, чем мода на опиум! У дикарей снижается рождаемость, исчезает желание воевать и осваивать новые территории, у них меняются жизненные ориентиры. Если раньше они перемещались в поисках лучших пастбищ, то теперь стараются занять районы, богатые опийным маком. Это движение неизбежно приведет их на восточное побережье Центрального моря. Если мода на опиум перекинется там на земледельцев, то… То техническая цивилизация обычного типа на континенте не возникнет никогда!
– Ну да, – грустно качнул головой бывший куратор, – а на других материках технический прорыв нами и не планировался… Этот Семен Васильев оказался просто чудовищем! В конце концов данная планета будет просто очищена от людей!
– Такой результат значительно менее вероятен, чем самоуничтожение человечества в результате глобального ядерного конфликта, – чуть снисходительно улыбнулся бывший советник. – По сути дела, сейчас происходит нейтрализация спровоцированного нами демографического взрыва в раннеземледельческих популяциях. Скорее всего, они не исчезнут, но сильно сократятся и всегда будут занимать подчиненное положение. Господство останется за чистыми охотниками и охотниками-собирателями. При их образе жизни алкоголизм и наркомания почти не опасны – подверженные этим болезням люди немедленно выбраковываются. По прогнозу Аналитика, население планеты стабилизируется на уровне примерно полумиллиарда человек.
– Унылый безлюдный мир…
– Как сказать, – пожал плечами Пум-Вамин. – Дело ведь не в количестве, а в качестве. Согласитесь, что в любом многомиллиардном человечестве творчески активные люди составляют ничтожную часть. Остальные же, по сути, просто балласт, бессмысленно давящий на биосферу. Если в обществах малочисленного человечества талантливые люди будут получать преимущества над бездарями, может получиться очень интересный эффект.
– Да зачем нужны таланты примитивным охотникам-собирателям?! Чем они будут заниматься в нетехническом мире?!
– Хороший вопрос! – рассмеялся бывший советник. – Об этом можно лишь фантазировать. Не забывайте, что в таком мире сохранится огромное разнообразие растений и животных, будут как-то сосуществовать целых три вида людей. Сейчас здесь активно формируется симбиоз людей и мамонтов, причем на основе взаимопонимания, а не эксплуатации. В общности, созданной Семеном Васильевым, преимущества получают наиболее умные животные и люди, способные к общению с ними. Если эта тенденция сохранится надолго, представляете, что может получиться в итоге?!
В общем, наш Аналитик выдает множество моделей вероятного будущего. Среди них есть и такие, в которых человечество сосредоточится не на развитии средств производства и убийства, а на совершенствовании собственных способностей. Особенно тех, которые мы считаем паранормальными.
– Телепатия вместо радиосвязи? Телекинез вместо бульдозеров?
– А почему нет? – пожал плечами Пум-Вамин. – В неразграбленном мире возможно всякое. Кто знает, к чему приведет реализация ментального потенциала тех же неандертальцев? Или прямое подключение человека к глобальному информационному полю биосферы? Не исключено, что скоро мы будем завидовать туземцам.
– Я уже завидую, – вздохнул бывший куратор и кивнул на застывшее изображение: – Хочу прокатиться вон на том мамонте. Скажите, почему переселенцы взяли с собой так много женщин?
– Потому что они бабники, – улыбнулся бывший советник. – Особенно Васильев-младший.
От автора
– Вам поверили?
– Еще как! Особенно тигдебы…
– Просто звери, а не люди! – одобрительно хмыкнул Семен. – Может, нам наладить доставку сюда соли? А то вот, понимаешь, научились делать замечательную колбасу твердого копчения, а употреблять приходится несоленой.
Юрайдех осмотрел предложенную ему кривую палку, понюхал, а потом отгрыз приличный кусок с одного конца и принялся смачно жевать вместе с кожурой.
– Нет, – сказал он с набитым ртом. – Так вкуснее. Мы ж не какие-нибудь там бакуты!
– Да это я так, – усмехнулся Семен. – Вроде как тестирую тебя – вдруг ты уже втянулся?
– Тестируйте, Семен Николаевич, – разрешил сын. – Соленое мне не нравится, а самогон и пиво, оказывается, вообще пить не могу – удовольствия никакого, а послевкусие ужасное. «Волшебная трава» и «счастливый дым» меня не забирают – тошнит только и голова кружится. Даже обидно… А вот молоко люблю!
«Что ж, – грустно подумал Семен, – Пум-Вамин не обманул. У парня все мое, но выражено ярче. К тому же появилось отвращение к алкоголю, которого у меня нет. Впрочем, то, что производят бакуты, и мне употреблять трудно – они ж все с полынью делают!»
– И что теперь? – спросил он вслух. – Планы, идеи имеются?
– Целая куча! – оживился Юрайдех. – Туда – на юг – надо еще наших людей послать, а потом…
Сын начал говорить – чувствовалось, что все это он обдумывал долго и тщательно. Семен слушал изложение собственных, по сути дела, замыслов, но уже не смутных, а вполне конкретных – берись и делай. «И буду делать, – подумал он. – Возможно, потом меня сочтут величайшим преступником, но эту войну я продолжу!»
Две недели спустя состоялась церемония проводов первой группы «пилигримов». Обряды не пришлось придумывать – они сложились как бы сами собой. Отец и сын стояли в проходе Пещеры и смотрели в полутемный зал. Колеблющиеся язычки пламени жировых светильников освещали свод и стены, разрисованные фигурами животных. Своеобразное панно изображало стадо мамонтов в движении. Напротив него на полу сидели двенадцать парней и в полузабытьи повторяли хором переделанные Семеном строчки Бродского:
Теплый солнечный день в весенней степи. Ветер колышет волнами молодую траву. На широкой вершине низкого холма неподвижно стоит огромный мамонт-самец. У него на загривке расположился седой длинноволосый старик. Вокруг пестрая шумная толпа – кроманьонцы, неандертальцы, питекантропы. Поблизости от холма щиплют траву еще десятка три некрупных мамонтов. Судя по размерам и форме бивней, это молодежь – самцы и самки.
…И быть над землей закатам,
И быть над землей рассветам.
Одобрят ее поэты,
И не удобрят солдаты…
Старик что-то говорит, и мамонт поднимает хобот. Находящиеся в толпе неандертальцы и питекантропы зажимают уши. Мамонт оглушительно трубит. Услышав этот призыв, пасущиеся животные оставляют свое занятие и направляются к подножию холма – туда, где стоят пустые и груженые волокуши. Люди спускаются им навстречу.
Примерно через час сборы окончены, и караван выстраивается в походную колонну: впереди длинноногий самец темной масти с полуголым парнем на загривке. За ним мамонты, запряженные в волокуши с вещами и женщинами. Замыкают колонну молодые самки, не несущие всадников.
Снова с холма звучит рев старого мамонта, и движение начинается. Провожающие поднимают руки в прощальном жесте.
Соседний экран засветился, и человек, курировавший когда-то работу миссии на мире №142, остановил запись.
– Спасибо, что откликнулись, – сказал бывший куратор. – Могли бы и не обратить внимания на мою просьбу.
– Ну, как же, – улыбнулся Пум-Вамин, – я обязан давать пояснения всем, кто интересуется моим миром.
– Вашим?! Впрочем, это вы обосновали перед Комиссией необходимость свертывания деятельности миссии. Представляете, что вас ждет в случае неудачи?
– Представляю, – вздохнул бывший советник. – И утешаю себя мыслями о том, что получу в случае удачи. Вы уже прошли информационное погружение?
– Прошел, хотя в моем возрасте это и не легко. Почему Семен Васильев все еще жив? Это же явное нарушение чистоты эксперимента!
– Вы имеете в виду старика на мамонте? Это его первый сын, рожденный в данном мире.
– А что у них тут творится?
– Мероприятие, ставшее уже традиционным: племя лоуринов отправляет на восток очередную партию переселенцев – людей и мамонтов. На сей раз караван ведет один из внуков Семена Васильева. От отца и деда он унаследовал повышенный интерес к путешествиям, к новым местам. Наш Аналитик, среди прочего, допускает, что в зрелом возрасте этот Васильев доберется до перешейка и, возможно, проникнет на соседний материк. Впрочем, более вероятно, что это сделают его дети.
– А почему они двигаются именно на восток?
– На западе происходят аналогичные процессы, но там сформировались два самостоятельных центра расселения. И это с учетом, что подходящих территорий в том регионе не так уж и много. По прогнозам, скоро начнется движение в южном направлении – вслед за отступающими скотоводами и земледельцами.
– М-да-а… – почесал безволосый подбородок бывший куратор. – Ускоренные нами процессы пошли вспять. Это что, влияние Семена Васильева?
– В значительной мере, – кивнул бывший советник. – Образно выражаясь, за свою жизнь этот парень успел посеять много зерен, из которых вырос обильный и весьма ядовитый урожай.
– С моей стороны это лишь праздное любопытство, – немного заискивающе сказал отставной начальник, – но…
– Охотно расскажу, – понял намек Пум-Вамин. – Вскоре после экспедиции к морю Семен Васильев столкнулся с продвинувшимся на север очагом подсечно-огневого земледелия. И с ходу нанес ему три тяжких удара. Во-первых, ввел в обиход огневиков алкоголь высокой концентрации, мода на который начала стремительно распространяться, захватывая и соседние очаги.
– Ну, и что? – пожал плечами бывший куратор. – Работу со злаками люди обычно и начинают ради получения спиртных напитков. Земледельцы пили всегда!
– Да, пили, – согласился Пум-Вамин. – Однако употребление вина или пива никогда не ведет к массовой алкоголизации населения. Иное дело почти чистый спирт! Который к тому же легко получать в кустарных условиях. Не зря же сотрудникам миссий на примитивных мирах приходится следить, чтобы способ перегонки не был изобретен раньше времени – до появления сильных государственных структур!
Второй удар – это соль, без которой невозможно существование на растительной диете.
– Семен Васильев умудрился перекрыть к ней доступ? – удивился бывший куратор. – Но запасов соли много на любом континенте!
– Запасов-то много, но месторождения встречаются отнюдь не на каждом шагу. Когда события развиваются обычным порядком, соль становится мощным стимулом для появления торговли и транспорта – потребность в ней растет пропорционально ее доступности. Семен Васильев грубо вмешался в этот процесс, и в течение нескольких лет для ряда общин соль сделалась знаком богатства и власти, у людей стала формироваться привычка к ее сверхнормативному потреблению – своего рода наркомания. Последствия – расслоение общества, имущественное неравенство. В условиях общинного уклада жизни это вызывает остановку развития – умереть от голода сородичи не дадут, но и обогатиться не позволят, так что напрягаться на работе не стоит.
– Насколько я понимаю, здесь речь должна идти не о застое, а о деградации, о вырождении!
– Именно так дело и обстоит. И это – результат третьего удара Васильева. Правда, я думаю, он нанес его непреднамеренно. Он же был гуманистом по натуре и, наверное, просто не знал историю с абсентом в родном мире.
– Что за история?
– В XIX – начале XX веков этот напиток чуть не погубил у них целую страну – Францию. Правительству с превеликим трудом удалось запретить его производство.
Первопроходческие общины земледельцев нашего мира полынь использовали всегда – и для лечения, и для одурманивания. Даже в пиво ее добавляли. И вот у них появился спирт. Вряд ли Васильев сам изготовил некое подобие абсента, скорее, это инициатива «снизу». Результаты налицо: первопроходцы деградируют и вымирают. Под старость наш герой заметил это, но счел результатом своих экономических и социальных преобразований в данной среде. Так что на этот счет совесть его осталась чистой. Впрочем, запретить употребление и распространение яда он все равно не смог бы.
– Послушайте, Пум, в первопроходческих общинах всегда высокая смертность. В любом мире они подпитываются людскими ресурсами из первичных очагов земледелия. В нашем случае это восточное побережье Центрального моря. Там нет дефицита соли, вечный переизбыток населения, а концентрированный алкоголь вряд ли станет популярным из-за жаркого климата.
– Анализ имеющихся тенденций заставляет считать, что само существование данного очага находится под угрозой, – разочаровал собеседника Пум-Вамин. – Так уж получилось, что в этом мире скотоводство начали осваивать племена, традиционно использующие для одурманивания дикую коноплю. В мире Васильева это называется гашиш, анаша или план. Были времена, когда даже наши ученые спорили, вызывает ли такой наркотик патологическое пристрастие, ведет ли его употребление к физической и психической деградации. В конце концов было доказано, что ведет, но лишь при длительном злоупотреблении. Все симптомы развиваются очень медленно, и первобытный человек просто не успевает за свою короткую жизнь сделаться настоящим наркоманом. Особенно, если употребление конопли носит ритуальный или полуритуальный характер.
Семен Васильев упростил употребление анаши, сделал его бытовым, повседневным. Мало того, он познакомил ранних скотоводов с опиумом!
– Между этими наркотиками большая разница?
– Существенная, но субъект о ней, скорее всего, не знал. Привыкание к опиуму происходит стремительно, все симптомы развиваются гораздо быстрее, чем при гашишизме. Лучше бы Васильев заразил этих людей туберкулезом или сифилисом – данные болезни распространяются медленнее, чем мода на опиум! У дикарей снижается рождаемость, исчезает желание воевать и осваивать новые территории, у них меняются жизненные ориентиры. Если раньше они перемещались в поисках лучших пастбищ, то теперь стараются занять районы, богатые опийным маком. Это движение неизбежно приведет их на восточное побережье Центрального моря. Если мода на опиум перекинется там на земледельцев, то… То техническая цивилизация обычного типа на континенте не возникнет никогда!
– Ну да, – грустно качнул головой бывший куратор, – а на других материках технический прорыв нами и не планировался… Этот Семен Васильев оказался просто чудовищем! В конце концов данная планета будет просто очищена от людей!
– Такой результат значительно менее вероятен, чем самоуничтожение человечества в результате глобального ядерного конфликта, – чуть снисходительно улыбнулся бывший советник. – По сути дела, сейчас происходит нейтрализация спровоцированного нами демографического взрыва в раннеземледельческих популяциях. Скорее всего, они не исчезнут, но сильно сократятся и всегда будут занимать подчиненное положение. Господство останется за чистыми охотниками и охотниками-собирателями. При их образе жизни алкоголизм и наркомания почти не опасны – подверженные этим болезням люди немедленно выбраковываются. По прогнозу Аналитика, население планеты стабилизируется на уровне примерно полумиллиарда человек.
– Унылый безлюдный мир…
– Как сказать, – пожал плечами Пум-Вамин. – Дело ведь не в количестве, а в качестве. Согласитесь, что в любом многомиллиардном человечестве творчески активные люди составляют ничтожную часть. Остальные же, по сути, просто балласт, бессмысленно давящий на биосферу. Если в обществах малочисленного человечества талантливые люди будут получать преимущества над бездарями, может получиться очень интересный эффект.
– Да зачем нужны таланты примитивным охотникам-собирателям?! Чем они будут заниматься в нетехническом мире?!
– Хороший вопрос! – рассмеялся бывший советник. – Об этом можно лишь фантазировать. Не забывайте, что в таком мире сохранится огромное разнообразие растений и животных, будут как-то сосуществовать целых три вида людей. Сейчас здесь активно формируется симбиоз людей и мамонтов, причем на основе взаимопонимания, а не эксплуатации. В общности, созданной Семеном Васильевым, преимущества получают наиболее умные животные и люди, способные к общению с ними. Если эта тенденция сохранится надолго, представляете, что может получиться в итоге?!
В общем, наш Аналитик выдает множество моделей вероятного будущего. Среди них есть и такие, в которых человечество сосредоточится не на развитии средств производства и убийства, а на совершенствовании собственных способностей. Особенно тех, которые мы считаем паранормальными.
– Телепатия вместо радиосвязи? Телекинез вместо бульдозеров?
– А почему нет? – пожал плечами Пум-Вамин. – В неразграбленном мире возможно всякое. Кто знает, к чему приведет реализация ментального потенциала тех же неандертальцев? Или прямое подключение человека к глобальному информационному полю биосферы? Не исключено, что скоро мы будем завидовать туземцам.
– Я уже завидую, – вздохнул бывший куратор и кивнул на застывшее изображение: – Хочу прокатиться вон на том мамонте. Скажите, почему переселенцы взяли с собой так много женщин?
– Потому что они бабники, – улыбнулся бывший советник. – Особенно Васильев-младший.
От автора
Знакомые читатели не раз просили (и даже требовали!) пояснить, что в истории про Семена Васильева выдумано, а что имеет под собой научную основу. Думаю, самое время это сделать.
В первую очередь следует напомнить, что серия «Каменный век» относится к художественной, развлекательной литературе, а не к научно-популярной. Значительную (и лучшую!) часть своей сознательной жизни автор занимался научными исследованиями, но они почти никакого отношения не имели к антропологии и археологии. Тем не менее везде, где можно, я старался обходиться без фантазий и придерживаться фактов. Наука о далеком прошлом редко дает однозначные объяснения тех или иных явлений. Обычно они представляют собой гипотезы – более или менее признанные общественностью. То, что мы узнаем в школе о жизни первобытных людей, также является набором гипотез, просто они настолько привычны, что кажутся истиной в последней инстанции. Это далеко не всегда так.
Сначала о фоне, на котором развиваются события. Когда-то мамонтовая фауна, включающая, кроме мамонтов, еще многих животных, заселяла огромные пространства циркумполярной зоны Северного полушария. 10—12 тысяч лет назад на Земле кончился ледниковый период. Климат стал более теплым и влажным, фауна крупных животных начала стремительно вымирать. Чуть позже (около 8-9 тысяч лет назад) в Евразии и Америке возникли очаги земледелия, которое начало свое победное шествие по планете. Что тут неясного? Многое.
В разгар ледникового периода огромные волосатые слоны – мамонты – благоденствовали не на экваторе и не в тропиках, а в приледниковых степях. Как они умудрялись это делать? Они же травоядные, им ежедневно требовалось несколько сотен килограммов пищи! Как они ее добывали там, где больше полугода температура была гораздо ниже нуля градусов?! Те, кто бывал в заполярной тундре, поймут мое недоумение. Насколько мне известно, окончательного ответа на этот вопрос так и не найдено. А неокончательных ответов много. В том числе и такие:
1. Ареал обитания мамонтовой фауны включает зону современной тундры и лесотундры, однако в те времена летом там колыхалось половодье трав, как ныне в саванне. Зимой же снега почти не было, так что весь корм оставался на поверхности. При обилии еды животные сравнительно легко переносили холод.
2. Мамонты и другие крупные травоядные совершали далекие сезонные миграции – туда, где есть пища.
3. Волосатые слоны на зиму впадали в некое подобие спячки или анабиоза – мало двигались, мало ели и тянули на жировых запасах до весны.
Автор для своей истории выбрал другую гипотезу – довольно малопопулярную: в те времена наклон земной оси был иным, и сезонность климата в высоких широтах была выражена слабо. В целом, конечно, было холоднее, чем сейчас, но ни особой жары, ни морозов не было, и осадков выпадало немного. Какие-то научные данные такому предположению противоречат, зато другие в него хорошо укладываются.
Причины изменения климата в тот период нашей науке вроде бы известны, но их мы обсуждать не будем. В моей истории злые инопланетяне изменили наклон земной оси – оставляю это на своей совести. Конечно же, экологическая катастрофа была, но на самом деле она длилась 2-3 тысячи лет. Из далекого будущего кажется, что события тогда развивались стремительно. Современникам, наверное, так не казалось.
По одной из вполне научных версий еще 10 тысяч лет назад от Ледовитого океана до Гималаев простиралась великая Евразийская степь, по которой кочевали неисчислимые стада животных. Рядом с ТЕМ изобилием современные африканские заповедники, вместе с уссурийской тайгой, просто отдыхают. Существование этой благодатной зоны поддерживали не кто-нибудь, а мамонты. Их огромное поголовье не позволяло степи на севере превратиться в тундру (арктическую пустыню), а на юге зарасти лесом и стать тайгой (фактически полупустыней). Они выедали молодой подрост деревьев, вытаптывали и унавоживали почву – и степь жила, кормила миллионные стада копытных.
Последнее потепление климата не было первым в истории четвертичного периода, но раньше никаких катастроф не случалось. Численность животных мамонтовой фауны, конечно, сокращалась, но потом постепенно восстанавливалась. Что же случилось на этот раз? Ответов, как всегда, несколько, и все они неокончательные. Например:
1. Изменение климата было уж очень резким – животные не успели приспособиться.
2. Воспользовавшись потеплением, человек разумный начал стремительно размножаться и расселяться по планете. При этом крупные животные оказывались легкой добычей и истреблялись до последнего.
3. Биологическая эволюция мамонтов зашла в тупик, они утратили способность приспосабливаться и начали быстро вымирать в новых условиях. Соответственно, стали деградировать парково-степные ландшафты, которые они поддерживали, что, естественно, привело к гибели и других животных.
Автор принял комплексную гипотезу: в нашем мире люди помогли мамонтам вымереть в трудный момент истории. Так уж получилось, что в то время человек вооружился новыми орудиями и двинулся осваивать планету. До того, как он занялся этим, никаких пустынь на Земле не было – ни тропических, ни арктических – жизнь кипела всюду. В общем, по выражению Г.Врублевского, мы теперь живем в нами же разграбленном мире. Это очень мрачная и величественная гипотеза – человек как суперубийца… Тем не менее мне бы не хотелось, чтобы читатель счел ее «единственно верной» – тут есть о чем спорить.
Как это ни парадоксально, но массовый забой мамонтов, длившийся несколько тысяч лет, почти не оставил следов. Насколько мне известно (а известно мне далеко не все!), первая находка, однозначно свидетельствующая о том, что люди действительно убивали мамонтов, а не поедали их протухшие трупы, сделана совсем недавно. На севере Западной Сибири (Луговское) обнаружен позвонок некрупной мамонтихи, пробитый наконечником копья. Удар был очень сильным, и, если бы охотник не промахнулся, мамонтиха была бы убита на месте. В общем, читатель (если ему не все равно) волен сам выбирать, кем представлять своих далеких предков – суперубийцами, разграбившими планету, или великими падальщиками, жировавшими на мамонтовых кладбищах.
В моей истории описано несколько способов охоты на мамонтов. Это – лишь предположения или, если хотите, фантазии, правда, не всегда безосновательные и не мной придуманные.
Полагаю, нужно сказать несколько слов о персонажах. И начну с самых «дремучих» – питекантропов. Название этих гоминидов условно, что не раз подчеркивалось в тексте. Внешним обликом и повадками данные существа, наверное, похожи на кого-нибудь из вымерших представителей рода Homo, но на самом деле в качестве их прообраза автор использовал современного «снежного человека». Существует ли он на самом деле, науке пока неизвестно, но в «околонаучной» литературе описаний довольно много и они часто совпадают друг с другом.
Описывая неандертальцев, автор изо всех своих сил старался «быть на уровне» современных знаний об этом «альтернативном человечестве». Правда, силы эти скромны, а знаний оказалось очень много и, главное, все время появляются новые. Так что специалист, наверное, найдет массу ошибок. Огромная физическая сила, большой мозг, способность к речи и абстрактному мышлению, кажется, у большинства ученых сомнений не вызывают, как и то, что всеядными они не были – питались почти исключительно мясом. Некоторые специалисты полагают, что у неандертальцев слух, зрение и обоняние были развиты значительно лучше, чем у представителей нашего вида. Кажется, получены данные о том, что строение плечевого сустава не позволяло им пользоваться метательным оружием типа дротиков и копий – они «контактные» охотники (плата за силу). При этом анатомически неандертальцы не были приспособлены к долгому бегу.
Автор так и не смог найти сколько-нибудь убедительных объяснений, как эти люди добывали мясо, а ведь его им требовалось много. Считается, что неандертальцы, в отличие от степняков-кроманьонцев, обитали в основном в горной местности. Полагают, что численность животных в те времена была во много раз выше, чем в современной «дикой» природе, и тем не менее… Вряд ли неандертальцы устраивали загонные охоты, поскольку жили небольшими группами, да и огромная физическая сила для этого была не нужна. Так что описанные автором приемы и способы охоты «альтернативного человечества» целиком на его совести.
Неандертальцы и кроманьонцы сосуществовали на территории современной Европы около десяти тысяч лет. Дрались насмерть или не замечали друг друга – науке доподлинно неизвестно. По-моему, первое вероятней, поскольку самые лютые ссоры случаются как раз между родственниками. В археологических захоронениях остатки неандертальцев перестают встречаться задолго до конца последнего оледенения. Я же продлил существование этого вида людей без всяких на то научных оснований.
Примерно 8-10 тысяч лет назад наши непосредственные предки – кроманьонцы – устроили так называемую «неолитическую революцию», положившую конец древнекаменному веку (палеолиту) и ознаменовавшую начало нового каменного века – неолита. Суть этого события, растянувшегося на несколько тысяч лет, состоит в распространении по планете производящего хозяйства – земледелия и скотоводства. Результаты – вокруг нас. Большинство научных данных свидетельствует о том, что это распространение происходило не столько путем передачи навыков от одного племени к другому, сколько в результате расселения носителей этих навыков из первичных очагов земледелия.
Этот период таит множество загадок. Если распространение земледелия началось из-за нехватки пищи, то с какой стати оно сопровождалось бурным ростом численности населения? Или наоборот: увеличение численности населения заставило предков заняться земледелием? Но почему оно началось, если пищи не хватало?! Признаюсь, что из множества вариантов ответов на эти вопросы я выбирал не самые общепризнанные. Скорее наоборот…
Почему-то широко распространено мнение, что до появления производящего хозяйства люди все силы и время тратили на добывание пищи. Есть серьезные основания думать, что это не так. Расчеты показывают, что трудозатраты на самообеспечение у древних (и современных!) охотников-собирателей значительно ниже, чем у ранних земледельцев. Думаю, смертельные голодовки у охотников-собирателей периодически случались, но, в основном, они жили при достатке пищевых ресурсов или даже при их избытке. Тем, кто сомневается в этом, напомню, что сотни тысяч лет человек не был «царем» природы, а являлся одним из ее подданных. Это значит, что человеческие сообщества жили по законам, общим для популяций большинства живых существ. Природных способов регулирования численности потребителей пищевых ресурсов существует довольно много, и голодное вымирание среди них – не главный. Природа заранее предупреждает «детей своих» о грозящем нарушении баланса и включает механизмы предотвращения катастрофы. «Человек производящий» научился не слышать предупреждений, а от требований природы уклоняться. И все это ради одного – плодиться, плодиться, плодиться…
Часто приходится слышать, что древние люди вели иной образ жизни, меньше знали и умели, но в остальном они были такими же, как мы, – жили теми же страстями. Увы… По моему глубокому убеждению, мы можем хоть как-то представить, вообразить, смоделировать мышление только людей неолита. Мы – их преемники. «Дореволюционные» охотники на крупную и среднюю дичь мыслили, воспринимали мир, взаимодействовали с ним совершенно иначе. Причин этому много. Главная же, мне кажется, заключается в том, что последние 7-8 тысяч лет люди живут в условиях перенаселенности и скученности – абсолютной или относительной, но очень сильной. Дикие животные в подобных условиях начинают вырождаться, деградировать и вымирать. Для нас с вами такие условия стали как бы нормальными – уже тысячи лет. Постоянный стресс (осознанный или неосознанный!) в течение сотен поколений деформировал людское сознание, заложил новые инстинктивные программы, выработал формы поведения, которые нам кажутся универсальными и единственно правильными. Простейший пример – привычка к труду «в поте лица своего».
В первую очередь следует напомнить, что серия «Каменный век» относится к художественной, развлекательной литературе, а не к научно-популярной. Значительную (и лучшую!) часть своей сознательной жизни автор занимался научными исследованиями, но они почти никакого отношения не имели к антропологии и археологии. Тем не менее везде, где можно, я старался обходиться без фантазий и придерживаться фактов. Наука о далеком прошлом редко дает однозначные объяснения тех или иных явлений. Обычно они представляют собой гипотезы – более или менее признанные общественностью. То, что мы узнаем в школе о жизни первобытных людей, также является набором гипотез, просто они настолько привычны, что кажутся истиной в последней инстанции. Это далеко не всегда так.
Сначала о фоне, на котором развиваются события. Когда-то мамонтовая фауна, включающая, кроме мамонтов, еще многих животных, заселяла огромные пространства циркумполярной зоны Северного полушария. 10—12 тысяч лет назад на Земле кончился ледниковый период. Климат стал более теплым и влажным, фауна крупных животных начала стремительно вымирать. Чуть позже (около 8-9 тысяч лет назад) в Евразии и Америке возникли очаги земледелия, которое начало свое победное шествие по планете. Что тут неясного? Многое.
В разгар ледникового периода огромные волосатые слоны – мамонты – благоденствовали не на экваторе и не в тропиках, а в приледниковых степях. Как они умудрялись это делать? Они же травоядные, им ежедневно требовалось несколько сотен килограммов пищи! Как они ее добывали там, где больше полугода температура была гораздо ниже нуля градусов?! Те, кто бывал в заполярной тундре, поймут мое недоумение. Насколько мне известно, окончательного ответа на этот вопрос так и не найдено. А неокончательных ответов много. В том числе и такие:
1. Ареал обитания мамонтовой фауны включает зону современной тундры и лесотундры, однако в те времена летом там колыхалось половодье трав, как ныне в саванне. Зимой же снега почти не было, так что весь корм оставался на поверхности. При обилии еды животные сравнительно легко переносили холод.
2. Мамонты и другие крупные травоядные совершали далекие сезонные миграции – туда, где есть пища.
3. Волосатые слоны на зиму впадали в некое подобие спячки или анабиоза – мало двигались, мало ели и тянули на жировых запасах до весны.
Автор для своей истории выбрал другую гипотезу – довольно малопопулярную: в те времена наклон земной оси был иным, и сезонность климата в высоких широтах была выражена слабо. В целом, конечно, было холоднее, чем сейчас, но ни особой жары, ни морозов не было, и осадков выпадало немного. Какие-то научные данные такому предположению противоречат, зато другие в него хорошо укладываются.
Причины изменения климата в тот период нашей науке вроде бы известны, но их мы обсуждать не будем. В моей истории злые инопланетяне изменили наклон земной оси – оставляю это на своей совести. Конечно же, экологическая катастрофа была, но на самом деле она длилась 2-3 тысячи лет. Из далекого будущего кажется, что события тогда развивались стремительно. Современникам, наверное, так не казалось.
По одной из вполне научных версий еще 10 тысяч лет назад от Ледовитого океана до Гималаев простиралась великая Евразийская степь, по которой кочевали неисчислимые стада животных. Рядом с ТЕМ изобилием современные африканские заповедники, вместе с уссурийской тайгой, просто отдыхают. Существование этой благодатной зоны поддерживали не кто-нибудь, а мамонты. Их огромное поголовье не позволяло степи на севере превратиться в тундру (арктическую пустыню), а на юге зарасти лесом и стать тайгой (фактически полупустыней). Они выедали молодой подрост деревьев, вытаптывали и унавоживали почву – и степь жила, кормила миллионные стада копытных.
Последнее потепление климата не было первым в истории четвертичного периода, но раньше никаких катастроф не случалось. Численность животных мамонтовой фауны, конечно, сокращалась, но потом постепенно восстанавливалась. Что же случилось на этот раз? Ответов, как всегда, несколько, и все они неокончательные. Например:
1. Изменение климата было уж очень резким – животные не успели приспособиться.
2. Воспользовавшись потеплением, человек разумный начал стремительно размножаться и расселяться по планете. При этом крупные животные оказывались легкой добычей и истреблялись до последнего.
3. Биологическая эволюция мамонтов зашла в тупик, они утратили способность приспосабливаться и начали быстро вымирать в новых условиях. Соответственно, стали деградировать парково-степные ландшафты, которые они поддерживали, что, естественно, привело к гибели и других животных.
Автор принял комплексную гипотезу: в нашем мире люди помогли мамонтам вымереть в трудный момент истории. Так уж получилось, что в то время человек вооружился новыми орудиями и двинулся осваивать планету. До того, как он занялся этим, никаких пустынь на Земле не было – ни тропических, ни арктических – жизнь кипела всюду. В общем, по выражению Г.Врублевского, мы теперь живем в нами же разграбленном мире. Это очень мрачная и величественная гипотеза – человек как суперубийца… Тем не менее мне бы не хотелось, чтобы читатель счел ее «единственно верной» – тут есть о чем спорить.
Как это ни парадоксально, но массовый забой мамонтов, длившийся несколько тысяч лет, почти не оставил следов. Насколько мне известно (а известно мне далеко не все!), первая находка, однозначно свидетельствующая о том, что люди действительно убивали мамонтов, а не поедали их протухшие трупы, сделана совсем недавно. На севере Западной Сибири (Луговское) обнаружен позвонок некрупной мамонтихи, пробитый наконечником копья. Удар был очень сильным, и, если бы охотник не промахнулся, мамонтиха была бы убита на месте. В общем, читатель (если ему не все равно) волен сам выбирать, кем представлять своих далеких предков – суперубийцами, разграбившими планету, или великими падальщиками, жировавшими на мамонтовых кладбищах.
В моей истории описано несколько способов охоты на мамонтов. Это – лишь предположения или, если хотите, фантазии, правда, не всегда безосновательные и не мной придуманные.
Полагаю, нужно сказать несколько слов о персонажах. И начну с самых «дремучих» – питекантропов. Название этих гоминидов условно, что не раз подчеркивалось в тексте. Внешним обликом и повадками данные существа, наверное, похожи на кого-нибудь из вымерших представителей рода Homo, но на самом деле в качестве их прообраза автор использовал современного «снежного человека». Существует ли он на самом деле, науке пока неизвестно, но в «околонаучной» литературе описаний довольно много и они часто совпадают друг с другом.
Описывая неандертальцев, автор изо всех своих сил старался «быть на уровне» современных знаний об этом «альтернативном человечестве». Правда, силы эти скромны, а знаний оказалось очень много и, главное, все время появляются новые. Так что специалист, наверное, найдет массу ошибок. Огромная физическая сила, большой мозг, способность к речи и абстрактному мышлению, кажется, у большинства ученых сомнений не вызывают, как и то, что всеядными они не были – питались почти исключительно мясом. Некоторые специалисты полагают, что у неандертальцев слух, зрение и обоняние были развиты значительно лучше, чем у представителей нашего вида. Кажется, получены данные о том, что строение плечевого сустава не позволяло им пользоваться метательным оружием типа дротиков и копий – они «контактные» охотники (плата за силу). При этом анатомически неандертальцы не были приспособлены к долгому бегу.
Автор так и не смог найти сколько-нибудь убедительных объяснений, как эти люди добывали мясо, а ведь его им требовалось много. Считается, что неандертальцы, в отличие от степняков-кроманьонцев, обитали в основном в горной местности. Полагают, что численность животных в те времена была во много раз выше, чем в современной «дикой» природе, и тем не менее… Вряд ли неандертальцы устраивали загонные охоты, поскольку жили небольшими группами, да и огромная физическая сила для этого была не нужна. Так что описанные автором приемы и способы охоты «альтернативного человечества» целиком на его совести.
Неандертальцы и кроманьонцы сосуществовали на территории современной Европы около десяти тысяч лет. Дрались насмерть или не замечали друг друга – науке доподлинно неизвестно. По-моему, первое вероятней, поскольку самые лютые ссоры случаются как раз между родственниками. В археологических захоронениях остатки неандертальцев перестают встречаться задолго до конца последнего оледенения. Я же продлил существование этого вида людей без всяких на то научных оснований.
Примерно 8-10 тысяч лет назад наши непосредственные предки – кроманьонцы – устроили так называемую «неолитическую революцию», положившую конец древнекаменному веку (палеолиту) и ознаменовавшую начало нового каменного века – неолита. Суть этого события, растянувшегося на несколько тысяч лет, состоит в распространении по планете производящего хозяйства – земледелия и скотоводства. Результаты – вокруг нас. Большинство научных данных свидетельствует о том, что это распространение происходило не столько путем передачи навыков от одного племени к другому, сколько в результате расселения носителей этих навыков из первичных очагов земледелия.
Этот период таит множество загадок. Если распространение земледелия началось из-за нехватки пищи, то с какой стати оно сопровождалось бурным ростом численности населения? Или наоборот: увеличение численности населения заставило предков заняться земледелием? Но почему оно началось, если пищи не хватало?! Признаюсь, что из множества вариантов ответов на эти вопросы я выбирал не самые общепризнанные. Скорее наоборот…
Почему-то широко распространено мнение, что до появления производящего хозяйства люди все силы и время тратили на добывание пищи. Есть серьезные основания думать, что это не так. Расчеты показывают, что трудозатраты на самообеспечение у древних (и современных!) охотников-собирателей значительно ниже, чем у ранних земледельцев. Думаю, смертельные голодовки у охотников-собирателей периодически случались, но, в основном, они жили при достатке пищевых ресурсов или даже при их избытке. Тем, кто сомневается в этом, напомню, что сотни тысяч лет человек не был «царем» природы, а являлся одним из ее подданных. Это значит, что человеческие сообщества жили по законам, общим для популяций большинства живых существ. Природных способов регулирования численности потребителей пищевых ресурсов существует довольно много, и голодное вымирание среди них – не главный. Природа заранее предупреждает «детей своих» о грозящем нарушении баланса и включает механизмы предотвращения катастрофы. «Человек производящий» научился не слышать предупреждений, а от требований природы уклоняться. И все это ради одного – плодиться, плодиться, плодиться…
Часто приходится слышать, что древние люди вели иной образ жизни, меньше знали и умели, но в остальном они были такими же, как мы, – жили теми же страстями. Увы… По моему глубокому убеждению, мы можем хоть как-то представить, вообразить, смоделировать мышление только людей неолита. Мы – их преемники. «Дореволюционные» охотники на крупную и среднюю дичь мыслили, воспринимали мир, взаимодействовали с ним совершенно иначе. Причин этому много. Главная же, мне кажется, заключается в том, что последние 7-8 тысяч лет люди живут в условиях перенаселенности и скученности – абсолютной или относительной, но очень сильной. Дикие животные в подобных условиях начинают вырождаться, деградировать и вымирать. Для нас с вами такие условия стали как бы нормальными – уже тысячи лет. Постоянный стресс (осознанный или неосознанный!) в течение сотен поколений деформировал людское сознание, заложил новые инстинктивные программы, выработал формы поведения, которые нам кажутся универсальными и единственно правильными. Простейший пример – привычка к труду «в поте лица своего».