Тарасов Виктор. Повести и рассказы (-)

   - Место события?
   - Совершенно неясно, начало дневника отсутствует.
   - Вы ставите перед нами непосильную задачу!
   - Надеюсь на ваш опыт.
   - Предварительные исследования потребуют больших затрат!
   - Сколько? - поинтересовался "бык".
   - Пятьсот тысяч!
   "Бык" сделал движение, словно чуть не упал со стула:
   - Вы требуете слишком много.
   Сговорились на трехстах. "Ловцы" получили задаток. Когда друзья остались одни, Бимов со смехом толкнул Реклю:
   - А знаешь, бармен ошибся, он оценил "быка" в двести!
   Реклю недовольно поморщился:
   - Но и "бык" попался темный. Что касается семейных дел, то... "бык" потребует доказательств, а где мы найдем оригинал, скорее всего придется моделировать...
   - Что-нибудь придумаем,- отмахнулся Бимов, сгребая деньги.- Запомни ключевые слова: луг, цветы, роса, сочинять стихи, лягушонок. Все?
   - Я, конечно, посмотрю в нашей картотеке, но - гиблое дело...
   - Не разводи нюни, интеллигент! - на Бимова снизошло вдохновение.Итак, составим план действий. Для начала разделимся. Я займусь понятиями: цветы, луг, аромат, роса. Буду искать место. А ты будешь искать стихи и облик животного. Если мне не изменяет память, то "стихи" связаны с бумажными книгами, а значит - с архивами. Там же найдешь сведения о животном.
   Обговорив подробности, друзья разошлись.
   - Ну, как место? - спросил Реклю.
   - Как тебе сказать,- замялся Бимов.- Я нашел место, где цветы находились в естественных условиях и в изобилии. Но это... кладбище!
   - Что-что? - у Реклю глаза полезли на лоб.
   - Обычное, сельское, всеми забытое кладбище. Там и были цветы.
   - Ты их привез?
   - Конечно! - сказал Бимов, доставая из футляра букет.
   - Но они же - бумажные!
   - Ну и что?
   - Я что-то не слышал, чтобы книги печатали на цветах!
   - Но если вдуматься, то в этой истории цветы, стихи и книги связаны. Прадедушка сочинял стихи, рвал цветы, а стихи хранились в книгах. Логично?
   - Для "быка" во всяком случае,- Реклю попробовал понюхать цветок.- Но он ничем не пахнет, только пылью!
   - Да запах от старости повыветрился. Придется восстанавливать. Я узнал, что лет сто назад одеколоны назывались сортами цветов. Например, "Тюльпан", "Гвоздика", "Астра". Если самих цветов не найти, то найдем одеколоны, вот и запах!
   - Ну, ладно, второй элемент есть. А как насчет росы?
   - С росой еще проще. Я узнал, что роса - это капельки воды, выступающие на цветах.
   - Он писал "сверкает", "разноцветная".
   - Сделаем так, что засверкает! У меня все. А что у тебя?
   - Начнем с животного. Посмотри на этот рисунок. Это здание называется "теремок", а вот это животное - лягушка.
   - В дневнике сказано "лягушонок"! - стал придираться Бимов.
   - Разница здесь, по-моему, в том, что лягушка - женского пола, а лягушонок - мужского. Как это выражается внешне, не имею представления, а "бык" и подавно не разберется!
   - Ну, ладно, сойдет,- согласился Бимов.Во всяком случае, мы ясно представляем себе облик и размер животного по отношению к зданию. Ну и гадость! И как такое может нравиться? Что у тебя дальше?
   - Стихи, тут дело хуже. Мне удалось выяснить, что стихи - особый вид изложения, когда информация подавалась в особо сгруппированном виде. Удалось найти образцы.
   - В чем же дело?
   - Загвоздка в том, что дед сам сочинял стихи, помнишь? Хочет того же и "бык". А писание стихов, судя по всему, процесс сложный и индивидуальный, через запись его не передать.
   - Что предлагаешь? - нахмурился Бимов.
   - Исследуя стихи, я установил, что особую роль в них играли ритм и цикличность подачи информации. Их мы и зададим "быку", остальное - его дело. Считаю, что этого достаточно.
   - Ну, если ты так считаешь, то я - пас,согласился Бимов.- Итак, мы имеем все компоненты для моделирования.
   - Так-то оно так, да только "бык" потребует оригинал - "цветущий луг", чтобы его уничтожить, "цветы", чтобы их сорвать. Я не вижу выхода! признался Реклю.
   - Друг, ты меня еще не знаешь! Да, "бык" потребует оригинал - луг или голову, которая этот луг будет помнить.
   - Так где же искать теперь эту голову? - удивился Реклю.
   - Ты помнишь Холкина, спившегося художника, услугами которого я не раз пользовался? Парень обладает одним достоинством: ярким воображением.
   - Ты хочешь использовать его как резонатор?
   - Сначала мы смоделируем ситуацию, потом пропустим ее через Холкина, чтобы он хорошенечко в нее вник. А "быку" представим его как очевидца, который рвал в молодости цветы на лугу. Ты, когда будешь его зондировать, возьмешь с поверхности памяти, то есть нашу модель, доведенную Холкиным до блеска. Что скажешь?
   - Скажу, что ты - гений!
   - По этому поводу надо выпить! - заявил Бимов.
   После того как друзья опорожнили бутылку, на Реклю, как обычно, нашла меланхолия:
   - Тебе не кажется, Бимов, что мы - жулики?
   - Не кажется,- честно признался тот. - Неужели ты думаешь, что на свете остался хоть один человек, который помнит, что значит рвать цветы на лугу или сочинять стихи?
   - Я не об этом. Я о моральной стороне дела.
   - Ах, о моральной! Эк, тебя развезло, интеллигент,- Бимов огорчился.Что касается морали, то мне кажется, что мы с тобой - великие люди, занятые благородным трудом. Мы сохраняем для потомков бесценные крупицы прошлого, почти утраченные, его запахи, его цвета и голоса. И дело не в "быке", наша запись рано или поздно всплывет, станет эталоном. По ней люди будут помнить, что значит гулять по цветущему лугу, рвать цветы, сочинять стихи...
   - Да уж, узнают,- ухмыльнулся в рюмку Реклю.
   - Пошел вон! - услышал Реклю и удивленно закрутил головой, не находя хозяина.
   - Я, собственно, с заказом... Тут было не заперто...
   - Пошел вон,- снова прозвучало с нажимом, и Реклю заметил пустые подрамники. "У него, наверное, творческий кризис",- решил он, но обратного пути не было, и он сел на одинокий стул.
   - Я кому сказал? - вновь раздался зычный голос, и появился его обладатель, маленький человечек.
   - Я вот шел мимо, смотрю: открыто, дай, думаю, зайду, - врал напропалую Реклю, чтобы не слышать трубного голоса хозяина.- Дело в том, что имею склонность...
   - К чужим квартирам?
   - К вашему таланту. В последнее время вы не выставлялись, вот я и думаю: не заболел ли наш славный живописец?
   - Все! Кончился живописец. Офи-ци-ально! - проговорил Холкин, а Реклю стал медленно понимать, что тот пал жертвой нового закона "О защите творчества".
   - Карантин! Так что прошу выметаться и не бередить мне душу!
   - Понимаю,-Реклю стал действительно понимать, что заготовленное предложение о заказе прозвучало не к месту.- Я, собственно, пришел выразить свою солидарность... в душе.
   - Что в душе?
   - В душе я тоже художник, а душа болит, как и у вас...
   - Ну что же, поговорим по душам. Может быть, ты и бутылку принес? Для души?
   - Ага,- Реклю полез в портфель, мысленно благословляя предусмотрительность Бимова, который вручил ему насильно бутылку: "Это вам для большей художественности".
   - Ну, давай, говори, я слушаю,- сказал подобревший художник.
   - Мне очень нравится ваша картина!
   - Так. Это какая?
   - Это... Сейчас вспомню. "Экзальтация потребления"!- соврал Реклю и сам удивился своему воображению.
   - Так. Не помню. Но имя красивое. Если напишу когда-нибудь, так и назову. А пока, извини, друг, я только в душе и пишу. Вот хожу, смотрю и пишу мысленно, черными красками.
   - Это ничего. Я так всю жизнь пишу,успокоил художника Реклю.- Можно и так жить.
   - Это тебе - ничего, а мне - что! - обиделся Холкин.- Как тебя звать? Ну и имя у тебя собачье! Так вот, Реклю, с той самой поры, как стала посещать меня мировая скорбь, художник я никудышный. Но подумал я, что делал какую-никакую работу в области духа, занимал нишу. Не в смысле брать, а в смысле давать. А сейчас из-за этого запрета на творчество я ее оставил. И забьется в эту нишу какая-нибудь тварь, еще хуже, чем я. Ты как думаешь?
   - Непременно забьется!
   - Так врт, Реклю, и возникло у меня вдруг чувство ответственности за свое предназначение и место. Пусть они придут ко мне и докажут, что тот, кто меня заменит, будет лучше меня, тогда я и сам уйду! А так, как они,нель-зя!
   - Нель-зя! - повторил Реклю и удивленно оглянулся.- Где это я? Что нельзя? Пустая мастерская, всклокоченный художник. Все вспомнил.
   - Я, собственно, вас выручить пришел, предложить работу. Мне душа ваша нужна, а не руки.
   - Ты, что же, черт какой или Мефистофель?
   - Нет, не черт я. У меня конкретная работа. Допустим, я имею все элементы картины, а как соединить их, не знаю. А вам это подскажет ваша интуиция.
   - А как же запрет на творчество?
   - Вам же запретили писать, а переживать как художнику не запретили? Вы просто прочувствуете то, что мы вам предложим. А потом снимем как сон или грезу. Разве это запрещается?
   - А подвоха никакого не будет?
   - Нет, все честно. И кому какое дело, что вам пригрезится?
   - И закончится моя немота? Они думают, что наказали меня немотой, заткнули рот и связали руки? А душа сама скажет, верно?
   - Верно-верно! Мы с ними поквитаемся! Вот подпишите здесь,- Реклю торопливо совал бумажку.- Здесь написано, что на риск вы согласны, а мы вам платим...
   - Так вы утверждаете, что рвали цветы на лугу? - "бык" недовольно разглядывал художника.
   - Как сейчас помню. Идешь, бывало, а они...- невнятно сказал Холкин, раскачиваясь. - Так и кишат, так и кишат... Ик!
   - А почему он пьян? - обернулся "бык" к Бимову.
   - Для активизации памяти,- не растерялся тот.- А врет он или нет, покажет зондирование - вещь объективная.
   - Идешь, бывало,- продолжал делиться воспоминаниями Холкин,- смотришь, а она сидит, эта гадость, забыл как звать... Ик! Скользкая такая, пучеглазая и квакает. Тьфу!
   - О чем это он? - не понял "бык". Но Бимов лишь многозначительно развел руками: кто знает?
   - А, профессор, привет! - радостно обратился Холкин к появившемуся в дверях Реклю.
   Но тот, к удивлению художника, не ответил на его приветствие и медленно обвел всех взглядом: - Кто здесь донор?
   Вокруг Холкина мгновенно образовалась пустота, он удивленно оглянулся и пошатнулся.
   Реклю медленно подошел к художнику и мягко взял его за руку, ласково заглянул в глаза: - Пойдемте за мной,- и увел за дверь.
   Томительное ожидание прервал стук двери, вышел Холкин, обвел всех пустым, бессмысленным взором и сказал: - Привет! Ква-ква. Ик!
   - Что это с ним? - спросил "бык", который ни разу не видел прозондированных.
   - Его память сейчас совершенно пуста, как у младенца,- объяснил Бимов, испытывая непривычную неловкость.
   - Ах, вот оно что! - понял "бык" и обратился к одному из своих телохранителей.Проводи пожилого человека... как мы договорились.
   Тот поправил под мышкой пистолет и развязной походкой вышел вслед за Холкиным.
   Появился Реклю и объявил: - Прекрасная запись! Красочность и достоверность. Все как у прадедушки.
   Он выразительно посмотрел на Бимова и обратился к "быку":
   - Первый просмотр обычно сложен в психологическом плане. Не лучше ли посмотреть вначале кому-нибудь?
   - Нет, нет,- сказал "бык", ревниво оглядываясь.- Я первый!
   Он снял полумаску, открыв бледное помятое лицо чиновника. Подошел к двери, перешагнул порог и...
   ...Он шел по цветущему лугу, который бумажно шелестел у него под ногами. Цветы поворачивали к нему свои прекрасные аляповато раскрашенные головки. На их лепестках ярко светилась роса, сделанная из люминофорной нитрокраски. Ему дышалось легко и свободно. Он вдыхал чудесный острый запах одеколона "Тюльпан". Вот послышался невидимый метроном, и в воздухе раздалось что-то певуче-надрывное: - Бу-бу! Бу-бу-бу-бу...
   "Стихи",- догадался он и принялся протяжно повторять; "Бу-бу! Бу-бу-бу...". На влажном камне он увидел маленького лягушонка величиной с письменный стол.
   - Привет! - сказал лягушонок.-Ква-ква. Ик!
   "Бык" погладил его по голове:
   - Ты ведь рад мне, не так ли?
   - Как тебе сказать? - неопределенно сказал тот голосом Холкина, потом спросил:-А зачем, собственно, ты меня убил? Так нельзя!
   - Так надо,- ласково ответил "бык" и пошел дальше.
   Он был счастлив.
   Синие - зеленые
   Жаркие волны пшеницы набегают на деревянные стены поселка. Ветер полудня поднимает клубы пыли на единственной улице, треплет гривы дремлющих лошадей, гремит жестью крыш.
   Авл дремлет, сидя на ступеньках, лицо его скрыто полями шляпы, Боули стоит рядом, опираясь спиной на перекладину, к которой привязаны лошади, и рассеянно вызванивает шпорой на сапоге. Прищурившись, он смотрит вдоль улицы, на которой хозяйничает ветер.
   Вдруг из пелены пыли появляется странная фигура.
   - "Зеленый",- говорит Боули, оживляясь.-Лопни мои глаза, "зеленый"!
   - С чего ты взял? - сонно бормочет Авл, не поднимая головы.- Они здесь редко появляются.
   - "Зеленый"! Я их нутром чую. Посмотри, что за нелепый вид!
   Авл смотрит: - Он чересчур похож на нас, чтобы быть "зеленым". Да и что "зеленому" здесь делать?
   - Заблудился, наверное. А похож, оттого, что в Игре наступило равновесие.
   Гражданин в бостоновом костюме и с портфелем в руках неуверенно топчется на месте:
   - Вы мне не подскажете, как пройти в учреждение?
   - Подскажем, подскажем! Топай сюда! - Боули широко улыбается, излучая радушие.
   Гражданин с портфелем приблизился.
   - Не известит ли нас досточтимый сэр, куда он направляется? - Боули раскланялся.
   - К себе на службу, в министерство,скромно ответил "сэр".
   - Куда? Что? - одновременно вскричали друзья.
   - В учреждение,- объяснил гражданин. - Я, знаете ли, потомственный служащий. Мой прадед, и мой дед, и мой отец служили чиновниками и ходили на службу каждое утро. Вот и я туда же направляюсь. Вот только направление никак не могу определить.
   Друзья удивленно переглянулись. Дело в том, что на Земле давно уже никто не служил и не ходил на работу. Автоматические подземные фабрики обеспечивали население всем необходимым.
   - Да ты-"зеленый"! - нашелся наконец Боули.
   Гражданин покраснел, нарисовал ботинком зигзаг на пыли и сказал: - Да, "зеленый" и горжусь этим!
   - А мы- "синие"!
   В следующее мгновение гражданин был поднят в воздух и зацеплен воротом за крюк, на который вешали седла. Носками ботинок он пытался достать до земли, портфелем стыдливо прикрывал живот.
   - Бить будете? - осведомился он из-под шляпы, которая сползла ему на лицо.
   - Не будем,- успокоил его Боули, доставая нож.- А просто прирежем!
   Он поправил на чиновнике шляпу и дал тому хорошенько рассмотреть отточенное лезвие.
   - Право сохранения личности! - напомнил гражданин.
   - А нам плевать! - заверил его Боули.Сохраняйся, если сможешь!
   Боули прикоснулся лезвием к горлу чиновника.
   - Гы, гы, гы,- сказал тот, и друзья не поняли, что он имел в виду.
   - Постой, Боули,- вмешался Авл.- Слышал ли ты, чтобы когда-нибудь "синий" прикончил "зеленого", или наоборот?
   - Сказать по правде, нет. Я и раньше думал: почему это?
   - Оттого, что "синие" и "зеленые" находятся в двух разных потоках времени, которые, хотя и текут в одном направлении и с одинаковой скоростью, но никогда не пересекаются. Понял?
   - Нет,- честно признался Боули и посмотрел на чиновника, тот молчал.
   - Это так, словно между нами находится прозрачная, но непроницаемая стена. Мы не можем нанести им вред.
   - Стена? А я вот проковыряю ее ножом! - заявил Боули, подступая к чиновнику и готовясь к решительным действиям. Но вдруг...
   В воздухе лопнула невидимая струна, и нож выскользнул из руки Боули, которая превращалась в щупальце.
   Был ход "зеленых".
   Авл и Боули потеряли форму и растеклись студенистой массой.
   - Гы, гы, гы,- снова сказал служащий, и друзья поняли, что он смеется. Сам он принял более респектабельный вид, вместо мятой шляпы появился котелок, портфель превратился в саквояж. Единственное, что утешило друзей в этот плачевный для них момент, это то, что чиновник продолжал висеть, но уже на дереве.
   - Убери свое тело, отодвинься,- говорил Авл другу, стараясь не впадать в панику,иначе мы перемешаемся.
   С большим трудом они раздвинулись, потом собрались каждый в своем теле. Посмотрели друг на друга: нечто среднее между амебой и лягушкой. Посмотрели на чиновника и воскликнули:
   - Ну и страшилище! Он почти не изменился! Крепкий орешек!
   - Ну и уроды! - сказал гражданин.- Немедленно отпустите меня, дьяволы! Мне пора на работу!
   - Ничего, проветрись,- сказал Боули, оглядываясь.- Куда нас занесло на этот раз?
   Поселок окружали смрадные бурые болота.
   Из душного тумана неслись резкие ликующие вопли и булькание, шел теплый дождь.
   - Ты знаешь, у меня такое чувство...смущенно признался Авл,- меня так и тянет в теплую жижу, мне хочется... КАНАКАТЬ... Но я еще не знаю, что это такое.
   - А меня тянет... ПОКРАПАТЬ этого типа,- сознался Боули, с трудом вставая вертикально, но едва дотягиваясь до ботинок гражданина.
   - Не надо,- сказал тот, поджимая ноги.Право сохранения. Отпустите меня, демоны, чур меня!
   - Эх,- с досадой воскликнул Боули, растекаясь по траве.- Я даже не могу дотянуться до него! И впрямь мы не можем нанести ему вред. Откуда взялись эти потоки?
   - Это давняя история,- начал Авл.- После изобретения машины времени было создано Министерство Усовершенствования Природы. Нужно сказать, что к тому времени экология была разрушена довольно основательно, восстановить ее - не приходилось и думать. А вот вернуться к исходным ошибочным решениям и исправить их - появилась возможность. Были выявлены ключевые моменты и произведено вмешательство в ход истории. И... ничего не произошло!
   - Ошиблись в расчетах?
   - Нет, все было сделано правильно, и мы оказались в наилучшем варианте. Вот только убедиться в этом никак не могли. Все выглядело так, словно ничего не изменилось. Как узнать, что тебе хорошо, если всем одинаково хорошо? Сравнивать не с чем!
   - Ты понял, а? - восторженно обратился Боули к чиновнику.- Лопни мои глаза!
   - А мне плевать,- спокойно ответил тот.Вы можете рассказывать любые басни и сходить с ума, меня это не волнует.
   Авл продолжал: - Тогда решили сделать базу для сравнения. Все население было разделено поровну, на две партии. Ученые занялись усовершенствованием Природы раздельно, лишь для своей половины. Появилась возможность сравнивать, а сами партии стали называться "синие" и "зеленые".
   - Но почему именно "синие" и "зеленые"?
   - Нечто подобное уже было когда-то. В древней Византии масса городского плебса находилась на полном обеспечении государства, но, имея досуг, не стала заниматься науками или искусствами. А занялась... игрой! Игрой на гонках колесниц. Болельщики разделились на две партии: "синих" и "зеленых".
   - Откуда же у нас могла взяться игра? - недоумевал Боули.- А ты, чиновник, какого мнения?
   - А мне плевать! - качнул тот ботинками.- Я как ходил на службу, так и буду ходить. Я не изменюсь!
   - Зачем заниматься науками и трудом, если улучшить свое положение можно простым способом: изменяя свое прошлое, перебирая варианты развития? Воздействия стали производиться случайно, все равно просчитать все возможности невозможно. Так возникла Игра. Она выглядит сейчас как жесткое зондирование прошлого, как выстрелы в историю. Каждое такое зондирование, или ход, как его называют, означает появление еще одной ветви времени. А для нас это выглядит как увлекательное путешествие по формам жизни...
   - Откуда же эти формы? Почему мы сами меняемся?
   - Черт его знает! Видимо, природу безнаказанно ворошить нельзя. Наверное, наши выстрелы в прошлое достигают теперь таких незапамятных времен, когда разумная жизнь только появлялась. Как биологический вид мы уже исчезли, заблудились во времени, а как разумные существа можем исчезнуть в любом очередном ходе...
   - Страшновато...
   - А тебе не все равно? Исчезнем, потом снова появимся, а, может быть, и не появимся... Кстати, в космосе до начала игры мы не успели встретить ни одной формы жизни. Сейчас, оставаясь на Земле, мы как бы путешествуем по обитаемым мирам, перебирая все возможные пути развития жизни.
   - Может быть, мы в конце концов наткнемся на свою первоначальную, человеческую форму?
   - Может быть! Но только не узнаем этого! Для нас сейчас каждая форма и первоначальная, и человеческая - итог развития одной ветви природы...
   Друзья замолчали, им стало не по себе. Они смотрели в глубину туманных болот, словно увидели там призраки цивилизаций, сотворенных случаем, а потом стертых простым перебором вариантов. От неприятных размышлений их отвлек голос служащего: - А мне плевать! У меня дедушка был служащим и папа был...
   - Что это ты расплевался? - с облегчением спросил Боули.- Здесь и так сыро! Захватим его в болото? Новая память мне подсказывает, что если его хорошо выдержать в грязи недельку-другую...
   - Не успеете - скоро ход "зеленых".
   - Вы посмотрите на него: какой смелый! Может, ты против Игры?
   - Просто вы все с ума посходили! Идиоты!
   - И путешествия во времени тебя не увлекают?
   - Я в вашем аду заблудился.
   - И смена обличий не нравится?
   - Я останусь тем, что я есть на самом деле. А вы можете переделываться, я вам не поддамся, демоны. Чур меня!
   - Мужчина ты или нет, в конце концов?
   - Я государственный чиновник! И папа мой был чиновник!
   - Тьфу,- только и нашелся сказать Боули.- Хотел бы я знать, где ты сейчас найдешь свое министерство?
   - Это мое дело,- с достоинством ответил чиновник.
   - Ты говоришь, что мы не можем нанести ему вреда? - обратился Боули к другу.Тогда большой беды не будет, если мы его утопим в грязи.
   - Не имеете права,- начал было гражданин, но в воздухе оборвалась невидимая струна, и голос его превратился в трубное: бу-бубу... Был ход "зеленых".
   Друзья с удивлением наблюдали, как гражданин превращался в огромного диплодока с котелком на маленькой голове и с "дипломатом" на кончике хвоста. Авл и Боули покатились со смеху.
   - Мой отец был бу-бу-бу, - говорил ящер.- Мой дед был бу-бу.
   - Мой папа был чиновник! - крикнул ему Боули.- Буль-буль.
   - Мой мама был чиновник! - поддержал его Авл.- Буль-буль.
   - И я им буду! - хором закричали друзья, превращаясь в лужу зеленоватой жидкости.
   Увы, Игра вернулась к началу начал всех времен, а друзья превратились в сине-зеленые водоросли - первый вариант жизни.
   Игра прекратилась. Один лишь динозаврчиновник остался. Такой уж несгибаемый он был. Он задумчиво наступил на мутную лужицу ногой-столбом: А кем я, собственно, управлять бу-буДУ?
   Ему никто не ответил. Горячий вихрь инертных газов проносился над голыми скалами.
   Природе еще предстояло возникнуть.
   Поразмыслив, начальник решил, что министерства в ведомства рано или поздно появятся в ходе эволюции, нужно лишь обождать.
   Он отправился бродить, а чтобы не терять квалификации, повторял на память инструкции.
   - Параграф первый,- раздавалось над мертвой планетой.- Активно поддерживать мероприятия по изучению климатической системы и последствий климатических изменений. Бу-бу-бу. Параграф второй. Следует шире информировать общественность... Вжи-у-у-у-бубу-бу-вжиу-у-у-у... И тот потеряет душу, кто захочет сохранить ее...
   Проходящий мимо
   (Экклезиаст)
   Ярмарка в полдень - как перезрелый плод.
   Был тот час, когда солнечная радиация, проникая в плоды, превращает сладость в горечь, а сок под красной кожицей вдруг тяжелеет.
   Вот такие мелочи, вовремя замеченные, и создают для тонкого наблюдателя неповторимый привкус события.
   Я увидел старика около лавки с игрушками. Он курил длинную папиросу и улыбался.
   У него были удивительные детские глаза цвета чистой бирюзы и скорбная складка у рта.
   "Добр и горек,- подумал я.- Нужно запомнить".
   - Детей у меня никогда не было,- обратился ко мне старик,- но я люблю покупать игрушки.
   Я промолчал, делая вид, что разглядываю витрину. Он продолжал улыбаться, заглядывая мне в глаза снизу вверх: - Не знаю, как вы, а я не устаю удивляться этому малому народцу. Сами по себе, без человека, эти игрушки мертвы, но словно ждут чего-то. Вот посмотрите на него.
   Он надел па кисть руки какую-то тряпочку и закрутил ею у меня перед носом:
   - Но если взять их в руки, они оживают. Ваша вера вдохнула в них жизнь. Смотрите, как он радуется!
   Игрушка, которую я только сейчас разглядел, неожиданно повела уродливым лицом и осмысленно глянула на меня круглыми глазами.
   Я поежился от мерзкого впечатления, мне захотелось уйти, потому что мой вкус никогда еще меня не подводил.
   - Зайдем, выпьем немного. Я угощаю,предложил он и потащил за собой. Мы вошли в душный салон и с трудом нашли место у окна.
   - Меня зовут Диамани. Немножко непривычно, правда? - старик тихо засмеялся.- Это старинная фамилия цирковых клоунов и фокусников. Я, наверное, ее последний носитель. Хоп! - старик вытащил у меня из кармана желтый чужой бумажник.
   - Не удивляйтесь,- старик заказал вино, положил бумажник на стол, рядом с игрушкой.- Очень старый и простой фокус.
   Некоторое время мы молча пили абсент.
   - Мне кажется, вы один здесь можете понять меня,- старик задумчиво смотрел в окно, в его глазах отражалась ярмарка.- Во-первых, вы такой же путешественник и случайный человек здесь, как и я. Во-вторых, оставляете впечатление умного человека. У вас хорошее лицо. По лицу я определяю человека.
   - И я тоже. Вам нужна помощь? - осведомился я, избегая его взгляда и настораживаясь.
   - Вы были в цирке? Что вы о нем скажете?
   - Прекрасный цирк. Прекрасная ярмарка. И все это в таком маленьком красивеньком городке.
   - Вы внимательно смотрели представление?
   - Я всегда на все смотрю внимательно, ибо я художник. Смотреть - моя профессия.
   - Вам не показалось ничего странным?
   - Не показалось,- признался я.