Страница:
Вечером мы изрядно выпили с Линдсеем и его командой, проснулись рано утром с похмельными головами и первым рейсом вернулись в Сплит. На следующий день Робертс должен был улетать домой в Лондон, оставив меня у руля.
- Боюсь, не успеваем встретиться со STEENBOX, - ухмыляясь, сообщил Робертс, пока мы дрожали в зале ожидания аэропорта, - но я расскажу тебе, как добраться до Тузлы и где ее найти.
Робертс, понятно, был рад все бросить. Мне же после сверхкороткой передачи дел предстояло практически заново собирать все по кусочкам.
x x x
Всматриваясь в темноту сквозь заливаемое дождем ветровое стекло, я старался разглядеть очертания каких-то ориентиров и привязать их к расстеленной на коленях карте. Мысленно проклинал Фаулкрука, выделившего для передачи дел так мало времени. Для встречи со STEENBOX требовалось пересечь два фронта и ползти по лесным дорогам в Тузлу за 360 километров к северо-востоку от Сплита. Это было нелегким делом и в дневное время, а тут на пути нас сильно задержал конвой с благотворительным грузом, и теперь быстро темнело, да к тому же разошелся дождь. Узкая в рытвинах дорога круто спускалась в долину. Справа до облаков поднимался густо поросший лесом скат горы. Слева внизу чуть поблескивал текущий по дну долины поток. Что-то было не так. Дорога казалась уже, а очертания долины круче, чем показывала карта.
- Джим, ты уверен, что это та дорога?
- Угу, - небрежно буркнул из-за баранки Джим. - Знаю как свои пять пальцев. - На лице ребячливая улыбка. Ничем не озабочен, вечно улыбается, всегда готов помочь и постоянно ищет дела. Крепкий малый однако, серьезно поддерживает форму. В Дивулье ежедневно бегает и работает со штангой. Но я был не очень уверен, что он имел правильное представление о своих частях тела.
Джим перешел на более низкую передачу, восьмицилиндровый двигатель заурчал, сбавляя ход тяжело груженной машины. Фары высветили упавший поперек дороги ствол дерева размером с телеграфный столб. Машина встала.
- Должно быть, вчера была гроза, - весело сообщил Джим. Без лишних слов выпрыгнул из машины и, будто выступая на соревновании за звание "самого сильного человека в мире", поднял ствол, шатаясь, отнес его на руках на несколько шагов и бросил в канаву. Я поглядел в зеркало заднего вида на хорошо знакомые фары ползущего позади слабосильного "лендровера" с Джоном и Базом. Протянув руку, выключил стереокассету Джима с танцевальной музыкой и достал из-за ящика с инструментами "Моторолу".
- Баз, как думаешь, правильно едем? - спросил я. Тишина, пока он советовался с Джоном, потом "Моторола" зашипела снова.
- Валяйте дальше. За следующим поворотом будет сгоревшая хорватская деревня, - уверенно сообщил Баз, а коль скоро он трижды ездил здесь с Робертсом, я доверился его суждению. Я положил "Моторолу", как раз когда Джим взобрался в машину. Отряхнув руки от листьев и коры, он включил первую передачу и поехал дальше.
За следующим поворотом не оказалось никакой хорватской деревни, только еще одно поваленное дерево, больше прежнего. За ним я разглядел еще одно, потом еще. Джим, не смущаясь, приготовился прыгнуть из машины, чтобы убрать их с дороги, но я ухватил его за руку.
- Нет, здесь что-то не то, - сказал я. Это не было результатом грозы. Деревья были положены поперек дороги намеренно.
- Баз, Джон, немедленно сюда, мы не там повернули, - приказал я по "Мотороле". Джим уловил в моем голосе беспокойство и уже разворачивал "дискавери" назад. Он уже развернулся, когда "Моторола" заверещала голосом База:
- Эй, Рич, у нас тут неприятности!
Фургон связи стоял метрах в ста. Джон, должно быть, проклиная все на свете, тщетно пытался развернуть тяжелую машину и не успел уйти от милиционеров. Двое стояли перед капотом, направив АК-47 на База. Двое других у дверцы водителя, возможно, разговаривали с Джоном или, того хуже, силой пытались открыть дверцу. Еще несколько человек стояли сзади, разглядывая в окошко компьютеры и радиоаппаратуру и дергая за ручку. Из-за деревьев появлялись все новые фигуры и с оружием наготове решительно шагали к машине.
Я не успел ответить Базу, как нашу машину тоже окружили. Через ветровое стекло на меня смотрели стволы двух АК-47, их хозяева оставались в тени. В стекло с моей стороны резко постучали. Оглянувшись, я увидел пистолет, указывающий, чтобы я открыл окно. Стараясь не делать резких движений, я нащупал кнопку на дверце. Когда Джим выходил убрать с дороги дерево, он, должно быть, отключил центральный запор. Я нажал кнопку, моля Бога, чтобы не очень надежная система сработала. С удовлетворением услышал щелчок - все пять дверей заперты.
Положение трудное, если не отчаянное. К счастью, большинство солдат чисто выбриты, так что это не афганские моджахеды, действовавшие в этом районе, которые не колеблясь расправляются с неверными. Возможно, наши жизни вне опасности. Даже нерегулярные группы боснийской милиции вряд ли станут убивать военнослужащих UNPROFOR, ибо это привело бы к суровому возмездию. Но я беспокоился за машины и оборудование. Всего за несколько недель до того недалеко от этого места попала в засаду группа французских журналистов. Их под угрозой оружия высадили из "лендкрузера" и оставили на обочине. А похитители умчались на новенькой машине. Для нас это было бы катастрофой. Потерять "дискавери" и фургон связи уже плохо, но вот высокочастотная радиоустановка "калекс", хоть и устаревшая, все еще шла под грифом "Совершенно секретно". А еще, подумал я, налетчиков ожидает неприятный сюрприз, если они попытаются открыть мой дипломат. В его металлическом корпусе, где хранились шифры и другие секретные материалы, было установлено взрывное устройство, которое, наделав порядочно шуму, уничтожит содержимое, если дипломат неправильно откроют. Я надеялся, что до этого не дойдет.
Схватив "Моторолу", я связался с Базом.
- Ни при каких условиях не выходите из машины, - крикнул я.
- Вас понял, - ответил тот, на этот раз не так самоуверенно.
Пистолет снова постучал по боковому стеклу, и кто-то отрывисто скомандовал по-сербохорватски. Чуть наклонившись, чтобы видеть скрытое тенью лицо, я пожал плечами и развел руками.
- I don't understand. Ich verstehe nichts. Je ne comprends pas, твердил я, в который раз проклиная глупость, вследствие которой тебя посылают на такую работу без элементарной языковой подготовки. Голос пролаял что-то еще, и прикладом автомата разбили правую фару. Я понял команду и выключил оставшийся свет.
Голос затявкал снова, и я чуть опустил стекло, надеясь, что это будет понято как знак примирения.
- Чем могу помочь? - робко спросил я по-английски. Голос снова заверещал, на сей раз еще более агрессивно. Солдат изо всех сил дергал за ручку, раскачивая машину. Другие солдаты пытались выломать заднюю дверцу. Опустив стекло еще на полдюйма, я попробовал представиться.
- UNPROFOR, UNPROFOR, английские солдаты, - повторял я, показывая через стекло удостоверение сотрудника ООН.
У Джима был свой разговор, правда, его собеседник немного говорил по-английски.
- "Манчестер Юнайтед", - улыбаясь Джиму, с гордостью произносил он. Брайан Робсон, - сияющая улыбка еще шире, поднятые кверху большие пальцы. Джим, фанат ливерпульцев - главных врагов манчестерцев, глотает обиду.
- Ага. "Ман Юнайтед". Очень хорошо. Лучшая команда в мире. - Тоже поднятые вверх пальцы и дружелюбная улыбка.
Голос за окном, который я принимал за командирский, выпалил очередную тираду, и стоявшие впереди машины солдаты подались вперед, угрожающе поводя автоматами. После того как погасли фары, глаза привыкли к темноте и я разглядел, что солдаты целятся в нас. Усталые злые лица. Командир пролаял еще приказ, и в животе моем похолодело при звуке загоняемых обойм.
Стоявший прямо передо мной молодой солдат отвел предохранитель и перевел рычаг на беглый огонь. Лицо больше не злое, а, скорее, испуганное. Я уже смирился с потерей машин и повернулся к Джиму, чтобы дать команду выходить.
Но Джим думал иначе. Улыбаясь, как кот на масло, он наклонился и достал из кобуры свой браунинг. Подобно Джону Уэйну перед решающей схваткой, направив ствол кверху, помедлил секунду, затем оттянул ствол левой рукой и загнал патрон в патронник.
- Какого... ты это делаешь, опусти сейчас же! - забрал я.
- Не-а, они берут на пушку, - ответил Джим. - смотрите...
Усталое лицо болельщика "Манчестер Юнайтед" расплылось в улыбке, а потом он заразительно рассмеялся.
- Смотрите, они напуганы больше нас.
Один за другим солдаты успокаивались, опускали автоматы и начинали смеяться.
Стоявший рядом со мной командир что-то орал, но никто не обращал на него внимания. Потеряв авторитет у не подчиняющегося ему сброда, он потихоньку пошел прочь.
- Ты совсем, черт побери, тронулся, - отчитывал я Джима. - С чего ты вздумал, что тебе это сойдет?
- Этот малый, болельщик "Ман Ю", сказал, чтобы я не боялся, - ответил Джим. Солдаты разбрелись, двое оставшихся у машины держались непринужденно и дружелюбно. Болельщик "Манчестер Юнайтед" улыбнулся за окном, и Джим опустил стекло.
- Проезжайте, - продолжая улыбаться, сказал босниец. - Вам повезло. Почти попали на линию фронта. Сербы... - Он махнул рукой в сторону поворота, не хватало английских слов. - Этот капитан... - Парень большим и указательным пальцем изобразил понятную всем круглую фигуру, подвигал ею взад-вперед. - Раздолбай каких мало.
Я протянул пачку "Мальборо", которую всегда держал на такой случай, хотя никто из нас не курил. Он взял одну сигарету и закурил.
- Держитесь середины дороги, - предупредил он. - Мины. Потому деревья.
Мы молча повернули назад, размышляя о нашем везении. Решено было больше не допускать подобных ошибок и не ездить по незнакомым дорогам после наступления темноты. Другим, совершившим в Боснии такие ошибки, повезло меньше нас. Несколько недель спустя английский капитан ошибочно повернул на том же самом месте, наскочил на противотанковую мину и погиб. В марте неподалеку от городка Зеница в Центральной Боснии моджахеды напали из засады на группу сотрудников ODA. Их отвезли на несколько миль в глубь леса, вытащили из машин и поставили на обочине на колени. Одного убили, пустив пулю в затылок, остальные, спасая жизнь, разбежались под градом пуль, прячась в ледяной воде реки. Им еще повезло - отделались незначительными ранами.
В эту поездку нам удалось установить в Тузле контакт со STEENBOX, а в дальнейшем мы совершали трехдневные поездки для встреч с ней каждые два недели. Материально-техническое обеспечение поездок находилось в умелых руках Джона, загружавшего обе машины средствами связи, провиантом, винтовками СА-80 и браунингами калибра 9 мм на каждого из нас, бронежилетами, шлемами и запчастями к автомашинам. Брали с собой спальное снаряжение на случай вынужденных ночевок, но по возможности ночевали в клубах-столовых на разбросанных по Боснии базах UNPROFOR или в немногочисленных еще открытых гостиницах, принимавших сотрудников служб помощи и журналистов. Джон и еще двое членов команды сопровождали меня во всех поездках, а четвертый поочередно оставался в казармах Дивулье дежурить у стационарного "калекса". Они всегда с удовольствием предвкушали эти поездки по стране, гвоздем которых было пересечение линии фронта в Горни-Вакуф, разделявшей боснийско-хорватские силы и милицию боснийских мусульман. Обе стороны любили обстреливать проезжавшие через разрушенный город машины UNPROFOR, чтобы потом в пропагандистских целях возлагать вину на другую сторону. "Тонкокожие" машины вроде наших должны были ехать по городу группами под охраной двух бронетранспортеров "ворриор", немедленно демонстративно открывавших ответный огонь по предполагаемым снайперским точкам. За десяток или около того поездок через Горни-Вакуф в наши машины не угодили ни разу, хотя мы регулярно попадали под обстрел.
Получаемые от STEENBOX сообщения были весьма сомнительного свойства. Информация о планах местной милиции не относилась к категории СХ, а представляла собой всего лишь официальные пропагандистские сведения размещенной в Тузле VI боснийской армии. Как-то вечером во время одной из наших встреч в маленьком кафе в Тузле туда зашли несколько старших офицеров боснийской милиции и заказали у стойки кофе. Пока они не заметили нас, сидящих за столиком в углу, я прошептал STEENBOX:
- Мне, пожалуй, лучше уйти. Опасно, если увидят нас вместе. Встретимся через двадцать минут в кафе напротив мэрии.
- Ничего, - небрежно бросила STEENBOX. - Это мои друзья, и они уже знают, что вы сменили Кеннета.
Ясно, что не было смысла представлять Уайтхоллу информацию STEENBOX как разведывательную (СХ), поскольку она передавалась мне с благословения командования VI армии. Оно просто использовало ее и меня в качестве прямого канала распространения своей пропаганды. Я посылал по этому поводу несколько телеграмм Стрингу Уэсту, но тот не хотел реагировать на них.
"Мы убеждены, что STEENBOX передает сообщения без ведома и одобрения вышестоящих чинов, - отвечал Стринг Уэст в одной из телеграмм, ничем не подкрепляя своей позиции, - и ее информация содержит ценные разведданные". Непреклонность Стринга Уэста объяснялась его новыми обязательствами как офицера, возглавляющего балканское направление. За год до этого под давлением министерства финансов МИ-6 допустила бригаду специально проверенных консультантов по вопросам управления для изучения рентабельности. Рассматривая разведданные и агентуру как нечто несущественное, они ввели систему "внутреннего рынка". Р4 были установлены задания выдавать столько-то разведданных в месяц и разработать и завербовать столько-то агентов за квартал. Во втором полугодии 1993 года он должен был иметь по поставляющему секретную информацию агенту в сербской, хорватской и мусульманской общинах Боснии и еще по одному в стадии разработки. Если бы из-за моих доводов со STEENBOX прекратили отношения, то задание было бы недовыполнено. Вот по этой причине он предпочитал представлять ее пропаганду как разведданные.
Стринг Уэст также настаивал на том, чтобы я попытался завербовать хорвата Джона Вучича, двадцатишестилетнего бухгалтера из Сиднея, служащего штаб-квартиры боснийских хорватов. Вучич в случае вербовки был бы неплохим источником.
"Он австралийский подданный, и в целях вербовки вам следует воспользоваться его англофильским интересом к крикету", - писал Уэст в одной из телеграмм. Стринг Уэст отмахивался от моих возражений, что Вучич с жестокой решимостью, достойной предводителя гуннов Аттилы, оправдывал грубые нарушения прав человека, совершаемые его любимыми хорватами. Ради достижения контрольных цифр, установленных безликими чиновниками, Стринг Уэст вопиюще игнорировал мои оценки как офицера, действующего на месте.
x x x
- Чуть потише, Тош, - попросил я, - Баз наверно клянет тебя, почем зря, пытаясь не отстать по таким дорогам.
Тош чуть притормозил, но я знал, что через десяток минут ему снова придется напоминать об этом. Тяжело нагруженный фургон связи даже на лучших участках едва поспевал за мощным восьмицилиндровым "дискавери", а когда за баранкой сидел нетерпеливый Тош, Базу с Джоном доставалось еще больше. Мы торопились в Сараево, где нас ожидало много дел. По стечению обстоятельств я не мог попасть в город в течение десяти, дней. После стычки с французским контингентом UNPROFOR осаждающие город сербы полностью перекрыли время от времени действующий наземный путь, потом из-за сильного тумана закрылся аэродром, а когда туман рассеялся, "Геркулес", на котором я собирался вылететь из Сплита, сломался на взлетной полосе.
Прошли все сроки встречи с DONNE, и Стринг Уэст слал все более гневные телеграммы. К тому же два высокопоставленных дипломата из балканского сектора пожелали встретиться с Караджичем в его штаб-квартире в деревне Пале неподалеку от Сараево, чтобы лучше понять его позицию на предстоящих переговорах - ICFY. Поскольку поблизости не было других английских дипломатических представителей, Стринг Уэст попросил меня организовать эту встречу. Получить разрешение на поездку из Сараево в Пале было нелегким делом, требовалось вести переговоры о безопасном проезде через боснийско-мусульманские и боснийско-сербские линии фронтов, не говоря уж о согласовании с несговорчивым французским контингентом UNPROFOR в Сараево. Я договорился встретиться с ними в 18.00, но нас надолго задержал перегородивший дорогу поломавшийся бронетранспортер испанских сил UNPROFOR.
- Мы никогда не доедем, если не поднажмем, - огрызнулся Тош.
- Послушай, Тош, предупреждаю последний раз, если не сбавишь скорость, машину поведу я. - Опустив щиток, заслоняющий от лучей низкого зимнего солнца, отражающихся от покрытых свежим снегом опустевших полей, я вернулся к своим записям.
- Проклятье, Джон разбил машину! - крикнул Тош нажимая на тормоза "дискавери".
Обернувшись, я увидел, как в пятидесяти метрах позади наш фургон связи, кувыркаясь, падает на крышу. Тош, резко тормознув, мгновенно развернулся и рванул к месту аварии. Когда, скользя, мы остановились, Джон и Баз выбирались из-под обломков, напуганные до смерти, но, к счастью, целые.
- Вот чертовщина, - поднимаясь на ноги и оглядывая останки фургона, пробормотал Баз. - Надо вызывать Автомобильную ассоциацию.
Машина дважды перевернулась и легла в канаве на крышу. Если даже она и подлежит ремонту, на это уйдет несколько недель.
Надо было менять расписание на следующие несколько дней.
- Тош, настраивай высокочастотный, - скомандовал Джон. - Пускай Джим доставит самолетом из Сплита запасной фургон.
Французы ни за что не разрешат ехать из Сараево в Пале на встречу с Караджичем одной машиной, поэтому Джим должен был действовать как можно быстрее. Оставив Джона с Базом охранять изуродованную машину от сборщиков утиля до прибытия ремонтников из REME (армейской электромеханической части), мы с Тошем помчались на "дискавери" к французам.
Следующие сорок восемь часов были заполнены встречами и переговорами: я выслушивал доклад DONNE, договаривался о поездке в Пале. Неподатливый французский командующий в конце концов дал согласие на визит дипломатов, правда, это стоило мне двух бутылок виски. Ценой многочисленных встреч с боснийско-мусульманской милицией и нескольких блоков сигарет удалось обеспечить безопасный проезд через их боевые порядки, хотя они были решительно против наших дипломатических контактов с сербами. Наконец, темпераментный боснийско-сербский офицер связи в здании РТТ соизволил разрешить проезд в Пале по контролируемой сербами территории, правда, чтобы показать, кто здесь босс, заставил меня прождать его в своем офисе шесть часов. Джиму удалось доставить запасной фургон на "Геркулесе" в Сараево вечером накануне прибытия двух упомянутых важных персон, что было огромным достижением, ибо считалось, что все прибывающие грузы должна была составлять только гуманитарная помощь. К приезду гостей Баз с Тошем вычистили "дискавери" до блеска - немалый подвиг, учитывая нехватку воды на аэродроме и состояние машины после путешествия из Сплита. Кроме того, они привели в порядок обмундирование и надраили сапоги. Я тоже надел свежую рубашку, пиджак и галстук. Я находился на французском командном пункте на аэродроме, проверял у дежурного офицера, не будет ли в последнюю минуту препятствий по пути в Пале, когда мне позвонил по "Мотороле" Джон.
- Рич, если есть минутка, не подошел бы ты на грузовой двор помочь разобраться с лягушатниками. Я хочу отправить фургон связи обратным рейсом в Сплит, но не пойму, что они говорят.
На погрузочном дворе наш жалкий "лендровер" ждал погрузки в "Геркулес" под началом отвечающего за это французского сержанта.
- C'est quoi le probleme? - спросил я. Сержант объяснил, что на полосу допускаются только машины на ходу, чтобы ввиду опасности обстрела сократить время пребывания самолета на земле.
- О'кей, я прослежу, чтобы механики из REME запустили мотор, - заверил Джон, едва дослушав перевод. Хотя кузов был изрядно помят, ходовая часть в основном не пострадала и машины можно было запустить.
- Заело поршень, - после беглого осмотра объявил механик. - Когда машина повалилась на бок, масло мимо колец просочилось в камеры сгорания. Надо его оттуда выдуть. - Он ловко снял крышки цилиндров, потом попросил Джона провернуть стартер. Однако масла набралось больше, чем ожидал механик, и из головки цилиндра ему в лицо хлынул фонтан липкой черной жидкости. Я не успел отскочить, и мой пиджак, рубашку и галстук тоже забрызгало маслом.
- Прошу прощения, сэр, - ухмыльнулся чумазый технарь, вытирая ветошью лицо. Не сомневаюсь, что в тот вечер за кружкой пива он с приятелями всласть позубоскалил на мой счет.
До прилета гостей оставалось полтора часа, а вид у меня был далеко не презентабельный. Баз рванул на "дискавери" в здание РТТ раздобыть мне смену одежды, но поиски ничего не дали. Самые страшные пятна удалили с рубашки с помощью шлифовального порошка и туалетной бумаги, но шелковый галстук был безнадежно испорчен. Так что я был вынужден встречать важных персон в рубашке с открытым воротником. Не совсем подходящее облачение для дипломатических переговоров, но была задача и поглавнее - благополучно доставить VIP-гостей в Пале и обратно к вылетавшему в тот же вечер самолету.
Встреча с Караджичем и его приспешниками прошла довольно гладко, и, отправив важных персон обратно в Загреб, я на портативном компьютере отстучал телеграмму своему шефу. Высокочастотный радиопередатчик "калекс" еще не перенесли из поврежденного фургона в запасную машину, так что Джон зашифровал телеграмму вручную и направил ее в центр связи МИ-6 в Поундоне по спутниковому передатчику. Спустя час мы получили ответную телеграмму Стринга Уэста, который в тот вечер, видно, задержался на работе. "Поздравляю с организацией важной встречи в, по всей вероятности, очень трудных условиях", - писал он.
В феврале 1994 года при посредничестве UNPROFOR между воюющими сторонами было заключено шаткое соглашение о прекращении огня, а боснийские сербы приостановили артиллерийские и снайперские обстрелы города. В Сараево на время стало более или менее безопасно. Соответственно, посыпались просьбы принять гостя, в том числе и от Стринга Уэста.
- Хотелось приехать пораньше и поездить с тобой по стране, - говорил он мне за ужином в одном из шикарных ресторанов Сплита, - да был очень занят.
Вскоре после возвращения Стринга Уэста в Лондон штаб-квартира приняла решение закрыть ВАР. Теперь, когда Босния была признана независимым государством и в Сараево восстанавливалась видимость нормальной обстановки, FCO установило дипломатические отношения и открыло посольство, совсем не к месту, над казино, где заправляла мафия. Пора было переносить операции МИ-6 под дипломатическую крышу и кончать с моим фиговым листком "гражданского советника". Кадровики к тому времени подобрали подходящего резидента в Сараево, и она уже завершала языковую подготовку.
Я был освобожден от обязанностей полученной в середине апреля 1994 года телеграммой, в которой сообщалось, что новый H/SAR вылетает в Сараево в начале мая. SBO/1 рекомендовал не засвечивать ее дипломатическое прикрытие прямыми контактами со мной, справедливо полагая, что я хорошо известен боснийской полиции, так что от меня не требовалось знакомить ее с подведомственной территорией.
Поэтому моя задача заключалась только в том, чтобы вместе с Джоном проследить за ликвидацией центра в казармах Дивулье в первой неделе мая. Стринг Уэст предложил, чтобы я пригнал "дискавери" с мелким оборудованием в Лондон своим ходом, вместо того чтобы нести расходы по переправке его на С-130 по воздуху. 602-я часть задержится еще на несколько дней и доставит "калекс" и другое оборудование.
Хотя командировка мне во многом понравилась, особенно работа с ребятами из 602-й части, отсутствие опытного руководства порой приводило в отчаяние. После бомбежек, обстрелов и крови я жаждал отдохнуть вместе с Сарой. Несколько месяцев назад ее пугали раком, хотя, к счастью, теперь она была не в больнице.
Проезжая на первом этапе своего пути домой по горной дороге, проходящей вдоль Далматинского побережья от Сплита до Триеста, я остановился на самой высокой скале. Солнце как раз величественно опускалось в море. Мне оставалось выполнить еще одну задачу, чтобы завершить работу нашего центра. Порывшись в багажнике, я достал оставшуюся от Робертса оружейную коллекцию и ручную гранату и как можно дальше швырнул их в глубины Адриатики.
ГЛАВА 10.
ХИМИЧЕСКАЯ ТЕРАПИЯ.
Понедельник, 6 июня 1994 г.
Набережная принца Альберта, дом 85, Лондон.
Вернувшись в Лондон, я обнаружил, что наш офис перебрался из тусклого и безликого Сенчури-хаус в блестящее новое здание на набережной принца Альберта. Целый блок красивых архитектурных зданий занял главенствующее место в самом центре Лондона на южном берегу Темзы. Прямо напротив, на противоположном берегу реки, видны Вестминстерский дворец и Уайтхолл. Расположение и архитектура нашего здания коренным образом изменили представление о нашей службе. Гигантские крылья, распластавшиеся над центральным бельведером, словно над мрачно нахмурившейся головой, напоминали нам штаб-квартиру некоего Терминатора, грозящего любому, кто осмелится бросить вызов его власти. Официально считалось, что величественное здание обошлось казне в 85 миллионов фунтов стерлингов, но любой в нашем офисе знал, что на самом деле затраты на его сооружение превысили эту цифру по меньшей мере раза в три. В еженедельном служебном информационном бюллетене нас предупредили, что всякие разговорчики относительно перерасхода средств будут считаться серьезным нарушением установленных внутренних порядков и надлежащим образом караться.
- Боюсь, не успеваем встретиться со STEENBOX, - ухмыляясь, сообщил Робертс, пока мы дрожали в зале ожидания аэропорта, - но я расскажу тебе, как добраться до Тузлы и где ее найти.
Робертс, понятно, был рад все бросить. Мне же после сверхкороткой передачи дел предстояло практически заново собирать все по кусочкам.
x x x
Всматриваясь в темноту сквозь заливаемое дождем ветровое стекло, я старался разглядеть очертания каких-то ориентиров и привязать их к расстеленной на коленях карте. Мысленно проклинал Фаулкрука, выделившего для передачи дел так мало времени. Для встречи со STEENBOX требовалось пересечь два фронта и ползти по лесным дорогам в Тузлу за 360 километров к северо-востоку от Сплита. Это было нелегким делом и в дневное время, а тут на пути нас сильно задержал конвой с благотворительным грузом, и теперь быстро темнело, да к тому же разошелся дождь. Узкая в рытвинах дорога круто спускалась в долину. Справа до облаков поднимался густо поросший лесом скат горы. Слева внизу чуть поблескивал текущий по дну долины поток. Что-то было не так. Дорога казалась уже, а очертания долины круче, чем показывала карта.
- Джим, ты уверен, что это та дорога?
- Угу, - небрежно буркнул из-за баранки Джим. - Знаю как свои пять пальцев. - На лице ребячливая улыбка. Ничем не озабочен, вечно улыбается, всегда готов помочь и постоянно ищет дела. Крепкий малый однако, серьезно поддерживает форму. В Дивулье ежедневно бегает и работает со штангой. Но я был не очень уверен, что он имел правильное представление о своих частях тела.
Джим перешел на более низкую передачу, восьмицилиндровый двигатель заурчал, сбавляя ход тяжело груженной машины. Фары высветили упавший поперек дороги ствол дерева размером с телеграфный столб. Машина встала.
- Должно быть, вчера была гроза, - весело сообщил Джим. Без лишних слов выпрыгнул из машины и, будто выступая на соревновании за звание "самого сильного человека в мире", поднял ствол, шатаясь, отнес его на руках на несколько шагов и бросил в канаву. Я поглядел в зеркало заднего вида на хорошо знакомые фары ползущего позади слабосильного "лендровера" с Джоном и Базом. Протянув руку, выключил стереокассету Джима с танцевальной музыкой и достал из-за ящика с инструментами "Моторолу".
- Баз, как думаешь, правильно едем? - спросил я. Тишина, пока он советовался с Джоном, потом "Моторола" зашипела снова.
- Валяйте дальше. За следующим поворотом будет сгоревшая хорватская деревня, - уверенно сообщил Баз, а коль скоро он трижды ездил здесь с Робертсом, я доверился его суждению. Я положил "Моторолу", как раз когда Джим взобрался в машину. Отряхнув руки от листьев и коры, он включил первую передачу и поехал дальше.
За следующим поворотом не оказалось никакой хорватской деревни, только еще одно поваленное дерево, больше прежнего. За ним я разглядел еще одно, потом еще. Джим, не смущаясь, приготовился прыгнуть из машины, чтобы убрать их с дороги, но я ухватил его за руку.
- Нет, здесь что-то не то, - сказал я. Это не было результатом грозы. Деревья были положены поперек дороги намеренно.
- Баз, Джон, немедленно сюда, мы не там повернули, - приказал я по "Мотороле". Джим уловил в моем голосе беспокойство и уже разворачивал "дискавери" назад. Он уже развернулся, когда "Моторола" заверещала голосом База:
- Эй, Рич, у нас тут неприятности!
Фургон связи стоял метрах в ста. Джон, должно быть, проклиная все на свете, тщетно пытался развернуть тяжелую машину и не успел уйти от милиционеров. Двое стояли перед капотом, направив АК-47 на База. Двое других у дверцы водителя, возможно, разговаривали с Джоном или, того хуже, силой пытались открыть дверцу. Еще несколько человек стояли сзади, разглядывая в окошко компьютеры и радиоаппаратуру и дергая за ручку. Из-за деревьев появлялись все новые фигуры и с оружием наготове решительно шагали к машине.
Я не успел ответить Базу, как нашу машину тоже окружили. Через ветровое стекло на меня смотрели стволы двух АК-47, их хозяева оставались в тени. В стекло с моей стороны резко постучали. Оглянувшись, я увидел пистолет, указывающий, чтобы я открыл окно. Стараясь не делать резких движений, я нащупал кнопку на дверце. Когда Джим выходил убрать с дороги дерево, он, должно быть, отключил центральный запор. Я нажал кнопку, моля Бога, чтобы не очень надежная система сработала. С удовлетворением услышал щелчок - все пять дверей заперты.
Положение трудное, если не отчаянное. К счастью, большинство солдат чисто выбриты, так что это не афганские моджахеды, действовавшие в этом районе, которые не колеблясь расправляются с неверными. Возможно, наши жизни вне опасности. Даже нерегулярные группы боснийской милиции вряд ли станут убивать военнослужащих UNPROFOR, ибо это привело бы к суровому возмездию. Но я беспокоился за машины и оборудование. Всего за несколько недель до того недалеко от этого места попала в засаду группа французских журналистов. Их под угрозой оружия высадили из "лендкрузера" и оставили на обочине. А похитители умчались на новенькой машине. Для нас это было бы катастрофой. Потерять "дискавери" и фургон связи уже плохо, но вот высокочастотная радиоустановка "калекс", хоть и устаревшая, все еще шла под грифом "Совершенно секретно". А еще, подумал я, налетчиков ожидает неприятный сюрприз, если они попытаются открыть мой дипломат. В его металлическом корпусе, где хранились шифры и другие секретные материалы, было установлено взрывное устройство, которое, наделав порядочно шуму, уничтожит содержимое, если дипломат неправильно откроют. Я надеялся, что до этого не дойдет.
Схватив "Моторолу", я связался с Базом.
- Ни при каких условиях не выходите из машины, - крикнул я.
- Вас понял, - ответил тот, на этот раз не так самоуверенно.
Пистолет снова постучал по боковому стеклу, и кто-то отрывисто скомандовал по-сербохорватски. Чуть наклонившись, чтобы видеть скрытое тенью лицо, я пожал плечами и развел руками.
- I don't understand. Ich verstehe nichts. Je ne comprends pas, твердил я, в который раз проклиная глупость, вследствие которой тебя посылают на такую работу без элементарной языковой подготовки. Голос пролаял что-то еще, и прикладом автомата разбили правую фару. Я понял команду и выключил оставшийся свет.
Голос затявкал снова, и я чуть опустил стекло, надеясь, что это будет понято как знак примирения.
- Чем могу помочь? - робко спросил я по-английски. Голос снова заверещал, на сей раз еще более агрессивно. Солдат изо всех сил дергал за ручку, раскачивая машину. Другие солдаты пытались выломать заднюю дверцу. Опустив стекло еще на полдюйма, я попробовал представиться.
- UNPROFOR, UNPROFOR, английские солдаты, - повторял я, показывая через стекло удостоверение сотрудника ООН.
У Джима был свой разговор, правда, его собеседник немного говорил по-английски.
- "Манчестер Юнайтед", - улыбаясь Джиму, с гордостью произносил он. Брайан Робсон, - сияющая улыбка еще шире, поднятые кверху большие пальцы. Джим, фанат ливерпульцев - главных врагов манчестерцев, глотает обиду.
- Ага. "Ман Юнайтед". Очень хорошо. Лучшая команда в мире. - Тоже поднятые вверх пальцы и дружелюбная улыбка.
Голос за окном, который я принимал за командирский, выпалил очередную тираду, и стоявшие впереди машины солдаты подались вперед, угрожающе поводя автоматами. После того как погасли фары, глаза привыкли к темноте и я разглядел, что солдаты целятся в нас. Усталые злые лица. Командир пролаял еще приказ, и в животе моем похолодело при звуке загоняемых обойм.
Стоявший прямо передо мной молодой солдат отвел предохранитель и перевел рычаг на беглый огонь. Лицо больше не злое, а, скорее, испуганное. Я уже смирился с потерей машин и повернулся к Джиму, чтобы дать команду выходить.
Но Джим думал иначе. Улыбаясь, как кот на масло, он наклонился и достал из кобуры свой браунинг. Подобно Джону Уэйну перед решающей схваткой, направив ствол кверху, помедлил секунду, затем оттянул ствол левой рукой и загнал патрон в патронник.
- Какого... ты это делаешь, опусти сейчас же! - забрал я.
- Не-а, они берут на пушку, - ответил Джим. - смотрите...
Усталое лицо болельщика "Манчестер Юнайтед" расплылось в улыбке, а потом он заразительно рассмеялся.
- Смотрите, они напуганы больше нас.
Один за другим солдаты успокаивались, опускали автоматы и начинали смеяться.
Стоявший рядом со мной командир что-то орал, но никто не обращал на него внимания. Потеряв авторитет у не подчиняющегося ему сброда, он потихоньку пошел прочь.
- Ты совсем, черт побери, тронулся, - отчитывал я Джима. - С чего ты вздумал, что тебе это сойдет?
- Этот малый, болельщик "Ман Ю", сказал, чтобы я не боялся, - ответил Джим. Солдаты разбрелись, двое оставшихся у машины держались непринужденно и дружелюбно. Болельщик "Манчестер Юнайтед" улыбнулся за окном, и Джим опустил стекло.
- Проезжайте, - продолжая улыбаться, сказал босниец. - Вам повезло. Почти попали на линию фронта. Сербы... - Он махнул рукой в сторону поворота, не хватало английских слов. - Этот капитан... - Парень большим и указательным пальцем изобразил понятную всем круглую фигуру, подвигал ею взад-вперед. - Раздолбай каких мало.
Я протянул пачку "Мальборо", которую всегда держал на такой случай, хотя никто из нас не курил. Он взял одну сигарету и закурил.
- Держитесь середины дороги, - предупредил он. - Мины. Потому деревья.
Мы молча повернули назад, размышляя о нашем везении. Решено было больше не допускать подобных ошибок и не ездить по незнакомым дорогам после наступления темноты. Другим, совершившим в Боснии такие ошибки, повезло меньше нас. Несколько недель спустя английский капитан ошибочно повернул на том же самом месте, наскочил на противотанковую мину и погиб. В марте неподалеку от городка Зеница в Центральной Боснии моджахеды напали из засады на группу сотрудников ODA. Их отвезли на несколько миль в глубь леса, вытащили из машин и поставили на обочине на колени. Одного убили, пустив пулю в затылок, остальные, спасая жизнь, разбежались под градом пуль, прячась в ледяной воде реки. Им еще повезло - отделались незначительными ранами.
В эту поездку нам удалось установить в Тузле контакт со STEENBOX, а в дальнейшем мы совершали трехдневные поездки для встреч с ней каждые два недели. Материально-техническое обеспечение поездок находилось в умелых руках Джона, загружавшего обе машины средствами связи, провиантом, винтовками СА-80 и браунингами калибра 9 мм на каждого из нас, бронежилетами, шлемами и запчастями к автомашинам. Брали с собой спальное снаряжение на случай вынужденных ночевок, но по возможности ночевали в клубах-столовых на разбросанных по Боснии базах UNPROFOR или в немногочисленных еще открытых гостиницах, принимавших сотрудников служб помощи и журналистов. Джон и еще двое членов команды сопровождали меня во всех поездках, а четвертый поочередно оставался в казармах Дивулье дежурить у стационарного "калекса". Они всегда с удовольствием предвкушали эти поездки по стране, гвоздем которых было пересечение линии фронта в Горни-Вакуф, разделявшей боснийско-хорватские силы и милицию боснийских мусульман. Обе стороны любили обстреливать проезжавшие через разрушенный город машины UNPROFOR, чтобы потом в пропагандистских целях возлагать вину на другую сторону. "Тонкокожие" машины вроде наших должны были ехать по городу группами под охраной двух бронетранспортеров "ворриор", немедленно демонстративно открывавших ответный огонь по предполагаемым снайперским точкам. За десяток или около того поездок через Горни-Вакуф в наши машины не угодили ни разу, хотя мы регулярно попадали под обстрел.
Получаемые от STEENBOX сообщения были весьма сомнительного свойства. Информация о планах местной милиции не относилась к категории СХ, а представляла собой всего лишь официальные пропагандистские сведения размещенной в Тузле VI боснийской армии. Как-то вечером во время одной из наших встреч в маленьком кафе в Тузле туда зашли несколько старших офицеров боснийской милиции и заказали у стойки кофе. Пока они не заметили нас, сидящих за столиком в углу, я прошептал STEENBOX:
- Мне, пожалуй, лучше уйти. Опасно, если увидят нас вместе. Встретимся через двадцать минут в кафе напротив мэрии.
- Ничего, - небрежно бросила STEENBOX. - Это мои друзья, и они уже знают, что вы сменили Кеннета.
Ясно, что не было смысла представлять Уайтхоллу информацию STEENBOX как разведывательную (СХ), поскольку она передавалась мне с благословения командования VI армии. Оно просто использовало ее и меня в качестве прямого канала распространения своей пропаганды. Я посылал по этому поводу несколько телеграмм Стрингу Уэсту, но тот не хотел реагировать на них.
"Мы убеждены, что STEENBOX передает сообщения без ведома и одобрения вышестоящих чинов, - отвечал Стринг Уэст в одной из телеграмм, ничем не подкрепляя своей позиции, - и ее информация содержит ценные разведданные". Непреклонность Стринга Уэста объяснялась его новыми обязательствами как офицера, возглавляющего балканское направление. За год до этого под давлением министерства финансов МИ-6 допустила бригаду специально проверенных консультантов по вопросам управления для изучения рентабельности. Рассматривая разведданные и агентуру как нечто несущественное, они ввели систему "внутреннего рынка". Р4 были установлены задания выдавать столько-то разведданных в месяц и разработать и завербовать столько-то агентов за квартал. Во втором полугодии 1993 года он должен был иметь по поставляющему секретную информацию агенту в сербской, хорватской и мусульманской общинах Боснии и еще по одному в стадии разработки. Если бы из-за моих доводов со STEENBOX прекратили отношения, то задание было бы недовыполнено. Вот по этой причине он предпочитал представлять ее пропаганду как разведданные.
Стринг Уэст также настаивал на том, чтобы я попытался завербовать хорвата Джона Вучича, двадцатишестилетнего бухгалтера из Сиднея, служащего штаб-квартиры боснийских хорватов. Вучич в случае вербовки был бы неплохим источником.
"Он австралийский подданный, и в целях вербовки вам следует воспользоваться его англофильским интересом к крикету", - писал Уэст в одной из телеграмм. Стринг Уэст отмахивался от моих возражений, что Вучич с жестокой решимостью, достойной предводителя гуннов Аттилы, оправдывал грубые нарушения прав человека, совершаемые его любимыми хорватами. Ради достижения контрольных цифр, установленных безликими чиновниками, Стринг Уэст вопиюще игнорировал мои оценки как офицера, действующего на месте.
x x x
- Чуть потише, Тош, - попросил я, - Баз наверно клянет тебя, почем зря, пытаясь не отстать по таким дорогам.
Тош чуть притормозил, но я знал, что через десяток минут ему снова придется напоминать об этом. Тяжело нагруженный фургон связи даже на лучших участках едва поспевал за мощным восьмицилиндровым "дискавери", а когда за баранкой сидел нетерпеливый Тош, Базу с Джоном доставалось еще больше. Мы торопились в Сараево, где нас ожидало много дел. По стечению обстоятельств я не мог попасть в город в течение десяти, дней. После стычки с французским контингентом UNPROFOR осаждающие город сербы полностью перекрыли время от времени действующий наземный путь, потом из-за сильного тумана закрылся аэродром, а когда туман рассеялся, "Геркулес", на котором я собирался вылететь из Сплита, сломался на взлетной полосе.
Прошли все сроки встречи с DONNE, и Стринг Уэст слал все более гневные телеграммы. К тому же два высокопоставленных дипломата из балканского сектора пожелали встретиться с Караджичем в его штаб-квартире в деревне Пале неподалеку от Сараево, чтобы лучше понять его позицию на предстоящих переговорах - ICFY. Поскольку поблизости не было других английских дипломатических представителей, Стринг Уэст попросил меня организовать эту встречу. Получить разрешение на поездку из Сараево в Пале было нелегким делом, требовалось вести переговоры о безопасном проезде через боснийско-мусульманские и боснийско-сербские линии фронтов, не говоря уж о согласовании с несговорчивым французским контингентом UNPROFOR в Сараево. Я договорился встретиться с ними в 18.00, но нас надолго задержал перегородивший дорогу поломавшийся бронетранспортер испанских сил UNPROFOR.
- Мы никогда не доедем, если не поднажмем, - огрызнулся Тош.
- Послушай, Тош, предупреждаю последний раз, если не сбавишь скорость, машину поведу я. - Опустив щиток, заслоняющий от лучей низкого зимнего солнца, отражающихся от покрытых свежим снегом опустевших полей, я вернулся к своим записям.
- Проклятье, Джон разбил машину! - крикнул Тош нажимая на тормоза "дискавери".
Обернувшись, я увидел, как в пятидесяти метрах позади наш фургон связи, кувыркаясь, падает на крышу. Тош, резко тормознув, мгновенно развернулся и рванул к месту аварии. Когда, скользя, мы остановились, Джон и Баз выбирались из-под обломков, напуганные до смерти, но, к счастью, целые.
- Вот чертовщина, - поднимаясь на ноги и оглядывая останки фургона, пробормотал Баз. - Надо вызывать Автомобильную ассоциацию.
Машина дважды перевернулась и легла в канаве на крышу. Если даже она и подлежит ремонту, на это уйдет несколько недель.
Надо было менять расписание на следующие несколько дней.
- Тош, настраивай высокочастотный, - скомандовал Джон. - Пускай Джим доставит самолетом из Сплита запасной фургон.
Французы ни за что не разрешат ехать из Сараево в Пале на встречу с Караджичем одной машиной, поэтому Джим должен был действовать как можно быстрее. Оставив Джона с Базом охранять изуродованную машину от сборщиков утиля до прибытия ремонтников из REME (армейской электромеханической части), мы с Тошем помчались на "дискавери" к французам.
Следующие сорок восемь часов были заполнены встречами и переговорами: я выслушивал доклад DONNE, договаривался о поездке в Пале. Неподатливый французский командующий в конце концов дал согласие на визит дипломатов, правда, это стоило мне двух бутылок виски. Ценой многочисленных встреч с боснийско-мусульманской милицией и нескольких блоков сигарет удалось обеспечить безопасный проезд через их боевые порядки, хотя они были решительно против наших дипломатических контактов с сербами. Наконец, темпераментный боснийско-сербский офицер связи в здании РТТ соизволил разрешить проезд в Пале по контролируемой сербами территории, правда, чтобы показать, кто здесь босс, заставил меня прождать его в своем офисе шесть часов. Джиму удалось доставить запасной фургон на "Геркулесе" в Сараево вечером накануне прибытия двух упомянутых важных персон, что было огромным достижением, ибо считалось, что все прибывающие грузы должна была составлять только гуманитарная помощь. К приезду гостей Баз с Тошем вычистили "дискавери" до блеска - немалый подвиг, учитывая нехватку воды на аэродроме и состояние машины после путешествия из Сплита. Кроме того, они привели в порядок обмундирование и надраили сапоги. Я тоже надел свежую рубашку, пиджак и галстук. Я находился на французском командном пункте на аэродроме, проверял у дежурного офицера, не будет ли в последнюю минуту препятствий по пути в Пале, когда мне позвонил по "Мотороле" Джон.
- Рич, если есть минутка, не подошел бы ты на грузовой двор помочь разобраться с лягушатниками. Я хочу отправить фургон связи обратным рейсом в Сплит, но не пойму, что они говорят.
На погрузочном дворе наш жалкий "лендровер" ждал погрузки в "Геркулес" под началом отвечающего за это французского сержанта.
- C'est quoi le probleme? - спросил я. Сержант объяснил, что на полосу допускаются только машины на ходу, чтобы ввиду опасности обстрела сократить время пребывания самолета на земле.
- О'кей, я прослежу, чтобы механики из REME запустили мотор, - заверил Джон, едва дослушав перевод. Хотя кузов был изрядно помят, ходовая часть в основном не пострадала и машины можно было запустить.
- Заело поршень, - после беглого осмотра объявил механик. - Когда машина повалилась на бок, масло мимо колец просочилось в камеры сгорания. Надо его оттуда выдуть. - Он ловко снял крышки цилиндров, потом попросил Джона провернуть стартер. Однако масла набралось больше, чем ожидал механик, и из головки цилиндра ему в лицо хлынул фонтан липкой черной жидкости. Я не успел отскочить, и мой пиджак, рубашку и галстук тоже забрызгало маслом.
- Прошу прощения, сэр, - ухмыльнулся чумазый технарь, вытирая ветошью лицо. Не сомневаюсь, что в тот вечер за кружкой пива он с приятелями всласть позубоскалил на мой счет.
До прилета гостей оставалось полтора часа, а вид у меня был далеко не презентабельный. Баз рванул на "дискавери" в здание РТТ раздобыть мне смену одежды, но поиски ничего не дали. Самые страшные пятна удалили с рубашки с помощью шлифовального порошка и туалетной бумаги, но шелковый галстук был безнадежно испорчен. Так что я был вынужден встречать важных персон в рубашке с открытым воротником. Не совсем подходящее облачение для дипломатических переговоров, но была задача и поглавнее - благополучно доставить VIP-гостей в Пале и обратно к вылетавшему в тот же вечер самолету.
Встреча с Караджичем и его приспешниками прошла довольно гладко, и, отправив важных персон обратно в Загреб, я на портативном компьютере отстучал телеграмму своему шефу. Высокочастотный радиопередатчик "калекс" еще не перенесли из поврежденного фургона в запасную машину, так что Джон зашифровал телеграмму вручную и направил ее в центр связи МИ-6 в Поундоне по спутниковому передатчику. Спустя час мы получили ответную телеграмму Стринга Уэста, который в тот вечер, видно, задержался на работе. "Поздравляю с организацией важной встречи в, по всей вероятности, очень трудных условиях", - писал он.
В феврале 1994 года при посредничестве UNPROFOR между воюющими сторонами было заключено шаткое соглашение о прекращении огня, а боснийские сербы приостановили артиллерийские и снайперские обстрелы города. В Сараево на время стало более или менее безопасно. Соответственно, посыпались просьбы принять гостя, в том числе и от Стринга Уэста.
- Хотелось приехать пораньше и поездить с тобой по стране, - говорил он мне за ужином в одном из шикарных ресторанов Сплита, - да был очень занят.
Вскоре после возвращения Стринга Уэста в Лондон штаб-квартира приняла решение закрыть ВАР. Теперь, когда Босния была признана независимым государством и в Сараево восстанавливалась видимость нормальной обстановки, FCO установило дипломатические отношения и открыло посольство, совсем не к месту, над казино, где заправляла мафия. Пора было переносить операции МИ-6 под дипломатическую крышу и кончать с моим фиговым листком "гражданского советника". Кадровики к тому времени подобрали подходящего резидента в Сараево, и она уже завершала языковую подготовку.
Я был освобожден от обязанностей полученной в середине апреля 1994 года телеграммой, в которой сообщалось, что новый H/SAR вылетает в Сараево в начале мая. SBO/1 рекомендовал не засвечивать ее дипломатическое прикрытие прямыми контактами со мной, справедливо полагая, что я хорошо известен боснийской полиции, так что от меня не требовалось знакомить ее с подведомственной территорией.
Поэтому моя задача заключалась только в том, чтобы вместе с Джоном проследить за ликвидацией центра в казармах Дивулье в первой неделе мая. Стринг Уэст предложил, чтобы я пригнал "дискавери" с мелким оборудованием в Лондон своим ходом, вместо того чтобы нести расходы по переправке его на С-130 по воздуху. 602-я часть задержится еще на несколько дней и доставит "калекс" и другое оборудование.
Хотя командировка мне во многом понравилась, особенно работа с ребятами из 602-й части, отсутствие опытного руководства порой приводило в отчаяние. После бомбежек, обстрелов и крови я жаждал отдохнуть вместе с Сарой. Несколько месяцев назад ее пугали раком, хотя, к счастью, теперь она была не в больнице.
Проезжая на первом этапе своего пути домой по горной дороге, проходящей вдоль Далматинского побережья от Сплита до Триеста, я остановился на самой высокой скале. Солнце как раз величественно опускалось в море. Мне оставалось выполнить еще одну задачу, чтобы завершить работу нашего центра. Порывшись в багажнике, я достал оставшуюся от Робертса оружейную коллекцию и ручную гранату и как можно дальше швырнул их в глубины Адриатики.
ГЛАВА 10.
ХИМИЧЕСКАЯ ТЕРАПИЯ.
Понедельник, 6 июня 1994 г.
Набережная принца Альберта, дом 85, Лондон.
Вернувшись в Лондон, я обнаружил, что наш офис перебрался из тусклого и безликого Сенчури-хаус в блестящее новое здание на набережной принца Альберта. Целый блок красивых архитектурных зданий занял главенствующее место в самом центре Лондона на южном берегу Темзы. Прямо напротив, на противоположном берегу реки, видны Вестминстерский дворец и Уайтхолл. Расположение и архитектура нашего здания коренным образом изменили представление о нашей службе. Гигантские крылья, распластавшиеся над центральным бельведером, словно над мрачно нахмурившейся головой, напоминали нам штаб-квартиру некоего Терминатора, грозящего любому, кто осмелится бросить вызов его власти. Официально считалось, что величественное здание обошлось казне в 85 миллионов фунтов стерлингов, но любой в нашем офисе знал, что на самом деле затраты на его сооружение превысили эту цифру по меньшей мере раза в три. В еженедельном служебном информационном бюллетене нас предупредили, что всякие разговорчики относительно перерасхода средств будут считаться серьезным нарушением установленных внутренних порядков и надлежащим образом караться.