Уильямс Тэд. Поворот колеса (Орден Манускрипта - 5)

   - То, что мы видим во сне, не всегда бывает полностью верно или полностью лживо... - начал Прейратс.
   - Да отправит тебя Господь в самый темный круг ада! - закричал Элиас, приподнимаясь в кресле. - Это правда?
   Прейратс склонил безволосую голову:
   - Ситхи оставили свой дом в лесной чаще.
   Зеленые глаза Элиаса грозно сверкнули:
   - А Скали?
   Прейратс медленно двинулся к двери, словно собираясь сбежать.
   - Тан Кальдскрика и его вороны... снялись с лагеря.
   Король со свистом выдохнул и вцепился в рукоять Скорби; на его бледной руке выступили жилы. Из ножен показалась часть серого меча, пестрая и блестящая, как спина рыбы-копья. Факелы в комнате, казалось, выгнулись, как будто Скорбь притягивала их.
   - Священник, - зарычал Элиас. - Если ты немедленно не заговоришь быстро и ясно, то твое сердце бьется сейчас в последний раз!
   Вместо того, чтобы раболепно склониться, Прейратс выпрямился. Факелы снова затрепетали, и черные глаза алхимика потускнели. На мгновение белки их исчезли, словно глаза были втянуты в голову и остались только черные дыры в потемневшем черепе. Гнетущее напряжение охватило башенную комнату. Прейратс поднял руку, и пальцы короля судорожно сжали длинную рукоять меча. Постояв мгновение неподвижно, Прейратс аккуратно провел по воротнику красной рясы, как бы поправляя его, чтобы лучше сидел, и снова опустил руку.
   - Простите, ваше величество, - сказал он, позволив себе чуть насмешливо улыбнуться. - Часто бывает, что советник хочет оградитъ своего господина от неприятных известий. Вы видели правду. Ситхи пришли в Эриистир, и Скали был разбит.
   Элиас долго смотрел на него.
   - Как это отразится на твоих планах, священник? Ты ничего не говорил о Детях Рассвета.
   Прейратс пожал плечами.
   - Потому что это не имеет значения. Этого можно было ожидать, с тех пор как события достигли определенной точки. Возрастающая активность наших... наших благодетелей рано или поздно должна была вызвать недовольство ситхи. Но это не должно было нарушить никаких планов.
   - Не должно было? Ты хочешь сказать, что ситхи ничего не значат для Короля Бурь?
   - Он очень долго строил свои планы. Во всем этом для него нет ничего неожиданного. По правде говоря, королева норнов предупреждала меня, что нечто подобное может произойти.
   - Ах вот как, она тебя предупреждала! Ты неплохо информирован, Прейратс, ярость в голосе Элиаса все еще не угасла. - Тогда может быть заодно ты скажешь, что случилось с Фенгбальдом? У нас нет о нем никаких сведений. Удалось ему выгнать моего брата из его логова?
   - Наши союзники не придают этому никакого значения. - Прейратс снова поднял руку, на сей раз для того, чтобы предупредить сердитую реплику короля. - Помилуйте, ваше величество, вы просили прямоты, и вы ее получили. Они чувствуют, что Джошуа побежден и что вы напрасно тратите на него время. Что же касается ситхи, то они были врагами норнов с незапамятных времен.
   - Но тем не менее это тоже никого не волнует, если только правда то, что ты говорил мне раньше. Король сердито взглянул на священника. - Я не понимаю, как они могут иметь большее значение, чем мой предатель-брат, и в то же время не стоить нашего беспокойства даже после того, как был убит одив из самых верных моих союзников. Сдается мне, что ты играешь двойную игру, Прейратс, и помоги тебе Бог, если я окажусь прав.
   - Я служу только своему господину, ваше величество, а не Королю Бурь или королеве норнов. Все это вопрос времени. Джошуа когда-то представлял для вас некоторую угрозу, но вы победили его. Скали был нужен, чтобы защитить вас с тыла, но теперь в этом нет необходимости. Даже ситхи ничем не угрожают нам, потому что они не смогут выступить против вас, пока не освободят Эриистир. Они, видите ли, связаны древней клятвой верности. Уже слишком поздно - они ничем не могут помешать вашей окончательной победе.
   Элиас задумчиво смотрел на дымящийся кубок.
   - Тогда почему мне снится, как они едут?
   - Вы очень приблизились к Королю Бурь, сир, с тех пор как приняли его дар, - Прейратс указал на серый меч, снова опущенный в ножны. - Он одной крови с ситхи - или был одной крови с ними, пока жил, если быть точным. Вполне естественно, что действия зидайя привлекли его внимание и таким образом дошли до вас. - Он на несколько шагов приблизился к королю. - У вас были другие... сны... до этого, не правда ли?
   - Ты прекрасно знаешь, что были, алхимик. - Элиас осушил чашу и поморщился, проглотив питье. - Мои ночи, те немногие ночи, когда сон приходит ко мне, полны им! Полны им! Этим ледяным существом с горящим сердцем. - Его взгляд блуждал по темным стенам, внезапно наполнившись ужасом. - Темными пространствами, между...
   - Успокойтесь, ваше величество, - перебил его Прейратс. - Вы много страдали, но велика будет и награда. Вы знаете это.
   Элиас медленно покачал головой. Когда он заговорил, голос его дребезжал от напряжения.
   - Хотел бы я знать, как я буду ощущать себя, когда он... сделает это со мной. Лучше бы я знал это до того, как заключил эту дьявольскую сделку. Спаси меня Бог, лучше бы я знал!
   - Позвольте мне принести мой снотворный воск, ваше величество. Вы нуждаетесь в отдыхе.
   - Нет, - король неуклюже поднялся с кресла. - Я не хочу больше снов. Лучше никогда не спать.
   Элиас медленно двинулся к двери, отмахнувшись от предложенной Прейратсом помощи. Он долго спускался по крутым ступенькам.
   Священник в красной рясе стоял, прислушиваясь к затихающим шагам. Когда огромная входная дверь заскрипела, открылась и с грохотом захлопнулась, Прейратс мотнул головой, как бы отгоняя раздражающую мысль, и пошел к книгам, которые он спрятал раньше.
   Джирики ушел вперед, его плавные шаги оказались неожиданно быстрыми. Эолер, Изорн и Уле следовали за ним несколько медленнее, пытаясь осмыслить удивительные вещи, которые они видели вокруг. Особенно тяжело это давалось Эолеру, для которго эрнисадаркский Таиг был второй резиденцией. Теперь, следуя за ситхи через гору Эрна, он чувствовал себя отцом, однажды по возвращении домой обнаружившим, что все его дети - подмешали.
   Ситхи построили свой палаточный город так быстро, яркие ткани были так ловко натянуты между окружавшими Таиг деревьями, что начинало казаться, будто они жили здесь всегда и место это веками принадлежало им. Даже цвета, издали раздражавшие своей излишней яркостью, теперь казались ему более приглушенными - тона летнего восхода и заката, прекрасно сочетающиеся с королевским дворцом и садами.
   Если даже их временные жилища уже казались естественной частью горы Эрна, то и сами зидайя, судя по всему, были как у себя дома. Эолер не заметил никаких признаков робости или смущения у окружавших его ситхи; они не особенно обращали внимание на графа и его спутников. Бессмертные двигались спокойно и горделиво; работая, они подбадривали себя веселыми песнями, на языке хотя и чуждом, но странно знакомом певучими трелями и долгими гласными. Они пробыли здесь не больше одного дня, но чувствовали себя на заснеженной траве под деревьями не хуже, чем королевские лебеди, скользящие по зеркальной глади пруда. Все, что они делали, говорило о безмерном покое и достоинстве; даже веревки, которые они связывали и переплетали, чтобы придать форму своему палаточному городу, выглядели как подручный инвентарь старого волшебника. Наблюдая за ситхи, Эолер, всегда считавшийся легким и грациозным мужчиной, вдруг показался себе грубым и неуклюжим.
   Только что возведенный дом, за стенами которого исчез Джирики, представлял собой кольцо из туго натянутого голубого и бледно-лилового шелка, окаймлявшее один из самых великолепных старых дубов Таига, словно загон вокруг призового быка. Поскольку Эолер и его друзья остановились в нерешительности, из дома выглянул Джирики и кивком пригласил их войти.
   - Прошу вас, поймите и простите, если моя мать несколько выйдет за пределы вежливости, - прошептал Джирики. - Мы только что оплакали моего отца и Первую Праматерь. - Он провел их в помещение, где трава была совсем сухой, очищенной от снега. - Я привел графа Эолера из Над Муллаха, - сказал он, - Изориа Изгримнурсона из Элвритсхолла и Уле Фреккесона из Скогги.
   Женщина-ситхи подняла глаза. Она сидела на бледной сияюще-голубой ткани и кормила птиц. У нее на руках и коленях сидели щебечущие комочки пуха, но у Эолера сразу создалось впечатление, что она тверда, как сталь. Ее пламенно-красные волосы были подвязаны серым шарфом; в косы были воткнуты несколько длинных разноцветных перьев. Как и Джирики, она была в доспехах, судя по всему сделанных из дерева, но ее панцирь был глянцево-черным, как у жука. Под доспехами виднелась голубино-серая куртка. Мягкие сапоги того же цвета поднимались выше колен. Ее глаза, как и глаза сына, отливали расплавленным золотом.
   - Ликимейя и'Врисейю но'и-Са'Онсерей, - торжественно произнес Джирики. Королева Детей Восхода и Леди Дома Танцев Года.
   Эолер и его спутники упали на одно колено.
   - Встаньте, прошу вас. - Она говорила гортанным журчащим голосом и, по-видимому, не так хорошо владела языком смертных, как Джирики. - Это ваша страна, граф Эолср, и зидайя здесь в гостях. Мы пришли заплатить долг, чести вашему принцу Синнаху.
   - Это большая честь для нас, королева Ликимейя.
   Оиа взмахнула тонкой рукой с длинными пальцами.
   - Не надо говорить "королева". Этот титул - всего лишь ближайшее по смыслу слово смертных. Но мы не обращаемся так Друг к другу, за исключением определенных случаев. - Когда люди поднялись, она обратилась к Эолеру, чуть приподняв тонкую бровь: - Вы знаете, граф Эолер, есть старая легенда, по которой в роду Над Муллаха есть кровь зидайя.
   На мгновение граф смутился, подумав, что она имеет в виду какую-то несправедливость, допущенную кем-то из его рода по отношению к ситхи. Когда же он понял, что она сказала на самом деле, его собственная кровь заледенела, а по коже побежали мурашки.
   - Старая легенда? - Эолер почувствовал, что голова его куда-то плывет. Простите, моя леди, я не уверен, что правильно понял вас. Вы хотите сказать, что в жилах моих предков текла кровь ситхи?
   Ликимейя улыбнулись, неожиданно свирепо сверкнув зубами.
   - Как я сказала, это только старая легенда.
   - А ситхи знают, правда ли это? - Может быть, королева затевает с ним какую-то игру?
   Она шевельнула пальцами. Облако птиц взмыло на ветви дуба, на мгновение скрыв из глаз королеву взмахами множества крыльев.
   - Давным-давно, когда люди и зидайя были ближе... - она сделала странный жест, - это могло быть. Мы знаем, что такое может случиться.
   Эолер определенно почувствовал, что земля колеблется у него под ногами, и удивился, как быстро в таких обстоятельствах его покинул долгий политический и дипломатический опыт.
   - Значит, это случалось? Справедливый народ... смешивался со смертными?
   Ликимейя, казалось, потеряла всякий интерес к этому вопросу.
   - Да. По большей части это происходило давным-давно. - Она сделала знак Джирики, и он вышел вперед с куском мерцающей шелковистой ткани, которую расстелил перед графом и его спутниками, после Чего жестом предложил им сесть. - Хорошо снова оказаться на Меин Ассолаи..
   - Так мы называем эту гору, - объяснил Джирики. - Ши'ики и Сендиту отдали ее Эрну. Это было, как сказали бы смертные, священное место нашего народа. То, что оно было даровано смертному за верность - знак дружбы между народом Эрна и Детьми Восхода.
   - У нас есть очень похожая легенда, - медленно проговорил Эолер. - Я всегда хотел узнать, правда ли это.
   - Большинство легенд содержит в себе зерно истины, - улыбнулся Джирики.
   Ликимейя перевела свои яркие кошачьи глаза с Эолера на двух его спутников, которые, казалось, чуть вздрогнули под тяжестью ее взгляда.
   - Итак, вы риммерсманы, - сказала она, не сводя с них пристального взгляда. - У нас мало оснований любить этот народ.
   Изорн склонил голову.
   - Да, леди, мало. - Он сделал глубокий вдох, пытаясь справиться со своим голосом. - Но, пожалуйста, не забудьте, что век смертных короток. То, что произошло, произошло много лет назад - у нас сменилось два десятка поколений. И мы не очень похожи на Фингила.
   На липе Ликимейи мелькнула улыбка.
   - Все может бытъ. Но как тогда обстоит дело с этим вашим соплеменником, которого мы обратили в бегство? Я видела его работу здесь, на Меин Ассолаи, и это мало отличается от того, что ваш Фингил Краснорукий проделывая с землями зидайя пять веков назад.
   Изорн медленно покачал головой, но ничего не сказал. Уле рядом с ним совсем побелел и выглядел так, словно в любой момент готов был удрать.
   - Изорн и Уле стояли против Скали, - поспешно вступился Эолер. - И мы вели сюда людей, чтобы сразиться с ним, когда вы и ваш народ проехали мимо. Обратив убийц в бегство, вы оказали этим двоим не меньшее одолжение, чем мне и моему народу. Теперь появилась надежда, что в один прекрасный день отец Изорна сможет вернуть себе свое законное герцогство.
   - Так, - кивнула Ликимейя. - Теперь мы подошли и к этому. Джирики, эти люди ели?
   Ее сын вопросительно посмотрел на Эолера.
   - Нет, моя леди, - ответил граф.
   - Тогда поешьте с нами, и мы поговорим.
   Джирики встал и исчез за колеблющейся стеной. Наступило долгое, неловкое для Эолера молчание, которое Ликимейя, по всей видимости, не расположена была нарушать. Они сидели и слушали, как ветер путается в верхних ветвях дуба, пока не вернулся Джирики с деревянным подносом, на котором возвышалась гора фруктов, хлеба и сыра.
   Граф был потрясен. Разве у этих созданий нет слуг, которым можно было бы поручить такое простое дело? Он наблюдал, как Джирики, с его властной осанкой, подобной которой Эолеру никогда не приходилось встречать, наливал что-то из синего хрустального кувшина в чаши, вырезанные из того же дерева, что и поднос. Потом с простым, но изысканным поклоном он передал чаши Эолеру и его товарищам. Это были королева и принц древнейшего народа Светлого Арда, и они сами прислуживали себе и своим гостям. Пропасть между Эолером и бессмертными теперь казалась шире, чем когда-либо.
   То, что находилось в хрустальном кувшине, обжигало, как огонь, по, вкусу напоминало клеверный мед и пахло фиалками. Уле осторожно пригубил, потом одним глотком осушил свою чашу и радостно позволил Джирики слова наполнить ее. Эолер, выпив свою порцию, почувствовал, как боль от двухдневной скачки растворяется в приятном тепле. Еда тоже оказалась превосходной, все фрукты были идеально созревшими, и Эолер невольно задумался, где ситхи достают подобные деликатесы в середине зимы длиною в год. Впрочем, он тут же отощал эту мысль, как не стоящую внимания маленькую диковинку в самой настоящей стране чудес.
   - Мы пришли, чтобы воевать, - внезапно сказала Ликимейя. Она одна из всех присутствовавших не проглотила ни крошки и сделала не более одного глотка медового напитка. - Скали ненадолго ускользнул от нас, но сердце вашего королевства уже свободно. Мы положили начало большой битве. С вашей помощью, Эолер, и с помощью тех ваших людей, чья воля еще сильна, мы скоро снимем петлю с шеи наших старых союзников.
   - Нет слов, чтобы выразить нашу благодарность, леди, - ответил Эолер. Зидайя показали нам сегодня, как они чтят свои обещания. Немногие смертные могут похвастаться тем же.
   - А что потом, королева Ликимейя, - спросил Изорн. Он выпил три чащи налитка, и его лицо немного покраснело. - Отправитесь ли вы к Джошуа? Поможете ему взять Хейхолт?
   Взгляд, которьм она удостоила его, был холоден и суров.
   - Мы не сражаемся за смертных принцев, Изорн Изгримнурсон. Мы сражаемся, чтобы заплатить старые долги и защитить себя.
   Эолер почувствовал, что сердце его упало.
   - Значит, вы остановитесь здесь?
   Ликимейя покачала головой, потом подняла руки и помахала пальцами.
   - Это совсем не так просто. Боюсь, что я говорила слишком быстро. Есть вещи, которые равно угрожают Джошуа Безрукому и Детям Рассвета. По всей видимости, враги Безрукого заключили сделку с нашими врагами. Нам придется сделать то, на что одни мы способны: как только Эрнистир будет свободен, мы оставим войны смертных для смертных - по крайней мере пока что. Нет, граф Эолер, у нас есть и другие долги, но пришли странные времена. - Она улыбнулась, и на этот раз улыбка получилась немного менее свирепой и немного более походила на то, что может появиться на лице смертного. Эолера внезапно пронзила странная красота женщины-ситхи. И в то же мгновение, благодаря молниеносному озарению, он осознал, что сидящее перед ним существо видело падение Асу'а. Она была так же стара, как величайшие города людей - а может быть и старше. Граф содрогнулся. - Однако, - продолжала Ликимейя, - хотя мы и не поедем на помощь вашему защищенному стенами принцу, мы все же поедем на помощь его крепости. Наступило смущенное молчание, потом его нарушил Изорн.
   - Простите, леди, но, боюсь, мы не совсем поняли, о чем вы говорили.
   Ответил Джирики.
   - Когда Эрнисадарк будет свободен, мы поедем в Наглимунд. Теперь он принадлежит Королю Бурь и стоит слишком близко к дому нашего изгнания. Мы отнимем его у Инелуки. - Лицо ситхи было суровым и мрачным. - Кроме того, когда наступит последняя битва - а она грядет, смертные люди, не сомневайтесь в этом - мы хотим быть уверенными в том, что у норнов не остается никакого убежища, куда они могли бы спрятаться.
   Эолер наблюдал за глазами Джирики, когда принц говорил, и ему показалось, что в их янтарной глубине он увидел ненависть, тлевшую века.
   - Это будет война, не похожая ни на одну из тех, что уже видел мир, сказала Ликимейя. - Война, в которой многие споры будут разрешены раз и навсегда.
   Если глаза Джирики тлели, ее пылали.
   3 СЛОМАННАЯ УЛЫБКА
   - Я сделал для них обоих все, что мог - если... - Кадрах взволнованно потер лоб, как бы пытаясь извлечь оттуда прячущуюся мысль. Совершенно очевидно было, что он выбился из сил, но так же очевидно - ибо оскорбления герцога все еще были свежи в его памяти - что это не может остановить его.
   - Больше ничего нельзя сделать, - твердо сказала Мириамель. - Ложись. Тебе надо поспать.
   Кадрах посмотрел на Изгримнура, стоявшего у носа лодки и крепко сжимавшего шест широкими руками. Герцог только поджал губы и продолжил исследование русла протоки.
   - Да, наверное надо. - Монах свернулся клубком рядом с неподвижными телами Тиамака и другого больного вранна.
   Мириамель, которая только недавно проснулась, проспав весь вечер, наклонилась и накрыла всех троих своим плащом. Все равно от него не было никакой пользы, кроме сомнительной защиты от укусов насекомых. Даже в полночь на болотах было тепло, как в жаркий летний день.
   - Может быть, если мы погасим лампу, - проворчал Изгримнур, - эти ползучие хитрецы отправятся, ради разнообразия поужинать на ком-нибудь другом? - Он хлопнул себя по плечу и стал разглядывать образовавшееся пятно. - Проклятый свет их притягивает. А вроде ведь лампа из этого болотного города должна была отпугивать жуков, - он фыркнул. - Как люди могут жить здесь круглый год, это для меня загадка.
   - Если ты хочешь се погасить, придется бросить якорь. - Мириамель не очень увлекала перспектива плавания по протокам Вранна в кромешной тьме. Похоже было, что им удалось избавиться от гантов, но путники до сих пер напряженно вглядывались в каждую подозрительную лиану или свисающую ветку. Однако Изгримнур уже очень давно не спал; казалось, что будет только справедливо, если он сможет хоть немного отдохнуть от назойливых насекомых.
   - Ну и хорошо. Сдастся мне, русло здесь достаточно широкое, чтобы это место было таким же безопасным, как и все остальные. Не вижу никаких веток. Маленькие жуки мне совсем не нравятся, но если я никогда больше не увижу ни одного из этих Эйдоном проклятых больших... - заканчивать не было смысла. Неглубокий сон Мириамели и так был полон щелкающими бегущими гантами и липкими усиками, которые хватали ее, когда она пыталась убежать сама. - Помоги мне с якорем. - Вместе они подняли большой камень и перекинули его через борт. Когда он ушел на дно протоки, Мириамель проверила, не слишком ли слабо натянута веревка.
   - Почему бы тебе не поспать немного, - сказала она герцогу. - А я покараулю.
   - Хорошо.
   Она быстро взглянула на Камариса, который безмятежно спал на носу, уронив на свернутый плащ свою белую голову, потом протянула руку и погасила лампу.
   Сначала темнота была пугающе непроглядной. Мириамель почти ощущала суставчатые лапки, тянущиеся к ней, и боролась с безумным желанием отчаянно замахать руками, отгоняя призраков.
   - Изгримнур?
   -Что?
   - Ничего. Я просто хотела услышать твой голос.
   Постепенно к ней вернулась способность видеть. Света было мало - луна исчезла, скрывшись то ли за облаками, то ли за переплетенными ветвями деревьев, которые настоящей крышей нависали над протокой, звезды казались всего лишь далекими светлыми точками - но она - уже различала предметы, окружавшие ее, темную громаду герцога и смутные очертания речных берегов.
   Она слышала, как Изгримнур стучит шестом, придавая ему устойчивое положение, потом его темная фигура опустилась в лодку.
   - Ты уверена, что тебе не надо еще поспать? - спросил герцог хриплым от усталости голосом.
   - Я отдохнула. Я посплю попозже. А теперь укладывайся поскорее.
   Изгримнур больше не возражал - верный признак того, что он был уже на пределе. Через несколько минут он громко захрапел. Мириамель улыбнулась.
   Лодка двигалась так плавно, что не трудно было вообразить, будто они сидят на облаке, плывущем по ночному небу. Не было ни прилива, ни заметного течения - только легкое дуновение болотного ветерка, заставлявшего лодку медленно кружиться вокруг якоря, двигаясь легко, как ртуть по наклонному куску стекла. Мириамель откинулась назад и вгляделась в пасмурное небо, пытаясь отыскать знакомую звезду. Впервые за много дней она могла позволить себе роскошь тоски по дому.
   Интересно, что сейчас делает отец? Думает он обо мне? Ненавидит меня?
   Мысли об Элиасе навели ее на другие размышления. Ее мучила одна вещь, о которой упомянул Кадрах в первую ночь их бегства с "Облака Эдны". Во время своей долгой и трудной исповеди монах сказал, что Прейратс особенно интересовался общением с мертвыми - "разговором сквозь пелену", как это называлось по словам Кадраха, - и что священник особенно интересовался этим разделом книги Ниссеса. Почему-то эти слова заставили ее подумать об отце. Но почему? Может быть, дело было в какой-то забытой фразе Элиаса?
   Как она ни пыталась вызвать воспоминание, живущее в глубине ее мозга, оно оставалось неуловимым. Безмолвная лодка медленно кружилась под тусклыми звездами.
   Принцесса слегка захромала. Первый утренний свет пробивался сквозь тучи, окрашивая болота в жемчужно-серый цвет. Мириамель выпрямилась, тихо застонав. Синяки и шишки, полученные в гнезде гантов, ныли при каждом движении; девушка чувствовала себя так, словно ее сбросили с горы в мешке, набитом камнями.
   - Л-л-леди... - слабый тихий шепот, почти дыхание.
   - Тиамак? - она быстро повернулась, заставив лодку покачнуться. Глаза вранна были открыты. На его бедном, расслабленном лице снова появилась искра разума.
   - Д-д-да. Да, л-леди. - Он глубоко вздохнул, как будто эти несколько слов чудовищно утомили его. - Где... где мы?
   - Мы в протоке, но я представления не имею, в какой именно: Изгримнур работал шестом большую часть дня, после того как мы убежали от гантов. - Она осторожно посмотрела на него. - Тебе больно?
   Он попытался покачать головой, но смог только слегка шевельнуться.
   - Нет. Но воды. Будьте добры.
   Мириамель наклонилась, чтобы взять бурдюк с водой, лежавший у ног Изгримнура, потом открыла его и дала вранну сделать несколько осторожных глотков.
   Тиамак чуть-чуть повернул голову и увидел неподвижное тело рядом с собой.
   - Младший Могахиб, - прошептал он. - Он жив?
   - Едва. Похоже, что он очень близок к... очень болен, хотя мы с Кадрахом не нашли на нем никаких ран.
   - Нет. Вы не найдете. И на мне, - Тиамак снова уронил голову и закрыл глаза. - А остальные?
   - Какие остальные? - спросила она осторожно. - Кадрах, Изгримнур, Камарис и я, все здесь и вес более или менее в порядке.
   - А. Хорошо, - Тиамак больше не открывал глаз.
   На корме, слегка пошатываясь со сна, сел Изгримнур.
   - Что такое? - пробормотал он. - Мириамель... Что?
   - Ничего, Изгримнур. Тиамак проснулся.
   - Проснулся, да? - Герцог улегся обратно, уже снова соскальзывая в сон. Мозги не перемешались? Говорит, как раньше? Самое поганое, что я когда-либо видел...
   - Ты говорил на другом языке, там, в гнезде, - сказала Мириамель Тиамаку. - Это было страшно.
   - Я знаю. - Его лицо сморщилось, как будто он боролся с тошнотой. - Позже. Не сейчас. - Его глаза приоткрылись. - Вы... что-нибудь вынесли со мной?
   Принцесса покачала толовой, припоминая.
   - Только тебя самого и ту мерзость, которой ты был покрыт.
   - А, - мгновение Тиамак казался разочарованным, потом расслабился. - Ну и хорошо. - Но тут же его глаза широко раскрылись. - А мои вещи? - спросил он.
   - Все, что было у тебя в лодке, по-прежнему здесь, - она похлопала по узлу.
   - Хорошо... хорошо, - он облегченно вздохнул и скользнул под плащ.
   Небо бледнело, и по обе стороны реки из теней возникала листва, возвращаясь к свету и жизни.
   - Леди?
   - Что?
   - Спасибо вам. Спасибо за то, что вы пришли за мной.
   Мириамель слушала, как замедляется его дыхание. Вскоре маленький человек снова уснул.
   - Как я уже сказал прошлой ночью Мириамели, - начал Тиамак, - я хотел бы поблагодарить всех вас. Вы оказались для меня лучшими друзьями, чем я мог мечтать, и безусловно лучшими, чем я заслужил.