Страница:
— Заткнись, паразит! — заорал, не выдержав глумлений над своими принципами, заключающими в том, что любить надо всех дам, которые цветут, когда их… ну понятно о чем речь. — Какое это имеет отношение к делу?
— Самое прямое, балбес, — огрызнулся приятель. — Если займешься делом, то должен прекратить крольчатничать.
— Такого уговора не было, — возмутился. — Предупреждать надо.
— Вот я тебя и предупреждаю.
— Не. Я не согласный. Без баб-с.
— Выбирай: или бабы, или бабки.
Я задумался: проклятая наша жизнь, складывающая так, что постоянно надо выбирать. Хотя выбор этот небогат, как золотовалютные запасы Центробанка.
— Первое я вижу невооруженным глазом, — указал на тротуары, где чахнули без мужской ласки цветы, скажу красиво, удовольствий. — А где второе?
— Сейчас отслюнявлю, — хныкнул Сухой, — штуку баксов.
— Отслюнявь, — сделал вид, что не понимаю шуток.
— Ага. Думаешь, не знаю твоей мечты?
— Какая такая мечта?
— Прикупить десяток шлюшек и… — Произнес голосом германской порнозвезды, участвующей в массовой групповухе: — «О! Dast in fantast»!
— Идиот! — не выдержал я. — Моя мечта: купить ТТ и пристрелить тебя, как собаку.
— Найди, — кивнул на бардачок, — и пристрели.
Я порылся в мини-багажничке с азартом вышеупомянутой собаки, и обнаружил оружие для ближнего боя. Не газовый ли, пошутил, чувствуя в руке знакомую ребристую рукоятку.
— Пульни — узнаем, — посоветовал водитель.
И произошло то, что должно было произойти — раньше или позже. Для двоих придурков, скопившихся в одном авто.
Первый дурак посоветовал, второй последовал совету. Меня выручила армейская привычка. Будь на моем месте лохматый лох — быть трупу с простреленным черепом. А так — ничего страшного: негромкий хлопок и знакомый запашок гари.
— Ну, нет слов, — промычал Василий Сухой после того, как осознал, что его новенькая игрушка получила пробоину.
— А зачем слова? — нервно хихикнул я. — Сам виноват.
— Козел! — взъярился товарищ по счастливому детству и таки разразился лихорадочной тирадой о том, что он никогда в жизни не встречал такого вот умника, с которым опасно и вредно находиться не только в одной машине, но и в одной стране.
— А дырочку можно заклеить, — тыкнул указательный палец в пулевое отверстие. — Маленькая она.
— Не ковыряй, сволочь! — рявкнул Василий с мукой на квадратном лице и задал вопрос в экспрессивной форме. Смысл которого заключался в том, что он не понимает, зачем связался со мной.
— Без меня скучно, — заключил я. — А так весело. Да?
— Третьего не хватает, — заскрежетал зубами Сухой, — для полного счастья.
— Кого?
— Илюши.
И был прав: когда мы собирались вместе, то дурь перла из нас, как редис на огороде в Тырново. Мы запускали Илюшу на улицу, и его задавленный видок провоцировал многих бездельников, кои начинали к нему приставать. Почему бы ни утвердиться, унизив самого слабого? И когда наступала критическая фаза для нашего дурачка, появлялись мы, тушинские гладиаторы и с чувством справедливости начинали молотить врагов. Чаще всего они превосходили нас числом, но не умением. Главное, как я понял тогда, иметь веру в свои силы.
Зажигай, кричали мы друг другу и кулаками утверждали свои понятия о добре и зле. И что теперь? Нас призывают жить по закону, а мы не слушаем и живем по понятиям — своим.
— Так я не понял, — выбирался из автомобиля, припарковавшегося у здания бывшего кинотеатра, — где моя куча бабок?
— Слушай ты, — плюнул Василий себе под ноги и будто выматерился, трейдер! Здесь дела серьезные — это тебе не барана брить. И поэтому веди себя прилично.
Я хотел возразить, мол, видели мы ваш валютный рынок с дилерами и трейдерами во сне цветном, да, глянув на помрачневшего приятеля, решил придержать лиловый свой язык. Как бы его часом не отхватили — в профилактических целях.
Стиснув зубы, поплелся за товарищем, уверенно ступающим по парадной лестнице валютной биржи (ВБ). Секьюрити в черном камуфляже признали Василия за родного и сообщили, что господин Брувер на месте.
— А кто такой Брувер? — поинтересовался я.
— Гуру, — буркнул Василий.
— В каком смысле?
— Узнаешь.
Лапидарность моего товарища удивила: что за сдержанность в чувствах? Не действует ли на него отрицательно атмосфера учреждения, похожего на министерство по промыванию мозгов, то бишь Печати, где делами заправляют пасмурные пропойные посредственности.
Евроремонт, приглушенные краски, строгие лица клерков, торопящихся по коридору, официальные девушки в костюмчиках от Кроликова, — все это настораживало. Клепать деньги надо весело, а здесь, как в похоронном бюро «Светлый путь». О чем я и сказал — о своих первых впечатлениях. Вася Сухой меня не понял, будто мы говорили на разных языках:
— Какой «Светлый путь»? Прекрати бредить, Слава?
— Весело, говорю, надо делать бабки.
— Бывает и весело, — ощерился, — особенно, когда продуваются в пух и прах.
— Как это?
— Обыкновенно. Как на скачках. Вот квартира есть — вот её нет. Дача есть — уже нет. Приехал на авто — убыл на своих двоих. Ну, и так далее.
— И так далее? — задумался и посчитал нужным напомнить, что квартирка у меня пролетарская, дачку как-то не срубил, машина ещё собирается на конвейере АЗЛК.
— Не суетись, — поморщился товарищ. — Тебе будет дан шанс стать миллионером, а как ты этим шансом…
— Каким миллионером? — завредничал я. — Рублевым или валютным?
— Это как получится, — передернул плечами мой собеседник. — Кстати, сделай умный фейс, — остановился у двери, похожей на сейфовую.
— Вася, иди к черту, — обиделся я. — Как дам сейчас кейсом по фейсу.
— А за базар ответишь, — и, наконец, открыл проклятую дверь. — Исаак Исаакович?
— А, Васечка, проходи, — раздался веселенький голос с легкой ленинской картавинкой. — Жду-с.
За дубовым столом замечался маленький, с куцыми ручками лыс, но с огромным лбом интеллектуала. Не родственник ли он великому вождю всего мирового пролетариата?
Я хотел об этом спросить, да вовремя вспомнил наставление друга и промолчал, изображая важность собственной персоны. Тем более господин Сухой представлял меня, как человека, которому можно доверять.
— Друг Васечки — мой друг, — проговорил лыс, тряся мою руку, как куст боярышника. — Рад, Вячеслав, что ряды людей дела пополняются.
— Да уж, — не знал, что и говорить, обращая внимание на экран монитора, где ползала цветная диаграмма.
Господин Брувер, проследив за моим взглядом, посчитал нужным объяснить, что это есть начало всех начал трейдера: диаграмма движения валют на мировых рынках.
— Неделька учебы и можно делать ставки, Вячеслав, — посмеялся Исаак Исаакович. — Сейчас мы передадим вас в руки Лиры… Прекрасная специалистка, — утопил кнопку на селекторе. — Лира Владимировна, на минуточку…
Я оживился — душевно. Именно специалистка ВБ мне необходима, как воздух. Почувствовав мое тайное волнение и трепет в членах, мой товарищ продемонстрировал тренированный кулак, мол, и не думай, негодник, мечтать о барражирующих полетах в койке. Пришлось смиренно закатить глаза к потолку и сделать вид, что меня вчера кастрировали.
Мечта заработать миллион неожиданно потускнела, как пятак в синильной кислоте. Донхуановские ощущения полностью захватили меня: а вдруг сейчас повстречаю прелестницу своих напряженных сновидений?
Надежды не оправдались: Лира Владимировна оказалась милой мымрочкой в годах. У неё было коралловый скелетик, высушенное личико с усиками и тростниковые ножки.
Позже узнал, что она была заслуженной женой господина Брувера и считалась лучшим специалистом ВБ. Второе меня ничуть не удивило специалисты всякие нужны, а вот что касается первого?
Какая может быть страсть меж картавящим лысом и лесной усатой кикиморочкой? Впрочем, зачем унижать человеческое достоинство тех, кто тебя приветил. Не так ли, гамаюн проклятый? (Гамаюн — это птица, которая своим сладким гадским пением может убаюкать кого угодно.)
— Лирочка, наш новый ученик Слава, — указал на меня Исаак Исаакович. За недельку пройдет самые трейдеровские азы, а там как Бог даст…
— И сколько у Славы, — доброжелательно улыбнулась Лира Владимировна, на счете?
Пока я, удивляясь, изображал бровями «домик», услышал голос Сухого:
— Десять.
Разумеется, тут же хотелось задать вопрос: десять рублей или долларов, да вовремя спохватился, вспомнив, что молчание есть червленое золото. Мое дело малое щеки дуть и делать вид, что умен, точно рыжий американский миллиардер и компьютерный гений Гейтс.
— Молодец, — похвалил после мой товарищ. — Не подвел. Во всяком случае, не задавал глупых вопросов.
— А десять чего? — спросил я, наконец. — На счете, — и уточнил. Моем.
— На твоем счете, — с выражением произнес Василий, — десять тысяч долларов.
Надо ли говорить, что, услышав такое, я потерял голову и почувствовал себя теневым и тучным толстосумом. Перед моим мысленным взором за секунду промелькнули песчано-золотые острова с воздушными бунгало, колкими кипарисами и вангоговскими аборигенками с кокосами до пупа.
Что может быть прекраснее своего острова в океане?!
Трезвый и напряженный голос друга прервал чудное видение:
— Эй, прекращай грезить. Что за слабоумная улыбочка? — И объяснил, что эти трахоматозные доллары находятся на электронном банковском счете, с которого нельзя взять ни цента «живых» денег.
Я ахнул, скрывая чувство гробового разочарования. Вот так всегда: ждешь искрящегося праздника в ресторации с шампанским и шишковатыми ананасами, а тебе тыкают в подсобку пустячного существования, где обливают с ног до головы блевотными помоями.
— Что за сучьи игры?! — взвился я. — Почему это нельзя прихватить несколько соток зелененьких…
— Такие условия, — спокойно ответил Вася. — Если не согласен, прикроем лавочку. И потом, — удивился, — ты, дружище, так возмущаешься, будто это твой личный капитал?
— А чей? — по-бабьи взвизгнул, окончательно потеряв ум.
Добрый спонсор с укором глянул на меня и решил не вступать в полемику. И был прав: кто спорить с неимущим болваном, которому дали шанс выйти в приличные люди, а он вовсю кочевряжится и делает вид, что есть пупок земли.
Прощает меня только одно: увлекся! Когда человек месяц голодает, а затем, оказывается, скажем, в вагоне с тушенкой из корейской собаки, то, о каком трезвом разуме может идти речь?
Весь этот некрасивый эпизод произошел уже после того, как меня провели экскурсией по ВБ. Понятно, что экскурсоводом выступала Лира Владимировна, излагающая суть новой для меня проблемы по-деловому и спокойно.
Во-первых, выяснилось, что название «Валютная биржа» — название условное, точнее будет: электронные торги валютой в Мировой Сети Банковской Системы (МСБС), то бишь существует Система, проверенная временем, действующая по принципу природной паутины. И эта электронная паутина прочно окутала весь наш земной шарик. Передовое человечество, равно как и современные ростовщики и нувориши, шагают в унисон с научно-техническим прогрессом. Деньги — это горючее средство для жизнедеятельности людишек и поэтому требовалась эффективная система, способная «перекачивать» чудовищные финансово-силосные массы. Благодаря мировой «паутине» МСБС эта проблема отныне решается элементарно: одним нажатием клавиши.
Плюх — и, скажем, миллиарды из снежной холодной Оттавы за чудное мгновение перелетают в жаркий Стамбул, где жарят кофе и курят кальяну.
Плюх — и весь кредит МВФ, выделенный на погашение российских долгов доверчивому мировому сообществу, отправляется с аэрофлотским присвистом на личный счетик № 400000400000000666 в женьшеневую Женеву.
Плюх — и золотой телец, подкованный искусниками в городе Москва, галопом мчит в стойло банка города-героя Нью-Йорка.
То бишь, как я понял, главное в этом головоломном и развеселом дельце, оказаться в нужном месте, в нужное время и на нужной кнопке.
— А тут такая кнопка есть? — позволил задать бестактный вопрос, когда мы с Лирой Владимировной вошли в странный зал, похожий на школьный класс.
— Можно найти, если хорошо поискать, — улыбнулась, как родному.
Это утверждение меня необыкновенно вдохновило: черт подери, где она, волшебная кнопа, немедленно дайте её, утоплю до самой крышки канализационного люка! К счастью, мой немой глас остался незамеченным: в зале царила деловая прохладная обстановка. На десятках столах находились мониторы, а за столами — неестественные люди. Их неестественность заключалась в том, что они пялились на экраны дисплеев, будто там демонстрировали горяченькую, как пончики, порнуху с берегов ртутного Рейна.
Ничего подобного, господа! Вместо нарумяненных немецких поп горбатились все те же проклятые диаграммы. Они напоминали то ли хрустальные хребты нравоучительного Непала, то ли подмосковную изгородь из колючего боярышника, то ли зыбкие пески Каракумов, знакомых мне не понаслышке.
Позже, когда началась моя трудовая деятельность на ВБ, я вспомнил этот образ: зыбкие пески. Как показала жизнь — очень даже верное сравнение. Почему? Об этом лучше после.
Итак, в зале, повторю, сидели три десятка крепких чудаков и, как бараны после цивилизованной стрижки, таращились на ворота в мир мировой торговли валютой, то есть на экраны. Я не выдержал и задал очередной «детский» вопрос: что они все делают?
— Следят за движением валют, — последовал ответ Лиры Владимировне. Это их хлеб, Слава, — и добавила. — И твой. Быть может.
После небольшой вступительной лекции я понял: все, что происходит на ВБ, старо, как мир.
Принцип обогащения прост — проще песочного кулича, который любит лепить пока лояльная к власти малышня. Главное, чтобы водился первоначальный капитал для игры на ВБ. Откуда он берется? Это никого не интересует, хотя кто-то правильно заметил: «За каждым крупным состоянием кроется злодейство».
Однако сейчас другие времена: никому нет дела скольких старушек-процентщиц, выражаясь языком нынешних высших государственных сфер, ты замочил в сортире — есть лишняя штука «зелени», пожалуйста, рискуй.
Полное твое право, завоеванное на баррикадах постсоветской демократии, похожей, правда, на плохо управляемую климактерическую дуру, да речь не об этом. А речь о том, что каждый гражданин нашего отечества, отёчного от экспериментов худой власти, может стать миллионером. Другими словами: грести всякую разную деньгу совковой лопатой и делать все, что душа пожелает.
Во-первых, нажраться, как свинья, во-вторых, прикупить замок в испанском предместье Коста-дель-Злупа и там нажраться, как свинья, в третьих, забить евроремонт в замке испанского предместья Коста-дель-Злупа с кроватью, взмывающей при помощи особого устройства к ночному небу с алмазными, естественно, звездами и, глядя на них, вечных, нажраться, как свинья, в-четвертых… все то же самое только нажраться, как свинья, с какой-нибудь вспыльчивой каталонкой Хуанитой, которая от ревности чикнет апатичный член nev`russian под самый под корешок… Кр-р-расота! Искрящихся впечатлений на всю оставшуюся хроменькую жизнь.
Те, кто уверен, что вместе с высоким званием «миллионер», он обретет неземное счастье, заблуждаются. Ветошный миллион вырвать из пасти жизни-суки всякий сможет, а вот как сохранить человеческое обличье и легкую душу?
Вопрос вопросов, над которым ломало голову не одно поколение. Однако не будем о печальном. Скажу лишь одно: миллионер — это призвание. Как артист не состоится без таланта, данного свыше, так и миллионер без помощи небес — мешок со скрипящей брюквой.
Хотя подозреваю все эти проблемы мне не грозят — не грозят по определению. Нет у меня никакого призвания, кроме как транжирить нарезную бумагу с водяными знаками. Попытки друга детства прибить меня к прибыльному делу всего лишь желание отвязаться…
Хм, останавливаю себя, виртуальные десять тысяч вечнозеленых это ведь не шутка праздного ума. Когда-то они были «живыми», их мяли сотни рук по всему миру, покупая, предположим, американские биг-маги, итальянскую пиццу, пирожки с рязанской капустой, французских портовых шлюх, японских гейш, курских распутниц, китайские фонарики, кубинский сахар, орловских рысаков и так далее, а затем волею случая поношенные ассигнации сбили в пачку, замаркировали банковской лентой и отправили в бронированное хранилище для выполнения новой задачи.
И теперь мы имеем то, что имеем — 10 000 $, которые никак нельзя потревожить трудовыми руками и нюхнуть пролетарской насопыркой. Жаль. Как говорится, а счастье было так близко. И, вздохнув по этому поводу, я вновь обратился к изложению старательной и положительной Лиры Владимировны.
По её словам, здесь на бирже, как нельзя лучше воспроизводится поговорка: «Каждый человек — кузнец своего счастья». Основа любой торговли: купить товар как можно дешевле, продать как можно дороже.
В нашем случае мы имеем «деньги» в качестве товара. И каждый участник действующих олимпийских состязаний на бирже, прежде всего, заинтересован в том, что получить хорошую маржу.
Маржа — это разница между покупкой и продажей. И чем больше она, тем слаще жизнь трейдера — кузнеца собственного слюнявого фарта.
Словом, тот, кто владеет опытом, знаниями, интуицией или, скажем, ясновидением, может рассчитывать на удачу. Порой случаются легендарные виктории, когда счастливчику удается сорвать крупную жирную курлыку с неба, но, как правило, трейдеры предпочитают синицу в руках. Маленькая маржа маленькие заботы. Большая маржа… без комментариев.
— А риск — благородное дело, — ляпнул я на такие правильные слова.
— Да? — глянула на меня Лира Владимировна, будто впервые услышала такую верную поговорку.
— Ну… в смысле, — засмущался. — Кто не рискует, тот не пьет шампанского, — был снова весьма и весьма не оригинален.
— Пить нам ещё рано, — проговорила «экскурсовод» по ВБ. — Будем учиться конкретной работе, — и указала рукой за мою спину. — Мая, будь добра!
Я непроизвольно оглянулся и… как восторженно выразилась одна дама, якобы сама кропающая криминальные романы, похожая на сальную очковую змею: «Люди! Любите друг друга — это такое счастье!».
Услышав этот истерический вопль из уст бородавчатой особы, меня повело из койки, где я валялся с очаровательной потаскушкой из пыльного Мелитополя, и повело так, что пришлось босиком шлепать к унитазу, чтобы стравить поздний лангетный ланч. Вот что значит волшебная сила слова! И любительница классического балета и спазматического минета любимому супругу из ОБХСС (б) была абсолютно права: «Люди, волки позорные! Любите друг друга — это такое счастье! Или пасть порву!»
Короче говоря, оглянувшись, увидел её, единственную и неповторимую. Увидел ту, о которой мечтал всю жизнь, елозя на мясистых, как кубанские помидоры, девках и угорая от их паленых запахов. Увидел ту, кто за одно мгновение ока вернула мне вкус к жизни.
Хотя и находился я пока в состоянии близком к коматозному, не чувствуя ни себя, ни окружающего мира. Моя душа воспарила из бренного тела и, усевшись на рожок люстры, как птица гамаюн на ветку, принялась с интересом наблюдать за происходящим.
— Добрый день, — сказала незнакомка, похожая на солнечный ветер. — Я Мая, — и протянула руку, похожую на коловращение солнечного ветра на майской улице.
— А я… — запнулся молодой человек, похожий на уличный мусорный бак. (Проклятье! Не может быть, но, кажется, я позабыл даже, как меня зовут!)
— Это Слава, — вмешалась Лира Владимировна. — Наш новенький. Мечтает стать миллионером и пить шампанское…
— Похвальное стремление, — усмехнувшись, проговорила девушка, мельком глянув на меня, точно солнечный ветер на мусорный бак по той причине, что руку я ей жал, как красный пролетарий пролетарке перед ударным трахом в кузнечном цеху.
— Слава интересуется кнопкой, — улыбнулась Лира Владимировна, которой можно заработать этот миллион. Поучи уму-разуму юношу, Маечка.
— Хорошо, — просто ответила та и указала на стул. — Садитесь, Славик.
«Славик» — с ума сойти! Какие чувства испытываешь, когда твоя мечта, воплощенная в явь, находится на расстоянии протянутой руки?
Умопомрачительные!
Было такое впечатление, что в Стамбуле очередное землетрясение и московскую почву с толсторылыми червями покачивает. Или на меня обрушилась рожковая люстра и капитально дала по психастенической потылице? Или это стрела развратного Амура вонзилась мне чуть ниже пояса, отчего я окаменел, как алтайские горные породы.
Таких противоречивых чувств я не испытывал давно, никогда я их не испытывал, черт возьми! Меня бросало то в арктический холод вечности, то в каракумский жар маеты. Боже, дай мне силы пережить эти невнятные мгновения, и я буду самым прилежным твоим рабом!
— Что с вами, Слава, — услышал голос, — вам плохо?
— Хорошо, — выдавил из себя фрикадельку признания.
— Наверное, вчера был праздник, — хныкнула девушка. — И не только с шампанским?
— Не помню, — буркнул, решив решительно отрезать прошлое раз и навсегда.
К черту пошлые свальные вечера с хлюпающими безднами и нечеловеческим воплем мессалин среди ночи. К дьяволу животные совокупления, не приносящие ничего, кроме раздражения и чувства потери. К бесу ненасытное стремление к пустоте прозябания!
Да здравствует полнокровный мир настоящий и великой любви! Хватит чадить — да будет пламя, в котором сгорят наши счастливые души…
И тут я себя останавливаю: Слава, говорю, ты что, окончательно охамел на голову? Что за бисквитная пышность слога? Что за краснобайство и бойкот великого и могучего? Так напыщенно думают только олухи в психлечебницах после интенсивного лечения бензолом. Остановить, и оглянись по сторонам, тушинский придурок.
Посмотри на ту, от которой ты стал тупее барана Живой Легенды. Тебя можно стричь и брить до красных до лейкоцитных шариков, — и ты будешь счастлив.
Пойми, рядом с тобой красивая сучка, мечтающая лишь об одном, чтобы её хорошо отодрали в курилке. Ее скрытая страсть: палить эгоистические длинные сигаретки «Voig» и чувствовать палящий fuck во влажном междуножье, как выразился всегда модный стихоплет, любитель мексиканской текилы, поношенной жены (богомерзкой стервы) и тлетворных девственниц из деревеньки Переделкино.
И тут я себя останавливаю: Слава, говорю, ты что, окончательно охамел на голову? Зачем тянешь руку к острым коленям чудесной и неповторимой? Убери немедленно лапы, тушинский негодник! Тебя опять занесло, как плешивого верблюдовидного депутата Думы на импортном снегоходе. Ты хочешь загнобиться в синий лед подмосковного озера, и ушибить больно шейные позвонки?
Однако знай: тебя, маленького поца, не будут лечить полезным швейцарских воздухом, как его, Поца с большой буквы. Успокой душу, дыши ровно и внимательно слушай ту, о коей грезил всю свою ералашную жизнь.
Впрочем, думаю, нужно нарисовать портретик своей мечты, чтобы другие поняли мои экзальтированные чувства.
Во-первых, Мая была молода, как молода может быть барышня в свои двадцать лет, во-вторых, была изящна, как может быть изящна молодая барышня, в-третьих, была гармонична, как может быть гармонична молодая изящная барышня…
Тьфу! Нет, это не портрет любимой, а пустое гамаюнство, родной ты мой. Будь проще и конкретнее, пачкун художественным словом.
Не напоминает ли твоя современница прекрасную диву с картины великого Боттичелли «Весна»?
Девушка эпохи Возрождения с длинными развивающими волосами как бы рвется в наше могильное будущее, а лицо её целеустремленно и красиво вечной красотой.
М-да, от избытка чувств-с уже заносит в иные эпохи. Нельзя ли взглянуть на Маю трезвыми глазами, проклятый нервопаралитик начала ХХI века?
Носик у неё римский, не так ли? Или рязанской картофелиной? Цвет глаз? То ли синий, то ли зеленый, то ли желтый? Непонятно. Губы тонки и капризны, как у столичной высокомерной девицы? Скулы, — не салют ли из стойбища Золотой Орды?
Однако надо отдать должное матушке-природе — она объединила весь этот раскардаш в целое, гармоничное и приятное для глаз. Во всяком случае, для моих.
— Слава, вы слушаете? — спокойный голос девушки возвращает меня в суету ВБ.
— Весь, — вру, — внимания.
— Вот ваше рабочее место, — указала на один из столиков, где находились предметы, необходимые для срочного приобретения миллиона «grin» в личное пользования: дисплей, телефон, ксероксный аппаратик, стопочка бумаги и дешевенькая авторучка.
— А где кнопка? — пошутил я.
— Какая, — удивилась, — кнопка?
Я напомнил, мол, та самая, на которую можно нажать пальчиком и сбить с чистого небосклона ВБ хотя бы несколько сотенок с мордастеньким, но выдающимся государственным деятелем USA.
Девушка доброжелательно улыбнулась мне, как миленькая медсестра больному, разбитому параличом, и указала на телефон:
— Вот ваша кнопочка, Слава.
— Не понял? — вскинулся я.
— Анатолий, вы свободны? — обратилась моя спутница к скромному клерку, скучающему за соседним столом. — Будьте добры, Кожевников, азы нашего дела нашему новому игроку, — указала на меня, как на восковой экспонат из музея мадам Тюссо. И передала специалисту листочек бумаги. — Здесь номер брокера и пароль, — услышал странные слова.
— Самое прямое, балбес, — огрызнулся приятель. — Если займешься делом, то должен прекратить крольчатничать.
— Такого уговора не было, — возмутился. — Предупреждать надо.
— Вот я тебя и предупреждаю.
— Не. Я не согласный. Без баб-с.
— Выбирай: или бабы, или бабки.
Я задумался: проклятая наша жизнь, складывающая так, что постоянно надо выбирать. Хотя выбор этот небогат, как золотовалютные запасы Центробанка.
— Первое я вижу невооруженным глазом, — указал на тротуары, где чахнули без мужской ласки цветы, скажу красиво, удовольствий. — А где второе?
— Сейчас отслюнявлю, — хныкнул Сухой, — штуку баксов.
— Отслюнявь, — сделал вид, что не понимаю шуток.
— Ага. Думаешь, не знаю твоей мечты?
— Какая такая мечта?
— Прикупить десяток шлюшек и… — Произнес голосом германской порнозвезды, участвующей в массовой групповухе: — «О! Dast in fantast»!
— Идиот! — не выдержал я. — Моя мечта: купить ТТ и пристрелить тебя, как собаку.
— Найди, — кивнул на бардачок, — и пристрели.
Я порылся в мини-багажничке с азартом вышеупомянутой собаки, и обнаружил оружие для ближнего боя. Не газовый ли, пошутил, чувствуя в руке знакомую ребристую рукоятку.
— Пульни — узнаем, — посоветовал водитель.
И произошло то, что должно было произойти — раньше или позже. Для двоих придурков, скопившихся в одном авто.
Первый дурак посоветовал, второй последовал совету. Меня выручила армейская привычка. Будь на моем месте лохматый лох — быть трупу с простреленным черепом. А так — ничего страшного: негромкий хлопок и знакомый запашок гари.
— Ну, нет слов, — промычал Василий Сухой после того, как осознал, что его новенькая игрушка получила пробоину.
— А зачем слова? — нервно хихикнул я. — Сам виноват.
— Козел! — взъярился товарищ по счастливому детству и таки разразился лихорадочной тирадой о том, что он никогда в жизни не встречал такого вот умника, с которым опасно и вредно находиться не только в одной машине, но и в одной стране.
— А дырочку можно заклеить, — тыкнул указательный палец в пулевое отверстие. — Маленькая она.
— Не ковыряй, сволочь! — рявкнул Василий с мукой на квадратном лице и задал вопрос в экспрессивной форме. Смысл которого заключался в том, что он не понимает, зачем связался со мной.
— Без меня скучно, — заключил я. — А так весело. Да?
— Третьего не хватает, — заскрежетал зубами Сухой, — для полного счастья.
— Кого?
— Илюши.
И был прав: когда мы собирались вместе, то дурь перла из нас, как редис на огороде в Тырново. Мы запускали Илюшу на улицу, и его задавленный видок провоцировал многих бездельников, кои начинали к нему приставать. Почему бы ни утвердиться, унизив самого слабого? И когда наступала критическая фаза для нашего дурачка, появлялись мы, тушинские гладиаторы и с чувством справедливости начинали молотить врагов. Чаще всего они превосходили нас числом, но не умением. Главное, как я понял тогда, иметь веру в свои силы.
Зажигай, кричали мы друг другу и кулаками утверждали свои понятия о добре и зле. И что теперь? Нас призывают жить по закону, а мы не слушаем и живем по понятиям — своим.
— Так я не понял, — выбирался из автомобиля, припарковавшегося у здания бывшего кинотеатра, — где моя куча бабок?
— Слушай ты, — плюнул Василий себе под ноги и будто выматерился, трейдер! Здесь дела серьезные — это тебе не барана брить. И поэтому веди себя прилично.
Я хотел возразить, мол, видели мы ваш валютный рынок с дилерами и трейдерами во сне цветном, да, глянув на помрачневшего приятеля, решил придержать лиловый свой язык. Как бы его часом не отхватили — в профилактических целях.
Стиснув зубы, поплелся за товарищем, уверенно ступающим по парадной лестнице валютной биржи (ВБ). Секьюрити в черном камуфляже признали Василия за родного и сообщили, что господин Брувер на месте.
— А кто такой Брувер? — поинтересовался я.
— Гуру, — буркнул Василий.
— В каком смысле?
— Узнаешь.
Лапидарность моего товарища удивила: что за сдержанность в чувствах? Не действует ли на него отрицательно атмосфера учреждения, похожего на министерство по промыванию мозгов, то бишь Печати, где делами заправляют пасмурные пропойные посредственности.
Евроремонт, приглушенные краски, строгие лица клерков, торопящихся по коридору, официальные девушки в костюмчиках от Кроликова, — все это настораживало. Клепать деньги надо весело, а здесь, как в похоронном бюро «Светлый путь». О чем я и сказал — о своих первых впечатлениях. Вася Сухой меня не понял, будто мы говорили на разных языках:
— Какой «Светлый путь»? Прекрати бредить, Слава?
— Весело, говорю, надо делать бабки.
— Бывает и весело, — ощерился, — особенно, когда продуваются в пух и прах.
— Как это?
— Обыкновенно. Как на скачках. Вот квартира есть — вот её нет. Дача есть — уже нет. Приехал на авто — убыл на своих двоих. Ну, и так далее.
— И так далее? — задумался и посчитал нужным напомнить, что квартирка у меня пролетарская, дачку как-то не срубил, машина ещё собирается на конвейере АЗЛК.
— Не суетись, — поморщился товарищ. — Тебе будет дан шанс стать миллионером, а как ты этим шансом…
— Каким миллионером? — завредничал я. — Рублевым или валютным?
— Это как получится, — передернул плечами мой собеседник. — Кстати, сделай умный фейс, — остановился у двери, похожей на сейфовую.
— Вася, иди к черту, — обиделся я. — Как дам сейчас кейсом по фейсу.
— А за базар ответишь, — и, наконец, открыл проклятую дверь. — Исаак Исаакович?
— А, Васечка, проходи, — раздался веселенький голос с легкой ленинской картавинкой. — Жду-с.
За дубовым столом замечался маленький, с куцыми ручками лыс, но с огромным лбом интеллектуала. Не родственник ли он великому вождю всего мирового пролетариата?
Я хотел об этом спросить, да вовремя вспомнил наставление друга и промолчал, изображая важность собственной персоны. Тем более господин Сухой представлял меня, как человека, которому можно доверять.
— Друг Васечки — мой друг, — проговорил лыс, тряся мою руку, как куст боярышника. — Рад, Вячеслав, что ряды людей дела пополняются.
— Да уж, — не знал, что и говорить, обращая внимание на экран монитора, где ползала цветная диаграмма.
Господин Брувер, проследив за моим взглядом, посчитал нужным объяснить, что это есть начало всех начал трейдера: диаграмма движения валют на мировых рынках.
— Неделька учебы и можно делать ставки, Вячеслав, — посмеялся Исаак Исаакович. — Сейчас мы передадим вас в руки Лиры… Прекрасная специалистка, — утопил кнопку на селекторе. — Лира Владимировна, на минуточку…
Я оживился — душевно. Именно специалистка ВБ мне необходима, как воздух. Почувствовав мое тайное волнение и трепет в членах, мой товарищ продемонстрировал тренированный кулак, мол, и не думай, негодник, мечтать о барражирующих полетах в койке. Пришлось смиренно закатить глаза к потолку и сделать вид, что меня вчера кастрировали.
Мечта заработать миллион неожиданно потускнела, как пятак в синильной кислоте. Донхуановские ощущения полностью захватили меня: а вдруг сейчас повстречаю прелестницу своих напряженных сновидений?
Надежды не оправдались: Лира Владимировна оказалась милой мымрочкой в годах. У неё было коралловый скелетик, высушенное личико с усиками и тростниковые ножки.
Позже узнал, что она была заслуженной женой господина Брувера и считалась лучшим специалистом ВБ. Второе меня ничуть не удивило специалисты всякие нужны, а вот что касается первого?
Какая может быть страсть меж картавящим лысом и лесной усатой кикиморочкой? Впрочем, зачем унижать человеческое достоинство тех, кто тебя приветил. Не так ли, гамаюн проклятый? (Гамаюн — это птица, которая своим сладким гадским пением может убаюкать кого угодно.)
— Лирочка, наш новый ученик Слава, — указал на меня Исаак Исаакович. За недельку пройдет самые трейдеровские азы, а там как Бог даст…
— И сколько у Славы, — доброжелательно улыбнулась Лира Владимировна, на счете?
Пока я, удивляясь, изображал бровями «домик», услышал голос Сухого:
— Десять.
Разумеется, тут же хотелось задать вопрос: десять рублей или долларов, да вовремя спохватился, вспомнив, что молчание есть червленое золото. Мое дело малое щеки дуть и делать вид, что умен, точно рыжий американский миллиардер и компьютерный гений Гейтс.
— Молодец, — похвалил после мой товарищ. — Не подвел. Во всяком случае, не задавал глупых вопросов.
— А десять чего? — спросил я, наконец. — На счете, — и уточнил. Моем.
— На твоем счете, — с выражением произнес Василий, — десять тысяч долларов.
Надо ли говорить, что, услышав такое, я потерял голову и почувствовал себя теневым и тучным толстосумом. Перед моим мысленным взором за секунду промелькнули песчано-золотые острова с воздушными бунгало, колкими кипарисами и вангоговскими аборигенками с кокосами до пупа.
Что может быть прекраснее своего острова в океане?!
Трезвый и напряженный голос друга прервал чудное видение:
— Эй, прекращай грезить. Что за слабоумная улыбочка? — И объяснил, что эти трахоматозные доллары находятся на электронном банковском счете, с которого нельзя взять ни цента «живых» денег.
Я ахнул, скрывая чувство гробового разочарования. Вот так всегда: ждешь искрящегося праздника в ресторации с шампанским и шишковатыми ананасами, а тебе тыкают в подсобку пустячного существования, где обливают с ног до головы блевотными помоями.
— Что за сучьи игры?! — взвился я. — Почему это нельзя прихватить несколько соток зелененьких…
— Такие условия, — спокойно ответил Вася. — Если не согласен, прикроем лавочку. И потом, — удивился, — ты, дружище, так возмущаешься, будто это твой личный капитал?
— А чей? — по-бабьи взвизгнул, окончательно потеряв ум.
Добрый спонсор с укором глянул на меня и решил не вступать в полемику. И был прав: кто спорить с неимущим болваном, которому дали шанс выйти в приличные люди, а он вовсю кочевряжится и делает вид, что есть пупок земли.
Прощает меня только одно: увлекся! Когда человек месяц голодает, а затем, оказывается, скажем, в вагоне с тушенкой из корейской собаки, то, о каком трезвом разуме может идти речь?
Весь этот некрасивый эпизод произошел уже после того, как меня провели экскурсией по ВБ. Понятно, что экскурсоводом выступала Лира Владимировна, излагающая суть новой для меня проблемы по-деловому и спокойно.
Во-первых, выяснилось, что название «Валютная биржа» — название условное, точнее будет: электронные торги валютой в Мировой Сети Банковской Системы (МСБС), то бишь существует Система, проверенная временем, действующая по принципу природной паутины. И эта электронная паутина прочно окутала весь наш земной шарик. Передовое человечество, равно как и современные ростовщики и нувориши, шагают в унисон с научно-техническим прогрессом. Деньги — это горючее средство для жизнедеятельности людишек и поэтому требовалась эффективная система, способная «перекачивать» чудовищные финансово-силосные массы. Благодаря мировой «паутине» МСБС эта проблема отныне решается элементарно: одним нажатием клавиши.
Плюх — и, скажем, миллиарды из снежной холодной Оттавы за чудное мгновение перелетают в жаркий Стамбул, где жарят кофе и курят кальяну.
Плюх — и весь кредит МВФ, выделенный на погашение российских долгов доверчивому мировому сообществу, отправляется с аэрофлотским присвистом на личный счетик № 400000400000000666 в женьшеневую Женеву.
Плюх — и золотой телец, подкованный искусниками в городе Москва, галопом мчит в стойло банка города-героя Нью-Йорка.
То бишь, как я понял, главное в этом головоломном и развеселом дельце, оказаться в нужном месте, в нужное время и на нужной кнопке.
— А тут такая кнопка есть? — позволил задать бестактный вопрос, когда мы с Лирой Владимировной вошли в странный зал, похожий на школьный класс.
— Можно найти, если хорошо поискать, — улыбнулась, как родному.
Это утверждение меня необыкновенно вдохновило: черт подери, где она, волшебная кнопа, немедленно дайте её, утоплю до самой крышки канализационного люка! К счастью, мой немой глас остался незамеченным: в зале царила деловая прохладная обстановка. На десятках столах находились мониторы, а за столами — неестественные люди. Их неестественность заключалась в том, что они пялились на экраны дисплеев, будто там демонстрировали горяченькую, как пончики, порнуху с берегов ртутного Рейна.
Ничего подобного, господа! Вместо нарумяненных немецких поп горбатились все те же проклятые диаграммы. Они напоминали то ли хрустальные хребты нравоучительного Непала, то ли подмосковную изгородь из колючего боярышника, то ли зыбкие пески Каракумов, знакомых мне не понаслышке.
Позже, когда началась моя трудовая деятельность на ВБ, я вспомнил этот образ: зыбкие пески. Как показала жизнь — очень даже верное сравнение. Почему? Об этом лучше после.
Итак, в зале, повторю, сидели три десятка крепких чудаков и, как бараны после цивилизованной стрижки, таращились на ворота в мир мировой торговли валютой, то есть на экраны. Я не выдержал и задал очередной «детский» вопрос: что они все делают?
— Следят за движением валют, — последовал ответ Лиры Владимировне. Это их хлеб, Слава, — и добавила. — И твой. Быть может.
После небольшой вступительной лекции я понял: все, что происходит на ВБ, старо, как мир.
Принцип обогащения прост — проще песочного кулича, который любит лепить пока лояльная к власти малышня. Главное, чтобы водился первоначальный капитал для игры на ВБ. Откуда он берется? Это никого не интересует, хотя кто-то правильно заметил: «За каждым крупным состоянием кроется злодейство».
Однако сейчас другие времена: никому нет дела скольких старушек-процентщиц, выражаясь языком нынешних высших государственных сфер, ты замочил в сортире — есть лишняя штука «зелени», пожалуйста, рискуй.
Полное твое право, завоеванное на баррикадах постсоветской демократии, похожей, правда, на плохо управляемую климактерическую дуру, да речь не об этом. А речь о том, что каждый гражданин нашего отечества, отёчного от экспериментов худой власти, может стать миллионером. Другими словами: грести всякую разную деньгу совковой лопатой и делать все, что душа пожелает.
Во-первых, нажраться, как свинья, во-вторых, прикупить замок в испанском предместье Коста-дель-Злупа и там нажраться, как свинья, в третьих, забить евроремонт в замке испанского предместья Коста-дель-Злупа с кроватью, взмывающей при помощи особого устройства к ночному небу с алмазными, естественно, звездами и, глядя на них, вечных, нажраться, как свинья, в-четвертых… все то же самое только нажраться, как свинья, с какой-нибудь вспыльчивой каталонкой Хуанитой, которая от ревности чикнет апатичный член nev`russian под самый под корешок… Кр-р-расота! Искрящихся впечатлений на всю оставшуюся хроменькую жизнь.
Те, кто уверен, что вместе с высоким званием «миллионер», он обретет неземное счастье, заблуждаются. Ветошный миллион вырвать из пасти жизни-суки всякий сможет, а вот как сохранить человеческое обличье и легкую душу?
Вопрос вопросов, над которым ломало голову не одно поколение. Однако не будем о печальном. Скажу лишь одно: миллионер — это призвание. Как артист не состоится без таланта, данного свыше, так и миллионер без помощи небес — мешок со скрипящей брюквой.
Хотя подозреваю все эти проблемы мне не грозят — не грозят по определению. Нет у меня никакого призвания, кроме как транжирить нарезную бумагу с водяными знаками. Попытки друга детства прибить меня к прибыльному делу всего лишь желание отвязаться…
Хм, останавливаю себя, виртуальные десять тысяч вечнозеленых это ведь не шутка праздного ума. Когда-то они были «живыми», их мяли сотни рук по всему миру, покупая, предположим, американские биг-маги, итальянскую пиццу, пирожки с рязанской капустой, французских портовых шлюх, японских гейш, курских распутниц, китайские фонарики, кубинский сахар, орловских рысаков и так далее, а затем волею случая поношенные ассигнации сбили в пачку, замаркировали банковской лентой и отправили в бронированное хранилище для выполнения новой задачи.
И теперь мы имеем то, что имеем — 10 000 $, которые никак нельзя потревожить трудовыми руками и нюхнуть пролетарской насопыркой. Жаль. Как говорится, а счастье было так близко. И, вздохнув по этому поводу, я вновь обратился к изложению старательной и положительной Лиры Владимировны.
По её словам, здесь на бирже, как нельзя лучше воспроизводится поговорка: «Каждый человек — кузнец своего счастья». Основа любой торговли: купить товар как можно дешевле, продать как можно дороже.
В нашем случае мы имеем «деньги» в качестве товара. И каждый участник действующих олимпийских состязаний на бирже, прежде всего, заинтересован в том, что получить хорошую маржу.
Маржа — это разница между покупкой и продажей. И чем больше она, тем слаще жизнь трейдера — кузнеца собственного слюнявого фарта.
Словом, тот, кто владеет опытом, знаниями, интуицией или, скажем, ясновидением, может рассчитывать на удачу. Порой случаются легендарные виктории, когда счастливчику удается сорвать крупную жирную курлыку с неба, но, как правило, трейдеры предпочитают синицу в руках. Маленькая маржа маленькие заботы. Большая маржа… без комментариев.
— А риск — благородное дело, — ляпнул я на такие правильные слова.
— Да? — глянула на меня Лира Владимировна, будто впервые услышала такую верную поговорку.
— Ну… в смысле, — засмущался. — Кто не рискует, тот не пьет шампанского, — был снова весьма и весьма не оригинален.
— Пить нам ещё рано, — проговорила «экскурсовод» по ВБ. — Будем учиться конкретной работе, — и указала рукой за мою спину. — Мая, будь добра!
Я непроизвольно оглянулся и… как восторженно выразилась одна дама, якобы сама кропающая криминальные романы, похожая на сальную очковую змею: «Люди! Любите друг друга — это такое счастье!».
Услышав этот истерический вопль из уст бородавчатой особы, меня повело из койки, где я валялся с очаровательной потаскушкой из пыльного Мелитополя, и повело так, что пришлось босиком шлепать к унитазу, чтобы стравить поздний лангетный ланч. Вот что значит волшебная сила слова! И любительница классического балета и спазматического минета любимому супругу из ОБХСС (б) была абсолютно права: «Люди, волки позорные! Любите друг друга — это такое счастье! Или пасть порву!»
Короче говоря, оглянувшись, увидел её, единственную и неповторимую. Увидел ту, о которой мечтал всю жизнь, елозя на мясистых, как кубанские помидоры, девках и угорая от их паленых запахов. Увидел ту, кто за одно мгновение ока вернула мне вкус к жизни.
Хотя и находился я пока в состоянии близком к коматозному, не чувствуя ни себя, ни окружающего мира. Моя душа воспарила из бренного тела и, усевшись на рожок люстры, как птица гамаюн на ветку, принялась с интересом наблюдать за происходящим.
— Добрый день, — сказала незнакомка, похожая на солнечный ветер. — Я Мая, — и протянула руку, похожую на коловращение солнечного ветра на майской улице.
— А я… — запнулся молодой человек, похожий на уличный мусорный бак. (Проклятье! Не может быть, но, кажется, я позабыл даже, как меня зовут!)
— Это Слава, — вмешалась Лира Владимировна. — Наш новенький. Мечтает стать миллионером и пить шампанское…
— Похвальное стремление, — усмехнувшись, проговорила девушка, мельком глянув на меня, точно солнечный ветер на мусорный бак по той причине, что руку я ей жал, как красный пролетарий пролетарке перед ударным трахом в кузнечном цеху.
— Слава интересуется кнопкой, — улыбнулась Лира Владимировна, которой можно заработать этот миллион. Поучи уму-разуму юношу, Маечка.
— Хорошо, — просто ответила та и указала на стул. — Садитесь, Славик.
«Славик» — с ума сойти! Какие чувства испытываешь, когда твоя мечта, воплощенная в явь, находится на расстоянии протянутой руки?
Умопомрачительные!
Было такое впечатление, что в Стамбуле очередное землетрясение и московскую почву с толсторылыми червями покачивает. Или на меня обрушилась рожковая люстра и капитально дала по психастенической потылице? Или это стрела развратного Амура вонзилась мне чуть ниже пояса, отчего я окаменел, как алтайские горные породы.
Таких противоречивых чувств я не испытывал давно, никогда я их не испытывал, черт возьми! Меня бросало то в арктический холод вечности, то в каракумский жар маеты. Боже, дай мне силы пережить эти невнятные мгновения, и я буду самым прилежным твоим рабом!
— Что с вами, Слава, — услышал голос, — вам плохо?
— Хорошо, — выдавил из себя фрикадельку признания.
— Наверное, вчера был праздник, — хныкнула девушка. — И не только с шампанским?
— Не помню, — буркнул, решив решительно отрезать прошлое раз и навсегда.
К черту пошлые свальные вечера с хлюпающими безднами и нечеловеческим воплем мессалин среди ночи. К дьяволу животные совокупления, не приносящие ничего, кроме раздражения и чувства потери. К бесу ненасытное стремление к пустоте прозябания!
Да здравствует полнокровный мир настоящий и великой любви! Хватит чадить — да будет пламя, в котором сгорят наши счастливые души…
И тут я себя останавливаю: Слава, говорю, ты что, окончательно охамел на голову? Что за бисквитная пышность слога? Что за краснобайство и бойкот великого и могучего? Так напыщенно думают только олухи в психлечебницах после интенсивного лечения бензолом. Остановить, и оглянись по сторонам, тушинский придурок.
Посмотри на ту, от которой ты стал тупее барана Живой Легенды. Тебя можно стричь и брить до красных до лейкоцитных шариков, — и ты будешь счастлив.
Пойми, рядом с тобой красивая сучка, мечтающая лишь об одном, чтобы её хорошо отодрали в курилке. Ее скрытая страсть: палить эгоистические длинные сигаретки «Voig» и чувствовать палящий fuck во влажном междуножье, как выразился всегда модный стихоплет, любитель мексиканской текилы, поношенной жены (богомерзкой стервы) и тлетворных девственниц из деревеньки Переделкино.
И тут я себя останавливаю: Слава, говорю, ты что, окончательно охамел на голову? Зачем тянешь руку к острым коленям чудесной и неповторимой? Убери немедленно лапы, тушинский негодник! Тебя опять занесло, как плешивого верблюдовидного депутата Думы на импортном снегоходе. Ты хочешь загнобиться в синий лед подмосковного озера, и ушибить больно шейные позвонки?
Однако знай: тебя, маленького поца, не будут лечить полезным швейцарских воздухом, как его, Поца с большой буквы. Успокой душу, дыши ровно и внимательно слушай ту, о коей грезил всю свою ералашную жизнь.
Впрочем, думаю, нужно нарисовать портретик своей мечты, чтобы другие поняли мои экзальтированные чувства.
Во-первых, Мая была молода, как молода может быть барышня в свои двадцать лет, во-вторых, была изящна, как может быть изящна молодая барышня, в-третьих, была гармонична, как может быть гармонична молодая изящная барышня…
Тьфу! Нет, это не портрет любимой, а пустое гамаюнство, родной ты мой. Будь проще и конкретнее, пачкун художественным словом.
Не напоминает ли твоя современница прекрасную диву с картины великого Боттичелли «Весна»?
Девушка эпохи Возрождения с длинными развивающими волосами как бы рвется в наше могильное будущее, а лицо её целеустремленно и красиво вечной красотой.
М-да, от избытка чувств-с уже заносит в иные эпохи. Нельзя ли взглянуть на Маю трезвыми глазами, проклятый нервопаралитик начала ХХI века?
Носик у неё римский, не так ли? Или рязанской картофелиной? Цвет глаз? То ли синий, то ли зеленый, то ли желтый? Непонятно. Губы тонки и капризны, как у столичной высокомерной девицы? Скулы, — не салют ли из стойбища Золотой Орды?
Однако надо отдать должное матушке-природе — она объединила весь этот раскардаш в целое, гармоничное и приятное для глаз. Во всяком случае, для моих.
— Слава, вы слушаете? — спокойный голос девушки возвращает меня в суету ВБ.
— Весь, — вру, — внимания.
— Вот ваше рабочее место, — указала на один из столиков, где находились предметы, необходимые для срочного приобретения миллиона «grin» в личное пользования: дисплей, телефон, ксероксный аппаратик, стопочка бумаги и дешевенькая авторучка.
— А где кнопка? — пошутил я.
— Какая, — удивилась, — кнопка?
Я напомнил, мол, та самая, на которую можно нажать пальчиком и сбить с чистого небосклона ВБ хотя бы несколько сотенок с мордастеньким, но выдающимся государственным деятелем USA.
Девушка доброжелательно улыбнулась мне, как миленькая медсестра больному, разбитому параличом, и указала на телефон:
— Вот ваша кнопочка, Слава.
— Не понял? — вскинулся я.
— Анатолий, вы свободны? — обратилась моя спутница к скромному клерку, скучающему за соседним столом. — Будьте добры, Кожевников, азы нашего дела нашему новому игроку, — указала на меня, как на восковой экспонат из музея мадам Тюссо. И передала специалисту листочек бумаги. — Здесь номер брокера и пароль, — услышал странные слова.