Страница:
— Пока его никто не навещал. Но лишняя предосторожность не помешает.
— Костя, все-таки мне не хочется туда идти. Может, ты зайдешь один? Передашь маме вещи, а от меня — привет…
— Ну что ты как маленький! Мама ждет, наверняка стол накрыла, пирожков напекла. Нельзя так, Лешка.
— Понимаешь, я буду чувствовать себя там не в своей тарелке. Мама все поймет и расстроится.
— А если ты вообще не придешь, она расстроится меньше? — спросил Костя. — Давай зайдем на несколько минут, пообщаемся. Хотя бы ради приличия.
— Ох уж эти мне приличия. Ну ладно, раз и отец тоже просил…
Алеша собрался позвонить и уже потянул руку к кнопке звонка, но тут Косте пришла в голову странная мысль.
— Слушай, а ведь у тебя должен быть ключ от этой квартиры.
— Да, наверное. Буравин дал мне его еще тогда… когда дарил эту квартиру нам с Катей на свадьбу… — Алеша смутился от этого воспоминания.
Но Костя даже не обратил на это внимания.
— Покажи, — попросил он ключи.
Алеша полез в карман, достал связку ключей и нашел среди них нужный.
— Вот этот. А тебе зачем?
— Давай маме сюрприз сделаем! Откроем дверь этим ключом, войдем неожиданно и удивим ее.
— Ты что, с ума сошел? Это же непорядочно! — не одобрил решение брата Алеша.
— Да ладно, ничего такого в этом нет. Она нам знаешь как обрадуется! — уверенно сказал Костя и, забрав у Алеши ключ, открыл дверь.
— Костя, остановись, не надо, — все еще сопротивлялся Алеша.
— Ну вот и все, уже открыл. Заходи, — сказал Костя.
Он распахнул дверь в квартиру и уступил дорогу Алеше. Братья тихо зашли в квартиру и увидели в открытую дверь комнаты целующихся Полину и Буравина. Сыновья не ожидали увидеть такое. Им казалось, что мама — это только их мама, больше никому она не могла принадлежать. Даже выросшие дети остаются немного эгоистами в этом вопросе. Мама — это собственность ребенка, с такой установкой живут многие дети. Может, они в чем-то и правы. По крайней мере, семей, в которых дети — это главное, очень много.
Полина почувствовала на себе взгляды детей и быстро отстранилась от Буравина. Ей вдруг показалось, что она что-то делает не так. Она смутилась и, направляясь к сыновьям, быстро заговорила:
— Ой, мальчики… Здравствуйте. Проходите, проходите. Мы вас очень ждали. Я сейчас стол накрою.
Буравин подошел вслед за ней и, улыбаясь, протянул Алеше руку:
— Добро пожаловать в наш новый дом. Как видите, ваша мама живет во вполне сносных условиях.
Алеша ответил рукопожатием и заспешил:
— Мам, мы тут сумку принесли. Отец просил тебе передать кое-какие вещи. А я побегу, мне некогда.
Алеша развернулся и вышел из комнаты.
— Сынок, постой, — поспешила за ним Полина.
— Мама, извини, но я тороплюсь.
— Алеша, хоть на пять минут задержись. Расскажи, как вы там живете без меня.
— Не могу, мам. Как-нибудь потом. Сейчас я очень спешу.
Полина, расстроенная, вернулась в дом.
— Да, ребята, вы нас застукали… — смущенно сказал Косте Буравин. — А как" вы вошли? Разве дверь была открыта?
— Ну да, — не моргнув глазом, сказал Костя. — Не переживайте, Виктор Гаврилович, дело житейское. Мы все понимаем.
— Странно. По-моему, я закрывал дверь на ключ… — задумался Буравин. — А ты, Костя, тоже побежишь или задержишься?
— Я-то? Я с удовольствием попью чайку. Тем более что нам нужно кое-что обсудить.
— Ты хочешь поговорить со мной о маме?
— Нет, о Кате. Мы с вашей дочерью начинаем совместную жизнь.
— Поздравляю. Рад за вас.
— Я тоже рад, но одно обстоятельство омрачает мне радость.
— Таисия? — предположил Буравин.
— Нет, мое материальное положение. Сейчас оно не очень устойчивое. Я продал аптеку за долги. И теперь не знаю, что делать дальше.
— И что ты хочешь от меня? — перешел на деловой тон Буравин.
— Хочу попросить вас о помощи. Надеюсь, вы поможете мне выкупить назад аптеку. Или возьмете работать в свою фирму. Поймите, я забочусь не столько о себе, сколько о Кате. Она привыкла ни в чем себе не отказывать, и мне нужно соответствовать…
— Знаешь что, Костя. О своей дочери я позабочусь сам. А ты — взрослый человек. И пора бы тебе научиться самостоятельно решать свои проблемы.
— Но ведь вы — практически мой тесть, — напомнил Костя. — А мне кажется нормальным, когда родственники помогают друг другу… Поймите, я на нуле.
— Да? Вот и отлично. Когда начинаешь с нуля — терять нечего. Д'Артаньян завоевывал Париж с тридцатью экю в кармане!
Сравнение с д'Артаньяном Косте не понравилось. Он погрустнел. Хотелось, чтобы Буравин все же ему подкинул денег и помог с работой.
Мужской разговор прервала Полина.
— Как неудобно получилось… Алеша убежал, даже не захотел со мной разговаривать… — посетовала она.
— Похоже, что мне тоже не о чем с вами разговаривать! — резко сказал Костя и ушел, хлопнув дверью.
— Вот и Костя убежал тоже… Пообщались посемейному, называется… — совсем сникла Полина.
— Все еще наладится, будь уверена. Было бы странно, если бы они с первой минуты признали наш союз как семейный! — успокоил ее Буравин.
— Да, конечно…
— Главное, что мы с тобой чувствуем себя единым целым, семьей.
— Скажи, Витя, это что — сыновья ревность? — спросила Полина.
— Не знаю, наверное… Говорят же психологи, что мальчики ревнуют свою мать как женщину…
— Это ты говоришь про Алексея. У Кости наверняка другой мотив, — заметила Полина.
— Согласен. И если с Алексеем, я думаю, скоро смогу найти общий язык, то с Костей… — Буравин почесал затылок и задумался.
— А что с Костей?
— Костя — второй человек за сегодняшний день, которому нужны от меня деньги.
— Они что, с Таисией сговорились?
— Нет. Пока нет. Но я уверен, что они оба нас так просто в покое не оставят, — уверенно сказал Буравин.
— Ты знаешь, Виктор, меня немного настораживает решение Кости и Кати жить вместе. Слишком уж это быстро, спонтанно происходит… — сказала Полина, разливая по чашкам чай.
— А как ты относишься к решению Алеши и Маши пожениться? — поинтересовался Буравин.
— В их любовь я верю. Безоговорочно.
— Да, посмотреть на эту пару — кажется что они светятся от счастья, — согласился Буравин.
— Да, за Алешу и Машу я спокойна. А вот союз твоей дочери и моего старшего сына мне кажется слишком скоропалительным, — поделилась своими сомнениями Полина.
— Но, в конце концов, и наше с тобой решение быть вместе другим может показаться… слишком быстрым. Правда? Но мы-то знаем, что это не так.
— Знаем, — немного неуверенно сказала Полина. — Хотя… Мне до сих пор не верится, что мы уже вместе. Я так привыкла жить мечтой, что реальность меня немного пугает.
— Неужели? А я, наоборот, очень счастлив, что ты рядом, — признался Буравин. — Мы так долго шли к своему счастью, родная!
— Но сейчас окружающие нас понимают так же мало, как я — Костю и Катю, — заметила Полина.
— Вот и надо показать детям пример. Понимать и принимать их поступки такими, какие они есть. Ни в чем не сомневаться. Тогда им тоже будет легче понять нас.
— Я попробую, — улыбнулась Полина.
— Непременно. Мы все должны научиться заново любить друг друга в новом качестве.
— Да, — засмеялась Полина. — Не успею я ощутить себя молодой женой, как придется примерять на себя образ тещи!
— И возможно, скоро — бабушки, — таинственно сказал Буравин.
— С чего ты взял? — удивилась Полина.
— Ни с чего, — пожал плечами Буравин. — Но ведь такое развитие событий очень логично, правда? Непростой у нас период. Мы — молодожены, дети у нас вот-вот станут молодоженами. Надеюсь, что с Катей как с невесткой тебе удастся поладить?
— А тебе — с Костей и Алешей. Не формально, а искренне, по-родственному.
— Ты же знаешь, что Алешку я люблю, как родного сына! — признался Буравин. О Косте ему говорить не хотелось.
— Витя! Я знаю, что сыновья у меня разные. Я также знаю, что ты по-разному к ним относишься. Но… пойми! Я их люблю одинаково сильно. Это как пальцы на одной руке. Любой порань — будет больно. Ты для меня — самый близкий человек. Но даже ты, боюсь, не можешь абсолютно и полностью понять материнских переживаний. Наша задача сейчас, Витя, быть с ними обоими в согласии.
— Да кто спорит? Разве я что-то сказал против? — согласился Буравин.
— Подожди, Витя, не перебивай меня, я волнуюсь. Дай договорить, — попросила его Полина. — Алеше трудно примириться с новым положением вещей чисто психологически. Он ранимый, чувствительный человек. Косте тоже непросто. Уже по другой причине. Константин сейчас входит в твою бывшую семью. Понимаешь? В семью, где осталась обиженная Таисия, для которой я — естественный раздражитель.
— Не думаю, что Костю это особенно смущает, — отметил Буравин.
— Зря не думаешь! Даже если он еще этого не осознает полностью, у него непростая ситуация. Ты бы был с ним помягче, а?
— Хорошо, хорошо. Я постараюсь сдерживаться, — Буравину уже не нравился этот разговор.
— Ну вот! Я же чувствовала, что ты с ним поговорил таким тоном, что он выскочил отсюда, как ошпаренный!
— Я все тебе рассказал.
— Иногда интонация важнее сказанного. В интонации — наше отношение к людям, — объяснила Полина.
— Обещаю, что буду следить за своими интонациями. Но…
— Что — но?
— Я ему ничего не скажу… Но тебе не кажется, что .сегодня именно Костя все подстроил таким образом, чтобы они застали нас в неловком положении? — высказал свое предположение Буравин.
— Почему ты так решил? Дурацкая случайность, мы сами виноваты, Виктор, — не согласилась Полина.
— Да в чем, в чем виноваты? В том, что как любые нормальные молодожены не можем оторваться друг от друга, нам не хватает ночи, не хватает суток… — Буравин со страстью обнял Полину, но она отстранилась.
— Виктор, а ты давал ключ Алешке? — Полина вдруг стала кое-что понимать.
— Конечно. Еще давно. Мне тоже показалось странным, что Лешка мог открыть дверь своим ключом. На него это не похоже. А Костя как человек более опытный и… менее чувствительный, говоря твоим языком, он мог вполне все просчитать и предугадать.
— Да. Но зачем Косте это было нужно? — спросила Полина недоуменно.
Буравин развел руками. Они немного помолчали. Наконец Полина приняла решение:
— Виктор, мне кажется, то, что мальчишки вошли в квартиру без предупреждения — это досадное недоразумение. И чем раньше мы об этом забудем, тем лучше. Мне и так стыдно… Мне не хочется ни об Алеше, ни о Косте думать плохо. И я тебя прошу — сделай все возможное, чтобы сейчас они были заинтересованы в общении с тобой.
— Прости… Можно, я сейчас тебе самой напомню про интонации? — остановил ее Буравин. — Ты со мной говоришь, как с коллегой, которому выдаешь план-задание на экспедицию… Почему так жестко?
— Извини. Жестко — значит, я еще не успокоилась. Витенька! Ребята могут сейчас ополчиться против тебя, потому что Борис очень обижен. Встать на сторону отца в конфликте — это же логично.
— Я понял. И постараюсь не допускать и не развивать никаких конфликтов, — пообещал Буравин.
— Вот и хорошо, — вздохнула Полина. — Когда мы станем дважды родственниками, не хотелось бы при этом стать огромным семейством со склоками и конфликтами.
— Согласен, — улыбнулся будущий дважды родственник Буравин. — С Костей, я думаю, мне —поможет найти общий язык дочка.
— А разве Катя сама сейчас на твоей стороне? — поинтересовалась Полина.
— Когда я с ней поговорю о приданом, все наладится, — пообещал Буравин.
— Понятно… Кстати, Алешка, по-моему, вовсе не думает о деньгах, — заметила Полина.
— Леша — да, — согласился Буравин. — Он ревнует. И я придумал, что можно сделать.
— Раз придумал, расскажи, — попросила Полина.
— Я пойду к Сан Санычу, поговорю с ним об этом. Думаю, Сан Саныч поможет.
Борис Самойлов наконец-то дождался того состояния, когда выпитый алкоголь слегка притупил боль, вызванную уходом Полины.
Самойлов ходил по квартире, немного покачиваясь, и вел беседу с умным и понимающим его человеком — с самим собой.
— И где? — спросил он сам себя.
— Там, — ответил собеседник.
Самойлов отправился в кухню за очередной бутылкой текилы. Бутылка показалась ему родной и близкой, он открыл ее, хлебнул прямо из горлышка и отправился в свое бесконечное путешествие по квартире. Он в который раз заглянул в пустой" шкаф и провел рукой по плечикам, как по струнам. Затем методично выдвинул ящики в тумбочке, убедился, что они по-прежнему пусты.
Увидев себя в зеркале, Самойлов удивился. Потом с трудом подтащил к зеркалу кресло и сел, поставив рядом бутылку и рюмку. Двойник приобрел реальные очертания в зеркале.
— Вот и все! Ты, Борис, оказывается, уже никому не нужен, — обратился к своему отражению Самойлов. — Придется принять этот грустный факт… Принять, принять… Это хорошая и светлая мысль. Принять!
Самойлов взял рюмку, налил текилы, чокнулся с двойником в зеркале, который охотно ответил на его приветствие, и выпил.
— Ну и черт с ними со всеми! — заявил он зеркалу. — Зато я сейчас общаюсь с самым лучшим собеседником на свете! А они… они все обо мне пожалеют!..
Самойлов неожиданно шмыгнул носом, утерся рукавом и прослезился пьяными слезами.
— Пожалеют, но будет поздно. Я докажу, что могу быть первым… хоть в чем-то… Я докажу, что создан не только для тени! — он снова налил и выпил, чокнувшись с двойником.
— Тени, тени… Ах, вы тени, мои тени… Или я не о том? Да нет же, о том. Все скрывают свою теневую сторону, а я — нет. Мне — плевать! Мне плевать теперь на все на свете, потому что свет мне не нужен! — в голосе Самойлова появился пафос.
— Они еще наплачутся без нас… пра-вда, Боррря? — собеседник в зеркале с готовностью ему кивнул.
— Кто там? — Маша оторвала взгляд от письма, которое перечитывала в десятый раз.
— Машенька, это я! — отозвался голос Алеши. Маша отбросила письмо и кинулась к двери.
— Здравствуй, любимый! — Маша обняла Алексея, как будто не видела его целую вечность.
— Здравствуй, любимая, — эхом отозвался Алеша. Какое-то время влюбленные не замечали ничего вокруг.
— Что же мы стоим на пороге, — всплеснула руками Маша, — заходи, я тебе что-то покажу!
Она вернулась к кровати и взяла счастливый конверт.
— Что это? Готов смотреть и слушать, — послушно сказал Алеша.
— Нет, подожди! Закрой глаза! — потребовала Маша.
— Зачем? Я уже видел, что какой-то конвертик…
— Нет, ты закрой! Алеша подчинился.
— Раз, два, три! — сказала Маша и положила Алеше в руку письмо так, чтобы он сразу увидел написанное.
— Открывай глаза! — скомандовала Маша.
— Что это? Не понял! — спросил Алеша, пробежав глазами текст.
— Как это не понял? Меня зовут учиться! — просияла Маша.
— В институте? — наконец стал понимать Алеша.
— Да, да! Ты прочитай!
Алеша еще раз озабоченно прочитал вызов в институт. Он опустил бумагу и замолчал.
— Ты не рад? — тихо спросила Маша.
— А как же наша свадьба? Отменяется?
— Почему отменяется? Лешка! Разве учеба свадьбе может быть помехой? — удивилась Маша.
— Свадьбе — нет. Но совместной жизни — точно, — расстроенно сказал Алеша.
— Как это? — не поняла Маша.
— Очень просто, Машенька. Если ты уедешь учиться, нам с тобой сложно будет на расстоянии быть семьей. Невозможно вести… общее хозяйство. Невозможно жить вместе.
— Но почему? Разве ты не поедешь со мной?
— Вот так. Ты это говоришь, как само собой разумеющееся, — расстроился Алеша.
— А разве… — начала Маша и вдруг осеклась, слезы стали наворачиваться ей на глаза.
— Любимая! Ты не так меня поняла… — кинулся к ней Алексей. — Я же не против… Просто все очень неожиданно…
— Прости! Я думала сделать сюрприз, а получилось как снег на голову, — согласилась Маша.
— Я согласен с тобой попасть под любой, даже самый сильный снегопад, — улыбнулся Алеша.
Поцелуй рассеял все сомнения, которые были у Маши.
— Алеша! Послушай меня! Если ты не захочешь, я никуда не поеду. Ты для меня важнее всякой учебы.
— Машенька, жертв не нужно, — не согласился Алексей. — Но если честно, у меня в планах не было отъезда. Да и отца я сейчас оставлять не хотел бы.
— Алешенька, я думаю, что все образуется. Твой папа — мужественный человек. И мы вместе поможем ему справиться с временными трудностями.
— Маша, как бы я хотел сейчас тебя оградить от роли спасителя. Ты и так помогала нам не раз. И столько трудностей разрешила. А сейчас я должен отцу помочь сам.
— Хорошо. Как скажешь. Но я буду тебя морально поддерживать!
— Меня морально поддерживает твоя любовь, — признался Алеша. Он немного походил по комнате, раздумывая, и, наконец, принял решение:
— Хорошо! С отцом я поговорю. Он должен меня понять. В институт мы поедем с тобой вместе.
Маша даже захлопала в ладоши: —Ура!
— Я не могу допустить, чтобы ты ехала туда без меня.
— А я бы без тебя и не поехала. Ни за что! — заверила Алексея Маша.
— Прямо сейчас и позвоню, — решительно сказал Алеша. — Машенька, принеси мне телефон, пожалуйста.
Маша принесла ему телефон, Алеша набрал номер и сказал:
— Алло! Папа!
Отец ответил не сразу. Он сидел напротив початой бутылки с текилой, пьяный и несчастный. Язык его уже не слушался.
— А, это ты, Лешка… И что ты мне новенького можешь сообщить, сынок? Важный разговор? Ха, а мне сейчас не важно то, что для всех важно… Видишь, я почти стихо… стихоплет… ствую. Тьфу, еле выговорил. Вот так. Никаких важных разговоров. Отбой!
Самойлов положил трубку раз, потом второй раз, потом третий, наконец ему это удалось и он, удовлетворенный, потянулся к бутылке.
— Все в порядке? — спросила Маша.
— По-моему, не очень, — сообщил Алеша. — То есть наоборот.
— А что случилось?
— Не знаю, но мне нужно домой.
— Может быть, зайдем к нему вместе? — предложила Маша.
— Нет, Машенька, я сам.
— Хорошо.
— Не обижайся, но нашу с тобой поездку я с отцом хочу обсудить один на один.
— Как скажешь…
— Да, и еще одна важная вещь. Чуть не забыл, — обернулся Алеша уже на пороге.
— Я слушаю.
— Маша! Мы с Костей сегодня разговаривали… Мы решили, что если мы с ним окончательно помирились, будет правильно, если наши невесты тоже помирятся.
— Я и Катя?
— Да. Я же сказал. Ты и Катя. Ты против?
— Вообще-то… Ох и мастера же мы с тобой друг другу сюрпризы устраивать!
— Машенька, в чем дело? Ваши с Катей разногласия — в далеком прошлом. А в скором будущем мы все станем родней, — успокоил Машу Алеша.
— Да-да, я понимаю… — согласилась Маша, но тут же сама себе возразила: — Нет. Не понимаю. Мне эта идея не по вкусу.
— Почему? Мы договорились, что после подачи заявлений в ЗАГС мы соберемся все вчетвером, возможно, в ресторанчике…
— Так, может быть, нам и свадьбу на четверых справить? — иронично спросила Маша.
Алеша не заметил этой иронии:
— Почему бы и… Маша, я не понимаю.
Хорошо, тогда я объясню. Представь себе, как Катя себя будет чувствовать за одним столом, где будем и я, и ты. Твоя бывшая невеста и твоя настоящая невеста. Ты думаешь, это будет хорошо для всех? Правильно?
— Хорошо. Возможно, мы с Костей поторопились, — пошел на попятную Алеша. — Если ты пока не готова помириться с Катей, я не буду тебя торопить.
— Пожалуйста, не торопи, — попросила Маша. — Мне надо привыкнуть, что Катя со мной не соперничает.
— С тобой невозможно соперничать. Ты самая лучшая. И я тебя люблю. — Алеша поцеловал Машу.
— Алеша, ты хотел поговорить с отцом, — смущенно напомнила Маша.
— Обязательно. Я ненадолго. Встретимся в ЗАГСе! — и Алексей поспешил к отцу.
— Действительно, очень интересно. Следы старых дел, которых, к сожалению, не было у меня на руках. Спасибо, Юрий Аркадьевич, — поблагодарил Марукина следователь.
— Рад быть полезным, Григорий Тимофеевич, — угодливо склонил голову Марукин.
— Я нашел здесь много интересных фактов об археологической экспедиции, пропавшей в наших краях в 1999 году.
— Да вы что? — притворно изумился Марукин.
— Да. Эта экспедиция была с самого начала для всех нас загадкой. Не санкционированная сверху, мы не знали, что в ней принимает участие профессор Московского университета…
— Этот, как его… Рыбин? — переспросил Марукин.
— Сомов, — поправил следователь. — Известнейшая, кстати сказать, личность. По его учебникам сейчас школьники обучаются.
— Значит, он не только учебники писал… — заметил Марукин.
— Не только, — согласился следователь. — И его гибель в девяносто девятом году как раз совпадает с белым пятном в биографии нашего смотрителя. Я ведь, Юрий Аркадьевич, на Михаила Родя целое досье собрал.
— Ну так что, колоть его будем? — радостно спросил Марукин.
— Будем, будем. Только мне непонятно: почему ты, имея на руках такие документы, притащил их ко мне в отдел? Неужели сам не захотел лишнюю звездочку на погонах заработать? — спросил следователь.
Марукин заглянул ему в глаза и заговорил преувеличенно бодро:
— А знаете что? Я понял, что очень хорошо работать в паре! С таким, как вы, профессионалом! Давайте я буду играть «злого следователя», а вы — доброго… Хотите, я его прямо сейчас расколю? А? Я из него всю душу вытряхну, вот увидите!
— Насчет души — не бери на себя слишком много. А допрашивать — пожалуйста.
— Значит, разрешите идти? — заторопился Марукин. — Иди. Только… Ответь мне все-таки на один вопрос. Почему тебя перевели к нам с понижением в звании?
— Да ладно… — отвел глаза Марукин. — Длинная история… Потом расскажу…
— И все-таки. У коллег не должно быть тайн друг от друга, — настаивал следователь.
— Это все злые языки… В общем, подсидели, — невнятно ответил Марукин и вышел из кабинета.
В комнате свиданий, разговаривая со смотрителем, Марукин невероятно изменился. Он стал уверенным и напористым.
— Ты мне все сейчас расскажешь, скотина! — орал он на сидящего перед ним смотрителя. — Ты мне исповедоваться будешь, как на духу, понял?
— Буду, буду, только по голове не бейте, — нисколько не боясь, ответил смотритель и подмигнул Марукину. Марукин в ответ тоже подмигнул, но тона своего не изменил:
— Шуточки шутишь? Да я тебя сейчас в порошок сотру и по ветру развею, понял? Нашел где шутки шутить! И с кем!
В этот момент смотритель положил записку под лист допроса и глазами показал на нее Марукину. Тот, не прерывая своего гневного монолога, взял записку и положил ее в карман.
— Так ты будешь говорить или нет? — гремел Марукин.
— Буду, буду, так ты слова не даешь вставить, гражданин начальник…
Смотритель и Марукин играли в какую-то одним им понятную игру. Они понимающе кивнули друг другу.
— Не расколешься, я тебя похороню, обещаю! — орал Марукин.
— Похорони, — вдруг тихо и серьезно ответил смотритель. — Только не забудь рядом с детьми моими похоронить.
Марукин вздрогнул, в его глазах мелькнул испуг, и он быстро вышел из комнаты свиданий. Зайдя в кабинет к Буряку, Марукин снова приобрел угодливый и немного фальшивый вид:
— Эх! Я с этим Родем так хорошо поговорил! Срразу взял быка за рога. Я его расколол… Ну, почти расколол. Осталось совсем чуть-чуть.
— Ладно, можешь не рассказывать. Я сам все слышал, — сообщил следователь.
— Сам все… Как? — удивился Марукин.
— Да ты так орал на все отделение, будто не с преступником разговаривал, а ток-шоу вел! — улыбнулся Буряк.
— А вы так сказали сейчас, я подумал, что вы Родю в камеру прослушивающее устройство установили.
— Нет, зачем же. До этого мы пока не дошли. Но установим и прослушку, и видеонаблюдение, если это потребуется. Пока этого не нужно. Все — свои.
Марукин вышел из кабинета и подумал, что насчет «своих» следователь немного поторопился.
Обе женщины его ждали. Они беседовали. Таисия поливала цветы, а Катя сидела на стуле и наблюдала за ловкими мамиными руками.
— Как забавно, — сказала Таисия Кате. — Один мужчина ушел из этого дома, а другой скоро придет. Словно Виктор освободил место…
— Мама! Так говорят, когда человек умирает, а другой рождается. А здесь — просто смена мужа. Был у тебя муж, а теперь будет у меня.
— Для меня, дочка, это важное событие. Мне кажется, даже более важное, чем для тебя. А ты к предстоящей жизни относишься как-то легкомысленно.
— Неужели?
— Мне так кажется.
— Может быть, ты просто против того, чтобы мы здесь с Костей поселились? — засомневалась Катя.
— Вообще-то вы с Костей меня не спрашивали об этом. Просто поставили перед фактом, — заметила Таисия.
* * *
Алеша и Костя остановились у двери квартиры, где жили Полина и Буравин. Алеша потоптался перед дверью и признался брату:— Костя, все-таки мне не хочется туда идти. Может, ты зайдешь один? Передашь маме вещи, а от меня — привет…
— Ну что ты как маленький! Мама ждет, наверняка стол накрыла, пирожков напекла. Нельзя так, Лешка.
— Понимаешь, я буду чувствовать себя там не в своей тарелке. Мама все поймет и расстроится.
— А если ты вообще не придешь, она расстроится меньше? — спросил Костя. — Давай зайдем на несколько минут, пообщаемся. Хотя бы ради приличия.
— Ох уж эти мне приличия. Ну ладно, раз и отец тоже просил…
Алеша собрался позвонить и уже потянул руку к кнопке звонка, но тут Косте пришла в голову странная мысль.
— Слушай, а ведь у тебя должен быть ключ от этой квартиры.
— Да, наверное. Буравин дал мне его еще тогда… когда дарил эту квартиру нам с Катей на свадьбу… — Алеша смутился от этого воспоминания.
Но Костя даже не обратил на это внимания.
— Покажи, — попросил он ключи.
Алеша полез в карман, достал связку ключей и нашел среди них нужный.
— Вот этот. А тебе зачем?
— Давай маме сюрприз сделаем! Откроем дверь этим ключом, войдем неожиданно и удивим ее.
— Ты что, с ума сошел? Это же непорядочно! — не одобрил решение брата Алеша.
— Да ладно, ничего такого в этом нет. Она нам знаешь как обрадуется! — уверенно сказал Костя и, забрав у Алеши ключ, открыл дверь.
— Костя, остановись, не надо, — все еще сопротивлялся Алеша.
— Ну вот и все, уже открыл. Заходи, — сказал Костя.
Он распахнул дверь в квартиру и уступил дорогу Алеше. Братья тихо зашли в квартиру и увидели в открытую дверь комнаты целующихся Полину и Буравина. Сыновья не ожидали увидеть такое. Им казалось, что мама — это только их мама, больше никому она не могла принадлежать. Даже выросшие дети остаются немного эгоистами в этом вопросе. Мама — это собственность ребенка, с такой установкой живут многие дети. Может, они в чем-то и правы. По крайней мере, семей, в которых дети — это главное, очень много.
Полина почувствовала на себе взгляды детей и быстро отстранилась от Буравина. Ей вдруг показалось, что она что-то делает не так. Она смутилась и, направляясь к сыновьям, быстро заговорила:
— Ой, мальчики… Здравствуйте. Проходите, проходите. Мы вас очень ждали. Я сейчас стол накрою.
Буравин подошел вслед за ней и, улыбаясь, протянул Алеше руку:
— Добро пожаловать в наш новый дом. Как видите, ваша мама живет во вполне сносных условиях.
Алеша ответил рукопожатием и заспешил:
— Мам, мы тут сумку принесли. Отец просил тебе передать кое-какие вещи. А я побегу, мне некогда.
Алеша развернулся и вышел из комнаты.
— Сынок, постой, — поспешила за ним Полина.
— Мама, извини, но я тороплюсь.
— Алеша, хоть на пять минут задержись. Расскажи, как вы там живете без меня.
— Не могу, мам. Как-нибудь потом. Сейчас я очень спешу.
Полина, расстроенная, вернулась в дом.
— Да, ребята, вы нас застукали… — смущенно сказал Косте Буравин. — А как" вы вошли? Разве дверь была открыта?
— Ну да, — не моргнув глазом, сказал Костя. — Не переживайте, Виктор Гаврилович, дело житейское. Мы все понимаем.
— Странно. По-моему, я закрывал дверь на ключ… — задумался Буравин. — А ты, Костя, тоже побежишь или задержишься?
— Я-то? Я с удовольствием попью чайку. Тем более что нам нужно кое-что обсудить.
— Ты хочешь поговорить со мной о маме?
— Нет, о Кате. Мы с вашей дочерью начинаем совместную жизнь.
— Поздравляю. Рад за вас.
— Я тоже рад, но одно обстоятельство омрачает мне радость.
— Таисия? — предположил Буравин.
— Нет, мое материальное положение. Сейчас оно не очень устойчивое. Я продал аптеку за долги. И теперь не знаю, что делать дальше.
— И что ты хочешь от меня? — перешел на деловой тон Буравин.
— Хочу попросить вас о помощи. Надеюсь, вы поможете мне выкупить назад аптеку. Или возьмете работать в свою фирму. Поймите, я забочусь не столько о себе, сколько о Кате. Она привыкла ни в чем себе не отказывать, и мне нужно соответствовать…
— Знаешь что, Костя. О своей дочери я позабочусь сам. А ты — взрослый человек. И пора бы тебе научиться самостоятельно решать свои проблемы.
— Но ведь вы — практически мой тесть, — напомнил Костя. — А мне кажется нормальным, когда родственники помогают друг другу… Поймите, я на нуле.
— Да? Вот и отлично. Когда начинаешь с нуля — терять нечего. Д'Артаньян завоевывал Париж с тридцатью экю в кармане!
Сравнение с д'Артаньяном Косте не понравилось. Он погрустнел. Хотелось, чтобы Буравин все же ему подкинул денег и помог с работой.
Мужской разговор прервала Полина.
— Как неудобно получилось… Алеша убежал, даже не захотел со мной разговаривать… — посетовала она.
— Похоже, что мне тоже не о чем с вами разговаривать! — резко сказал Костя и ушел, хлопнув дверью.
— Вот и Костя убежал тоже… Пообщались посемейному, называется… — совсем сникла Полина.
— Все еще наладится, будь уверена. Было бы странно, если бы они с первой минуты признали наш союз как семейный! — успокоил ее Буравин.
— Да, конечно…
— Главное, что мы с тобой чувствуем себя единым целым, семьей.
— Скажи, Витя, это что — сыновья ревность? — спросила Полина.
— Не знаю, наверное… Говорят же психологи, что мальчики ревнуют свою мать как женщину…
— Это ты говоришь про Алексея. У Кости наверняка другой мотив, — заметила Полина.
— Согласен. И если с Алексеем, я думаю, скоро смогу найти общий язык, то с Костей… — Буравин почесал затылок и задумался.
— А что с Костей?
— Костя — второй человек за сегодняшний день, которому нужны от меня деньги.
— Они что, с Таисией сговорились?
— Нет. Пока нет. Но я уверен, что они оба нас так просто в покое не оставят, — уверенно сказал Буравин.
— Ты знаешь, Виктор, меня немного настораживает решение Кости и Кати жить вместе. Слишком уж это быстро, спонтанно происходит… — сказала Полина, разливая по чашкам чай.
— А как ты относишься к решению Алеши и Маши пожениться? — поинтересовался Буравин.
— В их любовь я верю. Безоговорочно.
— Да, посмотреть на эту пару — кажется что они светятся от счастья, — согласился Буравин.
— Да, за Алешу и Машу я спокойна. А вот союз твоей дочери и моего старшего сына мне кажется слишком скоропалительным, — поделилась своими сомнениями Полина.
— Но, в конце концов, и наше с тобой решение быть вместе другим может показаться… слишком быстрым. Правда? Но мы-то знаем, что это не так.
— Знаем, — немного неуверенно сказала Полина. — Хотя… Мне до сих пор не верится, что мы уже вместе. Я так привыкла жить мечтой, что реальность меня немного пугает.
— Неужели? А я, наоборот, очень счастлив, что ты рядом, — признался Буравин. — Мы так долго шли к своему счастью, родная!
— Но сейчас окружающие нас понимают так же мало, как я — Костю и Катю, — заметила Полина.
— Вот и надо показать детям пример. Понимать и принимать их поступки такими, какие они есть. Ни в чем не сомневаться. Тогда им тоже будет легче понять нас.
— Я попробую, — улыбнулась Полина.
— Непременно. Мы все должны научиться заново любить друг друга в новом качестве.
— Да, — засмеялась Полина. — Не успею я ощутить себя молодой женой, как придется примерять на себя образ тещи!
— И возможно, скоро — бабушки, — таинственно сказал Буравин.
— С чего ты взял? — удивилась Полина.
— Ни с чего, — пожал плечами Буравин. — Но ведь такое развитие событий очень логично, правда? Непростой у нас период. Мы — молодожены, дети у нас вот-вот станут молодоженами. Надеюсь, что с Катей как с невесткой тебе удастся поладить?
— А тебе — с Костей и Алешей. Не формально, а искренне, по-родственному.
— Ты же знаешь, что Алешку я люблю, как родного сына! — признался Буравин. О Косте ему говорить не хотелось.
— Витя! Я знаю, что сыновья у меня разные. Я также знаю, что ты по-разному к ним относишься. Но… пойми! Я их люблю одинаково сильно. Это как пальцы на одной руке. Любой порань — будет больно. Ты для меня — самый близкий человек. Но даже ты, боюсь, не можешь абсолютно и полностью понять материнских переживаний. Наша задача сейчас, Витя, быть с ними обоими в согласии.
— Да кто спорит? Разве я что-то сказал против? — согласился Буравин.
— Подожди, Витя, не перебивай меня, я волнуюсь. Дай договорить, — попросила его Полина. — Алеше трудно примириться с новым положением вещей чисто психологически. Он ранимый, чувствительный человек. Косте тоже непросто. Уже по другой причине. Константин сейчас входит в твою бывшую семью. Понимаешь? В семью, где осталась обиженная Таисия, для которой я — естественный раздражитель.
— Не думаю, что Костю это особенно смущает, — отметил Буравин.
— Зря не думаешь! Даже если он еще этого не осознает полностью, у него непростая ситуация. Ты бы был с ним помягче, а?
— Хорошо, хорошо. Я постараюсь сдерживаться, — Буравину уже не нравился этот разговор.
— Ну вот! Я же чувствовала, что ты с ним поговорил таким тоном, что он выскочил отсюда, как ошпаренный!
— Я все тебе рассказал.
— Иногда интонация важнее сказанного. В интонации — наше отношение к людям, — объяснила Полина.
— Обещаю, что буду следить за своими интонациями. Но…
— Что — но?
— Я ему ничего не скажу… Но тебе не кажется, что .сегодня именно Костя все подстроил таким образом, чтобы они застали нас в неловком положении? — высказал свое предположение Буравин.
— Почему ты так решил? Дурацкая случайность, мы сами виноваты, Виктор, — не согласилась Полина.
— Да в чем, в чем виноваты? В том, что как любые нормальные молодожены не можем оторваться друг от друга, нам не хватает ночи, не хватает суток… — Буравин со страстью обнял Полину, но она отстранилась.
— Виктор, а ты давал ключ Алешке? — Полина вдруг стала кое-что понимать.
— Конечно. Еще давно. Мне тоже показалось странным, что Лешка мог открыть дверь своим ключом. На него это не похоже. А Костя как человек более опытный и… менее чувствительный, говоря твоим языком, он мог вполне все просчитать и предугадать.
— Да. Но зачем Косте это было нужно? — спросила Полина недоуменно.
Буравин развел руками. Они немного помолчали. Наконец Полина приняла решение:
— Виктор, мне кажется, то, что мальчишки вошли в квартиру без предупреждения — это досадное недоразумение. И чем раньше мы об этом забудем, тем лучше. Мне и так стыдно… Мне не хочется ни об Алеше, ни о Косте думать плохо. И я тебя прошу — сделай все возможное, чтобы сейчас они были заинтересованы в общении с тобой.
— Прости… Можно, я сейчас тебе самой напомню про интонации? — остановил ее Буравин. — Ты со мной говоришь, как с коллегой, которому выдаешь план-задание на экспедицию… Почему так жестко?
— Извини. Жестко — значит, я еще не успокоилась. Витенька! Ребята могут сейчас ополчиться против тебя, потому что Борис очень обижен. Встать на сторону отца в конфликте — это же логично.
— Я понял. И постараюсь не допускать и не развивать никаких конфликтов, — пообещал Буравин.
— Вот и хорошо, — вздохнула Полина. — Когда мы станем дважды родственниками, не хотелось бы при этом стать огромным семейством со склоками и конфликтами.
— Согласен, — улыбнулся будущий дважды родственник Буравин. — С Костей, я думаю, мне —поможет найти общий язык дочка.
— А разве Катя сама сейчас на твоей стороне? — поинтересовалась Полина.
— Когда я с ней поговорю о приданом, все наладится, — пообещал Буравин.
— Понятно… Кстати, Алешка, по-моему, вовсе не думает о деньгах, — заметила Полина.
— Леша — да, — согласился Буравин. — Он ревнует. И я придумал, что можно сделать.
— Раз придумал, расскажи, — попросила Полина.
— Я пойду к Сан Санычу, поговорю с ним об этом. Думаю, Сан Саныч поможет.
Борис Самойлов наконец-то дождался того состояния, когда выпитый алкоголь слегка притупил боль, вызванную уходом Полины.
Самойлов ходил по квартире, немного покачиваясь, и вел беседу с умным и понимающим его человеком — с самим собой.
— И где? — спросил он сам себя.
— Там, — ответил собеседник.
Самойлов отправился в кухню за очередной бутылкой текилы. Бутылка показалась ему родной и близкой, он открыл ее, хлебнул прямо из горлышка и отправился в свое бесконечное путешествие по квартире. Он в который раз заглянул в пустой" шкаф и провел рукой по плечикам, как по струнам. Затем методично выдвинул ящики в тумбочке, убедился, что они по-прежнему пусты.
Увидев себя в зеркале, Самойлов удивился. Потом с трудом подтащил к зеркалу кресло и сел, поставив рядом бутылку и рюмку. Двойник приобрел реальные очертания в зеркале.
— Вот и все! Ты, Борис, оказывается, уже никому не нужен, — обратился к своему отражению Самойлов. — Придется принять этот грустный факт… Принять, принять… Это хорошая и светлая мысль. Принять!
Самойлов взял рюмку, налил текилы, чокнулся с двойником в зеркале, который охотно ответил на его приветствие, и выпил.
— Ну и черт с ними со всеми! — заявил он зеркалу. — Зато я сейчас общаюсь с самым лучшим собеседником на свете! А они… они все обо мне пожалеют!..
Самойлов неожиданно шмыгнул носом, утерся рукавом и прослезился пьяными слезами.
— Пожалеют, но будет поздно. Я докажу, что могу быть первым… хоть в чем-то… Я докажу, что создан не только для тени! — он снова налил и выпил, чокнувшись с двойником.
— Тени, тени… Ах, вы тени, мои тени… Или я не о том? Да нет же, о том. Все скрывают свою теневую сторону, а я — нет. Мне — плевать! Мне плевать теперь на все на свете, потому что свет мне не нужен! — в голосе Самойлова появился пафос.
— Они еще наплачутся без нас… пра-вда, Боррря? — собеседник в зеркале с готовностью ему кивнул.
* * *
Маша все еще обдумывала свое решение по поводу учебы, когда в дверь ее комнаты тихо постучали.— Кто там? — Маша оторвала взгляд от письма, которое перечитывала в десятый раз.
— Машенька, это я! — отозвался голос Алеши. Маша отбросила письмо и кинулась к двери.
— Здравствуй, любимый! — Маша обняла Алексея, как будто не видела его целую вечность.
— Здравствуй, любимая, — эхом отозвался Алеша. Какое-то время влюбленные не замечали ничего вокруг.
— Что же мы стоим на пороге, — всплеснула руками Маша, — заходи, я тебе что-то покажу!
Она вернулась к кровати и взяла счастливый конверт.
— Что это? Готов смотреть и слушать, — послушно сказал Алеша.
— Нет, подожди! Закрой глаза! — потребовала Маша.
— Зачем? Я уже видел, что какой-то конвертик…
— Нет, ты закрой! Алеша подчинился.
— Раз, два, три! — сказала Маша и положила Алеше в руку письмо так, чтобы он сразу увидел написанное.
— Открывай глаза! — скомандовала Маша.
— Что это? Не понял! — спросил Алеша, пробежав глазами текст.
— Как это не понял? Меня зовут учиться! — просияла Маша.
— В институте? — наконец стал понимать Алеша.
— Да, да! Ты прочитай!
Алеша еще раз озабоченно прочитал вызов в институт. Он опустил бумагу и замолчал.
— Ты не рад? — тихо спросила Маша.
— А как же наша свадьба? Отменяется?
— Почему отменяется? Лешка! Разве учеба свадьбе может быть помехой? — удивилась Маша.
— Свадьбе — нет. Но совместной жизни — точно, — расстроенно сказал Алеша.
— Как это? — не поняла Маша.
— Очень просто, Машенька. Если ты уедешь учиться, нам с тобой сложно будет на расстоянии быть семьей. Невозможно вести… общее хозяйство. Невозможно жить вместе.
— Но почему? Разве ты не поедешь со мной?
— Вот так. Ты это говоришь, как само собой разумеющееся, — расстроился Алеша.
— А разве… — начала Маша и вдруг осеклась, слезы стали наворачиваться ей на глаза.
— Любимая! Ты не так меня поняла… — кинулся к ней Алексей. — Я же не против… Просто все очень неожиданно…
— Прости! Я думала сделать сюрприз, а получилось как снег на голову, — согласилась Маша.
— Я согласен с тобой попасть под любой, даже самый сильный снегопад, — улыбнулся Алеша.
Поцелуй рассеял все сомнения, которые были у Маши.
— Алеша! Послушай меня! Если ты не захочешь, я никуда не поеду. Ты для меня важнее всякой учебы.
— Машенька, жертв не нужно, — не согласился Алексей. — Но если честно, у меня в планах не было отъезда. Да и отца я сейчас оставлять не хотел бы.
— Алешенька, я думаю, что все образуется. Твой папа — мужественный человек. И мы вместе поможем ему справиться с временными трудностями.
— Маша, как бы я хотел сейчас тебя оградить от роли спасителя. Ты и так помогала нам не раз. И столько трудностей разрешила. А сейчас я должен отцу помочь сам.
— Хорошо. Как скажешь. Но я буду тебя морально поддерживать!
— Меня морально поддерживает твоя любовь, — признался Алеша. Он немного походил по комнате, раздумывая, и, наконец, принял решение:
— Хорошо! С отцом я поговорю. Он должен меня понять. В институт мы поедем с тобой вместе.
Маша даже захлопала в ладоши: —Ура!
— Я не могу допустить, чтобы ты ехала туда без меня.
— А я бы без тебя и не поехала. Ни за что! — заверила Алексея Маша.
— Прямо сейчас и позвоню, — решительно сказал Алеша. — Машенька, принеси мне телефон, пожалуйста.
Маша принесла ему телефон, Алеша набрал номер и сказал:
— Алло! Папа!
Отец ответил не сразу. Он сидел напротив початой бутылки с текилой, пьяный и несчастный. Язык его уже не слушался.
— А, это ты, Лешка… И что ты мне новенького можешь сообщить, сынок? Важный разговор? Ха, а мне сейчас не важно то, что для всех важно… Видишь, я почти стихо… стихоплет… ствую. Тьфу, еле выговорил. Вот так. Никаких важных разговоров. Отбой!
Самойлов положил трубку раз, потом второй раз, потом третий, наконец ему это удалось и он, удовлетворенный, потянулся к бутылке.
— Все в порядке? — спросила Маша.
— По-моему, не очень, — сообщил Алеша. — То есть наоборот.
— А что случилось?
— Не знаю, но мне нужно домой.
— Может быть, зайдем к нему вместе? — предложила Маша.
— Нет, Машенька, я сам.
— Хорошо.
— Не обижайся, но нашу с тобой поездку я с отцом хочу обсудить один на один.
— Как скажешь…
— Да, и еще одна важная вещь. Чуть не забыл, — обернулся Алеша уже на пороге.
— Я слушаю.
— Маша! Мы с Костей сегодня разговаривали… Мы решили, что если мы с ним окончательно помирились, будет правильно, если наши невесты тоже помирятся.
— Я и Катя?
— Да. Я же сказал. Ты и Катя. Ты против?
— Вообще-то… Ох и мастера же мы с тобой друг другу сюрпризы устраивать!
— Машенька, в чем дело? Ваши с Катей разногласия — в далеком прошлом. А в скором будущем мы все станем родней, — успокоил Машу Алеша.
— Да-да, я понимаю… — согласилась Маша, но тут же сама себе возразила: — Нет. Не понимаю. Мне эта идея не по вкусу.
— Почему? Мы договорились, что после подачи заявлений в ЗАГС мы соберемся все вчетвером, возможно, в ресторанчике…
— Так, может быть, нам и свадьбу на четверых справить? — иронично спросила Маша.
Алеша не заметил этой иронии:
— Почему бы и… Маша, я не понимаю.
Хорошо, тогда я объясню. Представь себе, как Катя себя будет чувствовать за одним столом, где будем и я, и ты. Твоя бывшая невеста и твоя настоящая невеста. Ты думаешь, это будет хорошо для всех? Правильно?
— Хорошо. Возможно, мы с Костей поторопились, — пошел на попятную Алеша. — Если ты пока не готова помириться с Катей, я не буду тебя торопить.
— Пожалуйста, не торопи, — попросила Маша. — Мне надо привыкнуть, что Катя со мной не соперничает.
— С тобой невозможно соперничать. Ты самая лучшая. И я тебя люблю. — Алеша поцеловал Машу.
— Алеша, ты хотел поговорить с отцом, — смущенно напомнила Маша.
— Обязательно. Я ненадолго. Встретимся в ЗАГСе! — и Алексей поспешил к отцу.
* * *
Следователь Буряк еще и еще раз перечитывал материалы из папки, которую ему дал Марукин. Они вызывали у него неподдельный интерес. Он решил кое-что для себя уточнить и вызвал Марукина в кабинет. Тот охотно явился.— Действительно, очень интересно. Следы старых дел, которых, к сожалению, не было у меня на руках. Спасибо, Юрий Аркадьевич, — поблагодарил Марукина следователь.
— Рад быть полезным, Григорий Тимофеевич, — угодливо склонил голову Марукин.
— Я нашел здесь много интересных фактов об археологической экспедиции, пропавшей в наших краях в 1999 году.
— Да вы что? — притворно изумился Марукин.
— Да. Эта экспедиция была с самого начала для всех нас загадкой. Не санкционированная сверху, мы не знали, что в ней принимает участие профессор Московского университета…
— Этот, как его… Рыбин? — переспросил Марукин.
— Сомов, — поправил следователь. — Известнейшая, кстати сказать, личность. По его учебникам сейчас школьники обучаются.
— Значит, он не только учебники писал… — заметил Марукин.
— Не только, — согласился следователь. — И его гибель в девяносто девятом году как раз совпадает с белым пятном в биографии нашего смотрителя. Я ведь, Юрий Аркадьевич, на Михаила Родя целое досье собрал.
— Ну так что, колоть его будем? — радостно спросил Марукин.
— Будем, будем. Только мне непонятно: почему ты, имея на руках такие документы, притащил их ко мне в отдел? Неужели сам не захотел лишнюю звездочку на погонах заработать? — спросил следователь.
Марукин заглянул ему в глаза и заговорил преувеличенно бодро:
— А знаете что? Я понял, что очень хорошо работать в паре! С таким, как вы, профессионалом! Давайте я буду играть «злого следователя», а вы — доброго… Хотите, я его прямо сейчас расколю? А? Я из него всю душу вытряхну, вот увидите!
— Насчет души — не бери на себя слишком много. А допрашивать — пожалуйста.
— Значит, разрешите идти? — заторопился Марукин. — Иди. Только… Ответь мне все-таки на один вопрос. Почему тебя перевели к нам с понижением в звании?
— Да ладно… — отвел глаза Марукин. — Длинная история… Потом расскажу…
— И все-таки. У коллег не должно быть тайн друг от друга, — настаивал следователь.
— Это все злые языки… В общем, подсидели, — невнятно ответил Марукин и вышел из кабинета.
В комнате свиданий, разговаривая со смотрителем, Марукин невероятно изменился. Он стал уверенным и напористым.
— Ты мне все сейчас расскажешь, скотина! — орал он на сидящего перед ним смотрителя. — Ты мне исповедоваться будешь, как на духу, понял?
— Буду, буду, только по голове не бейте, — нисколько не боясь, ответил смотритель и подмигнул Марукину. Марукин в ответ тоже подмигнул, но тона своего не изменил:
— Шуточки шутишь? Да я тебя сейчас в порошок сотру и по ветру развею, понял? Нашел где шутки шутить! И с кем!
В этот момент смотритель положил записку под лист допроса и глазами показал на нее Марукину. Тот, не прерывая своего гневного монолога, взял записку и положил ее в карман.
— Так ты будешь говорить или нет? — гремел Марукин.
— Буду, буду, так ты слова не даешь вставить, гражданин начальник…
Смотритель и Марукин играли в какую-то одним им понятную игру. Они понимающе кивнули друг другу.
— Не расколешься, я тебя похороню, обещаю! — орал Марукин.
— Похорони, — вдруг тихо и серьезно ответил смотритель. — Только не забудь рядом с детьми моими похоронить.
Марукин вздрогнул, в его глазах мелькнул испуг, и он быстро вышел из комнаты свиданий. Зайдя в кабинет к Буряку, Марукин снова приобрел угодливый и немного фальшивый вид:
— Эх! Я с этим Родем так хорошо поговорил! Срразу взял быка за рога. Я его расколол… Ну, почти расколол. Осталось совсем чуть-чуть.
— Ладно, можешь не рассказывать. Я сам все слышал, — сообщил следователь.
— Сам все… Как? — удивился Марукин.
— Да ты так орал на все отделение, будто не с преступником разговаривал, а ток-шоу вел! — улыбнулся Буряк.
— А вы так сказали сейчас, я подумал, что вы Родю в камеру прослушивающее устройство установили.
— Нет, зачем же. До этого мы пока не дошли. Но установим и прослушку, и видеонаблюдение, если это потребуется. Пока этого не нужно. Все — свои.
Марукин вышел из кабинета и подумал, что насчет «своих» следователь немного поторопился.
* * *
Потерпев фиаско с Буравиным, Костя направился искать поддержку у Таисии. Он купил цветы и шел по улице, раздумывая, как грамотно построить разговор с будущей тещей. Кроме того, он соскучился по Кате.Обе женщины его ждали. Они беседовали. Таисия поливала цветы, а Катя сидела на стуле и наблюдала за ловкими мамиными руками.
— Как забавно, — сказала Таисия Кате. — Один мужчина ушел из этого дома, а другой скоро придет. Словно Виктор освободил место…
— Мама! Так говорят, когда человек умирает, а другой рождается. А здесь — просто смена мужа. Был у тебя муж, а теперь будет у меня.
— Для меня, дочка, это важное событие. Мне кажется, даже более важное, чем для тебя. А ты к предстоящей жизни относишься как-то легкомысленно.
— Неужели?
— Мне так кажется.
— Может быть, ты просто против того, чтобы мы здесь с Костей поселились? — засомневалась Катя.
— Вообще-то вы с Костей меня не спрашивали об этом. Просто поставили перед фактом, — заметила Таисия.