Абнетт Дэн. Ордо Еретикус

   Первый сюрприз оказался приятным – атмосфера планеты была пригодна для дыхания. Мы же надели герметичные костюмы с кислородными масками.
   – Как такое может быть? – спросила Элина.
   – Не знаю.
   – Но это настолько невероятно… Точнее говоря, невозможно, – произнесла она.
   – Да.
   Вторым сюрпризом стало открытие, что Медея была права.
   Кензер с ауспексом в руках подошел к стене каменного коридора и принялся изучать переход между стеной и полом.
   Но мне не нужен был прибор, чтобы понять: они идеальны. Гладки. Точны. Вырезаны. Выгравированы.
   – Угол между полом и стеной составляет девяносто градусов с точностью до… В общем, если говорить проще, то точность такая, что мой ауспекс зашкаливает. Кто… Кто мог сделать подобное? – Кензера перехватило дыхание.
   – Главианские отшельники? – протрещала Медея.
   – Да, если бы в их распоряжении имелись термоядерные резаки, звездные корабли, лишняя планета и неограниченные запасы энергии, – сказал я. – А еще скажи мне: кто бы мог отполировать планету, прежде чем они приступили к работе?
   Мы продвигались по ущелью. Оно плавно сворачивало на запад, словно старая река, прорезавшая глубокое русло. Когда-то на КСХ-1288, столкнувшись с сарути, я был смущен отсутствием правильных геометрических форм. Теперь же меня сбивало с толку обратное. Все было чрезмерно точным, упорядоченным, безукоризненным и не тронутым воздействием времени. Только тонкий слой темного налета на дне позволял предположить, что коридор проложен не вчера.
   Мы догнали Нейла.
   – Они знают, что мы здесь, – сказал он, махнув рукой в сторону идущего параллельно ущелья, откуда доносились звуки боя.
   – Есть какие-нибудь предположения относительно их численности? – спросил я.
   – Ни малейших, но шайка Скиннера тоже наткнулась на неприятности. По его оценке, это вессоринцы, закованные в броню и пребывающие в весьма высоком боевом настрое.
   – Тогда нам лучше соблюдать осторожность.
   Я попытался вызвать Рейвенора, используя свое сознание вместо вокса:
   – Состояние?
   – АСПЕКТЫ УЖЕ…
   – Стоп, стоп, стоп… потише, Гидеон.
   – Прости. Иногда я забываю, что ты…
   – Я – что?
   – Что ты плохо себя чувствуешь, хотел я сказать. Воины аспекта уже вступили в бой. Мы тут весьма сильно заняты.
   Я мог чувствовать фоновые вспышки энергии, когда он направлял мощь своего сознания в псионические орудия силового кресла.
   – Противник? – спросил я.
   – Вессоринские янычары и другие необычные наемники. Мы…
   Он прервался. В течение нескольких мгновений я воспринимал только скрип каких-то помех.
   – Прости, – откликнулся Рейвенор.– У них какая-то разновидность термоядерного оружия. Нас здесь определенно не желают видеть.
   – А «здесь» – это где?
   Он передал мне последовательность координат. Взяв планшет с картой из рук Нейла, я ввел их в навигатор.
   – Строение, – сообщил Рейвенор. – Прямо перед нами, к юго-западу от вас. Оно выходит в одно из ответвлений ущелья. Правда, я не могу понять как. Здесь нет никаких дверей. Но вессоринцы откуда-то вылезают. Должен быть потайной вход. – Опять помехи, прежде чем его голос всплыл снова. – Вессоринцы бьются точно одержимые. Мой лорд провидец говорит, что они уже заслужили уважение аспектов.
   – Твой лорд провидец?
   – Повтори. Я не разобрал.
   – Ничего, Гидеон. Мы собираемся попытаться подойти к вам с фланга, по северо-восточному пересечению.
   – Принято.
   – Выступаем! – приказал я.
   Все, кроме Элины, подскочили, и я осознал, что продолжаю говорить, используя псионическое воздействие. Какая небрежность! Я устал, меня терзала боль. Но это все равно не могло служить мне оправданием.
   – Мои извинения, – сказал я, снова переходя на нормальную речь. – Выдвигаемся. Этот коридор сворачивает на юго-запад и пересекается с двумя другими. Наша цель, по расчетам Гидеона, находится на их пересечении.
   Мы поспешили вперед, стараясь держаться в плотной тени ущелья.
   – Ну и ну! – внезапно воскликнул Кензер, задрав голову.
   Звездное небо, обрамленное стенами коридора, озаряли яркие всполохи. Они возникали то здесь, то там, похожие на капельки молока, упавшие в чернила. Предупрежденный о появлении незваных гостей, космический корабль Гло вступил в бой, а «Потаенный свет» отвечал ему лихорадочной стрельбой. Обширные россыпи огней освещали небо, словно стробоскоп.
   – Не хотел бы я там оказаться, – сказал Корл Крайн.
   Крайн был жителем улья, никогда до того не служившим в каких-либо войсках. В первую очередь он был предан Рейвенору, а во вторую (и последнюю) – клану с нижних уровней Танхайва Девять на Танситче. Корл был невысоким, бледным мужчиной в залатанной бронекуртке с оторванными рукавами. Его кожа была выкрашена в цвета клана, а глаза заменяла дешевая аугметика. Он носил ожерелье из человеческих зубов, что выглядело почти комичным, учитывая, что его собственные зубы были сделаны из керамита.
   Крайн вскинул на плечо автоматическую винтовку «Тронзвассе», снабженную прибором ночного видения, и помчался вперед. Всю свою жизнь, до той поры, пока его не завербовал Рейвенор, он прожил в темных городских трущобах. Мрак вполне устраивал его.
   Звук стреляющих катапульт становился громче. Можно было разобрать, что несколько подобных устройств гудят в унисон с мощным лазерным оружием. Я услышал глухой взрыв гранаты.
   Кензер, наш археолог, отстал. Он не был официальным членом команды Рейвенора – просто эксперт, которому заплатили за то, чтобы он провел исследование на Промоди. Он мне не очень нравился: в нем не было ни решительности, ни самоотверженности.
   Мне не надо было читать его мысли, чтобы понять: он здесь только ради потенциального успеха, который могли ему принести несколько эксклюзивных академических докладов по открытиям на Гюль.
   – Пошевеливайся! – заорал я ему.
   Ломило спину, во рту снова появился привкус крови.
   Кензер склонился возле одной из стен разлома и возился с портативным сканером.
   Я приказал всем остановиться и потопал обратно, поднимая черный налет своими тяжелыми сапогами, усиленными металлическим каркасом. И в самом деле, железноногий!
   Думаю, сильнее всего меня раздражал не каркас, не его тяжесть или вынужденная люмпенская походочка, и даже не непонятно откуда берущийся привкус крови. Нет, хуже всего был мой холодный скальп.
   К этому я действительно не мог привыкнуть. Креции пришлось обрить мою голову, чтобы внедрить в нее пучок нейронных и синаптических кабелей, приводивших в действие аугметические модули на моих ногах. Она молчала в течение всей процедуры имплантации. Даже по элементарным имперским стандартам выходило уродство. Но, учитывая, что мы находились посреди «нигде», лучшего они с Атрибасом сделать не могли.
   Как говорится, нужда обязывает.
   На моем лысом затылке зияла свежая рана, облепленная многочисленными гнездами подключенных к моему позвоночнику внедрений, которые пришлось встроить моему преданному медику, чтобы заставить работать аугметическую систему на ногах. Кабели в стальной оплетке выходили из моего черепа и сбегали вдоль хребта к сервоприводу, закрепленному на пояснице. Связка кабелей была приживлена к спине, образуя аккуратный аугметический «конский хвостик».
   Со временем я мог бы к этому привыкнуть. Если бы у нас было это время. А если не было, то тем более какая, к черту, разница?
   Я остановился возле Кензера. На монитор прибора ученого упала резкая тень.
   – Что вы делаете?
   – Делаю запись, сэр, – пробормотал он. – Здесь есть отметина. Все остальные стены были чистыми.
   Я поглядел вниз. Согнуться мне было тяжело.
   – Где?
   Он извлек из своей сумки щетку-пульверизатор и сдул налет.
   – Вот!
   Небольшая спираль. Вырезанная на гладкой поверхности камня.
   Она напоминала крошечную версию диаграммы, которую мы видели на Промоди, или уже просто невероятно крошечную копию лабиринта поверхности планеты.
   – Записывайте быстрее и пойдем дальше, – сказал я и отвернулся. – Пойдемте же, – прокричал я через плечо.
   И вдруг Кензер заорал, перекрикивая даже шквал лазерного огня.
   Я посмотрел назад. Распластанный на земле Кензер был настолько изувечен свирепой стрельбой, что его едва можно было опознать. Огромная лужа крови стремительно растекалась вокруг него.
   Но кто на него напал?
   – Это еще что за черт?
   Ожесточающая заурчала в моих руках, но как-то непривычно уныло.
   Нейл присел возле меня, обводя окрестности дулом своего матово-черного хеллгана.
   – Как, именем Терры, это произошло? – спросил он. – Льеф? Корл? Что наверху?
   Я оглянулся. Гюстин и Крайн медленно возвращались к нам, вглядываясь в верхний край ущелья.
   – Чисто. Над нами стрелков нет,– доложил Гюстин.
   Я похлопал ладонью по холодному камню рядом с обнаруженной Кензером гравировкой. Стена была неподвижна.
   Мы вновь двинулись вперед, следуя изгибу ущелья. Крайн прикрывал наш тыл. Примерно через пятьдесят метров он внезапно вскрикнул.
   Мы вскинули оружие. Крайн лицом к лицу сошелся в перестрелке с двумя вессоринскими янычарами, с головы до пят закованными в броню. Его тело содрогалось от входящих в него разрядов, но, прежде чем рухнуть в пыль, он успел всадить очередь в лицевой щиток одного из вессоринцев.
   Нейл и Медея накрыли второго наемника шквалом огня. Он упорно отстреливался. А затем его разнес на мелкие кусочки залп Кары.
   – Позаботься о них! – приказал я Медее, кивнув на Нейла и Элину.
   С левой руки Гарлона ободрало кожу, а у Элины были задеты мягкие ткани голени. Оба продолжали отмахиваться, наперебой заявляя, что чувствуют себя прекрасно. Медея открыла свой вещмешок в поисках перевязочных материалов.
   Я осматривал трупы Крайна и вессоринцев.
   – Откуда, мать их, они лезут? – спросил подошедший Гюстин.
   Я не стал отвечать, а вместо этого извлек из заплечного чехла рунный посох и крепко сжал его, сфокусировав свои силы на стене ущелья. Пыль и прах эпох разлетелись в стороны, и на гладком камне проявилась еще одна спиральная отметина вроде той, что нашел Кензер.
   – Диаграммы, – сказал я.
   – Что, сэр? – не понял Льеф.
   Я наклонился, плюнул на пальцы и провел рукой по спиральной метке, стараясь не обращать внимания на следы крови в слюне.
   – Неудивительно, что Рейвенор не смог найти дверь. Мы ищем не в том измерении.
   – Простите, но что за хрень вы имеете в виду? – спросил Льеф.
   Он мне нравился. Своей вечной простотой.
   – «Пришедшие из варпа» понимали пространство и время так, как мы даже не можем себе вообразить. В конце концов, они ведь были подвержены варпу. Мы видим все вокруг как геометрическое переплетение математически точно рассчитанных коридоров, лабиринт. Но все не так. Это место выстроено в четырех измерениях…
   – Четыре-ех? – неуверенно протянул Гюстин.
   – Ох, в четырех, шести, восьми… кто знает? Представь себе… вязаную ткань.
   – Вязаную ткань, сэр?
   – Да, все эти толстые переплетающиеся нити, такой сложный узор.
   – Хорошо…
   – А теперь представь вязальные спицы, создавшие его. Только спицы. Большие, негнущиеся и… простые.
   – Ладно… – Перевязывая Нейла, Медея прислушивалась к разговору.
   – Вся эта планета – только вязальные спицы. Негнущиеся, прочные, простые. А реальность Гюль – предмет одежды, который связан ими, что-то, чего мы не можем увидеть, нечто комплексное и мягкое, переплетенное вокруг спиц.
   – Мне очень жаль, сэр, но я не поспеваю за вами, – произнес Льеф Гюстин.
   – Не поспеваешь, – сказал я. – Чертовски верно. Вот метки на стене. Это что-то вроде миниатюрных карт, объясняющих, где находятся входы и выходы в глобальную реальность.
   Гюстин кивнул, делая вид, что все понял.
   – Ясно… Но, возвращаясь к теме, откуда вылезли янычары? – спросил он.
   Я похлопал по твердой стене.
   – Вот. Прямо отсюда.
   – Но это же цельный камень!
   – Только для нас, – сказал я.
   Отправившись дальше, мы выстроились кругом, словно фаланга копейщиков во времена древних войн. С той стороны, где находился Рейвенор, доносились неистовые звуки сражения. Нейл угрюмо доложил, что больше не может связаться с кем-либо из отряда Скиннера.
   Мы обыскивали стены в поисках очередных узоров.
   – Здесь, сэр! Здесь! – воскликнула Кара.
   Я подбежал к вырезанной в камне спирали и приказал:
   – Ждите здесь!
   Словно по мановению волшебной палочки, гладкий камень растворился. Секунду назад он был, а теперь его не стало. Мне навстречу выскочил вессоринский янычар, но Нейл снял его одним точным выстрелом.
   Теперь Медея начала стрелять. Еще два наемника возникли из дальней стены ущелья.
   Прятаться было негде. Не было вообще никакого укрытия.
   Через мгновение по нам открыли огонь с третьей стороны.
   Я отвечал из здоровенного автоматического «Гекатера», позаимствованного в арсенале «Потаенного света». Старый лазерный карабин Гюстина трещал рядом со мной, а чуть поодаль Элина увлеченно опустошала обойму своего пистолета.
   Противники окружали нас. Мы попали в засаду. Я насчитал, по крайней мере, пятнадцать янычаров и одного тяжеловооруженного огрина. Нейла ранило в бедро, но, даже упав, он продолжил стрелять. В оковы на моей левой ноге ударил лазер.
   Самое время вводить резервы.
   – Черубаэль! – скомандовал я.
   Он дрейфовал высоко над ущельем, следуя за нами, точно воздушный змей, но теперь спускался, набирая скорость, усиливая сияние ореола.
   Создавая этого демонхоста, я проявил значительно больше осторожности. В дополнение к базовым, поспешным ритуалам, с помощью которых мы с Эмосом творили его в последние минуты нашего пребывания на «Иссине», я добавил на его плоть охранительные знаки и руны, чтобы укрепить его покорность. В отличие от своих предшественников, этот демонхост уже не мог проявить самоволие или взбунтоваться. Он уже не был клейменым теленком, требовавшим постоянного присмотра. Его оплетали и сковывали тройные печати, превращавшие его в раба. Мне было приятно думать, что хотя бы иногда меня чему-то учат собственные ошибки.
   Однако кое-чем пришлось и пожертвовать. Этот Черубаэль обладал куда меньшими способностями, что было напрямую связано с усилением оков. Но и оставшихся возможностей вполне хватало. Даже более чем.
   Он проплыл над ущельем, оставляя за собой хвост из пламени варпа, и несколько нападавших растворились в разразившемся огненном шторме. К их чести, вессоринцы не закричали. Но дрогнули и стали отступать.
   Огрин нацелил свое мощное орудие на приближающегося демона. Снаряды отлетали от Черубаэля, словно лепестки цветов. Порождение варпа вонзило свои когти в грудь визжащего человекоподобного и подняло гиганта над землей.
   А затем бросило. Огрин взлетел. Просто взлетел и исчез в небе.
   Черубаэль заскользил поперек ущелья к отступающим наемникам. Своим ответным огнем мы уже значительно сократили их численность и теперь бросились в погоню. Элина осталась рядом с растянувшимся на земле сквернословящим Нейлом.
   Я отметил кое-какие перемены, проявившиеся в новом Черубаэле. Он больше не смеялся. Вообще. На его лице застыло хмурое выражение. Демонхост не проявлял никаких признаков наслаждения бойней.
   Я был рад этому. Его смех действительно серьезно действовал мне на нервы.
   Впрочем, теперь на них действовало новое лицо Черубаэля. Оказавшись в новом теле, демон стал производить обычные изменения – обзавелся рудиментарными рожками, когтями, гладкой глянцевой кожей, пустыми глазами.
   Но это не стерло черты Годвина Фишига.
   Он убил всех, кто устроил на нас засаду, всех, за исключением одного, который успел добежать до стены и пытался задействовать пространственный механизм, с помощью которого пришел сюда.
   – Задержи! – приказал я.– Не дай проходу закрыться!
   Черубаэль повиновался. Он разметал последнего наемника на атомы, как только тот открыл ход, а затем широко расставил руки, препятствуя его закрытию. Даже для Черубаэля это оказалось непростой задачей.
   – Быстрее,– раздраженно произнес он.
   Времени ждать всех членов моей команды не было. Гюстин прыгнул головой вперед, я за ним, успев только крикнуть, чтобы остальные отступили и держались вместе.
   Последним, что я услышал, был громкий хлюпающий звук – должно быть, огрин, наконец, подчинился закону гравитации. Проход захлопнулся.
   Меня тошнило, выворачивало наизнанку, скручивало и тянуло все мышцы… А затем я приземлился прямо на лежащего Гюстина. Мы оказались в тускло освещенном квадратном помещении. Пахло плесенью.
   – Ой! – возмутился Льеф.
   Я поднялся на ноги. Уже сама по себе эта задача оказалась ужасно трудной. Мне пришлось изрядно попотеть, прежде чем удалось принять вертикальное положение.
   – Вы в порядке? – спросил Гюстин.
   – Да, – отрезал я.
   Но на самом деле я вовсе не был в порядке. В висках пульсировала кровь, а боль в ногах усилилась до такой степени, что перестали помогать даже анестетики, которые поступали из автоматического дозатора, вживленного Крецией в мое бедро.
   – Даже и не думай, что я потащу тебя, – прошептал за моей спиной Черубаэль.
   – Не беспокойся. Твоему достоинству ничто не угрожает.
   Я извлек из ножен Ожесточающую, сжал рунный посох и шагнул вперед. Темнота. Стена. Я обернулся. Еще одна стена.
   – Гюстин?
   Он включил фонарь, но тот высвечивал из темноты только черные стены. Потолка не было.
   – Как далеко ты можешь заглянуть? – спросил я Черубаэля.
   – В вечность, – ответил он, паря рядом со мной.
   – Замечательно. А если в пространственных терминах, то как далеко?
   – Здесь – не далеко. Вижу, что эта стена заканчивается вон там. За ней есть разрыв.
   – Очень хорошо.
   Я потащился вперед.
   Моя спина теперь сильно болела в месте входа имплантатов, а из носа текла кровь. Гюстин прикрепил фонарь к штыковому замку своего лазерного ружья.
   Он решил вызвать Нейла по воксу. Устройство оставалось мертвым.
   Я предпринял попытку дотянуться до Рейвенора своим сознанием. Ничего.
   Тяжело ступая, я брел в темноте вместе со своими странными компаньонами. Рунный посох задрожал, учуяв средоточие какой-то энергии.
   – Ты чувствуешь это? – спросил я демона. Он кивнул.
   Мы двинулись следом за ним.
   – Вы заметили, что мы здесь спокойно дышим? – проговорил Гюстин несколько минут спустя.
   – Черт возьми, я не стал бы этому преждевременно радоваться.
   Он нахмурился, поглядел на меня и добавил:
   – Я имею в виду, что воздух пригоден для дыхания и снаружи, и внутри.
   – Это для того, чтобы наш враг мог дышать, – сказал Черубаэль.
   – И что ты хочешь этим сказать?
   – Они добрались сюда первыми. Проникли внутрь. А Гюль сделала атмосферу пригодной именно для них, как только почувствовала их присутствие.
   – Ты говоришь так, словно Гюль живая.
   – Гюль никогда не знала жизни, – сказал демонхост. – Впрочем, и мертвой ее тоже не назовешь, – добавил он несколько мгновений спустя.
   Я уже собирался попросить его поподробнее рассказать об этом тревожном факте, но Черубаэль внезапно устремился в черноту. Я увидел вспышку его свечения и лазерный всполох. Демонхост возвратился. С его когтей капала кровь.
   – Они охотятся за нами, – произнес он.
   Я видал всякие чудеса в своей жизни. И ужасы тоже. Я становился свидетелем таких событий, которые смущали мой разум и даже воображение.
   Но ничто из этого не шло в сравнение с мавзолеем в недрах Гюль. Для того чтобы хотя бы описать его размеры, придется использовать такие не вполне подходящие определения, как «обширный», «огромный»… Сравнить было не с чем.
   Мы вышли из мрака тоннелей во мрак бездны, простиравшейся вокруг, насколько хватало глаз. Многочисленные крошечные точечки света, рассеянные кругом, освещали небольшие участки поверхности какой-то невообразимой структуры, столь же темной и циклопической, как та вечная стена, которая, как верили древние философы, окружала сотворенный мир.
   Край Вселенной. Стена корзины, в которую Бог уложил созданную им реальность.
   Вот только мне не хотелось даже думать о том, что же это был за Бог.
   Было тепло и спокойно. Ни малейшего ветерка. Приглядевшись, я понял, что капельки света располагаются вдоль линий огромного узора, выгравированного на поверхности мавзолея. Контуры спиралей, линии и завихрения рун.
   Это было то самое место, где «пришедшие из варпа» погребли своего мертвого короля.
   Это была могила Йиссарила, над которой в одну из странных эпох, предшествовавших возникновению человечества, была возведена Гюль.
   Зрелище лишило дара речи даже Черубаэля. Хотелось надеяться, что его молчание было вызвано простым восхищением. Но возникало омерзительное чувство, что он испытывает благоговение.
   Или страх.
   Гюстин на некоторое время утратил самообладание. Его рассудок отказывался принимать то, что видели его глаза. Он безудержно зарыдал и упал на колени. Какое это печальное зрелище, когда крепкий, бесстрашный мужчина оказывается настолько беспомощен.
   Я не мешал ему, пока это было возможно, но его плач уносился во тьму и казался слишком громким. Часть крошечных огней задвигалась, словно они начали спускаться.
   Положив руки на плечи рыдающего бойца, я попытался применить Волю и успокоить его.
   Не сработало. Никакое убеждение не могло заставить его уносимый течением рассудок бросить якоря.
   Пришлось применить более грубое воздействие. Я поразил его сознание глубоким психическим щупом, блокируя чувство страха и вымораживая его мысли, оставляя место только для базовых инстинктов и биологических функций.
   Мы приблизились к мавзолею, шагая по полю, выложенному из матового камня. Чем дальше мы шли, тем четче вырисовывались контуры сооружения. Оно явно было куда больше, чем мне вначале показалось.
   Я приказал Гюстину выключить фонарь. Мы ориентировались на светящиеся точки. Черубаэль предупредит нас о любой опасности. О пропасти, например.
   Единственное наше преимущество заключалось в том, что на таких просторах врагу придется постараться, чтобы найти нас.
   По моим ощущениям, прошел примерно час, но мы все еще находились слишком далеко от гробницы. Я сверился с хронометром, пытаясь точно определить, как долго мы уже блуждаем по внутренностям Гюль, но тот остановился. Хотя «остановился» – это не совсем точное определение. Устройство все еще работало и отбивало секунды, но время не показывало.
   Мне вспомнились часы в каюте Эмоса, трезвонившие без всякого смысла.
   Постепенно я стал, наконец, понимать, что представляли собой огоньки. Раньше они казались крошечными пятнышками, отбрасывавшими небольшие световые поля.
   На самом деле это были массивные, мощные лампы, какими обычно освещают посадочные площадки или военные лагеря. Установленные на суспензорных платформах, они плавали, в нескольких местах перед поверхностью мавзолея, позволяя разглядеть подробности и отбрасывая заплаты яркого света, размерами с амфитеатр. Всего было сорок три платформы, и на каждой по одной лампе. Я специально пересчитал их.
   На платформах двигались фигуры. Люди Гло, в этом можно было не сомневаться. Часть из них – наемная охрана, но в основном это были адепты тайных наук, присоединившиеся к еретику.
   Пока мы оглядывали представшее перед нашими глазами пространство, некоторые платформы медленно переплывали с места на место или меняли направление лучей своих ламп.
   Они читали знаки, начертанные на стене.
   Не представляю, как ему такое удалось, но Гло узнал об этом месте, нашел его и проник внутрь, намереваясь выкрасть лежащие здесь отвратительные сокровища. Но самые глубинные тайны Гюль все еще не давались ему.
   Вот почему Понтиус так страстно мечтал заполучить Малус Кодициум.
   Он был нужен ему, чтобы отомкнуть последний замок.
   Одна из платформ начала подниматься, и свет ее лампы побежал по проплывающей мимо облицовке гробницы. Подъемник завис над тем, что казалось верхним краем стены. Яркий луч высветил прямоугольный провал. Возможно, это был вход, хотя кому могло бы прийти в голову делать вход на вершине стены?
   Я отругал себя за этот вопрос. «Пришедшие из варпа».
   – Гло там, наверху, – произнес Черубаэль.
   Все верно. Я мог чувствовать сознание этого монстра.
   Мы пробежали последние несколько десятков метров и наконец оказались у подножия мавзолея. Повсюду стояли штабели из металлических ящиков, полных оборудования и запчастей для осветительных платформ. Рядом замерли несколько грузовых флаеров и два громоздких спидера. Главный лагерь.
   Мы спрятались за ящиками. Надо было продумать план действий, взвесить все имеющиеся варианты.
   Почти одновременно две платформы притушили свет своих огромных ламп и спустились вниз. На каждой платформе было приблизительно по шесть человек.
   Одна остановилась, и с нее спрыгнули двое. Они поспешили к грузовому флаеру. Я мог слышать, как они обмениваются репликами с теми, кто оставался на платформе. Несколько мгновений спустя рядом опустилась вторая платформа.
   Люди были одеты кто в легкое обмундирование, кто в рабочую одежду. Некоторые держали в руках информационные планшеты.
   Рабочие, спешившие к флаеру, вернулись, неся ящик с оборудованием. Они погрузили его на платформу, и та немедленно начала подниматься вверх по стене, а ее лампа снова заработала на полную мощность.