Адам Вишневский-Снерг. Робот

   Я лежал навзничь, плоско растянувшись в том месте, где обнаружил первое более или менее подходящее укрытие, положив голову на бухту жесткого кабеля, уставив глаза в одну точку, отупевший, полусознании - уже без каких-либо мыслей. Пропитанная сонной тишиной черная тьма вокруг меня не оживала в течение многих минут. Откуда-то сверху раздался слабый, похожий на шепот, женский голос и тут же прервался коротким криком. Я закрыл глаза - под веками располосованная алыми отблесками ночь, из глубин сознания не вовремя выудилась какая-то непереваренная мысль: я чего-то ждал, теряясь в догадках - о, сколько бы я отдал за то, чтобы знать.
   Сгустившуюся тьму постепенно выпирало появившееся откуда-то робкое свечение. Пол покрылся серебристым налетом. На стене появились две параллельные, ослепительно-белые полосы. В окошке между ними повисло багровое солнце. Я продолжал лежать, все также недвижно, в усиливающемся сиянии, втиснувшись между стенкой и какими-то ящиками, под кучей тряпок, опалявших меня невыносимым жаром, но я был столь безразличен к их тяжести, что даже не подумал о том, чтобы сбросить их с себя.
   Как долго могло это длиться - то ли я спал, то ли мне все это виделось? Я еще ничего не решил, и все же - внутренне мобилизовавшись и обострив все свое внимание, хотя и спокойны более, чем когда-либо - поднимал недвижное лицо и готовился к прыжку, поскольку уже знал, что сейчас произойдет нечто такое, чего мне никак нельзя пропустить.
   В стене - где до сих пор виднелись медленно расширявшиеся щели внезапно распахнулась мощная дверь. Она открылась в одно мгновение, широко и бесшумно, показав сад. Деревья стояли под низким утренним солнцем, на склоне окруженного петлею реки холма, под редкими кучевыми облаками, подгоняемыми легким ветром. Ветки качались и шумели, влажные листья парили в тепле, посыпанная желтым гравием дорожка вилась среди цветов от горизонта до самого порога.
   Однажды я уже видел этот пейзаж на стереоскопическом экране своей камеры. После этого я глянул на человека. Тот сидел голый, неестественно застывший и бледный, с многодневной щетиной на подбородке, отчаянно борясь с опадающими веками, которые не позволяли глядеть туда - в сторону света.
   И в этот момент ожил динамик. Я узнал голос техника:
   - Асурмар, слушайте внимательно. У нас были сложности...
   - Я вижу небо, - произнес мужчина и поднялся с топчана. Он сделал несколько шагов вперед, но тут же отступил, как бы сражаясь с охватившим его искушением. Все это время он не отрывал глаз от прямоугольника двери. - Там солнце и... - он замолк.
   - Что?
   - Я нашел проход! - он отскочил в сторону и подбежал к столику. Низко наклонившись над микрофоном, мужчина прохрипел:
   - Поспешите!
   - Проход?
   - Тропа в парк!
   - Вы с ума сошли? Сейчас мы у вас будем!
   Больше мужчина уже не отзывался. Он, неуверенно, направился в сторону необычайно убедительного образа, немного поколебался, а затем - уже решившись - переступил порог. Я видал его в течение еще нескольких секунд, когда, не касаясь ногами поверхности земли, которая, по мере удаления от порога, спадала вниз не очень крутым склоном, шел прямо перед собою по плоскости, составляющей продолжение пола и выглядящей с моего места как абсолютно прозрачное стекло. Узенькие щелочки его сильно сощуренных глаз, таких беспомощных, как будто впервые в жизни боролись с напором света, нацелились на уже пройденный путь, а на лице нарисовалось изумление, которое мне еще удалось заметить, прежде чем массивные, отлитые из одного стального блока двери захлопнулись.
   Сделалось темно. У входной двери заскрежетал замок. Кто-то поворачивал ключ и отодвигал засовы. Я мигом сбросил с себя тряпки и одним прыжком добрался до топчана, заняв место голого мужчины.
   - Асурмар! - услыхал я резкий, переполненный давно копившимся упреком голос. А потом вошедший человек медленно приблизился ко мне. - Уже пора, на сей раз мягко произнес он. - То был только сон, мираж во мраке. Одна из тех иллюзий, которые позволяют нам здесь жить.
   Тут вошел другой мужчина и сунул мне в руки скафандр.
   Я надел тяжелые доспехи и без слова отправился за людьми, опережавшими меня в темноте. С ними я добрался до открытой крышки, а потом - уже сам протиснулся в узкий лаз. Вел я себя, по-видимому, достаточно искусно и соответственно программы подготовки, потому что мужчины никак не проявляли своего нетерпения.
   В кабине тоже царил совершенный мрак. Я повернул найденный на стенке выключатель, только без какого-либо результата. Не спрашивая о причине отсутствия света, чтобы не впутаться в рискованный разговор, из которого тут же - и это в самом лучшем случае - могло бы стать ясным, что я не могу справиться с мелочами, я руками исследовал внутренности маленького тетраэдра, после чего занял предназначенное для пилота место в глубоком сидении, втиснутом между двумя рядами рычагов. Теперь-то у меня не было ни малейших сомнений: меня окружали точно такие же устройства, с которыми я многократно имел дело во время статического тренинга, проведенного не так давно в глубинах Механизма. Я тут же вспомнил и то, что подобные хлопоты с отсутствием света у меня были и в макете механизма (предназначенного для бурения каналов в земле), и подумал, что, возможно, та (запрограммированная Механизмом) неисправность могла быть указанием, где следует искать причину аварии.
   Я поднял крышку в полу за сидением. С пульта управления, среди писков и тресков, отозвался скрежещущий голос техника:
   - Соединяю вас с полковником Гонедом... - шум заглушил последующие слова. - Как я и обещал, - прибавил он.
   Через мгновение я услыхал предсказанного полковника:
   - Рез, старт через десять минут.
   Этого человека я боялся. Он должен был знать Асурмара, раз инструктировал его перед стартом, что вытекало из предыдущего разговора, к тому же он обращался к нему по имени. Вполне возможно, что он даже был для него кем-то близким. Я опасался, что меня выдаст звучание моего голоса.
   - Я готов, - кратко отозвался я.
   - Ты найдешь дорогу, Рез. Найдешь ее! Я верю, что выход из этой преисподней существует.
   Опираясь о край прямоугольного люка, я погрузился в нем до пояса и сунул руку с отверткой в тесную щель, образовавшуюся между нижней частью пола и выгнутым жестяным кожухом. Как я и ожидал, винт был не затянут. После этого я снова услыхал Гонеда:
   - Может я немного и волнуюсь, придираюсь и действую на нервы, но пойми: это наш последний "крот". Тут дело идет не только о твоей собственной жизни. Будь осторожен. Внимательно исследуй южное направление, и если безопасного прохода не найдется - возвращайся. Лучше повторить попытку через несколько дней, чем сразу же влипнуть в безвыходную ситуацию. Мне кажется... - он замолчал и довольно долгое время размышлял. - По-моему, Раниэль с Вайсом пересолили с температурой. Ничего другого с ними случиться не могло. Они просто рискнули, надеясь, что успеют протиснуться в более прохладную зону, и слишком далеко направились по фальшивому пути. Прежде всего, помни о том, что при двух сотнях градусов в кабине ты сможешь выдержать только три часа. Скафандр рассчитан приблизительно на такое время.
   Я внимательно слушал, не прерывая манипуляций с винтом. Опуская крышку, мне пришло в голову, что отсутствие света в соседних помещениях, возможно вызвано точно такими же неисправностями, которые можно было бы легко исправить. При этом я никак не мог понять людей, которые предпочитали вслепую толочься о стенки, вместо того, чтобы немного поискать. Я влез на сидение, так как помнил, что в верной копии "крота" распределительная коробка находилась под самым потолком кабины. Уже поддернул захлопнутую крышку...
   - Рез!
   - Слушаю.
   - Молчишь. В чем-то сомневаешься?
   - Нет.
   - И все же, нес технику какую-то чушь. Он рассказывал, будто ты приглашал их в парк.
   - Это я кричал во сне.
   Тишина. Потом я услыхал какое-то откашливание. Если микрофон не искажает мой голос... - подумал я.
   - А ты не считаешь, что это странно? - спросил он после долгого молчания, когда ко мне уже пришел страх.
   - Что?
   - Ну, эта серия галлюцинаций, или как ее назвать.
   - Как раз об этом и я задумался.
   - У Раниэля они тоже были, хотя с ним было чуть по-другому. Потом Вайс. Когда перед стартом его на несколько минут оставили одного, он заорал, что видит оазис и многоэтажный дом.
   - Сонные видения.
   - Это так, все перед стартом ложились, вот только как можно объяснить сон, который в абсолютно идентичных обстоятельствах повторяется у различных людей, а именно - у пилотов во время подготовки к бурению шахты, которая бы вела на поверхность? В этом имеется еще одна загадка. Только... тебе уже пора. Камера свободна. Отправляйся и... возвращайся!
   Странное дело: я совершенно не думал о неизвестной дороге. Меня поглотило нечто совершенно иное. Вначале я нажал на кнопку предохранителя. Кабину залил яркий сноп света. В голове у меня была чудовищная каша. Значит я не ошибся! Здесь не было никакой серьезной аварии. Так почему же...? В первый момент, еще немного, и я повел бы себя как последний сопляк, который, обнаружив ошибку в примере товарища, бежит с румянцем гордости на щеках к учителю, чтобы похвалиться собственной исключительной наблюдательностью. Я даже выскочил уже через лаз и захлопнул за собой крышку. И только лишь на рампе пришел в себя: да какое мне дело до хлопот этих людей, их чудачеств или же обычнейшей тупости. У меня было свое задание, к выполнению которого меня призывал Механизм. Призывал? Я положил руку на ручке наполовину прикрытых дверей. Решение никак не приходило.
   И тут я услыхал шорох. Он исходил из закрытой кабины "крота". Одновременно, с противоположной стороны - из-за открытых дверей ремонтного шлюза - я услыхал сильный шум: отзвук резкий метаний, сопровождавшийся женскими всхлипами. Я вздрогнул. Что-то заставляло меня немедленно вернуться. Но я все ждал. Все вокруг: глубокая ночь, затаившаяся в ней угроза, вызванное непонятной ситуацией напряжение и эти люди, которых я не мог понять - все это был какой-то неприятный сон. У меня больше не было необходимости смотреть его - можно было вырваться из него одним движением акселератора. Тем временем изнутри шлюза вновь послышались глухие удары о пол, затем короткий, как бы заглушенный рукой стон. Теперь я, не теряя ни мгновения, вошел туда и сразу же споткнулся о лежащее на полу тело обнаженной женщины.
   Обнаружил я ее точно в том самом месте, куда час назад меня выпихнул поршень моего цилиндра. Она была еще одним плодом Механизма. Мысль о столь близком родстве между нами поразила меня в тот самый момент, когда, передвигая свои пальцы по ее лицу, а потом по натянувшимся и зацепившимся за пол длинным волосам, я открыл, что их зажало щелью между дном транспортера и полом шлюза.
   - Называй меня Резом, если мы еще когда-нибудь встретимся, бесцеремонно заговорил я с женщиной и присел рядом.
   Я поднял с пола кусок заостренной железки, до которого она не доставала рукой - и теперь легко мог вернуть ей свободу. Я резал волосы, прядь за прядью, у самого пола, размышляя при этом о людях, поддерживаемых на духу фактом, что вместо числовых номеров они носят в своих именах те же самые номера, образованные из буквенных комбинаций, и о том, что вот и эта женщина тоже могла бы называться как-нибудь по-простому.
   - Ина, - еще раз обратился я к ней. - Я крещу тебя. Это первое имя, пришедшее мне в голову. Оно тебе подходит?
   Не говоря ни слова, женщина переползла н новое место, отодвигаясь на длину последних еще плененных волос.
   - Хочешь ехать со мной? - спросил я у нее в последний раз.
   Тишина. Когда острие железки отделяло от пола последнюю прядку ее волос, я внезапно вздрогнул от пронзительной боли. На тыльной стороне ладони, которой опирался возле самого ее лица, я вдруг почувствовал острые и крепкие зубы. Она вонзила их мне в руку и сразу же скрылась в темноте. С ее стороны это был столь идиотский поступок, что, по-видимому, она и сама должна была и удивиться, и перепугаться, заметив, что обрела свободу. Какое-то время во мне вскипал гнев и желание укротить этого неблагодарного звереныша, каким девушка неожиданно оказалась, но, не успел я вскочить с места, как соседние стенки задрожали от рева сирены.
   Какофония длилась несколько секунд. В неожиданной тишине, наступившей сразу же после нее, я услыхал скрежет отодвигаемых запоров. В стартовую камеру возвращаться было уже поздно. Проклиная себя за то, что столь рискованно оставил "крот", я припал к стене, чтобы убраться с дороги приближающихся людей. Казалось, что темнота вовсе не мешает им двигаться: они перемещались с абсолютной уверенностью, так быстро, что только лишь прекрасное знакомство в расположении всех переходов и оборудования могло объяснить их отсутствие опасения врезаться в невидимую преграду. Прижав ухо к стене, я вслушивался в бухающие по рампе шаги. Еще мгновение - понял я - и они доберутся до лаза.
   Они добрались. Поначалу до меня оттуда дошел краткий возглас изумления. Во втором голосе я ухватил только лишь тон: в нем присутствовал неописуемый гнев. И наконец прозвучал явный, наполненный укором вопрос:
   - У него что, крыша поехала?
   На первые голоса наложился площадными ругательствами еще один. Все сразу же успокоились.
   Истекла долгая минута молчания. Со стороны рампы приближался кто-то новый.
   - Что там?
   - Доложи Лендону, что Асурмар зажег свет в кабине и сбежал. Минут пять назад, понял? Этого хватило. И за это время... магма вылезла из всех щелей и вгрызлась во все передачи. Она заблокировала приводной вал, рули и буры. Не исключено, что она пробралась и в резервуары, тем самым разорвав их. Сейчас она уже полностью застыла. У меня прямо руки опадают, когда подумаю, кто и чем станет собирать эту дрянь.
   - То есть как? Асурмар зажег свет?
   - Арестуй его! Чего ты ждешь? Далеко он сбежать не мог. Теперь уже нет смысла выяснять, зачем он это сделал. Если будет сопротивляться, можешь его пристрелить. Ведь это не обычное сумасшествие, а саботаж. Теперь можно оставить все надежды, связанные с последним "кротом".
   Разговор продолжался и дальше, только я уже перестал слушать. Мне казалось, что я пытался отпихнуться от стенки, которая со страшной силой вновь притянула меня к себе словно магнит, но это было иллюзией, потому что на самом деле я не сделал ни малейшего движения, хотя собирался куда-то убегать. Я стоял, расплющившись на стенке, ибо, помимо уверенности в том, что являюсь биологическим организмом, на самом деле чувствовал себя паяцем, отрезанным от приводной силы и ожидающим, когда свяжут управляющие нити, а в голове копошилась какая-то ужасно дурацкая мыслишка. Нет, наверняка это был не страх. Скорее всего, крайний паралич, обезоруживший все клетки тела, последний глубокий вздох перед приступом гнева, нацеленного в пустоту, который нарастал во мне, накапливаясь тем сильнее, чем дольше я не мог определить какую-либо цель или направление.
   - Как здесь темно.
   Это заговорила женщина.
   - Ина? - шепнул я, вырвавшись из предыдущего настроения.
   Ответа я не получил. Если следовало спасаться бегством, то было самое время. В коридоре шлепали босые ноги. По-видимому, Ина нашла выход. Направляясь за нею, я обнаружил открытую дверь и захлопнул ее за собою. В замке торчал ключ. Я повернул его и вместе с пучком других спрятал в карман.
   В темноте я помчался прямо, до того места, где только что услыхал грохот. На полу под стенкой тупичка я обнаружил Ину с разбитым носом. Столкнувшись со стенкой, она потеряла сознание. Я взял ее на руки и перекинул через плечо. Решившись быстро отступить из этой ловушки в другой переход, я повернулся на месте. Только это мне и удалось сделать в этой необычной ситуации, поскольку идти было некуда. В одно мгновение я утратил все остатки уверенности в себе, которые еще оставались: со всех сторон мы были окружены четырьмя гладкими стенками; и самое паршивое - даже некого было спросить, как мы сюда вообще попали.
   Я посадил Ину в уголке. Никак не хотелось соглашаться с таким финалом удачно начавшегося побега, но ничего, кроме путаницы, в голову не приходило. С бессмысленным автоматизмом всегда склонного искать хоть малейшие удобства тела, в любой ситуации ищущего возможности отдохнуть, я вытянулся между стенками, попав неожиданно рукой на ряд кнопок. Одна из них поддалась нажиму пальца. Эффект этого мелкого события превысил все самые смелые ожидания: я выяснил, что мы очутились внутри уже включенного лифта, широкие двери которого закрылись в тот момент, когда я подбежал к Ине.
   Мы поднимались вверх. Через несколько секунд кабина лифта остановилась. Если это многоэтажное здание - пришло мне в голову - людям не скоро удастся определить, где мы вышли. Двери бесшумно раздвинулись. Ина вышла сама. Все время передвигаясь в темноте, я спешно исследовал окрестности входа в лифт. Справа была стена с двумя округлыми люками посредине, слева же - открытый одним из ключей склад. Мы спрятались в нем, запирая за собой двери на два оборота. Нас окружали кучи различнейших запасов: среди них еда, одеяла и одежда.
   Еще несколько минут, погруженные в царящем здесь мраке, но который чего я мог опасаться - не гарантировал нам полной безопасности, мы стояли рядом друг с другом, вслушиваясь в дальние и ближние шорохи. И вдруг, в каком-то моменте наполненного беспокойством ожидания, я сполз на пол и практически мгновенно заснул.
   3. У ИСТОКА НОЧИ
   Через несколько десятков часов, прошедших для меня в темноте с момента первого моего пробуждения, я без каких-либо мыслей в голове валялся на полу и пассивно поддавался охватывающей меня время от времени сонливости.
   Я не знал, что с собою делать. Но, даже если бы мне это было прекрасно известно, то все равно - я бы не стремился исполнять какой-либо план, потому что никакой план не смог бы мобилизовать меня к действиям в пустоте, ибо я не испытывал в себе самом каких-либо потребностей, которые бы меня куда-то подталкивали, и разве только что пассивное желание сохранения жизни, удлинения ее хотя бы на один вздох, всего лишь на еще один удар сердца потребность самого только существования в той статичной и примитивной форме, в которой я ее удовлетворял - еще лениво дремала тогда в моем наполовину уснувшем теле; а еще мне было совершенно плевать, сможет ли эта чуть ли не мертвая форма жизни обеспечить саму себя на длительный период. Посему я был одним лишь существованием в темноте и тишине - и нечем более.
   Иногда, после множества часов летаргии, я вскакивал на ноги, в последующем глубоком вздохе или временном напряжении появившейся мысли неправильно распознав предсказание окончательного пробуждения. В такие моменты я долго стоял будто загипнотизированный. Но, не находя никакой причины, по которой следовало бы выносить страдания любого усилия, я вновь ложился на пол.
   Иногда, по причине, вызванной каким-то неопределенным чувством (только это ни в коем случае не было любопытство), я поднимался, чтобы пошарить по углам. Один раз я наткнулся на сидящую на столе Ину. Она была одета в легкое, перевязанное ленточкой пальто; она что-то говорила мне, чего я даже не пытался понять, потому что все свое внимание сконцентрировал на ее протянутой в мою сторону руке, из которой доносился какой-то соблазнительный запах. Не успев даже найти для него подходящее название, только теперь осознав чувство ужасного голода, граничащее с болью, я вырвал из ее руки открытую консервную банку. По-моему, сразу же после ее опорожнению я рухнул на пол, сбитый с ног последующей волной необоснованной усталости.
   Проснулся я посреди глубокой тьмы, абсолютная чернота которой свинцовой плитой валилась мне на грудь. Я не знал, кто я такой и где нахожусь. В разорванных в клочья мыслях я не находил никакой опоры - мне даже не удавалось сложить их в примитивный вопрос: все они кружились на привязи, связанной из кошмаров уверенности, будто я вообще перестал что-либо значить в расчетах Механизма.
   Тут же я почувствовал на лбу теплую руку и услыхал шепот Ины:
   - Рез, ты еще долго будешь так лежать?
   Ина жила здесь в течение всего времени моего духовного отсутствия жила в полнейшем сознании и очень просто. Она выходила и возвращалась, чем-то занималась, желая при этом пообщаться со мной. Впервые я подумал о ней, но только на какое-то мгновение. В тот же самый миг, то ли под воздействием ее голоса, то ли под влиянием некоего внутреннего разрешения, я без слова поднялся и направился прямо - во тьму.
   У меня не было никаких трудностей с обнаружением дверей, поскольку дорогу мне указывал легкий сквознячок. Выходит, дверь была открыта. Только лишь в коридоре до меня дошло, что факт этот должен был меня удивить. Я сунул руку в карман скафандра. Встреча пальцев с пучком холодных ключей меня успокоила и даже изменила направление моих мыслей. Я остановился в конце коридора, неподалеку от входа в лифт, в том месте, где уже ранее наткнулся на две большие металлические заслонки. Обе находились в глубоких нишах, каждая из них обслуживалась одинаковым устройством для запора ригелей, но, помимо всего, здесь же были замки с отверстиями для ключей. Почти час мне потребовался, чтобы открыть одну из заслонок. В конце концов - после обнаружения нужного ключа - мне удалось освободить скрытые подвески и запустить пружину. Заслонка отскочила с резким скрежетом. Я перелез на другую сторону.
   Какое-то время я стоял неподвижно и лишь пялился, ожидая, что широко раскрытые зрачки ухватят хотя бы один заблудившийся лучик света. Только все понапрасну, потому что ни единого очертания, просвета или пятнышка не оживило единообразного мрака темноты. Я осторожно направился прямо перед собой. Более дести минут я продвигался в лабиринте очень узких и низких коридоров. Из-за тонких стенок до меня доносились различные звуки. Пространство вокруг меня заполнилось ими по мере того, как я удалялся от заслонки. Я слышал бульканье переливающихся в трубах жидкостей, шум вентиляторов, звуки музыки, удары падающих предметов, тончайшие шорохи и резкий скрежет, отзвуки шагов, волочение подошв по полу, шепот, крики, понятно или небрежно выговариваемые отдельные слова и целые предложения, содержание которых касалось дел, имеющих различное значение и бывших для меня, в большинстве своем, непонятными.
   Первый же встреченный мною у оборотных дверей человек молча сошел с моего пути. Впоследствии, в путанице многочисленных, пересекавшихся под различными углами коридоров, в узких проходах я сталкивался и с многими другими. Все они - вне зависимости от того, шли они медленно или же спешили - проходили мимо с таким безразличием, как будто бы меня вообще здесь не было.
   Идя вдоль долгого ряда узких дверей, сбившихся по обеим сторонам чуть ли не одна рядом с другой, в какой-то момент я нажал на первую попавшуюся ручку. Дверь оказалась закрытой. С другой стороны мне раздраженно ответил какой-то мужской голос:
   - Ошибка! Кабинка занята.
   Вскоре после этого где-то вдалеке передо мной тишину разорвал пронзительный вопль. К нему тут же присоединились доносящиеся с различных сторон другие, такие же пронзительные вопли. Усиливающийся балаган продолжался несколько минут. Замолк же он совершенно неожиданно, после того, как раздался выстрел. Он пронзил гортани коридоров усилившимся из-за многократных отражений грохотом, заморозив на какое-то время все остальные источники звуков. Повисла мертвая тишина, которую постепенно начали вытеснять доносящиеся из-за стен шорохи. Шепот приглушенных разговоров все нарастал. Вскоре ситуация вернулась в предыдущее состояние. Я попытался было добраться до места, откуда раздался первый крик, сигнал, вызвавший весь инцидент, но путь мне преградила стена.
   Несмотря на долгое кружение, ориентации в пространстве я еще не потерял. Мне казалось, что еще смогу довольно точно указать направление на заслонку. Сейчас же я находился в большом, заполненном толпой холле. Я обошел его весь. Отираясь о проходящих людей, я исследовал стены, пока не обнаружил широкий проход. Он привел меня к поворотным дверям. За ними находился небольшой треугольный предбанник, в котором сходилось три узких коридора. Я пошел по одному из них. Где-то в стороне, в темной глубине кто-то кого-то звал. Я слышал быстрые нервные шаги и смех: отдаленный, временами срывающийся хохот, который, ослабленный всем окружением доносился так тихо, что я едва мог о нем догадываться. Прослеживая за его изменениями, я сконцентрировался исключительно на отзвуках, доносящихся с большого расстояния, и не сразу осознал, что фоном для того истерического хохота с определенного момента сделалось мерное близкое дыхание. Когда же сопение приблизилось к моему уху на столь малое расстояние, что вынести его было просто невозможно, я протянул руку, попав прямо в лицо идущего бесшумно за мною мужчины. Тот даже не дрогнул.
   - Я уже давно слежу за вами, - шепнул он, мягким движением отнимая мою руку со своего лица.
   - Ах, так...
   - ...и не без причины. Поскольку... Только не уходите! Прошу мне поверить. Я вас не выдам, если... Мне хотелось бы узнать лишь одно: что дальше? Какова наша ситуация!