Страница:
Он повернул во двор, подождал, когда поднимутся ворота гаража, въехал внутрь, выключил двигатель и, взяв с соседнего сиденья небольшую красную коробку, вышел из машины. Замки на задней двери дома тоже являлись его гордостью. Не так-то просто было открыть эти дорогие и весьма сложные механизмы. Он достал связку ключей, открыл первый замок, потом второй, вошел в дом и запер за собой дверь на эти два замка и задвинул еще пару огромных засовов. После этого он медленно прошел на кухню, пристально осматривая каждую деталь в прихожей и гостиной. Кажется, все нормально. Во всяком случае, он не заметил никаких признаков пребывания в доме посторонних людей. Все вещи лежали там, где он их оставил.
Удовлетворившись беглым осмотром комнат, он направился в кабинет с деревянными стеллажами до потолка и положил на письменный стол красную коробку. Хотел было уйти, но потом вернулся и с нескрываемым раздражением подровнял стопку книг на столе, которые уже давно собирался прочесть. Заодно привел в порядок лежавшие на столе ручки и карандаши, разложив их строго по цветам — красные, синие, черные. Он терпеть не мог беспорядка на столе, как, впрочем, и во всем доме, и не мог приступить к работе до тех пор, пока все не было разложено по своим строго определенным местам. Соблюдать «морской порядок», как часто повторял его отец, морской офицер, он был приучен с детства.
Откровенно говоря, назвать отца морским офицером можно было лишь отчасти. У него еще в молодые годы, когда он был лейтенантом, появилась вредная привычка — пристрастие к алкоголю. Он довольно часто напивался во время несения службы, дебоширил на судне, дрался в портах, куда заходил корабль, а иногда пьянствовал так, что не мог добраться до каюты без посторонней помощи. Разумеется, сначала его предупреждали, уговаривали, грозили наказаниями, а потом просто уволили из флота, когда он до полусмерти избил какую-то проститутку в порту Сан-Диего.
Сыну в ту пору было не больше шести. Он еще, ничего не понимал, и только много лет спустя мать рассказала ему эту грустную историю и строго-настрого приказала держать язык за зубами и не болтать лишнего о своем отце. При этом она постоянно напоминала ему, что это их секрет, который не должен стать достоянием общественности. А отец тем временем болтался по ресторанам, переходил с одной работы на другую, но нигде больше месяца не задерживался.
Эта их с матерью тайна, к сожалению, была не единственной. Сын с самых первых дней спал с матерью в одной постели, а когда вырос из пеленок и перестал сосать грудь, мать по-прежнему укладывала его с собой и требовала от него определенных ласк. Он ненавидел ее в такие минуты, но ничего поделать не мог, так как очень боялся ее. Она была строгой женщиной и приучала его к порядку в семье, а порядок этот подразумевал прежде всего беспрекословное подчинение ее воле.
Однажды она потребовала от него сосать грудь, даже когда в этом уже не было никакой необходимости.
— Ну давай же, давай, — шипела она, настырно подсовывая ему огромную грудь с толстыми коричневыми сосками. — Освободи меня от этого проклятого молока. Ты же сам виноват во всем. Если бы не ты, я не превратилась бы в толстую корову с гигантскими сиськами. Да и твой папаша тоже хорош. Пропивает все на свете и уже не способен даже переспать со мной. Так что давай, мой мальчик, забери у меня этот груз.
При этом она стонала, дрожала всем телом и постоянно елозила рукой в нижней части живота. Он до сих пор не мог забыть терпковатый запах пота и женского естества, который исходил от нее в такие минуты.
— Что ты делаешь, мама? — спрашивал он, отрываясь от ее груди, но она еще крепче прижимала к соску его голову и продолжала томно стонать.
— Ничего, сынок, делай, что тебе говорят, иначе мне придется лишить тебя невинности.
А потом произошло неизбежное. Когда он подрос, она уже не могла удовлетвориться его пассивной ролью сосущего грудь ребенка и стала приучать его к половой жизни.
Но сейчас он не хотел даже вспоминать об этом.
В его спальне царила стерильная чистота, как и во всем доме. На полу лежал коврик бежевого цвета, все стулья аккуратно стояли вдоль стены, кровать была односпальной, так как сама мысль том, что рядом с ним может находиться кто-то другой, приводила его в бешенство, постель сверкала белизной.
Он снял твидовый пиджак и аккуратно повесил его в гардероб, выровняв все складки. Потом повесил брюки. Сняв рубашку и нижнее белье, он брезгливо швырнул их в бак. Он никогда не надевал белье два раза подряд, считая это проявлением неряшливости.
Оставшись в чем мать родила, он внимательно осмотрел себя в зеркало, пытаясь отыскать хоть какие-то отклонения от нормы. К счастью, все было в полном порядке. Он был невысокого роста, коренастый, с широкими плечами, которые накачал еще в годы интенсивных занятий тяжелой атлетикой. Волосы на голове были по-прежнему черными и аккуратно подстрижены. Раз в месяц он заходил в самую дорогую парикмахерскую Бостона, где регулярно подкрашивал их. А вот волосы на груди заметно побелели, а местами вообще стали седыми. Когда он обнаружил первую седину, ему было не больше двадцати шести лет. Тогда ему казалось, что это украшает мужчину, делает его более мудрым и привлекательным и придает ему некоторую исключительность. А он считал себя в высшей степени исключительным человеком, не похожим на большинство тупоголовых обывателей. Однако позже он узнал, что преждевременная седина означает не что иное, как преждевременное старение, а стареть ему вовсе не хотелось. С тех пор он начал регулярно подкрашивать волосы на голове, с ужасом наблюдая, как седина неумолимо распространяется на груди.
Он еще раз посмотрелся в зеркало и ехидно ухмыльнулся. Эти безмозглые копы думают, что напали на его след, а между тем составленный ими фоторобот не имеет ничего общего с оригиналом. Правда, им каким-то странным образом удалось запечатлеть выражение глаз, но этого слишком мало для опознания. Кроме того, во время «охоты» он всегда надевает контактные линзы, что довольно хорошо скрывает характерные особенности его взгляда.
Взяв со стола очки в массивной оправе, он надел их, аккуратно причесал волосы, сделав пробор с правой стороны, и снова посмотрелся в зеркало. Какие глупцы! Конечно, когда он снимает лыжную маску, волосы на его голове становятся торчком, что и зафиксировано на фотороботе, но обычно они всегда гладко зачесаны, что придает ему вид старомодного актера. Во всем же остальном фоторобот совершенно не похож на него. Разумеется, какие-то самые общие черты подмечены верно. Узкое лицо, например, густые брови, но при этом рот совсем не его. То же самое можно сказать и о форме подбородка. Он даже рассмеялся, представив себе, как эти тупоголовые копы будут искать его по всей стране по этому фотороботу. Нет, они и за миллион лет не поймают его. И не потому, что он такой везучий, а прежде всего потому, что гораздо умнее тех неудачников, которые идут в полицию, не найдя более достойного места в жизни. Вот они, например, называют его деятельность «выслеживанием добычи», а он сам предпочитает использовать древнее слово «охота». На самом деле он охотник за добычей, которая должна быть достойна его высокой миссии. Конечно, это требует много времени, но на то он и настоящий охотник, чтобы долго следить за очередной жерт-60 вой, принюхиваться к ней, а самое главное — наслаждаться самим процессом подготовки к решающему удару. Он всегда точно и четко знает, какой будет его очередная жертва. И как только выбор сделан, начинается длительный период охоты, в ходе которой он проявляет весьма незаурядные качества следопыта.
Более того, ни с чем не сравнимое удовольствие доставляет ему то, что сама жертва не догадывается о своей обреченности. В конце концов он узнает о ней даже больше, чем она сама о себе знает. Он знает самые сокровенные, самые интимные подробности ее жизни. И в этот момент он наносит удар. Прекрасный момент, надо сказать.
Он еще раз взглянул на себя в зеркало, потом неспешно натянул стерильно чистую пижаму из хлопка, надел такие же чистые домашние тапочки и направился вдоль по коридору к заветной двери. Перед ней он остановился, посмотрел на прочные замки, но потом решил, что сегодня не время переступать порог этой тайной комнаты. Точнее сказать, в этом не было никакой необходимости.
Спустившись вниз, он прошел на кухню, открыл холодильник и задумался. Вообще говоря, он поужинал сегодня в кафе, куда любил заходить после работы. Его там уже все знают и считают одиноким человеком, который пытается хоть как-то разогнать тоску, наблюдая за посетителями. Обычно он заказывает бокал красного вина и картофельное пюре, которое он любит с детства. Кроме того, он никогда не скупится на чаевые официантам.
Он стоял у открытого холодильника и размышлял, чего бы ему выпить в столь поздний час. Прямо перед глазами были огромная бутылка водки «Смирнофф», две бутылки минеральной воды и несколько лимонов. А еще небольшой нож с узким лезвием в пластиковом чехле.
Наконец он достал бутылку водки, налил себе четверть стакана, отрезал кусочек лимона и опустил его в содержимое. Сделав небольшой глоток, пошел в кабинет и уселся за письменный стол. Затем он взял со стола фотографию в черной рамке и поставил ее перед собой. На него смотрела толстая женщина с суровым, жестким и довольно мясистым лицом. Он поднял стакан и подмигнул ей.
— За тебя, мама. За женщину, которая сделала меня счастливым. — И залпом осушил стакан.
Затем он открыл привезенную с собой красную коробку и вынул оттуда стопку газет и журналов с сообщениями о трагической гибели юной студентки Саммер Янг. Он прочитал каждую статью, обратив при этом самое пристальное внимание на те места, где описывались предполагаемые черты преступника, и снова ухмыльнулся, разглядывая в газетах свой фоторобот. Через некоторое время он опять пошел на кухню, наполнил стакан водкой и вернулся в кабинет. Достав из стола целую дюжину фотографий, аккуратно разложил их на столе. На них были изображены молодые женщины, выбранные им не случайно. Рассматривая каждую, он то и дело бросал взгляд на пожелтевшее фото матери, пытаясь обнаружить хоть какое-нибудь сходство.
Вдруг ему показалось, что она слишком строго смотрит на него. Не долго думая он схватил портрет и швырнул на стол. При этом он задел стакан, разбил его и слегка порезал палец. Громко выругавшись, бросил карточку матери в ящик стола, а потом сунул окровавленный палец в рот. Конечно, все эти фотографии далеки от совершенства. Он снимал этих женщин из окна машины на улице или в кафе. Он долго изучал каждую, пытаясь обнаружить самые важные детали, которые обычно определяли его окончательный выбор. В конце концов он остановился на одной, взял красный фломастер и перечеркнул ее крест-накрест. Вот и очередная жертва.
Удовлетворившись своим выбором, он собрал все бумаги и фотографии и, спрятав в стол, запер его на ключ. Пусть они лежат там вместе со снимками тех, кто уже давно покинул эту грешную землю. Потом он вышел в свой любимый садик и какое-то время с любовью разглядывал цветы, гордясь порядком, царившим здесь. Каждому растению было определено свое место. Все они были аккуратно подрезаны, прополоты и обильно политы водой. Он наклонился над красивым кустом роз и жадно вдохнул исходящий от них аромат. В этот момент он ничем не отличался от любого другого жителя престижного пригородного поселка, если, конечно, не брать во внимание запертую на прочные замки комнату, в которую он решил сегодня не входить. Да еще, пожалуй, трусиков Саммер Янг, которые он до сих пор бережно хранил в кармане, иногда наслаждаясь их запахом. Он то и дело ощупывал их, доставал и прижимал к губам. В этот момент он вспоминал ее очаровательные формы и неистребимый запах женского тела, который преследует его уже много лет.
Глава 11
Удовлетворившись беглым осмотром комнат, он направился в кабинет с деревянными стеллажами до потолка и положил на письменный стол красную коробку. Хотел было уйти, но потом вернулся и с нескрываемым раздражением подровнял стопку книг на столе, которые уже давно собирался прочесть. Заодно привел в порядок лежавшие на столе ручки и карандаши, разложив их строго по цветам — красные, синие, черные. Он терпеть не мог беспорядка на столе, как, впрочем, и во всем доме, и не мог приступить к работе до тех пор, пока все не было разложено по своим строго определенным местам. Соблюдать «морской порядок», как часто повторял его отец, морской офицер, он был приучен с детства.
Откровенно говоря, назвать отца морским офицером можно было лишь отчасти. У него еще в молодые годы, когда он был лейтенантом, появилась вредная привычка — пристрастие к алкоголю. Он довольно часто напивался во время несения службы, дебоширил на судне, дрался в портах, куда заходил корабль, а иногда пьянствовал так, что не мог добраться до каюты без посторонней помощи. Разумеется, сначала его предупреждали, уговаривали, грозили наказаниями, а потом просто уволили из флота, когда он до полусмерти избил какую-то проститутку в порту Сан-Диего.
Сыну в ту пору было не больше шести. Он еще, ничего не понимал, и только много лет спустя мать рассказала ему эту грустную историю и строго-настрого приказала держать язык за зубами и не болтать лишнего о своем отце. При этом она постоянно напоминала ему, что это их секрет, который не должен стать достоянием общественности. А отец тем временем болтался по ресторанам, переходил с одной работы на другую, но нигде больше месяца не задерживался.
Эта их с матерью тайна, к сожалению, была не единственной. Сын с самых первых дней спал с матерью в одной постели, а когда вырос из пеленок и перестал сосать грудь, мать по-прежнему укладывала его с собой и требовала от него определенных ласк. Он ненавидел ее в такие минуты, но ничего поделать не мог, так как очень боялся ее. Она была строгой женщиной и приучала его к порядку в семье, а порядок этот подразумевал прежде всего беспрекословное подчинение ее воле.
Однажды она потребовала от него сосать грудь, даже когда в этом уже не было никакой необходимости.
— Ну давай же, давай, — шипела она, настырно подсовывая ему огромную грудь с толстыми коричневыми сосками. — Освободи меня от этого проклятого молока. Ты же сам виноват во всем. Если бы не ты, я не превратилась бы в толстую корову с гигантскими сиськами. Да и твой папаша тоже хорош. Пропивает все на свете и уже не способен даже переспать со мной. Так что давай, мой мальчик, забери у меня этот груз.
При этом она стонала, дрожала всем телом и постоянно елозила рукой в нижней части живота. Он до сих пор не мог забыть терпковатый запах пота и женского естества, который исходил от нее в такие минуты.
— Что ты делаешь, мама? — спрашивал он, отрываясь от ее груди, но она еще крепче прижимала к соску его голову и продолжала томно стонать.
— Ничего, сынок, делай, что тебе говорят, иначе мне придется лишить тебя невинности.
А потом произошло неизбежное. Когда он подрос, она уже не могла удовлетвориться его пассивной ролью сосущего грудь ребенка и стала приучать его к половой жизни.
Но сейчас он не хотел даже вспоминать об этом.
В его спальне царила стерильная чистота, как и во всем доме. На полу лежал коврик бежевого цвета, все стулья аккуратно стояли вдоль стены, кровать была односпальной, так как сама мысль том, что рядом с ним может находиться кто-то другой, приводила его в бешенство, постель сверкала белизной.
Он снял твидовый пиджак и аккуратно повесил его в гардероб, выровняв все складки. Потом повесил брюки. Сняв рубашку и нижнее белье, он брезгливо швырнул их в бак. Он никогда не надевал белье два раза подряд, считая это проявлением неряшливости.
Оставшись в чем мать родила, он внимательно осмотрел себя в зеркало, пытаясь отыскать хоть какие-то отклонения от нормы. К счастью, все было в полном порядке. Он был невысокого роста, коренастый, с широкими плечами, которые накачал еще в годы интенсивных занятий тяжелой атлетикой. Волосы на голове были по-прежнему черными и аккуратно подстрижены. Раз в месяц он заходил в самую дорогую парикмахерскую Бостона, где регулярно подкрашивал их. А вот волосы на груди заметно побелели, а местами вообще стали седыми. Когда он обнаружил первую седину, ему было не больше двадцати шести лет. Тогда ему казалось, что это украшает мужчину, делает его более мудрым и привлекательным и придает ему некоторую исключительность. А он считал себя в высшей степени исключительным человеком, не похожим на большинство тупоголовых обывателей. Однако позже он узнал, что преждевременная седина означает не что иное, как преждевременное старение, а стареть ему вовсе не хотелось. С тех пор он начал регулярно подкрашивать волосы на голове, с ужасом наблюдая, как седина неумолимо распространяется на груди.
Он еще раз посмотрелся в зеркало и ехидно ухмыльнулся. Эти безмозглые копы думают, что напали на его след, а между тем составленный ими фоторобот не имеет ничего общего с оригиналом. Правда, им каким-то странным образом удалось запечатлеть выражение глаз, но этого слишком мало для опознания. Кроме того, во время «охоты» он всегда надевает контактные линзы, что довольно хорошо скрывает характерные особенности его взгляда.
Взяв со стола очки в массивной оправе, он надел их, аккуратно причесал волосы, сделав пробор с правой стороны, и снова посмотрелся в зеркало. Какие глупцы! Конечно, когда он снимает лыжную маску, волосы на его голове становятся торчком, что и зафиксировано на фотороботе, но обычно они всегда гладко зачесаны, что придает ему вид старомодного актера. Во всем же остальном фоторобот совершенно не похож на него. Разумеется, какие-то самые общие черты подмечены верно. Узкое лицо, например, густые брови, но при этом рот совсем не его. То же самое можно сказать и о форме подбородка. Он даже рассмеялся, представив себе, как эти тупоголовые копы будут искать его по всей стране по этому фотороботу. Нет, они и за миллион лет не поймают его. И не потому, что он такой везучий, а прежде всего потому, что гораздо умнее тех неудачников, которые идут в полицию, не найдя более достойного места в жизни. Вот они, например, называют его деятельность «выслеживанием добычи», а он сам предпочитает использовать древнее слово «охота». На самом деле он охотник за добычей, которая должна быть достойна его высокой миссии. Конечно, это требует много времени, но на то он и настоящий охотник, чтобы долго следить за очередной жерт-60 вой, принюхиваться к ней, а самое главное — наслаждаться самим процессом подготовки к решающему удару. Он всегда точно и четко знает, какой будет его очередная жертва. И как только выбор сделан, начинается длительный период охоты, в ходе которой он проявляет весьма незаурядные качества следопыта.
Более того, ни с чем не сравнимое удовольствие доставляет ему то, что сама жертва не догадывается о своей обреченности. В конце концов он узнает о ней даже больше, чем она сама о себе знает. Он знает самые сокровенные, самые интимные подробности ее жизни. И в этот момент он наносит удар. Прекрасный момент, надо сказать.
Он еще раз взглянул на себя в зеркало, потом неспешно натянул стерильно чистую пижаму из хлопка, надел такие же чистые домашние тапочки и направился вдоль по коридору к заветной двери. Перед ней он остановился, посмотрел на прочные замки, но потом решил, что сегодня не время переступать порог этой тайной комнаты. Точнее сказать, в этом не было никакой необходимости.
Спустившись вниз, он прошел на кухню, открыл холодильник и задумался. Вообще говоря, он поужинал сегодня в кафе, куда любил заходить после работы. Его там уже все знают и считают одиноким человеком, который пытается хоть как-то разогнать тоску, наблюдая за посетителями. Обычно он заказывает бокал красного вина и картофельное пюре, которое он любит с детства. Кроме того, он никогда не скупится на чаевые официантам.
Он стоял у открытого холодильника и размышлял, чего бы ему выпить в столь поздний час. Прямо перед глазами были огромная бутылка водки «Смирнофф», две бутылки минеральной воды и несколько лимонов. А еще небольшой нож с узким лезвием в пластиковом чехле.
Наконец он достал бутылку водки, налил себе четверть стакана, отрезал кусочек лимона и опустил его в содержимое. Сделав небольшой глоток, пошел в кабинет и уселся за письменный стол. Затем он взял со стола фотографию в черной рамке и поставил ее перед собой. На него смотрела толстая женщина с суровым, жестким и довольно мясистым лицом. Он поднял стакан и подмигнул ей.
— За тебя, мама. За женщину, которая сделала меня счастливым. — И залпом осушил стакан.
Затем он открыл привезенную с собой красную коробку и вынул оттуда стопку газет и журналов с сообщениями о трагической гибели юной студентки Саммер Янг. Он прочитал каждую статью, обратив при этом самое пристальное внимание на те места, где описывались предполагаемые черты преступника, и снова ухмыльнулся, разглядывая в газетах свой фоторобот. Через некоторое время он опять пошел на кухню, наполнил стакан водкой и вернулся в кабинет. Достав из стола целую дюжину фотографий, аккуратно разложил их на столе. На них были изображены молодые женщины, выбранные им не случайно. Рассматривая каждую, он то и дело бросал взгляд на пожелтевшее фото матери, пытаясь обнаружить хоть какое-нибудь сходство.
Вдруг ему показалось, что она слишком строго смотрит на него. Не долго думая он схватил портрет и швырнул на стол. При этом он задел стакан, разбил его и слегка порезал палец. Громко выругавшись, бросил карточку матери в ящик стола, а потом сунул окровавленный палец в рот. Конечно, все эти фотографии далеки от совершенства. Он снимал этих женщин из окна машины на улице или в кафе. Он долго изучал каждую, пытаясь обнаружить самые важные детали, которые обычно определяли его окончательный выбор. В конце концов он остановился на одной, взял красный фломастер и перечеркнул ее крест-накрест. Вот и очередная жертва.
Удовлетворившись своим выбором, он собрал все бумаги и фотографии и, спрятав в стол, запер его на ключ. Пусть они лежат там вместе со снимками тех, кто уже давно покинул эту грешную землю. Потом он вышел в свой любимый садик и какое-то время с любовью разглядывал цветы, гордясь порядком, царившим здесь. Каждому растению было определено свое место. Все они были аккуратно подрезаны, прополоты и обильно политы водой. Он наклонился над красивым кустом роз и жадно вдохнул исходящий от них аромат. В этот момент он ничем не отличался от любого другого жителя престижного пригородного поселка, если, конечно, не брать во внимание запертую на прочные замки комнату, в которую он решил сегодня не входить. Да еще, пожалуй, трусиков Саммер Янг, которые он до сих пор бережно хранил в кармане, иногда наслаждаясь их запахом. Он то и дело ощупывал их, доставал и прижимал к губам. В этот момент он вспоминал ее очаровательные формы и неистребимый запах женского тела, который преследует его уже много лет.
Глава 11
Когда в понедельник в половине девятого Мэллори вошла в офис «Мэлмар продакшнз», что на Мэдисон-авеню, там уже кипела работа. Мэллори была одета в черные байкерские шорты, белый свитер спортивного покроя с надписью «Тусон» на груди и черную бейсбольную кепку.
Ее помощница Бет Харди сидела за столом с телефонной трубкой в руке. Увидев Мэл, она разинула рот и чуть было не выронила ее.
— Что с тобой случилось? Ты просто вся сияешь. — Мэл улыбнулась:
— Не больше тысячи двухсот калорий в день, четырехмильная прогулка в шесть часов каждое утро, физические упражнения в девять часов утра, аэробика в одиннадцать, занятия йогой в полдень, — она сделала глубокий вдох, изобразив из себя атлета, — и ты тоже будешь выглядеть как я.
Бет окинула ее завистливым взглядом и горько вздохнула. Она была полноватая, невысокого роста, с длинными волосами и внушительным бюстом.
— Нет, дорогая, такие формы нельзя изменить даже двенадцатимильными прогулками и голоданием, — шутливо заметила она, критически оглядывая себя. — Ну и черт с этим. Откровенно говоря, единственное, чего мне бы очень хотелось, — это нормально выглядеть в одежде, вот и все.
— А большинство женщин почему-то стремятся хорошо выглядеть без одежды.
— Да, но только не я, — отмахнулась Бет. — Мне вполне достаточно того, что у меня есть.
Мэллори весело рассмеялась и похлопала подругу по плечу.
— Если ты изменишься, то твой муж, несомненно, будет скучать по твоим прежним формам.
Бет закатила огромные карие глаза:
— Ох уж эти мужья! Думаю, что надо хорошо использовать то, что дал тебе Бог, и не претендовать на большее.
— Ну, во-первых, Бог дал тебе не так уж и мало, — весело подытожила Мэл. — Во всяком случае, мне кажется, что ты выглядишь не так плохо, как говоришь. В особенности мне нравится твой кремовый костюм.
— Мне тоже нравится. Купила в прошлом году в универмаге «Блумиз». От Кельвина, между прочим. — Она рассмеялась, и Мэл с легкой завистью посмотрела на ее сияющее счастьем лицо. — Ты знаешь, у нас с Робом юбилей.
— Ну и сколько же лет уже прошло?
— Семь. Мы поженились сразу после окончания колледжа. Думаю, что скоро побьем все существующие рекорды.
— Счастливая ты, — тихо сказала /Мэллори.
— Я пригласила весь персонал на девять часов, — перешла Бет к делу. — Но прежде мне хотелось бы собрать все материалы и показать тебе. Это касается нашей передачи во вторник.
— Прекрасно. — Мэл резко повернулась и пошла в свой кабинет.
— Да, чуть не забыла. Тебе звонил детектив Гарри Джордан. Звонил несколько раз. Странный какой-то. Такое впечатление, что он вообще не может представить тебя в отпуске. Я сказала ему, что ты выходишь на работу сегодня, так что он скоро будет звонить. А еще я попросила наших сыщиков навести справки о нем, о его личной жизни. Свой отчет они оставили в твоем компьютере.
Мэл замерла у двери. — Он сказал, что ему нужно от меня?
— Да. Ему позарез нужен твой домашний телефон. — Бет посмотрела на подругу с любопытством. — Ну так что мне ответить ему? Может, ты все-таки расскажешь, как прошла ваша встреча в Бостоне?
Мэл пожала плечами:
— Да так, ничего интересного. Обычная игра в кошки-мышки, не более того. Детектив Джордан сам не знает, чего хочет.
— Значит, это остается вашим личным делом? То есть не выходит за пределы твоих с ним личных отношений?
Мэл вошла в кабинет. Он был довольно большим, светлым, с окнами от пола до потолка, выходящими на оживленную Мэдисон-авеню. Ее огромный рабочий стол итальянского производства из стали и красного дерева был совершенно пуст, но к тому времени, когда к ней придут на совещание сотрудники, он уже будет завален кучей бумаг. Вокруг еще большего овального стола для проведения совещаний стояли сверкающие хромом стулья, а чуть поодаль, на журнальном столике, — электрокофеварка, заварочный чайник, чашки и стаканы, пластиковые тарелки и бумажные полотенца.
Мэл села за стол, сняла бейсболку, провела рукой по волосам и подумала про Гарри Джордана. Только сейчас ей пришло в голову, что она при встрече с ним вела себя как самая настоящая дура. Он человек достаточно умный, и не исключено, что заподозрил что-то неладное в ее поведении. Не стоило показывать ему, какое впечатление произвел на нее фоторобот преступника, так резко прерывать их беседу и так холодно прощаться с ним. Разумеется, это могло показаться ему странным. Она налила себе стакан сока. А с другой стороны, все произошло слишком быстро. Она не успела собраться с мыслями и выработать наиболее естественную линию поведения.
Когда в кабинет стали входить сотрудники ее телепрограммы, она немного успокоилась и подумала, что все это ерунда, так как больше никогда не увидит этого настырного и дотошного детектива Джордана.
День выдался далеко не из лучших. Нужно было тщательно подготовиться к очередному шоу, намеченному на завтра. Обсудив некоторые поправки, она отпустила сотрудников.
Покончив с самыми срочными делами, она переоделась в серый костюм, приготовленный для деловой встречи с президентом телеканала в ресторане «Фор сизэнз».
— Если вы считаете, что ваше шоу работает нормально, — заявил он без лишних предисловий, — стало быть, оно нас тоже устраивает. Все, что выгодно для вас, выгодно и для нас.
Еще бы ему было невыгодно! Его телеканал еще никогда не имел такого высокого рейтинга, как в последние месяцы.
После встречи с президентом она поехала в студию, где до самого вечера занималась подготовкой новой передачи, на что ушло больше времени, чем она рассчитывала. А когда все это наконец закончилось, Мэл поспешила в тренажерный зал, чтобы хоть немного расслабиться.
Ровно в шесть вечера она вернулась в офис и застала там одну Бет. Все уже разбежались по домам. Да и Бет она застала на пороге. Та подкрашивала губы и приводила себя в порядок.
— Ну, как я выгляжу? — увидев Мэл, спросила она.
— Прекрасно, — рассеянно ответила та, оглядывая принарядившуюся помощницу. — Ты замечательная женщина, Бет. Думаю, твоему Робу крупно повезло с женой.
— Еще бы. Знаешь, я напоминаю ему об этом каждое утро, но он только улыбается и не хочет поверить своему счастью.
— Да, но он наверняка говорит об этом каждую ночь перед сном.
Бет рассмеялась и хитро подмигнула подруге.
— Ну ладно, я ушла. Какие будут указания на завтра? — Мэл задумалась, а потом несколько неуверенно покачала головой.
Бет внимательно посмотрела на подругу:
— Что-нибудь случилось? Какие у тебя планы на сегодня?
— Нет, нет, никаких планов. Думаю, что пора домой.
Мне нужно хорошенько отоспаться, так как завтра будет трудный день.
Когда неожиданно зазвонил телефон, обе повернулись и застыли в недоумении. Бет бросила на Мэл умоляющий взгляд.
— Все, — решительно отрезала та, — тебя уже нет. Желаю удачного вечера.
— Нет, — столь же решительно воспротивилась Бет, — у меня уже выработался условный рефлекс на телефонные звонки. А если это что-то чрезвычайно важное? Если кто-то умирает или уже умер? — Она подошла к столу и сняла трубку — «Мэлмар продакшнз».
— Добрый вечер, Бет, — послышался в трубке приглушенный голос Гарри Джордана.
Бет удивленно вскинула брови, прикрыла трубку рукой и повернулась к Мэл.
— Гарри Джордан, — шепнула она.
— Нет, — отчаянно покачала та головой.
— Вы очень настойчивы, детектив, — слащавым голосом ответила Бет. — Это делает вам честь.
— Спасибо за комплимент, но мне все же очень хотелось бы поговорить с миссис Мэлоун.
— Э-э, знаете, она сейчас… она сейчас занята, — неуверенно пробормотала Бет. — Думаю, что сегодня…
Мэл услышала смех на другом конце провода.
— Ну ладно, я рад, что она вернулась на работу, — донеслось из трубки. — Передайте, что я очень соскучился по ней.
— Он говорит, что очень соскучился по тебе, — шепнула Бет, прикрыв трубку ладонью.
Мэл закатила глаза и вздохнула.
— Можете также сказать, — продолжал Гарри, — что я сейчас в вестибюле и буду рад встретить ее после работы.
Мэл вытаращила глаза и закачала головой.
— Почему ты не хочешь встретиться с ним? — прошипела Бет с нескрываемым удивлением, но Мэл провела пальцем по горлу и насупилась.
— Извините, детектив, но она… очень устала. Сегодня был трудный день. Это был первый день на работе после отпуска.
— Ничего, я подожду, — продолжал настаивать Гарри, и Бет оставалось лишь положить трубку. Она смотрела на подругу ничего не понимающим взглядом.
— Мэл, что случилось? Насколько я понимаю, этот парень просто пытается выполнить свои профессиональные обязанности, и не более того. Неужели так трудно принять его, поговорить по душам и дать ему возможность изложить суть дела? У него такой приятный голос, кстати сказать. Сексуальный, я бы сказала, голос.
Бет грустно вздохнула, посмотрев на подругу. Она никак не могла взять в толк, как такая красивая женщина, телезвезда, не подпускает к себе мужчин ни на шаг и мается от одиночества. Она махнула рукой, повернулась и, открыв дверь, остановилась как вкопанная. На пороге стоял мужчина и мило улыбался. Он был высок, строен, прекрасно сложен, с темными коротко стриженными волосами и мужественным лицом. Правда, он был одет несколько небрежно, но даже потертые джинсы не уменьшали его привлекательности. На таких людях все сидит прекрасно и все им к лицу.
— Детектив Джордан? — осторожно высказала она догадку.
— Собственной персоной, — весело ответил тот. — А вы, надо полагать, Бет Харди? Рад познакомиться с вами. Наконец-то я увидел вас своими глазами. — С этими словами он протянул ей руку, и она охотно пожала ее.
— Как вам удалось пробраться сюда? — спросила она после некоторого замешательства.
Гарри улыбнулся и пожал плечами:
— Нет ничего проще. Значок полицейского открывает если не все, то, во всяком случае, многие двери.
— Надеюсь, вы не притащили с собой собаку? — ехидно спросила Мэл ледяным голосом.
Гарри окинул ее долгим взглядом, обратил внимание на длинные, загорелые на жарком солнце Аризоны ноги, на плотно облегающий свитер, из-под которого выпирали тугие груди, а потом остановил взгляд на легкомысленной, какому показалось, бейсбольной кепке. Сказать, что она выглядела прекрасно, значит, ничего не сказать. Она была просто великолепна, а ее леденящий душу тон еще больше усиливал это ощущение.
— Нет, Сквиз слишком совершенное существо, ему не перенести путешествие по воздуху. Тем более что он никогда еще не испытывал восторга от многолюдного и не слишком чистого Нью-Йорка.
— А вы, похоже, от него в восторге, не так ли? — ехидно заметила Мэл. — Что заставило вас проделать столь долгий и утомительный путь в этот грязный город?
Бет с интересом смотрела то на подругу, то на незваного гостя.
— Ну ладно, — не выдержала она наконец, — я ухожу. Приятно было познакомиться с вами, детектив. Надеюсь, мы с вами еще не раз встретимся.
Выйдя из офиса, она остановилась перед лифтом и с трудом сдержала себя, чтобы не рассмеяться. В жизни она не видела более комичной ситуации.
Гарри все еще стоял на пороге, а потом, так и не дождавшись от хозяйки офиса предложения сесть, прислонился к стене, засунул руки в карманы и выжидательно посмотрел на Мэл.
— Вы слишком настырны для богатого полицейского, — холодно заметила она и отвернулась, не выдержав его пристального взгляда. — Неужели вам никто не говорил, что в приличном обществе принято понимать слово «нет» как «нет»? В особенности если его говорит женщина.
— Я не привык так легко сдаваться, миссис Мэлоун, — с улыбкой произнес Гарри. — Кстати сказать, я пришел не для того, чтобы выяснять с вами отношения. Не знаю, как вы это воспримете, но я хочу пригласить вас на ужин. Но имейте в виду, что это частное приглашение и к моей работе не имеет никакого отношения.
Она удивленно вскинула голову и смерила его скептическим взглядом.
— Вам понравились мои голубые глаза?
— Да, но еще больше мне понравилось то, что вам понравилась моя собака.
Это прозвучало так неожиданно, что Мэл громко рассмеялась.
— Вы хотите сказать, что нам стоит еще раз встретиться в том самом бостонском ресторане?
Гарри пристально посмотрел ей в глаза. Они были такими глубокими и ясными, что дух захватывало. Мэл, не выдержав, отвела взгляд, проклиная себя за то, что не может устоять перед каким-то там полицейским.
— Я знаю один ресторанчик в районе Виллидж, — сказал Гарри каким-то странным голосом уже без тени шутливости. — Думаю, он вполне устроит мадам. Пожалуйста, составьте мне компанию.
Слово «пожалуйста» окончательно убило Мэл. Если до этого она и мысли не допускала об ужине с ним, то это слово сломило ее окончательно. Впрочем, вполне возможно, что она просто устала от одиночества и хотела хоть немного пообщаться с другими людьми вне рабочей обстановки.
— Хорошо, — согласилась она, — но только при одном условии — никаких разговоров о делах, договорились?
— Обещаю, — охотно согласился Гарри и для пущей убедительности сложил руки крестом на груди и вытаращил глаза.
Она снова рассмеялась и дала слово, что подойдет в половине девятого ко входу в бистро «Арлетт».
Ее помощница Бет Харди сидела за столом с телефонной трубкой в руке. Увидев Мэл, она разинула рот и чуть было не выронила ее.
— Что с тобой случилось? Ты просто вся сияешь. — Мэл улыбнулась:
— Не больше тысячи двухсот калорий в день, четырехмильная прогулка в шесть часов каждое утро, физические упражнения в девять часов утра, аэробика в одиннадцать, занятия йогой в полдень, — она сделала глубокий вдох, изобразив из себя атлета, — и ты тоже будешь выглядеть как я.
Бет окинула ее завистливым взглядом и горько вздохнула. Она была полноватая, невысокого роста, с длинными волосами и внушительным бюстом.
— Нет, дорогая, такие формы нельзя изменить даже двенадцатимильными прогулками и голоданием, — шутливо заметила она, критически оглядывая себя. — Ну и черт с этим. Откровенно говоря, единственное, чего мне бы очень хотелось, — это нормально выглядеть в одежде, вот и все.
— А большинство женщин почему-то стремятся хорошо выглядеть без одежды.
— Да, но только не я, — отмахнулась Бет. — Мне вполне достаточно того, что у меня есть.
Мэллори весело рассмеялась и похлопала подругу по плечу.
— Если ты изменишься, то твой муж, несомненно, будет скучать по твоим прежним формам.
Бет закатила огромные карие глаза:
— Ох уж эти мужья! Думаю, что надо хорошо использовать то, что дал тебе Бог, и не претендовать на большее.
— Ну, во-первых, Бог дал тебе не так уж и мало, — весело подытожила Мэл. — Во всяком случае, мне кажется, что ты выглядишь не так плохо, как говоришь. В особенности мне нравится твой кремовый костюм.
— Мне тоже нравится. Купила в прошлом году в универмаге «Блумиз». От Кельвина, между прочим. — Она рассмеялась, и Мэл с легкой завистью посмотрела на ее сияющее счастьем лицо. — Ты знаешь, у нас с Робом юбилей.
— Ну и сколько же лет уже прошло?
— Семь. Мы поженились сразу после окончания колледжа. Думаю, что скоро побьем все существующие рекорды.
— Счастливая ты, — тихо сказала /Мэллори.
— Я пригласила весь персонал на девять часов, — перешла Бет к делу. — Но прежде мне хотелось бы собрать все материалы и показать тебе. Это касается нашей передачи во вторник.
— Прекрасно. — Мэл резко повернулась и пошла в свой кабинет.
— Да, чуть не забыла. Тебе звонил детектив Гарри Джордан. Звонил несколько раз. Странный какой-то. Такое впечатление, что он вообще не может представить тебя в отпуске. Я сказала ему, что ты выходишь на работу сегодня, так что он скоро будет звонить. А еще я попросила наших сыщиков навести справки о нем, о его личной жизни. Свой отчет они оставили в твоем компьютере.
Мэл замерла у двери. — Он сказал, что ему нужно от меня?
— Да. Ему позарез нужен твой домашний телефон. — Бет посмотрела на подругу с любопытством. — Ну так что мне ответить ему? Может, ты все-таки расскажешь, как прошла ваша встреча в Бостоне?
Мэл пожала плечами:
— Да так, ничего интересного. Обычная игра в кошки-мышки, не более того. Детектив Джордан сам не знает, чего хочет.
— Значит, это остается вашим личным делом? То есть не выходит за пределы твоих с ним личных отношений?
Мэл вошла в кабинет. Он был довольно большим, светлым, с окнами от пола до потолка, выходящими на оживленную Мэдисон-авеню. Ее огромный рабочий стол итальянского производства из стали и красного дерева был совершенно пуст, но к тому времени, когда к ней придут на совещание сотрудники, он уже будет завален кучей бумаг. Вокруг еще большего овального стола для проведения совещаний стояли сверкающие хромом стулья, а чуть поодаль, на журнальном столике, — электрокофеварка, заварочный чайник, чашки и стаканы, пластиковые тарелки и бумажные полотенца.
Мэл села за стол, сняла бейсболку, провела рукой по волосам и подумала про Гарри Джордана. Только сейчас ей пришло в голову, что она при встрече с ним вела себя как самая настоящая дура. Он человек достаточно умный, и не исключено, что заподозрил что-то неладное в ее поведении. Не стоило показывать ему, какое впечатление произвел на нее фоторобот преступника, так резко прерывать их беседу и так холодно прощаться с ним. Разумеется, это могло показаться ему странным. Она налила себе стакан сока. А с другой стороны, все произошло слишком быстро. Она не успела собраться с мыслями и выработать наиболее естественную линию поведения.
Когда в кабинет стали входить сотрудники ее телепрограммы, она немного успокоилась и подумала, что все это ерунда, так как больше никогда не увидит этого настырного и дотошного детектива Джордана.
День выдался далеко не из лучших. Нужно было тщательно подготовиться к очередному шоу, намеченному на завтра. Обсудив некоторые поправки, она отпустила сотрудников.
Покончив с самыми срочными делами, она переоделась в серый костюм, приготовленный для деловой встречи с президентом телеканала в ресторане «Фор сизэнз».
— Если вы считаете, что ваше шоу работает нормально, — заявил он без лишних предисловий, — стало быть, оно нас тоже устраивает. Все, что выгодно для вас, выгодно и для нас.
Еще бы ему было невыгодно! Его телеканал еще никогда не имел такого высокого рейтинга, как в последние месяцы.
После встречи с президентом она поехала в студию, где до самого вечера занималась подготовкой новой передачи, на что ушло больше времени, чем она рассчитывала. А когда все это наконец закончилось, Мэл поспешила в тренажерный зал, чтобы хоть немного расслабиться.
Ровно в шесть вечера она вернулась в офис и застала там одну Бет. Все уже разбежались по домам. Да и Бет она застала на пороге. Та подкрашивала губы и приводила себя в порядок.
— Ну, как я выгляжу? — увидев Мэл, спросила она.
— Прекрасно, — рассеянно ответила та, оглядывая принарядившуюся помощницу. — Ты замечательная женщина, Бет. Думаю, твоему Робу крупно повезло с женой.
— Еще бы. Знаешь, я напоминаю ему об этом каждое утро, но он только улыбается и не хочет поверить своему счастью.
— Да, но он наверняка говорит об этом каждую ночь перед сном.
Бет рассмеялась и хитро подмигнула подруге.
— Ну ладно, я ушла. Какие будут указания на завтра? — Мэл задумалась, а потом несколько неуверенно покачала головой.
Бет внимательно посмотрела на подругу:
— Что-нибудь случилось? Какие у тебя планы на сегодня?
— Нет, нет, никаких планов. Думаю, что пора домой.
Мне нужно хорошенько отоспаться, так как завтра будет трудный день.
Когда неожиданно зазвонил телефон, обе повернулись и застыли в недоумении. Бет бросила на Мэл умоляющий взгляд.
— Все, — решительно отрезала та, — тебя уже нет. Желаю удачного вечера.
— Нет, — столь же решительно воспротивилась Бет, — у меня уже выработался условный рефлекс на телефонные звонки. А если это что-то чрезвычайно важное? Если кто-то умирает или уже умер? — Она подошла к столу и сняла трубку — «Мэлмар продакшнз».
— Добрый вечер, Бет, — послышался в трубке приглушенный голос Гарри Джордана.
Бет удивленно вскинула брови, прикрыла трубку рукой и повернулась к Мэл.
— Гарри Джордан, — шепнула она.
— Нет, — отчаянно покачала та головой.
— Вы очень настойчивы, детектив, — слащавым голосом ответила Бет. — Это делает вам честь.
— Спасибо за комплимент, но мне все же очень хотелось бы поговорить с миссис Мэлоун.
— Э-э, знаете, она сейчас… она сейчас занята, — неуверенно пробормотала Бет. — Думаю, что сегодня…
Мэл услышала смех на другом конце провода.
— Ну ладно, я рад, что она вернулась на работу, — донеслось из трубки. — Передайте, что я очень соскучился по ней.
— Он говорит, что очень соскучился по тебе, — шепнула Бет, прикрыв трубку ладонью.
Мэл закатила глаза и вздохнула.
— Можете также сказать, — продолжал Гарри, — что я сейчас в вестибюле и буду рад встретить ее после работы.
Мэл вытаращила глаза и закачала головой.
— Почему ты не хочешь встретиться с ним? — прошипела Бет с нескрываемым удивлением, но Мэл провела пальцем по горлу и насупилась.
— Извините, детектив, но она… очень устала. Сегодня был трудный день. Это был первый день на работе после отпуска.
— Ничего, я подожду, — продолжал настаивать Гарри, и Бет оставалось лишь положить трубку. Она смотрела на подругу ничего не понимающим взглядом.
— Мэл, что случилось? Насколько я понимаю, этот парень просто пытается выполнить свои профессиональные обязанности, и не более того. Неужели так трудно принять его, поговорить по душам и дать ему возможность изложить суть дела? У него такой приятный голос, кстати сказать. Сексуальный, я бы сказала, голос.
Бет грустно вздохнула, посмотрев на подругу. Она никак не могла взять в толк, как такая красивая женщина, телезвезда, не подпускает к себе мужчин ни на шаг и мается от одиночества. Она махнула рукой, повернулась и, открыв дверь, остановилась как вкопанная. На пороге стоял мужчина и мило улыбался. Он был высок, строен, прекрасно сложен, с темными коротко стриженными волосами и мужественным лицом. Правда, он был одет несколько небрежно, но даже потертые джинсы не уменьшали его привлекательности. На таких людях все сидит прекрасно и все им к лицу.
— Детектив Джордан? — осторожно высказала она догадку.
— Собственной персоной, — весело ответил тот. — А вы, надо полагать, Бет Харди? Рад познакомиться с вами. Наконец-то я увидел вас своими глазами. — С этими словами он протянул ей руку, и она охотно пожала ее.
— Как вам удалось пробраться сюда? — спросила она после некоторого замешательства.
Гарри улыбнулся и пожал плечами:
— Нет ничего проще. Значок полицейского открывает если не все, то, во всяком случае, многие двери.
— Надеюсь, вы не притащили с собой собаку? — ехидно спросила Мэл ледяным голосом.
Гарри окинул ее долгим взглядом, обратил внимание на длинные, загорелые на жарком солнце Аризоны ноги, на плотно облегающий свитер, из-под которого выпирали тугие груди, а потом остановил взгляд на легкомысленной, какому показалось, бейсбольной кепке. Сказать, что она выглядела прекрасно, значит, ничего не сказать. Она была просто великолепна, а ее леденящий душу тон еще больше усиливал это ощущение.
— Нет, Сквиз слишком совершенное существо, ему не перенести путешествие по воздуху. Тем более что он никогда еще не испытывал восторга от многолюдного и не слишком чистого Нью-Йорка.
— А вы, похоже, от него в восторге, не так ли? — ехидно заметила Мэл. — Что заставило вас проделать столь долгий и утомительный путь в этот грязный город?
Бет с интересом смотрела то на подругу, то на незваного гостя.
— Ну ладно, — не выдержала она наконец, — я ухожу. Приятно было познакомиться с вами, детектив. Надеюсь, мы с вами еще не раз встретимся.
Выйдя из офиса, она остановилась перед лифтом и с трудом сдержала себя, чтобы не рассмеяться. В жизни она не видела более комичной ситуации.
Гарри все еще стоял на пороге, а потом, так и не дождавшись от хозяйки офиса предложения сесть, прислонился к стене, засунул руки в карманы и выжидательно посмотрел на Мэл.
— Вы слишком настырны для богатого полицейского, — холодно заметила она и отвернулась, не выдержав его пристального взгляда. — Неужели вам никто не говорил, что в приличном обществе принято понимать слово «нет» как «нет»? В особенности если его говорит женщина.
— Я не привык так легко сдаваться, миссис Мэлоун, — с улыбкой произнес Гарри. — Кстати сказать, я пришел не для того, чтобы выяснять с вами отношения. Не знаю, как вы это воспримете, но я хочу пригласить вас на ужин. Но имейте в виду, что это частное приглашение и к моей работе не имеет никакого отношения.
Она удивленно вскинула голову и смерила его скептическим взглядом.
— Вам понравились мои голубые глаза?
— Да, но еще больше мне понравилось то, что вам понравилась моя собака.
Это прозвучало так неожиданно, что Мэл громко рассмеялась.
— Вы хотите сказать, что нам стоит еще раз встретиться в том самом бостонском ресторане?
Гарри пристально посмотрел ей в глаза. Они были такими глубокими и ясными, что дух захватывало. Мэл, не выдержав, отвела взгляд, проклиная себя за то, что не может устоять перед каким-то там полицейским.
— Я знаю один ресторанчик в районе Виллидж, — сказал Гарри каким-то странным голосом уже без тени шутливости. — Думаю, он вполне устроит мадам. Пожалуйста, составьте мне компанию.
Слово «пожалуйста» окончательно убило Мэл. Если до этого она и мысли не допускала об ужине с ним, то это слово сломило ее окончательно. Впрочем, вполне возможно, что она просто устала от одиночества и хотела хоть немного пообщаться с другими людьми вне рабочей обстановки.
— Хорошо, — согласилась она, — но только при одном условии — никаких разговоров о делах, договорились?
— Обещаю, — охотно согласился Гарри и для пущей убедительности сложил руки крестом на груди и вытаращил глаза.
Она снова рассмеялась и дала слово, что подойдет в половине девятого ко входу в бистро «Арлетт».