Альбано Питер. Испытание седьмого авианосца

   — То есть у «Джирингов» таких сонаров нет?
   — Нет.
   — Но мы же договорились с ними в Женеве, что все это оборудование останется под запретом, — вставил Брент. — Почему тогда «Блэкфин» и наши «Флетчеры» до сих пор оснащены сонарами времен Второй мировой войны?
   — Действия индийского правительства никто не в силах контролировать, — вздохнула Дэйл.
   — Вы предполагаете, что они могут установить «Грейсби» и на эсминцах?
   Дэйл мотнула головой.
   — У нас нет оснований для такого предположения.
   — А как насчет радаров управления оружием? — поинтересовался Брент.
   — Запрещены. Ни один из арабских кораблей их не имеет.
   Офицеры заметно приободрились. Все командиры мечтают иметь такой радар на своих судах и боятся, что он окажется у противника.
   — Ну вот, — сказала женщина. — А теперь плохие новости.
   — Плохие?! — эхом откликнулись Брент и Йоси.
   Даже Фудзита несколько растерялся.
   Дэйл покосилась на рядового.
   — Писарь Накамура, выйдите в коридор, — мгновенно отреагировал старик.
   — Слушаюсь, господин адмирал!
   Дэйл обвела взглядом троих мужчин.
   — Эта информация строго засекречена, потому я умолчала о ней на совещании вашего штаба. Ее голос вдруг сделался до неприятного резким. — Речь идет об отравляющих газах.
   Потрясенное молчание.
   — Предприятие в Рабте производит иприт и нервно-паралитический газ.
   — Это что, возле Триполи?
   — Да, сэр. Около шестидесяти миль к югу от Триполи.
   — Чтобы арабы сами построили и пустили химический завод! — усомнился Йоси.
   — Не сами — с помощью западногерманского концерна «Имхаузен Хеми».
   — Фудзита снова поразил всех своей острой проницательностью:
   — Вероятно, Каддафи провел его под вывеской фармацевтической фирмы. Верно, мисс Макинтайр?
   — Вы догадливы, адмирал. Но завод охраняют отборная бригада и тяжелые зенитные установки. Для производства аспирина такие меры излишни.
   — Что вы можете сказать об их продукции — нахмурился Йоси.
   — Я ведь сказала: иприт и газ нервно-паралитического действия.
   — Иприт, кажется, уже применялся.
   — Немцами в Первую мировую, — уточнил Фудзита.
   — Правильно, — подтвердила Дэйл. — Он оказывает разрушительное воздействие на кожу, а при вдыхании обжигает легкие и вызывает внутреннее кровоизлияние. Нервно-паралитический газ также открыли немцы, уже во Вторую мировую, но до использования дело не дошло. — Она помедлила, должно быть собираясь с духом. — Он невидим, не имеет запаха и, следовательно, застигает человека врасплох.
   — И много они уже произвели? — быстро спросил Брент.
   — По расчетам у них имеется в наличии около пятидесяти тонн иприта и тридцать пять тонн нервно-паралитического газа. По действию это равно примерно тысяче артиллерийских снарядов или четыремстам пятисоткилограммовым бомбам.
   — Всю Японию этим не разрушить, — заметил Йоси.
   — Но на крупный промышленный центр вполне хватит.
   — На море такое оружие им без пользы, — подытожил Фудзита.
   Остальные закивали. Старик потянул себя за свисающий с подбородка волос, что являлось у него признаком глубокой задумчивости. Затем обратился к Бренту:
   — Разыщите полковника Бернштейна. Пусть немедленно явится сюда.
   Брент подошел к установке связи, взял микрофон. Металлический звук его голоса разнесся по всему кораблю.
   — Полковника Бернштейна просят немедленно явиться в каюту адмирала Фудзиты!
   Адмирал внимательно изучал обращенные к нему лица.
   — Если дело касается густонаселенного промышленного города, то под угрозой прежде всего Тель-Авив.
   — Да, сэр, — кивнула Дэйл. — Я собиралась встретиться с полковником Бернштейном в американском посольстве сразу же после нашего совещания. Кроме того, вся информация уже передана в штаб израильской разведки.
   Раздался стук в дверь, и вошел полковник Бернштейн. Фудзита кивком указал ему на стул. Дэйл вкратце сообщила ему про отравляющие газы.
   Израильтянин вздохнул.
   — Да. Я уже получил сведения по «Синему Альфа». Только что закончил дешифровку.
   — Я решила не обсуждать этот вопрос в присутствии всего штаба, — пояснила ему Дэйл.
   — Понятно.
   — Ваши города в большей опасности, чем наши, — сказал Фудзита.
   — Безусловно, сэр.
   Адмирал прошел к карте Средиземного моря.
   — От Израиля до предприятия в Рабте около двух тысяч четырехсот километров.
   — Да. Воздушная диверсия исключается.
   — Но вы находитесь в кольце арабских военно-воздушных баз. «Хейнкель-111» может доставить этот страшный груз в любой из крупных центров.
   Израильтянин промолчал.
   — Что могло бы устрашить арабов? — настаивал Фудзита.
   — У нас есть хорошее средство.
   — Какое?
   Бернштейн огляделся, дернул себя за бородку.
   — Это строжайшая тайна. Термоядерное оружие. Вчера арабских лидеров уведомили, что любая попытка газовой атаки приведет к немедленному ответному удару.
   Воцарилось напряженное молчание.
   — Да что ж это за война такая! — всплеснул руками Фудзита. — Газ, атомные бомбы, люди нажимают кнопку и сметают с лица земли целые города, население захлебывается в собственной крови! Ни чести, ни славы!
   Карие глаза израильтянина вспыхнули.
   — Сверхдержавы сорок лет сдерживали друг друга такими угрозами, почему же вы нам отказываете в этом праве? По-вашему, мы должны сидеть и ждать, пока нас всех не перетравят? Не забывайте, действие газа евреям хорошо знакомо. Шесть миллионов «научены» горьким опытом Циклона Б. Я сам в Освенциме чудом избежал этой науки. — Он ударил кулаком по раскрытой ладони. — Хватит! Больше у них не пройдет! Могу вам гарантировать: как только арабы пустят в ход газ, они тоже лишатся своих промышленных городов.
   — Мексиканская защита, — вставил Реджинальд.
   — Да. Нам есть чему поучиться у мексиканцев.
   — Ваша позиция мне понятна, — сказал Фудзита. — Иное дело — предприятие в Рабте. Отравляющие газы угрожают также Японии. А быть может, и всему человечеству, — если из-за них вспыхнет ядерная война. Мы вырвем с корнем этот сорняк. — Он повернулся к Дэйл. — Так вы говорите, предприятие в шестидесяти милях от Триполи.
   — Совершенно верно, адмирал.
   Сухонький кулачок ударил по тиковой столешнице.
   — Израильтяне останутся в стороне. Мы нанесем удар только японскими самолетами. Мы так уже сделали однажды — в восемьдесят четвертом. Разрушили их аэродромы в Эль-Карариме и Мисратахе, а кэптен Файт пробрался на борт «Маеда Мару» в гавани Триполи. Почему бы не повторить спектакль? Уничтожим завод и военно-воздушные силы Каддафи, а потом нанесем удар по гавани и разрушим все, что держится на плаву.
   Мацухара крикнул «банзай», но Брент не присоединился к нему. Вместо этого он с сомнением произнес:
   — Да, но есть такой пустячок, как арабские войска на Томонуто и Марианах.
   Фудзита склонился к карте.
   — Мы потопим их корабли, захватим их острова и самих арабов сотрем в порошок. Потом вернемся в Средиземное море и нападем на Рабту и Триполи.
   На сей раз и Брент стал вторить громогласным «банзай» Мацухары. Уильямс и Дэйл опять вытаращились на американца. Бернштейн не сводил глаз с карты.
   Раздался стук; писарь Накамура просунул голову в дверь.
   — Господин адмирал, прибыл командир эскорта.
   Фудзита кивнул, и в каюту ввалился Тяжеловес Джон Файт. За год кэптен сильно сдал. Ни голоса, от которого трясутся переборки, ни озорного блеска в глазах ирландской синевы. Больше всего поразила Брента его бледность — ни кровинки в лице. Иссиня-черные круги под глазами, морщины, точно трещины на старинном полотне, присыпанные перцем волосы, иней на висках, во взгляде настороженность дикого зверя, нападающего из засады. Он сильно исхудал, но в походке сохранилась медвежья неуклюжесть.
   Выпускник Аннаполиса, тридцать один год прослуживший на флоте, кэптен Файт прославился своим бесстрашием. Всем известно, что в бою он не считается с потерями. Только в этой войне его эскадра лишилась пяти эсминцев, а два получили серьезные повреждения. Пятеро командиров лежат на дне почти со всем экипажем. Лица погибших навсегда отпечатались в памяти Брента: Уорнер и Огрен, бросившиеся в самоубийственные торпедные атаки на крейсер типа «Бруклин» в Средиземном море; Фортино, Филбин и Джиллилэнд, пожертвовавшие собой ради спасения «Йонаги» в Южно-Китайском море.
   Файт прихрамывал; левая рука на перевязи. Во время обмена световыми сигналами он упомянул об ущербе, нанесенном судну, и ни словом не обмолвился о своем ранении. Брент еще удивился, как ему удалось остаться невредимым после двух попаданий в мостик. Выходит, не удалось.
   — Я не ждал вас до завтра, кэптен Файт, — Фудзита озабоченно посмотрел на него. — Почему вы не сообщили, что ранены?
   — Пара царапин, адмирал, ничего серьезного. В моем лазарете мне заштопали руку, и санитар чуть не силой навертел дурацкую повязку. — Он осторожно подвигал рукой. — Даже перелома нет.
   — Почему санитар? У вас же есть судовой врач?
   — Убит.
   — А с ногой что?
   — Тоже несколько швов. Ерунда.
   — Санитар Эйити Хорикоси вас осмотрит. Он даст сто очков вперед всем врачам на свете.
   — Благодарю, адмирал, я совершенно здоров.
   Все переглянулись. Но голословное заявление кэптена ни у кого не вызвало улыбки. Файт — не Кога, он не потерпит, чтобы над ним смеялись. К тому же какой тут юмор, когда человеку так плохо!
   — Приказываю пройти осмотр в моем лазарете! — отчеканил Фудзита.
   Файт сжал зубы.
   — Есть пройти осмотр, сэр.
   — После совещания.
   — Слушаюсь.
   — Может быть, нам уйти, адмирал? — спросил Бернштейн.
   Фудзита глянул на Файта, а тот улыбнулся Бернштейну.
   — Рад вас видеть, полковник. С позволения адмирала, я бы хотел, чтоб вы остались. — Синие глаза Файта устремились на Дэйл Макинтайр. — Я слышал о вас, мадам. Вы сотрудник ЦРУ. — Затем он тепло поздоровался с Йоси и наконец протянул руку Бренту. — Здорово, дружище!
   Брент вскочил, стиснул лапищу кэптена и тут же представил ему лейтенанта Уильямса.
   Файт повернулся к адмиралу Фудзите.
   — Эти парни спасли мою жо… — Он порозовел и покосился на женщину. — Простите, мисс Макинтайр.
   Улыбаясь, она махнула рукой.
   — Если верить мистеру Уильямсу и мистеру Россу, наоборот, вы спасли их… мм… весь их организм.
   Послышались смешки.
   Адмирал пригласил Файта садиться. Файт неловко опустился на кожаное сиденье. Левая нога не гнулась и он вытянул ее перед собой.
   — Нет, адмирал, — возразил он, — нам от проклятого «Тубару» крепко досталось. А они… — он кивнул на Брента и Уильямса, — его торпедировали. Доложу вам, такой грандиозной атаки я еще не видел. Черт побери, ведь сами еле держались на плаву, даже «выстрелили» горизонтальные рули!
   — Но именно благодаря вам араб сбросил скорость, — заявил Уильямс. — Кто бы в него попал на тридцати двух узлах?.. А вообще-то, — он ткнул Брента в плечо, — лодкой командовал лейтенант Росс. Именно он руководил атакой.
   Расслышав тепло в его голосе, Брент подумал, что, может быть, им все же суждено подружиться.
   — Брент у нас молодчина, — подтвердил Файт и обратился к адмиралу. — Я составил предварительный рапорт.
   Фудзита нацепил очки и стал вслух читать поданный документ:
   — «Вторая артиллерийская установка разрушена. Вторая труба повреждена. Восемнадцать попаданий в надстройку…»
   — Восемнадцать! — хором ахнули Брент и Реджинальд.
   — «Уничтожено шесть двадцатимиллиметровых и два сорокамиллиметровых пулемета. Попадание в первый котельный отсек, два котла выведены из строя. Пробоина в корпусе между тридцать первым и тридцать вторым шпангоутами на уровне ватерлинии. Убитых тридцать три, раненых сорок два…» — Он посмотрел на забинтованную руку Файта и уточнил: — Сорок три. Да, кэптен, вам, видно, придется распрощаться с эсминцем.
   — Но у меня еще шесть на плаву и два в резерве.
   — Это не резерв, а склад запчастей!
   — Сэр, дайте мне сухой док, три недели, и я верну эсминец в строй.
   — Вам нужен отдых.
   — Я бы с радостью, да террористы отпуск не дают. Их оперативное соединение почти готово к выходу в море. Четыре недели, от силы пять. Спросите любого ребенка в Гинзе…
   — Вы ранены, кэптен.
   — Да что вы, адмирал! — Командир эскорта старался держаться как можно бодрее. — Комариные укусы!
   — Скорей уж, тигриные. — Фудзита повернулся к Дэйл. — ЦРУ, я слышал, ведет переговоры о закупке новых «Флетчеров».
   — Да, сэр. Два у Филиппин, один у Греции. А во всем мире мы насчитали сорок шесть судов этого типа и думаем о новых приобретениях.
   — В каком состоянии те три?
   — Греческий — в приличном, филиппинские вообще новенькие.
   — Ну и как идут переговоры?
   — Примерно через месяц «Флетчеры» с Филиппин будут вам доставлены.
   По каюте пронесся одобрительный ропот.
   — Это хорошо, — кивнул Фудзита.
   Файт, не присутствовавший при начале разговора, задал вопрос Дэйл:
   — У вас есть сведения о том, что арабы оснащают свои «Джиринги» радарами управления оружием?
   Дэйл покачала головой.
   — Нет. В отношении радаров и самонаводящихся торпед Штаты и Россия держатся твердо.
   — Ну слава Богу! — обрадовался Тяжеловес.
   — Лейтенант Уильямс, а сколько, по вашим расчетам, нужно времени на приведение «Блэкфина» в боевую готовность? — спросил Фудзита.
   — Примерно четыре недели, сэр. Мы уже обсуждали…
   Волна смущения вновь прокатилась по лицу старика. Неужто забыл? Ведь и часа не прошло.
   — Мм… ну да, конечно.
   Лицо Уильямса вдруг исказила мучительная гримаса.
   — Адмирал… Есть еще один вопрос… О пленных…
   — Пленных мы берем… Иногда.
   Бернштейн и Файт обменялись беглыми улыбками. Это не укрылось от Дэйл Макинтайр, и она сразу насторожилась.
   — Мой старший помощник и кэптен Файт расстреливали беспомощных людей в воде. — Голос его упал до шепота. — И сам я в Токийском заливе повел себя не лучше. Автоматными очередями снес голову террористу. Я словно обезумел.
   — Нет, лейтенант, — возразил Файт, — вы не обезумели, вы просто учитесь.
   — Чему? — вскинулась Дэйл. — Дикости? Закону джунглей?.. Кстати, ЦРУ не поставили в известность…
   — А насчет «Маеда Мару» вас поставили в известность? — встрял Фудзита. — Или про то, как убийца Каддафи удушил тысячу с лишним японских туристов, вы тоже не знаете?
   — Знаю, — тихо ответила она. — Я сама в прошлом году застрелила одного у входа в док. — Она кивнула на Брента. — Он там был и может подтвердить. Но одно дело самозащита, а другое — истребление.
   — Насчет истребления, мисс Макинтайр, в присутствии евреев лучше не рассуждать, — подал голос Бернштейн. — А то я могу рассказать вам про Освенцим.
   — При чем тут Освенцим?
   — При том, что «истребление» и Освенцим — синонимы. Вы разве не в курсе?
   — Не морочьте мне голову! Между прочим, Израиль обменивает пленных.
   — Буду морочить. Из нынешних евреев почти никто не видел концлагеря. Они забыли историю, оттого и совершают ошибку. Вера учит быть гуманными, и в этом наша слабость. «Подставь другую щеку», — проповедуют раввины. А у меня после сорок пятого щек не осталось. Вот вы сказали, арабы имеют химическое оружие. Неужели вы думаете, они бы его не применили, если б не боялись наших бомб?
   Риторический вопрос повис в воздухе.
   — Гнусь надо истреблять. Это единственный выход, — заключил израильтянин.
   — Довольно дискуссий. — Фудзита хлопнул по столу ладонью. — Запомните, мадам, пораженчество неприемлемо для самурая. Высший позор — быть взятым в плен. Мы оказываем честь нашим врагам, убивая их в бою.
   — Велика честь!
   Черные глаза полыхнули гневом; старик едва сдержался.
   — Несмотря на все резоны и на мировое общественное мнение, полную ответственность за моих людей несу я. Пусть мир знает: я приказываю им убивать врага по мере возможности. Моих людей, смытых за борт, выпрыгнувших с парашютами, тоже расстреливают. Они будут пользоваться такой же прерогативой.
   — Хочу напомнить, что за убийство беззащитных людей по приговору Нюрнбергского процесса удостоились виселицы и те, кто отдавали приказы, и те, кто их выполняли, — не унималась женщина.
   Фудзита нацелил в нее палец, как ствол.
   — Меня не интересует ваш Нюрнбергский процесс, равно как и Трибунал для Дальнего Востока. Я занят ведением определенной войны и уничтожением конкретных врагов.
   — Значит, вы ведете тотальную войну?
   — Вы разве не знали?
   — Не знала. И весь мир не знает. — Она метнула взгляд в сторону Бернштейна. — Даже большинство израильтян.
   — По-вашему, бывает другая война?
   — Существует такое понятие, как человечность.
   Фудзита невесело рассмеялся.
   — Неужели? Где — покажите! Я за «сто лет с этим понятием не сталкивался.
   — Когда мое задание будет выполнено, я подам рапорт о переводе.
   — Как угодно, мадам. — Фудзита сгорбил плечи, глаза его превратились в щелочки. — Но если женщины добиваются равноправия, они должны быть готовы драться и умирать наравне с мужчинами.
   — Я готова, иначе бы здесь не служила. Но я никогда не буду готова убивать.
   — Значит, вам не место там, где вы служите, бесстрастно заметил Фудзита. — Война — мужское дело.
   — Вы это уже говорили, адмирал. И теперь я убедилась, что вы правы. — Она встала.
   Фудзита поднял руку.
   — Я вас не отпускал.
   Она смотрела на него сверху вниз холодными, вполне соответствующими тону глазами.
   — Прошу разрешения удалиться.
   — Вы прибыли сюда одна?
   — Одна.
   — И остановились, как всегда, в «Империале»? Кажется, ЦРУ именно там бронирует номера.
   — Да.
   — Ездить без охраны опасно, и вы это знаете. — Он взглянул на Брента. — Возьмите двух охранников, штабную машину и проводите мисс Макинтайр до двери номера.
   — Я возьму такси. Я в состоянии сама о себе позаботиться. — Она похлопала по чемоданчику (Брент знал, что она всегда носит с собой «Беретту»), потом испепелила молодого лейтенанта взглядом. — Он мне не нужен.
   Надо быть дураком, чтоб не понять: она имеет в виду вовсе не сопровождение.
   — Это приказ. — Фудзита повернулся к Файту и Уильямсу. — Вы оба немедленно отправитесь в лазарет. Писарь Накамура вас проводит. Потом я потребую от главного санитара Хорикоси рапорт о состоянии вашего здоровья. — Адмирал медленно поднялся с кресла. — Совещание закрыто.

7

   Брент и Дэйл спустились по забортному трапу, в ледяном молчании прошли мимо бетонных ограждений, воздвигнутых после провокационной вылазки Кэтрин Судзуки. Направляясь к воротам мимо огромных складов и мастерских, увидели по меньшей мере дюжину обложенных мешками пулеметов. Слухи об уничтожении подводной лодкой «Блэкфин» авианосца «Гефара» и эсминца «Тубару» распространились, как лесной пожар. Хотя официальных сообщений еще не было, каждый встречный приветствовал и поздравлял Брента:
   — С возвращением, лейтенант!
   — Банзай «Блэкфин»!
   — Добрая была охота, мистер Росс!
   — Здорово вы их разделали!
   Слова были предназначены ему, а взгляды тянулись за плавно покачивающимися бедрами и стройными ногами Дэйл Макинтайр.
   — Здорово вы их разделали! — передразнила она.
   — Тебе не понять, — устало отозвался Брент.
   — Где уж нам! Зато я другое понимаю. Фудзита нарочно послал тебя со мной.
   — Ты против?
   — Он уже не первый раз проделывает этот трюк. В прошлом году тоже приказал тебе проводить меня «до двери номера».
   — По-моему, в прошлом году у тебя не было возражений, — через силу улыбнулся Брент.
   — Заботится о тебе, не так ли? Ну еще бы, мальчик полгода в походе — истомился небось по бабе! Отчего же опять не воспользоваться услугами старой шлюхи?
   Обида и гнев точно хлыстом обожгли Брента, коснулись оголенных нервов. Глаза сверкнули, как стальные штыки; краска медленно сползла с лица. Он грубо развернул ее к себе, чувствуя, как сотни взглядов со всех сторон впиваются в них.
   — Врезать бы тебе пару раз для ума!
   — За чем же дело стало? В постели ты не больно со мной церемонился. Ну давай, сукин сын, разделай меня, как всех остальных! Одной жизнью больше, одной меньше — кто их считает!
   Брент схватил ее за плечи и сильно встряхнул.
   — Господи, ты что, уже забыла, как они хотели убить нас вон там?! — Он махнул рукой в сторону автостоянки за воротами, где они вдвоем сражались против красной банды. — А французский ресторан, где моторист Ацума Куросу отдал жизнь, спасая тебя от арабских собак?..
   — Я все помню. Но тогда была честная схватка.
   — Честная?! На нас напали из засады!
   — Да уж, они не протягивали к тебе из воды руки за помощью.
   Он повел глазами по сторонам. Пулеметчики и охранники у ворот открыто пялятся на них.
   — Пошли! Мне приказано доставить тебя в отель.
   Перед воротами их ждал черный «Мерседес». По обеим сторонам его стояли двое охранников с винтовками.
   Бок о бок они быстро проследовали к машине.

 

 
   Дэйл сняла номер на тридцатом этаже отеля «Империал». Зданию уже больше ста лет, но его так модернизировали, что оно кажется самым современным в Токио. Бассейн, восемь ресторанов, гимнастические залы, множество сувенирных лотков в огромном вестибюле. Брент довел женщину до двери; один из охранников остался на часах у лифта, пугая народ своим воинственным видом. По нынешним временам чего только не бывает, однако матрос в каске, при полном боевом обмундировании и с винтовкой в отеле «Империал» — это все же перебор.
   Брент отпер дверь и отступил в сторону. Дэйл вошла и повернулась к нему, загораживая проход.
   — Спасибо, — проронила она. — Теперь я в полной безопасности. Можешь убираться восвояси.
   Он выставил ногу, не давая ей захлопнуть дверь у него перед носом.
   — Дело не только в убийстве безоружных людей, не правда ли, Дэйл? — сказал он, пристально глядя в зеленые глаза.
   — То есть?
   — Я не верю, что в ЦРУ ничего не знали. Нет, тут что-то другое, между мной и тобой…
   — Ты себя переоцениваешь.
   Хватит, подумал он, больше я на твои провокации не поддамся! И проговорил с олимпийским спокойствием:
   — Так что стряслось? У тебя кто-то есть? Что ж, дело житейское. Пока я был в море…
   — Пока ты был в море, я нашла с кем трахаться — ты это хотел сказать? — В зеленых глазах стояли непролитые слезы.
   — Зачем же так вульгарно?
   — Вы меня задерживаете, лейтенант.
   — Я еще вернусь.
   — Разумеется. За кодировщиком.
   — «Синий Альфа» засвечен. В Триполи в Дамаске его раскололи. Вот видишь, ЦРУ в курсе всего.
   — Кодировщик и программы уже в посольстве. Сам явишься или пришлешь кого?
   — Это моя работа. Я единственный представитель ВМР на «Йонаге». Ты передашь мне кодировщик из рук в руки и возьмешь с меня расписку в получении.
   — Во всяком случае, лейтенант, кроме кодировщика, вам в этом номере ничего не светит.
   Дэйл оттолкнула его ногу и захлопнула дверь. Он круто повернулся и прошагал к лифту.
   Сквозь жалюзи просачивалось сияние неоновых реклам Гинзы, поэтому она не стала зажигать свет в номере, а сразу кинулась в спальню, рухнула на постель и завыла в подушку:
   — Мальчик мой, Брент, я люблю тебя! О Боже, как я тебя люблю!

 

 
   В мрачном расположении духа Брент подошел к каюте подполковника Мацухары. Обратный путь по темным, блестящим от дождя улицам заставил его еще острее почувствовать свое одиночество. Картины давних ночей в нью-йоркской квартире преследовали его, точно призраки. Дэйл, конечно, покоробила их жестокость в отношении уцелевших, но наверняка есть и другая причина. Она вдруг люто возненавидела его… или хочет возненавидеть? Как ни странно, в яростных тирадах, в холодных глазах промелькнула былая нежность.
   В Нью-Йорке они говорили о любви, о том что всегда будут вместе, но ее голос при этом звучал как-то обреченно, тоскливо. Однажды они лежали, измученные любовью, и вдруг она повернулась к нему со словами:
   — Милый, ты отдаешь себе отчет, что когда тебе исполнится столько, сколько сейчас мне, я уже буду старухой?
   Он пытался возражать: мол, она никогда не состарится, — но Дэйл засмеялась в ответ.
   — Ненасытный мой мальчик. Меня уже сейчас после секса с тобой ноги не держат, а что будет дальше?
   Он показал, что будет дальше, снова опрокинув ее на спину, и теперь не может отделаться от мучительных воспоминаний.
   Мацухара поджидал его. Брент понял это, увидев на столике крохотной каюты, рядом с его собственной, бутылку виски и два стакана.
   — Заходи, Брент-сан, — улыбнулся Йоси.
   Брент вздохнул и уселся напротив.
   — Чистый, без льда, как ты любишь. — Он подал Бренту стакан и чокнулся с ним. — За женщин. За самых странных созданий на Земле.
   Рука со стаканом замерла в воздухе.
   — Как ты догадался, Йоси-сан?
   — Чего тут догадываться? Пей!
   Они залпом опрокинули виски. Йоси тут же налил еще.
   — Ну и как?
   — Плохо.
   — Любишь ее?
   — Не знаю. — На этот раз Брент задержал виски во рту, чтобы почувствовать жгучий вкус. — Нет, правда, откуда ты узнал про меня и Дэйл?
   Йоси фыркнул.
   — Да что я, слепой? Видно же, с какой рожей ты от нее возвращался. Два раза жизнью за нее рисковал. И потом, никто не знает тебя так, как я. Все-таки столько лет вместе.
   — Все кончено, Йоси.