Альбано Питер. Испытание седьмого авианосца

   — Недурной переплет, да?
   Вспышка, клубы дыма, короткий свист — и два зеленых столба взмыли вверх в пятидесяти ярдах по левому и правому борту.
   — Ну вот, мы в вилке, — сказал Брент.
   — Можно поздравить друг друга? — усмехнулся Уиллард-Смит.
   — Курс ноль-девять-восемь взят, сэр, — доложил Сторджис.
   — Что на ДПЦ, командир! — прокричал из люка Оуэн.
   — Пока ничего. Следите за своими приборами, мистер Оуэн.
   — На цели! — хором воскликнули горизонтальный и вертикальный наводчики пятидюймовки.
   — Он в створе, сэр, — сообщил командир орудия.
   — Беглым — огонь! Хрен с ним — куда попадете! Но я не дам ему потопить нас, как котят.
   Из короткого ствола вырвалось пламя. Люди на мостике застонали, держась за уши. Ноздри защекотал запах кордита. Новый снаряд со скрежетом ушел в казенную часть. По левому борту «Джиринга» тоже выплеснулась колонна воды. Брент услышал приказ командира орудия:
   — Вверх на два градуса, восемьдесят ярдов по нормали, поправка тридцать!
   Пушка дала новый залп.
   — Берет право на борт, командир! — крикнул Брент.
   — «Первый» на подходе, сэр!
   Серый «Флетчер» выплыл из-за горизонта по левому борту лодки. Брент всегда восхищался величавой грацией «Флетчеров». На корпусе четко видна черная единица. Два орудий в носовой части изрыгают огонь. Вокруг арабского судна замелькали короткие вспышки. Но как ни странно, арабы проигнорировали их. Главная батарея «Джиринга» вела беглый огонь по лодке.
   Бренту показалось, что он заглянул в адову бездну. Орудия палили с такой скоростью, что, казалось, весь эсминец объят пламенем. Вопили, стонали, шипели, визжали снаряды. Море дыбилось невысокими всплесками. Низкий борт лодки — трудная мишень, поэтому арабы пытаются задавить ее огневым напором.
   — А почему они в нашего не стреляют? — прокричал Уиллард-Смит в ухо Бренту.
   — Наверно, хотят сперва отомстить за «Гефару».
   — Вот дураки!
   — Право на борт! — приказал Уильямс Сторджису. — Курс два-шесть-пять! — А потом наклонился к люку. — Мистер Оуэн, как только выправим курс, я начну давать вам пеленг для торпедной атаки. Мне нужна стопроцентная точность.
   Брента удивили такие маневры. Уильямс подходит почти вплотную к «Джирингу», хочет ввести в действие все шесть носовых торпедных аппаратов. Но ведь пока они подойдут на идеальное расстояние для торпедной атаки, — эсминец успеет их потопить. Стопроцентное растворение означает, что торпеды пойдут открытым веером: одна по носу, четыре по миделю и одна по корме. Если обеспечить попадание, Файту не составит труда добить араба. Все-таки крепкий мужик этот Уильямс. Другой бы на его месте бросился под прикрытие эсминца. Да, такое решение было бы самым логичным и разумным. Но логика и разум выиграли гораздо меньше сражений, чем смелость и неожиданная тактика. Должно быть, это и имел в виду Уильямс, когда сказал: «Я не дам ему потопить нас, как котят!»
   — Открыть наружные крышки аппаратов с первого по шестой! — крикнул в люк Уильямс.
   — Командир… — Брент придвинулся к нему поближе, — по-моему, рано. На двадцати узлах мы затопим торпедный отсек.
   Уильямс выругался и кивнул.
   — Отставить, мистер Оуэн! Не открывать.
   «Блэкфин» еще не успел развернуться, как произошло первое попадание. Брент, будто в замедленной съемке, следил за подлетающим снарядом — тот скользил над водой большой синей бутылкой, потом смерть метнулась к ним, оставляя на воде разбегающуюся рябь и вздымая фонтаны брызг.
   Снаряд перелетел через правый борт и врезался в станину пушки. Артиллеристы разом отскочили; Боумена от сотрясения сшибло с ног; Брент пошатнулся. В ушах его взвился хор испуганных, гневных, страдальческих воплей. Осколки ударили по ветрозащитному экрану и взмыли к трубам перископа; на палубу посыпались части человеческих тел.
   Немного придя в себя, Брент увидел Уильямса и Уилларда-Смита, лежащих навзничь на палубе. Он во всю глотку заорал в люк:
   — Курс два-шесть-пять! Что там с тобой, черт побери?! Санитары — на мостик!
   — Есть, сэр! — донеслись из рубки испуганные голоса.
   Уильямс лежал у ног Брента; каска сбилась набок, весь лоб и шея в крови. Пятидюймовка угрожающе свесилась с борта, и покачивалась в такт лодке, удерживаемая одним палубным пиллерсом. Четверых из расчета «смыло» за борт, еще двоих, как букашек, расплющило о кормовую часть мостика. Два «Эрликона» разнесло в щепки вместе с пулеметчиками. Голова одного из впередсмотрящих мелькала в волнах, другой окровавленным тюфяком повис на ограждении. Из разорванной груди хлестала кровь; как поломанные спички, торчали белые ребра, одну ногу оторвало до колена. Кром и его заряжающий, старшина Юйдзи Итиока, стояли рядом с Уиллардом-Смитом, который встал и прислонился к ограждению. Кажется, кроме легкой контузии, у всех троих ничего нет. Впередсмотрящие с мостика и Боумен скрючились в углу и глядели на Брента широко раскрытыми от ужаса глазами.
   — По местам! — взревел он.
   Рядовые и старшина-артиллерист на полусогнутых бросились выполнять приказ.
   — Здесь кровь, сэр! — окликнул из люка Оуэн.
   Брент понял, что кровь одного из наводчиков орудия сочится сквозь клапан главного индуктора.
   — Потерпите! — бросил он. — Вся лодка в крови.
   — Курс менять будем? — спросил Оуэн.
   Оглядевшись вокруг, Брент ощутил в жилах знакомую раскаленную лаву. Отомстить! Отомстить! Осторожность, страх, здравый смысл — все поглотила первобытная жажда мести. Ну нет, тем, кто сотворил такое с его лодкой, с его товарищами, это даром не пройдет.
   — Так держать! — глухо прорычал он. — Убью сукина сына! Вести цель!
   На мостике появился санитар Тисато Ясуда и с ним еще двое молодых матросов.
   — Займитесь ранеными! — приказал Брент. — А потом промойте клапан главного индуктора.
   Сторджис без посторонней помощи дотащился до штурвала; его тоже контузило. А Уильямс был без сознания. Брент помог матросам протиснуть грузное тело в люк.
   Над головами жужжали гигантские насекомые, вода ручьями лилась на мостик, но им стало полегче: Файт отвлек на себя часть арабского огня и отвечал на него пальбой из всех пятидюймовых орудий — их у него на одно больше, чем у «Джиринга». Теперь уже враг попал в крутой переплет: снаряды свалили 40-миллиметровую установку, по миделю вспыхнул пожар, в носовой части пробоина.
   Брент занял позицию у дальномера.
   — Ну что, рулевой, все в норме?
   — Да, сэр, порядок, — ответил Сторджис, крепко вцепившись в штурвал. — Курс два-шесть-пять. Скорость двадцать.
   Матроса, получившего ранение в грудь, и другого, с оторванной левой рукой, протащили через люк Ясуда, Кром и Уиллард-Смит.
   — Остальные мертвы, — сообщил санитар.
   Брент оглянулся на тело, висящее на ограждении перископа. Кровь еще струилась, загустевшая, словно клубничное желе.
   Ясуда проследил за взглядом командира.
   — Снять его?
   Брент мотнул головой.
   — Нет, опасно. Потом. Сначала раненые.
   Санитар и двое помощников скрылись. Брент повернулся к летчику.
   — Вы нам очень нужны, капитан. Рук не хватает. Я не могу оголить боевые участки.
   — Жду ваших приказаний.
   — Сможете стрелять из пятидесятого? — Брент кивнул на «Браунинг» по левому борту.
   — Да. Мы с ним старые приятели.
   — Тогда становитесь к пулемету.
   Англичанин побежал выполнять указание, проверил затвор и боеприпасы. Старшина-артиллерист Боумен почтительно сказал ему:
   — Заряжен, сэр. Сто десять выстрелов.
   Уиллард-Смит кивнул и взялся за бинокль.
   Брент еще раз прикинул ситуацию. Араб пересекает путь по носу с правого на левый борт, и скорость приличная. Обе пятидюймовки не прекращают огня; к тому же «Джиринг» выставил оба пятитрубных торпедных аппарата. Файт приближается с правого борта, и если ни тот ни другой не сменят курс, то первый эсминец пройдет у них по корме, а «Джиринг» подсечет нос. То есть «Блэкфин» окажется между двух огней. Он стиснул зубы, набираясь решимости. Ничего, положимся на удачу, теперь шансы повысились!
   — КУТ! — приказал он в микрофон. — Оценить обстановку! Высота мачты сто двадцать футов. — Брент взглянул в прицел дальномера: корпус эсминца расколот пополам; левая часть выше правой. Вращая маховик настройки, он совместил половинки. — Пеленг!
   Оуэн снял показания репитера.
   — Пеленг ноль-два-три.
   Еще один взгляд на дальномер.
   — Дальность восемь тысяч восемьсот. Курс цели один-пять-пять, курсовой угол ноль сорок два. Цель движется юго-восточным курсом с уклонением на сорок два градуса от нас.
   Через несколько секунд Оуэн прокричал:
   — Взято!
   Это означало, что информация заложена в компьютер управления торпедами.
   — Расстояние? — спросил Брент в микрофон, имея в виду расстояние от подлодки до предполагаемого курса цели.
   — Пять сто, — отозвался Оуэн. — Предлагаю сменить курс на два-четыре-пять. Это даст нам восьмидесятиградусный угол сближения.
   — Хорошо. Лево на два-четыре-пять! — скомандовал Брент.
   Сторджис переложил руль.
   — Скорость не менять! Мы сами хорошая мишень.
   Да, при таких показаниях поразить врага почти невозможно.
   Однако в ходе битвы наступил перелом. Возле кормы «Джиринга» грянул взрыв, и араб начал терять скорость. Весь его огонь был направлен на «Флетчер». Сотни снарядов рассекали воздух, и Бренту показалось, что он попал в туннель, неумолимо ведущий к смерти. Но «Блэкфин» упрямо шел к цели, а два великана будто и не замечали его.
   Расстояние сократилось до четырех тысяч семисот десяти ярдов — все еще очень далеко, особенно при такой скорости «Джиринга». Курс его остался неизменным.
   Файт дважды ударил с кормы, и одна пятидюймовка «Джиринга» смолкла, лениво покачиваясь вместе с кораблем, сбросившим скорость. Да, араб строго наказан: прямое попадание в переднюю установку, одно орудие слетело за борт, по меньшей мере четыре снаряда поразили надстройку, разрушив ходовую рубку (Брент видел, как одного наводчика сбросило в море), нос опустился слишком низко и зачерпывал воду. Скорость сократилась до жалких десяти узлов. Но кормовое орудие продолжало палить, правда, кое-как. Брент сообщил в микрофон новую скорость цели.
   — Взято, — отозвался Оуэн. — Есть готовность.
   Брент, не чуя под собой ног от радости, глянул в дальномер. Четыре тысячи триста ярдов, по счислению — три двести. Хотелось бы дотянуть до тысячи двухсот, но араб может на них навести свои спаренные пятидюймовки. С такого расстояния даже ребенок попадет.
   Пора открывать аппараты.
   — Вперед помалу!
   — Есть вперед помалу!
   Прозвонил колокол, и лодка сбавила ход.
   — Скорость восемь, сто шестьдесят оборотов, сэр.
   — Установить глубину всех шести «рыбин» на восемь футов, скорость сорок пять. Огонь с шестисекундным интервалом в обычном порядке. Открыть щиты!
   Из репродуктора донесся голос матроса Берта Нельсона, телефониста в рулевой рубке:
   — Кормовой отсек докладывает: крышки всех торпедных аппаратов открыты. Трубы заполнены. Торпеды установлены на восемь футов, скорость сорок пять.
   — Лейтенант! — крикнул сигнальщик Тодд Доран. — Наш сворачивает!
   Быстрый взгляд на корму — и Брент похолодел. Файт явно потерял управление. Кажется, повреждено рулевое устройство. Вместо того, чтобы ровно класть снаряды, он начал беспорядочно «пахать» океан вокруг араба. В тот же самый миг стволы артиллерийской установки «Джиринга» опустились, нацелившись на лодку. Сейчас или никогда!
   Брент отдал приказ торпедистам:
   — Огонь открытым веером!
   При малой скорости цели и артиллерии, сосредоточенной по одному борту, открытый веер наиболее эффективен. Уж две-то наверняка попадут. Раненый «Джиринг», видимо, уже не способен увеличить скорость. Трюхает по воде так, будто штурвал заклинило. Но пятидюймовые снаряды уже начали сыпаться вокруг них. Огонь беспорядочный: перелет — недолет, а то вилкой по бортам. Ребята на той артиллерийской установке, видно, уже поняли, что им грозит торпедная атака.
   Брент посмотрел в дальномер и как следует закрепил маховик настройки.
   — Пеленг!
   — Ноль-один-ноль, — ответил Оуэн.
   — Угол на нос ноль-восемь-ноль, дальность две тысячи семьсот.
   Он берет прицел на левый борт эсминца, находясь прямо перпендикулярно ему. О такой позиции мечтают все командиры подводных лодок.
   Голос Оуэна:
   — Путь торпеды две тысячи сто. Разрешающий сигнал, мистер Росс.
   Брент весь дрожал от возбуждения. Теперь все решает скорость, цель может уйти с выгодной огневой позиции; к тому же снаряды бороздят воду вокруг.
   — Первая! — крикнул Брент.
   Глянул на часы, потом в люк на энсина Фредерика Хассе, командира торпедной боевой части. Молодой офицер не спеша протянул руку к щиту, на котором горели шесть красных лампочек, сдвинул рычажок под первой и ладонью надавил медную пусковую кнопку. Потом пустил секундомер, зажатый в другой руке. После приказа «Пуск!» он обязан хронометрировать и делать пометки карандашом на циферблате после каждого взрыва. По сути, он таймер, и полученные им данные выверят точное расстояние между подлодкой и целью — если, конечно, будет попадание. Так осуществляется план торпедной атаки.
   Лодка подпрыгнула, будто столкнувшись с китом, и воздух под давлением вытолкнул торпеду из аппарата. Наращивая скорость до сорока пяти узлов, она унеслась в облаке пузырей и под углом двадцать четыре градуса вышла на путь поражения цели.
   — Первая пошла! — крикнул телефонист Берт Нельсон.
   — Путь торпеды сорок восемь секунд, — сказал Оуэн, глядя на КУТ.
   Хассе переключил селектор на второй аппарат и, не сводя глаз с секундомера, выждал шесть секунд. Затем запустил вторую торпеду. Одна за другой пошли еще четыре, и звенящее напряжение нависло над «Блэкфином». Два снаряда разорвались очень близко по правому борту; лодка содрогнулась.
   Пора наращивать расстояние от противника.
   — Вперед помалу. Лево на борт, — приказал Брент Гарольду Сторджису. — Курс ноль-три-ноль. — Он прокричал изменение курса вахте на центральном боевом посту, потом обратился к энсину Оуэну: — Приготовиться кормовому торпедному отсеку.
   — Десятый аппарат вышел из строя.
   — Черт, и правда! — Брент ударил кулаком о поручень. Взглянул на часы и опять выругался.
   Первая торпеда не попала. Вторая — тоже мимо. У Брента вдруг застучали зубы.
   Но тут страшный взрыв по миделю «Джиринга» выбросил его из воды. Прежде чем он успел погрузиться снова, другой колоссальный взрыв почти в том же месте расколол его киль и перевернул судно вверх тормашками. Взорвался погреб боеприпасов и смел кормовую рубку, зенитную установку и трубу. Десятки людей взлетели в небо, оседлав гигантский язык пламени. Брент, разинув рот, смотрел, как стальные листы и обломки весом в десятки и сотни тонн рассыпаются над водой полукругом в радиусе полумили.
   Вся команда «Блэкфина» — от аккумуляторного отсека до мостика — вопила как безумная. Кром подпрыгивал на полметра и хлопал Брента по спине, пока не опрокинул старшего помощника на ветрозащитный экран.
   — Вот это шоу! Блеск! — голосил Уиллард-Смит и помог старшине колотить Брента.
   А тот, хохоча во все горло, не замечая сыплющихся на него ударов, подхватил Сторджиса и хорошенько его встряхнул. Но тут заметил огромную волну.
   — Всем привязаться!
   Мимо с диким ревом промчался горячий ветер. Брент, успокоившись, повернулся к Сторджису.
   — Право руля, вперед помалу, курс на разбитое судно! — Такое же распоряжение он передал боевому посту и отменил приказ о готовности кормового торпедного отсека.
   Подлодка медленно приблизилась. «Джиринг» тонул двумя отдельными частями: лишь края носа и кормы выступали над водой. Горящее топливо расплывалось по воде, захватывая обычный «мусор»: доски, бочки, деревянную мебель, каски, плоты и, конечно, людей, пытающихся отплыть подальше от места кораблекрушения. Некоторые уже ослабели, и Брент видел, как они задыхаются в пламени, хватают ртом воздух, силятся выпрыгнуть из воды. Криков за гулом дизелей не было слышно. Небо начало затягиваться темным плащом маслянистого дыма.
   У Брента внутри шевельнулось что-то подобное плотскому голоду, точь-в-точь как в спальне Дэйл Макинтайр. Голова шла кругом. Он усмехнулся, облизнул губы и пробормотал себе под нос:
   — Вот-вот, похлебайте огоньку, сволочи!
   — Мистер Росс, — окликнул его впередсмотрящий. — Кэптен Файт идет к нам по корме, пеленг два-ноль-ноль.
   Брент бросил взгляд через плечо и облегченно вздохнул. Первый эсминец восстановил управление и подходит с левого борта. Огонь на корабле уже потушили; одно орудие все еще дымится, но, кроме легкого крена и зачерненного участка по бимсу, Брент не заметил серьезных повреждений.
   И вновь перевел глаза на останки «Джиринга». Уцелевших довольно много: одни плывут, другие вцепились в обломки, счастливчикам удалось подхватить плоты. Одна такая группа из шести человек лихорадочно гребет по направлению к подводной лодке.
   — Малый вперед! — приказал он Сторджису.
   Лодка, плавно покачиваясь, сбросила скорость до четырех узлов.
   — Ну что, слушается?
   — Так точно, сэр. Туговато, правда.
   — Ничего, прорвемся. — Брент повернулся к Уилларду-Смиту и Крому. — Стать к пулеметам.
   Оба переглянулись, не двигаясь с места.
   — Зачем?! — вскинулся Уиллард-Смит.
   Брент нетерпеливо махнул рукой.
   — Будем расстреливать гадов.
   Он впервые заметил на бесстрастном лице англичанина проблеск чувств.
   — Знаете, старина, я думаю, это не здорово.
   Брент почувствовал, как холодный гнев пружиной скручивается в горле; кровь бешено застучала в висках. И с губ сорвалось яростное:
   — Мне начхать, что вы думаете! — Он повернулся к рулевому. — Стоп-машина!
   — Есть, сэр!
   Уиллард-Смит вытянулся. Лицо его окаменело.
   — При всем почтении к вам, — произнес он без всякого почтения в голосе, — я отказываюсь быть исполнителем кровавого убийства. Позвольте напомнить, что я не являюсь членом экипажа.
   Теряя самообладание, Брент указал Крому на плот, болтавшийся в ста ярдах от лодки.
   — Связист Ромеро, приказываю открыть огонь! — рявкнул он.
   Тони Ромеро разрывался между уважением к лейтенанту и выполнением приказа, который был ему ненавистен. Массивная челюсть ходила ходуном, губы побелели.
   — Я протестую, сэр, — с трудом выдавил он.
   — Протестуй сколько хочешь, мать твою так! Ты слышал приказ или нет?!
   Уиллард-Смит, Хамфри Боумен и заряжающий Юйдзи Итиока во все глаза уставились на пулеметчика. Сигнальщик Тодд Доран и другой впередсмотрящий, Бен Холлистер, тоже рты поразевали. Кром глубоко вдохнул и выплюнул слова, точно они жгли ему рот:
   — Я тоже отказываюсь, мистер Росс. Не хочу быть убийцей.
   Глубокая, ледяная тишина северных широт повисла над мостиком. Из глотки Брента вырвалось рычанье зверя, изготовившегося к прыжку. Его охватило бешенство — ни страха, ни сомнений, ни единой осознанной мысли. Оттолкнув Крома, он направил «Браунинг» на плот. Он видел в прицеле шестерых, с надеждой глядящих на лодку.
   Приподнявшись на цыпочках, Брент опустил дуло и придержал ствол, чтоб не качался. Впрочем, со ста ярдов он в любом случае не промахнется. Перед тем как нажать на гашетку, почувствовал тяжесть в паху, точно обнаженная женщина открывает ему свое лоно.
   Машина радостно запрыгала у него в руках; металлическая лента с визгом ушла из коробки в приемник. Очереди ударили по плоту, разметав сидящих на нем людей. Пули превращали в кровавое месиво плоть, крошили кости, отрывали конечности, полосовали обнаженные торсы; одному снесло голову. Люди подпрыгивали, вертелись, падали в волны. Брент стал палить короткими очередями в две головы, что наподобие поплавков покачивались возле разрушенного плота, и не успокоился, пока не взрезал их, как дыни. По воде растекалось огромное красное пятно.
   — Отличная работа, старина! — презрительно усмехнулся Уиллард-Смит. — За разделку мяса я бы представил вас к кресту Виктории^[14].
   Брент круто обернулся и сжал кулаки. Сердце превратилось в кузнечный молот и ухало возле горла.
   — Сэр!.. — Кром шагнул вперед.
   Его перебил голос сигнальщика Тодда.
   — Мистер Росс, вас вызывает Файт. — Он впрыгнул на сигнальную площадку и включил прожектор.
   — «Кинг». Пусть передает, — процедил Брент, почти не разжимая челюстей и стараясь не смотреть на англичанина.
   — Записывай, Холлистер, — велел Доран впередсмотрящему.
   Тот достал из кармана карандаш и блокнот.
   Доран принялся читать световые сигналы эсминца, короткими вспышками подтверждая прием каждой группы.
   — «Отлично сработано. Вы спасли мою душу. Я буду сопровождать вас до Токийского залива. Привет лейтенанту Россу. Как его здоровье?»
   Ярость немного схлынула, как только Брент представил себе огромного медведя Файта, стоящего рядом со своим сигнальщиком и диктующего ему слова. Доран передал «Роджер» и выжидательно повернулся к нему.
   — Поблагодари, — сказал Брент, — передай, что лейтенант Росс в добром здравии, но адмирал Аллен умер, а еще у нас много потерь и серьезные повреждения судна. Спасибо ему за то, что спас наши души, мы последуем за ним, как только… — он смерил Уилларда-Смита надменным взглядом, — расчистим мусор на воде.
   Защелкал прожектор, Брент пошел в переднюю часть мостика. Лодку еле заметно сносило к югу.
   — Малый вперед, курс два-семь-ноль, — произнес он так, чтобы его голос был одновременно слышен Сторджису и в микрофон.
   Рулевой повторил команду и передал приказ в машинное отделение. Лодка медленно набрала скорость и повернула на запад. Килевая и бортовая качка сразу ослабели. Брент хотел вернуться к пулемету.
   Доран передал ему новое послание Файта: «Мои соболезнования по поводу кончины адмирала Аллена. Берите курс на Токийский залив. Я сам позабочусь об уцелевших».
   Брент что-то недовольно проворчал и обжег взглядом Уилларда-Смита и Крома, которые немигающе смотрели на него.
   — Передай: «Вас понял, конец связи».
   Пока Доран работал со светом, Брент отдавал команды:
   — Право руля на курс три-три-ноль. Средний ход.
   Дизели четко заработали в ответ, и лодка стала широкой дугой разворачиваться к северу, пока Сторджис не объявил:
   — Держим три-три-ноль, сэр.
   — Гидравлический лаг показывает шестнадцать узлов, триста двадцать оборотов, — донеслось из рулевой рубки от Нельсона.
   — Хорошо, — отозвался Брент и наклонился к микрофону. — Штурман, курс на Токийский залив.
   Сверившись с гирокомпасом, Каденбах откликнулся снизу:
   — Предлагаю держать три-три-ноль до вечерних наблюдений. Надо обновить счисление пути. Нас наверняка отнесло на несколько миль.
   Брент взглянул на низкое солнце, прыгающее над горизонтом, точно красный шар на веревочке. До времени обсервации осталось меньше часа.
   — Так держать.
   Раздался грохот башмаков по трапу, из люка высунулся Реджинальд Уильямс. На голове окровавленная повязка, ноги еле держат — хватается за леера. Чернущие глаза смотрят на Брента, будто из могилы.
   — Я очнулся от запаха крови, — прошипел он. — Вы потопили эсминец?
   — Так точно, командир.
   — И ожидаете, что вас за это по головке погладят?
   — Я ничего не ожидаю.
   — А за то, что добивали уцелевших на воде?
   Голос Брента был убийственно спокоен.
   — Тоже.
   — И кто вам отдал такой приказ?
   — Позвольте напомнить: пока вы были без сознания, приказы здесь отдавал я.
   — Додумались! Стрелять в беззащитных людей!
   Нутро Брента словно опалило огнем.
   — Они не люди, а звери, подлежащие истреблению.
   Уильямс, не слушая, махнул на свисающее с поручней тело впередсмотрящего.
   — Выбросили вымпел, мистер Росс? — язвительно бросил он. — Вполне в вашем духе.
   — Этого я обсуждать не стану… — Брент медленно сжал кулаки. — До вашего выздоровления.
   — Ну, я давно согласен, американский самурай. Обсудим с глазу на глаз. — Он повернулся к Крому и Юйдзи Итиоке. — Снимите его. Он заслуживает лучшей участи.
   Двое проворно поднялись на площадку.
   Уильямс вновь перевел взгляд на Брента, но ничего сказать не успел из-за вопля Холлистера:
   — Файт их расстреливает!
   Все повернулись на корму. «Первый» на большой скорости шел посреди обломков. С борта палили пулеметы, расстреливая плывущих. Затем грянуло шесть взрывов, все догадались: Файт решил закрепить успех глубинными бомбами.
   — Семь футов вам, суки! — закричал Брент, потрясая кулаком.
   Уильямс, казалось, не верит своим ушам.
   — Бог мой! Позаботился называется! Что же это за война, если на ней уничтожают безоружных глубинными бомбами?
   Он смотрел на Брента с неприкрытой враждебностью. Взгляды Уилларда-Смита, Боумена, Дорана, Холлистера и Ромеро тоже не отличались большой теплотой.
   — Единственная война, которую они понимают, — тихо ответил Брент. — Она ведется по их правилам. Никаких конвенций, никакого милосердия, никакого рыцарства — такая вот война. — Он кивнул на обезображенный труп впередсмотрящего. — Иной они не признают.
   — И мы должны им уподобиться? Не понимаю!
   — Расспросите кэптена Файта про его сына. Может быть, тогда вам станет яснее.
   На мостике воцарилось молчание, и «Блэкфин» неторопливо вплыл в сгущающиеся сумерки.