Страница:
В профашистском духе оценивали в Иране события гражданской войны в Испании. «Вмешательство военных доказывает, что народ относится к республиканской власти неблагосклонно, или вообще республика не является подходящим и удобным режимом для управления», – писал 23 июля 1936 г. иранский официоз «Эттелаат» («Ведомости»)[131]. «Испания всегда была лучшим пунктом для проникновения коммунизма… Коммунизм всегда старался иметь в своем распоряжении очаг революции на окраине Европы, чтобы сделать из него мост для проникновения марксизма в Африку в целях извлечения больших моральных и материальных выгод», – говорилось в этой же газете 13 декабря 1936 г.[132].
Исключительное внимание в Иране уделили аншлюсу Австрии. В тегеранских кинотеатрах был показан документальный фильм о том, как Гитлер торжественно въезжает в Вену. Весьма благожелательно присоединение Австрии к Германии освещалось в иранской прессе. Аншлюс подавался читателям как «национальное объединение двух разобщенных историческими судьбами частей единого германского народа, о чем долгое время мечтали лучшие умы этой высокоодаренной нации»[133].
И все же внешнеполитический курс иранского правительства накануне Второй мировой войны прогерманским назвать нельзя. Несмотря на личные симпатии и то, что большая часть иранской правящей элиты склонялась к союзу с Германией, Реза-шах не спешил переносить сотрудничество с Гитлером из области экономической в политическую. Правитель Ирана запретил устраиваемые прогермански настроенными кругами манифестации молодежи в честь первых успехов фашизма на международной арене. Более того, осенью 1939 г. иранская полиция арестовала ряд лиц, подозреваемых в попытке организовать государственный переворот. В числе арестованных были курсанты офицерского училища, общественно-политические деятели, связанные с немцами еще со времен Первой мировой войны[134]. Иранское правительство ответило отказом на предложение Германии преобразовать ее дипломатическую миссию в Тегеране в посольство[135]. Даже британский посланник в Тегеране Р. Буллард считал, что «несмотря на то, что большинство представителей иранских чиновников и буржуазии были сторонниками Германии, сам Реза-шах старался придерживаться позиции нейтралитета»[136].
В напряженной обстановке конца 1930-х гг., когда захватнические замыслы Гитлера стали прорисовываться достаточно четко, дальновидный иранский лидер стал размышлять о создании системы региональной безопасности. Ради этого он даже закрыл глаза на территориальные споры с Ираком, Турцией и Афганистаном. Совсем неслучайно Реза-шах проявил такую активность Ирана в создании Саадабадского пакта[137] – военно-политического блока, появление которого на политической арене Востока противоречило планам наиболее агрессивных держав, какими были тогда Германия, Италия и Япония. Иными словами, Саадабадский пакт имел антифашистскую направленность.
Серьезную озабоченность в Иране вызвали результаты Мюнхенской конференции. Иранские газеты, обычно редко откликавшиеся на темы, связанные с внешней политикой, посвятили мюнхенскому совещанию передовые статьи, в которых всячески солидаризовались с результатами принятых в Мюнхене решений. Между тем в одном из секретных бюллетеней ТАСС отмечалось, что «иранские деятели по поводу результатов Мюнхенской конференции высказывают опасения, подчеркивая, что этот сговор является уроком и предупреждением для всех малых государств»[138]. Такая реакция иранских властей объяснялась тем, что в Тегеране видели опасность новой мировой войны, однако предпочитали воздерживаться от публичной критики внешнеполитической линии как фашистских государств, так и стран западной демократии.
15 марта 1939 г. наследник престола принц Реза женился на старшей сестре короля Египта Фауда[139]. Это был не типичный династический брак, совершенный из расчета установить родственные связи со столетней египетской династией Мухаммеда Али и тем самым поднять авторитет династии Пехлеви. Женив сына на дочери английского вассала, Реза-шах надеялся, что после его смерти англичане поддержат наследника. Поэтому, исходя из вышеизложенного, нельзя согласиться с преобладавшим в советской историографии тезисом о том, что Иран полностью шел в фарватере политики Третьего рейха. Будучи германофилом душой, Реза-шах большинство решений старался принимать с позиций прагматика. Даже за несколько месяцев до начала Второй мировой войны, когда германское влияние в Иране достигло своего пика, политика сближения с Гитлером виделась ему всего лишь как ориентация на «третью силу», способную ослабить позиции Великобритании и СССР в Иране. При этом он рассчитывал остаться в стороне в случае начала мирового конфликта.
Усиление активности нацистов на Среднем Востоке воспринималось представителями других великих держав со смешанными чувствами. Так, Великобритания реального конкурента в лице Третьего рейха в Иране поначалу не видела. В известной степени англичане были удовлетворены ростом германского влияния, так как это, по их мнению, ослабляло позиции Советского Союза на Среднем Востоке. Более того, Шахиншахский банк, подконтрольный англичанам, выдавал иранским купцам путевые ссуды под товары, отгруженные в Германию в размере 85 % и, таким образом, значительно облегчал германо-иранскую торговлю[140]. В связи с этим, нельзя не согласиться с известным иранским публицистом Б. Аляви, утверждавшим, что пассивность Англии содействовала укреплению роли Германии в экономике и политике Ирана[141].
Более активное противодействие германской экспансии в Иран оказал Советский Союз, выступивший активным противником учреждения авиалинии Берлин – Кабул. Особое неудовольствие правительства СССР вызвали факты полетов германских самолетов у берегов Каспийского моря. Советское руководство беспокоило решение иранских властей предоставить немцам право совершать посадки на аэродроме в Мешхеде – наиболее почитаемом шиитами месте в Иране (здесь располагалась гробница имама Резы)[142]. Но даже не это воодушевляло немцев. Дело в том, что от Мешхеда было недалеко до границы с советской Туркменией, вблизи которой проходила имеющая стратегическое значение железная дорога Красноводск – Ташкент.
Недовольство СССР вызвала постройка верфи и сухого дока в Пехлевийском порту, через который шел основной поток товаров советско-иранской торговли. Москва саботировала это строительство. В течение нескольких месяцев советские власти не давали согласия на провоз через территорию СССР 440 т грузов, без которых было невозможно завершение строительства дока. Только угроза иранского правительства обратиться к другим странам и провезти груз южным путем вынудила Министерство внешней торговли удовлетворить просьбу иранцев[143]. Такая позиция СССР объяснялась тем, что порт Пехлеви находился в нескольких минутах воздушного пути от Баку, центра нефтяной промышленности, и присутствие здесь немцев создавало угрозу безопасности Советского государства. К тому же действия иранского руководства являлись нарушением пункта второго обмена нотами между СССР и Ираном от 1 октября 1927 г., в котором было предусмотрено, что правительство Ирана не будет иметь в течение 25 лет среди служащих, рабочих и подрядчиков управления порта неиранских подданных.
Таким образом, уже к началу Второй мировой войны немцы, применяя самые разнообразные методы и способы экономической экспансии, заняли передовые позиции во многих отраслях экономики этого государства, а иранское правительство встало на путь осторожного внешнеполитического лавирования, суть которого заключалась в том, чтобы при определенной ориентации на гитлеровскую Германию не переносить сотрудничество с ней из области экономической в политическую.
Глава 2
Исключительное внимание в Иране уделили аншлюсу Австрии. В тегеранских кинотеатрах был показан документальный фильм о том, как Гитлер торжественно въезжает в Вену. Весьма благожелательно присоединение Австрии к Германии освещалось в иранской прессе. Аншлюс подавался читателям как «национальное объединение двух разобщенных историческими судьбами частей единого германского народа, о чем долгое время мечтали лучшие умы этой высокоодаренной нации»[133].
И все же внешнеполитический курс иранского правительства накануне Второй мировой войны прогерманским назвать нельзя. Несмотря на личные симпатии и то, что большая часть иранской правящей элиты склонялась к союзу с Германией, Реза-шах не спешил переносить сотрудничество с Гитлером из области экономической в политическую. Правитель Ирана запретил устраиваемые прогермански настроенными кругами манифестации молодежи в честь первых успехов фашизма на международной арене. Более того, осенью 1939 г. иранская полиция арестовала ряд лиц, подозреваемых в попытке организовать государственный переворот. В числе арестованных были курсанты офицерского училища, общественно-политические деятели, связанные с немцами еще со времен Первой мировой войны[134]. Иранское правительство ответило отказом на предложение Германии преобразовать ее дипломатическую миссию в Тегеране в посольство[135]. Даже британский посланник в Тегеране Р. Буллард считал, что «несмотря на то, что большинство представителей иранских чиновников и буржуазии были сторонниками Германии, сам Реза-шах старался придерживаться позиции нейтралитета»[136].
В напряженной обстановке конца 1930-х гг., когда захватнические замыслы Гитлера стали прорисовываться достаточно четко, дальновидный иранский лидер стал размышлять о создании системы региональной безопасности. Ради этого он даже закрыл глаза на территориальные споры с Ираком, Турцией и Афганистаном. Совсем неслучайно Реза-шах проявил такую активность Ирана в создании Саадабадского пакта[137] – военно-политического блока, появление которого на политической арене Востока противоречило планам наиболее агрессивных держав, какими были тогда Германия, Италия и Япония. Иными словами, Саадабадский пакт имел антифашистскую направленность.
Серьезную озабоченность в Иране вызвали результаты Мюнхенской конференции. Иранские газеты, обычно редко откликавшиеся на темы, связанные с внешней политикой, посвятили мюнхенскому совещанию передовые статьи, в которых всячески солидаризовались с результатами принятых в Мюнхене решений. Между тем в одном из секретных бюллетеней ТАСС отмечалось, что «иранские деятели по поводу результатов Мюнхенской конференции высказывают опасения, подчеркивая, что этот сговор является уроком и предупреждением для всех малых государств»[138]. Такая реакция иранских властей объяснялась тем, что в Тегеране видели опасность новой мировой войны, однако предпочитали воздерживаться от публичной критики внешнеполитической линии как фашистских государств, так и стран западной демократии.
15 марта 1939 г. наследник престола принц Реза женился на старшей сестре короля Египта Фауда[139]. Это был не типичный династический брак, совершенный из расчета установить родственные связи со столетней египетской династией Мухаммеда Али и тем самым поднять авторитет династии Пехлеви. Женив сына на дочери английского вассала, Реза-шах надеялся, что после его смерти англичане поддержат наследника. Поэтому, исходя из вышеизложенного, нельзя согласиться с преобладавшим в советской историографии тезисом о том, что Иран полностью шел в фарватере политики Третьего рейха. Будучи германофилом душой, Реза-шах большинство решений старался принимать с позиций прагматика. Даже за несколько месяцев до начала Второй мировой войны, когда германское влияние в Иране достигло своего пика, политика сближения с Гитлером виделась ему всего лишь как ориентация на «третью силу», способную ослабить позиции Великобритании и СССР в Иране. При этом он рассчитывал остаться в стороне в случае начала мирового конфликта.
Усиление активности нацистов на Среднем Востоке воспринималось представителями других великих держав со смешанными чувствами. Так, Великобритания реального конкурента в лице Третьего рейха в Иране поначалу не видела. В известной степени англичане были удовлетворены ростом германского влияния, так как это, по их мнению, ослабляло позиции Советского Союза на Среднем Востоке. Более того, Шахиншахский банк, подконтрольный англичанам, выдавал иранским купцам путевые ссуды под товары, отгруженные в Германию в размере 85 % и, таким образом, значительно облегчал германо-иранскую торговлю[140]. В связи с этим, нельзя не согласиться с известным иранским публицистом Б. Аляви, утверждавшим, что пассивность Англии содействовала укреплению роли Германии в экономике и политике Ирана[141].
Более активное противодействие германской экспансии в Иран оказал Советский Союз, выступивший активным противником учреждения авиалинии Берлин – Кабул. Особое неудовольствие правительства СССР вызвали факты полетов германских самолетов у берегов Каспийского моря. Советское руководство беспокоило решение иранских властей предоставить немцам право совершать посадки на аэродроме в Мешхеде – наиболее почитаемом шиитами месте в Иране (здесь располагалась гробница имама Резы)[142]. Но даже не это воодушевляло немцев. Дело в том, что от Мешхеда было недалеко до границы с советской Туркменией, вблизи которой проходила имеющая стратегическое значение железная дорога Красноводск – Ташкент.
Недовольство СССР вызвала постройка верфи и сухого дока в Пехлевийском порту, через который шел основной поток товаров советско-иранской торговли. Москва саботировала это строительство. В течение нескольких месяцев советские власти не давали согласия на провоз через территорию СССР 440 т грузов, без которых было невозможно завершение строительства дока. Только угроза иранского правительства обратиться к другим странам и провезти груз южным путем вынудила Министерство внешней торговли удовлетворить просьбу иранцев[143]. Такая позиция СССР объяснялась тем, что порт Пехлеви находился в нескольких минутах воздушного пути от Баку, центра нефтяной промышленности, и присутствие здесь немцев создавало угрозу безопасности Советского государства. К тому же действия иранского руководства являлись нарушением пункта второго обмена нотами между СССР и Ираном от 1 октября 1927 г., в котором было предусмотрено, что правительство Ирана не будет иметь в течение 25 лет среди служащих, рабочих и подрядчиков управления порта неиранских подданных.
Таким образом, уже к началу Второй мировой войны немцы, применяя самые разнообразные методы и способы экономической экспансии, заняли передовые позиции во многих отраслях экономики этого государства, а иранское правительство встало на путь осторожного внешнеполитического лавирования, суть которого заключалась в том, чтобы при определенной ориентации на гитлеровскую Германию не переносить сотрудничество с ней из области экономической в политическую.
Глава 2
Свастика над полумесяцем
Гитлер не только рассчитывал использовать Иран в качестве поставщика стратегического сырья, но и стремился создать в нем «пятую колонну». Неслучайно он уделял большое внимание идеологической обработке общественного мнения в Иране. Выполняя директивы фюрера, внешнеполитический отдел нацистской партии, иностранный отдел Министерства пропаганды, абвер, Министерство иностранных дел развернули в этой стране активную пропагандистскую деятельность. Важные пропагандистские функции выполняло Германское общество Ближнего и Среднего Востока, одной из задач которого было формирование прогерманских настроений в Иране. Получая поддержку от известных немецких фирм, эта организация издавала газету «Ориент Нахрихтен» («Известия Ближнего и Среднего Востока»)[144].
Центральное место в пропаганде германских фашистов в Иране заняли теории об общем арийском происхождении немцев и иранцев. Представляет интерес уже тот факт, что в первоначальном варианте расовой таблицы, составленной нацистами еще до прихода к власти, на ее верхних этажах не было места азиатским народам. Однако политические соображения заставили их внести изменения в эту структуру, после чего избранными арийскими нациями были объявлены японцы, а затем иранцы и некоторые другие народы[145].
Германская пропаганда внушала, что фюрер относится к иранцам с особенной симпатией и причисляет их к арийской расе. На всем земном шаре достойными жизни нациями являются германская и иранская – только они сохранили в чистоте арийскую кровь. И мир должен принадлежать только этим двум нациям. «На Западе – немцы, на Востоке – иранцы», – нашептывали посланцы Геббельса своим восточным «братьям».
Специальным декретом германское правительство освободило иранцев как «чистокровных арийцев» от действия ограничительных положений нюренбергских расистских законов. Для того чтобы возвеличить роль Ирана как места рождения арийской расы, по рекомендации германской дипломатической миссии название государства «Персия» было официально изменено на «Иран» («Иран» от древнеиранского «Aryаnаm» – «страна ариев»), а подданные этого государства стали именоваться «иранцами». В Тегеране здание Национального банка было спроектировано немецким архитектором в неоперсеполисском стиле, а стены железнодорожного вокзала украсили узоры из свастик[146]. Принятие этого знака в качестве символа НСДАП истолковывалось нацистами как признак духовного родства между «арийцами севера» и «нацией Зороастры», общностью интересов Ирана и Германии[147]. Нелишним будет сказать, что свастика уже в VI тысячелетии до н. э. имела хождение в Иране. Подтвердить тезис об общем арийском происхождении немцев и иранцев должны были санкционированные расовым управлением СС браки германских «чистокровных арийских» девушек с видными представителями политической, военной и экономической элиты Ирана[148].
Расчет фашистских пропагандистов оказался точным. Иранцам гораздо больше импонировала идея о превосходстве арийцев над другими народами, чем советская пропаганда интернационализма, поскольку национализм, в отличие от лозунгов классовой борьбы, имел в Иране прочную почву[149]. На страницах авторитетной газеты «Иран» один из авторов заявлял, что если арийская раса сохранилась где-нибудь, то только в такой стране, как Иран, который считается «очагом возрождения этой расы»[150]. В 1938 г. в Иране вышла брошюра «Раса и язык», автор которой, в свою очередь, утверждал, что «все ученые, изучавшие вопрос о первоначальной родине арийцев, единогласны в том, что среди арийцев именно иранцы составили группу, больше всех создавшую государственность в стране, называемую Ираном»[151].
Надо сказать, что подобные высказывания были не единичными и довольно точно отражали отношение иранской общественности к расовому вопросу. Реза-шах активно расчищал путь для культа «персов-ариев, обладающих всеми наивысшими добродетелями в отличие от семитов-арабов». Еще в 1920-1930-е гг. этот культ активно пропагандировали правящие круги, фактически подготовив тем самым почву для сближения Ирана во второй половине 1930-х гг. с германским фашизмом и создав важные предпосылки для усиления его позиций во многих сферах политической и духовной жизни пехлевийской монархии[152].
Под непосредственным влиянием нацистов официальные круги Ирана разрабатывали и широко пропагандировали идеи персидского шовинизма, реваншизма и паниранизма[153]. Рассматривая древних персов «чистыми» арийцами, игнорируя или резко отрицательно характеризуя последующие значительные этно-расовые перемены в составе населения страны, преподаватели Тегеранского университета и столичные публицисты выдвинули идею о необходимости «восстановления» единого языкового и культурного пространства по всей стране. Активными пропагандистами подобных идей были издатель журнала «Айанде» доктор Махмуд Афшар, публицисты Аббас Экбал и Ахмед Кесрави[154]. Среди молодежи и военнослужащих широкое распространение получили идеи о «священной миссии по освобождению 17 пленных городов» (имелись в виду города Советского Закавказья, отошедшие России в результате русско-иранских войн. – А.О.).
Вторым по значимости фактором, обеспечившим успех нацистской пропаганде, было обращение к религиозным чувствам иранских мусульман. Некоторый опыт на этот счет у немцев имелся. В далеком 1898 г. Вильгельм II в Дамаске, у гробницы Палладина, объявил себя другом 300 млн мусульман. Так как в пределах Оттоманской империи не было такого количества мусульманского населения, стало ясно, что кайзер имел в виду мусульман, населявших Британскую Индию и Иран. Создать собственную империю на мусульманском Востоке – такие замыслы издавна вынашивали в Берлине.
Однако, чтобы успешно вести пропаганду в религиозной сфере, немцы не могли не учитывать антиклерикальные настроения Реза-шаха. Как известно, в 1920-е гг. в Иране активно шел процесс секуляризации. Новый свод законов, утвержденный в 1928 г., значительно увеличил роль светских судов в ущерб правам судов религиозных. Отныне ни одно дело не могло быть передано в шариатские суды без санкции государственных судов и министра юстиции. В 1932 г. в светские суды была передана регистрация юридических документов, касающихся собственности, что вынудило многих представителей духовенства искать себе работу в мирских сферах деятельности. Коммерческий кодекс ликвидировал традиционные исламские запреты на торговлю некоторыми видами товаров, исчисление процента, создание предприятий на акционерных началах. В последующие годы Реза-шах издал серию законов, целью которой было разрушение религиозных традиций Ирана: он разрешил женщинам посещать занятия в новом Тегеранском университете, ношение западной одежды сделал обязательным для всех государственных служащих. Все мужчины, за исключением официально зарегистрированных духовных лиц, были должны носить «интернациональный» головной убор – фетровую шляпу с козырьком, так называемую «пехлевийку», которая мешала выполнению мусульманских молитвенных обрядов[155].
В такой ситуации немцами был сделан ловкий пропагандистский трюк – шиитское направление в исламе[156] они объявили «истинной арийской религией», противостоящей арабскому исламу «семитского суннитского толка». Такой подход не вызывал сопротивления со стороны правящих кругов и одновременно позволял найти новых сторонников германского фашизма[157]. И это вполне понятно – не менее 75 % населения страны причисляли себя к мусульманам-шиитам. Вера в двенадцатого скрытого имама превращала иранцев в своих собственных глазах в уникальную нацию, превосходящую остальные. Учитывая этот фактор, немецкие пропагандисты распространили среди иранцев-шиитов слух, что будто бы Гитлер является «Махди» – тем самым скрытым двенадцатым имамом, и даже точно определили дату его пришествия[158]. Проводя параллели между Аллахом и древнегерманскими богами, гитлеровцы внушали иранцам, что Гитлер по происхождению лур[159], о чем свидетельствует якобы окончание его фамилии[160]. Также сообщались сведения о принятии им ислама и нового имени – Гейдар[161]. Небезынтересно отметить, что многие иранцы действительно в это верили.
Особую активность немецкие пропагандисты развили на базаре. И не случайно. Тегеранский базар представлял собой довольно организованное объединение. Большинство тегеранцев так или иначе были связаны с торговой деятельностью. К голосу тегеранского базара всегда прислушивалось правительство. Его закрытие являлось сигналом властям, что нужно принимать срочные меры. Неслучайно революция 1905–1911 гг. началась именно с закрытия тегеранского базара, протестовавшего против действий местного губернатора. Поэтому завоевать базар было немаловажным делом. И немцы постарались. На базарах они рассказывали, что будто бы фюрер родился с зеленой каймой вокруг пояса – несомненным признаком мусульманской святости. Обычным делом было увидеть плакаты со словами: «На небесах Аллах – твой господин. На Земле – это Адольф Гитлер».
Немцы активно пропагандировали идею о мировом еврейском заговоре и необходимости противостояния натиску мирового еврейства, проводили параллель между борьбой, которую пророк Мухаммед вел с евреями в VII в. с борьбой Гитлера за «окончательное решение еврейского вопроса». В торговых рядах немцы распространяли листовки, в которых говорилось, что Германия в годы Первой мировой войны воевала на одной стороне с другой страной Востока – Турцией и никогда не имела мусульманских колоний. В обстановке наметившегося в 1930-е гг. сближения Турции со странами Среднего Востока, когда Турция выступала в качестве посредника в пограничных конфликтах между Ираном и Афганистаном, этот довод германской пропаганды был довольно эффективным.
Активную пропаганду немцы вели также в чайханах, у мечетей, на площадях около репродукторов – в местах, где так любили собираться иранцы. Запугивая иранцев советской угрозой, германские агенты распускали слухи о зверствах большевиков в населенных мусульманами районах Советского Союза, об унижениях, которым будто бы подвергались «правоверные» в СССР, о том, что только за одно слово «Аллах» большевики вырывают язык. Немцы убеждали простых иранцев, что провозглашенный еще В.И. Лениным лозунг об отсутствии противоречий между социализмом и исламом является всего лишь ловким тактическим ходом коммунистической пропаганды и что истинные друзья ислама находятся в Берлине.
Популярными в Иране стали антисемитские лозунги германских фашистов. Как и в Третьем рейхе, в Иране стали открыто обсуждать положение евреев. Относительно их будущего было выдвинуто несколько проектов. Предлагалось разрешить им проживать только в трех иранских городах, лишить права обладания недвижимым имуществом и т. д.[162]. С целью усиления антиеврейских настроений немцы распространяли по Тегерану слухи о похищении детей местными евреями. Одно время эти слухи приобрели настолько возбуждающий характер, что в городе стали опасаться еврейских погромов. Главное полицейское управление Тегерана даже было вынуждено выступить с официальным опровержением подобной информации.
Ради справедливости скажем, что антиеврейские настроения традиционно были сильны в Иране. Еще при Каджарах по инициативе сеида Рейханоллы евреев заставили носить особые отличительные знаки – ярлыки с надписью «еврейская община».
Успехи фашистской пропаганды объяснялись и тем, что к середине 1930-х гг. идеологические конкуренты нацистов в Иране – коммунистические организации – были ликвидированы. Не дожидаясь пока коммунисты пустят свои корни, Реза-шах разгромил коммунистическое движение, организовав в 1938 г. судебный процесс по так называемому «делу 53-х». В результате на скамью подсудимых были посажены видные иранские марксисты, после чего оставшиеся на свободе предпочли больше не привлекать к себе внимания властей. Деятельность коммунистов в этой стране была приостановлена на несколько лет вперед[163].
Немецкая пропаганда поднимала и другие вопросы. Нацистские пропагандисты заверяли иранцев, что именно Германия призвана защитить их государство от угрозы со стороны Советского Союза и Великобритании. Провозглашались антиимпериалистические лозунги, объявлявшие Германию заступницей народов Востока[164]. Одним из аргументов, которым пользовались немецкие пропагандисты, было то, что Третий рейх – не сосед Ирана, как СССР и Британская империя, и вследствие этого не может представлять для него какой-нибудь серьезной опасности.
С целью привлечения правителей государств Среднего Востока на свою сторону германские пропагандисты ставили их даже на одну высоту с самим Гитлером. Особых похвал удостоился иранский шах. Примером тому может служить книга г Мельцига, в которой не только восхвалялись личные качества иранского монарха, но проводились параллели между Реза-шахом Пехлеви и фюрером нацистов[165].
Центральное место в пропаганде германских фашистов в Иране заняли теории об общем арийском происхождении немцев и иранцев. Представляет интерес уже тот факт, что в первоначальном варианте расовой таблицы, составленной нацистами еще до прихода к власти, на ее верхних этажах не было места азиатским народам. Однако политические соображения заставили их внести изменения в эту структуру, после чего избранными арийскими нациями были объявлены японцы, а затем иранцы и некоторые другие народы[145].
Германская пропаганда внушала, что фюрер относится к иранцам с особенной симпатией и причисляет их к арийской расе. На всем земном шаре достойными жизни нациями являются германская и иранская – только они сохранили в чистоте арийскую кровь. И мир должен принадлежать только этим двум нациям. «На Западе – немцы, на Востоке – иранцы», – нашептывали посланцы Геббельса своим восточным «братьям».
Специальным декретом германское правительство освободило иранцев как «чистокровных арийцев» от действия ограничительных положений нюренбергских расистских законов. Для того чтобы возвеличить роль Ирана как места рождения арийской расы, по рекомендации германской дипломатической миссии название государства «Персия» было официально изменено на «Иран» («Иран» от древнеиранского «Aryаnаm» – «страна ариев»), а подданные этого государства стали именоваться «иранцами». В Тегеране здание Национального банка было спроектировано немецким архитектором в неоперсеполисском стиле, а стены железнодорожного вокзала украсили узоры из свастик[146]. Принятие этого знака в качестве символа НСДАП истолковывалось нацистами как признак духовного родства между «арийцами севера» и «нацией Зороастры», общностью интересов Ирана и Германии[147]. Нелишним будет сказать, что свастика уже в VI тысячелетии до н. э. имела хождение в Иране. Подтвердить тезис об общем арийском происхождении немцев и иранцев должны были санкционированные расовым управлением СС браки германских «чистокровных арийских» девушек с видными представителями политической, военной и экономической элиты Ирана[148].
Расчет фашистских пропагандистов оказался точным. Иранцам гораздо больше импонировала идея о превосходстве арийцев над другими народами, чем советская пропаганда интернационализма, поскольку национализм, в отличие от лозунгов классовой борьбы, имел в Иране прочную почву[149]. На страницах авторитетной газеты «Иран» один из авторов заявлял, что если арийская раса сохранилась где-нибудь, то только в такой стране, как Иран, который считается «очагом возрождения этой расы»[150]. В 1938 г. в Иране вышла брошюра «Раса и язык», автор которой, в свою очередь, утверждал, что «все ученые, изучавшие вопрос о первоначальной родине арийцев, единогласны в том, что среди арийцев именно иранцы составили группу, больше всех создавшую государственность в стране, называемую Ираном»[151].
Надо сказать, что подобные высказывания были не единичными и довольно точно отражали отношение иранской общественности к расовому вопросу. Реза-шах активно расчищал путь для культа «персов-ариев, обладающих всеми наивысшими добродетелями в отличие от семитов-арабов». Еще в 1920-1930-е гг. этот культ активно пропагандировали правящие круги, фактически подготовив тем самым почву для сближения Ирана во второй половине 1930-х гг. с германским фашизмом и создав важные предпосылки для усиления его позиций во многих сферах политической и духовной жизни пехлевийской монархии[152].
Под непосредственным влиянием нацистов официальные круги Ирана разрабатывали и широко пропагандировали идеи персидского шовинизма, реваншизма и паниранизма[153]. Рассматривая древних персов «чистыми» арийцами, игнорируя или резко отрицательно характеризуя последующие значительные этно-расовые перемены в составе населения страны, преподаватели Тегеранского университета и столичные публицисты выдвинули идею о необходимости «восстановления» единого языкового и культурного пространства по всей стране. Активными пропагандистами подобных идей были издатель журнала «Айанде» доктор Махмуд Афшар, публицисты Аббас Экбал и Ахмед Кесрави[154]. Среди молодежи и военнослужащих широкое распространение получили идеи о «священной миссии по освобождению 17 пленных городов» (имелись в виду города Советского Закавказья, отошедшие России в результате русско-иранских войн. – А.О.).
Вторым по значимости фактором, обеспечившим успех нацистской пропаганде, было обращение к религиозным чувствам иранских мусульман. Некоторый опыт на этот счет у немцев имелся. В далеком 1898 г. Вильгельм II в Дамаске, у гробницы Палладина, объявил себя другом 300 млн мусульман. Так как в пределах Оттоманской империи не было такого количества мусульманского населения, стало ясно, что кайзер имел в виду мусульман, населявших Британскую Индию и Иран. Создать собственную империю на мусульманском Востоке – такие замыслы издавна вынашивали в Берлине.
Однако, чтобы успешно вести пропаганду в религиозной сфере, немцы не могли не учитывать антиклерикальные настроения Реза-шаха. Как известно, в 1920-е гг. в Иране активно шел процесс секуляризации. Новый свод законов, утвержденный в 1928 г., значительно увеличил роль светских судов в ущерб правам судов религиозных. Отныне ни одно дело не могло быть передано в шариатские суды без санкции государственных судов и министра юстиции. В 1932 г. в светские суды была передана регистрация юридических документов, касающихся собственности, что вынудило многих представителей духовенства искать себе работу в мирских сферах деятельности. Коммерческий кодекс ликвидировал традиционные исламские запреты на торговлю некоторыми видами товаров, исчисление процента, создание предприятий на акционерных началах. В последующие годы Реза-шах издал серию законов, целью которой было разрушение религиозных традиций Ирана: он разрешил женщинам посещать занятия в новом Тегеранском университете, ношение западной одежды сделал обязательным для всех государственных служащих. Все мужчины, за исключением официально зарегистрированных духовных лиц, были должны носить «интернациональный» головной убор – фетровую шляпу с козырьком, так называемую «пехлевийку», которая мешала выполнению мусульманских молитвенных обрядов[155].
В такой ситуации немцами был сделан ловкий пропагандистский трюк – шиитское направление в исламе[156] они объявили «истинной арийской религией», противостоящей арабскому исламу «семитского суннитского толка». Такой подход не вызывал сопротивления со стороны правящих кругов и одновременно позволял найти новых сторонников германского фашизма[157]. И это вполне понятно – не менее 75 % населения страны причисляли себя к мусульманам-шиитам. Вера в двенадцатого скрытого имама превращала иранцев в своих собственных глазах в уникальную нацию, превосходящую остальные. Учитывая этот фактор, немецкие пропагандисты распространили среди иранцев-шиитов слух, что будто бы Гитлер является «Махди» – тем самым скрытым двенадцатым имамом, и даже точно определили дату его пришествия[158]. Проводя параллели между Аллахом и древнегерманскими богами, гитлеровцы внушали иранцам, что Гитлер по происхождению лур[159], о чем свидетельствует якобы окончание его фамилии[160]. Также сообщались сведения о принятии им ислама и нового имени – Гейдар[161]. Небезынтересно отметить, что многие иранцы действительно в это верили.
Особую активность немецкие пропагандисты развили на базаре. И не случайно. Тегеранский базар представлял собой довольно организованное объединение. Большинство тегеранцев так или иначе были связаны с торговой деятельностью. К голосу тегеранского базара всегда прислушивалось правительство. Его закрытие являлось сигналом властям, что нужно принимать срочные меры. Неслучайно революция 1905–1911 гг. началась именно с закрытия тегеранского базара, протестовавшего против действий местного губернатора. Поэтому завоевать базар было немаловажным делом. И немцы постарались. На базарах они рассказывали, что будто бы фюрер родился с зеленой каймой вокруг пояса – несомненным признаком мусульманской святости. Обычным делом было увидеть плакаты со словами: «На небесах Аллах – твой господин. На Земле – это Адольф Гитлер».
Немцы активно пропагандировали идею о мировом еврейском заговоре и необходимости противостояния натиску мирового еврейства, проводили параллель между борьбой, которую пророк Мухаммед вел с евреями в VII в. с борьбой Гитлера за «окончательное решение еврейского вопроса». В торговых рядах немцы распространяли листовки, в которых говорилось, что Германия в годы Первой мировой войны воевала на одной стороне с другой страной Востока – Турцией и никогда не имела мусульманских колоний. В обстановке наметившегося в 1930-е гг. сближения Турции со странами Среднего Востока, когда Турция выступала в качестве посредника в пограничных конфликтах между Ираном и Афганистаном, этот довод германской пропаганды был довольно эффективным.
Активную пропаганду немцы вели также в чайханах, у мечетей, на площадях около репродукторов – в местах, где так любили собираться иранцы. Запугивая иранцев советской угрозой, германские агенты распускали слухи о зверствах большевиков в населенных мусульманами районах Советского Союза, об унижениях, которым будто бы подвергались «правоверные» в СССР, о том, что только за одно слово «Аллах» большевики вырывают язык. Немцы убеждали простых иранцев, что провозглашенный еще В.И. Лениным лозунг об отсутствии противоречий между социализмом и исламом является всего лишь ловким тактическим ходом коммунистической пропаганды и что истинные друзья ислама находятся в Берлине.
Популярными в Иране стали антисемитские лозунги германских фашистов. Как и в Третьем рейхе, в Иране стали открыто обсуждать положение евреев. Относительно их будущего было выдвинуто несколько проектов. Предлагалось разрешить им проживать только в трех иранских городах, лишить права обладания недвижимым имуществом и т. д.[162]. С целью усиления антиеврейских настроений немцы распространяли по Тегерану слухи о похищении детей местными евреями. Одно время эти слухи приобрели настолько возбуждающий характер, что в городе стали опасаться еврейских погромов. Главное полицейское управление Тегерана даже было вынуждено выступить с официальным опровержением подобной информации.
Ради справедливости скажем, что антиеврейские настроения традиционно были сильны в Иране. Еще при Каджарах по инициативе сеида Рейханоллы евреев заставили носить особые отличительные знаки – ярлыки с надписью «еврейская община».
Успехи фашистской пропаганды объяснялись и тем, что к середине 1930-х гг. идеологические конкуренты нацистов в Иране – коммунистические организации – были ликвидированы. Не дожидаясь пока коммунисты пустят свои корни, Реза-шах разгромил коммунистическое движение, организовав в 1938 г. судебный процесс по так называемому «делу 53-х». В результате на скамью подсудимых были посажены видные иранские марксисты, после чего оставшиеся на свободе предпочли больше не привлекать к себе внимания властей. Деятельность коммунистов в этой стране была приостановлена на несколько лет вперед[163].
Немецкая пропаганда поднимала и другие вопросы. Нацистские пропагандисты заверяли иранцев, что именно Германия призвана защитить их государство от угрозы со стороны Советского Союза и Великобритании. Провозглашались антиимпериалистические лозунги, объявлявшие Германию заступницей народов Востока[164]. Одним из аргументов, которым пользовались немецкие пропагандисты, было то, что Третий рейх – не сосед Ирана, как СССР и Британская империя, и вследствие этого не может представлять для него какой-нибудь серьезной опасности.
С целью привлечения правителей государств Среднего Востока на свою сторону германские пропагандисты ставили их даже на одну высоту с самим Гитлером. Особых похвал удостоился иранский шах. Примером тому может служить книга г Мельцига, в которой не только восхвалялись личные качества иранского монарха, но проводились параллели между Реза-шахом Пехлеви и фюрером нацистов[165].