Страница:
Весьма удобный человеческий материал для шпионской работы на севере страны представляли контрабандисты. Хорошее знание местности, многочисленные информаторы среди местного населения делали их ценными агентами. К тому же эти люди влачили жалкое существование и за небольшое вознаграждение были готовы выполнить любое поручение. Перебрасывая за кордон нелегальный товар, они с успехом подрабатывали: сначала оказывали помощь спецслужбам Ирана, а затем – немецкой разведке.
Нацисты могли рассчитывать и на бандитов, с целью грабежа пересекавших советско-иранскую границу. Их набеги совершались при попустительстве иранских пограничных комиссаров. Правда, эти формирования были малочисленны. Как правило, их состав не превышал пяти-семи человек. 30 октября 1938 г. советские пограничники ликвидировали прорвавшуюся из Ирана банду Нияз Мухаммед-бека, состоявшую из пяти человек. 29 декабря этого же года колхозники задержали переброшенных из Ирана трех шпионов, а 23 января 1939 г. на участке Бахардинского погранотряда была уничтожена банда из шести человек[241]. За период с 1мая по 1 ноября 1939 г. советскими пограничниками были ликвидированы 22 вооруженных бандформирования общей численностью 49 человек[242].
В подрывной, шпионской работе немцы также пытались использовать женщин, посылая их в страны Среднего Востока под видом учительниц, нянек, машинисток, портных. Эти шпионки проходили предварительные шестимесячные курсы в Гамбурге, затем с подложными паспортами отправлялись в Иран.
Активно занималась военным шпионажем авиакомпания «Люфтганза». На советской границе ее самолеты впервые появились летом 1936 г.[243]. В 1937 г. полеты немецких самолетов возобновились, а в 1938 г. стали регулярными. Систематически залетая в советское воздушное пространство, немцы постоянно меняли летный состав на трассе Тегеран – Кабул, ставя задачу ознакомить с ней максимальное количество летчиков. Для шпионских целей немцы использовали радиостанцию, которую они установили в Кабуле якобы для обслуживания самолетов. Ключ от здания станции находился у немцев, и никто из афганцев не имел доступа на ее территорию[244].
Накануне Второй мировой войны германская агентура активизировала свою деятельность на Среднем Востоке. В декабре 1938 г. полковник Роде с разведывательными целями предпринял путешествие по странам Ближнего и Среднего Востока, в ходе которого он собрал материал о стратегическом и военно-политическом положении Ирана и Афганистана и доложил о возможностях их использования в планируемой войне. В честь «большого гостя» иранские военачальники устроили несколько торжественных приемов и даже организовали смотр отдельных частей Тегеранского гарнизона. Роде осмотрел казармы 21-го пехотного полка 2-й дивизии, присутствовал на тактических учениях в поле. Кроме того, Роде было разрешено осмотреть 4-й авиационный полк[245]. За всю историю иранской армии это был первый подобный смотр, когда военному атташе иностранной державы иранцы столь открыто раскрывали свои военные секреты.
Есть сведения, что в декабре 1938 г., когда в связи с процессом по «делу 53-х» иранская полиция провела серию арестов просоветски настроенных иранцев, германская агентура организовала ряд терактов. В течение нескольких дней неизвестные лица совершили несколько поджогов: сперва подожгли цех по изготовлению прикладов в Тегеранском арсенале, затем были подожжены Сольтенатабадский арсенал, артиллерийский склад Исфаханского гарнизона, казармы в Мешхеде и Тебризе. По данным советской разведки, к этим событиям были причастны агенты германских спецслужб[246].
Смысл провокации, задуманной гитлеровцами, был таков: поскольку пожары прошли вслед за процессом по «делу 53-х», иранская полиция наверняка заподозрит в их организации СССР, что еще больше увеличит страх правящих кругов Ирана перед «коммунистической угрозой».
Своей активностью германские спецслужбы затмевали деятельность своих «коллег» из других фашистских государств. Если итальянцы и не помышляли о своей собственной шпионской сети в Иране, то некоторая пассивность японцев в этом вопросе, рассматривавших Иран как сферу своего влияния, вызывает по меньшей мере удивление. Приведем тому свидетельства – сообщение секции централизации сведений 2-го бюро Генерального штаба французской армии о деятельности иностранных разведок против СССР с территории Ирана от 11 августа 1939 г.: «Первый секретарь германской миссии в Тегеране занимается разведдеятельностью помимо своей обычной работы в миссии по кавказским делам […] Деятельность итальянской и японской разведок в Иране почти равна нулю; похоже, что представители разведок этих держав полностью полагаются на своих немецких коллег в области пропаганды и розыска сведений в этом секторе. […] В противоположность бездеятельности итальянской и японской разведок деятельность немецкой разведки чрезвычайно активна. В настоящее время в Тегеране […] разведывательной деятельностью занимается 1-й секретарь миссии помимо своей основной работы»[247].
Как видим, к началу Второй мировой войны Германия добилась в Иране серьезных успехов. На его территории была создана широко разветвленная шпионско-диверсионная сеть. Поставки вооружений, работа в Иране немецких советников и инструкторов позволили германским фашистам завоевать прочные позиции на Среднем Востоке и тем самым оказывать серьезное давление на политику иранского правительства.
Свою роль сыграла и широко развернутая пропаганда. Распространение листовок, брошюр, книг фашистского содержания, подкуп чиновников, обещания освободить Иран от британских колонизаторов, обращения к религиозным чувствам иранцев являлись главными причинами ее успеха. В отличие от других иностранцев немцы пользовались в Иране относительной свободой, высок был их авторитет в деловых кругах. Иранское правительство поддержало в ряде случаев Германию в ее агрессивных внешнеполитических акциях. Немцам удалось также получить права у правительства Ирана на разработку ряда стратегически важных полезных ископаемых. Естественно, что в Берлине были удовлетворены достигнутыми успехами. Гитлер был готов использовать Иран в своих дальнейших планах по завоеванию мирового господства.
Глава 3
Нацисты могли рассчитывать и на бандитов, с целью грабежа пересекавших советско-иранскую границу. Их набеги совершались при попустительстве иранских пограничных комиссаров. Правда, эти формирования были малочисленны. Как правило, их состав не превышал пяти-семи человек. 30 октября 1938 г. советские пограничники ликвидировали прорвавшуюся из Ирана банду Нияз Мухаммед-бека, состоявшую из пяти человек. 29 декабря этого же года колхозники задержали переброшенных из Ирана трех шпионов, а 23 января 1939 г. на участке Бахардинского погранотряда была уничтожена банда из шести человек[241]. За период с 1мая по 1 ноября 1939 г. советскими пограничниками были ликвидированы 22 вооруженных бандформирования общей численностью 49 человек[242].
В подрывной, шпионской работе немцы также пытались использовать женщин, посылая их в страны Среднего Востока под видом учительниц, нянек, машинисток, портных. Эти шпионки проходили предварительные шестимесячные курсы в Гамбурге, затем с подложными паспортами отправлялись в Иран.
Активно занималась военным шпионажем авиакомпания «Люфтганза». На советской границе ее самолеты впервые появились летом 1936 г.[243]. В 1937 г. полеты немецких самолетов возобновились, а в 1938 г. стали регулярными. Систематически залетая в советское воздушное пространство, немцы постоянно меняли летный состав на трассе Тегеран – Кабул, ставя задачу ознакомить с ней максимальное количество летчиков. Для шпионских целей немцы использовали радиостанцию, которую они установили в Кабуле якобы для обслуживания самолетов. Ключ от здания станции находился у немцев, и никто из афганцев не имел доступа на ее территорию[244].
Накануне Второй мировой войны германская агентура активизировала свою деятельность на Среднем Востоке. В декабре 1938 г. полковник Роде с разведывательными целями предпринял путешествие по странам Ближнего и Среднего Востока, в ходе которого он собрал материал о стратегическом и военно-политическом положении Ирана и Афганистана и доложил о возможностях их использования в планируемой войне. В честь «большого гостя» иранские военачальники устроили несколько торжественных приемов и даже организовали смотр отдельных частей Тегеранского гарнизона. Роде осмотрел казармы 21-го пехотного полка 2-й дивизии, присутствовал на тактических учениях в поле. Кроме того, Роде было разрешено осмотреть 4-й авиационный полк[245]. За всю историю иранской армии это был первый подобный смотр, когда военному атташе иностранной державы иранцы столь открыто раскрывали свои военные секреты.
Есть сведения, что в декабре 1938 г., когда в связи с процессом по «делу 53-х» иранская полиция провела серию арестов просоветски настроенных иранцев, германская агентура организовала ряд терактов. В течение нескольких дней неизвестные лица совершили несколько поджогов: сперва подожгли цех по изготовлению прикладов в Тегеранском арсенале, затем были подожжены Сольтенатабадский арсенал, артиллерийский склад Исфаханского гарнизона, казармы в Мешхеде и Тебризе. По данным советской разведки, к этим событиям были причастны агенты германских спецслужб[246].
Смысл провокации, задуманной гитлеровцами, был таков: поскольку пожары прошли вслед за процессом по «делу 53-х», иранская полиция наверняка заподозрит в их организации СССР, что еще больше увеличит страх правящих кругов Ирана перед «коммунистической угрозой».
Своей активностью германские спецслужбы затмевали деятельность своих «коллег» из других фашистских государств. Если итальянцы и не помышляли о своей собственной шпионской сети в Иране, то некоторая пассивность японцев в этом вопросе, рассматривавших Иран как сферу своего влияния, вызывает по меньшей мере удивление. Приведем тому свидетельства – сообщение секции централизации сведений 2-го бюро Генерального штаба французской армии о деятельности иностранных разведок против СССР с территории Ирана от 11 августа 1939 г.: «Первый секретарь германской миссии в Тегеране занимается разведдеятельностью помимо своей обычной работы в миссии по кавказским делам […] Деятельность итальянской и японской разведок в Иране почти равна нулю; похоже, что представители разведок этих держав полностью полагаются на своих немецких коллег в области пропаганды и розыска сведений в этом секторе. […] В противоположность бездеятельности итальянской и японской разведок деятельность немецкой разведки чрезвычайно активна. В настоящее время в Тегеране […] разведывательной деятельностью занимается 1-й секретарь миссии помимо своей основной работы»[247].
Как видим, к началу Второй мировой войны Германия добилась в Иране серьезных успехов. На его территории была создана широко разветвленная шпионско-диверсионная сеть. Поставки вооружений, работа в Иране немецких советников и инструкторов позволили германским фашистам завоевать прочные позиции на Среднем Востоке и тем самым оказывать серьезное давление на политику иранского правительства.
Свою роль сыграла и широко развернутая пропаганда. Распространение листовок, брошюр, книг фашистского содержания, подкуп чиновников, обещания освободить Иран от британских колонизаторов, обращения к религиозным чувствам иранцев являлись главными причинами ее успеха. В отличие от других иностранцев немцы пользовались в Иране относительной свободой, высок был их авторитет в деловых кругах. Иранское правительство поддержало в ряде случаев Германию в ее агрессивных внешнеполитических акциях. Немцам удалось также получить права у правительства Ирана на разработку ряда стратегически важных полезных ископаемых. Естественно, что в Берлине были удовлетворены достигнутыми успехами. Гитлер был готов использовать Иран в своих дальнейших планах по завоеванию мирового господства.
Глава 3
Нейтралитет Реза-шаха Пехлеви: между Британской империей и гитлеровской Германией
Нападением на Польшу ознаменовалось начало Второй мировой войны. Поражения польской армии, пассивность Англии и Франции и налаживающиеся дружеские отношения с И. Сталиным вдохновляли Гитлера к дальнейшим захватам. Аппетит его не знал границ. «Не провинции, а геополитические категории, не национальные меньшинства, а контингенты, не поражение, а уничтожение противника, не союзники, а сателлиты, не перемещение границ, а перетасовка государств всего земного шара, не мирный договор, а смертный приговор – такими должны быть цели мировой войны», – нагло заявлял фюрер германской нации[248].
Начавшаяся Вторая мировая война поставила Реза-шаха перед задачей, от решения которой зависела дальнейшая судьба Ирана: вступить в войну на стороне одной из воевавших сторон или же занять нейтральную позицию. Выбор был сделан 4 сентября, когда иранское правительство заявило о своем нейтралитете и сообщило, что будет защищать его силой оружия[249]. Вслед за этим было опубликовано обращение министра внутренних дел ко всем иранским подданным, а также проживавшим в Иране иностранцам, в котором под угрозой наказания предлагалось воздержаться от всякого рода действий, противоречащих принципу нейтралитета[250].
С начала Второй мировой войны заканчивается второй – «экспансионистский» и начинается третий – «реорганизационный» этап в иранской политике гитлеровской Германии на Среднем Востоке. Суть его заключалась в том, чтобы приспособиться к условиям военного времени и не потерять доступа к иранскому сырью, сохранить крепкие позиции, которые удалось завоевать ранее.
Позиция, занятая иранским правительством, была на руку Гитлеру, так как она оставляла возможность для дальнейшего развития германо-иранской торговли и тем самым позволяла держать Иран в орбите своего влияния. Вступление Ирана в войну на стороне фашистских государств на ее начальном этапе противоречило интересам Германии, так как его территория стала бы театром военных действий и поставки иранского сырья в Третий рейх могли прекратиться. Поэтому в нотах от 6 и 11 сентября 1939 г. новый германский посланник в Тегеране Э. Эттель сообщил Министерству иностранных дел Ирана об удовлетворении германского правительства фактом принятия Ираном позиции нейтралитета[251].
Вторая мировая война внесла серьезные коррективы в развитие германо-иранских торгово-экономических отношений. Иранские товары, отправленные в Германию через Персидский залив, оказались блокированными англичанами. Товары, закупленные иранскими купцами в Германии, также не дошли до места назначения. Правительство Ирана было вынуждено через своего посла в Лондоне заявить протест против решения английского правительства о задержании и конфискации товаров[252], а в иранской печати появились многочисленные статьи, отражавшие панику, создавшуюся в стране. Особенно активно на страницах газет выступили купцы, что было не характерно для иранской действительности. «Мы считаем, что решения союзников противоречат всякой логике», – возмущенно писал 30 ноября 1939 г. иранский официоз «Эттелаат»[253].
Кроме задержки грузов англичане приняли еще ряд мер по вытеснению Германии с иранского рынка. Они стали перебивать германские закупки в Иране. Хлопок немецкие фирмы закупали в среднем по 50–60 фунтов стерлингов за тонну, англичане же стали предлагать по 90 фунтов стерлингов, немцы покупали шерсть по цене 14 тыс. риалов за тонну, англичане предложили более высокую цену. Под давлением Лондона Шахиншахский банк прекратил кредитование купцов, ведущих операции с немцами, и, напротив, предоставил кредиты купцам, вывозящим товары через юг в Англию. Такую же позицию занял и Оттоманский банк[254].
Для того чтобы сохранить германо-иранскую торговлю на довоенном уровне у немцев был один выход: добиться согласия советского правительства на транзит товаров через территорию СССР. Эта идея была выдвинута в Тегеране еще в первых числах сентября 1939 г. на ирано-германских переговорах. Но осуществлению этого замысла мешало то обстоятельство, что в 1938 г. иранские лидеры, отдав приоритет южному направлению в развитии внешней торговли, отказались возобновить торговый договор с СССР. Однако начавшаяся война заставила Реза-шаха пересмотреть отношение к идее возобновления торгового договора. После того как южный путь из-за организованной англичанами блокады и начавшихся боевых действий стал малоэффективным, иранское руководство вновь стало проявлять заинтересованность в восстановлении торговых отношений с Советским Союзом. Убеждая СССР в своих «добрых намерениях», иранское правительство использовало любой повод, чтобы подчеркнуть, что заключение нового торгового договора является делом решенным.
Подобный поворот сразу же заметили в Москве. Почувствовав слабость иранских позиций, советские лидеры не спешили заключать новый договор с Ираном на прежних условиях. Если иранская сторона стремилась возобновить торговый договор 1935 г. и настаивала на сохранении принципа нетто-баланса, то советская сторона выступала за заключение принципиально нового договора. В результате возникших разногласий вопрос о транзите в первые месяцы начавшейся войны так и не был решен.
Однако иранцы не теряли надежду на разрешение вопроса о транзите. Почву для оптимизма создавало наметившееся советско-германское сотрудничество. Многим тогда казалось, что с заключения 23 августа 1939 г. советско-германского договора о ненападении началась новая эра взаимоотношений между гитлеровской Германией и сталинским Советским Союзом.
Действительно, курс советского правительства на сближение с германским фашизмом открывал новые возможности для развития германо-иранских отношений. Поэтому в той ситуации, когда И. Сталин не прислушивался к просьбам иранцев, инициативу взяла на себя германская сторона. В день подписания советско-германского договора о дружбе и границе 28 сентября 1939 г. И. Риббентроп обратился к В. Молотову с просьбой о разрешении транзита иранских товаров через территорию СССР[255].
По-видимому, Гитлер не сомневался в том, что И. Сталин удовлетворит его просьбу, так как Германия заключила новое соглашение с Ираном. 8 октября 1939 г. был подписан германо-иранский секретный протокол о поставках Ираном в Германию 22,5 тыс. т хлопка, 6 тыс. т шерсти, 20 тыс. т пшеницы, 20 тыс. т риса и 10 тыс. т ячменя[256]. Значение для Германии подписанного протокола заключалось в том, что в этот период именно Иран стал важнейшим источником снабжения Третьего рейха такими стратегическими материалами, как хлопок и шерсть[257]. Остается лишь подчеркнуть, что в полной мере выполнить условия соглашения можно было только с помощью СССР. Этот факт признавали сами немцы[258]. Между тем отечественные историки до сих пор не обращают внимания на чрезвычайно важный факт, что именно от решения советского правительства зависело дальнейшее развитие торговли Третьего рейха с государствами Среднего Востока.
Расчет Гитлера оказался точным. Советская сторона пошла навстречу пожеланиям Берлина, и 11 февраля 1940 г. было подписано советско-германское соглашение, по которому СССР предоставил Германии право транзита через свою территорию товаров из Ирана, Афганистана и ряда других стран, а также немецких товаров в эти государства[259].
Интересно, что, не дожидаясь подписания соглашения, германские фирмы уже в середине ноября 1939 г. начали поставлять на склады Морагентства в Пехлеви иранское сырье, которое впоследствии предполагалось направить в Третий рейх через территорию СССР. 9 декабря 1939 г. генконсулом в Пехлеви Ягнятинским было созвано специальное совещание, на котором перед советскими хозяйственными работниками была поставлена задача обеспечить четкое обслуживание немецкой клиентуры и тщательную охрану поступающих товаров. При этом генконсулом указывалось, что скопление большого количества указанных товаров требует «проявления должной бдительности к возможным диверсиям, которые могут быть организованы агентурой вою-ющих с Германией стран». Поэтому на совещании было принято решение немедленно увеличить количество сторожей, экспедиторов, приказчиков и кладовщиков, связанных с обслуживанием германских грузов, а перед сотрудниками Морагентства и Ирансовтранса поставить задачу оказывать содействие представителям немецкой фирмы «Иранэкспресс» и всячески избегать при этом каких-либо конфликтов[260].
Все работы по осуществлению транзитных операций были возложены на Ирансовтранс, имевший экспедиторские пункты в Пехлеви, Бабольсере, Баджигиране, а также в Батуми, Баку и Ленинграде. Прием грузов к отправке транзитом производился только от немецких фирм. Принадлежность товаров указанным фирмам удостоверялась лично германским консулом. Сама перевозка производилась по аккордным ставкам. Если в батумском направлении были оставлены ранее действовавшие аккордные ставки, то по другим направлениям разработаны новые[261]. Страхованием грузов, переправляемых из Ирана в Германию, занялись на равных правах представительство Госстраха и немецкое страховое общество «Альянс», имевшее большие связи в иранских торговых кругах[262].
Начиная с середины декабря 1939 г. ежедневно только в Пехлеви поступало свыше 75 т различных немецких товаров для отправки их транзитом в Германию. Большинство этих грузов прибывало с юга Ирана, где поначалу планировалось переправить их на немецких пароходах в Германию, но из-за английской блокады было принято решение перебросить товары на север страны для отправки транзитом через СССР[263].
С момента открытия транзита немецкие фирмы стали усиленно скупать иранское сырье. При этом немцы проявляли готовность покупать почти все товары, имевшиеся на рынке: шерсть, хлопок, кожу, ковры, сухофрукты, рис, мак, оливковое масло, коровье масло и прочие продукты сельского хозяйства.
Надо сказать, предоставление СССР права транзита Германии оказалось весьма выгодным Ирану, значительно улучшившему свое экономическое положение, в каком он оказался вследствие начавшейся войны и в результате отсутствия торговых отношений с Советским Союзом. Иранский рынок моментально среагировал на изменение торговой конъюнктуры. Отправка уже первого парохода с сырьем из Пехлеви привела к резкому росту цен на иранскую шерсть.
Логическим завершением переговоров между всеми заинтересованными сторонами стало заключение советско-иранского торгового договора в марте 1940 г. Этого давно требовало общественное мнение. Все громче раздававшиеся голоса за его заключение исходили не только из народных масс, но и из самых разнородных прогрессивных кругов, которым были небезразличны национальные и экономические интересы Ирана. Отдельные купцы, владельцы промышленных предприятий, кустари открыто настаивали на торговом договоре с богатой и сильной советской державой. Но у правителей Ирана был свой резон. Один из английских авторов, давая оценку этому договору, не без оснований писал, что Иран пошел на него исключительно ради транзита, так как в случае прекращения германо-иранской торговли Ирану «грозили крушение и экономический хаос»[264].
История, однако, распорядилась иначе. В результате в 1940–1941 гг. товарооборот Ирана с гитлеровской Германией почти в восемь раз превысил наиболее высокий уровень его товарооборота с Веймарской республикой. Если в 1939–1940 гг. Германия занимала 39 % в товарообороте Ирана, то в 1940–1941 гг. уже 45,5 %[265]. Подобное увеличение объемов германо-иранской торговли не произошло, если бы не решение советского правительства предоставить свою территорию для транзитной торговли Германии со странами Среднего Востока. За последние полтора года до начала Великой Отечественной войны в Германию через территорию СССР было транспортировано 80 тыс. т сельскохозяйственных продуктов из Ирана[266].
Только с начала марта по 29 апреля советское Торгпредство выдало 250 разрешений на транзит из Германии и ее протекторатов в Иран 5200 тонн различных грузов. В мае Торгпредство было готово рассмотреть еще 64 заявки на грузы в количестве 5000 тонн. Из них 42 заявки касались грузов, предназначенных для Кереджского металлургического комбината, строительство которого осуществлялось с помощью немцев. Вскоре было обнаружено, что в ящиках с надписью «сталь» немцы перебрасывали в Иран полуфабрикаты различных видов вооружений. А несколько ранее в Бакинском порту в 119 ящиках под наименованием «стержни поршневые, кованые» советские таможенники обнаружили около 20 000 полуфабрикатов ружейных и пулеметных стволов[267].
На первом этапе Второй мировой войны Германия имела пассивный баланс в торговле с Ираном. Только в 1939–1940 гг. Германия вывезла из Ирана товаров на 393 млн риалов, а ввезла лишь на 160 млн, не заплатив ни одного риала. Огромную сумму в 233 млн риалов, составлявшую более 13 % бюджета страны, Иран не мог использовать по своему усмотрению. В сентябре 1940 г. иранское правительство направило в Берлин торговую делегацию, перед которой была поставлена задача добиться более благоприятных для Ирана условий торговли с Третьим рейхом. Но занимать жесткую позицию по отношению к победоносной тогда Германии для Реза-шаха было бесперспективно, и иранская миссия не добилась поставленной цели. В результате общая задолженность Германии Ирану еще увеличилась и составила к середине 1941 г. свыше 280 млн марок[268]. Иначе говоря, Иран по-прежнему выступал в роли кредитора Германии.
Положение англичан осложнялось тем, что в первый год войны основные торговые коммуникации и дочерние компании АИНК в Европе оказались под контролем Германии, целый ряд стран – импортеров иранской нефти был оккупирован, и вывоз нефти в эти страны совершенно прекратился. С 1938 г. по 1940 г. чистая прибыль АИНК уменьшилась в два раза[270].
Тревогу забила английская пресса, постоянно обращавшая внимание правительства на опасное для позиций Англии усиление германского влияния в Иране. Орган британских колониальных кругов журнал «Дженель оф КАС» осенью 1939 г. опубликовал статью о германских планах на Ближнем и Среднем Востоке и отмечал стремление Гитлера захватить иранскую нефть[271].
Все чаще материалы о заинтересованности немецких монополий в иранской нефти стали появляться в германской прессе. 5 апреля 1940 г. газета «Нойес Винер Тагеблат» опубликовала статью, в которой в проиранском духе излагалась борьба Ирана за ликвидацию английского засилья, за изгнание АИНК[272].
Начавшаяся Вторая мировая война поставила Реза-шаха перед задачей, от решения которой зависела дальнейшая судьба Ирана: вступить в войну на стороне одной из воевавших сторон или же занять нейтральную позицию. Выбор был сделан 4 сентября, когда иранское правительство заявило о своем нейтралитете и сообщило, что будет защищать его силой оружия[249]. Вслед за этим было опубликовано обращение министра внутренних дел ко всем иранским подданным, а также проживавшим в Иране иностранцам, в котором под угрозой наказания предлагалось воздержаться от всякого рода действий, противоречащих принципу нейтралитета[250].
С начала Второй мировой войны заканчивается второй – «экспансионистский» и начинается третий – «реорганизационный» этап в иранской политике гитлеровской Германии на Среднем Востоке. Суть его заключалась в том, чтобы приспособиться к условиям военного времени и не потерять доступа к иранскому сырью, сохранить крепкие позиции, которые удалось завоевать ранее.
Позиция, занятая иранским правительством, была на руку Гитлеру, так как она оставляла возможность для дальнейшего развития германо-иранской торговли и тем самым позволяла держать Иран в орбите своего влияния. Вступление Ирана в войну на стороне фашистских государств на ее начальном этапе противоречило интересам Германии, так как его территория стала бы театром военных действий и поставки иранского сырья в Третий рейх могли прекратиться. Поэтому в нотах от 6 и 11 сентября 1939 г. новый германский посланник в Тегеране Э. Эттель сообщил Министерству иностранных дел Ирана об удовлетворении германского правительства фактом принятия Ираном позиции нейтралитета[251].
Вторая мировая война внесла серьезные коррективы в развитие германо-иранских торгово-экономических отношений. Иранские товары, отправленные в Германию через Персидский залив, оказались блокированными англичанами. Товары, закупленные иранскими купцами в Германии, также не дошли до места назначения. Правительство Ирана было вынуждено через своего посла в Лондоне заявить протест против решения английского правительства о задержании и конфискации товаров[252], а в иранской печати появились многочисленные статьи, отражавшие панику, создавшуюся в стране. Особенно активно на страницах газет выступили купцы, что было не характерно для иранской действительности. «Мы считаем, что решения союзников противоречат всякой логике», – возмущенно писал 30 ноября 1939 г. иранский официоз «Эттелаат»[253].
Кроме задержки грузов англичане приняли еще ряд мер по вытеснению Германии с иранского рынка. Они стали перебивать германские закупки в Иране. Хлопок немецкие фирмы закупали в среднем по 50–60 фунтов стерлингов за тонну, англичане же стали предлагать по 90 фунтов стерлингов, немцы покупали шерсть по цене 14 тыс. риалов за тонну, англичане предложили более высокую цену. Под давлением Лондона Шахиншахский банк прекратил кредитование купцов, ведущих операции с немцами, и, напротив, предоставил кредиты купцам, вывозящим товары через юг в Англию. Такую же позицию занял и Оттоманский банк[254].
Для того чтобы сохранить германо-иранскую торговлю на довоенном уровне у немцев был один выход: добиться согласия советского правительства на транзит товаров через территорию СССР. Эта идея была выдвинута в Тегеране еще в первых числах сентября 1939 г. на ирано-германских переговорах. Но осуществлению этого замысла мешало то обстоятельство, что в 1938 г. иранские лидеры, отдав приоритет южному направлению в развитии внешней торговли, отказались возобновить торговый договор с СССР. Однако начавшаяся война заставила Реза-шаха пересмотреть отношение к идее возобновления торгового договора. После того как южный путь из-за организованной англичанами блокады и начавшихся боевых действий стал малоэффективным, иранское руководство вновь стало проявлять заинтересованность в восстановлении торговых отношений с Советским Союзом. Убеждая СССР в своих «добрых намерениях», иранское правительство использовало любой повод, чтобы подчеркнуть, что заключение нового торгового договора является делом решенным.
Подобный поворот сразу же заметили в Москве. Почувствовав слабость иранских позиций, советские лидеры не спешили заключать новый договор с Ираном на прежних условиях. Если иранская сторона стремилась возобновить торговый договор 1935 г. и настаивала на сохранении принципа нетто-баланса, то советская сторона выступала за заключение принципиально нового договора. В результате возникших разногласий вопрос о транзите в первые месяцы начавшейся войны так и не был решен.
Однако иранцы не теряли надежду на разрешение вопроса о транзите. Почву для оптимизма создавало наметившееся советско-германское сотрудничество. Многим тогда казалось, что с заключения 23 августа 1939 г. советско-германского договора о ненападении началась новая эра взаимоотношений между гитлеровской Германией и сталинским Советским Союзом.
Действительно, курс советского правительства на сближение с германским фашизмом открывал новые возможности для развития германо-иранских отношений. Поэтому в той ситуации, когда И. Сталин не прислушивался к просьбам иранцев, инициативу взяла на себя германская сторона. В день подписания советско-германского договора о дружбе и границе 28 сентября 1939 г. И. Риббентроп обратился к В. Молотову с просьбой о разрешении транзита иранских товаров через территорию СССР[255].
По-видимому, Гитлер не сомневался в том, что И. Сталин удовлетворит его просьбу, так как Германия заключила новое соглашение с Ираном. 8 октября 1939 г. был подписан германо-иранский секретный протокол о поставках Ираном в Германию 22,5 тыс. т хлопка, 6 тыс. т шерсти, 20 тыс. т пшеницы, 20 тыс. т риса и 10 тыс. т ячменя[256]. Значение для Германии подписанного протокола заключалось в том, что в этот период именно Иран стал важнейшим источником снабжения Третьего рейха такими стратегическими материалами, как хлопок и шерсть[257]. Остается лишь подчеркнуть, что в полной мере выполнить условия соглашения можно было только с помощью СССР. Этот факт признавали сами немцы[258]. Между тем отечественные историки до сих пор не обращают внимания на чрезвычайно важный факт, что именно от решения советского правительства зависело дальнейшее развитие торговли Третьего рейха с государствами Среднего Востока.
Расчет Гитлера оказался точным. Советская сторона пошла навстречу пожеланиям Берлина, и 11 февраля 1940 г. было подписано советско-германское соглашение, по которому СССР предоставил Германии право транзита через свою территорию товаров из Ирана, Афганистана и ряда других стран, а также немецких товаров в эти государства[259].
Интересно, что, не дожидаясь подписания соглашения, германские фирмы уже в середине ноября 1939 г. начали поставлять на склады Морагентства в Пехлеви иранское сырье, которое впоследствии предполагалось направить в Третий рейх через территорию СССР. 9 декабря 1939 г. генконсулом в Пехлеви Ягнятинским было созвано специальное совещание, на котором перед советскими хозяйственными работниками была поставлена задача обеспечить четкое обслуживание немецкой клиентуры и тщательную охрану поступающих товаров. При этом генконсулом указывалось, что скопление большого количества указанных товаров требует «проявления должной бдительности к возможным диверсиям, которые могут быть организованы агентурой вою-ющих с Германией стран». Поэтому на совещании было принято решение немедленно увеличить количество сторожей, экспедиторов, приказчиков и кладовщиков, связанных с обслуживанием германских грузов, а перед сотрудниками Морагентства и Ирансовтранса поставить задачу оказывать содействие представителям немецкой фирмы «Иранэкспресс» и всячески избегать при этом каких-либо конфликтов[260].
Все работы по осуществлению транзитных операций были возложены на Ирансовтранс, имевший экспедиторские пункты в Пехлеви, Бабольсере, Баджигиране, а также в Батуми, Баку и Ленинграде. Прием грузов к отправке транзитом производился только от немецких фирм. Принадлежность товаров указанным фирмам удостоверялась лично германским консулом. Сама перевозка производилась по аккордным ставкам. Если в батумском направлении были оставлены ранее действовавшие аккордные ставки, то по другим направлениям разработаны новые[261]. Страхованием грузов, переправляемых из Ирана в Германию, занялись на равных правах представительство Госстраха и немецкое страховое общество «Альянс», имевшее большие связи в иранских торговых кругах[262].
Начиная с середины декабря 1939 г. ежедневно только в Пехлеви поступало свыше 75 т различных немецких товаров для отправки их транзитом в Германию. Большинство этих грузов прибывало с юга Ирана, где поначалу планировалось переправить их на немецких пароходах в Германию, но из-за английской блокады было принято решение перебросить товары на север страны для отправки транзитом через СССР[263].
С момента открытия транзита немецкие фирмы стали усиленно скупать иранское сырье. При этом немцы проявляли готовность покупать почти все товары, имевшиеся на рынке: шерсть, хлопок, кожу, ковры, сухофрукты, рис, мак, оливковое масло, коровье масло и прочие продукты сельского хозяйства.
Надо сказать, предоставление СССР права транзита Германии оказалось весьма выгодным Ирану, значительно улучшившему свое экономическое положение, в каком он оказался вследствие начавшейся войны и в результате отсутствия торговых отношений с Советским Союзом. Иранский рынок моментально среагировал на изменение торговой конъюнктуры. Отправка уже первого парохода с сырьем из Пехлеви привела к резкому росту цен на иранскую шерсть.
Логическим завершением переговоров между всеми заинтересованными сторонами стало заключение советско-иранского торгового договора в марте 1940 г. Этого давно требовало общественное мнение. Все громче раздававшиеся голоса за его заключение исходили не только из народных масс, но и из самых разнородных прогрессивных кругов, которым были небезразличны национальные и экономические интересы Ирана. Отдельные купцы, владельцы промышленных предприятий, кустари открыто настаивали на торговом договоре с богатой и сильной советской державой. Но у правителей Ирана был свой резон. Один из английских авторов, давая оценку этому договору, не без оснований писал, что Иран пошел на него исключительно ради транзита, так как в случае прекращения германо-иранской торговли Ирану «грозили крушение и экономический хаос»[264].
История, однако, распорядилась иначе. В результате в 1940–1941 гг. товарооборот Ирана с гитлеровской Германией почти в восемь раз превысил наиболее высокий уровень его товарооборота с Веймарской республикой. Если в 1939–1940 гг. Германия занимала 39 % в товарообороте Ирана, то в 1940–1941 гг. уже 45,5 %[265]. Подобное увеличение объемов германо-иранской торговли не произошло, если бы не решение советского правительства предоставить свою территорию для транзитной торговли Германии со странами Среднего Востока. За последние полтора года до начала Великой Отечественной войны в Германию через территорию СССР было транспортировано 80 тыс. т сельскохозяйственных продуктов из Ирана[266].
Только с начала марта по 29 апреля советское Торгпредство выдало 250 разрешений на транзит из Германии и ее протекторатов в Иран 5200 тонн различных грузов. В мае Торгпредство было готово рассмотреть еще 64 заявки на грузы в количестве 5000 тонн. Из них 42 заявки касались грузов, предназначенных для Кереджского металлургического комбината, строительство которого осуществлялось с помощью немцев. Вскоре было обнаружено, что в ящиках с надписью «сталь» немцы перебрасывали в Иран полуфабрикаты различных видов вооружений. А несколько ранее в Бакинском порту в 119 ящиках под наименованием «стержни поршневые, кованые» советские таможенники обнаружили около 20 000 полуфабрикатов ружейных и пулеметных стволов[267].
На первом этапе Второй мировой войны Германия имела пассивный баланс в торговле с Ираном. Только в 1939–1940 гг. Германия вывезла из Ирана товаров на 393 млн риалов, а ввезла лишь на 160 млн, не заплатив ни одного риала. Огромную сумму в 233 млн риалов, составлявшую более 13 % бюджета страны, Иран не мог использовать по своему усмотрению. В сентябре 1940 г. иранское правительство направило в Берлин торговую делегацию, перед которой была поставлена задача добиться более благоприятных для Ирана условий торговли с Третьим рейхом. Но занимать жесткую позицию по отношению к победоносной тогда Германии для Реза-шаха было бесперспективно, и иранская миссия не добилась поставленной цели. В результате общая задолженность Германии Ирану еще увеличилась и составила к середине 1941 г. свыше 280 млн марок[268]. Иначе говоря, Иран по-прежнему выступал в роли кредитора Германии.
* * *
Берлин делал все, чтобы подорвать английское господство над иранской нефтью. В условиях начавшейся войны «черное золото» приобрело особую цену. Имея незначительные природные запасы нефти, немцы были вынуждены закупать нефтепродукты по всему миру и искать новые источники для их поступления. Еще в августе 1939 г. Г. Геринг в беседе с неофициальным представителем английского правительства потребовал, чтобы в странах Среднего Востока был установлен «политический порядок, невраждебный Германии». «Средний Восток, – заявил Геринг, – является естественной экономической сферой Германии, из которой она сумеет черпать сырье и нефть, а это представляет для Германии жизненно важную проблему»[269].Положение англичан осложнялось тем, что в первый год войны основные торговые коммуникации и дочерние компании АИНК в Европе оказались под контролем Германии, целый ряд стран – импортеров иранской нефти был оккупирован, и вывоз нефти в эти страны совершенно прекратился. С 1938 г. по 1940 г. чистая прибыль АИНК уменьшилась в два раза[270].
Тревогу забила английская пресса, постоянно обращавшая внимание правительства на опасное для позиций Англии усиление германского влияния в Иране. Орган британских колониальных кругов журнал «Дженель оф КАС» осенью 1939 г. опубликовал статью о германских планах на Ближнем и Среднем Востоке и отмечал стремление Гитлера захватить иранскую нефть[271].
Все чаще материалы о заинтересованности немецких монополий в иранской нефти стали появляться в германской прессе. 5 апреля 1940 г. газета «Нойес Винер Тагеблат» опубликовала статью, в которой в проиранском духе излагалась борьба Ирана за ликвидацию английского засилья, за изгнание АИНК[272].